Текст книги "Наполеон: биография"

Получив власть, Наполеон дал понять, что новая Конституция VIII года республики будет узаконена плебисцитом, назначенным на конец января – начало февраля 1800 года. Право голоса получили все взрослые мужчины. Голосовавшие расписывались в реестре; баллотирование продолжалось три дня. Чтобы гарантировать нужный результат, Наполеон в декабре заменил Лапласа на посту министра внутренних дел своим братом Люсьеном. 7 февраля Люсьен объявил официальные итоги плебисцита: 3 011 007 французов проголосовали за Конституцию VIII года, 1562 – против нее{829}829
  Cobban, Modern France II p. 13; ed. Arnold, Documentary Survey p. 23.


[Закрыть]. Конечно, нелепо утверждать, будто 99,95 % французов проголосовали за даже при явке всего в 25 % (которую отчасти можно объяснить дурной погодой и нехваткой транспорта в сельской местности) в том числе потому, что на юге и в Вандее еще были сильны роялистские настроения{830}830
  ed. Rowe, Collaboration and Resistance p. 21; Forrest, Napoleon p. 132; Jordan, Napoleon and the Revolution p. 5; Gildea, Children of the Revolution p. 28.


[Закрыть]. Так, в Тулоне якобы 830 человек проголосовали за и один – башмачник-якобинец – против.

В Национальном архиве хранится более 400 пачек бюллетеней с явными признаками фальсификации: исправления внесены почерком Люсьена. 4 февраля он распорядился, чтобы сотрудники министерства внутренних дел прекратили подсчет: через три дня он собирался объявить итоги голосования. Поэтому власти вывели результат для юго-запада Франции из данных, уже поданных 25 департаментами, в том числе Корсикой{831}831
  eds. Kafker and Laux, Napoleon and His Times p. 59.


[Закрыть]. Просто приписав 8000 голосов за в 24 департаментах и 16 000 голосов за – в Ионне, Люсьен лишь на юго-западе обеспечил Наполеону 200 000 голосов за. Для юго-востока он прибавил в каждом департаменте около 7000 голосов, а для северо-востока – от 7000 до 8000. Нередко Люсьен даже не утруждал себя придумыванием, а просто ставил круглые числа, чтобы в сумме получить более 3 млн за. В целом 4–7 февраля он приписал около 900 000 голосов{832}832
  eds. Kafker and Laux, Napoleon and His Times p. 61.


[Закрыть]. Данные о голосовании в армии – 556 021 голосов за и ни одного против – взяты с потолка. На флоте было подано 34 500 голосов. Нередко голосовали лишь офицеры, но при этом засчитывались голоса всех членов экипажа кораблей. Истинный итог плебисцита составляет, вероятно, около 1,55 млн голосов за и несколько тысяч против{833}833
  eds. Kafker and Laux, Napoleon and His Times p. 63.


[Закрыть]. Наполеон обеспечил себе подобие демократической легитимности, но в гораздо меньшей степени, чем он утверждал, и к тому же определенно получил меньше голосов, чем Робеспьер в 1793 году на плебисците [об одобрении конституции]{834}834
  Lyons, France Under the Directory p. 234.


[Закрыть]. Заметим, что и над показателями, которыми оперировал Люсьен, уже потрудились местные чиновники, сознававшие, что важная часть их работы заключается в том, чтобы угождать правительству в Париже.

Чиновников никто не контролировал. Голосование было не тайным, а открытым, поэтому выражение несогласия было небезопасным. К тому же половина голосовавших была неграмотна, и мэры заполняли бумаги вместо них.

Манипуляции Люсьена с данными дают нам прекрасное представление об одной из типичных черт легенды о Наполеоне. Он всегда побеждал с огромным перевесом, но бонапартисты не могли удержаться от того, чтобы не приукрасить даже эти показатели, поэтому оппозиция – неоякобинцы, роялисты, либералы, умеренные и так далее – получала возможность рассуждать в салонах и подпольных ячейках о том, что процедура сфальсифицирована целиком. И часто он сам и его пропагандисты, манипулируя статистикой боевых потерь, добавляя документы в архивы, сочиняли воззвания к Итальянской армии, изменяя возраст в свидетельствах о рождении или изображая Наполеона преодолевающим Альпы на вздыбленном коне, заходили чересчур далеко, и это порождало насмешки и нападки на подлинно великие достижения.

