Текст книги "Шоколадные деньги"

6. «Похмельная жрачка в круизе»

Апрель 1980

В апреле того года роман еще продолжается, но что-то в нем неуловимо переменилось: Мак реже приходит в пентхаус, Бэбс то места себе не находит, то скучает. Когда она доходит до ручки, то решает устроить праздник.

Вечерника Бэбс – всегда большое событие. Каждый хочет попасть в число приглашенных. У каждой вечеринки обязательно есть тема, и одеваться надо соответственно. Бэбс говорит, мол, ключ в том, чтобы верно соблюсти детали. Это еще важнее, чем выбрать, кого пригласить.

Ту вечеринку Бэбс решила назвать «Похмельная жрачка в круизе». Поскольку Бэбс не пьет, у нее не бывает похмелья. Но она не против, чтобы другие пили. Она говорит, мол, большинство ее знакомых невыразимо скучны, пока не напьются. Трезвые они слишком беспокоятся, что о них подумают. В отличие от нее, они не бесстрашные. Я тоже не бесстрашная. Бэбс ждет не дождется того дня, когда я взаправду начну употреблять алкоголь. Отношение Бэбс к спиртному непросто объяснить, но я ее понимаю. У Бэбс есть правила для самой Бэбс и правила для всех остальных.

Бэбс ни за какие коврижки на круизный лайнер не заманишь. Круизы – пошлость для среднего класса, а поздний воскресный завтрак – еще на целую ступень выше по шкале вульгарности. Завтрак и ланч в одном флаконе. Не прием пищи, а жрачка: сколько хочешь, возвращаешься за добавкой, орудуешь щипцами у исходящих паром стоек самообслуживания. Ждешь, когда «шеф» в бумажном колпаке и резиновых перчатках нарубит ломтями свинину. Такие мероприятия – одного порядка с пирушкой крыс, кормящихся в мусорных баках на задах «Макдоналдса».

Однако это послужит пищей для «охрененной шутки». Похмелье до попойки, круиз без лайнера, завтрак перед сном. Альтернативная вселенная, которой заправляет Бэбс.

Разумеется, моей вселенной тоже заправляет Бэбс, но в недели перед вечеринкой моя жизнь становится намного легче. Мне разрешено помогать Бэбс с приготовлениями. Школа оказывается побоку, чем-то, чем я занимаюсь между делом.

Каждое приглашение на «Похмельную жрачку в круизе» – целый набор из самых разных предметов. Мы с Бэбс собственноручно собираем все три сотни коробок.

Почти каждый день мы ложимся в начале третьего ночи. Я не против недосыпания. Я хорошо умею склеивать и упаковывать. Не бросаю работу, когда Бэбс устраивает себе перекур.

Первый компонент – само приглашение, которое Бэбс отдала напечатать на круглых картонных подставках под кружки. На подставках ободок из рисованных оранжевых спасательных жилетов, на которых написано «СС Бэбс» – «Спасательная служба Бэбс», если хотите. В кружок из спасательных жилетов вписано само приглашение:

Распоясайтесь и распустите пояса на «Похмельной жрачке в круизе»

100 Ист-Лейк-шор-драйв

19:00 в субботу, 17 мая

Дресс-код: уморительный морской

Затем в каждую коробку полагается положить куб из прозрачного пластика, полный ядовито-синей жидкости: если его встряхнуть, жидкость превращается в плещущие волны. Предварительно мы к каждому кубу прикрепляем клеем маленький пластмассовый круизный лайнер и крошечных людей лицом вниз, словно они упали в море. Затем мы добавляем в коробку по рюмке на каждого приглашенного, на которой – тем же шрифтом, что и приглашение – написано: «ПЕЙ ДО ДНА, БЛЮЙ СПОЛНА». И наконец, пакетики сухих смесей – для «Гавайского пунша» и фруктового напитка «Тэнг». Наверное, это излюбленные напитки скучных и пошлых людей.

Ответные карточки выполнены на манер туристических открыток «Привет с Багамских островов», со штемпелями и обратным адресом Бэбс. На выбор предлагается три варианта:

Приду в гости, притащу свои кости

Не проспался и проспал

Зануда

Сомневаюсь, что кто-то поставит галочку в графе «зануда». Но Бэбс посылает приглашения кое-кому из знакомых, кто не поймет шутку, не придет. Она хочет, чтобы эти люди признали, что у них кишка тонка ходить на такие, как у нее, вечеринки. Я просматриваю список приглашенных и вижу… «Мистер и миссис Маккормак Х. Морс»! Интересно, в какой графе поставят галочку Мак и Мэгс?

