Текст книги "Психопат"

– Я не произнес ни слова.

– У вас это написано на лице.

Гиббонс поглядел в потолок и закусил верхнюю губу. Работать вместе с ней – все равно что с женой. Даже Лоррейн не смогла бы так донимать его. Он поднял палец и хотел приказать Каммингс убраться, но тут сестра Сил появилась в комнате и уселась на диван, пряча в складках рясы желтое пятно.

– Прошу прощения за неожиданное вмешательство, – извинилась она, опять сложив руки на коленях. – Это очень милый человек, однако некоторые вещи вдруг выводят его из равновесия. Боюсь, что с моим истощившимся бюджетом мы не сможем нанять профессионального маляра. – Она блаженно улыбнулась. – Но краска очень высокого качества, мы получили ее как пожертвование. За этонужно быть благодарной.

Она склонила голову. Аминь.

Гиббонс улыбнулся и кивнул, хотя ему хотелось сунуть два пальца себе в глотку.

– Кстати, я хотел спросить вас и о деньгах. – Он подался вперед. – Насколько я понимаю, вы содержите приют на свои средства, а епархия не оказывает вам никакой финансовой помощи. Это правда?

Сил кивнула, сверкнув очками:

– Да, мы существуем на частную благотворительность.

– Почему? Не лучше ли было бы перейти под покровительство епархии? В финансовом смысле, разумеется.

Откинув голову, монахиня ненадолго задумалась.

– И да, и нет. Если б мы решили находиться под покровительством епархии, то получали бы от нее деньги, но и стали бы подконтрольными ей.

– А что же тут плохого?

– Поймите, мистер Гиббонс, я искренне восхищаюсь архиепископом Лихи. Он замечательный человек, и, на мой взгляд, политика возглавляемой им администрации не отражает его личных чувств христианской любви и милосердия. Однако некоторые люди в епархии не одобряют моих целей. Они считают, что работа, которую мы ведем здесь, успешнее выполняется светскими агентствами социальной службы, и что мы... Откровенно говоря, они не считают нас нужными. Но я нахожу неприемлемой их вытекающую отсюда политику, при которой некоторые люди лишаются заботы церкви и когда девушка совершает серьезную ошибку, от нее нужно отвернуться и отдать под попечение ненадежных светских агентств.

– Другими словами, епархия хотела бы закрыть ваш приют.

Монахиня откинула голову еще сильнее. Подбирая одну из затверженных фраз, она походила на говорящего скворца, такая же черная и непонятная.

– Да, епархия может так поступить. Если только мы будем брать у нее деньги.

– Так откуда жеони к вам поступают?

Гиббонс чуть не упал замертво. Наконец-то Каммингс сказала что-то дельное.

– Главным образом, в виде частных пожертвований.

– И эти пожертвования позволяют вам существовать?

Блаженная улыбка вновь появилась на лице Сил, более сияющая, чем прежде.

– Кое-как сводим концы с концами. Последние два года выдались тяжелыми, но Бог не дает нам пропасть.

Гиббонс потеребил нижнюю губу:

– А как ваш брат Сол? Помогает он вам?

Праведная улыбка, теплившаяся в уголках губ Сил, исчезла. Ее очки сверкнули.

– Как вас понять, мистер Гиббонс?

– Два года назад ваш брат имел долю в нескольких весьма доходных предприятиях. И должно быть, скопил немалые деньги. Я полагал, что Сол – ваш ангел-хранитель.

– У моего брата никогда не было «доходных предприятий», мистер Гиббонс. Он очень болен. Денег у него почти нет.

– Да, так говорят, но мне трудно в это поверить. Мы знаем, что у него есть, по крайней мере, один номерной счет в Швейцарии и компания, владеющая контрольным пакетом акций, в Панаме.

Спина Сил напряглась.

– В самом деле?

Гиббонс сжал губы и кивнул:

– В самом деле.

– Думаю, вы ошибаетесь, мистер Гиббонс. Я официальный опекун брата и знаю, что у него есть. Около пятнадцати тысяч долларов, полученных по наследству. Я вложила эти деньги в долговременные депозитные сертификаты, чтобы получать наивысшую прибыль по процентам.

