Текст книги "Человекомерность социальных систем"

Подлинный патриотизм как высокое ценностное отношение человека к своему Отечеству не приемлет национализма, особенно, в крайне агрессивных формах его проявления. Он органично соединяется с уважением к другим народам и культурам, с толерантностью, т. е. с отношением к людям других народов и культур как к равным себе собеседникам. Такое восприятие и понимание патриотической идентификации наиболее отчетливо проявилось у большинства советских людей в годы тяжелых испытаний Великой отечественной войны. Гордость за удивительные проявления патриотизма и интернационализма советских людей белорусский народ хранит не только в своей исторической памяти, о чем масштабно и с большой теплотой к ветеранам войны свидетельствовали прошедшие в 2015 г. во всех городах и деревнях Беларуси разнообразные мероприятия, посвященные 70-летию Победы над фашистской Германией.

В связи с развертыванием в последние годы на постсоветском пространстве мощных интеграционных процессов в Беларуси возникли и усиливаются новые виды идентификационных систем, обладающих интернациональными характеристиками. Социологические исследования, проведенные в июле 2014 г., показали, что свыше трех четвертей опрошенных в республике (75,2 %) поддерживают интеграцию Беларуси, России, Казахстана в рамках Единого экономического пространства. Примечательно, что степень такой поддержки возрастает по мере продвижения вверх по возрастной лестнице. Если в группе 16–29 лет выступают за единение этих стран в интеграционных процессах в рамках Единого экономического пространства 57 % респондентов, в группе 30–49 лет – 69,9 %, то среди людей от 50 лет и старше – уже 72,3 % опрошенных.

Приведенные данные социологических исследований убеждают, что в последние годы на просторах бывшего Советского союза складывается и развивается новый тип интеграционных процессов – евразийская идентичность. Своеобразие и сложность такой идентификации определяется тем, что в странах, входящих в Единое экономическое пространство – России, Беларуси и Казахстана и присоединившимся к ним в Евразийской интеграции в мае 2015 г. Армении и Кыргызстана – социально-экономическое, научно-техническое, социокультурное и политическое развитие осуществляется по разносторонним трендам и в неодинаковых масштабах.

Если дать обобщенную оценку создаваемой модернизационной интеграционной модели геостратегического многостороннего взаимодействия, то следует подчеркнуть, что создается и получает благоприятное социально-политическое и экономическое пространство для своего эффективного функционирования наднациональное объединение, имеющее все необходимые предпосылки и возможности, чтобы превратится в один из полюсов современного многополярного мира и одновременно стать одним из центров сосредоточения силы в этом динамично, нелинейно развивающемся мире. Поскольку данное межгосударственное объединение является в своей сущности наднациональным, постольку его принципиальное своеобразие заключается в наличии надгосударственных структур. Важнейшие из них: Совет глав государств, Совет глав правительств, Совет министров иностранных дел, Совет министров обороны государств – участников СНГ, Совет командующих пограничными войсками, Межпарламентская ассамблея. Антитеррористический центр СНГ, Исполнительный секретариат СНГ, Экономический совет СНГ, Экономический суд СНГ. К их числу следует отнести разрабатываемую в настоящее время единую правовую базу Единого экономического сообщества. Однако функционирование над государственных структур ни в коем случае не означает какого-либо ущемления или недооценки национальных интересов. В условиях нарастающей всеобщей нестабильности и развертывания глобальных турбулентных процессов создание и функционирование наднационального межгосударственного объединения обусловливается собственными национальными интересами каждой суверенной страны и складывающимся стратегическим схождением исторических судеб и перспектив развития народов этих стран.

Важное значение в интеграционной модернизации России, Беларуси и Казахстана имеет оставшаяся от Советского Союза производственная специализация, общее языковое пространство, традиционные, научно-образовательные и культурные связи. Интеграционные трансформации в России, Беларуси, Казахстане, Армении и Кыргызстане могут быть успешными и эффективными только в том случае, когда станут эффективными объединенные усилия этих стран в обеспечении их коллективной безопасности, что имеет судьбоносное значение в ситуации нарастающей неустойчивости глобального экономического, финансового, научно-технического, информационного развития, порождающей источники новых вызовов и угроз. Если на основании изложенных особенностей Евразийского интеграционного объединения сконструировать определенную модельную матрицу, то она примет вид, изображенный на рис. 2.1.