Одной из самых популярных мер консулата стало искоренение разбойников в сельских районах. «Искусство поддержания порядка состоит в том, чтобы карать нечасто и жестоко», – считал Наполеон, но, воюя с разбойниками, державшими в страхе обширные территории Франции, он, как правило, карал и часто и жестоко{835}835
  CN 10 no. 8922 p. 674; Emsley, Gendarmes and the State p. 60.


[Закрыть]. Шайки сбивались из мятежников-роялистов (особенно на западе и юге страны), дезертиров или уклонистов, людей, объявленных вне закона, грабителей, просто хулиганов, а в ком-то сочетались все эти качества. И Старый режим, и Комитет общественной безопасности, и Директория боролись с повсеместным беззаконием в сельской местности; консулат же безоговорочно нацелился на победу в этой борьбе. Наполеон задерживал и высылал подозреваемых в разбое, а осужденных казнил. (Разбойники, нередко носившие мерзкие клички наподобие таких: Дракон, Выбей-Дух и Маленький убийца христиан, нападали на отдаленные фермы и грабили путешественников.)

В апреле 1798 года была сформирована жандармерия (полувоенные полицейские части) численностью 10 575 человек. Наполеон реорганизовал ее, доведя численность до 16 500 человек, аккуратно платя жалованье, укрепил боевой дух и почти искоренил коррупцию{836}836
  Emsley, Gendarmes and the State pp. 54–57; Brown, From Organic Society p. 693.


[Закрыть]. Жандармов посадили на лошадей (прежде они передвигались пешком) и увеличили число патрулей. Особые суды и военные трибуналы, не допускавшие участия адвокатов, отправляли подозреваемых на гильотину и на основании косвенных улик. Крупные подвижные отряды вершили скорый суд. В ноябре 1799 года почти на 40 % территории страны действовали законы военного времени, но спустя уже три года передвижение по Франции снова стало безопасным и возобновилась торговля. Даже победы в Италии не принесли Наполеону такой популярности{837}837
  ed. Dwyer, Napoleon and Europe p. 6; Forrest, Napoleon pp. 133, 150.


[Закрыть].

В марте 1800 года консулы заменили более 3000 выборных судей, прокуроров и президентов судов назначенными. Политические пристрастия кандидатов имели теперь меньшее значение, чем их опыт. Кроме того, Наполеон желал избавиться от старых, продажных и некомпетентных юристов. Из-за накопившихся нерешенных дел система как следует заработала лишь через семь месяцев, но в итоге отправление правосудия стало эффективнее{838}838
  Brown, Ending the Revolution p. 303.


[Закрыть].

Наполеон, объявивший о завершении революции, решил устранить некоторые символические ее приметы и распорядился снять красные колпаки, повешенные во время революции на церковные шпили и общественные здания. Вместо «гражданин» (citoyen) и «гражданка» (citoyenne) в обиход снова вошли обращения месье и мадам. Снова стали праздновать Рождество и Пасху, а 1 января 1806 года был отменен революционный календарь. Наполеон, всегда помнивший о силе имен, назвал площадь Революции (прежнюю площадь Людовика XV) площадью Согласия и снес стоявшую там огромную женскую статую, олицетворявшую Свободу. «Согласие, – писал он позднее, – вот что делает Францию непобедимой»{839}839
  CG 7 no. 14006 p. 60, 11 января 1807.


[Закрыть]. Среди других примеров – переименование созданной им Цизальпинской республики в Итальянскую, Английской армии (в 1805 году) – в Великую (Grande Armée), парижской площади Неделимости (прежней Королевской) – в площадь Вогезов. В период консулата язык писем Наполеона слегка изменился: революционные клише наподобие inaltérable [непоколебимый] и incorruptible [неподкупный] сменили эпитеты grand, sévèr и sage [соответственно великий, суровый и мудрый]{840}840
  Tomiche, Napoléon Écrivain pp. 208–212; Forrest, Propaganda and the Legitimation of Power p. 428.


