Текст книги "Рубиновый сюрприз"

Круз повернул голову. Его глаза не выдавали того, о чем он думал. Он внимательно осмотрел Лорел и, когда заметил в ее руках сумку, угрожающе прищурился.

– Уходишь, не попрощавшись? – тихо спросил он.

Лорел уже знала Круза слишком хорошо, чтобы не смотря на его нежный голос, не заметить, что он был в ярости.

Она перевела свой взгляд за окно, отдавая предпочтение голой, бесплодной, ничего не прощающей пустыне, а не тому, что отражалось в глазах Круза. Он разделял с ней ту же боль, гнев и сдержанность.

– Мы взрослые люди, – сказала, она, – не будем преувеличивать то, что было.

– Ты правда так думаешь? – грубо спросил он.

– На свете есть более важные вещи, чем то, о чем я действительно думаю. – Лорел посмотрела на оружие, лежащее рядом с его рукой. – У тебя есть работа, чтобы ее выполнять, а у меня есть жизнь, чтобы жить. И давай оставим все как есть.

Круз подошел к ней. Лорел приняла твердое решение, но все-таки не могла смотреть прямо ему в глаза. Круз остановился, и Лорел ощутила тепло его тела. Он медленно протянул руку, чтобы коснуться ее щеки. В последний момент Лорел заставила себя уклониться от него.

– Лорел, дорогая, прости!

Она лишь покачала головой, не доверяя своему голосу.

– Я не помешаю? – В дверях стояла Кассандра Редпэт, вежливая и тактичная.

– Помешаешь, – грубо произнес Круз.

– Конечно, нет, – быстро ответила Лорел.

– Проклятие! – сквозь зубы процедил Круз. Лорел все еще не решалась взглянуть на него.

– Мы просто обменивались всяческими хитростями, – сказала, она, печально улыбнувшись Круз гораздо изобретательней меня. Все, чем я располагаю, так это горсткой красивых камешков.

Лорел направилась к мягкому креслу. Она боялась, что если сядет на диван, Круз расположится рядом, слишком близко и будет заставлять делать выбор между ним и отцом. Но выбор сделать невозможно.

Лорел больше не станет никому доверять, никого любить и никого выбирать.

– Входи, Кассандра, – холодно пригласил Круз, – присоединяйся к нашей компании. И не забудь стрихнин. – Только теперь он обернулся и взглянул на Редпэт, это сразу привело его в состояние боевой готовности. – Что случилось?

– Уокер общался кое с кем в Камбриа.

При упоминании о своем родном городе Лорел насторожилась.

– Кто такой Уокер? – спросила она.

– Один из наших лучших оперативных агентов, – ответила Редпэт. – Круз вызвал его из Сан-Франциско понаблюдать за вашим домом.

– Но зачем? – Лорел была потрясена.

– Я так и знал, что они вернутся, – сказал Круз. – Сколько их было?

– Точно, что трое, – ответила Редпэт. Лорел швырнула на стол свою кожаную сумку, словно так устала, что не в силах была держать ее больше на коленях.

– Неизвестные хорошо знают свое дело, – продолжила Редпэт, – Уокеру потребовалось два часа, чтобы заметить их.

– Что… – Лорел откашлялась, – что они делали возле моего дома?

– Прятались в кустах, поджидали, когда вы вернетесь, – невозмутимо объяснила Редпэт.

Лорел открыла рот, но не могла говорить. Губы ее побелели.

– Только сегодня рано утром, – продолжила Редпэт, – когда стало ясно, что вы не придете, они ворвались в дом и устроили обыск.

Круз сжал руки, словно хотел что-то сдавить. Например, шею Джемми Свэнна.

– Они устроили там полный беспорядок, – добавила Редпэт – но не нашли то, что искали.

– Откуда это известно? – поинтересовался Круз.

– Они заглянули в каждую комнату, открыли каждый шкаф, перевернули вверх дном каждый выдвижной ящик. Если бы яйцо нашли, то хоть что-нибудь да оставили нетронутым.

Лорел тяжело вздохнула. Она точно знала, что искали эти люди.

