Текст книги "Перри Мейсон: Дело о рисковой вдове. Дело о сумочке вымогательницы"

Глава 15

Когда Мейсон вошел в кабинет Пола Дрейка, лицо его было мрачным, как у футболиста, оттесненного к линии собственных ворот.

– Привет, Перри, – поздоровался Дрейк. – Информация о Стонтоне хоть как-то помогла тебе?

– Немного.

– Стонтон согласился ответить только на этот вопрос. Он связан по рукам и ногам своими письменными показаниями, данными в полиции, и не разглашает информацию, в них содержащуюся. Как только речь заходит о вечере убийства, Стонтон плотно закрывает рот. Так же он поступает, когда ему задают вопросы о том, как ему доставили рыбок.

– Другого я и не ожидал, – кивнул Мейсон. – Послушай, Пол, у меня есть поручение для тебя.

– Слушаю, Перри.

– Я хочу, чтобы ты выяснил, виделась ли Салли Мэдисон вчера вечером с первой миссис Фолкнер. Я хочу, чтобы ты выяснил, снимала ли Дженевив Фолкнер значительные суммы со своего счета в банке наличными деньгами. А особенно мне хочется узнать, получала ли она или Уилфред Диксон наличные деньги пятидесятидолларовыми банкнотами.

Дрейк кивнул.

– Сделать это будет нелегко, смешно было бы предполагать обратное. Я заплачу тебе любую сумму денег за эту информацию. Черт! Я стал играть в словесный покер с Уилфредом Диксоном, попытался блефовать, а он так легко и хладнокровно раскусил меня, что я до сих пор чувствую себя как ребенок, которого отшлепали. Черт побери! Я прижму его к стенке, готов истратить все до последнего цента, чтобы сделать это.

– Диксон уже был на месте, когда ты приехал?

– Нет, а что?

– Мои парни следят за ним. Пока безрезультатно, но я пытаюсь подойти к этому делу со всех возможных сторон. Мой сотрудник начал сегодня наблюдение в восемь часов утра, когда Диксон возвращался домой после завтрака.

– Где он завтракал, Пол?

– В кафе на углу. Ранняя пташка, торчал там с семи часов.

– Отлично, Пол. Продолжай в том же духе.

– Позавтракав, он направился прямо домой и пришел туда в восемь десять. Мои парни наблюдают за его домом, пока без особых результатов.

Мейсон взглянул на детектива.

– В чем дело, Пол? Как мне кажется, ты что-то скрываешь. Что случилось?

Дрейк взял со стола карандаш, покрутил его пальцами.

– Перри, у Салли Мэдисон не слишком хорошая репутация, – произнес он тихо.

Мейсон покраснел.

– Ты – второй, кто сегодня мне об этом сообщает. Ну и что?

– Если Салли Мэдисон сказала тебе, что получила деньги от Дженевив Фолкнер, она солгала.

– Я ничего не говорил тебе об этом, Пол.

– Конечно, не говорил.

– Что заставляет тебя усомниться в ее словах, если бы она и рассказала мне об этом?

– Моим сотрудникам удалось раскопать новые улики, вернее, о них сообщил дружески настроенный репортер, который, в свою очередь, получил информацию в полиции.

– Какую?

– Вчера днем Харрингтон Фолкнер ходил в банк и получил двадцать пять тысяч долларов наличными. Он ходил туда лично, настаивал на получении всей суммы наличными и вел себя так, что кассиру показалось, что Фолкнера, возможно, шантажируют. Он хотел получить деньги купюрами в тысячу, сто и пятьдесят долларов. Кассир под предлогом, что подготовка всей суммы займет определенное время, переписал со своими помощниками номера банкнот. Две тысячи долларов, обнаруженные в сумочке Салли Мэдисон, передал ей Харрингтон Фолкнер и никто другой. Остальные двадцать три тысячи она, вероятно, где-то припрятала.

– Ты уверен, Пол?

– Не на сто процентов, просто передаю тебе информацию в том виде, в котором получил. Думаю, ты сам сумеешь ее проверить.

Мейсон помрачнел еще больше.

– Но есть и неплохие новости, – продолжил Дрейк. – Револьвер принадлежал Тому Гридли, однако сейчас практически нет сомнений, что Том принес револьвер в зоомагазин, а Фолкнер забрал его оттуда. Полиция достаточно подробно восстановила события того дня со времени ухода Фолкнера из банка до момента убийства.

