Текст книги "Наполеон: биография"

В действительности Наполеон добился «желаемой цели» у горы Табор. Единственной причиной осады Акры была его мечта через Алеппо отправиться в Индию и основать азиатскую империю, простирающуюся до самого Ганга, – или, например, взять Стамбул. Но, как мы видели, это скорее романтические выдумки, нежели достижимые цели, и особенно это стало ясно, когда сирийские христиане дали понять, что они останутся верны Джеззару-паше (не в последнюю очередь потому, что Смит мудро собирал воззвания Наполеона к мусульманам и распространял их среди сирийских и ливанских христиан). «Не будь Акры, все население поддержало бы меня», – много лет спустя сокрушался Наполеон{660}660
  ed. Latimer, Talks pp. 69–70.


[Закрыть]. «Я намеревался надеть в Алеппо тюрбан»: этот жест, по его мнению, обеспечил бы ему 200 000 приверженцев-мусульман.

20 мая 1799 года французская армия бесшумно оставила позиции и ушла между 8 и 11 часами вечера, чтобы избежать пушек «Theseus» и «Tigre», пока солдаты шли несколько миль по берегу{661}661
  Smith, The French Expedition p. x.


[Закрыть]. Французам пришлось заклепать 23 орудия, которые нельзя было увезти с собой, некоторые закопать, а остальные бросить в море[76]76
  Несколько из них обнаружили в 1982 году. Теперь они, в том числе отлитая в 1793 году пушка с гербом испанского короля Карла IV и взятая в Яффе мортира с тугрой Селима III, выставлены в Археологическом музее Тель-Дора.


[Закрыть]. Догро вспоминал, что Наполеон во время отступления оставался на пригорке и ушел с арьергардом{662}662
  ed. Brindle, Guns in the Desert p. 93.


[Закрыть]. Наполеон впервые в своей карьере потерпел крупное поражение (к таковым нельзя причислить Бассано и Кальдиеро) и был вынужден оставить всякую мысль стать в Азии вторым Александром Македонским. Впоследствии он так подытожил свои честолюбивые устремления: «Я основал бы [новую] религию. Я видел себя идущим в Азию, верхом на слоне, в тюрбане и с новым Кораном в руке, который сочинил бы для своих нужд»{663}663
  Strathearn, Napoleon in Egypt p. 6.


[Закрыть]. Конечно, этот образ отчасти ироничен и фантастичен. Очень маловероятно, что Наполеон в самом деле обратился бы [в иную религию], хотя он явно об этом подумывал. Впоследствии Наполеон сказал Люсьену, что «под Акрой упустил свою удачу»{664}664
  ed. Iung, Lucien Bonaparte II ch. 14.


[Закрыть].

Наполеон – то ли разозленный этими событиями, то ли желая помешать Джеззару-паше организовать близкое преследование – на пути в Египет применил тактику выжженной земли. То же самое делал в 1810 году Веллингтон, отступавший перед Массена к Лиссабону, и русские в 1812 году. Наполеону пришлось оставить на попечение монахов пятнадцать тяжело раненных солдат у горы Кармель. Явившиеся турки перебили раненых, а монахов изгнали из занимаемой ими веками обители{665}665
  Friedman, On the Affair pp. 65–77.


[Закрыть]. На обратном пути к Яффе, преследуемый бедуинами из Ливана и Наблуса, Наполеон приказал части кавалеристов спешиться и отдать лошадей больным и раненым. Адъютант спросил, которую лошадь оставить ему, и Наполеон ударил его хлыстом: «Вы что, не слышали приказ? Всем идти пешком!»{666}666
  Rose, Napoleon I p. 211.


[Закрыть] Эта постановка имела успех (у всех, кроме пострадавшего адъютанта). По словам Лавалетта, то был единственный раз, когда он видел, как Наполеон ударил человека.

Достигнув в 14 часов 24 мая Яффы, Наполеон столкнулся с мучительным выбором. Армии предстоял изнурительный переход через пустыню, и пришлось решать, как поступить с больными чумой, которых, учитывая характер их болезни, нельзя было взять на корабли. «Ничто не могло быть ужаснее картин, представших нашему взору в порту Яффы, – вспоминал Догро. – Повсюду мертвые и умирающие, просившие прохожих о лечении или боявшиеся, что их оставят, и молившие, чтобы их взяли на корабль… Повсюду жертвы чумы лежали в палатках и на мостовой, заполняли госпитали. Уходя, мы оставили многих из них. Меня заверили, что были приняты меры, чтобы они не попали живыми в руки турок»{667}667
  ed. Brindle, Guns in the Desert p. 99.