Коробки с наборами-приглашениями мы кладем в миниатюрные кожаные портфели. Бэбс надписывает имя и адрес каждого приглашенного на прямоугольничке плотного кремового картона. У Бэбс изумительно красивый почерк.

Мне доверено вставлять эти прямоугольнички в оранжевые кожаные бирки для чемоданов от Hermes, на обороте каждой бирки красуется штам «СС Бэбс». Бэбс всегда дарит на своих вечеринках практичные сувениры, такие, чтобы их действительно можно было использовать после праздника. Мне нравится думать, что через много лет, если что-то случится с Бэбс и я захочу разыскать людей, которые знали ее и, возможно, помнят меня, то смогу просто пойти к ленте выдачи багажа в аэропорту и поискать эти таблички.

Когда все готово, мы с Фрэнклином, шофером Бэбс, проводим несколько дней, разъезжая по Чикаго и окрестностям, чтобы лично доставить приглашения. Каждое утро Бэбс рисует маршрут, по которому мы должны следовать: втыкает булавки с номерными ярлычками в карту улиц и наклеивает соответствующие им ярлычки на портфели. Это настолько важнее школы, что Бэбс даже не дает себе труда послать Уэндолин записку с объяснением, где я.

Бэбс говорит, что приглашения должны доставить мы с Фрэнклином, потому что на почте их помнут или раздавят, но я знаю, тут замешано нечто большее. На Рождество Бэбс купила себе новую машину. Чтобы машину должным образом оценили, ее должны увидеть. Это многодверный лимузин цвета кофейной тянучки. Внутри – полноценный бар, телевизор и лампы, которые тянутся по обе стороны салона – как на взлетно-посадочной полосе аэродрома. В зависимости от настроения их можно пригасить или выкрутить на полную мощность. Там есть телефон с кнопками, которые вспыхивают, когда набираешь номер. Бэбс врубает погромче Лайонела Ричи, «Кул» или «Гэнг», когда разъезжает в «катафалке», как она его называет. Иногда она даже не едет куда-то конкретно, а просто катается. Такие машины я видела только по телевизору. Благодаря лимузину у меня такое чувство, будто Бэбс кинозвезда.

На номерном знаке «катафалка» значится просто «БЭБС». Когда я еду в нем, у меня возникает ощущение, что я наконец стала частью Бэбс, ведь там пахнет, как от самой Бэбс – стойкий запах сладкой, пережженной смеси Duchess Golden Lights и духов Georgette Klinger. Когда мотор работает вхолостую, у меня такое чувство, что сама Бэбс дышит.

Всякий раз, когда машина останавливается, я выхожу, бегу к багажнику, нахожу нужный чемоданчик и отдаю его привратнику. Если мы в пригороде, то я отношу его до крыльца. Дверь мне обычно открывает экономка, но иногда это бывает мамаша в пропотевшем спортивном костюме для тенниса или рабочих штанах и резиновых сапогах, в каких возятся в саду. Обычно такая мамаша говорит: «Спасибо, Беттина», что меня удивляет, ведь я-то их не знаю. Потом до меня доходит, что женщина скорее всего узнала меня по нашей рождественской Открытке.

Будь вечеринки Бэбс ординарными, куда бы людей приглашали только ради закусок и напитков в нормальной одежде, эти люди, возможно, послали бы нам с Бэбс ответное приглашение, позволили бы мне играть со своими детьми. Но нет, учитывая, как обстоят дела, к вечеринкам Бэбс они относятся как к походу в цирк. Смотришь представление, веселишься, а когда уходишь домой, не спрашиваешь, что станется с мартышкой в дурацком колпаке.

Бэбс приглашает и кое-кого за пределами Чикаго. Предназначенные им портфельчики она упаковывает во много слоев бумаги в оранжевую и белую полоску. Кладет каждый в большую картонную коробку.