– Что предпринял Уокер? – спросил Круз, злясь при мысли о том, что стало с домом Лорел.

– Ничего, – ответила Редпэт.

– Черт побери, но почему?

– Таков был мой приказ. В настоящее время Уокер следит за незнакомцами, чтобы выяснить, кто они такие и с кем связаны.

– Что-нибудь уже узнал?

– Пока у него столько же информации, сколько и у тебя. Известно, что это мужчины и действуют безжалостно, но профессионально. Сейчас старший сержант ведет наблюдение за Карру, для того чтобы мы были уверены, что к нам никто не пожалует без приглашения.

– Скажи только одно слово, и я лично уничтожу их, – гневно произнес Круз.

Лорел крепко схватила кожаную сумку, отчего пальцы ее рук побелели.

– Я учту это, – сухо заметила Редпэт.

– Кто они? – спросил Круз. – Уокер выяснил?

– Возможно, полиция. Но Ранульф тоже так не считает, скорее всего это частные гражданские лица, как и мы. Но я думаю, и Уокер согласен, что они являются сообщниками Джемми Свэнна.

– В таком случае они не отступят, – произнесла Лорел.

– А ты в самом деле думала, что они оставили тебя в покое? – удивленно спросил Круз. – Несколько дней тому назад их направили убить тебя.

– Неужели яйцо может оцениваться в человеческую жизнь? – изумилась Лорел. – К тому же, по словам Кассандры, оно может быть всего лишь хорошей подделкой!

– Лорел, – процедил сквозь зубы Круз, – люди убьют за мешок с дерьмом или за другую какую-нибудь полнейшую ерунду. И все ради денег!

Лорел машинально принялась открывать застежку кожаной сумки.

– Существует вероятность того, что истинная ценность этого яйца намного выше той, что кажется на первый взгляд, – спокойно произнесла Редпэт.

– Это мнение Новикова? – грубо спросил Круз.

– Алексей ничего не знает. Он звонит каждые два часа, как заводной, и все еще играет роль невинной жертвы.

– Мне хотелось бы оторвать ему голову.

– У вас со старшим сержантом одинаковое желание, – заметила Редпэт, – вы оба слишком любите показывать свою силу.

– Неправда, – возразил Круз, – мы просто пользуемся ей, потому что это срабатывает лучше, чем вежливое обращение.

Лорел непроизвольно громко вскрикнула, оцарапав палец застежкой от сумки.

Круз тотчас повернулся на звук, взглянув на женщину, которая прошлой ночью была самой прекрасной любовницей и которая сейчас так ненавидела его и его работу, что даже не желала встречаться с ним взглядом.

– Неужели тебя настолько пугает насилие, даже если оно является последним шансом, чтобы спастись? – грубо спросил он. – Я думал, что женщина, великолепно водящая машину и носящая при себе пистолет, должна понимать значение применяемой силы.

– Это не то, что ты… – стала оправдываться Лорел.

– Нравится тебе или нет, но мы живем в ужасном мире, – продолжил, перебив ее, Круз, – и я чертовски устал от безжалостного со мной обращения неких уверенных в своем моральном превосходстве, особ у которых кишка тонка, чтобы защитить себя. И все только из-за того, что они имеют ошибочное представление об окружающей их действительности.

В наступившей тишине Лорел смотрела на раскрытую сумку, теребя ее в руках. Вначале побледневшее, ее лицо теперь пылало.

– Круз, – обратилась к нему Редпэт, – ты обладаешь уникальным даром говорить неподходящие слова в неподходящее время.

– Нет, – резко оборвала ее Лорел, – пусть выскажется. Одному Богу известно, сколько времени он потратил, делая то, что другие либо боятся делать, либо их тошнило от этого. И только один Бог знает, чем расплатился Круз за это. И что заплатил мой отец.

В комнате долго было тихо, и лишь слышалось завывание дующего с пустыни ветра, проносившегося над каменными стенами, окружающими городок Карру.

Наконец Лорел посмотрела на Круза. Этот тоскливый взгляд напомнил ему о том однообразии жизни и скуке, с которыми он сталкивался день за днем, пока не познакомился с Лорел, и она научила его смеяться от души. А он научил ее страдать и бояться.