[Закрыть]. «Мерами» оказались сверхдозы лауданума, опиумной настойки, которую больным дал с пищей турок-аптекарь (Деженетт-Дюфриш заявил, что эвтаназия противоречит клятве Гиппократа). Судя по рассказам французов, таким образом погибло до пятидесяти человек{668}668
  О чуме и событиях в Яффе см.: Lavalette, Memoirs p. 63; Desgenettes, Histoire médicales pp. 104–105; ed. Brindle, Guns in the Desert pp. 99–106; ed. Bulos, Bourrienne et ses erreurs I pp. 34–35; Cockburn, Buonaparte's Voyage pp. 83–85; Montefiore, Jerusalem p. 317; Balcombe, To Befriend p. 174; Ebrington, Memorandum p. 18; Hobhouse, Recollections I p. 181; ed. Lewis, Extracts from the Journals II p. 235; Wilson, History pp. 91–92.


[Закрыть]. Наполеон признавал гибель примерно пятнадцати человек, но с жаром оправдывал свой поступок: «В подобных обстоятельствах никто из имеющих выбор не отказался бы от легкой смерти вместо того, чтобы уже через несколько часов испустить дух под пытками этих варваров»{669}669
  Balcombe, To Befriend pp. 175–176.


[Закрыть]. Он отвечал на обвинения Бурбонов и англичан (зазвучавшие вскоре после Сирийского похода) в бессмысленной жестокости:

Вы считаете, что, будь я способен тайно отравить своих солдат или, например, проехать в экипаже по изувеченным и окровавленным телам раненых, способен на другие приписываемые мне зверства, войска воевали бы под моим началом с таким воодушевлением и привязанностью, какие они постоянно выказывали? Нет, нет! Меня давно застрелили бы; даже раненые пытались бы нажать на спусковой крючок, чтобы расправиться со мной{670}670
  Balcombe, To Befriend p. 176.


[Закрыть].

Пропагандисты воспользовались яффскими «убийствами из сострадания», чтобы очернить Наполеона, но, кажется, у нас нет причин не согласиться с адъютантом Андреосси в том, что «немногие убитые были безнадежно больны и что он [Наполеон] совершил это из гуманности»{671}671
  ed. Lewis, Extracts from the Journals II p. 235.


[Закрыть].

Переход в Каир по пустыне, с ужасной жаждой и на невыносимой жаре (Наполеон упоминал о 47 ℃), стал отчаянным испытанием. Рассказывают, что лишившихся конечностей офицеров, заплативших солдатам за то, чтобы их несли, сбрасывали с носилок. Очевидец отметил, что полнейшая деморализация «подавила все благородные чувства»{672}672
  ed. Bingham, Selection I p. 256.


[Закрыть]. Французы не знали, что вдоль всего берега, по которому они шли, грунтовые воды подходят довольно близко к поверхности, и если бы они выкопали яму глубиной лишь несколько метров, то нашли бы воду. «Бонапарт ехал на своем верблюде, и нашим лошадям пришлось идти утомительным шагом», – вспоминал Догро{673}673
  ed. Brindle, Guns in the Desert p. 102.


[Закрыть]. Как Наполеон докладывал Директории, «ежедневно приходилось преодолевать 11 лье [46,7 километра], чтобы добраться до колодцев с тепловатой, пахнущей серой соленой водой, которую пили охотнее, чем доброе шампанское в ресторане»{674}674
  CG 2 no. 4404 p. 940, 19 июня 1799.


[Закрыть]. Другой военный в письме, перехваченном и опубликованном англичанами, рассказывал: «Недовольство всеобщее… Видели, как солдаты на глазах главнокомандующего кончают с собой, восклицая: “Это все твоя работа!”»{675}675
  ed. Bingham, Selection I p. 256.


[Закрыть]

Наполеон вошел в Каир 14 июня, заранее распорядившись приготовить парад с демонстрацией захваченных знамен и пленных. «Хотя мы надели все лучшее, что у нас было, – вспоминал об этом Догро, – мы являли собой жалкое зрелище; мы испытывали недостаток во всем… У большинства из нас не было шляп и обуви»{676}676
  ed. Brindle, Guns in the Desert p. 104.


[Закрыть]. Виднейшие шейхи съехались в Каир, чтобы приветствовать Наполеона и «выразить величайшее удовлетворение его возвращением», хотя в их искренности можно было усомниться{677}677
  ed. Brindle, Guns in the Desert p. 105.


[Закрыть]. Наполеон потерял в Сирийском походе около 4000 человек – гораздо больше 500 убитых и 1000 раненых, о которых он доложил в Париж{678}678
  ed. Bingham, Selection I p. 254; Smith, Data Book p. 156; Smith, The French Expedition p. 9.


[Закрыть]. Через неделю после возвращения в Каир Наполеон приказал Гантому отправиться в Александрию и приготовить фрегаты венецианской постройки «Carrère» и «Muiron» (названный в честь его адъютанта) к долгому тайному путешествию.

«Мы хозяева всей пустыни, – 28 июня написал Наполеон Директории, – и расстроили планы врага на этот год»{679}679
  CG 2 no. 4479 p. 972, 28 июня 1799.