– О револьвере я все уже знаю. В какое время Фолкнер вышел из банка, Пол?

– Значительно позже окончания работы. Где-то около пяти часов. Он предварительно позвонил, и его впустили в боковой вход. Деньги он сложил в саквояж. Выйдя из банка, он сел в такси рядом с отелем на противоположной стороне улицы. Приехал в зоомагазин и занялся инвентаризацией вместе с Роулинсом. Нашел револьвер Гридли и положил его в карман. Роулинс сказал ему, что револьвер принадлежит Гридли, но Фолкнер ничего не ответил. Сейчас, зная о том, что в его саквояже находилась крупная сумма денег, вполне резонно будет предположить, что он прихватил револьвер в целях собственной безопасности.

Мейсон кивнул.

– Итак, он положил револьвер в боковой карман, потом открыл сейф. Помнишь: комбинацию ему сообщил сам Роулинс.

– Что произошло потом?

– В сейфе стояла банка, и Фолкнер поинтересовался, что в ней находится.

– Там было лекарство для рыб?

– Да. Этот состав Тома попросил приготовить Роулинс, у которого тоже были больные рыбки. Ему с трудом удалось уговорить Тома сделать это, и то только пообещав, что никто о лекарстве не узнает.

– Где в это время находился сам Том?

– Дома, в постели. У него был сильный приступ болезни, сопровождавшийся лихорадкой и кашлем, и Роулинс отпустил его домой.

– Как поступил Роулинс, когда Фолкнер открыл сейф?

– Когда он понял, что задумал Фолкнер, его чуть не хватил удар. Фолкнер достал банку и прямо из магазина позвонил знакомому химику. Рабочие часы давно закончились, было уже около половины восьмого, и Фолкнер звонил химику домой. Он сказал, что хотел бы сделать анализ одного вещества и что привезет его немедленно.

– Подлец! – едва слышно выругался Мейсон.

– Я знаю. Но я тебе сообщаю чистые факты, именно с ними, а не с эмоциями тебе придется выступать в суде.

– Продолжай.

– Итак, с Роулинсом едва не случился удар. Он даже пытался силой отобрать банку у Фолкнера. Он сказал Фолкнеру, что дал Тому честное слово, пообещав использовать лекарство только для лечения рыбок, находившихся в зоомагазине.

– Как поступил Фолкнер?

– Сказал Роулинсу, что тот работает на него, и он не потерпит неповиновения. Роулинс заявил, что увольняется, и высказал Фолкнеру все, что он о нем думает.

– Как отреагировал Фолкнер?

– Он даже не рассердился. Просто снял трубку, набрал номер и вызвал такси. Роулинс в бешенстве шипел и плевался, обзывал Фолкнера как только мог, а Фолкнер подождал, пока подъедет такси, взял саквояж, сунул банку с лекарством под мышку и ушел. Револьвер так и остался в его кармане.

– Я полагаю, полиция уже нашла водителя такси?

Дрейк кивнул.

– На такси Фолкнер доехал до дома химика, сказал водителю подождать, вернулся минут через пятнадцать и поехал домой. Был уже девятый час. Очевидно, Фолкнер сразу же разделся, чтобы побриться, принять ванну и подготовиться к той встрече в восемь тридцать.

– Он не ужинал?

– Собирался поужинать на встрече коллекционеров золотых рыбок. Предполагался небольшой банкет, потом беседы с экспертами по разведению рыбок. Все сходится, Перри. Все сходится до того момента, когда кто-то вошел в дом, не позвонив и не постучав, и человек, с которым Фолкнер разговаривал по телефону, услышал, как Фолкнер приказал вошедшему убираться. Сначала полиция решила, что тем посетителем был Том Гридли. Но у Тома есть алиби, удовлетворяющее полицию. Теперь полицейские установили, что в дом приходила Салли Мэдисон. Что там произошло, не знает никто. Салли вошла, Фолкнер попытался выгнать ее – в этом нет сомнения. Сама Салли признает, что именно так все и было. Где-то, скорее всего в спальне, находился саквояж с двадцатью пятью тысячами долларов. У Фолкнера был револьвер Тома Гридли. Вероятно, он лежал на кровати или на туалетном столике. Пальто Фолкнера, его галстук и рубашка валялись на кресле, как будто он раздевался второпях. Револьвер он принес в боковом кармане и, что вполне естественно, достал его оттуда и куда-то положил.