– Лорел, – произнес Круз, направившись к ней, – дорогая, я не хотел причинять тебе боль.

Она стояла неподвижно, наблюдая за тем, как он приближался.

– На этот раз я более решительна, – проговорила она.

Круз протянул руку и коснулся ее щеки.

– Нет.

– Тихо произнесла Лорел, отстранясь от него. – Не сейчас… когда я предаю своего отца.

Прежде чем Круз смог сделать какое-то движение, Лорел обратилась к Редпэт:

– Я знаю, где отец хочет со мной встретиться. Я покажу вам.

– Нет, – тут же произнес Круз, – слишком опасно. Только скажи, в каком месте, и жди здесь.

– Не согласна, – резко ответила Лорел. Посмотрев на Круза, она не проронила больше ни слова, да в этом и не было необходимости.

Каждый, кто способен был видеть, мог заметить, что она не собиралась уступать. Никому.

– Кассандра, – настоятельно попросил Круз, – объясни ей, как это опасно.

– Не беспокойся, – сказала Лорел, не отрывая взгляда от Круза, – я была с тобой в Камбриа, помнишь?

– А ты помнишь, что чуть не погибла там?

– Помню. Ты спас мне жизнь.

– Однако ты снова намерена подставлять себя под пули?

– Да.

– Зачем?

– Чтобы снова увидеть его. Я должна знать, действительно ли он так безнадежен или же просто… продажен.

– Ты не можешь быть абсолютно уверенной, что он будет там. Проклятие, возможно, это всего лишь ловушка!

– Отец будет там.

– Почему ты так уверена? – разгневался Круз. – Свэнн тоже знает, что это Может быть западней. Откуда ты знаешь, что он обязательно придет на встречу с тобой?

– У меня есть то, что ему нужно… очень нужно.

Лорел вытянула руки. На ее ладони лежал огромный красный камень. Он сиял так, словно был заряжен от какого-то космического источника.

– Что это? – спросила Редпэт.

– «Рубиновый сюрприз», – спокойно произнесла Лорел. – Я только что нашла его в своей сумке среди прочих драгоценных камней.

Глава 25

Полуденное солнце, померкнувшее от смога и соленого воздуха, напоминало спелый апельсин. Выходя из лимузина Хадсона, Клэр Тод была встречена ритмичными раскатами грома. Лениво потянувшись, чтобы скрыть свое беспокойство, она взглянула на холодный голубой океан.

Огромные волны, рожденные штормом, бушевавшим тысячу миль отсюда, катились к берегу и с грохотом разбивались о пустынный пляж. Их подавляющая сила очаровывала и приводила Клэр в трепет.

– Красивый пляж, – сказала Тод водителю. – Что случилось с туристами?

– У мистера Хадсона нет ни одного из них, – ответил Билл Кэхилл. – Они только будут пачкать песок на его пляже.

В настоящее время Кэхилл был недоволен тем, какие обязанности возложил на него Хадсон. Он являлся агентом безопасности и телохранителем, но не шофером и мальчиком на побегушках. Однако последние два дня Хадсон обращался с ним, как с ничтожеством.

– А какова площадь пляжа мистера Хадсона? – поинтересовалась Тод.

– Четверть мили в любом направлении.

– Здесь настолько дорогая земля, что она продается по дюйму. Один фут стоит тысячи долларов. Как часто он приходит сюда?

– Довольно часто, – сказал Кэхилл, надеясь задеть Тод. – Это только одно из его любовных гнездышек.

Она рассмеялась, облизав губы:

– Шеф на самом деле старый шельмец, правда?

– Настоящий кобель. Он содержит несколько обученных проституток подобно тому, как другие богатые люди содержат обученных лошадей или собак.

Тод метнула косой взгляд на Кэхилла. На вид ему было около пятидесяти лет. Несмотря на То что держался он довольно энергично и бодро, холодное дыхание приближающейся старости уже коснулось его.

– Хадсон заботлив? – спросила Тод звучным грудным голосом.

Кэхилл внимательно осмотрел ее с головы до ног, а затем с ног до головы и ответил:

– Думаю, нет. Сюда, мисс Тод.

