Текст книги "Vita Christi Лудольфа Саксонского и позднесредневековое благочестие Воплощения"

Имеется различие между мерой полноты в небесной жизни и мерой крайней неполноты в аду. В самом деле, страдания претерпела не сущностная природа элементов, вошедших в ад, а лишь ее искажение. Осужденный вполне способен испытывать внешним образом действительность духовной порчи. Но нельзя сказать, что гармония, существующая между телом и душой и рассмотренная нами в связи с блаженными, относится к тому же типу. Средоточием наказания является отсутствие ви дения Бога, а также отсутствие какой-либо надежды на освобождение. Это означает, что реальность, которую осужденные воспринимают и ощущают, не участвует в целостности, основывающейся на непосредственном опыте контакта с Богом, а все в большей мере ведет в состояние, обозначаемое такими словами, как хаос, одиночество, тьма, холод и другие, – то есть в состояние духовной смерти.

В. Подражание Христу

Можно заметить, по крайней мере, четыре предмета особой озабоченности автора Жизни Христа: это конкретная реальность Воплощения; верность Писанию и учению Церкви; отношение между Словом, с одной стороны, и словами и делами Христа – с другой; уклонение от вымысла. Это показывает рациональную обоснованность подхода автора данного произведения к его теме. Другой стороной произведения как целого, однако, является намерение пробудить в читателе благочестивый отклик; с этим связано изложение способа размышления. Это соответствует человеческому, реальному и практическому аспектам Жизни Христа, которые мы рассмотрели.

В самом начале Лудольф говорит, что, поскольку дар Искупления при помощи Воплощения дан всем людям, путь к Богу через размышление о жизни Христа также открыт всем:

Haec est via plana et facilis ad contemlandum Creatorem, de qua nullus excusare se potest; sicut de contemplatione summae majestatis, ad quam nemo raptim potest pertingere, nisi profi ciendo per istam vitam nostri Redemptoris. Hanc quicumque incipientes et parvuli, quicumque proficientes et perfecti possunt habere, et in ea invenire bonum nidum sibi, ubi tamquam turtures reponant, et abscondant casti amoris pullos, quisque pro sua capacitate. (Вступление, I: 2)

Вот путь к созерцанию Творца, ровный и нетрудный: никто не может сказать, что этот путь ему не по силам и ему де не дано созерцать высшее величие. Но достичь такого созерцания никто не может сразу, но лишь продвигаясь по пути размышлений о жизни нашего Искупителя. Каждый начинающий духовный младенец и каждый достигший успехов и совершенный может найти в них для себя уютное гнездо, где, как горлица, высидит и укроет птенцов чистой любви, каждый в соответствии со своими способностями.

При рассмотрении представления Младенца Иисуса в Храме Лудольф, цитируя Оригена, говорит, что пророчица Анна – это знак того, что Христос открыт каждому:

Quia ergo omnem sexum, et omnem aetatem, et gradum, et omnem professionem Dominus redimere venerat, dignum erat ut omnes, in ejus nativitate, testimonium perhiberent. (Часть I, Глава 12, I: 106)

Поскольку Господь удостоил искупления людей всякого пола, возраста, положения и профессии, постольку всякий человек должен засвидетельствовать Его Рождество.

Поскольку Воплощение – это дарование Богом Себя человечеству и для человечества, смиренное нисхождение на человеческий уровень, размышление, чтобы быть плодотворным, должно сделать близким и насущным для каждого христианского ума то, что в тексте Писания может показаться далеким и минувшим. Лудольф призывает своих читателей вообразить, что события, о которых они читают, происходят сейчас, и попытаться нарисовать в уме то, что они думают о них:

Et ideo quamvis multa ex his tamquam in praeterito facta narrantur, tu tamen omnia tamquam in praesentia fi erent, mediteris; quia ex hoc majorem sene dubio suavitem gustabis. Lege ergo quae facta sunt tamquam fi ant; pone ante oculos gesta praeterita tamquam praesentia, et sic magis sapida senties et jucunda. (Вступление, I: 2)

Итак, хотя о многих из этих дел рассказывается как о прошедших, ты все же должен размышлять обо всем как о настоящем, так как от этого, без сомнения, ощутишь большую сладость. Следовательно, читай о том, что сделано, как о происходящем сейчас; помести пред очи деяния прошедшие как настоящие, и таким образом испытаешь более приятные ощущения.