[Закрыть]. Первое – пустое хвастовство, второе – неправда: к берегам Египта уже направлялся турецкий флот. 15 июля, как раз когда Наполеон вместе с Монжем, Бертолле и Дюроком выбрался из пирамиды Хеопса, ему сообщили о прибытии турок к Абукиру{680}680
  Lavalette, Memoirs p. 65.


[Закрыть]. Наполеон объяснил Большому дивану, что в составе экспедиционной армии есть и русский контингент, то есть те, кто «презирает верующих в единство Аллаха, поскольку, согласно их лжи, богов три» (ловкая попытка обратить православие против самих же русских и воззвать к чувствам мусульман){681}681
  CG 2 no. 4633 p. 1032, 21 июля 1799.


[Закрыть]. Наполеон снабдил отправленного в Александрию Мармона – который, как он полагал, скоро окажется в осаде – инструкциями, как предупредить внезапное нападение (например, «спать лишь днем», «бить зорю задолго до рассвета», «добиться, чтобы ни один офицер ночью не раздевался» и держать на привязи снаружи городских стен большое количество собак){682}682
  CG 2 no. 4638 p. 1035, 21 июля 1799.


[Закрыть].

Наполеон отправил всех солдат, которых ему удалось собрать, из Каира в Александрию, куда вечером 23 июля прибыл и сам. Ночь многие провели под звездами, завернувшись в плащи. Приближаясь к Александрии, они узнали, что турки обезглавили в присутствии своего предводителя Мустафы-паши захваченных в форте Абукир солдат немногочисленного французского гарнизона. «Эти вести произвели очень плохое впечатление, – записал Догро. – Французам был отвратителен столь жестокий способ ведения войны»{683}683
  ed. Brindle, Guns in the Desert p. 113.


[Закрыть]. После Яффы это выглядело лицемерно, но два дня спустя, когда 8000 солдат Наполеона разбили на мысе Абукир 17-тысячную армию турок, мамлюков и бедуинов, французы почти не брали пленных. «Нам пришлось перебить их всех до единого, – писал Лавалетт, – но они дорого продали свои жизни»{684}684
  Lavalette, Memoirs p. 66.


[Закрыть]. Ланн, Мюрат и Клебер просто загнали множество турок в море. «Если бы это была европейская армия, – писал Догро, – мы взяли бы три тысячи пленных. Здесь же мы получили три тысячи трупов»{685}685
  ed. Brindle, Guns in the Desert p. 114.


[Закрыть]. (В действительности – до 5000.) Мы видим здесь полнейшее безразличие к судьбе неприятеля, не относящегося ни к «белым», ни к христианам{686}686
  Smith, Data Book p. 161; CG 2 no. 4666 p. 1048.


[Закрыть].

Теперь, когда был разбит второй десант турок и Египту пока ничто не угрожало, Наполеон решил как можно скорее вернуться в беззащитную Францию, противостоявшую новой коалиции во главе с Англией, Россией и Австрией. Впоследствии Наполеона упорно обвиняли в том, что он бросил своих солдат, но на самом деле он шел на звук канонады: лучшему французскому полководцу было нелепо оставаться на Востоке, второстепенном театре войны, когда вторжение угрожало самой Франции[77]77
  Вряд ли можно согласиться с автором в его попытках оправдать подобные действия Бонапарта (см., например, новейшее исследование: Чудинов А. В. Забытая армия. Французы в Египте после Бонапарта. 1799–1800. – М., 2019). – Прим. науч. ред.


[Закрыть]. Наполеон покинул Египет, не известив Клебера и Мену. Чтобы отвести всем глаза, Наполеон даже приказал Клеберу явиться в Розетту для встречи с ним, а сам отправился к морю. Пытаясь подсластить пилюлю, к приказу принять командование он присовокупил чрезвычайно длинное письмо с инструкциями и пообещал Клеберу «отдельно позаботиться» о присылке театральной труппы, «очень важной для армии и для начала перемен в обычаях этой страны»{687}687
  CG 2 no. 4758 pp. 1086–1088, 22 августа 1799.


[Закрыть]. Когда прямодушный эльзасец узнал, что Наполеон (которого Клебер называл «корсиканским карликом») уехал, он заявил штабу: «Этот мерзавец сбежал, навалив полные штаны дерьма. Вернувшись в Европу, мы размажем дерьмо по его лицу»{688}688
  auzet, Desaix p. 131.


[Закрыть]. Этого удовольствия Клебера лишил 24-летний студент Сулейман аль-Халаби, в июне 1800 года заколовший его кинжалом. (Аль-Халаби посадили на кол, проткнувший тело от ануса до груди{689}689
  Strathearn, Napoleon in Egypt pp. 413–414.


[Закрыть].)