Дом на пляже казался неприветливым, суровым и без лишней роскоши. Впереди располагался японский сад с декоративными каменными горками. Массивные деревянные двери, ведущие в дом, были отделаны желтой медью.

Дерево, кафель, камень, тусклый свет… У Тод было такое чувство, словно она входила в кафедральный собор. Огромные двери тихо закрылись за ней, огородив от разбушевавшейся морской стихии. Воздух в помещении был холодным и неподвижным.

– Туда, – произнес Кэхилл, указывая рукой. – Идите на шум. Хадсон ждет вас.

«Шумом» являлась современная музыка, доносившаяся из комнаты в самом конце длинного, покрытого кафелем, коридора. Не взглянув на Кэхилла, Тод направилась туда, где ее ожидали.

В конце концов она добралась до солярия, где на столе для массажа, сделанного из хрома и мягкой, как масло, кожи, лежал на животе голый Хадсон. Крепкая женщина с прямыми черными волосами, собранными в пучок, методично работал рядом со столом, словно часовой, стоял штатив на колесиках. К нему был подвешен пакет, заполненный прозрачной желтой жидкостью. От пакета отводила, прозрачная пластиковая трубка, соединенная с иглой, торчавшей в правой ноге Хадсона.

– Входите, сказал Хадсон, не поднимая головы, Извините, но последние несколько дней были довольно изнурительными, а последующие обещают быть даже хуже. Следует немного подбодриться.

Тод, смущаясь, зашла в комнату. Благодаря предвечернему солнцу влажный воздух в солярии стал неприятно теплым. Она с отвращением взглянула на желтую жидкость, на трубку, через которую эта жидкость протекала, и на иглу, к которой подсоединялась трубка. Это напоминало ей о многом: о бедности, об изнасиловании, о наркотиках.

– Вы… вы часто проделываете это?

– Раз в месяц. Можно принимать курс лечения и гораздо чаще, не боясь никаких осложнений, но каждый раз при повторении утрачивается эффективность. Я стараюсь поддерживать строгий режим.

– А что это за жидкость? – спросила Тод. – Очень похожа на мочу.

Хадсон поднял голову и бросил на нее взгляд, в котором отражалась почти отцовская терпимость.

– Эта жидкость имеет очень длинное и непроизносимое румынское название. В английском языке ему нет эквивалента, потому что до сих пор здесь еще никто ее не применял.

– Так что же это такое, шейные железки обезьяны?

– Мое дорогое дитя, – улыбаясь произнес Хадсон, – вы всему верите, о чем читаете в книгах или газетах?

Тод тоже улыбнулась, почувствовав себя непринужденно в комнате с Хадсоном. В его глазах светилось желание.

– Я верю только интересным вещам, – сказала она.

– Таким, например, как вечная молодость?

– Я слишком молода, чтобы думать об этом.

Это была ложь, но она уже давно привыкла лгать и, надо признаться, делала это так же хорошо, как и занималась сексом.

– Когда-нибудь вы посмотритесь в зеркало и заметите, что ваши прелестные груди провисли чуть ли не до живота, – сказал Хадсон, – а милая попочка сморщилась.

Тод улыбнулась, с сомнением проведя по названным местам.

– Тогда вы решитесь лечь под хирургический нож, – продолжил Хадсон. – С его помощью будут проделывать разные манипуляции, после которых на вашем теле останутся швы. Но через некоторое время груди и попа снова обвиснут. – Хадсон опустил голову, но продолжал смотреть на Тод, рассказывая ей о возможных переменах в ее жизни. – Спустя несколько лет вы снова ляжете под нож, а потом это войдет у вас в привычку и будет продолжаться, пока вы не собьетесь со счета. Но к тому времени ваша кожа станет дряблой и покроется болезненными пятнами. С помощью скальпеля, искусно используемого в хороших руках хирурга, вам все равно не добиться вечной молодости. Просто с годами морщинки скроют швы.

По телу Тод пробежала дрожь. Старость, как и океан, была одной из тех немногих вещей, которые пугали ее. В старости нет победителей. Человек просто стареет, его внешность портится, а потом он и вовсе умирает.