Призыв Лудольфа к этой конкретной разновидности молитвенного размышления усилен приводимым описанием лика Христа, взятым из «римского» источника (Вступление, I: 2), а также увещеванием читателя, чтобы тот зрительно представил себе Святую Землю как места, в котором происходили события жизни Христа (Вступление, I: 7 сл.).

Эта техника молитвенного размышления требует твердого сосредоточения ума на времени, природе и пространстве, относящихся к евангельским словам и событиям, как и на их историческом, географическом, вероучительном и обрядовом контексте, так, чтобы событие могло заполнить воображение, а душа получила плодородную почву для своего роста. Непосредственная близость евангельских событий должна отозваться не только в воображении, но и в действиях и словах, соответствующих этим событиям:

Non solum autem vigilans Domino Jesu intendas, sed et cum corpus strato recolligis, et caput reclinatorio imponis, sit tibi quasi cum beato Joanne super pectus Jesu recumbente… Et universaliter in omnibus dictis et factis tuis, quasi ad exemplar respicias in Jesum, incedens et stans, sedens et jacens, comedens et bibens, loquens et tacens, solus et cum aliis. (Вступление, I: 7)

Но надо тебе не только при бодрствовании иметь в виду Господа Иисуса, но и когда располагаешь тело на ложе и склоняешь голову, это может с тобой быть как со святым Иоанном, возлежавшим у груди Иисуса… И везде во всех своих словах и делах, надо смотреть на Иисуса как на образец – идешь ты или стоишь, сидишь или лежишь, ешь или пьешь, говоришь или молчишь, один или с другими.

Эта идея непосредственно ведет к понятию о подражании Христу как к основе правильного размышления о жизни Христа, и, по словам Лудольфа, в этом в действительности состоит человеческое совершенство:

Perfectus autem erit si sicut magister et dominus ejus ipsum in suis imitando operibus… Hoc autem dictum Domini in proposito est verum, ubi de se loquitur qui est magister et dominus, imo Pater omnium; se enim dicit magistrem et Dominum. Apostolos autem et eorum imitatores usque ad fi nem seculi dicit discipulum et servum, hujus magistri et domini imitatio est humana perfectio, unde Augustinus: Summa Christianae religionis est imitari quem colis. (Часть I, Глава 54, II: 151)

Совершенным же он будет, если будет подобен своему Учителю и Господу, подражая Ему в своих делах… Но истинно слово Господа, где о Себе говорит Тот, Кто является Учителем и Господом, и, конечно, всеобщим Отцом, – ибо Он говорит о Себе как об Учителе и Господе. Апостолов же и их подражателей до скончания века Он называет учениками и рабами. Подражание этому Учителю и Господу является человеческим совершенством, почему и говорит Августин: «Вершина христианской религии – подражание Тому, Кого почитаешь».

Если человек должен подражать Христу, то слова и дела Христа – основа не только заповеди, но и примера для христиан: “omnis Christi actio est nostra instructio” (Вступление, I: 2: «каждое действие Христа – наставление для нас») и, таким образом, все Евангелие становится текстом для обучения христианской жизни и учебником, полезным для духовного роста читателя. Согласно Лудольфу, особенно необходимо читателю войти в события Страстей и видимым образом представить их. Вначале Лудольф побуждает читателя погрузиться в весь цикл жизни Христа:

Appropinqua ergo ad ipsum pio corde, ut descendenti, scilicet de sinu Patris, in uterum Virginis, quasi alter testis, cum Angelo sanctae conceptionis existas in pura fi de; et congratula Virgine Matri, sic propter te foecunditate. Adesto ejus nativitate, et circumcisioni, quasi bonus nutritius, cum Joseph. Sic vade cum Magis in Bethlehem, et adora cum eis parvulum regem. Adjuva cum parentibus portare puerum et praesentare in templum. Comitare cum Apostolis pium pastorem, gloriosa miracula facientem. Adesso morienti, cum beata matre ejus et Johanne, ad compatiendum, et condolendum sibi: et quadam pia curiositate palpando, tracta singula vulnera Salvatoris tui, propter te sic mortui. Quaere resurgentem, cum Maria Magdalena, donec merearis invenire. Admirare in coelum ascendentem, quasi inter discipulos in monte Oliveti existens. Sede cum Apostolis in conclavi, et abscondere ab exterioribus singulis, et virtute Spiritus Sancti, ex alto indui merearis. Et si pio, ac humili et devoto corde sic eum modico tempore fueris prosecutus in terris, ipse te sublevabit ad se sedentem in dextera Dei Patris in coelis, secundum quod promisit fi deli peccatori sibi adhaerenti dicens: Qui mihi ministrat, me sequatur, etc. (Вступление, I: 3)

Итак, приблизься к Нему с чистым сердцем, чтобы вместе с ангелом стать как бы вторым свидетелем Его сошествия из лона Отца во чрево Девы, в чистоте веры свидетельствуй о святого зачатия; и поздравь Деву Матерь, Которая ради тебя стала беременной. Присутствуй при Его Рождестве и Обрезании как приемный отец, вместе с Иосифом. Иди вместе с волхвами в Вифлеем и поклонись с ними Младенцу Царю. Помоги родителям нести Младенца, чтобы представить Его в Храме. Сопровождай вместе с апостолами доброго Пастыря, творящего славные чудеса. Присутствуй при смерти вместе с Его Пресвятой Матерью и Иоанном, чтобы страдать с ними и утешать их; с благочестивым любопытством коснись каждой из Ран, нанесенных твоему Спасителю, умершему ради тебя. Вместе с Марией Магдалиной ищи воскресшего, пока не удостоишься найти. Удивись возносящемуся на небо, как если бы ты был среди учеников на Масличной горе. Сиди вместе с апостолами в их горнице, и скрывайся от внешнего, и будешь удостоен исполниться силы Святого Духа. И если сердцем благочестивым и смиренным будешь следовать Ему на земле небольшое время, Он поднимет тебя к Себе и посадит одесную Бога Отца в небесах, согласно тому, что обещал верному грешнику, прикасавшемуся к Нему, когда говорил: «Кто Мне служит, Мне да последует», и т. д.

Далее, благодаря технике молитвенного размышления, при помощи которой благочестивый человек учится видимым образом представлять прочитанное, он приходит к тому, что участвует в каждом событии этой истории и в самом деле видит себя присутствующим на каком-то месте в каждой сцене и имеющим какие-то отношения с действующими лицами каждого эпизода. Практическое использование этого метода и следование всей земной жизни Христа, а также всему литургическому кругу, также следующему этой жизни, укореняют мысль о Христе в человеческом сердце, и исповедание христианства становится, по словам Беды Достопочтенного, “…in labore etiam exteriori et interiori recordare laborem et adversitatem Christi” (Вступление, I: 7: «…даже во внешних и внутренних трудах воспоминанием о трудах и бедствиях Христа»). Жизнь Христа тогда становится примером и символом человеческой жизни: точнее, она становится средством, с помощью которого человеческая жизнь может стать жизнью святого. Страсти и мучения Христа, с одной стороны, и страсти и мучения святого, с другой стороны, – будь то из-за направленного преследования или из-за каждодневного умерщвления воли и плоти – тесно связаны, как отмечает Лудольф, цитируя Бернарда Клервоского, который сказал, что размышления о ранах Христа дают христианину возможность встретиться с мученичеством. Именно то, что святой полон жизнью Христа, фактически позволяет святому быть святым. Лудольф приводит пример св. Цецилии:

Nam inter alia virtutum et laudum praeconia, de ea scribitur, quod Evangelium Christi, absconditum semper in pectore portabat: quod sic intelligi videtur, quod ipsa de vita Domini Jesu in Evangelio tradita, quaedam devotiore sibi praeelegat, in quibus die ac nocte, corde puro et integro, attentione praespicua et ferventi meditabatur; et completa circulatione, iterum petens, ac dulci et suavi gustu ruminans, ea in arcano pectoris sui prudenti consilio collocaverat. (Вступление, I: 3)

Ведь среди других примет похвальной добродетели написано о ней, что она всегда носила Христово Евангелие, спрятав его на груди: это, по-видимому, означает, что она, избрав для себя из Евангельских повествований о жизни Господа Иисуса некторые, особенно ею любимые, размышляла о них внимательно и пылко днем и ночью всем своим чистым сердцем; и дойдя до конца, вновь начинала свои размышления с начала, по кругу, снова пережевывая и ощущая их сладкий вкус, и благоразумно хранила их в тайне груди своей.

Без сомнения, это суждение является своего рода общим местом; тем не менее, Лудольф пытается использовать данный отрывок для обоснования своей позиции в отношении Евангелия и Воплощения. Смысл данной цитаты состоит не только в том, что св. Цецилия читала Евангелие и размышляла о нем, но в том, что она не позволяла себе выходить за пределы ортодоксии, допускаемые Писанием.

Генрих Бёмер в работе, озаглавленной Лойола и немецкая мистика,[35]35
  Heinrich Boehmer, Loyola und die deutsche Mystik, Berichte über die Verhandlungen der sächsischen Akademie der Wissenschaften zu Leipzig, phil-hist. Klasse, 73 (Leipzig: 1921), Bd. I, S. 43.


[Закрыть] утверждает, что молитвы, завершающие каждую главу Жизни Христа, уступают по стилю молитвам четвертой книги Подражания Христу Фомы Кемпийского, но превосходят их по полноте и глубине мыслей, как и по универсальности применимости к обстоятельствам и проблемам духовной жизни. Бёмер также полагает, что использование молитв из Жизни Христа было шире, чем молитв из Подражания Христу. Если это суждение в какой-то мере соответствует действительности, это означает, что Жизнь Христа и в самом деле является важным произведением при рассмотрении традиции благочестия, которая занимала столь большое место в европейской мысли позднего Средневековья и из которой – наряду с другими источниками – появилась средневековая английская поэзия.

Не только идея размышления о событиях жизни Христа, но и, более конкретно, идея подражания этой жизни, вероятно, находится в центре подхода Лудольфа к его теме и читателю. В главе 54 первой части Лудольф рассматривает подражание Христу как человеческое совершенство,[36]36
  Hujus magistri et Domini imitatio est humana perfectio. – Подражание этому Учителю и Господу является человеческим совершенством.


[Закрыть] а в прологе своего произведения описывает жизнь Христа как пример или зеркало, которое может использоваться как образ христианской жизни:

Sic etiam ipsam vitam Christi legat, ut mores ejus pro posse imitari studeat. Parum enim prodest si legerit, nisi et imitatus fuerit. (Вступление, I: 1)

Пусть он прочтет жизнь Христа так, чтобы научиться насколько возможно подражать Его образу действий. Ведь без подражания он извлечет из чтения мало пользы.