Рис. 2.1. Модель интеграционных процессов Беларуси, России, Казахстана, Кыргызстана и Армении в рамках ЕЭП

Интеграционное взаимодействие России, Беларуси, Казахстана, Кыргызстана и Армении на современном этапе своего развития имеет как очевидные преимущества, так и наличие некоторых трудностей и барьеров в процессе формирования потенциала мощной интеграционной энергии. К числу несомненных преимуществ следует отнести, прежде всего, свободный доступ стран-участниц на рынок с более чем 175 миллионным населением и совокупным валовым внутренним продуктом (ВВП), составляющим почти три триллиона долларов США. Сюда же относится осуществление четырех взаимосвязанных свобод – свободы движения товаров, услуг, капитала и рабочей силы. Фактически создается совершенно новый тип интеграции постсоветских государств, основанный на нерушимости их суверенитета, территориальной целостности, общей истории, языка, культуры, менталитете и равенстве партнеров. Однако имеются и огромные трудности в осуществлении идентификационных процессов в рамках данного интеграционного объединения. Среди них в первую очередь можно назвать различия в экономических и социальных институциональных структурах стран и предопределенные ими расхождения в их экономических интересах и задачах, а также наличие изъятий и ограничений во взаимной торговле товарами и услугами. Это замедляет процесс вывода экономик стран-партнеров на более высокий уровень конкурентоспособности, на повышение эффективности инновационного развития и повышение жизненного уровня населения.

С учетом названных особенностей становится понятно, почему в своих евразийских интеграционных устремлениях половина опрошенных жителей Беларуси (49,8 %) выражает убеждение в том, что одним из важных преимуществ, создаваемых евразийской интеграцией, является расширение рынков сбыта белорусских товаров и услуг, создание для них более благоприятных условий, в частности беспошлинной торговли. Чуть меньшее количество респондентов (44,6 %) отмечает в качестве преимущества, даваемого евразийской интеграцией, возможность получения финансовой и иных видов поддержки в условиях кризисов и мировой финансовой нестабильности, а еще 37,4 % выражают надежду на получение энергоносителей по более низким ценам.

Вместе с тем наши сограждане высказывают и некоторые опасения по поводу возможных негативных последствий в связи с вхождением Беларуси в Единый экономический союз. Так, например, 41,8 % опрошенных опасаются оттока наиболее квалифицированных кадров в страны данного сотрудничества, 31,9 % считают возможным снижение конкурентоспособности белорусских товаров и услуг на внутреннем рынке на фоне поступающих в страну товаров из стран содружества, 21,7 % респондентов выражают опасения по поводу возможного нарушения стабильности белорусской экономики в связи с вхождением республики в Евразийский экономический союз.

Приведенные материалы социологических исследований свидетельствуют, что белорусский народ в своем большинстве очень реалистично и взвешенно оценивает перспективы развития евразийского интеграционного объединения и в своих идентификационных устремлениях не испытывают эйфории по поводу его возможностей и перспектив. С учетом этого в осуществляемых в настоящее время разнообразных (экономических, социально-политических, межкультурных и иных) взаимодействиях в рамках Евразийского экономического союза России, Беларуси, Казахстана, Армении и Кыргызстана и возможных других участников данного интеграционного объединения необходимо последовательно придерживаться принципов доброжелательности, толерантности, взаимной требовательности и поддержки.

В процессах самоидентификации важное значение имеет наличествующее оптимистическое или пессимистическое мировосприятие. Социологические исследования показывают, что у современной молодежи гораздо более отчетливо проявляется оптимистическая идентификация, чем у представителей более зрелых возрастов. Среди молодых людей в возрасте до 30 лет оптимистические мироощущения и устремления выражены почти у трех четвертей от общего массива опрошенных (74,6 %), тогда как пессимистические, пронизанные унынием, безнадежностью, безразличием, тревожностью – только (19,2 %), т. е. оптимизм в этой возрастной когорте встречается в 3,9 раза чаще, чем пессимизм. В отличие от этого, в следующей возрастной группе (30–49 лет) оптимистическое миропонимание превалирует у 64,4 % респондентов, что составляет около двух третей от их общего числа, а пессимистические настроения – 24,2 % (примерно одна четвертая). Еще отчетливее тенденция снижения оптимистичности по мере взросления респондентов проявляется у лиц в возрастной группе от 50 лет и старше: здесь к числу оптимистов причисляют себя 65,6 % опрошенных, а к пессимистам – 26,9 % (т. е. разрыв в пользу первых составляет 2,4 раза).