[Закрыть].

Следующим шагом Наполеона стал призыв к бежавшим от революции эмигрантам (аристократам, владельцам национализированной собственности, роялистам, священникам) вернуться во Францию – с условием, что собственность им возвращена не будет. Со временем Наполеон вернул им избирательные и гражданские права{841}841
  Carpenter, Refugees p. xxiii.


[Закрыть]. В октябре 1800 года он вычеркнул из проскрипционных списков имена 48 000 из 100 000 эмигрантов, а в апреле 1802 года – имена и всех остальных, кроме 1000 непримиримых роялистов. Хотя большая доля старой аристократии восприняла эти шаги без энтузиазма, некоторые ее видные представители согласились служить Наполеону – в том числе граф де Сегюр, герцог де Люин, граф де Нарбонн, герцог де Брольи, Талейран и Моле. Остальные вызвавшиеся происходили из неэмигрантских семейств, в 1789 году ожидавших пожалования дворянства (например, Мармон, Ремюза, Бертье и Редерер). К маю 1803 года во Францию вернулось до 90 % эмигрантов, убыль талантов, очень ослабившая страну, остановилась, и поток обратился вспять{842}842
  eds. Carpenter and Mansel, The French Émigrés in Europe p. 193; Lewis, France p. 234.


[Закрыть]. Не менее 110 из 281 (39 %) префектов, назначенных Наполеоном в 1800–1814 годах, принадлежали к дореволюционному дворянству{843}843
  McPhee, Social History of France p. 86.


[Закрыть].

Помимо роялистов за рубежом Наполеон обратился и к роялистам в Вандее, пообещав амнистию тем шуанам, кто сложит оружие. Он объявил, что «несправедливые законы» и «самоуправство» Директории «попирали личную безопасность и свободу совести», и предложил «всеобщую и полную амнистию». Взамен мятежники к 18 февраля 1800 года должны были сложить оружие{844}844
  Brown, Ending the Revolution pp. 264–265.


[Закрыть]. Аббат Этьен-Александр Бернье принял эти условия, а вожди шуанов граф Луи де Фротте, Жорж Кадудаль и граф Луи де Бурмон продолжили борьбу. (Бернье стал епископом Орлеана и сотрудником – по выражению Наполеона – его «святой жандармерии».) Наполеон предписал генералу Эдувилю действовать против мятежников с решительностью: «Если воюете, то воюйте с энергией и жестокостью; это единственный способ сделать войну более короткой и, соответственно, менее ужасной для рода людского»{845}845
  CG 2 no. 4825 p. 1121, 29 декабря 1799.


[Закрыть].

К началу 1801 года Наполеону удалось обезглавить восстание шуанов – буквально, а иногда метафорически. Его критиковали за коварство, но партизанская война ведется по другим правилам. Фротте расстреляли 18 февраля. 5 марта Кадудаля пригласили на завтрак к Наполеону, но после этого он отправился в изгнание в Англию. Бурмон в итоге принял сторону Наполеона и дрался за Францию. Еще с 1793 года шуаны сражались с республиканскими властями в двенадцати западных департаментах. Численность вооруженных мятежников иногда доходила до 30 000, но к концу 1800 года Вандею замирили, и шуаны посвятили себя покушениям на жизнь одного Наполеона.

17 января 1800 года Наполеон закрыл не менее 60 из 73 газет, заявив, что не «позволит газетам говорить или делать ничего противного… [его]интересам»{846}846
  Holtman, Napoleonic Propaganda p. 44; Forrest, Napoleon p. 133.


[Закрыть]. Декрет был принят в обход парламента. Поскольку «некоторые газеты, издающиеся в департаменте Сена, служат орудием в руках врагов республики», «на все время войны» будут выходить лишь 12 газет, «посвященных наукам, искусствам, литературе, коммерции и рекламным объявлениям»{847}847
  ed. Arnold, Documentary Survey pp. 37–38.


[Закрыть]. Всякая же газета, поместившая статью, демонстрирующую «непочтение» к общественному порядку, народному суверенитету, славе армии или союзным государствам, «будет немедленно запрещена». Кроме того, Наполеон запретил ввоз во Францию иностранных газет{848}848
  ed. Orwicz, Art Criticism p. 23 n. 4.


