Текст книги "Во тьме его желаний"

Глава 19

На следующее утро Армин как обычно привез меня в палату, а сам принялся за пациентов. У него было назначено на сегодня ряд операций, а мне же предстояло пережить дико скучный день. И хоть меня все время кто-то навещал, а в моей гарнитуре был интернет и аудиобиблиотека, но мне не хотелось ничего другого, как проводить время с Армином. Только с ним.

Медсестра Юля осторожно растерла пальцем заживляющую мазь на внутреннем уголке моих глаз и оставила меня прилечь на несколько минут. В этот же момент в палату вошла мама.

– Афиночка! – бросилась ко мне мама и зажала мои руки. – Доченька! Я так переживала!

– Почему? – встревожилась я. – Что случилось?

– Где ты вчера была?! – мама чуть не плакала.

– Вчера? – я не сразу сообразила в чем дело. – Здесь, где же ещё?!

– Тебя не было в палате! – заявила она. – Этот Доктор Никель пристает к тебе, да? Ты была с ним?

– Мам… – я так испугалась, что не сразу нашлась что сказать. – Я… просто выходила вчера гулять… Погода была хорошая…

– Я прекрасно знаю, что тебя не было в палате почти весь день! – мамины руки дрожали в моих руках. – Он воспользовался тобой, да? Воспользовался твоей беспомощностью?!

– Мама, перестань, – я так разволновалась, что не знала куда себя деть. – Это не так.

– Он принудил тебя, да? – допытывались мама, прекрасно понимая, что я просто изворачиваюсь. – Какой подлец!

– Мама, перестань! – воскликнула я и попыталась встать с кровати. – Ты ошибаешься! Ничего такого не было! Доктор Армин очень хороший и добрый!

– Я заберу тебя, – решила мама. – Прямо сейчас! Ты пойдешь к своему прежнему врачу, а этот доктор Никель больше никогда не подойдёт к тебе!

– Нет, мама! – я все пыталась выкарабкаться из кровати, но мне мешало то одеяло, то прикроватная тумбочка, то сама мама. – Пожалуйста! Где Гая? Где Господин Эдер?

– Так они все знали? – опешила мама. – Они покрывали ваши нездоровые отношения? Конечно, что другого можно было ожидать?! Я так надеялась, что у Гаи это пройдет. Что Декарт перестанет к ней так относится! Но это как зараза какая-то! Секта! И тебя уже затащили!

Мама схватила меня за руку и потянула за собой.

– Нет, мамочка! – я схватилась за кровать, пытаясь найти кнопку вызова медсестры, но моя рука соскользнула, и мама лишила меня возможности позвать на помощь. – Прошу тебя! Не надо! Мама!

– За что мне все это?! – взмолилась мама. – Тебе только исполнилось восемнадцать, а ты уже прыгаешь в койку к незнакомым мужчинам! И это моя дочь?! Моя скромная тихая Афина? В кого ты превратилась? В наложницу? Любовницу? Если не сказать хуже!

– Мамочка, пожалуйста! – всхлипывала я, не понимая почему нас не останавливают. Должны же быть люди в коридоре!

– Хоть бы только не забеременела от него! – причитала мама. – Как же так?! Всю жизнь я бегала от таких мужчин, а две мои дочери влезли в эту же грязь! Ещё Юнону заберите с собой! Ей в ее шестнадцать только и нужно, что смотреть на такие отношения! Какой пример вы ей подаёте?!

– Мамочка! – уже во всю рыдала я.

Сегодня глаза щипало от слез не так нестерпимо, и я уже не могла остановиться.

– Прошу тебя! Поговори с Доктором Армином! Или с господином Эдером! – тихо умоляла я.

– Нет! – мама крепче сжала мою руку. – Никогда эти двое больше не переступят порог моего дома и никогда не заговорят с тобой! Совсем голову девчонкам задурили!

Мы спустились по ступенькам, и я поняла, что мы прошли с заднего хода, поэтому нас никто не остановил. Эти ступеньки вели в парк, где прогуливались больные. А так как парк был очень большой и весь усажен деревьями, то нас и вправду могли не заметить медсестры. А хуже всего то, что из парка можно было покинуть клинику.

– Мамочка! – хныкала я. – Отпусти меня, пожалуйста! Доктор Армин очень хороший!

– Только попробуй назвать его имя ещё раз! – злилась мама. – Я надаю тебе по губам! Какой позор, Афина! Ты как собачонка бегаешь за этим гадом, который возбуждается при виде больных пациенток! Ты думаешь это нормально?!