Мейсон рассеянно кивнул.

– Поставь себя на место Салли Мэдисон, – продолжил Дрейк. – Фолкнер ограбил ее любимого, прибегал к грязным методам ведения бизнеса. Салли была и в ярости, и в отчаянии. Фолкнер выталкивал ее из дома, и тут она заметила револьвер, схватила его. Фолкнер испугался, убежал в ванную, попытался запереть дверь. Салли нажала на курок… и только потом поняла непоправимость содеянного. Быстро огляделась. Заметила саквояж. Открыла его. Увидела двадцать пять тысяч долларов. Они многое значили для нее, самое главное – возможность бегства, возможность излечения Тома от туберкулеза. Она взяла себе только две тысячи, на всякий случай, а остальные деньги где-то спрятала, потому что побоялась, что крупные банкноты могут навлечь на нее подозрения.

– Заманчивая версия, но не более, – сказал Мейсон. – Правдоподобная, но всего лишь версия.

Дрейк покачал головой.

– Я еще не сказал тебе самые плохие новости, Перри.

– Так выкладывай! – раздраженно потребовал Мейсон.

– Под кроватью полиция нашла пустой саквояж. Кассир заявил, что именно в этот саквояж были сложены двадцать пять тысяч долларов. Конечно, когда полиция нашла этот саквояж, она не придала находке особого значения, но отпечатки пальцев снимались со всего, в частности и с ручки саквояжа. Три отпечатка. Два из них – пальцев правой руки Харрингтона Фолкнера. Третий – среднего пальца правой руки Салли Мэдисон. Вот и вся история, Перри. Вернее, ее краткое изложение. До меня донесся слух, что окружной прокурор примет признание Салли в предумышленном убийстве второй степени или даже в простом убийстве. Он прекрасно понимает, что Фолкнер был первостатейным подлецом и сам спровоцировал преступление. Более того, он знает, что Фолкнер сам забрал револьвер Тома Гридли из зоомагазина, понимает, что Салли Мэдисон, увидев револьвер, действовала не задумываясь и мгновенно. Такова ситуация, Перри. Изложил, как мог. Я не адвокат, Перри, но на твоем месте воспользовался бы возможностью признания преступления простым убийством.

– Если отпечаток пальца Салли обнаружен на ручке, мы потерпели полное поражение, – сказал Мейсон. – Если, конечно, саквояж был действительно обнаружен под кроватью.

– Ты вступишь в переговоры для заключения сделки со следствием? – с тревогой в голосе спросил Дрейк.

– Не думаю.

– Почему, Перри? Так будет лучше и для тебя, и для клиентки.

– Этим я поставлю себя в безвыходное положение, Пол. Как только Салли признает себя виновной в совершении убийства второй степени или простого убийства, мы с Деллой окажемся на крючке. Мы автоматически становимся соучастниками после события преступления, и между соучастником убийства второй степени и соучастником простого убийства разница совсем небольшая. Мы просто не можем пойти на это.

– Об этом я не подумал! – воскликнул Пол.

– С другой стороны, мои личные интересы не должны влиять на исполнение моих обязанностей по отношению к клиентке, – продолжал Мейсон. – Если присяжные заседатели будут склоняться к вынесению приговора по обвинению в убийстве первой степени, я могу пойти на компромисс, если это будет отвечать интересам клиентки.

– Она того не стоит! – с жаром воскликнул Пол. – Она постоянно обманывает тебя. Меня бы ее интересы не волновали ни минуты.

– Обвинять клиента во лжи так же нелепо, как обвинять кошку в тяге к ловле канареек. Когда человек с определенным складом ума попадает в затруднительное положение, он испытывает вполне естественное стремление попытаться при помощи лжи выпутаться из него. Салли, к несчастью для себя, решила, что ей это удастся. В случае успеха я не стал бы ругать ее слишком сильно.

– Как думаешь поступить, Перри?