Если отвлечься от профессиональных, возрастных и иных социально-структурных различий в мировосприятии и мироощущении наших граждан, а посмотреть на идентификационные характеристики с более обобщающих позиций, то оказывается, что в качестве общей характеристики современных белорусов (при рассмотрении их в качестве единой консолидированной общности) превалируют оптимистические умонастроения. Половина из общего количества опрошенных граждан республики (49,9 %) всматриваются в будущее с надеждой на улучшение жизни, а еще каждый пятый из них (19,1 %) абсолютно уверены в улучшение жизни на протяжении последующих 10–15 лет. Таким образом, оптимистическое мировосприятие ныне характерно для 69 % граждан нашей страны. Общее же количество людей оценивающих ближайшее будущее с унынием, беспокойством, тревогой, безразличием составляет 24 % для всего массива опрошенных.

Такая конфигурация умонастроений сказывается на оценке нашими гражданами социально-политических, экономических и социокультурных реалий, в которых формируются и реализуются их идентичности.

К примеру, по данным общереспубликанского исследования, проведенного в июле 2014 г., три четверти опрошенных (74,9 %) убеждены, что Беларусь полностью состоялась как независимое и самостоятельное государство. Причем, чуть большее их количество (75,1 %) поддерживают тесную интеграцию Беларуси и России. Для дальнейшего упрочения самостоятельной белорусской государственности 45,5 % от общего количества опрошенных считают необходимым усилить ответственность руководителей всех уровней за принятие и осуществление решений, а 43,5 % сделать работу государственного аппарата более эффективной и открытой для контроля граждан. Более четырех пятых респондентов (81,2 %) считают, что через 10–15 лет Беларусь останется независимым государством, сохраняющим свою территориальную целостность, а три четверти (73,2 %) убеждены, что к этому времени Беларусь останется страной с высоким уровнем жизни, 69,1 % – социально справедливым обществом, 80,9 % – страной с развитой национальной культурой. Характерно, что 68,7 % от общего массива респондентов считают себя патриотами Беларуси.

Конечно же, такие особенности мировосприятия и мироощущения оказывают позитивное влияние на оптимистическую идентификационную направленность взглядов и действий белорусского народа и в данном контексте следует обратить внимание на одно очень важное обстоятельство: идентификационная устремленность человека (и отдельной личности, и социальной общности, и народа как предельно широкой общности в данной стране) органично соприкасается, даже взаимопереплетается с характерной особенностью стремительно развивающегося (в том числе и в Беларуси) информационного общества, которое все более явственно идентифицирует себя с научным, художественным, политическим творчеством. Это – принципиально важный момент в понимании и интерпретации идентификационных процессов, поэтому творчество самоценно: оно вдохновляется не ожиданием последующего материального вознаграждения, а воспринимается и оценивается творческой личностью и творческим сообществом как высшая духовная благодать, не соотносимая с каким-либо меркантилизмом, расчетом на вознаграждение. Очень важна идентификация личности с творчеством, которое, согласно широко известному тезису Макса Вебера, есть воплощение призвания человека и его признание как творца другими людьми. В этом многогранном процессе проявляется стремление человека к свободе самовыражения, свободе самоопределения, свободе самоутверждения. Но чтобы на этом нелегком пути добиться успеха, необходимо проявлять инициативу, энтузиазм и творчество, от совокупного синергетического взаимоусиления которых существенно возрастает человекомерность всех типов самоидентификации.

Глава 3. Альтруизм – специфический способ реализации человекомерности социального бытия

Социальное бытие представляет собой многокомпонентную целостную систему взаимодействий и отношений людей к природе и друг другу, охватывающую собой все общественные явления и процессы, их структуру, динамику и функции, их сменяемость и трансформации в практической деятельности индивидов и их сообществ. Базисной характеристикой социального бытия является его человекомерность, центрированность на миропреобразующей деятельности людей.

