Текст книги "Мой дорогой демон"

8 глава

Пришел октябрь, а с ним беспрестанные дожди и побледневшее постоянной серостью небо. Опали с деревьев листья, пожухла и отсырела трава. Затейливый узор ветвей обнажившихся деревьев сплетался черной паутиной на фоне тусклого пейзажа. Солнца почти не осталось, ему не под силу было бороться с низкими лиловыми облаками, что заволокли небо. Холодные затяжные ливни сменялись попытавшимся выпасть первым снегом. Но он быстро таял на мокрой земле, оставляя после себя унылую осеннюю слякоть.

Илинка стояла возле окна в своей спальне, прислонившись лбом к холодному стеклу. Она безразлично смотрела на то, как маленький сын одного из слуг играется со щенком во дворе, не обращая внимания на проливной дождь. Капли монотонно барабанили по карнизу, ветер бросал их в окно порывами, а девушка не шевелилась, продолжая апатично наблюдать за мальчишкой.

Она потерялась во времени. Она потерялась в жизни. Сколько дней уже прошло с тех пор, как Бырцой надругался над ней – не помнила. Это не повторялось, и с того дня она даже старика больше не видела. Но тело, покрытое синяками от его пальцев, кожа, вновь вспоротая плеткой, не давали забыть о случившемся. Первые несколько дней Илинка провела в лихорадке, и Нана была единственной, кому было позволено ухаживать за ней. Бедная кухарка так переживала за молодую хозяйку, что не смыкала подле нее глаз несколько ночей, оставаясь следить за ее самочувствием. И как только девушке стало лучше, женщина вздохнула с облегчением и вернулась к своим обычным обязанностям на кухне. Вся прислуга, и она в том числе, слышали и догадывались о том, что произошло, но были слишком напуганы, чтобы сплетничать о подробностях. Ведь Янко так и не вернулся, и никто не знал, жив ли он или уже нет. Не находилось смельчаков, готовых бросить вызов хозяину. Тайком они молились за свою доамну, восхищаясь ее волей к жизни. Другая бы уже давно наложила на себя руки, но Илинка была не такая. Как только к ней вернулась возможность думать и осознавать произошедшее, страх и боль сменились новым ярым и твердым намерением – бежать. Бежать отсюда, как только выдастся возможность. И больше она не будет такой глупой, больше не подвергнет опасности тех, кто был так дорог. Ей нужно только набраться сил и подготовить все для побега. И она сделает это. Но на сей раз ее удерживало иное – девушка знала, за кем должна спуститься в катакомбы. Теперь там был человек, ради которого стоило еще раз бросить вызов судьбе. Янко… по ее вине оказавшийся там. Их единственный и запретный поцелуй был почти позабыт ею за чередой последующих мук. Илинка по-прежнему не знала, что случилось с ними тогда, когда поутру они проснулись обнаженными в объятиях друг друга. Но не было даже возможности и сил тратить время на выяснения обстоятельств, за которые отплатила сполна. Пережившая отвратительное насилие, отдавшая не по своей воле невинность, девушка замкнулась в одиночестве, сосредоточенная на том, как претворить план побега в жизнь. И месть Бырцою тоже имела место в ее озлобленных мыслях. Ее сердце будто заковали льдом, а холодность души и мыслей не давала тому оттаять. Внешняя оболочка равнодушия скрывала борьбу демонов внутри нее, но пока она была слаба, не могла выпустить их наружу.

Сегодня был первый день, когда она проснулась не от боли в заживающих ранах и не от кошмаров, преследовавших ее в ночи тошнотворным запахом Бужора, ощущением его холодных отвратительных пальцев на теле и вонючим дыханием. Этой ночью она впервые спала глубоко и крепко.