– Попытаемся собрать все факты, которых, вероятно, будет совсем немного, так как полиция плотно закрыла рты всем свидетелям. Будем участвовать в предварительном слушании и вывернем все улики наизнанку. Все изучим и попытаемся найти слабое место.

– А если потерпим неудачу?

– Исполним до конца наш долг по отношению к клиенту, – мрачно заявил Мейсон.

– Значит, ты позволишь ей признаться в простом убийстве?

Мейсон кивнул.

– Я не понимал раньше, в каком положении ты можешь оказаться. Перри, прошу тебя, не делай этого! Подумай о Делле, если не желаешь думать о себе…

– Я думаю о Делле. Мысли о ней ни на минуту не оставляют меня. Но в этой игре мы участвуем вместе, Пол. Как и в других играх на протяжении долгих лет. У нас были радости, не избежать и печалей. Она никогда бы не позволила мне обмануть клиента, и, клянусь Богом, я никогда так не поступлю.

Глава 16

В зале суда было совсем немного зрителей. Судья Саммервил занял свое место, и бейлиф призвал собравшихся к порядку.

Салли Мэдисон, пребывавшая в несколько подавленном настроении, сидела прямо за спиной Перри Мейсона, хотя на ее лице, как обычно, нельзя было прочесть ни единой мысли. Она явно постаралась отстраниться от напряжения и драматизма самого судебного процесса. В отличие от большинства клиентов, она ни разу не обратилась шепотом к своему адвокату и вполне могла бы быть заменена каким-либо красивым предметом мебели – если говорить об участии в защите.

– Объявляю открытым предварительное слушание дела по обвинению Салли Мэдисон, – произнес судья Саммервил. – Вы готовы, господа?

– Обвинение готово, – сказал Рэй Мэдфорд.

– Защита готова, – спокойно подтвердил Мейсон.

Окружной прокурор явно пытался застать Перри Мейсона врасплох.

Трэгг так пока ничего и не сказал о наличии отпечатков пальцев Деллы Стрит на орудии убийства. Рэй Мэдфорд – один из самых изворотливых представителей окружной прокуратуры – старался соблюдать максимальную осторожность в поединке с Перри Мейсоном. Он слишком хорошо знал о мастерстве адвоката, о его способности не упускать ни малейшей детали в деле. В то же самое время государственный обвинитель старался представить слушание обычной процедурой, в которой судья просто заставит обвиняемую отвечать на вопросы, прекрасно понимая, что главная битва состоится перед присяжными в суде высшей инстанции.

– Моей первой свидетельницей будет миссис Джейн Фолкнер, – объявил Мэдфорд.

Миссис Фолкнер в траурных одеждах заняла место для дачи свидетельских показаний и негромким голосом рассказала, как вернулась «после визита к друзьям» и обнаружила у дверей своего дома Перри Мейсона и обвиняемую Салли Мэдисон. Она впустила их в дом, объяснив, что муж еще не вернулся, потом прошла в ванную и обнаружила на полу тело.

– Ваш муж был мертв? – спросил Мэдфорд.

– Да.

– Вы уверены, что обнаружили тело именно вашего мужа Харрингтона Фолкнера?

– Конечно, уверена.

– У меня все, – сказал Мэдфорд, потом добавил, повернувшись к Мейсону: – Я просто представлял corpus delicti [26]26
  Corpus delicti (лат.) – совокупность признаков, характеризующих преступление; вещественное доказательство преступления.


[Закрыть].

Мейсон поклонился и спросил:

– Вы были у друзей, миссис Фолкнер?

Ее взгляд был спокойным и сосредоточенным.

– Да, весь вечер я провела с Адель Фэрбэнкс, моей подругой.

– У нее дома?

– Нет, мы ходили в кино.

– Узнав, что ваш муж убит, вы позвонили именно Адель Фэрбэнкс?

– Да. Я чувствовала, что не могу остаться одна, хотела, чтобы она была рядом.

– Благодарю вас. У меня все.

Следующим место для дачи свидетельских показаний занял Джон Нелсон. Он сообщил, что работает в банке; что знал Харрингтона Фолкнера много лет; что в день убийства мистер Фолкнер позвонил в банк и сказал, что хотел бы получить крупную сумму наличными; что вскоре после звонка мистер Фолкнер приехал в банк и его впустили через боковой вход; что он попросил выдать ему двадцать пять тысяч долларов наличными, сняв их с личного счета. Именно с личного, уточнил кассир, а не со счета корпорации Фолкнера и Карсона. На счету мистера Фолкнера осталось всего пять тысяч долларов.