Среди различных проявлений человекомерности социального бытия специфическую роль выполняет нравственный принцип альтруизма, основанный на естественной связанности людей друг с другом посредством симпатии и взаимопомощи. Альтруизм (от лат. alter – другой) – принцип бескорыстного отношения к нуждам, интересам и горестям других людей, коренящийся в духовно-нравственной основе и интересах человеческой личности. Он воплощается в желании и готовности человека оказывать помощь другим людям и выступает антиподом эгоизма. Этот термин был введен в философско-социологический и этический оборот родоначальником социологии Огюстом Контом. Основной принцип альтруизма, в его трактовке, звучит так: «Поступай так, чтобы твой личный интерес служил чужому интересу»[43]43
  Конт О. Общий обзор позитивизма // Родоначальники позитивизма. Вып. 4–5. СПб., 1912. С. 116–117.


[Закрыть]. В своей «Системе позитивной политики» он отстаивал теоретическое положение, согласно которому прогресс общества будет в решающей степени определяться тем, насколько среди его членов распространено альтруистическое поведение.

Отправляясь от основополагающего понимания роли альтруизма в развитии различных социальных общностей, Эмиль Дюркгейм подчеркивал: «Альтруизм не обречен стать, как это думает Спенсер, своего рода приятным украшением нашей общественной жизни; он будет всегда ее основанием»[44]44
  Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. М., 1996. С. 236.


[Закрыть]. Отсюда вытекает моральное предписание – «соблюдать нравственную дисциплину, приносить пользу другим людям, жертвовать собой»[45]45
  Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. М., 1994.


[Закрыть]. Альтруистические стремления и чувства, по его убеждению, формируют у человека «весьма сильное чувство состояния зависимости, в котором находится индивид; он приучается… рассматривать себя только как часть целого… такие чувства в состоянии внушить не только те ежедневные жертвы, которые обеспечивают упорядоченное развитие повседневной социальной жизни, но при случае и акты полного и безраздельного самоотречения»[46]46
  Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. М., 1996. С. 236.


[Закрыть].

Специфической формой такого поведения Э. Дюркгейм считал разделение общественного труда. Основная функция разделения общественного труда – интегрирование индивида в социальные общности, обеспечение единства общественного организма. Оно делает каждого индивида участником обмена, потому что создает между людьми целую систему прав, обязанностей и нравственных норм, прочно связывающих их друг с другом. «Разделение труда, пишет Э. Дюркгейм, прогрессирует… тем более, чем большее число индивидов, которые находятся в достаточном представлении, чтобы иметь возможность воздействовать и реагировать друг на друга… Прогресс разделения труда прямо пропорционален моральной или динамической плотности общества»[47]47
  Там же. С. 263.


[Закрыть].

Дюркгейм считал, что альтруистические формы стремлений и действий присущи всем способам поведения, включая даже такое девиантное их проявление, как самоубийство. Он интерпретировал альтруистическое самоубийство в качестве акта, совершаемого человеком вследствие бескорыстной готовности жертвовать собой ради других или ради возвышенной идеи служению долгу. По его определению, характерным для альтруистического типа самоубийства «является то обстоятельство, что оно совершается во имя долга. Например, капитан гибнущего корабля покидает его последним, когда не успевает или не хочет – оканчивает жизнь самоубийством из веления альтруизма. Он жертвует собой во имя интериоризированного социального императива, сознательно подавляя в себе инстинкт самосохранения. В подобных случаях прослеживается активно отстаиваемое Э. Дюркгеймом превосходство альтруизма над эгоизмом. В прекрасной художественной форме данная идея отчетливо прослеживается в выдающемся произведении Чингиза Айтматова «Пегий пес, бегущий берегом моря», в котором дед, а затем отец добровольно уходят из жизни, чтобы дать реальные шансы спасения утлой лодочке в бушующем море, находящемуся в ней их внуку и сыну, который должен стать продолжателем их рода.

Своеобразную трактовку альтруистического поведения представил в своей волюнтаристической философской доктрине Артур Шопенгауэр. В качестве «первофеномена нравственной жизни он рассматривал два взаимосвязанных принципа: аскетическую позицию человека по отношению к собственной личности и альтруистическую установку по отношению к другим людям. В его истолковании фундаментальное основание во взаимодействии людей должна составлять бескорыстная справедливость и подлинное человеколюбие. Он утверждал, что заложенное в самой человеческой природе сострадание составляет «истинный источник человеколюбия, caritas, agape, т. е. той добродетели, принцип которой: «Помогай всем насколько можешь», составляет основу всех человеческих поступков, если «они должны иметь моральную ценность, т. е. быть чистыми от всяких эгоистических мотивов и именно поэтому пробуждать в нас самих то внутреннее удовлетворение, которое называют доброй, удовлетворенной, одобряющей совестью». Это высокородное нравственное чувство, писал он, проявляется ежедневно, всюду, где по непосредственному побуждению, не долго думая, человек помогает и спешит на выручку другому. Иной раз очевиднейшей опасности подвергает свою жизнь за того, кого он видит впервые, не принимая при этом в расчет ничего иного большую нужду и опасность другого. Характернейшая особенность человеколюбия, по его утверждению, заключается в том, что добрый человек своими помыслами и поступками убеждает: «Другие для него не «не-я», а «тоже я».