[Закрыть]. Он считал, что любая попытка достичь национального единства обречена, если позволять роялистским и якобинским изданиям сеять недовольство.

Слово «газета» чересчур лестно для иных скандальных изданий, среди прочего утверждавших, что Наполеон спит с собственной сестрой Полиной, но декрет, несомненно, нанес сильный удар по свободе слова во Франции. «Направляемая государством свободная пресса может стать сильным союзником, – много лет спустя заявил Наполеон, по-видимому не видя здесь противоречия. – Предоставить ее самой себе означает спать у бочонка с порохом»{849}849
  Montholon, Captivity II p. 88.


[Закрыть]. В другой раз он сказал: «Печатный станок – это оружие и не может находиться в частной собственности»{850}850
  Bertaud, Napoleon p. 78.


[Закрыть]. В Италии и Египте Наполеон убедился в силе воззваний и на родине не собирался терять контроль над средствами массовой информации. До революции Франция не знала свободы печати. После того как в 1789 году свободу слова признали «одним из драгоценнейших прав человека», количество разрешенных изданий выросло с 4 до более чем 300. Однако уже в 1792 году правительство начало закрывать редакции, и к 1799 году осталось 73 журнала{851}851
  ed. Orwicz, Art Criticism p. 9.


[Закрыть]. Свободы печати не было ни в Пруссии, ни в России, ни в Австрии. Уже в 1819 году – в мирное время! – английское правительство приняло печально известные «шесть актов [для затыкания рта]», ужесточившие ответственность за подстрекательство к мятежу и приведшие трех редакторов на скамью подсудимых. Франция же в январе 1800 года находилась в состоянии войны с пятью государствами, и каждое пообещало свергнуть ее правительство. Поступок Наполеона, по современным меркам возмутительный, не более чем обычная для той эпохи и ситуации практика.

После декрета большинство журналистов продолжили работу (в изданиях наподобие Journal des Débats братьев Бертен, Publiciste Амели Сюар и Journal de Paris), переменив тон на бонапартистский. Авторы-роялисты стали восхвалять Наполеона, не в последнюю очередь за его приверженность жестким мерам для установления законности и порядка, которые сами давно отстаивали. Периодики стало меньше, но суммарный тираж остался почти прежним{852}852
  Popkin, The Right-Wing Press in France pp. 170–171.


[Закрыть].

Кроме того, Наполеон привлек на свою сторону множество журналистов некогда роялистских убеждений. Это свидетельствовало о его растущем консерватизме. Пьер-Луи Редерер стал членом Государственного совета, Луи де Фонтан – канцлером основанного в 1808 году Императорского университета, Шарль де Лакретель – членом Французской академии.

Открытая в 1789 году газета Le Moniteur Universel стала, по словам графа Моле, «просто послушным орудием и исполнителем всех желаний [Наполеона]»{853}853
  ed. Noailles, Count Molé p. 190.


[Закрыть]. Газета была частной, но статьи для нее писали правительственные чиновники, а провинциальная пресса ссылалась на нее как на официальный бюллетень{854}854
  Holtman, Napoleonic Revolution p. 165.


[Закрыть]. Материалы о жизни в стране готовило министерство внутренних дел, а аппарат Наполеона готовил рубрику «Парижские известия», нередко под его диктовку (особенно это касалось выпадов в адрес англичан). Рубрику «Разное» вели другие чиновники, в том числе из министерства полиции. Хотя Le Moniteur служила органом пропаганды, полным лжи и преувеличений, номера редко бывали скучными и содержали материалы о литературе, театре и новостях Института Франции. Наполеон был глубоко заинтересован в распространении нужной информации. «Распространите следующие сведения в официальном духе, – однажды приказал он Фуше. – Они тем не менее правдивы. Распространите их сначала в салонах, затем поместите в газетах»{855}855
  Rosen, Napoleon's Opera-Glass p. 74.


[Закрыть]. В целом Наполеон, как он заявил министру внутренних дел в 1812 году, хотел, «чтобы печаталось все, абсолютно все, за исключением скабрезностей и того, что может нарушить спокойствие государства. Ни на что иное цензура не должна обращать внимание»{856}856
  CG 12 no. 31894 p. 1181, 11 октября 1812.