Я тихо хныкала, понимая, что не смогу вырваться из маминого захвата. Даже если вырвусь, то куда я побегу? Врежусь в первое же дерево! Или расшибусь, споткнувшись об бордюр.

Никогда я ещё не чувствовала себя в большем отчаянии.

Неужели это конец? И я больше никогда не увижу моего Доктора Армина?

Мама помогла мне сесть в такси, и мы поехали домой. Я тихо шмыгала на заднем сиденье, стыдливо натягивая больничную сорочку до колен. Мама вытащила меня прямо в ней. Уже в который раз я дотрагивалась до своего ушка, надеясь, что я все-таки взяла гарнитуру с собой, но увы. Перед маминым приходом я как раз хотела поспать, поэтому оставила гарнитуру в вазочке на тумбочке.

Я не верила, что Армин так просто забудет меня. Наверняка он приедет и постарается поговорить с мамой. Но также я была уверена и в маме: она сейчас в таком состоянии, что переубедить ее будет практически невозможно. А зачем я буду нужна Армину такая проблемная? Не похитит же он меня силой! Хотя я бы пошла ради него на такой шаг.

По приезду домой мама завела меня в квартиру, где я тут же ударилась об угол комода.

Да, здесь совсем не так как у моего Доктора Армина. Наша маленькая квартира была совершенно не предусмотрена для слепого человека. В ванной я опять ударилась сначала об порог, а затем о стиральную машину, да еще и обожглась горячей водой. Оказывается, вентиль с холодной водой у нас стал проворачиваться и только на вид можно было определить включена вода или нет.

Наконец, оказавшись в моей с Юноной комнате, я неудачно села на кровать и тут же соскользнула со шелкового покрывала, так как села на самый край. Так и оставшись на полу, я горько зарыдала. Очевидно, слезы снова разъели мне глаза или закончилось действие обезболивающего, и я снова почувствовала мучительное жжение. К нему же прибавилась жажда из-за постоянных всхлипываний, но я была так обижена на маму, что не хотела просить ее о помощи.

В какой-то момент я так на нее разозлилась, что поднялась и направилась к двери, опять собрав все углы мебели, а затем тщательно заперлась.

Больше никогда отсюда выйду! Никогда!

Мама тоже не спешила мне на помощь. Я бы не удивилась, если б выяснилось, что она вообще уехала на работу. Пару месяцев назад она получила место в хорошей компании и теперь всеми силами пыталась выслужиться. Но это я уже выдумала в порыве злости. Все же я не верила, что она могла оставить меня дома совсем одну.

Спустя еще минут двадцать или тридцать мне стало совсем плохо. Глаза нестерпимо жгло, но я не желала покинуть свою комнату, чтобы умыться. Да к тому же из-за отсутствия капель они были настолько сухими, что мне было больно находиться даже с закрытыми глазами. А еще ужасно хотелось есть.

Но тут раздался звонок в дверь.

Я подскочила на месте и опять ударилась плечом о шкаф.

Это наверняка Доктор Армин! Хотя… у него ведь сегодня ряд операций. Вряд ли он бросил бы пациентов из-за меня. Тогда может быть это Гая? Она должна понять меня! Встать на мою сторону. Конечно, сестра тоже была против моих отношений с Армином, но я надеялась, что господин Эдер ее все-таки убедил.

До меня донесся рассерженный голос мамы, и я поняла, что приехал кто-то из мужчин: либо Армин, либо господин Эдер.

– Я вызову полицию, если Вы сейчас же не уйдете! – совсем громко заявила она. – Вы никогда ее больше не увидите!

Тогда я снова поднялась и дошла до двери. Дернув за ручку, я не смогла ее открыть. Я дернула еще раз, но ручка упорно проворачивалась и не давала мне выйти.

О нет! Я заперла саму себя! Как же я теперь выйду?

В нашем доме всегда было так: у нас вечно не работали розетки, электроприборы, всегда на честном слове висели дверцы шкафов и постоянно текли трубы, потому что дому не хватало мужской руки, а денег на слесаря не было.

– Мама! – я принялась стучать в дверь. – Открой! Мне плохо! Мама!

Это подействовало, и я услышала торопливые шаги за дверью.

Ручка снова провернулась в моих руках, но все было тщетно.

Меня вдруг охватила такая паника, что я не могла дышать. Комната показалась мне дико тесной, а пространство начало давить со всех сторон.

– Мамочка! Открой, пожалуйста! – снова зарыдала я.