Проходит какое-то время, и почтальон приносит открытки с ответом на приглашения, и на большинстве значится «да». Даже кузен Бэбс Лукас приедет с женой Поппи из Нью-Йорка. Сюда они прибудут на поезде и отбудут на следующий день, потому что у Лукаса открытие галереи. Сесиль и ее муж Люк отвечают «нет». Бэбс говорит, мол, это потому, что им не по карману билет на самолет из Франции. Типично.

В день перед «Похмельной жрачкой в круизе» пенхаус совсем не похож на жилую квартиру. Бэбс никогда не скупилась на декорации, но для этого праздника ставит весь дом с ног на голову. Например, в гостиной демонтируют огромные стекла от пола до потолка, оставив лишь узенький балкончик и пустоту на месте окна. Для этого приходится перекрыть проезд по Лейк-шор-драйв, пока вертолеты с огромными крюками уносят стеклянные панели на пляж у озера. Там панели заворачивают в пластик и перевозят на какой-то склад. На это уходит два дня, ребятишки в школе только об этом и судачат.

Став старше, я иногда рассказываю истории про ту вечеринку и, когда я дохожу до стекол, мне обычно не верят.

– Но вы же там жили! – восклицают слушатели.

– Это же было не насовсем, – отвечаю я.

– А что, если бы пошел дождь? – недоумевают они.

– Не знаю. Не пошел же, – отвечаю я.

Но они все равно не в силах такое переварить. Звучит не как забава, а как выходка сумасшедшего.

За час до прибытия гостей все идеально. Пентхаус напоминает круизный лайнер. С первого этажа убрана вся мебель, ее место заняли «круизные декорации». Теперь тут стоят рядки шезлонгов, на которых лежат сложенные полотенца в оранжевую и белую полоску. Черная парусина шезлонгов подрагивает на ветру с озера. Еще тут появился большой надувной бассейн с голубой водой, попасть в него можно по двум приставным лесенкам.

Бэбс разочарована бассейном. Она говорит, мол, получилось больше похоже на задний двор в Висконсине, чем на «Лодку любви»[10]10
  Успешный американский телесериал о круизном лайнере, который шел с 1977 по 1986 г.


[Закрыть], но на меня он производит большое впечатление. Я взбираюсь на лесенку. Лицом вниз в воде плавают три женских манекена, одетые только в трусики и лифчики. Белье яркое – вроде того, в каком красуются женщины на страницах «Плейбоя»: сзади прозрачное, а спереди – сплошь шелковые бантики или замысловатые кружева. Бэбс такое не носит. Говорит, мол, у мужчин, которых заводит подобное белье, проблемы с эрекцией или они склонны эякулировать до времени. Интересно, она сама купила белье или послала в «Виктория сикрет» Стейси?

Искусственность выдают синтетические волосы и пластмассовые конечности, сразу видно, что это не настоящие люди. Но впечатление все равно жутковатое. Я слезаю с лесенки. Тем вечером кое-кто обмолвится, мол, бассейн – просто дурновкусие. Особенно учитывая, что родители Бэбс утонули. Мне будет неловко за Бэбс. Но, с другой стороны, зачем тогда эти люди пришли? Почему не поставили галочку в графе «зануда»? Сидели бы дома. Все же знают, что Бэбс вечно подобные шутки откалывает.

Официанты и официантки, одетые как экипаж круизного лайнера, уже впряглись в работу. Они расхаживают с коричневыми пластмассовыми подносами и блокнотами для заказов. Вживаются в роль перед тем, как прибудут первые гости. Они балансируют пинья-коладами и дайкири и прочими коктейлями с фруктами и соломинками в стаканах.

Бэбс соломинки на дух не переносит. Соломинки – для лентяев, которые не дают себе труд поднести стакан к губам. Для толстяков, которым надо как можно быстрее всосать побольше калорий. Короче, идеально для вечеринки с названием «Похмельная жрачка». Но всякий раз, когда мы идем в ресторан, Бэбс заставляет меня вынуть из моего стакана соломинку и положить ее на стол. Мне от этого неловко, потому что от соломинки на скатерти всегда остается мокрое пятно, которое кажется еще неряшливей и оскорбительней, чем сама соломинка. Напоминает мокрую слизь, вытекшую из сдувшегося презерватива, который я однажды нашла на задней террасе пентхауса после одной вечеринки. Но я все равно вынимаю соломинку. Бэбс говорит, дескать, воспитание человека всегда можно определить по тому, что он или она делает с соломинкой.