[Закрыть].

Через десять дней после объявления итогов февральского плебисцита 1800 года консулат принял закон (71 голосом против 25 в трибунате, 217 против 68 – в Законодательном корпусе), которым управление всеми 83 департаментами и регионами Франции, образованными в 1790 году для децентрализации государства, передавалось префектам, назначаемым министром внутренних дел. Так одним ударом было покончено с порожденным революцией важнейшим элементом низовой демократии. Это способствовало сильной концентрации власти в руках Наполеона.

Каждый департамент теперь возглавлял назначаемый из Парижа префект. Супрефекты управляли округами, мэры – коммунами (если население коммуны превышало 5000 человек, то сверху назначали и мэра). К первоначально (в 1790 году) образованным 83 департаментам в 1800 году, при консулате, прибавилось еще 20 департаментов, а каждый департамент был разделен на 2–6 округов. Система «департамент – округ – коммуна» существует и сегодня.

Так систему местного самоуправления, при которой после 1790 года примерно каждый из тридцати французов исполнял те или иные обязанности в муниципалитете, заменил порядок, при котором только первый консул владел инициативой и осуществлял контроль.

Избирались местные советы, однако они играли исключительно совещательную роль и заседали всего две недели в году. Мировых судей (juges de paix), прежде избираемых, теперь назначал префект. Супрефектами становились местные жители, но префектами (занимавшими должность в среднем 4,3 года) почти всегда назначали приезжих, чтобы обеспечить их верность непосредственно Наполеону{857}857
  Forrest, Napoleon p. 137; Whitcomb Napoleon's Prefects p. 1101.


[Закрыть]. Несмотря на свой авторитарный характер, система префектур оказалась гораздо действеннее своей неуклюжей предшественницы{858}858
  Godechot, Les Instititions p. 590.


[Закрыть]. При Наполеоне-консуле все должностные лица стали государственными служащими с жалованьем. Это гарантировало должный уровень подготовки и исключало продвижение по службе благодаря кумовству и коррупции: теперь в расчет принимались способности кандидата и его заслуги.

Наполеон требовал, чтобы префекты предоставляли ему статистику, и приказал им ежегодно объезжать вверенные департаменты для личного сбора сведений{859}859
  ed. Walter, Las Cases p. xv; eds. Laven and Riall, Napoleon's Legacy p. 4.


[Закрыть]. Позднее он назвал их «императорами в миниатюре» (empereurs au petit pied). Бонифас де Кастеллан-Новжан, префект Нижних Пиренеев (совр. Атлантические Пиренеи), так описал свои обязанности: он «следит за тем, чтобы уплачивались налоги, осуществлялся призыв, сохранялся правопорядок». В действительности ему, помимо перечисленного, приходилось добывать лошадей для кавалерии, определять солдат на постой, охранять военнопленных, содействовать экономическому развитию, обеспечивать политическую поддержку правительства на плебисцитах и выборах, бороться с разбойниками, доносить мнение жителей департамента (в первую очередь местных элит) до правительства{860}860
  eds. Dwyer and Forrest, Napoleon and His Empire p. 4; Hicks, The Napoleonic «Police» p. 3.


[Закрыть]. Лишь в сферах, которые не интересовали Наполеона (например, помощь беднякам и организация начального образования), у департаментов осталось больше полномочий{861}861
  Woloch, The New Regime p. 430.


[Закрыть].

Война с Австрией и ее союзниками (в этот раз без России) должна была возобновиться, как только установится погода, и Наполеону требовалось наполнить почти пустую казну. Он поручил Годену одолжить не менее 12 млн франков примерно у пятнадцати крупнейших парижских банкиров. Те предложили не более 3 млн франков, намекнув, что недостающую сумму можно собрать с помощью национальной лотереи. Итог не впечатлил Наполеона, и 27 января 1800 года он просто распорядился арестовать самого влиятельного из банкиров – Габриэля Уврара, имевшего огромный контракт на поставки для нужд флота, доходы от которого в предыдущие четыре года, по слухам, составили 8 млн франков{862}862
  ed. Charles, Victor Marie du Pont p. 37.