Отойдя от окна, Илинка присела на стул возле трюмо и взглянула на свое отражение. Горькая усмешка скривила губы, когда девушка скользнула взглядом по бледному лицу, тенью под глазами, отметинам на шее от губ, которыми к ней присасывался гнусный насильник. И ведь с того дня она больше не плакала ни разу. Не проливала горьких слез над своей несчастной судьбой и рухнувших мечтах о волшебном таинстве, которое случалось на ложе любящих друг друга супругов. Она была отдана в жены старику и полагала, что настанет время, когда придется делить с ним постель, разве что представить себе, насколько это будет гадко и противно, до конца не могла. Но, так или иначе, теперь она жила иными целями, ради которых готова была бороться. Ей нужно найти способ выпустить Янко и… бежать. До наступления зимы ее тут уже не будет. Не будет!

Тяжелые размышления были прерваны стуком в дверь. Илинка обернулась, поднялась на ноги и тихо проговорила:

– Войдите.

Показавшаяся на пороге Нана вызвала у девушки грустную улыбку. Однако она была рада, ведь женщина была единственной, кто навещал ее все эти дни.

Кухарка улыбнувшись в ответ, зашла в спальню и поставила поднос с приготовленным обедом:

– Доамна, от завтрака вы отказались, но я вас буду умолять отобедать. Смотрите, – она вытерла руки о фартук, кивнула на принесенную еду, – здесь и ваша любимая чорба, и я к ней спекла кукурузные оладушки, пирог с брынзой и компот из крыжовника. Покушайте, прошу вас.

Девушка, все еще печально улыбаясь, и приобняла Нану за плечи, выражая благодарность:

– Спасибо тебе, но я действительно не голодна, – отстранившись от кухарки, Илинка медленно вновь подошла к окну. Там все так же лил дождь, вдалеке над лесом сверкнула молния, и почти следом загрохотал гром. – Есть какие-нибудь новости? – но она не знала, была ли готова их услышать.

– Моя госпожа, ваш… супруг пока еще не вернулся из города, пребывает там уже третий день. Вчера и Марку за ним поехал, узнать, не случилось ли что. Еще… – она замялась на мгновение, будто решая, сказать или нет, но все же продолжила, – Стефан уже несколько дней навещает Янко. Марку однажды ненароком забыл ключи, с которыми никогда не расстается. И Стефан смог выковать дубликат и отпереть дверь. Я передаю для Янко еду. Мой мальчик так отощал…

Илинка обернулась слишком резко, отчего кругом пошла голова, а перед глазами вспыхнули искры:

– Что? Но почему же ты сразу мне не рассказала? Нана! – девушка подскочила к ней, перехватив за руки. – Как он? Я хочу его видеть!

– Упаси вас! Святой Боже! И не выдумывайте, госпожа! Нет, нет… Нечистый меня за язык дернул, – женщина взволнованно закудахтала, выпучив глаза, и отмахнулась от доамны. – Он молодой и сильный, он… справится. Все это временно, я уверена, что хозяин сжалится над ним. Это недоразумение забудется, и… – она поморщилась, взглянув в лицо хозяйке, – Янко тоже о вас забудет. Нехорошо это все, бога ради, вы же доамна, а он всего лишь…

– Прошу тебя, Нана! – Илинка рассерженно нахмурилась. – Сейчас не лучшее время говорить мне о том, кто я и кто он. Мне нужно его увидеть! Когда Стефан пойдет к нему? Господи… о чем мы говорим?! Почему вы не вытащили Янко оттуда? Ведь Бужора нет уже несколько дней!

Нана отвела взгляд, тяжело вздохнув. На глазах у нее навернулись слезы, которые она спешно принялась утирать краем фартука:

– Да разве можно, госпожа… Помимо Марку в замке имеются люди, преданные домнулу. Это чудо, что Стефану удалось найти Янко, и я могу… – она всхлипнула, – передавать ему хотя бы еду. Не ходите к нему! Не поднимайте бунт, умоляю…

– Какой бунт? Да о чем ты? Нет… Я выпущу его оттуда! Чего бы мне это ни стоило! – Илинка перехватила подол платья и направилась к дверям спальни, покидать пределы которой ей было запрещено. – Где Стефан? Нана, с твоей помощью или без нее, я все равно сделаю это. Но без твоей выйдет дольше… Пожалуйста!