В истолковании А. Шопенгауэра альтруистические действия органично сопряжены с состраданием. Последнее он понимал в качестве такого поведения, в котором полностью отсутствует ущемление интересов другого человека. Именно сострадание, писал он, «проявляется как надежное ручательство нравственно-добропорядочного поведения. «Кто им полон, тот наверняка никого не обидит, не нанесет никому ущерба, никому не причинит горя, напротив, со всяким будет считаться, всякому прощать, всякому насколько в его силах помогать, и все его действия будут носить печать справедливости и человеколюбия»[48]48
  Шопенгауэр А. Две основные проблемы нравственности. Афоризмы житейской мудрости. Минск: Попурри, 1999. С. 296, 306, 346,261.


[Закрыть].

Данное утверждение убеждает, что в философской доктрине, разработанной А. Шопенгауэром, человеколюбие, сострадание и справедливость составляют своеобразный нравственный сплав, в котором все эти три ингредиента неразрывно взаимосвязаны и усиливают друг друга. Всем этим добродетелям противостоит эгоизм, основной девиз которого: «Все для меня, и ничего для других». Специфическими проявлениями эгоизма он считал злорадство, зложелательство, жестокость, несправедливость, выступающие антиподами по отношению к человеколюбию, состраданию и справедливости. К тому же эгоизм не совместим с дружбой. «Истинная, подлинная дружба, – утверждал А. Шопенгауэр, – предполагает сильное чисто объективное и вполне бескорыстное участие в радости и горе другого человека, а это участие, в свой черед, предполагает действительно отождествление себя с другим. Это… идет вразрез с эгоизмом»[49]49
  Там же. С. 537.


[Закрыть]. Итак, в понимании А. Шопенгауэра, человек, пораженный эгоизмом, не может быть подлинным другом, ровно так же, как не способен он быть справедливым, сострадательным и человеколюбивым.

С резкой критикой альтруизма выступил выдающийся немецкий философ Фридрих Ницше, который проповедовал наступление всемирной эпохи переоценки всех ценностей, в том числе и, главным образом, ценностей альтруистических. Он утверждал, что в альтруизме людям внушаются «жалкие чувства лакейской души». С нескрываемым презрением к альтруистическим поступкам он утверждал: «Альтруистическая мораль, мораль при которой пропадает эгоизм, – остается при всяких обстоятельства дурным признаком». Проповедь бескорыстных поступков ради блага другого человека, по его убеждению, приводит к деградации жизненно важных инстинктов, поддерживает людей слабых, несчастных, попавших в беду, поэтому неизбежен «конец человеку, если он становится альтруистом»[50]50
  Ницше Ф. Сочинения: в 2 т. М., 1990. Т. 2. Сумерки идолов, или как философствуют молотом. С. 610, 611.


[Закрыть].

С таких антиальтруистических позиций Ф. Ницше подвергал острой критике, призывал «крушить молотом» все то, что произрастает на гнилой почве общества, прежде всего религию (христианство) и предшествующую философию, особенно альтруистические высказывания А. Шопенгауэра, превозносившего мораль сострадания, которые он во второй период своего творчества презрительно называл «шопенгауэрщиной». Ф. Ницше безоговорочно относил себя к плеяде творцов аристократической культуры и философии, которые, по его словам, «видят в сострадании, в любви к ближнему, самости и чувства собственного достоинства нечто презренное»[51]51
  Там же. С. 643.


[Закрыть]. Руководствуясь именно такой трактовкой критикуемого им социального феномена, он без колебаний отвергает и точку зрения Герберта Спенсера, который видит «в победе альтруизма нечто достойное желания»[52]52
  Там же. С. 614.