– Именно это и произошло с вами, старичок? – грубо спросила она. – Швы и морщины, это всё, что у вас осталось?

– Подойдите поближе и увидите сами.

Нежелание принять его предложение подсказало Хадсону, что он был прав в оценке того, как Тод отреагирует на все увиденное здесь, а именно на то, что он находился во власти трубочек и игл. Это была нормальная реакция здорового, молодого организма.

Клэр подошла к лежащему на столе человеку на расстояние вытянутой руки. Массажистка продолжала выполнять, то, что ей было положено, как будто в комнате больше никого не было.

– Подойдите ближе, – повторил Хадсон, глядя на Тод своими старчески проницательными глазами. – Дотроньтесь до меня. Я живой, не бойтесь!

Тод медленно провела рукой по его телу, начиная от плеча и заканчивая коленом. Таким телом, крепким и гибким, обладали лишь очень здоровые сорокалетние мужчины. А запас жизненных сил с точки зрения секса был как у подростка. Она обнаружила это еще во время их первой встречи на борту личного самолета Хадсона, когда ласкала нижнюю часть его тела и шепотом шантажировала его.

– То, чем вы восхищаетесь, является результатом сочетания анаболических стероидов и того, что называется преднистераном, – сказал Хадсон.

– К чему это ведет? – спросила Тод, заинтересовавшись, несмотря на весь ужас, который вызывали у нее медицинские термины.

Она, не сомневалась в правоте Хадсона. Когда-нибудь ей суждено лишиться своего единственного оружия, которое позволяло ей властвовать. Когда-нибудь мужчины, взглянув на нее, увидят не сексапильную, «знойную» женщину, а просто старуху.

– Подобное соединение сдерживает гормоны человеческого роста, а также управляет процессом старения, – добавил Хадсон. – Румыны случайно столкнулись с этим, когда пытались разработать замечательное лекарство для спортсменов. Им хотелось создать то, что могло бы задерживать созревание юных гимнасток. Таким образом, они открыли источник молодости.

– Только на цвет волос это никак не повлияло, не так ли? – спросила Клэр, теребя седые волосы Хадсона.

– Цвет волос – это уже мой собственный выбор. Я обесцвечиваю их, что дает мне преимущество перед другими людьми, считающими седые волосы признаком слабоумных стариков.

– Сколько времени ушло? – спросила Тод.

– Вы имеете в виду полный курс лечения, при котором достигается стопроцентный результат?

– Да.

– Это произошло очень быстро. Вы не представляете, что значит наблюдать за процессом омолаживания своего тела и снова мечтать о всяких глупостях.

Тод рассмеялась, оставив в покое его волосы.

Улыбнувшись, Хадсон положил голову на стол. Массажистка принялась работать над мышцами его плеч. Во время их разговора выражение ее лица оставалось безучастным.

– Кто эта женщина? Одна из ваших мерзких проституток? – поинтересовалась Тод, и ей показалось, что тусклые, безжизненные глаза женщины на мгновение вспыхнули и снова погасли.

– Она член румынской тайной службы, – произнес Хадсон. – В ее постоянную обязанность входит снабжение всем необходимым для лечения и наблюдения за результатами, чтобы быть уверенной, что я не слишком давлю на деятельность своего организма. Не волнуйтесь, она не понимает по-английски.

– Итак, вы полагаете, что можете проходить курс лечения еще двадцать лет? – спросила Тод.

– Спокойно, – ответил Хадсон. – Я превращусь в самого забавного старичка, каких только видел мир. Надеюсь, что буду достаточно долго сильным и энергичным и переживу собственного сына.

– Вы говорите так, словно хотите его смерти.

– Он ничтожество, желающее лишь пить и принимать наркотики.

Заметив, что в пакете уже нет жидкости, румынка ловко вынула трубку и обработала йодом то место, куда была вставлена игла. После этого она нежно принялась массировать ногу Хадсона. Некоторое время он оставался неподвижным. Затем, раздраженно выругавшись, приподнялся, опершись на локти. Массажистка сразу же кивнула, показывая, что понимает причину его недовольства, и принялась более усиленно растирать ногу.