Итак, дела жизни Христа должны обеспечить читателю больше, чем просто назидание: они должны привести к некоторому изменению жизни. Более того, читатель должен постоянно напоминать себе об образце и примере, которым он должен следовать. Жизнь Христа не рассматривалась как изолированный случай; более того, Христос рассматривался как действительный предшественник христианина:

In omnius itaque virtutibus et bonis moribus, semper praepone tibi illud clarissimum speculum et totius sanctitatis exemplar, scilicet vitam et mores Filii Dei domini nostri Jesu Christi; qui ad hoc, de coelo, nobis missus est, ut praeiret nos in via virtutum, et legem vitae ac disciplinae suo nobis daret exemplo, et erudiret nos sicut semetipsum; ut sicut ad imaginem ejus naturaliter creati sumus, ita ad morum ejus similitudinem, per imitationem virtutum, pro nostra possibilitate reformemur, qui ejus imaginem in nobis per peccatum foedavimus. Quantum autem quisque se ei in virtutum imitatione conformare studierit, tantum ei in patria, in gloriae claritate propinquior, et clarior erit. (Вступление, I: 6)

Итак, во всех добродетелях и добрых нравах всегда ставь перед собой это яснейшее зеркало и образец всякой святости, то есть жизнь и образ действий Сына Божьего, Господа нашего Иисуса Христа, Который сюда к нам был послан с небес, чтобы направить нас на путь добродетелей, Своим примером дать нам закон жизни и учения и сделать нас такими, как Он Сам; чтобы, как по образу Его наша природа была сотворена, так по подобию Его действиям, через подражание добродетелям, насколько это для нас возможно, изменились мы, через грех опорочившие в себе Его образ. Чем сильнее каждый постарается уподобиться Ему, подражая Его добродетелям, тем ближе к Нему и тем ярче будет на родине, в сиянии славы.

Приведенный отрывок по ряду причин является важным, так как говорит о сути того отношения между Христом и христианином, которое Лудольф считает идеальным. Этот отрывок излагает своего рода краткое содержание процесса Воплощения в его отношении к человеку. Бог создал человека по Своему образу, но человек отделился от этого состояния подобия при своем грехопадении. Христос вошел в мир как человек, чтобы дать человеческому роду возможность восстановить состояние подобия и таким образом вернуться к правильному и исходному способу существования. Итак, подражание Христу обеспечивает человеку возможность начать путь духовного роста, оставленный им во время непослушания Адама и Евы.

Когда говорится об этом подражании, речь, конечно, пойдет о личности, которой подражают, и это, в самом деле, тема почти всей Жизни Христа. Однако речь может идти также о том, кто подражает, и о процессе подражания; в Жизни Христа вполне очевидно, что Лудольф интересуется обоими этими аспектами. Это, в некотором смысле, подразумевает, что система молитвенных размышлений, установленная в этой традиции, использует сотворенный мир как своего рода линзу, благодаря которой наблюдатель может прийти к узнаванию духовной истины. А если это так, то для исследователя представляет интерес, что же видно через такую линзу; но в равной мере интересен и наблюдатель, которого можно увидеть, если посмотреть через линзу в противоположном направлении. Таким образом, Жизнь Христа представляет для нас интерес не только как портрет Воплощенного Христа с точки зрения позднесредневекового католичества, но и как портрет благочестивого христианина с той же точки зрения, так как одной из основных задач этого произведения является слушание или чтение этого произведения. Это поможет нам в дальнейшем кое-что понять относительно средневековой английской поэзии, так как в ней имеет место то же отношение к наблюдателю, что и в Жизни Христа.

В отрывке, озаглавленном “De Passione Domini Meditanda”, который предшествует главам о Страстях, Лудольф доказывает, что размышление о Страстях должно находиться в центре христианского благочестия:

Multa quidem et magna bona proveniunt homini Passionem Christi frequentanti, et se circa eam sedulo occupanti. Si enim ad divinitatis cognitionem pervenire desideras, restat ut per assumptam humanitatem et humanitatis Passionem tamquam per viam regiam gradatim ascendere ad altiora discas; quia non datur pervenire ad divinitatis altitudinem, vel inusitatem dulcedinem, nisi tractis pio quodam fi dei ad dilectionis aff ectum, per humanitatis Christi amaritudinem. (Часть II, Глава 58, IV: 4)

Блага, получаемые человеком, который часто размышляет о Страстях Христовых, многочисленны и велики. Ибо если ты желаешь достичь познания Божества, нужно, чтобы ты научился с помощью воспринятой человеческой природы и ее Страстей словно по царскому пути постепенно вознестись ввысь. Ибо дано достичь высоты Божества или небывалой сладости только тому благочестивому, кто верой дотронется до чувства радости через горечь человеческой природы Христа.