Наполеону, отнюдь не трусу, потребовалось большое мужество для того, чтобы пуститься по Средиземному морю – в то время фактически английскому озеру. Он отплыл 23 августа из Бейда (14,5 километра от Александрии) с большинством офицеров своего штаба, в том числе с Бертье, Ланном, Мюратом, Андреосси, Мармоном, Гантомом и Мерленом, а также учеными Монжем, Виван-Деноном и Бертолле. Наполеон взял с собой и одетого мамлюком юношу-раба (по различным свидетельствам, в возрасте от 15 до 19 лет и родом из Грузии) по имени Рустам Раза, подарок каирского шейха эль-Бекри. Рустам стал телохранителем Наполеона и следующие пятнадцать лет каждую ночь засыпал у его дверей, вооруженный кинжалом{690}690
  ed. North, Napoleon on Elba p. 30.


[Закрыть]. «Ничего не бойся, – сказал Наполеон Рустаму, которого продали в рабство одиннадцатилетним и который боялся моря. – Скоро мы окажемся в Париже и найдем там много красивых женщин и много денег. Вот увидишь, мы будем очень счастливы, счастливее, чем в Египте!»{691}691
  ed. Cottin, Souvenirs de Roustam p. 75.


[Закрыть] Наполеон приказал Дезе, все еще гонявшемуся за Мурад-беем, и Жюно, который оказался слишком далеко от места отправления, остаться в Египте. В письме к Жюно он упомянул о своей «нежной дружбе к нему», называя Жюно на ты (tu){692}692
  CG 2 no. 4757 p. 1085, 22 августа 1799.


[Закрыть].

Наполеон объявил войскам, что во Францию его вызвало правительство, и это было правдой{693}693
  CG 2 no. 4758 p. 1086, 22 августа 1799; ed. Brindle, Guns in the Desert pp. 120 n. 26.


[Закрыть]. «Мне больно оставлять солдат, к которым я так привязан, – сказал он, – но это ненадолго»{694}694
  Davis, Original Journals I p. 263.


[Закрыть]. 22 августа Наполеон поднялся на борт «Muiron» и на следующее утро в 8 часов отплыл, в сопровождении «Carrère», с северо-восточным ветром, который дул два дня и, к его счастью, унес его оттуда, где могли крейсировать английские корабли. Два неповоротливых фрегата венецианской постройки отправились во Францию непрямым путем: вдоль побережья Африки до Туниса, а после на север, к Сардинии. «Во все время скучного плавания вдоль побережья мы не видели ни одного паруса, – вспоминал Виван-Денон. – Бонапарт, равнодушный пассажир, погрузился в геометрию и химию и, давая отдых уму, принимал участие в наших увеселениях»{695}695
  Denon, Travels in Egypt III p. 119.


[Закрыть]. В пути, а также занимаясь с учеными, Наполеон «рассказывал истории с привидениями, и делал это очень хорошо… Он упоминал о Директории не иначе как с сарказмом, приправленным пренебрежением»{696}696
  Lavalette, Memoirs p. 68.


[Закрыть]. Бурьенн до глубокой ночи читал Наполеону исторические сочинения, даже тогда, когда тот страдал от морской болезни. «Когда он потребовал биографию Кромвеля, – вспоминал Виван-Денон, – я подумал, что мне не суждено поспать»{697}697
  CG 3 p. 1216.


[Закрыть]. Оливер Кромвель (революционер-консерватор, полководец, свергший правительство, которое презирал) станет для Наполеона образцом в большей степени, чем мог предположить Виван-Денон.

Виван-Денон записал, что Корсика стала «первым увиденным дружественным берегом». 30 сентября в Аяччо «салютовали батареями обоих бортов; все население поспешило в лодки и окружило наши фрегаты». Лавалетт вспоминал, что вид Аяччо «глубоко тронул» Наполеона: это выражение в ту эпоху, как правило, означало слезы{698}698
  Lavalette, Memoirs p. 69.


[Закрыть]. На Корсике Наполеон обедал с давними сторонниками и соратниками, взял у Жозефа Феша некоторую приготовленную для него сумму наличными и «читал в газетах печальную историю» бедствий французов в Италии и Германии{699}699
  Simonetta and Arikha, Napoleon and the Rebel p. 50.


[Закрыть]. В доме Бонапартов теперь можно осмотреть комнату, в которой он жил. Тогда он в последний раз переступил порог дома, в котором прошло его детство.

6 октября Наполеон со спутниками отплыл из Аяччо в Йер. Два дня спустя, когда в 18 часов появились паруса нескольких английских кораблей, Гантом захотел вернуться на Корсику. Отдав первый и последний в том путешествии приказ на море, Наполеон распорядился идти во Фрежюс на Лазурном берегу, недалеко от Канн. В полдень 9 октября 1799 года, в среду, он сошел на берег Франции в бухте неподалеку от Сен-Рафаэля. В тот же вечер Наполеон выехал в Париж. Это было удивительное путешествие, и с 1803 года Наполеон держал на рабочем столе модель корабля «Muiron». Впоследствии он повелел превратить корабль в «памятник и поместить туда, где он сохранится несколько столетий… Я стану очень мнительным, если с фрегатом что-нибудь случится»{700}700
  CN 7 no. 15677 p. 809; Horne, Age of Napoleon p. 26.