Заливаясь слезами, кухарка дрожала, проклиная свою болтливость. Что теперь будет? Вернется хозяин, и мало этим непослушным не покажется. Она не боялась за себя, она страшилась за тех, кого любила и кому желала избежать страшного наказания. Служанка полагала, что любые раны лечит время. Хозяин бы простил непокорную жену и раба, но теперь она видела, что девушка не изменит решения вызволить Янко. Плача, Нана тихо произнесла:

– Стефан с самого утра в поле. Но ключи… я всегда ношу при себе.

* * *

Илинка не могла ждать до вечера. Она не хотела терять драгоценное время, пока Бужора не было в замке, а возможность проникнуть в подземелье была высока. Не прошло и получаса, как она уже стояла перед открытыми дверьми в подвал, на всякий случай, держа в руках свечу, если факелы внизу окажутся погашены. От волнения у девушки холодели руки, но она понесла слишком большое наказание за провинность, которую не совершала. Ее решимость была сильнее, нежели страх очередной вспышки гнева Бырцоя. Там был Янко. И, возможно, не один. Они хотели вдвоем пробраться в катакомбы, и какая ирония – сейчас они и окажутся в этих стенах вместе, хорошо бы, не навсегда. Тяжело выдохнув, девушка ступила вперед.

Спускаясь по лестнице, она надеялась, что когда они с Янко будут возвращаться, никто не обнаружит их. В нос ударил смрадный запах, Илинка передернула плечами от гадких воспоминаний. Не так давно и она была узницей в кандалах этих стен. Нужно было спешить! Но когда она была здесь ранее, от страха и растерянности не запомнила всей витиеватости узких коридоров, ответвлявшихся от главного в разные стороны. Остановившись на первой развилке, девушка тревожно огляделась. Нужно идти на звуки. Но чтобы услышать их, нужно… позвать? С ее губ сорвалось тихое:

– Янко…? – безмолвие ответило насмешкой ее слабой попытке. Илинка позвала громче, поморщившись от того, как гулко ее голос отразился от стен. – Янко?

И если бы только он мог ее услышать! Измученный слабостью, закованный в кандалы, уставший от безнадежности и боли, юноша был без сознания. Большую часть времени, проведенного здесь, он был не в себе. Первые несколько дней его не кормили, не давали даже воды. Его мятежная душа бесновалась в заключенном в цепях теле, требуя одного – чтобы Бырцой не тронул доамну. За нее Янко готов был понести любые муки. Смирение не пришло к нему и со временем, но истощение и неволя подчинили его себе.

Но вдруг Илинка услышала звук. Глухой и неясный, он доносился из глубины левого коридора, уходящего разветвлением еще на несколько тоннелей. Девушка подняла руку со свечей повыше и сделала шаг вперед:

– Янко? Где ты? – голос ее прозвучал чуть громче и увереннее. Она быстрее, насколько это было возможно в темноте, пошла по коридору. Факелы действительно были погашены. Подол ее темно-красного бархатного платья беззвучно скользил по отсыревшим камням, покрытым скользкой порослью мха. Неприятный запах плесени от повышенной влажности из-за сточных и подземных вод кружил голову Илинки, упорно двигавшейся дальше. Но по мере того, как она приближалась к источнику звука, который становился слышнее, радости от этого не испытывала. Он был знаком ей. И то был не откликающийся голос Янко. Это был тот самый шорох и глухой стон, который ранее она неоднократно слышала, будучи в замке. «Ну, вот и нашла, что не так давно желала отыскать…» От внезапно охватившего ее страха первой мыслью было развернуться и бежать. Но Илинка остановилась, глядя перед собой в черноту подземного коридора. Ее дыхание участилось еще больше, она с силой закусила губу, чтобы боль придала ей уверенности:

– Кто здесь? – и девушка ступила вперед, посветив перед собой.