Несомненно, Лудольф основывает это положение на заповеди, содержащейся, в частности, в Евангелии от Матфея 10, 3: “Et qui non accipit crucem suam et sequitur me non est me dignus”. Представляется, однако, что Лудольф выводит из этой заповеди свое особое следствие, так как использует христологическую идею для описания основы человеческой надежды на спасение: тот, кто не участвует в страданиях человеческой природы Христа, не может надеяться на участие в радости Его Божественной природы: обе идут вместе, и человек должен претерпеть то, что претерпел Христос. Таким образом, понятие подражания Христу становится поводом для того, чтобы пригласить человека к участию во всех аспектах жизни Христа сердцем, умом и телесными чувствами. Продолжая только что приведенный отрывок, Лудольф использует образы высоты и глубины:

Et quanto, hac neglecta, quis ascenderit altius, tanto cadit profundius. Haec est enim via per quam itur; haec est porta per quam introitus ad desiderium fi nem conceditur. (Часть II, Глава 58, IV: 4)

А тот, кто ею [человеческой природой Христа] пренебрегает, чем выше вознесется, тем ниже упадет. Потому что она – это путь, по которому идут; это дверь, входя в которую, приходят к желанной цели.

То же самое противопоставление высоты и глубины ведет к другому типу противопоставления – между горечью Страстей и радостью Небес. По мнению Лудольфа, эта горечь не является горечью ради самой себя, а точно приводит к той радости, которую ищут все люди. Тогда Воплощение и ответ на него в виде подражания Христу в своей сердцевине имеют парадокс:

Per fructiferam namque ac venerabilem Christi Passionem, cunctorum nobis spiritualium bonorum materia copiosissime ministratur. Ubi enim est gloriatio nostra? Ubi spes et laetitia cordis nostri? Revera in Christo uno summo, et vero bono, et pretiosissimo ejus thesauro. (Часть II, Глава 58, IV: 4)

Ведь через плодотворные и досточтимые Страсти Христовы нам в высшем изобилии дается сущность всех духовных благ. Ведь где наше прославление? Где надежда и радость наших сердец? На самом деле, они в Христе – высшем и истинном благе, в ценнейшей их сокровищнице.

Приведение mens и corpus к гармонии в благочестии, сосредоточенном на Страстях, обеспечивает нам ключ ко всей теории Лудольфа относительно искупления чувств, мира и самой телесной материи: умирая, Христос взял на Себя высшее зло, которое мог дать мир; в Своем воскресении после смерти Он отрицает силу этого зла, таким образом давая человечеству возможность уйти от него; все же этот уход должен осуществляться через те страдания, которые сперва претерпел Христос. Как было показано в предыдущем разделе данной работы, страдание и скорбь стали участью падшего мира. Страсти Христовы, однако, обеспечивают средство изменения значения этих страдания и скорби и рассматриваются как несущие радость в мир, действенные даже среди последствий грехопадения:

Ceterum quicumque aeternam salutem, et praemiorum magnitudinem desiderat habere, arcem quoque cunctarum virtutum optat conscendere, scientiam etiam atque sapientiam obtinere, inter prospera et adversa aequanimiter stare, et securam viam ambulare, nec non amaritudinem Passionis Domini nostri Jesu Christi ejusque consolationis potum suavissimum desiderat praegustare; debet Jesum Christum, inquam, et hunc crucifi xum, jugiter in suo corde portare. (Часть II, Глава 58, IV: 4)

Впрочем, кто бы ни желал иметь вечное спасение и великие награды, подняться на вершину всех добродетелей, получить знание и мудрость, оставаться невозмутимым в счастье и в несчастье и идти по надежному пути, а также предвкушать горечь Страстей Господа нашего Иисуса Христа и сладчайшее питье Его утешения, должен, говорю я, постоянно носить в своем сердце Иисуса Христа, и притом распятого.