[Закрыть]. (Корабль отправили на слом в 1850 году.)

Спустя почти год и пять месяцев египетское приключение закончилось для Наполеона – но не для оставленной армии. Она провела в Египте еще два года, пока Мену не пришлось сдаться англичанам. В 1802 году он с солдатами и остальными учеными смог возвратиться во Францию. Наполеон определил свои потери в походе в 5344 человека (это сильное преуменьшение; ко времени капитуляции в августе 1801 года погибло уже около 9000 солдат и 4500 матросов), и после его отъезда боевые действия шли относительно вяло, даже во время последней осады Александрии{701}701
  CG 2 no. 4479 p. 972 n. 2, 28 июня 1799.


[Закрыть]. Тем не менее он, как и собирался, завоевал Египет, дважды отразил турецкое вторжение и в час невзгод вернулся на помощь Франции. Клебер отправил Директории разгромный рапорт, в котором рассказал о поведении Наполеона в походе с самого начала, о дизентерии и трахоме, о нехватке оружия, боеприпасов и обмундирования. Но, хотя этот документ перехватили англичане, он не был опубликован сразу же и не причинил ущерб репутации Наполеона (еще один пример удачного стечения обстоятельств, которые он стал принимать за судьбу).

Крупнейшие долгосрочные плоды Египетский поход принес не в военной или стратегической сфере, а в интеллектуальной, культурной и художественной. Первый том огромного авторитетного труда Виван-Денона «Описание Египта» вышел из печати в 1809 года. На титульном листе значилось: «Опубликовано по распоряжению его величества императора Наполеона Великого». Предисловие напоминало, что Египет завоевывали Александр и Цезарь, деяния которых служили для Наполеона примерами. До конца жизни Наполеона и даже после его смерти продолжали выходить тома (их число достигло 21) этой поистине выдающейся работы, памятника истории науки и издательского дела. Ученые не упустили ничего. В Каире, Фивах, Луксоре, Карнаке, Асуане и других местах с древнеегипетскими храмами были изготовлены цветные и монохромные чрезвычайно подробные, в масштабе, изображения (50,8 на 69 сантиметров) обелисков, сфинксов, иероглифов, картушей, пирамид и сексуально возбужденных фараонов, а также птичьих, кошачьих, собачьих и змеиных мумий. (В томе 12 указано, что у статуи «царя Озимандии» (фараона Рамсеса II) не «сурово сжатый рот, усмешка гордой власти», как решил Шелли, а довольно привлекательная улыбка.) То здесь, то там на рисунках изображены отдыхающие солдаты, но не в целях пропаганды, а для масштаба.

Кроме сведений о Древнем Египте тома содержали исключительно подробные карты Нила, планы современных египетских городов, пейзажи, схемы ирригационных сооружений, зарисовки монастырей, храмов и минаретов, колонн различных видов, изображения кораблей, базаров, усыпальниц, мечетей, каналов, крепостей и дворцов. Имелись выполненные с точностью до сантиметра подробнейшие архитектурные чертежи с продольными и поперечными разрезами. Хотя многочисленные тома «Описания Египта» не стали символом политического триумфа, они представляют собой вершину французской (точнее, наполеоновской) цивилизации и оказали глубокое влияние на европейское изобразительное искусство, архитектуру, дизайн.

А счастливо избегнувший в фиванской пещере укуса «рогатой змеи» гражданин Рипо, библиотекарь Египетского института, подготовил для комиссии искусств 104-страничный доклад о состоянии египетских древностей от нильских порогов до Каира{702}702
  Ripaud, Report passim.


[Закрыть]. Крупнейшим же научным открытием стал Розеттский камень – стела с надписями на трех языках, найденная в Рашиде (Розетте) в дельте Нила. Перед тем как взяться за дешифровку иероглифов, ученые сняли с камня копии и перевели греческую часть текста{703}703
  Byrd, Napoleonic Institute of Egypt p. 4.


[Закрыть]. По мирному соглашению, заключенному французами при эвакуации из Египта в 1801 году, Розеттский камень достался англичанам и попал в Британский музей, где находится и поныне. Увы, здание Египетского института у каирской площади Тахрир загорелось 17 декабря 2011 года, во время «арабской весны», и почти все собрание (192 000 книг, дневников и других манускриптов, в том числе единственная рукопись «Описания Египта» Виван-Денона) погибло.

Брюмер

Я вернулся во Францию в удачный момент, когда существовавшее правительство было настолько неудовлетворительным, что не могло устоять. Я возглавил его. Все остальное, конечно, приложилось. Вот моя история в нескольких словах.