Нелсон решил, что будет нелишним записать номера банкнот, тем более что Фолкнер попросил выдать двадцать тысяч долларов тысячными банкнотами, две тысячи – стодолларовыми банкнотами и три тысячи пятидесятидолларовыми. Нелсон показал, что вызвал одного из помощников кассира, и они вместе переписали все номера банкнот. Затем деньги были переданы мистеру Фолкнеру, который положил их в саквояж.

Мэдфорд легко и непринужденно представил список номеров банкнот, который был принят судом в качестве вещественного доказательства. Потом Мэдфорд продемонстрировал всем кожаный саквояж и спросил Нелсона, не видел ли тот его раньше.

– Видел, – ответил Нелсон.

– Когда?

– В то время и в том месте, о которых я рассказывал. Именно этот саквояж мистер Фолкнер принес в банк.

– В этот саквояж были положены двадцать пять тысяч долларов?

– Да, в этот.

– Вы уверены?

– Уверен.

– Вы можете проводить перекрестный допрос, – сказал Мэдфорд Мейсону.

– Почему вы уверены, что это именно тот саквояж? – спросил Мейсон.

– Я хорошо разглядел его, когда складывал деньги.

– Вы сами складывали в него деньги?

– Да. Мистер Фолкнер поставил саквояж на маленькую полочку перед окном кассира. Я открыл окно и лично положил двадцать пять тысяч долларов в саквояж. В тот момент я заметил странную дыру на внутреннем кожаном кармане. Можете убедиться, господин адвокат, там есть дыра неправильной формы с рваными краями.

– Благодаря этой дыре вы и узнали саквояж?

– Да.

– Больше вопросов нет, – сказал Мейсон.

Следующим свидетелем был сержант Дорсет. Он дал показания об увиденном в доме Фолкнера: рассказал про положение тела, обнаружение саквояжа под кроватью в спальне, небрежно брошенные на кресло пиджак, рубашку и галстук, безопасную бритву с остатками пены и волос, найденную на полочке. Пена на бритве практически высохла, что, по мнению сержанта, свидетельствовало о том, что ею пользовались три-четыре часа назад. Лицо трупа было гладко выбритым.

Мэдфорд поинтересовался, встречался ли сержант Дорсет с обвиняемой.

– Да, сэр, встречался.

– Вы разговаривали с ней?

– Да.

– Куда-нибудь ездили вместе?

– Да, сэр.

– Куда вы ездили?

– В дом мистера Джеймса Л. Стонтона.

– Она ездила с вами по вашей просьбе?

– Да.

– Высказывала ли обвиняемая возражения?

– Нет, сэр.

– В доме Фолкнера работал специалист по дактилоскопии?

– Да.

– Кто именно?

– Детектив Луис К. Корнинг.

– Он исследовал определенные предметы на наличие на них отпечатков пальцев под вашим наблюдением и в соответствии с вашими указаниями?

– Да, сэр.

– Вы можете проводить перекрестный допрос, – сказал Мэдфорд Мейсону.

– Как именно мистер Корнинг исследовал отпечатки пальцев? – приступил к допросу Мейсон.

– Сквозь увеличительное стекло, разумеется.

– Я имел в виду совсем другое. Каким способом он воспользовался для сохранения вещественных доказательств? Отпечатки выявлялись и затем фотографировались?

– Нет, мы использовали метод снятия.

– Объясните его суть.

– Мы посыпали предмет специальным порошком для выявления отпечатков, потом накладывали поверх него липкую пленку, снимали отпечатки и покрывали их прозрачным веществом для лучшей сохранности и более детального изучения.

– Кто отвечал за хранение отпечатков?

– Мистер Корнинг.

– Он отвечал за это с самого начала расследования убийства?

– Да, насколько мне известно. Он сам будет вызван в качестве свидетеля, и у вас будет возможность спросить его самого.

– Такой способ сохранения отпечатков был предложен вами?

– Да.

– Не находите ли вы его несколько неэффективным?

– А какой способ предпочли бы вы, мистер Мейсон?