[Закрыть]. Всякие призывы к альтруизму в отношениях между людьми, полагал Ф. Ницше, делают людей «маленькими, трусливыми и похотливыми», – они являются каждый раз торжеством стадного животного[53]53
  Луман Н. Социальные системы. СПб., 2007. С. 614.


[Закрыть]. Такой вид, с его точки зрении, псевдозаботы о другом человеке он называет презренным видом благоденствия, которые необходимо не только сокрушать философствующим молотом, но и топтать его ногами.

В широкой социально-философской панораме раскрывает и теоретически интерпретирует сущность, формы и особенности альтруизма выдающийся русский философ, создатель всеобъемлющей доктрины всеединства Владимир Сергеевич Соловьев. В его истолковании альтруизм не только коренная противоположность эгоизму, но и мощнейший нравственный инструмент, дающий возможность человеку и человечеству перестроить жизнь для творчества, истины, добра и красоты. Такая созидательная роль принадлежит альтруизму вследствие сущностно присущему ему «безусловному нравственному началу»[54]54
  Соловьев В. С. Сочинения: в 2 т. М., 1988. Т. 1. Оправдание добра. Нравственная философия. С. 63.


[Закрыть]. По утверждению В. С. Соловьева, во взаимодействиях между людьми должен восторжествовать принцип альтруизма, основу которого составляют «два правила альтруизма – отрицательное и положительное: 1) не делай другому ничего такого, чего себе не хочешь от других; 2) делай другому все то, чего сам бы хотел от других. Короче и проще: эти два правила, соединенные обыкновенно вместе, выражаются так: никого не обижай и всем, насколько можешь, помогай»[55]55
  Соловьев В. С. Сочинения: в 2 т. Т. 1. Оправдание добра. Нравственная философия // М., 1988. С. 168.


[Закрыть].

Все проявления альтруизма способны воплотиться в действительность, был убежден В. С. Соловьев, только в том случае, когда существует социальное равенство, ведь чтобы проявить подлинное альтруистическое участие в делах и страданиях другого человека, нужно приравнять его к себе или себя к нему. Справедливость соответствует основному принципу альтруизма, требующему признавать равно за всеми другими право на жизнь и благополучие, какое признается каждым за самим собою. Такое соответствие предопределяется тем, что «правило жить для других предписывается альтруизму как должное отношение человека к подобным ему, или как нравственный долг»[56]56
  Там же. С. 216.


[Закрыть].

В понимании В. С. Соловьева альтруизм не должен замыкаться в рамках человеческой индивидуальности, но призван распространяться на такие обширные социальные общности, каковыми являются община, отечество, государство, приобретая тем самым не только количественное приращение, но и новое качественное состояние. «Альтруизм, или нравственная солидарность с другими человеческими существами, – писал он, – не только возрастает количественно, или в своем объеме, но возвышается и качественно, обращаясь на предметы невидимые, идеальные: общество, государство… Духовная природа и идеальное значение таких предметов, как отечество, государство сохраняется во всяком случае, и нравственные отношения к ним со стороны личности, выражающиеся в истинном патриотизме или гражданской доблести, представляют в этом смысле более высокую степень нравственности, нежели простые чувства родства или кровные связи»[57]57
  Там же. С. 301.


[Закрыть].

Завершая изложение взглядов В. С. Соловьева на сущность и роль альтруизма в социальном бытии, подчеркнем, что истолкование данного социально-нравственного феномена вытекает из утверждаемой этим философом теории всеединства. В этой его концепции утверждается высокая духовная значимость не только подлинно нравственного отношения человека к человеку, но предлагается убежденность в неодолимом движении каждого индивида и всего человечества к добру, истине и красоте.

Большое значение в исследовании особенностей альтруистических стремлений и действий и их роли в функционировании социальных общностей придавал в своей социологической концепции выдающийся русско-американский социолог Питирим Александрович Сорокин. Он призывал «к внимательному изучению механизма социальной жизни и тех побуждений, которые заставляют индивидов более или менее гармонично жить друг с другом и исполнять добросовестно лежащую на каждом из них обязанность». Важнейшее проявление таких именно побуждений он усматривал «в многочисленных индивидуальных актах самопожертвования и альтруизма», которые совершаются людьми добровольно и становятся «внутренним, органичным потребным долгом»[58]58
  Сорокин П. А. Преступление и кара. Подвиг и награда. М., 2006. С. 390, 449.


[Закрыть].