Гиббонс молча посмотрел на нее, и она умолкла, в комнате слышался лишь вычурный диалог из «мыльной оперы».

– Сестра, может, поговорим откровенно?

Монахиня приняла недоуменный вид. Это она умела. Гиббонс не раз видел на ее лице эту мину. Особенно удачной она была в тюрьме. Сестра Сил оказалась там в тот вечер, когда Сола арестовали в Атлантик-Сити. В наручниках вид у нее был очень недоуменный.

Гиббонс попытался разглядеть ее глаза за сверкающими линзами очков. Какие там пятнадцать тысяч. Солу потребовалось больше, чтобы нанять убийцу.

– Лгать грешно, сестра. Даже ради защиты своего брата.

– Я не лгу, мистер Гиббонс. Вы должны бы это знать.

Губы ее сжались в короткую тонкую линию.

– Этот дом действительно обеднел с тех пор, как я приезжал сюда в последний раз. Года два назад, перед арестом Сола. Не напускное ли это убожество, сестра? Как и болезнь вашего брата?

Внутри у монахини все кипело, но она сдерживалась.

– Могу заверить вас, мистер Гиббонс, что я не подвергала бы этих юных женщин никаким лишениям, будь у меня средства. Как я уже сказала, у Сола есть депозитные сертификаты, и у нас есть в банке небольшой общий счет – меньше двух тысяч долларов, мы условились тратить эти деньги лишь при крайней необходимости. Могу показать вам все документы.

– Хм-м-м. – Гиббонс кивнул. – Раз условились, значит, вы обсуждали это с ним?

– Я поставила его в известность,мистер Гиббонс. Вы знаете, что он неспособен понять этих вопросов. Он очень болен.

Ее очки испускали смертоносные лучи.

Гиббонс снова кивнул и, сощурясь, поглядел на нее. Он знал, что монахиня лжет, и хотел, чтобы она это поняла.

Каммингс кашлянула:

– Сестра, я хочу официально заявить, что мы с Гиббонсом расходимся во взглядах на психическое состояние вашего брата, и его мнение, что ваш брат симулянт, просто его личное мнение, а не точка зрения ФБР.

У Гиббонса возникло желание схватить ее за горло. Понимает она, что делает, черт возьми? Что выбивает у него почву из-под ног?

– А я хочу официально заявить, сестра, что доктор Каммингс лишь наблюдатель в данном расследовании и еемнению цена не больше... – Он умолк и свирепо поглядел на монахиню. – Ладно, не будем.

Подбородок Сил прижался к груди.

– Прошу прощения? Какое расследование? Вы не вели речи о расследовании.

Заговорила Каммингс:

– Мы расследуем недавние убийства мистера Сабатини Мистретты, его телохранителя Джерри Реллы, мистера Фрэнка Бартоло и мистера Лукаса Уизерспуна.

Фамилии она перечислила неторопливо и четко.

На лице монахини вновь появилось недоуменное выражение:

– А это кто еще такой?

Доктор Каммингс пояснила:

– Мистер Уизерспун был служащим на ипподроме «Мидоулендс», где убит мистер Бартоло. Видимо, он оказался случайной жертвой.

Гиббонс не мог терпеть дольше ее болтливости:

– Каммингс, вы не знаете этого наверняка. И никто пока на знает. Потом, где вы, черт возьми, учились вести оперативный сбор информации? Мы задаем вопросы, а не сестра Сил. ФБР не справочное бюро.

Каммингс резко втянула в себя воздух, лицо ее окаменело. Потом она обратилась к монахине:

– Агент Гиббонс и я расходимся во мнении относительно мотивов этих убийств. Он считает, что они связаны с деятельностью «Коза ностра». Я думаю, что это дело рук маньяка-убийцы.

Сестра Сил приложила руку к груди:

– Маньяка-убийцы? Пресвятая Дева Мария, моли Бога за нас.

Гиббонс закусил верхнюю губу. Ему хотелось удавить их обеих.