Игре официантов я даю самую высокую оценку. По выражению Бэбс, у меня «актерский период». Я составляю сложнейшие плей-листы из альбомов бродвейских шоу, на которые Бэбс ходила в Нью-Йорк-сити. На Рождество она подарила мне розовый переносной магнитофон. Лучший подарок за всю мою жизнь. Я часами практикуюсь у себя в комнате. Бэбс нравится, какую музыку я выбираю: песни, в которых есть ругательства, баллады, которые поют мужчины про романы, что плохо закончились.

За неделю до «Похмельной жрачки в круизе» Бэбс вознаграждает мои труды.

– Беттина, – говорит она, – почему бы тебе не исполнить какой-нибудь номер для моих друзей? Ты так старательно их репетируешь. Нисколько не сомневаюсь, у тебя отлично получится.

– С удовольствием, Бэбс, – говорю я, стараясь, чтобы прозвучало не взволнованно, а профессионально.

Мой нынешний репертуар – из мюзикла «Кордебалет». Особенно мне нравится песня, которую я называю «Грудь и бедра». Она – про женщину, чье тело никому не нравится. Она становится знаменитой, только сделав себе пластическую операцию. Я заучила все слова. Когда я шевелю губами, правда-правда создается впечатление, что это я пою.

Репетируя, я думаю, как Мак будет на меня смотреть. Воображаю, как он будет хлопать громче всех остальных. Принесет мне воды, когда я закончу. Позволит сидеть у него на коленях, пока Бэбс разговаривает с другими гостями. Я произведу на него впечатление, как не сумела, когда мы сидели вместе на кровати Бэбс.

В вечер перед вечеринкой мы готовимся вчетвером: мы с Бэбс, Талли и ее дочь Фрэнсис. Настоящее имя Талли – Натали. Она начала звать себя Талли после развода, решив, что ее сочтут другим человеком. Они с Бэбс вместе ходят развлекаться или ездят в экзотические путешествия. Их любимое занятие – игра под названием «шопинг на скорость». Они договариваются о некой сумме – скажем, десять тысяч долларов – и идут в магазин вроде «Гуччи». Выясняют, кто сумеет потратить условленную сумму быстрее. Единственные правила – нельзя покупать через подставных лиц и покупать можно только те вещи, какими будешь пользоваться. Возвращать вещи в магазин запрещено.

Помимо этих развлечений у Талли есть и другое призвание, среди подруг Бэбс она такая первая. Талли пишет серию «Дневник наследницы»: романы про наследницу «Ролодекс», которая путешествует по всему миру, берется ради развлечения за малооплачиваемую работу и спит с мужчинами, которых встречает в пути. Пока Талли написала пять книг. Бэбс они раздражают. Она утверждает, что у Талли нет ни грана таланта и что она всего лишь заимствует из жизни самой Бэбс. Но втайне Бэбс рада, что про нее пишут книги, поэтому Талли многое позволено.

Ванная Бэбс не какой-нибудь там закуток, а полноправная комната, не меньше спальни или кухни. Там от стены до стены толстый персиковый ковер. Ванна персикового мрамора. Раковина на пьедестале ей под стать. Еще тут стоит обитый коричневой замшей диван с шелковыми подушками, у которых персиковые кисточки. Когда ты мокрая, сидеть на нем нельзя, но выглядит он круто.

На диване сейчас сидит Талли и курит. На ней белый шелковый халат, отороченный мехом, и тапочки ему в тон. Бэбс расположилась у туалетного столика, ей укладывают волосы и делают макияж «ее мальчики» – Джефф и Джаспер. Ее халат распахнут. Нам всем отлично видно ее прозрачное, телесного цвета белье. Оно нисколько не скрывает ее соски и лобковые волосы. Она всегда так готовится к выходу, так что никого это не шокирует. Интимных частей тела у Бэбс не существует.

Мы с Фрэнсис сидим по-турецки у ног наших матерей. Я люблю Фрэнсис. Мне не надо объяснять про нее Бэбс. Внешность у нее невыразительная, и она всегда готова попробовать то, что я предлагаю делать.

Джефф небрежно закалывает волосы Бэбс на макушке, несколько светлых прядей падают ей на лицо. Огромные заколки «невидимки» торчат под самыми невообразимыми углами. Затем наступает черед макияжа. Глаза у Бэбс закрыты, лицо она подставляет Джасперу.