От увиденного Илинка лишилась дара речи, окаменев. Рука ее задрожала, а пальцы разжались, выпустив свечу. Ужас завладел девушкой, и вместо того, чтобы стремглав броситься к выходу, она стояла парализованная, глядя на чудовище, представшее перед ней. За решеткой, какой была огорожена темница, сидело… нечто. И если бы оно не шевельнулось и не издало все тот же протяжный звук, знакомый ей, она подумала бы, что это мертвец. Но он поднял голову и посмотрел на нее. И вот тогда Илинка закричала.

Она закричала громко, сильно, истошно и потрясенно, и не заметила, как уродец закрыл большими ладонями остроконечные уши. Девушка дернулась назад, развернулась, подхватив одной рукой подол платья, и бросилась бежать, ничего не видя перед собой. Илинка неслась к двери, путаясь в разветвлении коридоров, забыв, зачем вообще спустилась сюда. И когда озаренная светом ведущая наверх лестница уже показалась, девушка, запутавшись в длинном подоле платья, упала на каменный пол. Перед ее глазами так и стоял образ только что увиденного монстра. Его лишенная волос вытянутая голова, бледная, потрескавшаяся кожа с разлагающимися мокрыми ранами… Его безобразные, налитые кровью глаза, пристально смотревшие на нее… От дикого ужаса Илинка провалилась в небытие.

* * *

А где-то там, в далекой глубине подземелий, проводив взглядом непрошеную гостью, некто подполз к решетке поближе. На руках его были оковы, но они не были прибиты к заржавевшим в стене крюкам. Когда он обхватил железные прутья, кандалы с лязгом ударились о них. А пленник протяжно и негромко застонал.

9 глава

Бужор сидел в кабинете, обхватив руками голову, уже не один час пыхтел над книгой «Опус Тертиум» Роджера Бэкона, которую пришлось достать из самых дебрей огромной библиотеки. Прошло несколько недель с тех пор, как он сам разрушил все свои планы. Бырцой осунулся еще больше, мешки под глазами стали темнее, кожа посерела, будто он еще при жизни превращался в труп. Все потому, что уже слишком остро ощущал то, насколько близка смерть… Как она уже дышит ему в спину.

– Нет, ты не получишь меня… Я не пойду с тобой, я не умру… – бессвязно бормотал старик, перелистывая одну за другой ветхие страницы книжного тома. – Должен быть другой выход… Кровь девственницы… Кровь женщины, не знавшей похоти, кровь той, что чиста душой и телом, той… что родилась в священный день. Священный день… Священное дитя…

Бужор замер, стирая в пальцах уголок страницы в пыль. Он сегодня утром возвратился из очередной поездки в город, благо со слов Марку никаких проблем с его супругой в минувшие дни не было. Накануне вечером слуги обнаружили ее в коридоре без сознания, но Бырцой не озаботился этим, списав на то, что девчонка слишком ослабла в попытках храбриться. Он уже решил все за нее. Сглотнув, он поднялся из-за стола и устремился к стеллажу, чтобы взобраться на самый верх за некогда забытой им книгой «Трактат об огне и соли» Блеза де Вижинера. У него, несомненно, имелись оригиналы рукописей, дешевыми подделками пусть пользуются прочие идиоты-алхимики. Уже вторую неделю старик бесновался в поисках новых способов достижения своих целей, но, сосредоточившись на единственном методе обретения вечной жизни, позабыл об ином… О том способе, который даже не рассматривал. Кряхтя, Бужор подвинул деревянную лестницу к шкафу, трясущимися руками впился в ее перекладины и стал взбираться к верхней полке. Его болезненный взгляд метался по корешкам сборников, а пальцы скользили по книгам в поисках нужной. Ее название Бырцой шептал беззвучно, словно заклинание.

– Нашел! – его ликующий возглас отразился от высоких стен комнаты, старик пошатнулся и чуть не упал. Но потом он прижал к груди пыльную книгу, а старческое сердце забилось чаще, будто сливаясь с обложкой ценной находки. Вера в то, что не все потеряно, всколыхнулась в нем с новой головокружительной силой. «Неужели я спасен?! Спасен?!»