Монахиня уставилась на нее:

– Вы полагаете, мой брат стал убийцей-маньяком?

Теперь Сил держалась высокомерно.

Каммингс вдруг не смогла ничего сказать. Она замерла, сложив руки на груди и подняв одну бровь над оправой очков, ждала, что Гиббонс как-то уладит недоразумение, вызванное упоминанием маньяка-убийцы. И, видимо, не представляла всей меры своей оплошности. Сил пришла в ужас. Теперь от монахини не услышишь ничего, кроме отрицаний и уверений о святости ее дражайшего сумасшедшего братца. Черт.

Тут Гиббонс услышал нечто знакомое – размеренные, глухие удары по барабану. Глянул на экран телевизора и увидел большой зал, блистающий хромированными снарядами для тяжелой атлетики. Шла рекламная передача Стэси. Девушка на экране поднимала и опускала штангу, подрагивая грудями.

– А она красавица.

Девчонка, открывшая им дверь, неотрывно глядела на Стэси, разинув рот.

– Угу... – промычала блондинка, держащая ребенка у груди.

– Внешность, девочки, это еще не все, – сказала сестра Сил, стараясь привлечь их внимание.

Каммингс тоже внесла свою лепту:

– Красивая внешность редко гарантирует счастье в жизни.

Девчонки не обратили на них внимания. Мисс Накачивайся была их идолом, и они не желали слышать о ней ничего дурного. Собственно говоря, для беседы с этими девчонками сестре Сил надо было бы пригласить Стэси. Как-никак знаменитость, очень привлекательная внешне, выпускница Барнард-колледжа. Она была бы куда лучшим образцом для подражания, чем эта болтунья Каммингс. По крайней мере, Стэси хорошо делает свою работу.

– Это правда, – сказала девчонкам Каммингс, стараясь перекрыть голосом шум телевизора. – Телевизионные образы – не настоящая жизнь. Я знакома с этой женщиной и знаю...

– Нехорошо. Очень нехорошо.

В дверях стоял слабоумный маляр, глядя на экран. С пальца его свисала кружка. Одна штанина была мокрой и на полу стояла лужица чая. В другой руке он держал отвертку.

Сестра Сил опять вскочила с дивана:

– Ничего, ничего. Штаны высохнут. Пошли, найдем Люси.

И увела его туда, откуда он явился.

«Приглашаем – приходи и...»

—НАКАЧИВАЙСЯ! – хором выкрикнули девчонки. Это было первым проявлением их мозговой деятельности. Обе, широко улыбаясь, жадно глядели на экран.

Каммингс смотрела на них, покачивая головой.

Гиббонс смотрел на ее лицо. Поразительно, страдающие словесным поносом ухитряются выглядеть так, будто у них запор.

Он глянул на свои часы, потом на дверь, в которую Сил увела слабоумного. Подумал, что оставаться здесь незачем. Монахиня им ничего не скажет. Можно отправляться к себе в контору. И поднялся с продавленного дивана.

Черт.

Глава 12

Сол спрятал кисти рук под мышки. В «шевроле» Чарльза было очень холодно. Дул резкий ветер, прохожие ежились, засунув руки в карманы. Ну и апрель! Сол подышал на кулак.

– Чарльз, чего мы торчим здесь?

– Ждем.

Машина стояла на Бликер-стрит возле бара «Тяжелый день», хотя стоянки там не было. Чарльз глядел в окошко, синий свет неоновой вывески окрашивал половину его лица и шеи. Отражения букв змеились по капоту машины.

Негритос то ли присматривается к чему-то, думал Сол, то ли умышленно не смотрит на него. Казалось, Чарльз на что-то обижен.

Сол, потирая руки, стал глядеть на прохожих. Взгляд его быстро сновал от лица к лицу. Его беспокоил наемный убийца. Стрелком мог оказаться любой из идущих мимо. Сидя в машине, он нервничал. Нельзя чувствовать себя в безопасности, пока Джуси жив. Однако нужно составить план, как убрать его. Все по порядку.