[Закрыть]. Кроме того, Уврару припомнили, что он отказался финансировать переворот 18 брюмера. После этого другие банкиры расщедрились, но Наполеон хотел подвести под финансы более надежный фундамент. Он больше не мог, по сути, выпрашивать согласие банкиров и поставщиков на мобилизацию армии.

13 февраля Годен открыл двери Банка Франции. Первым пайщиком стал первый консул. Наполеон не желал привлекать к организации банка парижских финансистов, недоверчивых по своей природе и несговорчивых, и обратился за начальными средствами и советами к руанскому промышленнику Жану-Бартелеми Лекуте де Кантеле и швейцарскому банкиру Жану Перрего. Эти двое вошли в первоначально руководивший банком совет из шести попечителей. Чтобы побудить население к участию путем приобретения паев по 1000 франков в первоначальном капитале банка (30 млн франков), Наполеон постановил, что этот фонд находится под защитой консулата, и заставил подписаться на акции собственное окружение, в том числе Жозефа, Гортензию, Бурьенна, Кларка, Дюрока и Мюрата{863}863
  Ramon, Banque de France p. 19; Lefebvre, Napoleon p. 77.


[Закрыть]. Теоретически Банк Франции был независим от правительства, и перед официальным открытием Le Moniteur заверила читателей, что его «неверно сравнивать с Английским банком, поскольку его капитал ни в малейшей части не достанется правительству», но со временем государство негласно отошло от этой политики и банк стал участвовать в финансировании походов Наполеона.

В апреле 1803 года банк на пятнадцать лет получил исключительное право печатать бумажные деньги, которые в 1808 году стали во Франции законным средством платежа, обеспеченным государством, а не только гарантиями самого банка. Со временем доверие финансистов, обеспеченное поддержкой Наполеона, позволило банку удвоить объем наличных денег в обращении, дисконтировать векселя и ссуды, открыть представительства в провинциях, увеличить доход и умножить число акционеров, занимать в большем масштабе – в общем, выстроить традиционный финансовый цикл. Кроме того, банку передали важные функции, в том числе распоряжение государственной рентой и пенсиями. Столь важное учреждение Наполеон держал под жестким контролем. В апреле 1806 года он заменил попечителей управляющим и двумя заместителями, которых назначил сам. Наполеон так и не добился, чтобы казначейству не приходилось занимать у других банков, зато отпала нужда в арестах их владельцев.

19 февраля 1800 года Наполеон перенес резиденцию из Люксембургского дворца в Тюильри и стал первым правителем, поселившимся там с августа 1792 года, когда Людовика XVI увезли в Тампль (чему Наполеон, тогда молодой офицер, был свидетелем). Хотя Камбасерес, второй консул, также имел право жить в Тюильри, он разумно решил не переезжать: вскоре ему все равно пришлось бы покинуть дворец, который после плебисцита целиком потребовался одному Наполеону.

В Тюильри Наполеон водворился в бельэтаже, в покоях Людовика XVI с видом на сад, разбитый Екатериной Медичи, а Жозефина заняла апартаменты Марии-Антуанетты на первом этаже. «Я ощущаю присутствие призрака королевы, спрашивающей, что я делаю в ее кровати», – как будто сказала она гофмейстеру. Наполеон, по-видимому таких сомнений не испытывавший, якобы взял Жозефину на руки и отнес в спальню со словами: «Ну же, креолочка, прыгай в постель своих хозяев»{864}864
  Bruce, Napoleon and Josephine p. 310.


[Закрыть]. Первый консул и его супруга нашли дворцу применение и каждые десять дней устраивали приемы на двести гостей. Из версальских кладовых в Тюильри доставили бронзу и гобелены, а приемную комнату затянули желтым и лиловым шелком. С того времени Жозефина играла главную роль в становлении стиля ампир, сказавшегося на дизайне мебели, моде, внутренней отделке и так далее. Кроме того, после революционного десятилетия она одной из первых озаботилась восстановлением этикета.