Наполеон на острове Святой Елены

Те, кто совершал великие перевороты в истории мира, никогда не добивались успеха, опираясь исключительно на поддержку правителей, но всегда – воздействуя на настроение масс. В первом случае подобная политика тождественна интриге и в конечном счете приносит лишь второстепенные результаты; во втором случае такая политика помогает гению изменить лицо вселенной!

Наполеон на острове Святой Елены[78]78
  Пер. Л. Зайцева.


[Закрыть]

Утром 16 октября 1799 года, в среду, Наполеон вернулся из Сен-Рафаэля в Париж. Во время «триумфального марша» – он ехал через Экс (там украли его багаж), Авиньон, Валанс, Лион и Невер – Наполеона повсюду приветствовали как спасителя Франции{704}704
  Lavalette, Memoirs p. 71; ed. Cottin, Souvenirs de Roustam p. 83.


[Закрыть]. В Лионе в его честь показали спектакль «Возвращение героя». Толпа так шумела, что актеров не было слышно, хотя, возможно, пьесу сочинили лишь накануне и не успели отрепетировать. Семнадцатилетний Жан-Батист де Марбо, будущий офицер-кавалерист, вспоминал: «Люди танцевали на улицах и площадях, воздух оглашался криками “Ура Бонапарту! Он спасет страну!”»{705}705
  ed. Summerville, Exploits of Baron de Marbot p. 7.


[Закрыть] Марбо пришел в восторг от Наполеона и его старших офицеров, особенно от «их воинственного вида, их лиц, загоревших под восточным солнцем, их странного одеяния и подвешенных на шнурах турецких сабель»{706}706
  ed. Summerville, Exploits of Baron de Marbot p. 8.


[Закрыть].

Прежде чем обдумывать следующий политический шаг, Наполеону следовало решить, что ему делать со своим браком. Он не знал, что в феврале 1799 года Жозефина сделала попытку порвать с Ипполитом Шарлем. «Ты можешь быть уверен: после этого свидания, которое станет последним, тебя уже не будут терзать мои письма или мое присутствие, – писала она Шарлю. – Честная обманутая женщина уходит, не говоря ничего»{707}707
  eds. Tulard and Garros, Itinéraire p. 133.


[Закрыть]. На самом деле она до октября в письмах обсуждала их сомнительные сделки, касающиеся снабжения Итальянской армии, и даже позднее попыталась (безуспешно) подыскать место для друга Шарля. В конце концов именно Шарль отверг Жозефину. После этого франт и жуир исчез со страниц истории. Наполеон, очень скоро ставший абсолютным правителем, не предпринимал попыток покарать его.

С тех пор как Наполеон узнал о неверности Жозефины, прошло шестнадцать месяцев. Его гнев почти улегся, и он совершенно утешился с Полиной Фуре. Развод мог повредить его репутации, особенно в глазах набожных католиков, к тому же Наполеону были полезны связи Жозефины в роялистских кругах и в свете, а также умение смягчить тех, кого оттолкнула его бесцеремонность.

Хотя расточительность Жозефины достигала патологического размаха, выставляемые торговцами счета все же были приемлемыми. К тому же они часто с радостью делали ей половинную скидку, даже и тогда получая ощутимую прибыль.

Наполеон отправился сначала на улицу Виктуар (это, возможно, само по себе указывает, что он собирался ее простить), и, когда 18 октября Жозефина, не сумев его перехватить по дороге, приехала из Мальмезона (прелестного замка в 11 километрах к западу от Парижа, купленного на взятые взаймы 325 000 франков, пока Наполеон был в Египте), состоялась полноценная семейная сцена с криками, рыданиями и стоянием на коленях перед закрытыми дверями. Вещи были собраны. Жозефина призвала на подмогу Гортензию и оправлявшегося от раны Евгения, чтобы воздействовать на чувства отчима, сильные и искренние. Наконец состоялось бурное примирение. Когда на следующее утро Люсьен явился к брату, он нашел Наполеона в спальне сидящим в постели с Жозефиной{708}708
  Bruce, Napoleon and Josephine p. 274; Mossiker, Napoleon and Josephine pp. 195–200; Stuart, Rose of Martinique pp. 248–251.


[Закрыть]. Трудно не заподозрить Наполеона в хотя бы частичной подготовке грандиозного скандала, закрепившего его абсолютное превосходство над женой до конца их брака: теперь она была верна ему, а вот он определенно не был.