– Джас, – говорит она, – суть в том, чтобы придать мне вид похмельный, но такой, точно я все еще гожусь для хорошего перепихона. Растрепанная, но вполне приличная. Ну вроде как… макияж наложен вчера, потом ненадолго щекой в подушку, и блеск для губ на скорую руку. А еще мы в круизе, поэтому не скупись на вульгарность.

Джаспер смеется и накладывает базу под макияж. Из нижнего ящика туалетного столика Бэбс выуживает пудру и размазывает ее по одной щеке, как след от наволочки.

Мы с Фрэнсис тоже в халатах. Но они – часть нашего костюма, заказаны специально для вечеринки. Халатики – в белую и голубую полоску и коротенькие, едва прикрывают попку. На спине надпись «СС Бэбс, экипаж». Под халатиками на нас белые бикини, где на треугольничках, которым полагалось бы прикрывать грудь, вышита синим бисером буква «Б». Попозже нам позволят надеть синие туфли на высоком каблуке, и у каждой будет свое задание. Карманы Фрэнсис набиты таблетками «алка-зельцер» и пакетиками растворимого аспирина. Предполагается, что она будет раздавать их прибывающим гостям. У меня – два отрывных блокнота для заказов с названиями напитков, изобретенных Бэбс: «паскудство на палубе», «член с хулой» и еще много всякого. Мне положено раздавать заказы тем, кто выглядит чересчур трезвым или не склонен напиваться.

Еще нам тоже сделают макияж, но только когда закончат с Бэбс и Талли.

И тут входит с серебряным подносом Лили. Я всегда определяю момент ее появления. Когда она ходит, ее колготки трутся друг о друга на ляжках и издают шорох.

– Пожалуйста, мисс Табита, – говорит Лили.

На подносе огромный хрустальный графин с ледяной водой. Лед – не кубиками, как у обычных людей, а дисками с дырочкой посередине – как бублики. Вода может свободно через них проходить. На поверхности плавают тонюсенькие дольки апельсинов, лаймов и лимонов. По бокам от кувшина – изящные бокалы для вина. Сам кувшин пузатый, как луковица тюльпана, и запотевший. Гроздка красного винограда жмется в серебряной хлебнице, в которую заткнуты серебряные ножницы, чтобы срезать ягоды. Три кусочка черного шоколада размером с кружки для масла, какие подают к завтраку, лежат по самому центру тарелки фарфора «Бернардо». Таков обед Бэбс перед вечеринкой. Перед любой вечеринкой он всегда один и тот же.

– Спасибо, Лили, – не отрывая глаз, говорит Бэбс.

– Лили, – окликает Талли, рассматривая поднос. – Я бы хотела бокал белого вина, если не сложно. Два кубика льда. Немного картофельных чипсов. С дижонской горчицей и толикой кайенского перца. И печеньице «Минт Милано».

Ясно, что Талли на ходу выдумывает заказ. Хочет сделать вид, будто в еде она так же привередлива, как Бэбс. Но даже я знаю, что в вино лед не кладут.

Но Лили сохраняет серьезную мину и уважительно говорит:

– Да, миссис О’Мара.

Она смотрит на нас с Фрэнсис. Я вижу, что ее смущает наша обувь. Я тоже не испытываю восторга. Если у Лили делается встревоженный вид, я тоже начинаю тревожиться. Точно она видит, как надвигается что-то, чего не вижу я.

– Принести девочкам что-нибудь поесть, мисс Табита? – спрашивает она.

– Они поедят на кухне, Лили, – говорит Бэбс. – Я их к тебе пришлю, когда с ними закончат. Просто проследи, чтобы они не путались под ногами у официантов.

– Да, мэм.

– Где Стейси?

– Кажется, наряжается.

– Наряжается? Чего ради?

– К вечеринке. Она мне сказала, ей надо всего минутку.

– Скажи ей, чтобы тащила сюда свою задницу. Мне нужно, чтобы она натерла девочек кокосовым маслом. Она, наверное, опять возится со своим набором для домашней эпиляции. Она что, решила, будто мы взаправду отправляемся в круиз и она будет сидеть у бассейна и улучшать загар в подмышках? Я всецело за аутентичность, но только не за мой счет. И мне действительно наплевать, как выглядит ее линия бикини. Плюс в прошлый раз она едва не сбрила себе половину брови, а я не могу, чтобы на меня работали люди, которые так выглядят.