Он последовательно отстаивал созидательную роль в развитии человека и разнообразных его взаимодействий с другими людьми «социально полезного (альтруистического) поведения», противопоставляя его «социально вредному (эгоистическому)»[59]59
  Там же. С. 486.


[Закрыть]. Особенно существенно возрастает роль альтруизма, считал он, в тех случаях, когда это стремление «превращается во внутренний «долг», необходимый импульсивный акт». Поэтому для совершенствования различных видов человеческого поведения, по его убеждению, необходимо добиваться, чтобы «уровень требуемого социально полезного альтруизма поднялся на громадную высоту»[60]60
  Там же. С. 487.


[Закрыть], выполняя творческую роль «в создании, расширении и укреплении социальной солидарности»[61]61
  Там же. С. 489, 492.


[Закрыть]. Сама же такая солидарность, в свою очередь, приводит к ситуации, когда между взаимодействующими людьми «неизбежно возникнут психические связи и процессы общения, которые под той или другой формой будут прикреплять их друг к другу, заставлять общаться и взаимодействовать», а это превратится в сильнодействующий фактор, предопределяющий «существование коллективного единства»[62]62
  Сорокин П. А. Система социологии. М., 2008. С. 301.


[Закрыть]. Конечно, признает П. А. Сорокин, отнюдь не во всех случаях психическое взаимодействие индивидов и социальных групп приводит к их сплочению и социальному единству. Бывают и такие взаимодействия, в которых «в качестве цемента, объединяющего индивидов в одно взаимодействующее целое, выступает не альтруизм, не сострадание, не симпатия, а самые враждебные и злостные переживания»[63]63
  Там же. С. 305.


[Закрыть].

Отсюда следует, что важная задача социологии, философии и других гуманитарных наук заключается в том, согласно П. А. Сорокину, чтобы, принимая во внимание антагонистическое противостояние альтруистических и эгоистических стремлений и действий, всесторонне исследовать сущность и многообразие проявлений альтруизма и содействовать его расширению в социальных взаимодействиях ареала распространения в едином потоке с расширением и упрочением социальной солидарности.

Дилемму «альтруизм-эгоизм» считал необходимым исследовать в контексте ее сочлененности с проявлениями контингентности выдающийся немецкий социолог современности Никлс Луман «Контингентность, – в его истолковании, – есть нечто не являющееся ни необходимым, ни невозможным, таким образом, оно может быть таким, каково оно есть (было, будет), но может быть и иным»[64]64
  Луман Н. Социальные системы. СПб., 2007. С. 155.


[Закрыть]. В процессе осуществления такого дифференцирования каждая личность («Ego») относится к взаимодействующей с ней другой личностью («Alter»), как «alter Ego». Двумя же противоположными друг другу социальными помыслами в такой ситуации являются альтруизм и эгоизм, поэтому содержание и направленность такого взаимодействия следует выявлять при помощи «схемы эгоизм/альтруизм». Это позволяет индивиду, считал Н. Луман, «обеспечить готовность трансцендировать самого себя в направлении другого таким образом, чтобы в повседневном поведении следовать не только своим интересам и привычкам». Тем самым становится возможным взаимопонимание, «локализирующее собственное Я в мире другого и другое «Я» в своем мире»[65]65
  Там же. С. 301, 302.


[Закрыть]. В этом контексте он в различных формах проявления двойной контингентности отдавал безусловные предпочтения доброжелательному и бескорыстному сотрудничеству, солидарности и альтруизму, противопоставляя их злобным и враждебным многим людям проявлениям эгоизма.

Изложенные различные философские и социологические подходы к истолкованию сущности и особенности альтруистического поведения, взятые в их обобщенном виде, создают прочную теоретическую базу для понимания роли альтруизма как нравственного принципа и способа действия в социальном бытии. Альтруизм может и должен быть концептуализирован, прежде всего, в качестве важной части ценностно-нормативных представлений, составляющих отличительную особенность человека. Кроме того, альтруизм в своей сущности базируется на принципе доброжелательной и бескорыстной помощи окружающим людям, иногда даже в ущерб собственным индивидуальным интересам. В этом смысле он является противоположностью эгоизма, ориентированного на получение личной выгоды в процессе взаимодействия с другими людьми и на оценку других людей по критерию выгодности и полезности для достижения собственных целей – определенного социального статуса, привлекательной должности, высокой прибыли, богатства, общественного признания и престижа.