Есть и другие предположения, почему он остался с ней: Наполеона «смягчили ее слезы»; он был возбужден и отбросил осторожность; он поверил ее оправданиям (это наименее вероятное объяснение); его слишком заботила политика и у него не было времени на склоки; он хотел ребенка и, наконец, он, несмотря ни на что, ее любил. Какой бы ни была истинная причина (или несколько причин), он совершенно простил Жозефину и никогда не напоминал о ее неверности – ни ей самой, ни кому-либо еще. Они на целое десятилетие, пока не возникли династические соображения, погрузились в семейное счастье. Теперь она, по-видимому, действительно была влюблена в него, хотя всегда называла Бонапартом. Так что история взаимоотношений Наполеона и Жозефины совсем не похожа на романтическую легенду о Ромео и Джульетте, зато она тоньше, интереснее и по-своему не менее восхитительна.

Между возвращением в Париж и примирением с Жозефиной Наполеон встретился с адвокатом и политиком Луи Гойе, который в июне вошел в состав Директории, а теперь на три месяца возглавил правительство. 17 октября Наполеона чествовали на заседании, куда он явился с турецкой саблей, подвешенной на шелковой портупее, в оливкового цвета мундире и круглой египетской шляпе. Выслушав похвалы Гойе, Наполеон в ответ заявил, что вытащит свою саблю лишь в защиту республики и ее правительства{709}709
  Lavalette, Memoirs p. 71.


[Закрыть]. Директорам негласно пришлось решать, что делать с Наполеоном: арестовать за дезертирство (ведь он своевольно оставил армию в Египте) и нарушение правил карантина – или, как подсказывали бонапартисты, чествовать за победы у пирамид, горы Табор и на мысе Абукир, за покорение Египта, открытие Востока и основание новой обширной французской колонии. Если Директория и рассматривала всерьез совет Бернадота отдать Наполеона под трибунал, то быстро рассталась с этой мыслью, услышав, как ее собственная гвардия, узнав генерала у здания, разразилась криками «Да здравствует Бонапарт!»{710}710
  ed. Butler, Baron Thiébault II p. 14; CN 30 p. 305.


[Закрыть].

В следующие дни улицу Виктуар осаждали толпы зевак и доброжелателей. Сражавшийся при Риволи генерал Поль Тибо узнал о возвращении Наполеона, находясь в Пале-Рояле:

Большой переполох в Париже не оставлял сомнений в правдивости известий. Полковые оркестры, относившиеся к городскому гарнизону, уже разгуливали по улицам в знак всеобщего веселья, за ними следовали толпы людей и солдаты. С наступлением темноты во всех кварталах поспешно зажгли огни, а во всех театрах о возвращении объявили криками «Да здравствует республика! Да здравствует Бонапарт!». То было возвращение не полководца, а вождя в облачении полководца… Во Франции осталась лишь тень правительства. Директория, чья оборона была прорвана со всех сторон, сдалась при первом приступе{711}711
  ed. Butler, Baron Thiébault II p. 13.


[Закрыть].

Но штурм еще предстояло спланировать. Заговор против Конституции III года республики (которую Наполеон торжественно поклялся защищать) означал государственную измену и наказывался гильотиной. Более того: в Париже составлялось столько заговоров против Директории, что Наполеон не был первым претендентом на власть. В июне того года, спустя всего день после Жана-Батиста Трельяра, которого сменил бывший якобинец Гойе, произошел мини-переворот, так называемый «парламентский день» (journée parlementaire): генерал Жубер при поддержке Барраса и Сийеса сместил директоров Ларевельера-Лепо и Дуэ. Вместо них в состав Директории ввели Пьера-Роже Дюко и генерала Жана-Франсуа Мулена, бывшего якобинца. Из тринадцати человек, входивших в 1795–1799 годах в состав Директории, никто, за исключением Барраса, Карно и Сийеса, не был особенно сильным политиком.

Наполеона посетили в том числе почти все главные участники будущего переворота. Первым явился Талейран, которого в июле вынудили оставить пост министра иностранных дел, когда выяснилось, что он настойчиво требовал у троих безукоризненно честных американских представителей в Париже (среди них был Джон Маршалл, будущий председатель Верховного суда США) 250 000 долларов в виде «вознаграждения» прежде, чем перейти к разговору о погашении ссуды{712}712
  Adams, History of the United States I ch. 14; Dwyer, Talleyrand pp. 73–74.


[Закрыть]. Талейран ожидал реприманда за то, что не поехал в Стамбул, однако Наполеон его немедленно простил.

Очень скоро Наполеона посетил Пьер-Луи Редерер – покладистый, но чрезвычайно умный политик, избранный в 1789 году в Генеральные штаты и переживший все режимы. Он станет одним из ближайших советников Наполеона. Явились Мишель Реньо де Сен-Жан д’Анжели (бывший редактор, которому Наполеон поручил управление Мальтой) и Антуан Буле де ла Мерт, важный союзник в Совете пятисот, нижней палате Законодательного собрания. В число заговорщиков в те октябрьские дни входили также вице-адмирал Эсташ Брюи из Брестской эскадры, «хорошо воспитанный и учтивый» бюрократ Юг-Бернар Маре и бывший якобинец Пьер-Франсуа Реаль, занимавший крупную должность в полиции{713}713
  ed. Malmesbury, Diaries IV p. 257; eds. Tulard and Garros, Itinéraire p. 133.