– Никакой. Но мне всегда казалось, что наиболее удобен и эффективен метод, при котором отпечатки выявляются, а потом фотографируются прямо на предмете, на котором они обнаружены. Если отпечатки представляют особую важность, суду предъявляется сам предмет.

– Простите, что не смогли угодить вам, – язвительно заметил сержант Дорсет. – Но в данном случае отпечатки были обнаружены на множестве предметов в ванной комнате дома, в котором живут люди. Выселение проживающих там было вряд ли осуществимо, поэтому мы применили метод снятия отпечатков, который лично я считаю вполне допустимым, если обстоятельства оправдывают его применение.

– Какие именно обстоятельства оправдывали применение данного метода?

– В этом деле – невозможность предъявления суду самих предметов, на которых были обнаружены отпечатки пальцев.

– Каким образом вы помечали места и предметы, с которых были сняты отпечатки пальцев?

– Лично я никак. Данная процедура целиком находилась в компетенции мистера Корнинга, и именно ему вы должны задать эти вопросы. Насколько я знаю, он заранее приготовил конверты, на которых написаны названия предметов и точные места, с которых сняты отпечатки, и хранил пленки именно в этих конвертах.

– Понятно. Ответьте, заходили ли вы в тот вечер на другую половину дома, которая, как мне известно, используется под контору компании по торговле недвижимостью Фолкнера и Карсона?

– В тот вечер нет.

– А на следующее утро?

– Да.

– Что вы обнаружили?

– Прямоугольный сосуд, очевидно использовавшийся в качестве аквариума для рыбок, из которого при помощи длинного резинового гибкого шланга диаметром около полудюйма была слита вода. Аквариум лежал на боку, песок и галька со дна были вывалены на пол.

– Вы пытались снять с этого аквариума отпечатки пальцев?

– Нет, сэр, я не снимал отпечатки пальцев с аквариума.

– Даже не пытались?

– Лично я нет.

– Предлагали сделать это кому-нибудь еще?

– Нет, сэр.

– Насколько вам известно, никто из сотрудников полиции не снимал отпечатки пальцев с аквариума?

– Никто, сэр.

– Могу я поинтересоваться, почему?

– По той простой причине, что я не увидел связи между перевернутым аквариумом и убийством Харрингтона Фолкнера.

– Такая связь могла существовать.

– Не вижу такой возможности.

– Можно предположить, что человек, убивший Харрингтона Фолкнера, слил воду из аквариума и перевернул его.

– Мне так не кажется.

– Другими словами, вы позволили уничтожить вещественные доказательства только на основании личной убежденности, что два происшествия между собой не связаны?

– Я бы выразил эту мысль другими словами, мистер Мейсон. Мне, как сотруднику полиции, часто приходится принимать определенные решения и нести ответственность за них. Совершенно очевидно, что мы могли снять отпечатки буквально со всего, но где-то нужно было остановиться.

– И вы решили остановиться именно на аквариуме?

– Совершенно верно.

– Вы обычно снимаете отпечатки пальцев при расследовании кражи со взломом?

– Да, сэр.

– Но в этом случае так не поступили.

– Не было никакой кражи со взломом.

Мейсон удивленно поднял брови.

– Никто ничего не украл, – добавил Дорсет.

– Откуда вы знаете?

– Ничего не пропало.

– А об этом вы как узнали?

– Я знаю это потому, что никто не подал заявления о пропаже чего-либо, – сердито проворчал Дорсет.

– Аквариум был установлен в кабинете самим Харрингтоном Фолкнером?

– Да, насколько мне известно.

– Таким образом, единственный человек, который мог подать заявление о краже, был мертв.

– Я сам определил, что никакой кражи не было.

– Вы исследовали содержимое аквариума перед тем, как он был перевернут?

– Нет.

– Значит, заявляя о том, что ничего не было украдено, вы полагаетесь на телепатические, интуитивные…

– Я полагаюсь на собственное мнение! – почти прокричал Дорсет.

– Этот перевернутый аквариум действительно так важен, господа? – раздался спокойный голос судьи Саммервила. – Другими словами, собирается ли обвинение или защита доказать его связь с убийством?

– Обвинение не собирается, – быстро произнес Мэдфорд.

– Защита надеется, – сказал Мейсон.

– Вопросы могут охватывать более широкую область, – вынес решение судья.