– Да, мисс Табита.

Лили снова смотрит на меня. Я знаю, что она меня любой любит, но боюсь, что однажды она найдет себе работу у нормальных людей.

Взяв кувшин, Лили до половины наливает бокал Бэбс. Сколько бы раз я ни наблюдала, как Лили это делает, я все равно восхищаюсь, какие точные у нее движения. Какие красивые.

Я решаю смешать особый напиток – только для нас с Фрэнсис. Там будет уйма алкоголя. Нам нельзя выглядеть трезвыми или отстраненными. Во всяком случае, я не хочу так выглядеть. За Фрэнсис я бы не поручилась. Она все еще заказывает шоколадное молоко, когда матери ведут нас обедать. Когда его приносят, Бэбс всегда смотрит на меня. Закатывает глаза, словно говоря: «Ну можно ли поверить, что мы сидим с долбаными идиотами?»

Джаспер заканчивает колдовать над щеками Бэбс и достает из своего саквояжа баночку голубых теней для век. У теней цвет сахарной ваты, броский, но сладкий и съедобный. Решительно не цвет Бэбс. Такое Стейси могла бы носить. Джаспер накладывает толстый слой «голубого Стейси» на веки Бэбс, потом проходится по ним пуховкой с серебристыми блесками. Когда он заканчивает, Бэбс выглядит так, словно ее покрыли глазурью для кексов. Интересно, будет ли поздно ночью Мак облизывать эти вкусные с виду веки, пока у него самого губы и зубы не станут голубыми?

Мне хочется спросить небрежно у Бэбс, придет ли Мак на вечеринку. Она ни разу его не упоминала, и я беспокоюсь, а вдруг это что-то значит. Но я не решаюсь. Бэбс знает, что я почти никогда не спрашиваю о чем-то просто так. Она ведь подчеркнуто потребовала, чтобы я к нему не приставала. Если она почувствует, что я слишком им интересуюсь, то может лишить меня танца. Или отослать меня в комнату, так что я вообще всю вечеринку пропущу.

Бэбс открывает глаза, подается к зеркалу и рассматривает плоды трудов Джаспера.

– Господи Иисусе, Джаспер! Ты попал в точку. Не будь я долбаной хозяйкой лодочной гуляночки, могла бы просто пойти в «У Рэнди» и спросить, не наймут ли меня на смену с двенадцати до восьми. Только подумай, какие перспективы! Я могла бы наливать кофе и записывать заказы в маленькие блокнотики. Да, кстати, а кто вообще ест среди ночи? Я просто обожаю тамошние пепельницы из золотой фольги. Мне всегда хотелось знать, их выбрасывают или моют для следующих клиентов?

«У Рэнди» – ночная закусочная на Норт-авеню, прямо через улицу от Чикагской Начальной. Многие мамы завтракают там после того, как отводят детей в школу. Мне не совсем понятно, откуда Бэбс так хорошо известно это место.

Талли смеется.

– Вот занимательно было бы, Бэбси! Я знаю уйму шлюх, которые ходят туда после работы.

Талли называет Бэбс «Бэбси», потому что ей кажется, что это хорошее прозвище. Но Бэбс не из тех, для кого придумывают имена.

– Ничего интересного в шлюхах нет, Талли. А вот дрэг-куин – другое дело. Это искусство. Ну а шлюхи – просто женщины, трахающиеся с мужиками за деньги. Где тут сюжет?

Несколько сдувшись, Талли стискивает большим и указательным пальцами недокуренную сигарету, подносит ее ко рту. Она даже курить красиво не умеет.

– Но, Бэбси, – осторожно начинает Талли, стараясь снова обрести опору. Бэбс, наверное, серьезнее бы отнеслась к Талли, если бы та наклонилась и пнула Фрэнсис в шею. – Я не имела в виду то, чем они занимаются, но поболтать с ними явно было бы интересно.

– Сама попробуй пойти в «У Рэнди», одетая как блядь, и посмотри, что из этого выйдет, – только и говорит Бэбс.