Он бросил взгляд на синее лицо Чарльза:

– Чего мы ждем? Я думал, ты знаешь, где она.

– Я знаю, где она должна быть.

Чарльз по-прежнему не смотрел на него. Он действительно был чем-то расстроен, от самой больницы не сказал почти ни слова. Что это с ним сегодня?

– Ну так пошли, отыщем ее.

Чарльз не ответил.

– Ты врешь. Ты ее не нашел.

Чарльз наконец повернулся к нему:

– Нашел. Нашел. Чего ради, по-твоему, я всю неделю ездил сюда после работы? Поджидал ее и ехал за ней. Я нашел ее, приятель. Вон там.

И указал на другую сторону улицы. В дальнем конце квартала, между греческой кофейней и лавкой кожаных изделий для хиппи, находился один из спортзалов «Никербокера».

Сол пожал плечами:

– Ну и что?

– Она там работает.

– И?..

– И ведет сейчас занятия аэробикой. В зале.

Сол усмехнулся:

– Молодчина, Чарльз.

Тот что-то буркнул под нос и снова уставился в окошко.

Солу захотелось дать ему по морде. Парень становится несносным. Возмущается всякий раз, когда велишь ему сделать нужное дело. Вчера вечером в палате чуть не разревелся, как баба, потому что накачанный, как Шварценеггер, парень вышвырнул его из спортзала на окраине города, когда он стал задавать слишком много вопросов о Мисс Накачивайся. Очень уж обидчив этот негритос.

Боится, как бы не остаться на бобах. Последние два дня все ныл, жаловался, что ничего не имеет за все свои старания. Но, черт возьми, он же знает, сколько нужно сделать для того, чтобы иметь возможность получить деньги. Мистретта, Бартоло, Джуси и Тоцци должны стать покойниками, тогда откроется доступ к деньгам, и Чарльз получит свои сто тысяч. Пусть покупает «кадиллак», о котором грезит, напихивает туда шлюх и катит в свой негритянский рай. Только сперва надо довести дело до конца.

Сол прикусил ноготь. Деньги – вот и все, о чем беспокоится этот негритос. Ему невдомек, что такое настоящее беспокойство. Его не ищет наемный убийца. Ему никто не собирается всадить пулю в затылок. Ему...

Когда перед машиной мелькнул рослый, располневший парень, сердце Иммордино екнуло. Ему показалось, что это сын Бартоло. Убедившись в ошибке, он вытер лоб рукавом. Черт возьми.

Чарльз снова издал нарочито долгий вздох.

Сол свирепо глянул на него. Знает, что все делается к его же выгоде, но ведет себя по-детски, сегодня вечером они ничего не успеют, а времени в обрез. Чарльз подпер кулаком подбородок и опять вздохнул, уныло и громко. Больше сдерживаться Сол не мог. Негритос не понимает, что дело это касается его жизни. Надо поговорить с ним начистоту.

– Что это с тобой, Чарльз? Чем-то недоволен? Скажи.

– Со мной ничего.

Негритос по-прежнему не смотрел на Сола.

Иммордино закусил нижнюю губу.

– Скажи, Чарльз. Я же вижу, ты чем-то недоволен.

Продолжая глядеть в окошко, Чарльз молча пожал плечами. Унылый синий негр. Замечательно. Как раз то, что сейчас нужно.

Сол уставился через лобовое стекло на дверь спортзала. Этот ублюдок знает больше, чем говорит. Раз ему известно, что Мисс Накачивайся сейчас ведет занятия, значит, он должен знать еще кое-что. Вдруг она всегда уходит оттуда через заднюю дверь, а Чарльз назло ему утаивает эту маленькую подробность? Что тогда? Тогда они упустят ее, вот что. Сол глянул на синее лицо Чарльза. Может, он уже знает, где находится Тоцци. Может, проследил Мисс Накачивайся до его нынешнего жилья. Чарльз держится за него, держится ради денег. Но даже не знает, как попросить то, что ему нужно, тупой болван. Потому и ведет себя так по-дурацки. Сол, со-щурясь, поглядел на дверь спортзала. Сукин сын! Опять он упустит Тоцци.