– Вы что, ее заперли?! – раздался сердитый голос Армина за дверью, а я еще отчаяннее застучала пальцами по двери.

– Доктор Армин! Прошу Вас, не уходите! Умоляю! – слезно просила я.

– Никуда я не уйду! – сообщил он, хотя мама во всю настаивала на обратном.

– Немедленно уйдите! Я вызываю полицию! – мамин голос дрожал от волнения.

Она явно морально металась между тем, чтобы немедленно мне помочь, и страхом, что как только Армин доберется до меня, то тут же заберет.

– Вы не понимаете, что ей плохо?! – не на шутку рассердился Армин, а затем обратился ко мне. – Афина, ты можешь отойти от двери? Как можно дальше. Я выбью ее.

– Да, – всхлипнула я, и поспешила отойти подальше.

– Скажи, когда отойдешь! – потребовал он.

– Я отошла! – выкрикнула я, зажав в руках найденного на кровати плюшевого медведя.

Я не услышала грохота двери об стену. Очевидно, Армин знал секретные техники выбивания двери. Но был слышен только резкий толчок и щелчок замка.

– Афина! – Армин потянул меня за руки с кровати. – Что болит? Глазки?

– Да! – всхлипывала я. – Очень сильно!

– Идем я тебя умою, – Армин подхватил меня на руки, а я крепко обняла его за шею.

– Пожалуйста, – тихо прошептала я, хотя понимала, что мама все равно может услышать. – Не бросайте меня, Доктор Армин!

– Не бойся, я с тобой, – ответил он достаточно громко, чтобы и мама могла это услышать.

И хоть я сейчас была в руках моего любимого Доктора, но я понимала, что с мамой на этом разговор не окончен. И я все еще боялась, что Армин разозлится из-за ее натиска и все-таки бросит меня.

Я не могу его потерять. Я не готова!

Глава 20

Армин открыл кран и дернулся, так как полилась очень горячая вода. Он пробормотал ругательство на незнакомом мне языке – кажется, на латыни, а мне это показалось таким завораживающим. Мой врач ругается на латыни – как средневековый алхимик.

Наконец отрегулировав воду, мужчина бережно умыл мне лицо, стирая все остатки моего горя. Я же вцепилась пальчиками в воротник его рубашки, чтобы ни за что не упустить моего любимого Доктора Армина.

– Валентина Павловна, – обратился он к моей маме, – Вы хоть капли для Афины взяли?

Мама молчала, очевидно признавая этим свою вину.

– Давайте поступим вот как, – спокойным тоном продолжал мой врач. – Я отвезу вас обеих в клинику. Афине необходимо провести все процедуры. Если Вы не знаете, то без этого ей очень больно. У меня сегодня операции расписаны до шести вечера. Хотя теперь уже до семи, так как мне пришлось бросить своего пациента, чтобы приехать к Вам. Это было крайне непрофессионально с моей стороны.

Мама снова тяжело вздохнула.

Вы можете пробыть у Афины в палате столько, сколько посчитаете нужным, – продолжал он, – но при условии, что Вы дадите ей поспать как минимум один час. Так же нельзя допускать, чтобы Афина плакала и нервничала. Когда же я закончу с операциями, я охотно поговорю с Вами и отвечу на все Ваши вопросы и претензии. Согласны ли Вы на такие условия?

– Нет, – решительно ответила мама. – Я куплю Афине все капли, которые нужны. Но к Вам в больницу ее больше не пущу!

– И Вы знаете, что нужно купить? – холодно спросил Армин, а я крепче вцепилась в его рубашку.

– А Вы мне что, не скажете? – с долей агрессии произнесла мама.

Армин раздраженно вздохнул, а затем словно невзначай принялся постукивать пальцем о стиральную машинку через равные промежутки времени. Он сделал вид, что задумался, но я понимала, что сейчас мой врач попытается заколдовать мою маму, и мне очень хотелось услышать как это произойдет.

– Могу я попросить Вас присесть рядом? – заговорил Армин медленнее обычного, делая четкие паузы между словами, когда он постукивал пальцем. – Я все объясню.

Судя по звукам, мама подошла ближе и села на табурет.

– Вы ведь не хотите навредить своей дочери? – тихим мягким голосом спросил он, продолжая постукивать пальцем о машинку. – Я могу написать Вам список всех капель, которые нужны Афине. Но также очень важно проверить срок годность капель, страну и фирму производителя. А еще для обработки глаз нужна полная стерильность. Вы готовы взять на себя ответственность за слепоту Вашей дочери в случае, если хоть какой-то пункт будет не соблюден и у Афины начнется воспаление?