– Преднистеран может быть очень разъедающим, если остается на одном месте, а не циркулирует по кровеносной системе, – объяснил Хадсон. – Это, пожалуй, единственный недостаток лечения.

– А что тогда ощущается? Немного жжет?

– Минимальная цена за физическое, сексуальное и душевное долголетие, не так ли?

– Вы правы. Аминь! – Тод снова дотронулась до тела Хадсона, как будто он был каким-нибудь животным, которого она собиралась купить, а потому и хотела быть уверенной, что это животное здорово.

– Вам не хочется самой попробовать?

– Первый курс лечения наиболее приятный и вызывает радостное возбуждение.

– Словно наркотики – добавила Тод.

– Будто ты снова молод.

Тод молча отвернулась и стала медленно ходить по влажному и удушливому солярию, внимательно рассматривая находящееся, в нем оборудование и изучая разложенные повсюду медицинские инструменты.

Хадсон наблюдал за ней со скрытым удовольствием. Он уже предчувствовал ее первую реакцию. Человеку, достигшему самого расцвета жизненных сил и здоровья, трудно ронять привлекательность вечной энергии и бодрости.

Однако если бы она была не так молода, и красива, он бы заставил ее встать перед ним на колени и просить поделиться молодостью.

– Почему вы позвонили? – тихо спросил Хадсон. – У вас есть яйцо?

– Я еще думаю, как его достать. Но сколько мне вы заплатите за это?

– Я еще думаю, как достать, – передразнил ее Хадсон.

Тод подняла со столика бутылку с каким-то лекарством и нахмурилась, увидев на этикетке иностранные слова.

– Советую поспешить с деньгами, – отчетливо произнесла, она. – Вы уже не единственный, кто заинтересован в этом яйце. Его бывший владелец тоже просит меня найти пропажу. За вознаграждение.

Хадсон тут же выпрямился сев на столе, и бросил взгляд на массажистку, намекая, что больше не нуждается в ее услугах. Та, в свою очередь, не решалась уходить, тогда Хадсон жестом указал ей на дверь.

Румынка гордо промаршировала по комнате, как солдат на Параде.

– Думаю, она, ничего не поняла? – усмехнулась Тод.

– Я осмотрительный мужчина.

Хадсон спрыгнул со стола и взял с кресла белый халат. Он абсолютно не смущался своей наготы. Его мужская плоть даже в расслабленном состоянии была на редкость больших размеров. Для Тод это являлось более убедительным доказательством успешных результатов лечения Хадсона, чем все то, о чем он рассказывал.

– Вас преследует Алексей Новиков? – спросил Хадсон, застегивая халат. – Он не представляет особой угрозы.

– С него-то и начался весь этот шантаж. Вы разве не в курсе?

– Теперь в курсе, – ответил Хадсон невозмутимо. – Я удивлен.

Он взял с подноса хрустальный стакан и налил из хрустального графина минеральной воды.

– Единственным ощутимым побочным эффектом от лекарств является то, что после них мучает жажда, рассеянно заметил Хадсон. – Обычно хочется пить день или два.

Осушив стакан, он повернулся к Тод. Она продолжала держать бутылку с лекарством, словно не в состоянии была ее опустить.

– О это чудесная вещь, – произнес Хадсон, – действует на всех и в любом возрасте. Вы останетесь молодой и привлекательной, как и сейчас, не страдая от проблемы неизбежного старения и ухудшения самочувствия.

Тод еще раз попыталась прочитать, что было написано на этикетке, но так и не смогла разобрать непонятные иностранные слова.

– И все благодаря одному эликсиру молодости? – цинично спросила она. – Кого вы стараетесь надуть? Если бы врачам удалось достичь этого, я бы уже слышала. Да и не только я, а все, кому за тридцать.

Хадсон налил себе второй стакан и поднес его к солнцу, чтобы полюбоваться прозрачностью воды.

– Люди, создавшие подобное чудодейственное средство, не нуждаются в деньгах или славе. У них были более серьезные планы и далеко идущие цели. Печально, что они так и не воплотили свою мечту в жизнь.