[Закрыть]. Все эти люди после переворота получили высокие посты в правительстве Наполеона, некоторые из них стали членами Государственного совета (Conseil d’État) и почти все – пэрами Франции.

Другой ключевой фигурой заговора стал 23-летний Люсьен Бонапарт, в июне 1798 года избранный в Совет пятисот и вскоре сделавшийся его главой. Это позволило заговорщикам придать перевороту законный вид. «Высокий, нескладный, с длинными руками и маленькой головой, – описывала Люсьена Лора д’Абрантес. – Близорукость заставляла его мигать и наклоняться»[79]79
  Пер. К. Полевого.


[Закрыть]{714}714
  D'Abrantès, At the Court p. 50.


[Закрыть]. Кандидату на такую должность полагалось быть старше тридцати лет, и свидетельство о рождении Люсьена соответственно подправили{715}715
  Simonetta and Arikha, Napoleon and the Rebel p. 48.


[Закрыть].

Название месяца брюмера образовано от французского слова brume – «туман», и нам почти непонятна внутренняя кухня произошедшего: Наполеон ничего не доверил бумаге. Сохранилось лишь два письма, написанные им между 16 октября (когда он приехал в Париж) и 9 ноября (когда осуществился переворот), и в них нет ничего компрометирующего{716}716
  CG 2 no. 4764 p. 1090, 31 октября 1799.


[Закрыть]. Человек, писавший в среднем пятнадцать писем в день, 23 дня воздерживался от переписки. Однажды в его переписке уже искали улики, чтобы отправить его на гильотину, и впредь он не собирался допускать подобное. На публичных мероприятиях Наполеон снова стал появляться в мундире Института Франции вместо генеральского.

Переворот замыслил не Наполеон, а аббат Сийес, в мае 1799 года сменивший Ребелля в Директории и вскоре решивший, что правительство, лидером которого он стал, слишком некомпетентно, коррумпировано и не способно справиться с проблемами, стоящими перед Францией. Заговорщики, в том числе директор Дюко (близкий друг Сийеса), а также шеф полиции Жозеф Фуше и министр юстиции Жан-Жак-Режи де Камбасерес, имели гораздо больший политический вес, чем друзья Наполеона (кроме Талейрана), и Сийес видел в Наполеоне просто «шпагу» – орудие, необходимое для успеха предприятия. Сийес был одним из тех, кто испытывал неприязнь к Наполеону, и тот отвечал ему взаимностью. Сийес в частных беседах заявлял, что за самовольное оставление поста в Египте Наполеона следовало бы расстрелять, а Наполеон утверждал, что Сийеса следовало бы отправить в отставку за то, что он продался Пруссии (хотя доказательств этому не было){717}717
  Bingham, Selection I p. 270.


[Закрыть].

Когда генерал Жубер, первый кандидат на роль «шпаги», погиб от пули в сердце при Нови (по совпадению, в день рождения Наполеона), Сийесу не осталось ничего другого, как обратиться к Наполеону: Журдан чтил конституцию, Шерер дискредитировал себя поражениями [при Пастренге, Вероне и Маньяно], Жак Макдональд (сын шотландца-якобита) и Жан Моро, по-видимому, отклонили предложение, а Пишегрю в то время воевал. Как и в вандемьере, главная роль досталась Наполеону практически за неимением более подходящего кандидата. Талейран сумел убедить упрямого Сийеса поставить на Наполеона из-за его безупречной репутации республиканца и отсутствия альтернатив{718}718
  ed. Arnold, Documentary Survey p. 14; Lefebvre, The Directory p. 213.


[Закрыть]. Наполеону он якобы сказал: «Вы хотите власти, а Сийес хочет конституцию; объедините усилия»{719}719
  Gildea, Children of the Revolution p. 27.


[Закрыть].

На решение Сийеса явно повлияла популярность Наполеона у парижан. Однажды в тот период Наполеон появился в ложе в театре Селестен и усадил впереди себя Дюрока, но «желание видеть Бонапарта стало настолько неистовым и единодушным», что им пришлось поменяться местами (именно этого Наполеон, вероятно, и ожидал){720}720
  Lavalette, Memoirs p. 71.


[Закрыть].

Наполеон и Сийес впервые встретились днем 23 октября. «Мне поручили договориться о политических условиях соглашения, – вспоминал Редерер. – Я передавал одному взгляды другого на будущую конституцию и положение, которые займет каждый»{721}721
  Roederer, Autour de Bonaparte p. 3.


[Закрыть]. Наполеон не отдавал предпочтения какому-либо варианту и рассматривал разные предложения, но ни одно не исходило от достаточно влиятельной группы. В эти месяцы против Директории могло существовать до десяти тайных заговоров.