– Чарльз, ты знаешь, где находится Тоцци?

Негр равнодушно пожал плечами:

– Не знаю.

Сол взглянул на часы:

– Если знаешь и скрываешь от меня, то потом пожалеешь.

Чарльз обернулся к заднему сиденью и уставился на Сола. В синем свете глаза его ярко блестели.

– Вот как? И что же ты со мной сделаешь?

Сол коснулся пистолета за поясом:

– Воткну эту штуку тебе в задницу и поставлю свинцовую клизму. Как тебе это понравится?

– Не грози. Ты не застрелишь меня на этой улице. Фараоны тут же схватят тебя как миленького и упрячут в кутузку.

А чем это кончится, сам знаешь. Ты псих. Должен находиться в психушке. И если возьмут тебя здесь, тебе конец.

Пальцы Сола окоченели. Этот ублюдок прав. Попадись он за стенами психушки, ему конец. Тем более если Тоцци останется жив и даст против него показания. Наркоманы-охранники определенно развяжут языки, скажут, что выпускали его за порцию зелья. Без Чарльза не обойтись. Черт.

– Ну так чего же ты хочешь, Чарльз? Чем я могу тебя осчастливить?

Чарльз невесело хохотнул:

– Осчастливить? Тебе плевать на меня. Я раб. Ты только диктуешь мне, что делать. Выкинуть бы тебя сейчас из машины. Что тогда предпримешь? Поедешь поездом в больницу проситься обратно? Нет. Чтобы вернуться туда, тебе нужен я.

– Слушай, Чарльз, кончай эти...

– Утром тебя хватятся. А потом сам знаешь, что будет. На поиски бросятся и полиция, и ФБР. Тебе придется прятаться, как собаке. И поделом. Потому что общаешься со мной, как с собакой.

Сол глянул в сторону спортзала. Оттуда вышли несколько женщин со спортивными сумками. Ни одна из них не походила на Стэси. Возможно, они из ее группы, стало быть, занятия кончились. Если они хотят найти сегодня Тоцци, нужно действовать быстро, но этот негритос все еще дуется, черт бы его побрал.

У Сола свело желудок.

– Чарльз, чего ты хочешь, черт возьми? Ну, говори же.

Негр ударил кулаком по рулевому колесу:

– Что я имею от всего этого? Одни обещания. Я говорю, что мне нужны деньги, ты говоришь – подожди. Это все чушь. Откуда я знаю, что, убив Тоцци и Джуси, ты не убьешь и меня? А? Скажи. Откуда?

– Кончай, Чарльз. Не мели ерунды.

– Хочешь знать, что мне нужно? – Чарльз подскочил на скрипучем сиденье и повернулся к Солу всем торсом. – Действительно хочешь? Мне нужна гарантия.

– Что-что?

– Гарантия. Денег ты мне не даешь. Ничего не даешь, кроме поручений. Вот я и хочу иметь гарантию, что, когда все будет сделано, ты меня не надуешь.

Сол чуть не расхохотался. Негритос явно спятил.

– Ладно, Чарльз, какой разговор. Составь бумагу, я подпишу.

Сол непрерывно поглядывал на дверь спортзала, дожидаясь, когда эта блондинка с гривой кудрявых волос выйдет оттуда.

– Никаких бумаг. Прими меня в семью.

– Что? – Сол не слушал.

– Перестань смотреть туда и гляди на меня. Ты спросил, чего я хочу. Вот чего. Хочу, чтобы ты принял меня в семью. Хочу стать полноправным членом мафии.

Сол изумленно уставился на него. Он не верил своим ушам. Принять в семью Чарльза? Это что, шутка? Черномазых в мафии нет. Никогда не было и не будет. Немыслимо.

– Я сказал, перестань высматривать эту девку и гляди на меня. Не беспокойся о ней. Беспокойся обо мне. Я хочу стать членом мафии. Принимай меня или иди куда хочешь.

Сол крепко сжал кулаки, грудь его вздымалась. Он готов был пустить в ход пистолет. От гнева он забыл об осторожности. Как смеет этот негритос так разговаривать с ним?