Сорок пять минут спустя мы с Фрэнсис накрашены так же броско, как взрослые. Блестки на глаза и губная помада. Самую малость чересчур. В точности как Бэбс. Волосы у нас уложены в неряшливые высокие прически, и Бэбс велела Джасперу наложить нам серые тени под глаза, чтобы мы выглядели усталыми. Наконец объявляется Стейси с двумя бутылочками автозагара и втирает нам с Фрэнсис лосьон в кожу. Она ничего не пропускает. Натирает нам подошвы ног и между пальцами. Словно мы взаправду просто дети, которые идут на пляж.

Мы с Фрэнсис сидим на кухне, а кругом снуют официанты в форме стюардов. Перед каждой из нас тарелка с круизной кормежкой: ананас, дыня, клубника и манго, кусочки ветчины. Мы едим аккуратно, чтобы не смазать помаду на губах. Когда мы закончим, я устрою так, чтобы нам приготовили особые праздничные напитки. Времени почти семь вечера. Скоро начнут прибывать гости.

Я иду в гостиную. Фрэнсис следует за мной по пятам. В дополнение к официантам теперь тут несколько фотографов, на шее каждого висят полароидная камера и венок из настоящих гибискусов. Еще тут теперь расхаживают, покачивая бедрами, смуглые женщины в юбках из травы и в коротеньких топах. Под гам укулеле Питер Дучин[11]11
  Джазмен и меценат, сын джазового пианиста Энди Дучина.


[Закрыть] играет The Pina Colada Song[12]12
  Исключительно популярный хит 1979 г. Руперта Холмса; саундтрек множества фильмов.


[Закрыть]. По пентхаусу бродят как минимум шесть музыкантов с укулеле, наигрывающих поп-хит «Пузырьки». Интересно, где Бэбс раскопала всех этих людей?

Я подхожу к молодому официанту, одетому в гавайскую рубашку, шорты цвета хаки и вьетнамки. Я знаю, что бы я ни заказала, он не станет задавать вопросов. В его возрасте у него еще нет отцовских инстинктов. Он не знает, что двенадцатилетним девочкам не полагается пить спиртное. Я задумываюсь на пару минут, стараясь выискать что-нибудь уникальное. Потом вспоминаю, что Мак всегда пьет скотч. Хорошее начало.

– Прошу прощения, – говорю я. – Будьте добры, два скотча, безо льда, чуточку лаймового сока и сахар по ободку.

Фрэнсис такого не ожидала. В кои-то веки она решает мне возразить:

– Какая гадость, Беттина. Я не буду это пить.

– Погоди. Вот увидишь.

– Сейчас-сейчас, прекрасная леди, – говорит официант, полностью входя в роль. – Наслаждаетесь круизом?

Я иду за ним к барной стойке. Бар находится у самых поручней нашего «корабля». В лицо мне ударяет ветер с озера. Ощущение приятное, будто мы плывем, будто мы куда-то направляемся. Я точно знаю, что Мак рано или поздно придет. Даже Мэгс не захочет пропустить такое. В том-то и суть вечеринок Бэбс: нравится вам сама Бэбс или нет, от ее праздников все равно получаешь удовольствие.

Официант наливает коктейли в большие бокалы для виски, чуть взбалтывает. Протягивает нам. Потом хлопает меня по попке. Меня это выбивает из колеи. Не хочу, чтобы кто-то меня лапал. Если, конечно, это не Мак.

Фрэнсис способна выпить всего несколько маленьких глотков.

– Беттина, – глупо хнычет она, – это гадко. Я хочу просто ананасный сок.

– Да выпей уже, – раздраженно отвечаю я. – И сразу почувствуешь себя лучше.

– Нет, – не унимается Фрэнсис. – Не хочу.

– Ладно, тогда я выпью твой. – Теперь я спрашиваю себя, а зачем вообще тут Фрэнсис, она же сущая зануда.

Я расставляю бокалы на приставном столике, и мы садимся в смежные шезлонги. Я медленно тяну свой напиток. На случай, если мой закончится, у меня есть бокал Фрэнсис.

Начинают прибывать гости. Настроение меняется. Обслуга уже не репетирует. Официанты полностью вошли в роль. Одни гости плещут руками в бассейне, другие получают разноцветные венки-леи от менеджера круиза, худющей дамочки в голубом льняном платье, которая приветствует их в фойе пентхауса.