– Что же случилось?

– Обычное дело. Завистники вставили палки им в колеса.

– Очень жаль, – равнодушно произнесла Тод. – Это значит, что источник вечной молодости иссяк?

– Сейчас для этого создается одна из новейших лабораторий компании «Хадсон Интернэшнл».

– Сколько потребуется времени, чтобы возродить все заново?

– Я еще не подыскал нужного человека, который возглавил бы осуществление задуманного. Но как только такой человек появится, разработка оживится. А у меня пока есть запасы этого лекарства, и больше чем достаточно.

– Счастливчик!

– Счастливчику все это не нужно. К тому же я могу осчастливить еще одного человека, продлив ему молодость с помощью данного препарата.

У Клэр было желание отвернуться от пристального взгляда Хадсона но почему-то не могла этого сделать. Она испытывала странное чувство при виде старческих глаз человека, чей сексуальный потенциал был как у юноши-спортсмена.

– Как давно вы не занимались любовью с мужчиной в течение всей ночи? – спросил Хадсон.

– В последний раз это было с любителем кокаина.

– Я в нем не нуждаюсь. Вам не нужно также будет беспокоиться о возможных последствиях половой связи с наркоманами или обычными уличными «жеребцами».

– Красавчик, они все так говорят, – ухмыльнулась Тод.

– Каждый мой половой контакт регулярно и тщательно обследуется, – сказал Хадсон. – Моя сперма очень качественная, подвижная и жизнеспособная.

– Отлично, старичок. В следующий раз, когда я почувствую в себе потребность заниматься любовью всю ночь, то позвоню вам.

– То, что я имел в виду, не может осуществиться за одну ночь, – спокойно ответил Хадсон. – Это потребует больше вашего времени.

Тод попыталась было сказать что-то дерзкое и обидное, но, посмотрев в глаза Хадсона, так и не решилась.

– Я нахожу вас сексуально привлекательной, – заявил он, – но это можно сказать о многих женщинах. Вы можете предложить мне нечто большее, нежели ваш, без сомнения, одаренный грабитель.

Клэр попыталась отвернуться, и снова ей это не удалось. Она ощущала одновременно страх и волнение, которые влекли ее к Хадсону.

– Вы использовали свое положение и контакты с русскими, чтобы построить прочную базу для завоевания власти, – сухо заметил Хадсон. – Если учитывать ваше происхождение, то вы добились немалого.

– Ради этого мне приходилось работать в поте лица своего.

– Так поступают большинство людей, однако мало кому это удается. В основном же люди пьют и платят налоги.

От дурного предчувствия Тод охватила дрожь. Сколько раз она говорила себе то же самое, но никогда не делилась подобными мыслями с Хадсоном. Должно быть, он изучил ее досконально.

– Многое из того, что вы сделали, кажется скорее инстинктивным чем разумным, – продолжил Хадсон, – но я чувствую, что в вашем характере и складе ума скрывается огромный талант манипулирования людьми. Вы чрезвычайно сдержанны и холодны.

– Обычно девушки не любят, когда о них так говорят, – сказала Тод, усмехнувшись. – Даже если они не сексуальны и не женственны.

– К вам это не относится, – возразил Хадсон. – Самые властные женщины во все времена, добиваясь своих целей, пускали в ход то, что было запрещено с точки зрения общественной морали.

Он молча подошел с такой изысканной грациозностью, что Тод попробовала представить себе секс со змеей. Ее поразила теплота и сила его рук, когда он прикоснулся к ее плечам.

– Сейчас вы нуждаетесь в наставнике, – сказал он, – в том, кто может показать, как подняться до следующего уровня власти, способной менять события в глобальном масштабе. И только когда достигнете такого уровня, вы будете в безопасности. Не раньше.

Они долго и напряженно смотрели друг на друга.

– Что вам нужно от меня? – спросила наконец Тод.

– Я хочу, чтобы вы вышли за меня замуж, хочу иметь от вас ребенка, а точнее, сына.

Открыв от изумления рот, Тод молчала.