– Обвинение не возражает, – поспешил заверить судью Мэдфорд. – Мы с радостью предоставим мисс Салли Мэдисон любую возможность пролить свет на это дело.

– Сержант, когда вы вошли в ванную комнату в доме Фолкнера, вы заметили в ванне рыбок? – снова обратился к Дорсету Мейсон.

– Да, заметил.

– Двух?

– Да, двух.

– Как вы поступили с ними?

– Мы достали их из ванны.

– А потом?

– Поместить их было некуда, и мы выбросили их вместе с остальными рыбками.

– Под остальными рыбками вы подразумеваете тех, которые лежали на полу?

– Да.

– Вы не пытались каким-то образом отличить двух рыбок, обнаруженных в ванне?

– Имен я у них не спрашивал, – язвительно ответил сержант.

– Не надо язвить, – одернул свидетеля судья. – Вы обязаны отвечать на вопросы защитника.

– Нет, сэр. Я просто отметил тот факт, что в ванне были обнаружены две рыбки.

– Вы видели рыбок на полу?

– Да.

– Сколько?

– Не могу сказать точно. Думаю, их количество можно будет определить по фотографии.

– Примерно с дюжину?

– Да, приблизительно.

– На полочке над раковиной лежали помазок и бритва?

– Да. Я уже давал показания об этом.

– Что еще находилось на полочке?

– Насколько я помню, две шестнадцатиунцевых бутылочки с перекисью водорода. Одна была почти пуста.

– Что-нибудь еще там было?

– Нет, сэр.

– А что вы обнаружили на полу?

– Осколки стекла.

– Вы осмотрели эти осколки, чтобы определить, был ли на них какой-либо узор или были ли они частями одного стеклянного предмета?

– Лично я не осматривал. Лейтенант Трэгг приказал сложить осколки, края их совпали, и в результате получился довольно большой изогнутый аквариум.

– Вы говорили, что на полу была найдена чековая книжка?

– Да.

– Рядом с трупом?

– Совсем рядом.

– Вы можете описать ее внешний вид?

– Ваша честь, я хотел представить суду эту книжку в качестве вещественного доказательства при допросе другого свидетеля, но, если защита настаивает, могу это сделать немедленно, – вмешался Мэдфорд.

Мэдфорд достал чековую книжку, Дорсет опознал ее, и она была приобщена к делу в качестве вещественного доказательства.

– Позвольте обратить ваше внимание на тот факт, что дата на последнем корешке, от которого по перфорированной линии был оторван чек, совпадает с датой убийства, – обратился Мэдфорд к судье Саммервилу. – В правом верхнем углу указана сумма «одна тысяча долларов», на самом корешке имя написано полностью, фамилия – частично, всего три буквы «Г», «р», «и».

Судья Саммервил с интересом осмотрел чековую книжку.

– Очень хорошо, корешок будет приобщен к делу в качестве вещественного доказательства.

– Какие-либо из рыбок на полу были живы, когда вы вошли в ванную комнату, сержант? – продолжал допрос Мейсон.

– Нет.

– Для вашей информации, сержант, могу сообщить, что я заметил движения одной из рыбок, когда вошел в ванную комнату, а я был там минут на десять-пятнадцать раньше вас. Я поместил эту рыбку в ванну, и она, очевидно, ожила.

– Вы не имели права действовать подобным образом, – заметил сержант Дорсет.

– Вы никак не пытались определить, живы ли какие-либо рыбки из числа лежавших на полу?

– Стетоскопом я их не выслушивал, – зло проговорил Дорсет.

– Вы утверждали, что просили обвиняемую сопровождать вас к Джеймсу Л. Стонтону.

– Да, сэр.

– У вас состоялся разговор с мистером Стонтоном?

– Да.

– И мистер Стонтон передал вам документ, на котором якобы стояла подпись покойного Харрингтона Фолкнера?

– Да, передал.

– Ваша честь, не хочу быть обвиненным в формализме, но не стоит забывать, что сейчас проходит предварительное слушание, целью которого является определение убедительных оснований для обвинения Сэлли Мэдисон в убийстве Харрингтона Фолкнера, – вступил в дискуссию Мэдфорд. – Если такие основания имеются, суд должен призвать ее к ответу, если оснований нет – освободить ее. Я полагаю, что у нас имеется достаточное количество вещественных доказательств, позволяющих не заходить чересчур далеко в допросах. Последний вопрос защиты не имеет никакого отношения к убийству.