Мама ничего не отвечала, а мне так хотелось увидеть ее лицо. Что оно выражает? Испуг? Злость? Поражение? А может она просто находится в трансе? Как же мне хотелось это увидеть!

– Принесите для Афины обувь и одеяло, – так же спокойно приказал Армин. – Вы вытащили ее в одной сорочке. В марте месяце. В момент, когда любая инфекция – даже простуда, может привести девочку к полной потере зрения.

– Я хотела спасти от Вас! – дрожащим голосом сообщила мама.

– Принесите обувь и одеяло, – жестче повторил Армин. – Ей больно, поэтому нужно немедленно отвезти ее в клинику.

Мама вышла из ванной за всем необходимым, а я прижалась лбом к лицу мужчины.

– Доктор Армин… – горячим шепотом прошептала я, намереваясь опять попросить его не отпускать меня.

Я чувствовала свою вину за маму. Мне было очень неловко, что моему Доктору достаются такие несправедливые обвинения. А еще я волновалась за пациента, которого Армин был вынужден оставить ради меня.

– Ты со мной, – прервал он мою просьбу. – Я не отпущу тебя. Успокойся. Я могу решить конфликт уже сейчас, но у меня нет времени.

– Простите мою маму, – попросила я. – Она очень пострадала в свое время из-за мужчины. Она боится за меня и Гаю.

– Не волнуйся, пожалуйста, – он обнял меня за талию. – Все хорошо.

Наконец мама вернулась, после чего Армин помог мне обуться, завернул меня в одеяло, и как мама ни злилась и ни сопела позади нас, но мой Доктор снова подхватил меня на руки и поцеловал в висок.

В машине Армин усадил меня на переднее сиденье, тем самым отстранив от лишних разговор с мамой. А еще через двадцать минут, я уже лежала под одеялом в своей палате. Мои глаза больше не болели, а инъекция успокоительного быстро действовала и меня уже клонило в сон.

Больше всего мне сейчас хотелось проспать до семи вечера, чтобы не скучать по Армину. Я не обижалась на маму, но говорить с ней без моего Доктора мне теперь совсем не хотелось. Она все равно не станет меня слушать. Поэтому нужно проспать как можно дольше.

Только бы не проснуться! Иначе как я проживу без моего Доктора до вечера? Не представляю…

– Мам, что случилось? – Гая обеспокоенная и растревоженная вошла в палату, но, увидев, что ее сестренка спит, перешла на шепот. – Афине хуже?

– Нет, – женщина качнула головой и увела дочь в другой конец палаты, чтобы не разбудить Афину. – Скажи мне Гая: ты знала, что Афина встречается с этим доктором Никелем?

Гая напряженно сглотнула и все-таки призналась:

– Да.

– И ты ничего мне не сказала! – нахмурилась Валентина Павловна.

– Мам, я все понимаю, – винилась Гая. – Я сама была очень удивлена, что Афина выбрала себе такого мужчину. Я говорила с ней. Пыталась объяснить, что доктор Никель намного старше ее и опытнее, и что…

– И что?! – женщина нетерпеливо перебила дочь. – Почему же ты ее не убедила?

Гая замялась, но все же ответила:

– Доктор Никель поговорил с Декартом. Он сказал, что не обидит Афину. Декарт бы не допустил их отношения, если б хоть на секунду усомнился в порядочности господина Никеля…

– Декарт, да?! – продолжала злиться Валентина Павловна. – А скажи-ка мне с каких это пор твой муж имеет право распоряжаться жизнью нашей Афины?! В том числе толкает ее в постель практически незнакомого ей человека? Или это что, плата за медуслуги?

– Мам! – Гая сжала челюсть. – Что ты такое говоришь?! Декарт заботиться о нас! И Афина ему не чужая! Он также беспокоится о ней, как и все мы!

– Тогда почему ты была против отношений Афины, но он все равно убедил тебя в обратном? – не унималась она. – Какие у него были аргументы?

– Он поговорил с доктором Никелем и понял, что тот не причинит Афине вреда, – уже сквозь зубы отвечала Гая.

Ее до ужаса сердило, когда кто-то нападал на ее любимого мужа. В ней тут же закипала кровь, и она готова была загрызть обидчика и расцарапать ему лицо. Конечно, со своей мамой она бы так не поступила, но в спорных ситуациях она все же всегда становилась на сторону мужа, а не матери, как бы это ни было жестоко.