Вскоре после переезда в Тюильри Наполеон собрал для большой галереи дворца 22 статуи своих кумиров – не только неизбежных Александра Македонского и Юлия Цезаря, но и Ганнибала, Сципиона, Цицерона, Катона, Фридриха Великого, Джорджа Вашингтона, Мирабо, революционного генерала маркиза Огюста-Анри-Мари-Пико де Дампьера, а также герцога Мальборо (прославившегося победой при Бленхейме) и генерала Дюгомье (соседство с такими гениальными полководцами, как Густав II Адольф и Мориц Саксонский, ему обеспечила, похоже, прозорливость, позволившая Наполеону выдвинуться под Тулоном). Присутствовал в виде статуи и Жубер, теперь уже покойный и не способный причинить хлопот. Соседство этих героев (примерно половина была одета в тогу) сделало свое дело: на портрете первого консула работы Жана-Огюста Энгра он впервые предстал заложившим руку за отворот{865}865
  Carnavalet Portraits 229 Bonaparte, Ier Consul.


[Закрыть].

Когда Сандос, швейцарский портной Жозефины, устроил знатной англичанке Мэри Берри экскурсию по апартаментам Бонапартов, она записала, что «республиканской простоте вполне извинительно изумление перед таким великолепием. Я видела прежний Версаль, видела Малый Трианон, но никогда не видела ничего великолепнее этого». Она описывает салон, «в наилучшем вкусе увешанный и украшенный сиренево-синим люстрином, расшитым жимолостью [орнамент] и каштанами». Второй салон, «украшенный желтым атласом с коричнево-красной (sang-de-boeuf) бахромой», оказался еще великолепнее. Особенно англичанку восхитило то, что «все зеркала задрапированы (drapes) и не обрамлены». Она любовно описала севрские вазы, столы из порфира, бронзовые накладки, подсвечники, стулья, «изысканные шпалеры», подсвечники и так далее. Гостью поразила спальня Бонапартов с обивкой из голубого шелка с бело-золотой бахромой. Мэри Берри отметила, что «оба они, как ни странно, спали в одной постели»{866}866
  ed. Lewis, Journals and Correspondence of Miss Berry II pp. 163–165.


[Закрыть].

В обычае Наполеона было разумное вложение денег. Подозревая, что обойщики его обманывают, он спросил у министра, сколько может стоить вырезанная из слоновой кости рукоятка на веревке звонка. Тот признался, что не имеет об этом понятия, и тогда Наполеон отрезал рукоятку, вызвал камердинера, приказал одеться неприметнее, обойти несколько лавок, поинтересоваться ценой рукояток и заказать дюжину. Когда выяснилось, что рыночная цена на треть ниже той, что в счете, Наполеон просто вычел треть из сумм, причитающихся всем поставщикам{867}867
  Holland, Foreign Reminiscences pp. 213–214.


[Закрыть].

«Во время консульства нам уже приказывали веселиться. О! Таким приказаниям мы всегда послушны! И когда перестали бояться осуждения за то, что любят танцевать, Париж снова сделался волшебным местом удовольствий и радостей», – вспоминала Лора д’Абрантес[86]86
  Пер. К. Полевого.


[Закрыть]{868}868
  D'Abrantès, At the Court p. 74.


[Закрыть]. Целью таких приказаний отчасти было оживление производства предметов роскоши, в котором французские портные, каретники, серебряных дел мастера и так далее всегда преуспевали, но не только. Наполеон рассчитывал, что оживление светской жизни продемонстрирует прочность положения его режима. Значительную долю дореволюционной французской экономики (особенно в Лионе – центре европейской шелковой промышленности) составляла индустрия роскоши, и Наполеон был твердо намерен ее возродить. Ему, первому консулу, приходилось носить мундир из красной (habit rouge) тафты с золотыми позументами, который его убедили выбрать Жозефина и крупный торговец шелком Леваше. «Не скрою, – сказал Наполеон, – что мне трудно будет привыкнуть к этому костюму, но моя решительность будет в таком случае иметь еще большую цену»[87]87
  Пер. К. Полевого.


[Закрыть]{869}869
  D'Abrantès, At the Court p. 252.


[Закрыть]. Нововведение привлекло художников, и один из них назвал его портрет так: «Бонапарт, первый консул Французской республики, в парадном костюме» (Buonaparte Premier Consul de la République Française dans son grand costume){870}870
  Carnavalet Portraits 229.