Все больше и больше людей поднимаются на борт «СС Бэбс». Вид у всех гостей такой, словно они взаправду решили отправиться в круиз. Костюмы превосходны: цветастые пляжные платья в пол, дешевые купальники, сумки-набрюшники и новенькие белые кеды.

Мой скотч с лаймовым соком не такой уж противный на вкус. Оказывается, я уже половину своего выпила. Ощущение у меня такое, будто мозги у меня отделились от черепной коробки. Они словно бы парят над любыми заботами или страхами. Мне хочется закричать: «Бэбс! Я понимаю! Я не глупая пьяница, как большинство!»

Бэбс в гуще толпы. На ней цельный белый купальник с остроконечным вырезом до пупка и капитанская фуражка. Чулки в сеточку цвета морской волны и лодочки-стилеты в тон. Она улыбается, болтает со всеми. Приветствует гостей на борту.

Я оставляю Фрэнсис с ее ананасовым соком. Встаю, чтобы выполнить миссию, которую возложила на меня Бэбс. После того как меня облапал официант, я боюсь начинать с какого-нибудь мужчины. Я подхожу к непривлекательной женщине в цветастом платье, недостаточно длинном, чтобы скрыть сандалии с открытым носом. Лак у нее на ногтях облупился. Как можно собираться на подобную вечернику и не сделать педикюр? У нее же была уйма времени записаться к мастеру. Она сжимает в руке белую виниловую сумку, слишком большую, чтобы считаться вечерней. Эта сумка часть ее костюма? Выглядит так, словно ее купили в дешевом универмаге. Или она пользуется ею в реальной жизни? Учитывая ногти на ногах, сомневаюсь, что она потратилась бы на новую сумку для вечеринки. Ей определенно не помешала бы пара коктейлей покрепче.

Опустив руку в карман халата, я отрываю верхнюю страницу блокнотика.

– Бухните-ка «Хрена с хулой», – предлагаю я. На мой взгляд, звучит очень смешно.

Я протягиваю ей листок, а она лезет в белую сумку за очками. По выражению ее лица совершенно очевидно, что ей не по себе от плавающих в бассейне манекенов. Она держит листок двумя пальцами, точно это использованная туалетная бумага. Не может себя заставить отдать его мне. Ищет, куда бы его выбросить.

Мне хочется попросить его назад, ведь мне кажется, идея была хорошая, но я этого не делаю. Я уже поворачиваюсь уходить, когда она хватает меня за плечо.

– Твоей матери следовало бы постыдиться. Тебе не стоит быть здесь и раздавать шутки, как… как эта… – Она практически сует мне под нос листок. Словно я его не читала, словно не понимаю, что там написано. – Бэбс перешла черту. Да, она…

Женщина качает головой. Уходит от меня прочь. Терпеть не могу таких, как она. Сколько бы она ни разыгрывала возмущение, в лицо Бэбс она ничего не скажет. И на следующий день со своим возмущением не позвонит. Она пойдет к буфету. Возьмет булочек с корицей, наложит себе яичницы и плавленого сыра. Возможно, даже станцует несколько танцев. По дороге домой будет брюзжать и жаловаться в машине мужу, а после оставит все как есть. И она все равно явится на следующую вечеринку. Ну так алоха вам, дамочка.

Я стараюсь забыть про неприятную тетку, но, в отличие от Бэбс, я не люблю злить людей. Я продолжаю ходить в толпе, но ничего больше не раздаю.

Действие скотча нарастает. Силуэты гостей начинают смазываться и сливаться. Только одна пара выделяется. На нем – выцветшая футболка с надписью «Говорят ФИДЖИ», линялые голубые джинсы и белые конверсы, заляпанные краской, на ней – голубое платье на завязках с узором в синие якоря и синие туфли-лодочки на небольшом каблуке. Она выбрала морскую тему, он – карибски-небрежную. «Уморительный» они опустили. Кто эти люди?

Они подходят ко мне. Мужчина очень высокий, он осторожно наклоняется и мягко берет меня за плечи. Ничего угрожающего. Мне чудится в нем что-то знакомое, но я не могу определить, что именно.

– Беттина, – произносит мужчина. Это не вопрос, а утверждение.

Его хорошенькая спутница (жена?) дружески улыбается. Я не знаю, что сказать. Они не спешат пойти веселиться с прочими взрослыми. Они хотят поговорить. Со мной! Я выжидаю.