– Почему вы так уверены в этом? – спросил Мейсон.

– Могу высказать свою мысль другими словами. Он не имеет отношения к настоящему слушанию. Мы имеем возможность доказать все при помощи цепи неопровержимых улик, не прибегая к не имеющим отношения к делу документам.

– Ваша честь, я знаю закон и уверен, что его знает суд, но прошу вас, в сложившейся ситуации и в связи с очевидной таинственностью дела, позволить мне представить суду все обстоятельства, которые, по моему мнению, играют важную роль в убийстве Харрингтона Фолкнера, – обратился к судье Мейсон. – Уверен, что суд не желает осудить эту молодую женщину, если она невиновна, даже при представлении массы технических деталей стороной обвинения. Я также знаю, что суд хотел бы, чтобы наказание понес настоящий преступник. На основании всего сказанного я прошу вашу честь протоколировать все показания в связи с необычными обстоятельствами дела.

– Мы не обязаны разбирать все факты, – сердито заявил Мэдфорд. – Мы должны только представить суду доказательства, которых достаточно для признания вины.

– Вся беда именно в этом, ваша честь, – ответил Мейсон. – Обвинение относится к разбирательству как к игре, в которой достаточно предъявить только определенную часть доказательств, а остальные скрыть, подобно скряге, прячущему золото, а потом застать обвиняемую врасплох, предъявив скрытые доказательства в суде высшей инстанции. Возможно, подобным образом можно добиться большего количества обвинительных приговоров и тем самым доказать эффективность работы окружной прокуратуры, но, ваша честь, смею вас уверить, что раскрыть достаточно сложное и запутанное дело нам таким образом не удастся.

– Полиции это дело не кажется сложным и запутанным, – заметил Мэдфорд.

– Не сомневаюсь в этом. Вы сами видели, ваша честь, по ответам сержанта Дорсета, что он был заинтересован только в сборе вещественных доказательств, ведущих к осуждению Салли Мэдисон. Любые улики, указывающие на возможную виновность другого лица, во внимание не принимались. Полиция считает, что другое преступление не связано с убийством Харрингтона Фолкнера, только потому, что в нем не замешана обвиняемая.

– Я понимаю, что некоторым образом нарушаю правила, – сказал судья Саммервил. – Но мне хотелось бы выслушать все обстоятельства дела.

– Я протестую.

– Я просто прошу господина адвоката объяснить в общих чертах его позицию, – спокойно заявил судья. – Мне необходимо знать, что думает защита, прежде чем вынести решение по протесту, выдвинутому обвинением.

– Ваша честь, Харрингтону Фолкнеру принадлежала пара довольно ценных рыбок, ценность которых для него лично, несомненно, превышала рыночную, но тем не менее рыбки были весьма редкой разновидности, – начал объяснение Мейсон. – Харрингтон Фолкнер арендовал часть дома, принадлежащего компании. В другой части размещались офисные помещения. Фолкнер установил в служебном кабинете аквариум и поместил в него этих двух ценных рыбок. Он и второй совладелец компании Элмер Карсон стали смертельными врагами. Рыбки страдали от болезни, которая практически всегда заканчивалась летальным исходом. У Тома Гридли, имя которого уже упоминалось, имелось лекарство от этой болезни. Покойный различными способами пытался заполучить формулу лекарства Тома Гридли. Незадолго до убийства Элмер Карсон подал в суд иск и добился временного запрета на вынос аквариума из конторы Харрингтоном Фолкнером на том основании, что, хотя он является движимым имуществом, он стал неотрывно связанным с недвижимым. Насколько я знаю, еще перед слушанием дела по иску Харрингтон Фолкнер, не передвигая аквариум, извлек из него рыбок и перевез их в дом Джеймса Стонтона. Поэтому, настаивая на особенных обстоятельствах дела и учитывая тот факт, что моя подзащитная является возлюбленной Тома Гридли и работала в зоомагазине, который был приобретен Харрингтоном Фолкнером для того, чтобы завладеть лекарством Гридли, я прошу все сообщенное мной считать неотъемлемой частью дела.