– Значит, по-твоему, насильно влюбить в себя девочку и обесчестить ее – это называется не причинить вреда? А я еще тогда как дура рассказала ему, что Афина очень хотела огромного медведя! Сама же научила его как очаровать мою дочь!

– Мама, – тяжело вздохнула Гая. – Неужели ты думаешь, что абсолютно любой мужчина мог подарить Афине медведя и она бы тут же закрутила с ним роман?! Из-за какой-то игрушки?! Ей нравился господин Никель. Он ей понравился еще два месяца назад, когда он пришел в дом Декарта и предложил Афине сменить врача. Он хотел сам ей помочь. И я видела какими глазами на него смотрела Афина. Они сразу понравились друг другу, поэтому их отношения были практически неизбежны.

– Два месяца назад… – женщина осуждающе покачала головой. – Ты знала об этом еще два месяца назад.

– Разве произошло что-то страшное? – Гая жалобно свела брови.

– Конечно, произошло! – яростно шептала Валентина Павловна. – Это все твое влияние! Твои отношения с Декартом! Я как чувствовала, что нельзя тебе с ним связываться! Нельзя было выходить за него! А теперь?! Что теперь? На твоем примере Афина выбрала себе абсолютно такого же мужчину! Ты прекрасно знаешь, как сестры обожают тебя. Вот и идут слепо по твоим стопам. А ты и себе жизнь сломаешь, и сестрам своим. Очередь только за Юноной! Но я ни капли не удивлюсь, если уже сейчас, когда ей всего шестнадцать, твой муж «посоветует» ее какому-нибудь своему другу или партнеру по бизнесу!

Гая замолчала.

Ей было больше нечего возразить. Она привыкла тащить всю семью на своих плечах: физически, морально и материально. Гая всегда в семье была и за папу, и за маму. Всегда заботилась обо всех и обеспечивала с восемнадцати лет. А сестер вообще растила с пятилетнего возраста сама, пока мама с горем пополам пыталась заработать на двух работах.

Гая никогда не жалела себя, никогда не отказывалась от ответственности, но ей было до ужаса обидно сейчас, что мама свела все ее старания на нет. Ей всего двадцать один год, откуда она знала что лучше для ее сестер, а что нет? И Гая тоже была против отношений Афины, но вместе с тем она полностью доверяла своему мужу. А сейчас, выходит, что все она делала неправильно и только разрушила жизнь своей семьи.

– Хорошо, – Гая сдержала едкие слезы и как обычно приняла всю ответственность на себя, – Я сама поговорю с доктором Никелем, с Афиной, с Декартом – со всеми. Я найду как обезопасить Афину. Придумаю что-нибудь. Заберу ее в наш с Декартом дом и буду сама круглосуточно за ней ухаживать. Она ведь ухаживала за мной, когда я сломала ребра. Прямо сейчас узнаю, когда доктор Никель освободиться…

– В семь, – снова перебила ее мать. – В семь часов он придет сюда и поговорит со мной.

– Тогда я останусь тут с тобой до семи вечера, – решила Гая.

На целую минуту между матерью и дочерью воцарилась напряженная тишина, но первой сдалась мать.

– Гаечка, – женщина вдруг обхватила руки дочери, – прости меня. Я столько тебе наговорила! Я не со зла! Я просто очень боюсь за вас! Не хочу, чтобы мужчины воспользовались вами и бросили как меня когда-то. Не хочу, чтобы вы прошли через то же, что и я. Это так тяжело!

– Я все понимаю, – печально ответила Гая.

– Пожалуйста! – горячо попросила мать. – Помоги мне убедить Афину закончить эти отношения! У меня сердце не на месте из-за всей этой истории. Мы должны оградить Афину от этого человека!

– Нет, мама, – твердо заявила Гая. – И ты, и Афина были против моих отношений. Вам никогда не нравился Декарт. И Вам все равно насколько я с ним счастлива, вас интересовала только собственная совесть и убеждения. Сейчас я тоже против отношений Афины. Но я не буду навязывать ей свою позицию. Потому что если бы я послушалась в свое время тебя или Афину, то я не была бы так счастлива со своим мужем. Как же я могу знать наверняка, что своим запретом я не разрушу счастье Афины? Поэтому я поговорю с доктором Никелем только с целью убедиться, что он не навредит моей сестренке.

Валентина Павловна отвернулась и схватилась за голову.

Никто сейчас не желал стать ее союзником. Как же она теперь убедит Афину расстаться с этим врачом?