– Домнул? – раздавшийся в дверях голос Марку с трудом вырвал Бужора из охватившей его эйфории. Старик обернулся на слугу. Что ему нужно? Какого лешего вошел без стука? Никому не дозволено входить в его кабинет, пока он не позовет.

– Помоги слезть! – Бырцой рявкнул на Крецу, ожидая помощи. Тот бросился к хозяину и подал ему руку. Бужор ухватился за нее и благополучно спустился, второй рукой прижимая фолиант к себе. Его взгляд взметнулся к озабоченному лицу слуги, губы скривились в недовольной гримасе, отчего носогубная складка, переходившая в морщины, стала еще глубже. Марку содрогнулся, взглянув на хозяина:

– Доамна Бырцой сегодня снова ничего не ела, кажется, она заболела. Никакими силами слугам не удается накормить ее. Симон говорил, что вчера видел госпожу вечером в коридоре, и она была чем-то напугана.

– Эта девка снова натворила что-то? – Бужор сосредоточился на словах Марку, оцепенев в ожидании ответа. Если Илинка выкинет еще что-нибудь… Гори все огнем, он отправится в ад и заберет ее с собой! Пальцы старика вспотели, пыль прилипала к влажной коже.

– Нет, она покорна и смиренна. Иного больше я лично никогда не допущу.

– Тогда хорошо… – Бужор тут же потерял интерес к словам Марку и, отвернувшись от него, направился к столу, чтобы немедленно изучить подробнее найденную книгу. Необходимо было все хорошенько обдумать. Теперь его путь к вечности несколько затянется, но он все равно сможет!

– Домнул?

Бужор нехотя вскинул голову на слугу, недовольно скривившись:

– Ты можешь быть свободен, Крецу.

– Позвольте еще вопрос, господин, – мужчина замер в ожидании ответа, готовый в случае отказа тут же ретироваться и самостоятельно решить возникшую проблему. С некоторой заминкой Бужор все же кивнул. И Марку продолжил, – конюх, мой господин. Что делать с ним?

– Он еще жив? – Бужор искренне удивился. – Я полагал, что от него уже ни черта не осталось.

– И что делать с ним, домнул? Ждать… Еще?

Бужор задумался, вспомнив о тех обстоятельствах, при которых конюх был брошен в темницу. Буйная ярость охватила его снова, старик сжал кулаки и стиснул зубы. Несмотря на то, что доамну юнец тогда не осквернил, однако, посмел лежать с ней, трогать ее, и этого было достаточно для его смертной казни. Бырцой понятия не имел, почему эти двое уснули в конюшне голыми, и выяснять этого не желал. Раб не смеет даже глаз поднять на хозяйку дома! Пусть и такую, как эта.

– Пора избавиться от него, – Бужор пожал плечами и склонился над книгой, намереваясь погрузиться в чтение. – До полуночи убей его, как угодно: задуши, зарежь… Можешь засунуть в мешок и выбросить в реку, мне нет до этого дела. Ты прав, слишком долго он занимает лишнее место здесь. Мне понадобятся свободные помещения, отделайся от него побыстрее.

Марку покорно кивнул и шагнул к дверям, с позволения Бужора покинув кабинет. Во рту слуги появился стойкий привкус гнили, он никак не мог отдышаться. Крецу остановился в коридоре, задумавшись о полученном приказе. Конюх давно находился взаперти, его было запрещено кормить, поить, лечить, его раны давно уже могли бы принести смерть от гангрены. Но тот все еще был жив… И дурак бы не понял того, что кто-то пробрался к нему и заботится, не позволяя сдохнуть. Пора было кончать с мятежником. Неожиданно дверь позади распахнулась, и в коридоре показалась ссутуленная фигура старика. Его лицо было искажено, глаза блестели. Марку посторонился, пропустив вперед хозяина:

– Я иду вниз. И чтобы я не слышал никаких лишних звуков, покончи с ним, пока я буду работать. Мне надо работать… Работать!