– Если ваши анализы крови окажутся неудачными, – продолжил Хадсон, – зачатие будет проходить, искусственным образом. Если в эмбрион внесут инфекцию или он окажется не того пола, то сделаем аборт и начнем все сначала.

– Вы не шутите? – еле вымолвила она.

– Конечно, нет. При первой же возможности наш сын станет проходить тот же курс лечения, который так здорово помог мне, – добавил Хадсон. – Он вырастет самым сильным и умным мужчиной своего поколения. Находясь под моим попечительством и благодаря моим финансам, а также вашей природной сексуальности, у нашего сына появится прекрасный шанс сделаться одним из самых влиятельных людей на Земле.

– Вы – презренный тип, – не выдержала Тод. Хадсон улыбнулся:

– Не надо бояться, все очень просто, дорогая. Вы способны и на большее.

– А вас не смущает, что я темнокожая?

– Ничуть. В ваших жилах течет азиатская и кавказская кровь. Последней даже немного больше, если верить моим данным.

– На вершине власти смешанная кровь не приветствуется, – резко сказала Тод, – поверьте моим данным.

– Верю, а теперь послушайте меня. В скором будущем произойдет слияние рас, культур, языков и национальностей. И в этом виновата безжалостная, неумолимая социальная, политическая и сексуальная сила.

– Я не доживу до такого.

– Возможно, – кивнул Хадсон, – но если мы поженимся, то моим свадебным подарком будет продление вашей жизни. Уверен, тайно вы мечтали об этом. Наш сын проживет намного дольше, Вероятно, ему удастся извлечь такую пользу из нашего смешанного брака, о которой мы сейчас даже и не догадываемся!

Обхватив себя руками, Тод дрожала. Она облизывала губы, но не от сексуального волнения, а потому что они были сухие от страха и какого-то чувства, которого она не испытывала прежде; Ей казалось, что она знала обо всем, делала всегда то, что нужно, и уже ничего нового не ожидала от жизни.

Предложение Хадсона все изменило.

– Вам лучше подыскать себе какую-нибудь другую дурочку, , – наконец ответила Тод. – Вы достаточно умны, чтобы не позволять себе лапать меня или петь песенки про любовь.

Улыбка, появившаяся на лице Хадсона, была, как и его глаза, старческая и холодная.

– Те из нас, у кого хватает разума, – ответил он, – отвергают подобный эмоциональный багаж вскоре после того, как вырастают из пеленок. Пусть дураки верят в любовь и влюбляются. Мы же станем властвовать над ними, равно как и над остальным миром.

Откровенность Хадсона, его прямота вызвали в Тод ответную реакцию, которую прежде не вызывал ни один мужчина. Он был беспощаден. Он собирался использовать ее. И она прекрасно это понимала.

Но Хадсон не обманет ее. Наоборот, он станет Клэр учить, одновременно являясь отцом, наставником и любовником. Если она останется здесь, то ее жизнь забьет ключом. Она по очереди будет испытывать страх и возбуждение. Словом, только такая жизнь для нее что-то значила.

– Не думаю, чтобы из-за Фаберже в вас появился столь внезапный интерес сделать меня беременной? – спросила Тод.

– Отчасти яйцо сыграло свою роль. Без него вы были бы мне менее интересны.

– Насколько менее?

– Яйцо очень важно для будущего, которое мы двое можем построить. Оно является необходимым компонентом в международной сети агентов и полезных глупцов.

Глядя в глаза Тод, Хадсон впивался пальцами в ее нежные плечи. С безошибочной точностью он остановился лишь, когда она почувствовала боль. Мизинцем он провел по ее руке.

У Тод оборвалось дыхание, ею овладела страсть. Хадсон чувствовал ее тело так же, как и она сама. Даже лучше. Затейливое соединение боли и наслаждения подпитывали друг друга.

– Считайте яйцо своим приданым, которое вы принесете мне, – сказал он.

– Мне возможно понадобится для этого помощь.

– Физическая или интеллектуальная?

– Физическая, даже чересчур физическая.

– Используйте Билла Кэхилла.

– А он умеет молчать?

– Разумеется.

Настолько, что ему можно доверить закопать тело?