– Примешь или нет? Отвечай.

Сол поглядел в сторону спортзала, но Чарльз схватил его за лицо и повернул к себе:

– Примешь или нет? Я должен знать.

Сол откинулся на спинку сиденья. Рука его лежала на пистолете. Он был готов всадить этому ублюдку пулю в сердце и бросить здесь... Да, но как потом вернуться обратно в психушку? Кто заставит этих наркоманов впустить его? Черт!

– Вон она, Сол. Смотри.

Чарльз самодовольно улыбался. Теперь он был сущей образиной.

Сол сразу же узнал Стэси. Знакомые волосы, знакомые ноги. Хлопчатобумажная куртка, мини-юбка, черные чулки.

– Заводи машину. Быстрей. Хватит дурачиться. Я не хочу терять ее из виду.

– Сперва прими меня. – Чарльз вытащил ключ зажигания и опустил стекло своей дверцы. – Я брошу его в сточную решетку. Клянусь.

Стэси зашагала по улице.

– Заводи машину, Чарльз. Она сядет в такси, и мы ее потеряем.

В желудке у Сола словно ворочался удав.

– Такси она не возьмет. Смотри.

Стэси вошла в открытый пролет подземного гаража. Сол видел, что она направилась к будке сторожа.

– У нее есть машина, Сол. Я знаю какая. И номер помню.

Чарльз улыбнулся так, словно у него на руках были все козыри.

Сол вгляделся в пролет гаража, но Стэси уже не было видно. Оттуда выехал большой черный седан, но это была явно не ее машина. Слишком рано, да и вряд ли она ездит на такой. Только как, черт возьми, узнать ее машину? С такого расстояния не разглядишь лица водителя сквозь отсвечивающее лобовое стекло. Черт.

– Ну как, Сол? Примешь меня или нет?

Солу мучительно хотелось выхватить пистолет...

– Ну?

Принять это дерьмо?

– Ну?

Сол покосился на гараж.

– Ладно, ладно.

– Что ладно?

– Будь по-твоему. Как только вернемся в больницу, приму. А теперь побыстрей заводи.

– Нет. – Чарльз покачал головой, держа ключ за окошком. – Принимай сейчас.

– Прямо здесь?

На выезде из гаража показался белый «фольксваген».

– Ты смеешься?

Сол смотрел на белую машину, готовую повернуть на проезжую часть улицы.

– Успокойся. Это не ее машина. Действуй. Мы совершим все это немедленно.

– Чарльз, существуют определенные правила. Чтобы вступить в мафию, нужно быть сицилийцем. По крайней мере итальянцем. Ты должен это знать.

– Сол, ты станешь доном. Я от тебя только это и слышу. Дон может принять кого захочет.

Иммордино стиснул зубы, не сводя глаз с гаража.

– Я не могу сделать этого сейчас. Нужны определенные вещи. Ты должен их иметь, иначе прием будет недействительным.

– У нас есть все. Нужны только нож и пистолет. Я прочел в книге.

Из гаража вынеслась красная машина и помчалась по улице. Сол вытер пот с носа.

– Это она?

Чарльз закрыл глаза и пожал плечами:

– Прими, тогда скажу.

Сол увидел, как машина скрылась за поворотом, и удав у него в желудке заплясал румбу.

– Слушай, Чарльз, я совершу обряд, но у нас есть не все. Когда принимали меня, там был портрет святого. У тебя он есть? Без портрета нельзя.

Чарльз протянул руку и стал рыться на заднем сиденье. Достал старый, потрепанный номер журнала «Эбони». На обложке был изображен Джеймс Браун.

– Сойдет и этот.

– Кто? Джеймс Браун? Он никакой не святой.

– Крестный отец души. Почти то же самое.

Чарльз оторвал обложку.

Из гаража плавно вырулила желтая двухместная «хонда». Сол пытался разглядеть, кто за рулем, но ничего не было видно. Чарльз протягивал портрет Джеймса Брауна.