Физическое страдание может оставаться, но благодаря жизни Христа оно теперь не является с необходимостью просто прелюдией в вечное страдание, но может рассматриваться как способ достичь вечного счастья. Таким образом, в некотором смысле христианин может перестать быть озабоченным по поводу условий своей земной жизни, так как ее значение зависит не от ее собственных очертаний, а от действия благодати, которое налагает на человека ответственность за то, что он теперь будет заботиться о духовном, а не о земных удобствах – не только потому, что материальные удобства не будут продолжаться, но и потому, что духовное утешение теперь стало возможно. Подражание Христу, таким образом, делает возможным выйти за пределы мира, хотя и через страдания мира, что не было доступно ранее:

In quo dat exemplum aliis similiter faciendi, ostendit enim verbo et facto, quantum praedicator Evangelii debet esse sollicitus de salute hominum, et postponere omne aliud negotium; et quod homo debet esse magis sollicitus de sui proximi salute spirituali, quam de propria necessitate corporali. (Часть I, Глава 62, II: 130)

Этим он дает пример другим, чтобы они действовали подобным образом, потому что указывает словом и делом, насколько проповедник Евангелия должен быть озабочен спасением людей и отложить всякое другое занятие; и что человек должен быть скорее озабочен духовным спасением своего ближнего, чем собственными телесными нуждами.

Этот отрывок особым образом адресован тем, чьей обязанностью является публичная проповедь; однако он, очевидно, приложим к любому христианину.

Если рассматриваемое нами здесь представляет собой, в сущности, природу трансформированного Христом образа, то, безусловно, обращение изменчивой жизни страдающего человека – от состояния, в котором последствия смертности неизбежно ведут к утрате и разрушению, к состоянию, в котором мирские превратности могут быть использованы для духовного блага – должно представлять процесс этой метаморфозы на ее глубочайшем уровне.

Термин «подражание Христу» сам по себе может показаться довольно обманчивым, так как он с очевидностью не подразумевает жизни, проживаемой в точности согласно действенному образцу конкретной жизни Христа. Скорее, подражание Христу – это тип или свойство той жизни, которая считается примером для разработки каждым христианином сообразно его возрасту, полу, образу жизни, условиям, месту проживания и т. д. Размышление о Страстях Лудольф называет “scientia”, то есть «знание», но также «искусство» или «умение» (см. Часть II, Глава 58, IV: 1). Из написанного Лудольфом во введении в тему распятия видно, что он рассматривает это искусство как имеющее определенные характеристики и как достижимое благодаря определенным техникам:

De modis autem exercitii Passiones Jesu Christi scire debes, quod circa Passionem Domini potest homo se habere sex modis, considerans eam: primo ad imitandum; secundo, compatiendum; tertio ad mirandum; quarto, ad exsultandum; quinto, ad resolvendum; sexto ad quiescendum. (Часть II, Глава 58, IV: 9)

Ты должен знать, что упражнение в размышлении о Страстях Иисуса Христа имеет разные степени. Человек может рассматривать Страсти Господни ради достижения одной из шести задач: во-первых, ради подражания, во-вторых ради сочувствия, в-третьих, чтобы испытать восхищение, в-четвертых – восторг, в-пятых – освобождение от греха, в-шестых – умиротворение.