[Закрыть]. Консульская гвардия также получила новые мундиры. Башмаки сменили сабо. Гренадеры теперь носили высокие медвежьи шапки и темно-синие мундиры с белыми лацканами и красными эполетами[88]88
  Перемены в обмундировании консульской гвардии не были столь радикальными, как считает автор. Сохранилась несомненная преемственность с мундирами не только эпохи Революции, но даже и Старого порядка. – Прим. науч. ред.


[Закрыть]{871}871
  Baldet, La vie quotidienne p. 34.


[Закрыть].

Исключительно не вовремя – на следующий день после переезда Наполеона в Тюильри – граф Прованский, младший брат Людовика XVI (после смерти в 1795 году своего племянника он именовал себя королем Людовиком XVIII), написал Наполеону из Елгавы в Курляндии (совр. Латвия) и попросил разрешения вернуться во Францию. Людовик предложил Наполеону любую должность в королевстве при условии, что тот посадит его на французский престол. Наполеон сочинял ответ дольше полугода. «Я получил, месье, ваше письмо. Я благодарю вас за благородные слова, сказанные в нем. Вы не должны желать своего возвращения во Францию. Вам пришлось бы пройти по ста тысячам трупов. Принесите в жертву ваши интересы покою и счастью Франции. История зачтет вам это. Я не остался равнодушным к несчастьям вашего семейства и с удовольствием узнаю, что вы окружены всем, что может способствовать спокойствию вашего уединения», – писал он доброжелательнее, чем можно было ожидать от бывшего якобинца, но также недвусмысленно и решительно{872}872
  CG 3 no. 5639 p. 386, 7 сентября 1800.


[Закрыть]. Наполеон рассказал Редереру и Маре о послании Людовика: «Письмо очень красивое, очень! Но и я написал письмо в ответ, и оно тоже прекрасное»{873}873
  Roederer, Autour de Bonaparte p. 22.


[Закрыть]. Когда Жозефина передала Наполеону, что ее приятели-роялисты пообещали в случае реставрации Бурбонов поставить на площади Каррузель памятник, изображающий Бонапарта гением, возлагающим на голову короля венец, Наполеон пошутил: «Ну конечно! А под пьедесталом они зароют меня»{874}874
  ed. Latimer, Talks p. 83.


[Закрыть]. Бурбоны не скоро смирились с изгнанием. Получив категорический отказ Наполеона, они начали с осени 1800 года готовить покушения на его жизнь.

Менее чем в пятнадцать недель Наполеон закончил революцию, обошел Сийеса, дал Франции новую конституцию, укрепил государственные финансы, заткнул рот оппозиционной прессе, приступил к искоренению разбоя в сельской местности и предпринял шаги к прекращению долгой войны в Вандее, сформировал сенат, трибунат, Законодательный корпус и Государственный совет, включил в правительство талантливых людей вне зависимости от их политических убеждений, поставил на место Бурбонов, послал мирные предложения (отвергнутые) Англии и Австрии, выиграл подавляющим большинством голосов, пусть не без подтасовок, плебисцит, реорганизовал местные органы власти и учредил Французский банк.

«Сейчас я своего рода манекен, утративший свободу и счастье, – написал Наполеон главнокомандующему Рейнской армией Моро 16 марта, когда Франция готовилась к новой схватке с австрийцами. – Роскошь – это прекрасно, но только в ретроспективе и в воображении. Я очень завидую вашей счастливой участи; вы со своими отважными солдатами свершите великие дела. Я с радостью обменял бы свой консульский пурпур на эполеты бригадного генерала, сражающегося под вашей командой… Я очень надеюсь, что обстоятельства позволят мне прийти и подать вам руку помощи»{875}875
  CG 3 no. 5110 p. 148, 16 марта 1800.


[Закрыть]. Три недели спустя обстоятельства сложились как нельзя более кстати. Австрийский полководец Михаэль-Фридрих-Бенедикт Мелас разбил Сульта при Кадибоне, отбросил его к Савоне и принудил Массена укрыться в Генуе, которую вскоре осадил. Пришло время вернуться на войну.