Бужор крепко сжимал в руках отысканную книгу и быстрым шагом устремился вниз по лестнице к казематам. Мысли роились в его голове, заставляя спешить воплотить догадки в реальность. За всем случившимся он позабыл и уже так давно не занимался своим подопытным. На пороге Бужор обернулся и кивнул Марку, бросив сквозь зубы:

– Чтобы, когда я вернулся, раба уже не было, – и, не глядя на него, первым скрылся во мраке промозглого коридора. Бырцой знал все пути наизусть, ведь уже не менее пятнадцати лет он проводил здесь большую часть утекающего сквозь пальцы времени. Но внизу оно будто шло медленнее, ведь тут не было шума, не было тех, кто сводил его с ума… Тех, из-за кого он так скоро постарел. Прошло уже почти семьдесят лет его жизни. Но последние двадцать, пока он находился в поисках бессмертия, ощущал себя живым.

Бужор закрепил на стене прихваченный с собой факел. Несмотря на то, что здесь всегда было холодно и грязно, ведь никаких слуг он сюда не допускал, ни крыс, ни насекомых в его тайном месте не обитало. Старик замер возле решетки, пристально глядя на творение своих рук, бледным комком свернувшееся на хладных каменных плитах. Бырцой ступил к прутьям и открыл дверь, тут же пройдя внутрь. Уродец не был пристегнут, но старик не опасался того, что он вздумает вырваться. Уж он-то не посмеет напасть на своего создателя.

– Какого лешего ты ничего не жрешь, сколько можно оставлять эту гниль?! – рявкнул Бужор, швырнув книгу на массивный дубовый стол. Хозяин склонился над существом, дернув его за плечо, отчего тот простонал, попытавшись отвернуться.

– Ты мне еще будешь перечить, падаль? Я слишком много сил и времени потратил на тебя, не для того, чтобы ты сдох от голода. Ешь!

Бужор подтолкнул ногой к нему поднос с похлебкой и краюхой хлеба, выжидающе глядя на пленника. Теперь тот разительно отличался от того, каким впервые предстал перед Бырцоем. Высокий, нескладный и худой – сквозь его тонкую, гнившую кожу проступали ребра, некрасиво торчали острые локти и колени, а лицо представляло собой еще более ужасающее зрелище. Благо здесь всегда царил мрак, а старик сполна насладился внешним видом подневольного, чтобы разглядывать. Впрочем… Он не был пленен, ведь у него не было вариантов выйти отсюда. Ожидание затягивалось и, зарычав, Бужор замахнулся и шибанул его по голове, с остервенением подтолкнув того к подносу.

Пленник застонал от боли. И через несколько мгновений существо нерешительно шевельнулось, трясущимися длинными пальцами вцепившись в кусок хлеба. Бужор удовлетворенно скривился:

– Так-то лучше. Если ты не будешь жрать, я не смогу удостовериться, что эликсир действует должным образом. Рот открой! – он склонился над подопытным, впившись в его впалые щеки, и заставил исполнить приказ. Лихорадочным взглядом осмотрев редкие зубы, Бужор поморщился. А злоба охватила с новой силой, будто это создание было виновато в том, что его зелья не действуют. Он должен был измениться… Год за годом он травил его разными отварами и настоями, чтобы хоть немного подправить его внешнее и умственное состояние, но все было тщетно. Тот ни умнел, ни хорошел, а, значит, оставался провальным экспериментом. И старик порой едва сдерживался, чтобы не избавиться от этого выродка и не перерезать ему глотку, чтобы больше не мозолил глаза. Но, так или иначе, он осознавал – еще рано. Он ему нужен.

Внезапно раздавшийся в подвале крик заставил Бырцоя встрепенуться и вскочить на ноги.

– Что происходит? Кто здесь?! – его вопль отразился от стен, и, пнув ногой мертвяка, отчего тот завалился на бок, старик вышел из темницы, спешно заперев дверь. Шум нарастал, и Бырцой бросился вглубь коридоров.