Сол вырвал журнальную обложку из его руки:

– Ладно, ладно. Твоя взяла.

– Мольто бонни[3]3
  Очень хорошо (искаж. ит.).


[Закрыть].

Чарльз улыбнулся, обнажив все зубы.

– Давай нож. Побыстрей.

Сол огляделся, нет ли кого поблизости, потом достал пистолет и сунул в тень под приборную доску. Взял у Чарльза нож и открыл лезвие:

– Давай палец.

Сол сжал кончик его указательного пальца, потом кольнул ножом.

– Оууу!

– Замолчи. Это священно.

Сол вытащил из тени руку Чарльза.

– Видишь кровь?

В неоновом свете она казалась синей.

– Это означает, что мы теперь одна семья.

Сол сглотнул. Черномазый мафиози. Мистретта небось переворачивается в гробу.

Он держал в одной руке нож и пистолет. Вытаскивать их из тени не осмеливался.

– Видишь? Теперь ты будешь жить с ножом и пистолетом и погибнешь от ножа и пистолета.

Положив оружие на резиновый коврик, Сол взял портрет святого, предложенный Чарльзом. Занес над ним окровавленный палец. Кровью положено наносить крест, но в данных обстоятельствах это казалось недопустимым, поэтому Сол начертал пальцем Чарльза "X". Как бы этот ублюдок не оказался болен СПИДом.

Потом потянулся к прикуривателю.

– Он не работает, – сказал Чарльз.

– А спички у тебя есть?

– Вряд ли. – Чарльз принялся разглядывать пол. – С Нового года я бросил курить.

– Святого ты должен сжечь.

– Да. Знаю...

Чарльз принялся шарить на сиденье.

Из гаража выехала темно-бордовая «субару».

– Ладно, ничего страшного. Забудь. Эта часть уже неважна.

Сол скомкал портрет и бросил на пол. Ему не верилось, что он вправду только что принял в мафию негритоса.

– Теперь слушай, Чарльз, у нас всего два правила, и ты всегда обязан их соблюдать. Во-первых, нельзя выбалтывать никому секреты семьи.

– Что за секреты?

– Все, какие тебе могут доверить в будущем.

– А... Мне дадут какой-то список, что секретно, а что нет?

Желудок Сола пронзила острая боль.

– Никаких списков не существует. Если кто-то из членов семьи доверит тебе секрет, он скажет, что это секрет. Понял?

– Понял. А второе правило?

– По второму правилу ты не должен путаться с женщинами членов семьи. Понятно? За нарушение – смерть.

Чарльз кивнул:

– Ладно.

– Ну вот, ты полноправный член семьи. Поздравляю. А теперь заводи машину.

– Это все? Что-то короткий получился обряд. Ты не должен поцеловать меня или что-то в этом роде?

В гараж въехал лимузин. У Сола дрожали руки.

– Нет, Чарльз. Поцелуй означает, что я намерен тебя убить.

– А.

– Заводи же машину.

Из гаража вынеслась красная «топота».

– Быстрее!

– Остынь, Сол.

Чарльз вставил ключ в замок зажигания и завел мотор.

Негр шевелился так медленно, что Солу захотелось сломать ему шею, но вместо этого он сунул озябшие руки под мышки и заставил себя помалкивать.

Из гаража выехал черный «джип-чероки» с розовыми стеклоочистителями и стеллажом для лыж на крыше.

Чарльз включил скорость:

– Это она.

И, глянув в боковое зеркальце, поехал за следующей машиной. Пока они неслись по Бликер-стрит, между ними находилось только одно такси. Потом на Ла-Гардиа-плейс Стэси повернула налево и поехала к окраине.

Желудок Сола вновь пронзила острая боль.

– Откуда ты знаешь, что она едет к Тоцци, а не домой?

Чарльз по-обезьяньи усмехнулся:

– Она живет в доме над гаражом.

Сол стиснул кулаки, но промолчал.

– Кстати, Сол, как мне называть тебя теперь – по-прежнему Солом или доном?

Сол зажмурился и прижал руки к ноющему животу.

– Смотри на дорогу и помалкивай.