В другом месте Лудольф выделяет иные средства, с помощью которых благочестивый человек должен рассматривать Страсти:

Crucem Domini debemus bajulare, et juvare eum portare, et hoc: in corde, per recordationem et compassionem; in ore, per crebram et devotam gratiarum actionem; in corpore, per fl agellationem et castigationem, ut Salvatori nostro corde, ore et opere gratias agamus. (Часть II, Глава 58, IV: 9)

Мы должны нести Крест Господень и помогать нести его таким образом: в сердце – воспоминанием и состраданием; в устах – частым и благочестивым благодарением; в теле – бичеванием и наказанием, чтобы мы воздали благодарение нашему Спасителю в сердце, слове и делах.

Эти отрывки дают нам описание некоторых средств, которые Лудольф считал существенными для истинного благочестия и которые, по замыслу, должны были умственно и физически включить человека в то, что рассматривалось как главное искупительное действие. Таким образом, подражание повлияет на мысли и действия благочестивого человека; сострадание вызовет в нем чувства определенного рода, так что он научится правильным подходам к Христу на Кресте, к миру, к себе и своим грехам; удивление сохранит связь этого человека с тайной, стоящей за внешними действиями, о которых он думает; восхищение поможет ему быть ближе к Божественной точке зрения на Страсти (т. е. не быть полностью захваченным скорбью о них, но смотреть по ту сторону – на окончательную победу); решение поможет ему правыми волевыми актами распространить силу Страстей на сферу своей жизни, а покой – подготовиться к бессловесному и глубокому созерцанию Божественной природы. Конечно, в предлагаемой Лудольфом модели есть определенная прогрессия средств, с помощью нее благочестивый человек постепенно движется от положения вне действий и событий, о которых он размышляет, к положению среди них: процесс размышления и подражания ведет христианина к состоянию созерцания, в котором может быть тесное отождествление с Божественной природой. При рассмотрении этой традиции есть направление, сообразно которому чувство, что человек относится к Страстям вначале интеллектуально, затем эмоционально, обвиняя себя в том, что внес вклад в них; затем медленно движется к состоянию, в котором начинает усматривать в собственных страданиях часть страданий Христа; сообразно этому направлению человек, начиная в состоянии ада, движется через чистилище к раю.

Во втором вышеприведенном отрывке акт подражания и размышления рассматривается на трех уровнях и оказывается, что все три включают процесс молитвы и покаяния, который Лудольф рассматривает как существенный для христианской жизни. Сосредоточиваясь на том, что должно делать сердце, мы можем рассмотреть два способа, упоминаемых Лудольфом: recordatio и compassio, так как они в высшей степени важны для систематического взгляда на исследуемую традицию. Recordatio – это процесс, с помощью которого изучаются и зримо представляются слова и события Евангелия; можно сказать, что вся Жизнь Христа, с ее тщательным чтением Писания, обсуждением необходимого контекста и изложением католической экзегезы – это разработанная конструкция recordatio. Цель этой процедуры – мысленное изображение Писания, которое позволит благочестивому человеку зримо представить описываемые в нем события, а также осознать себя свидетелем, присутствующим при них. В этой связи мы уже рассмотрели совет Лудольфа читателю изобразить перед мысленным взором лик и образ Христа (см. с. 101), как и географию Святой Земли, в которой проходила земная жизнь Христа (см. с. 101); можно изучить указание Лудольфа читателю представлять прошедшие события как настоящие и осознать себя свидетелем того, о чем размышлял (см. Вступление, I: 7).

Compassio – то, что происходит, когда события, по поводу которых осуществляется размышление, начинают оказывать влияние на эмоциональную сферу благочестивого человека и таким образом отмечают начало обращения, необходимого для спасения. Recordatio может быть, в сущности, интеллектуальным процессом; но compassio включает широкий диапазон человеческого отклика, при котором начинается обращение самих чувств, и благодаря отождествлению со страдающим Христом человеческая непослушная воля должна вступить в союз с Божественной волей и замыслом. Даже если благочестивый человек еще не возрос настолько, чтобы быть в достаточной мере способным отождествить свои чувства со страданием Христа, этот человек может, тем не менее, позаботиться о том, чтобы его размышления не были только поверхностными: