Текст книги "Творческий путь Н. В. Устюгова в контексте развития советской исторической науки"

1.3. Начало профессиональной научно-педагогической деятельности

Произошедшие в начале 1930-х гг. изменения в советской идеологии, связанные с формированием советского патриотизма, создали условия для возрождения исторической науки в СССР. Еще в 1931 г. история вновь вошла в школьную программу, однако в ее преподавании продолжали господствовать обществоведческие подходы. Возрождение истории как самостоятельной дисциплины произошло только после издания в мае 1934 г. совместного постановления СНК и ЦК ВКП(б) «О преподавании гражданской истории в школах СССР», провозглашавшего необходимость изучения конкретных событий прошлого. Для нового преподавания истории были нужны квалифицированные кадры учителей, и в том же постановлении объявлялось о воссоздании исторических факультетов в Московском и Ленинградском университетах[142]142
  Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О преподавании гражданской истории в школах СССР» // Историк-марксист. 1934. № 3. С. 83–84.


[Закрыть].

Восстановление преподавания истории в вузах, в свою очередь, способствовало развитию научных исследований. В это время к занятиям наукой вернулись многие историки «старой школы» и их ученики, отстраненные от научной работы в 1920-е гг. и репрессированные по «Академическому делу». Их возвращение было связано с новым пониманием партийным руководством задач истории как научной дисциплины. Поставленная перед историей задача патриотического воспитания советских граждан означала переход к окрашиванию русской истории в героические тона и сочетанию негативных оценок классовой эксплуатации с прославлением сильного государства[143]143
  Дубровский А. М. Указ. соч. С. 82–89.


[Закрыть]. Не готовые к такому идеологическому повороту «красные профессора» постепенно оттеснялись от изучения и преподавания истории учеными «старой школы» и их учениками, положительно воспринимавшими эти идеологические изменения. Вместе с тем возвышение статуса исторической науки означало усиление партийного контроля над ней, и представители «старой школы», возвращаясь к научным занятиям, были вынуждены придавать своим трудам марксистско-ленинский облик, соответствовавший текущему идеологическому курсу партии[144]144
  Гордон А. В. Власть и революция. Саратов, 2005. С. 13.


[Закрыть].

В 1934 г. в Историко-археографическом институте АН СССР (далее ИАИ АН СССР), находившемся в Ленинграде, была создана московская группа, целями которой являлись поиск и публикация документов московских архивов[145]145
  Cерова Е. А. Историко-археографический институт Академии наук СССР (1931–1936 гг.) // История и историки. 1976. М., 1979. С. 377.


[Закрыть]. В мае того же года Устюгов начал работать в этой группе по договору[146]146
  НА ИРИ РАН. Ф. 10. Ед. хр. 45. Л. 66 об.


[Закрыть]. Начиная работу, он выражал надежду, что отныне ему удастся посвящать больше времени изучению вольных хлебопашцев, но эти планы не реализовались[147]147
  АРАН. Ф. 1535. Оп. 4. Ед. хр. 13. Л. 12 – 12 об.


[Закрыть]. Осенью 1934 г. он опубликовал небольшую рецензию на книгу ленинградского историка В. Н. Кашина «Крепостные крестьяне-землевладельцы накануне реформы», где высоко оценил его выводы о социальном расслоении крестьянства накануне отмены крепостного права и зарождении сельской буржуазии[148]148
  Устюгов Н. В. К вопросу о расслоении крестьянства в дореформенную эпоху // Книга и пролетарская революция. 1934. № 9. С. 56–57.


[Закрыть]. После выхода этой рецензии в его исследованиях по истории XIX в. наступил долгий перерыв. Отныне в центре исследовательских интересов Устюгова оказалась русская история XVII–XVIII вв.

Бригада, в которой работал Устюгов, готовила публикацию документов по истории ремесленного труда и форм найма в России XVII в. При этом следует отметить, что еще с 1920-х гг. понятие «история труда» заменяло в советской историографии понятие «экономическая история»[149]149
  Майдачевский Д. Я. Ученая комиссия по истории труда в России (1921–1925): опыт институционализации экономической истории // Археографический ежегодник. 2004. М., 2005. С. 14.


[Закрыть]. Подготовка данного издания было начата по инициативе С. Б. Веселовского и А. Н. Штрауха, выступивших с идеей публикации документов по истории городских и сельских низов Русского государства XVI–XVII вв. Во главе бригады, занимавшейся подготовкой сборника, встал один из ближайших товарищей Устюгова – А. Н. Сперанский, познакомившийся с ним на домашних семинарах Бахрушина во второй половине 1920-х гг.[150]150
  Ананьич Б. В., Панеях В. М. Следствие в Москве по «Академическому делу» 1929–1931 // Русский исторический журнал. 1999. Т. II. № 3. С. 99.


[Закрыть] Сперанский сформулировал требования, которые легли в основу работы составителей сборника: обязательное ознакомление со всеми делами намеченных фондов, полистный просмотр относящихся к теме единиц хранения, исчерпывающее выявление и учет содержащихся в них документов. По его мнению, только соблюдение этих условий могло избавить будущую серию от превращения в публикацию случайных находок и иллюстраций к априорным утверждениям[151]151
  Демидова Н. Ф. Предисловие // История форм труда в Русском государстве в первой половине XVII в. М., 1988. Вып. 1. С. 4.


[Закрыть].

Устюгов вместе со Сперанским и В. И. Шунковым принял участие в просмотре наиболее обширного из намеченных фондов – фонда Приказных дел старых лет Государственного архива феодально-крепостнической эпохи (далее ГАФКЭ), содержавшего в основном делопроизводство Новгородской и Устюжской четвертей. Однако вскоре после начала работы над сборником ему пришлось столкнуться с затруднениями на основном месте работы – в библиотеке Политехнического музея. 2 февраля 1935 г. ему был объявлен строгий выговор с предупреждением за недостаточный контроль за включением книг в фонды библиотеки. Через три дня, 5 февраля, он написал заявление об увольнении по собственному желанию, а 1 апреля 1935 г. был зачислен в штат ИАИ на должность научного сотрудника первого разряда с ежемесячным окладом в 300 рублей[152]152
  НА ИРИ РАН. Ф. 10. Ед. хр. 45. Л. 104 об.


[Закрыть]. В феврале 1936 г. на основе ИАИ АН СССР и Института истории Комакадемии был создан Институт истории АН СССР, находившийся в Москве. Московская группа ИАИ была преобразована в археографический сектор нового института, при этом оклад Устюгова был повышен до 350 рублей[153]153
  НА ИРИ РАН. Ф. 10. Ед. хр. 45. Л. 61.


[Закрыть].

В новом институте поначалу доминировали историки-коммунисты, принадлежавшие к «красной профессуре». Его директором до 1937 г. являлся Н. М. Лукин, возглавлявший ранее одноименный институт в составе Комакадемии. Археографический сектор, где работал Устюгов, являлся для института, по воспоминаниям одной из его сотрудниц, Е. Н. Кушевой, «инородным телом», поскольку в его составе не было ни одного члена партии и в нём не велись исследования по новейшей истории[154]154
  Кушева Е. Н. Воспоминания // Отечественная история. 1993. № 4. С. 140.


[Закрыть]. В итоге по решению институтского начальства в состав сектора были введены четыре молодых сотрудника-коммуниста. В 1937 г. большинство «красных профессоров», работавших в Институте истории, пали жертвой репрессий, и новым директором института стал принадлежавший к историкам старой школы Б. Д. Греков. Хотя в своей научной и организаторской деятельности он уделял большое внимание вопросам археографии, в то же время он негативно относился к деятельности археографического сектора, так как его сотрудники были нужны для крупных идеологически важных работ, которые велись в институте[155]155
  Кушева Е. Н. Воспоминания // Отечественная история. 1993. № 4. С. 141.


[Закрыть].

Несмотря на сдержанное отношение институтского руководства к занятиям археографического сектора, работа над сборником продолжалась. Постепенно были уточнены его тематические и хронологические рамки. Первый том сборника должен был охватывать первую половину XVII в., при этом было решено отказаться от публикации документов по истории сельского труда. По инициативе Сперанского было принято решение публиковать документы сборника целиком, по возможности избегая купюр. В конце 1935 г. было решено разделить первый том на три выпуска. Первый выпуск содержал материалы по городу Москве, второй – материалы по замосковным посадам восточной половины. Их составителем выступал Сперанский. Третий выпуск содержал материалы по посадам Поморья и западного Замосковья, собранные Устюговым, и материалы по южной и западной окраине Московского государства, собран ные Шунковым[156]156
  Демидова Н. Ф. Указ. соч. С. 7.


[Закрыть]. В 1936 г. первый том был почти готов и был разработан план расширения публикации до пяти томов, однако постепенно работа над сборником была свернута и большая часть составителей была переброшена на другие темы. Устюгов с 1 января 1937 г. был переведен на должность младшего научного сотрудника в сектор истории СССР, при этом его оклад вырос почти в два раза и составил 600 рублей[157]157
  НА ИРИ РАН. Ф. 10. Ед. хр. 45. Л. 61.


[Закрыть].

Тем не менее в 1937–1938 гг. делались попытки завершить работу над уже подготовленным первым томом. Сперанским и Устюговым было написано археографическое введение к тому. Н. Г. Бережковым, Р. М. Раимовым, Устюговым и Шунковым были составлены географические и именные указатели. Устюговым, Сперанским и В. И. Лебедевым были подготовлены предметные указатели. Окончательное прекращение работы над сборником произошло в 1938 г., когда археографический сектор был закрыт, а его сотрудники направлены на изучение истории народов СССР. Разделы из написанных Устюговым и Шунковым введений к двум выпускам сборника были опубликованы в «Исторических записках» как самостоятельные статьи[158]158
  Устюгов Н. В. Работные люди на Сухоно-Двинском водном пути в первой половине XVII в. // Исторические записки. 1940. Т. 6. С. 167–194; Шунков В. И. Ремесло в Пскове и Новгороде по данным сыска 1639-1640 гг. // Исторические записки. 1939. Т. 5. С. 102–117.


[Закрыть]. Подготовленный к печати том сборника вышел из печати только в 1988–1989 гг. благодаря стараниям ученицы Устюгова Н. Ф. Демидовой. Он был издан в трех выпусках под названием «История форм труда в Русском государстве первой половины XVII в.»[159]159
  История форм труда в в Русском государстве первой половины XVII в. М., 1988–1989. Вып. 1–3.


[Закрыть].

Несмотря на приостановку институтских работ по данной тематике, Устюгов продолжал изучение истории труда в России в XVII в. и подготовил кандидатскую диссертацию по теме «Очерки по истории преобладающих видов труда в посадах восточной части Поморья в первой половине XVII в.», представлявшую собой переработанное введение к третьему выпуску первого тома сборника. В ее основу были положены акты, готовившиеся Устюговым к публикации в вышеназванном сборнике. Однако этих материалов было недостаточно, поэтому их сведения были дополнены данными из ямских, писцовых и таможенных книг. Устюгов отмечал, что в писцовых книгах указывалось только тяглое население. Вместе с тем он полагал, что это обстоятельство не препятствовало использованию всего комплекса писцовых, таможенных и ямских книг как источника для получения необходимых статистических данных. В свою очередь, используемые акты дополняли картину официальной статистики характеристикой конкретных условий труда отдельных групп рабочих[160]160
  АРАН. Ф. 1535. Оп. 1. Ед. хр. 22. Л. 122.


[Закрыть]. В работе использовались источники, относившиеся к трем посадам восточного Поморья, находившимся на главных водных путях края: Устюгу Великому, Соли Вычегодской и Тотьме. Также в диссертации частично использовались материалы по Соли Камской, становившейся в XVII в. крупнейшим центром солеваренной промышленности России. Привлечение соликамских материалов было связано с упадком солеваренного промысла в Тотьме и Соли Вычегодской в тот период, которому была посвящена диссертация. При этом следует отметить, что в работе изучалась трудовая деятельность только черносошного посадского населения края и не рассматривались занятия монастырских и строгановских рабочих[161]161
  АРАН. Ф. 1535. Оп. 1. Ед. хр. 22. Л. 120–122.


[Закрыть].

Композиционно работа делилась на пять глав. Первая глава была посвящена общей характеристике трудового населения посадов Устюга Великого, Тотьмы и Соли Вычегодской. В ее начале Устюгов выявлял основные группы рабочих в данных посадах, используя для этого сведения писцовых книг, в которых были указаны занятия населения. Для этого им были изучены писцовые книги по Устюгу Великому 1623–1626 гг., по Соли Вычегодской 1624–1625 гг. и по Тотьме 1623–1625 гг. На их основе Устюгов выделял в зависимости от специализации группы рабочего населения и подсчитывал их удельный вес среди трудового населения посадов. Однако сведения писцовых книг о посадском трудовом населении были неполны и неточны, поэтому Устюгов, наряду с ними, привлекал данные других источников.

Так, сопоставляя сведения писцовой книги по Устюгу Великому с материалами таможенных и ямских книг, он пришел к выводу, что количество посадских людей, так или иначе связанных с транспортом, было в писцовой книге серьезно занижено. Из данных писцовой книги получалось, что транспортные рабочие по своей численности занимали лишь пятое место среди трудового населения посада, а самой многочисленной группой трудящихся являлись ярыжные, то есть чернорабочие. Но таможенные и ямские книги указывали, что труд ярыжных в основном прилагался к водному транспорту, что значительно увеличивало группу транспортных рабочих. Также таможенные и ямские книги позволили установить, что в качестве рабочих на судах трудились представители двенадцати профессий, а также люди без определенных занятий, бродящие по миру. Это показывало, что спрос на судовых рабочих был настолько велик, что судовым промыслом занимались люди любой специальности, и, следовательно, обслуживание водного транспорта являлось одним из основных занятий всего посада в целом[162]162
  АРАН. Ф. 1535. Оп. 1. Ед. хр. 22. Л. 125–126.


[Закрыть].

Писцовая книга Соли Вычегодской содержала указание на занятия лишь четверти посадского населения. Но содержащиеся в ней данные о количестве сольвычегодских варниц, а также сведения челобитной посадских людей Соли Вычегодской в Устюжскую четверть о снижении оброка позволили Устюгову установить, что основным занятием населения данного посада являлось обслуживание соляных варниц. Рассматривая трудовое население Тотьмы, он опирался на сведения писцовой книги, содержавшей данные о занятиях большинства жителей посада. Согласно ей, почти 40 % трудового населения посада составляли транспортные рабочие, а еще 20 % являлись рабочими, занятыми на варницах. Устюгов объяснял преобладание этих групп трудового населения тем, что Тотьма, с одной стороны, являлась важным транзитным пунктом на пути из Великого Устюга к Вологде и далее к Москве, а с другой – была одним из старинных центров русского солеварения[163]163
  АРАН. Ф. 1535. Оп. 1. Ед. хр. 22. Л. 128–130.


[Закрыть].

Именно труду рабочих на соляных варницах была посвящена вторая глава диссертации. В ней Устюгов утверждал, что в этой отрасли наряду с принудительным использовался и наемный труд, и писал: «Условия труда солеваренных рабочих были различны и в значительной степени определялись их отношением к предпринимателю. Это прежде всего его кабальные люди и крестьяне, т. е. население, находящееся в личной зависимости от хозяина промысла и отбывающее изделье в его пользу работой на варницах. Сюда относятся рабочие северных монастырей и Строгановых. Более мелкие предприятия торговых и посадских людей пользовались трудом, нанимаемым на определенный срок по записям. Известное число наемных людей имелось и на монастырских и строгановских промыслах»[164]164
  АРАН. Ф. 1535. Оп. 1. Ед. хр. 22. ЛЛ. 140.


[Закрыть]. В третьей и четвертой главах, посвященных металлургии и плотницкому делу, Устюгов также отмечал факты использования наемного труда и указывал, что молотобойцы и плотники нанимались по записям на определенный срок[165]165
  АРАН. Ф. 1535. Оп. 1. Ед. хр. 22. Л. 164, 171.


[Закрыть]. Вместе с тем он отмечал, что государство принудительно отправляло плотников и медных мастеров на Урал для строительства судов и поиска медной руды. Позднее основные выводы этой главы диссертации были опубликованы Устюговым в статье «Из истории металлургии Поморья в первой половине XVII в.»[166]166
  Устюгов Н. В. Из истории металлургии Поморья в первой половине XVII в. // Вопросы истории. 1946. № 2–3. С. 127–132.


[Закрыть].

Наиболее объемной и глубоко разработанной главой диссертации была последняя, пятая глава, в которой рассматривался труд транспортных рабочих. Позднее ее часть, посвященная рабочим водного транспорта, была опубликована в «Исторических записках» под названием «Работные люди на Сухоно-Двинском водном пути в первой половине XVII в.»[167]167
  Устюгов Н. В. Работные люди на Сухоно-Двинском водном пути // Исторические записки. М., 1940. Т. 6. С. 167–194.


[Закрыть]. В этой главе Устюгов указывал, что данный водный путь обслуживали три основные категории рабочих: носники (лоцманы), кормщики и ярыжные. Самыми высокооплачиваемыми из них являлись носники, получавшие за навигационный сезон столько же, сколько подьячий съезжей избы получал за год. Поскольку навигация длилась не круглый год, многие из носников имели побочные занятия, в частности, они нередко занимались торговлей. Устюгов указывал, что носники нанимались на суда «повольною ценою». Вместе с тем он отмечал, что многие носники являлись должниками Соловецкого монастыря, вынужденными отрабатывать долг работой на судне, и писал, что наличие кабальных записей вносит очень существенную поправку в понятие наем «повольною ценою». Носник был обязан идти на судне своего кредитора, в противном случае его ждало взыскание кабального долга и разорение[168]168
  АРАН. Ф. 1535. Оп. 1. Ед. хр. 22. Л. 190.


[Закрыть].

Говоря о труде кормщиков, управлявших судами, Устюгов писал, что их заработок был в 4–5 раз меньше, чем заработок носников. При этом он отмечал, что очень много указаний на работу кормщиков содержится в ямских книгах, в то время как в писцовых книгах упоминания о них почти отсутствуют. Исходя из этого, он делал вывод, что если заработок носников, обеспечивавший их существование, превращал их труд в определенную профессию, то небольшой заработок кормщиков не давал им возможности ограничиться работой на судах и вынуждал их заниматься и другими промыслами[169]169
  АРАН. Ф. 1535. Оп. 1. Ед. хр. 22. Л. 199.


[Закрыть]. Рассматривая труд рабочих на Сухоно-Двинском водном пути, он указывал, что их наиболее многочисленной и низкооплачиваемой категорией были ярыжные. Они выполняли всю черную работу: тянули судно против течения; гребли, когда оно шло вниз по реке; стаскивали его с мелей и выгружали товар. Устюгов писал, что низкий заработок и сезонность судового промысла заставляли ярыжных совмещать работу на судах с другими занятиями, в частности, с мелкой торговлей. Вместе с тем он отмечал, что у многих ярыжных их труд превратился в профессию: зимой, после окончания навигации на Двине они уходили на заработки на Волгу, а весной возвращались обратно[170]170
  АРАН. Ф. 1535. Оп. 1. Ед. хр. 22. Л. 206–207.


[Закрыть]. Устюгов указывал, что в случае нарушения их интересов ярыжные обращались к воеводскому суду. При этом он писал, что центральное правительство вменяло в обязанность воеводам оберегать посадское население и уездных крестьян от обид и насилий, чинимых им проезжими и служилыми торговыми людьми[171]171
  АРАН. Ф. 1535. Оп. 1. Ед. хр. 22. Л. 216.


[Закрыть]. Следует отметить, что Устюгов в пятой главе не ограничивался рассмотрением водного транспорта, а также давал краткую характеристику извозному промыслу.

В заключении диссертации он разбирал вопросы о профессионализации населения восточного Поморья в первой половине XVII в., формах организации рабочего населения и наличии цехов в поморских городах XVII в. Говоря о профессионализации, Устюгов повторял выводы, изложенные в основном тексте диссертации, и утверждал, что в рассматриваемый период некоторые виды труда сделались уже определенными профессиями. К ним он относил труд носников и отчасти ярыжных. Также он отмечал наличие рабочих-профессионалов, постоянно занимавшихся одним видом деятельности, среди солеваров, кузнецов и плотников. Вместе с тем Устюгов подчеркивал на примере кормщиков, что наличие определенной профессии не являлось препятствием для занятия другими видами труда.

Разбирая вопрос об организациях рабочего населения, он отмечал, что источники не позволяют сделать вывод о наличии у него определенных организационных форм. Ярыжные объединялись в десятки, но они носили временный и случайный характер. Устюгов указывал, что за пределами хронологических рамок диссертации, во второй половине XVII в., встречаются два случая создания организаций носников (1659, 1668), резко повышавших цены и начинавших диктовать их потребителям, устраняя конкурентов. Но он отмечал, что власть считала это правонарушением и восстанавливала право найма «повольною ценою» с гарантией в форме записей[172]172
  АРАН. Ф. 1535. Оп. 1. Ед. хр. 22. Л. 230–236.


[Закрыть]. Установив, что прочных организаций трудящихся в Поморье не существовало, Устюгов перешел к вопросу о цехах в поморских городах XVII в. Он жестко критиковал взгляды М. В. Довнар-Запольского, С. И. Архангельского, А. В. Пруссак и других исследователей, выводивших наличие цехов на Русском Севере из абстрактно-логических соображений. Устюгов указывал на полное отсутствие свидетельств о таких цехах в источниках. Также еще одним серьезным аргументом против наличия цехов являлось то, что кузнец или плотник, которого требовалось послать в Сибирь, избирался всем земским или посадским миром. Между тем в случае существования цехов воевода, отвечавший за посылку мастеров в Сибирь, не прибегал бы к мирским выборам, а обратился бы за этим к кузнечному или плотницкому цеху. Используя сочинения К. Маркса и Ф. Энгельса, Устюгов утверждал, что на Русском Севере не было основных условий, породивших цехи в средневековом городе: отсутствовала необходимость объединения против разбойничьего дворянства и была не страшна конкуренция со стороны стекавшихся в города беглых крепостных. Сочетая цитаты из классиков марксизма со ссылками на М. М. Богословского, он утверждал, что на Русском Севере отсутствовали противоречия между городом и деревней. Подводя итоги, Устюгов подчеркивал, что не объединенное в цехи ремесленное население и лица, работавшие по найму, заключали с потребителями труда соглашения на выполнение той или иной работы. Вместе с тем он делал оговорку, что хотя источники называют данные условия наймом, они не соответствуют тому, что называется наймом при капитализме, а носят другой характер, во многом близкий к феодальным отношениям[173]173
  АРАН. Ф. 1535. Оп. 1. Ед. хр. 22. Л. 240.


[Закрыть].

Рассмотренная диссертация, воссоздающая живую картину промышленного развития восточного Поморья первой половины XVII в., представляла собой серьезный вклад в развитие отечественной исторической науки. Она стала первым крупным исследованием Устюгова о русской промышленности XVII в. Ряд ее выводов об использовании наемного труда на Русском Севере в данную эпоху в дальнейшем лег в основу концепции раннего генезиса капитализма в России, созданную Устюговым в послевоенный период. Ее защита состоялась 10 декабря 1938 г. в Институте истории АН СССР. Официальными оппонентами на ней выступили С. Б. Веселовский и В. И. Пичета. Кроме них в прениях приняли участие Б. Д. Греков, С. В. Бахрушин и Е. Ф. Дюбюк. Они дали высокую оценку работе Устюгова, охарактеризовав ее как серьезный научный труд, основанный на новом архивном материале. Говоря о недостатках работы, они отметили узость хронологических и территориальных рамок исследования, в то время как имеющийся материал позволял дать более широкую постановку рассматриваемых вопросов; отсутствие в работе демонстрации связей экономики Поморья с экономикой Московского государства; изучение только преобладающих видов труда и недостаток динамики в рассмотрении трудовых процессов. Тем не менее, несмотря на указанные недостатки, ученый совет Института истории единогласно постановил присудить Устюгову степень кандидата исторических наук[174]174
  В Институте истории Академии наук СССР (защита диссертаций) // Историк-марксист. 1939. № 3. С. 218–219.


[Закрыть].

В 1939 г. Устюгов приступил к написанию докторской диссертации, посвященной истории солеваренной промышленности Соли Камской, которую планировал защитить в 1942 г.[175]175
  Бурдей Г. Д. Историк и война. Саратов, 1991. С. 130; Михайлова Н. Г. Переписка военных лет Н. В. Устюгова в Архиве АН СССР // Аграрная история Европейского Севера СССР. Вологда, 1970. С. 60.


[Закрыть] Одновременно с этим он приступил к исполнению поручения, данного Институту истории Управлением проектирования Соликамского гидроузла, по сбору материалов по истории солеваренной промышленности Соликамского района. В частности, летом 1940 г. Устюгов смог выявить в фондах Московского областного музея (г. Истра) материалы о солеварении Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря, содержавшие уникальную информацию о взаимоотношениях соликамских солеваров с крестьянами, поставлявшими дрова на соляные промыслы[176]176
  Устюгов Н. В. Солеваренная промышленность Соли Камской в XVII в. М., 1957. С. 26.


[Закрыть]. В дальнейшем дополнительную ценность этим материалам придал тот факт, что архив Московского областного музея погиб в годы Великой Отечественной войны. Однако в сентябре 1940 г. работы по строительству Соликамского гидроузла было решено законсервировать, после чего Управление попросило Институт прекратить подбор материалов по данной тематике[177]177
  АРАН. Ф. 1535. Оп. 3. Ед. хр. 19. Л. 1.


[Закрыть]. Начавшаяся вскоре Великая Отечественная война вынудила Устюгова прекратить работу и над написанием докторской диссертации, которую он смог защитить только в 1957 г.

Ослабление внимания к социально-экономической тематике и обращение к прошлому народов СССР стало характерной чертой работы Института истории во второй половине 1930-х гг. Такая политика руководства Института была связана с выходом «Замечаний Сталина, Кирова, Жданова о конспекте учебника по истории СССР», составленных в 1934 г. и опубликованных в «Правде» в январе 1936 г. В них говорилось, что нужен учебник истории, в котором история Великороссии не отрывалась бы от истории других народов СССР, и подчеркивалась необходимость изучения прошлого коренных народов[178]178
  Сталин И. В., Киров С. М., Жданов А. А. Замечания о конспекте учебника по истории СССР // Сталин И. В. Сочинения. М., 1997. Т. 14. С. 42.


[Закрыть]. Публикация данных замечаний вызвала стремительную активизацию исследований по истории народов СССР, затронувшую и Устюгова. В этот период история коренных народов стала одной из основных тем в его творчестве. Особенно активно он занимался историей кочевых народов Центральной Азии и Приуралья, что будет подробно рассмотрено нами в следующем параграфе. Параллельно с Устюговым подобные изменения тематики переживали и другие представители первого советского поколения историков. Так, ленинградский историк М. П. Вяткин во второй половине 1930-х гг. перешел от изучения истории крепостной мануфактуры к изучению прошлого Казахстана, а коллега Устюгова по Институту истории Е. Н. Кушева в это же время оставила работу по составлению Словаря деятелей революционного движения в России и занялась изучением истории Дагестана[179]179
  М. П. Вяткин. Страницы жизни и работы. СПб., 2007. С. 9–10; Кушева Е. Н. Указ. соч. С. 139.


[Закрыть].

В то же время, наряду с активизацией исследований по истории народов СССР, перед советскими историками была поставлена и другая задача: написание обобщающих трудов, рассматривавших прошлое человечества с марксистско-ленинских позиций. Важнейшим делом для специалистов по отечественной истории стала подготовка многотомной «Истории СССР», работа над которой началась в 1936 г. Согласно первоначальным планам она должна была выйти в пяти томах, но уже к началу 1940-х гг. число запланированных томов выросло до двенадцати[180]180
  Дубровский А. М. Указ. соч. С. 635.


[Закрыть]. Вскоре после начала работ над «Историей СССР», в марте 1938 г., Устюгов стал исполняющим обязанности старшего научного сотрудника в секторе истории СССР, а после защиты кандидатской диссертации в декабре того же года был окончательно утвержден в этой должности[181]181
  НА ИРИ РАН. Ф. 10. Ед. хр. 45. Л. 61.


[Закрыть]. При этом, несмотря на повышение, ему был сохранен прежний оклад. В том же декабре вместо единого сектора истории СССР было образовано три новых сектора, разделенных по хронологическому признаку, и Устюгов вошел в число сотрудников сектора истории СССР до XIX в. Будучи старшим научным сотрудником, Устюгов принимал участие в подготовке данного издания, для которого им было написано десять разделов, посвященных чувашам в IX–XVI вв., народу коми в XIV–XVI, XVII и XVIII вв., черносошным крестьянам, саамам (лопарям) в XVII и XVIII вв., башкирским восстаниям XVII в., башкирам в XVIII в. и калмыкам в первой половине XIX в. Кроме этого, он принимал участие в редактировании четвертого тома данного издания, посвященного XVII в., и шестого тома, посвященного первой половине XIX в.[182]182
  НА ИРИ РАН. Ф. 10. Ед. хр. 45. Л. 66.


[Закрыть] В 1941 г. был подготовлен машинописный текст пяти томов «Истории СССР», охватывавших период до XVIII в. включительно, но вскоре работа над многотомником была приостановлена в связи с началом Великой Отечественной войны[183]183
  Кушева Е. Н. Указ. соч. С. 141.


[Закрыть].

Одновременно с завершением работы над кандидатской диссертацией и началом изучения прошлого народов СССР Устюгов приступил к работе в высшей школе. В августе 1938 г. он был приглашен для чтения курса вспомогательных исторических дисциплин в Историко-архивный институт, который вскоре перешел в ведение НКВД СССР[184]184
  Каменцева Е. И. Работа Н. В. Устюгова в области вспомогательных исторических дисциплин // Археографический ежегодник. 1968. М., 1970. С. 281.


[Закрыть]. Решающую роль в этом также сыграл Сперанский, возглавлявший в институте кафедру истории архивного дела СССР. Когда Устюгов получил приглашение от Сперанского, разработанного курса по данному предмету у него не было, и, завершая очередное занятие, он иногда говорил: «Я не знаю, что будет у нас на следующей лекции»[185]185
  Из воспоминаний об Историко-архивном институте. Интервью Н. Ф. Демидовой А. Ю. Клименко и Е. В. Пчёлову // Гербовед. 2007. № 95. С. 8–18.


[Закрыть]. Но в течение семестра ему удалось создать фактически с нуля курс блестящих по форме и содержанию лекций. В начале 1939 г. три части курса, посвященные хронологии, метрологии и сфрагистике, были размножены на стеклографе. Курс лекций Устюгова стал первым печатным обзором по вспомогательным историческим дисциплинам, вышедшим с 1924 г., когда было опубликовано последнее издание популярного в начале 1920-х гг. курса А. М. Большакова.

В 1939 г. Устюгову было присвоено ученое звание доцента по кафедре истории архивного дела[186]186
  НА ИРИ РАН. Ф. 10. Ед. хр. 45. Л. 69.


[Закрыть]. В том же году из данной кафедры выделилась кафедра вспомогательных исторических дисциплин, которую также возглавил Сперанский. Вместе с ним на новую кафедру ушел Устюгов. Тогда же Устюговым и Сперанским был организован на новой кафедре научный кружок, из которого вышли такие выдающиеся ученые, как Е. И. Каменцева и Н. Ф. Демидова[187]187
  Комиссаренко А. И. Формирование и развитие научной школы Николая Владимировича Устюгова в историко-архивном институте Российского государственного гуманитарного университета // Историческая наука на рубеже веков. Екатеринбург, 2000. С. 244.


[Закрыть]. Поступившая в Институт в 1940 г. Н. А. Ковальчук писала в своих воспоминаниях о руководителях кружка: «Они умели легко, на ходу сообщать несведущим юнцам массу знаний и вместе с тем прививали им (т. е. нам) интеллигентные манеры обращения, приучали к хорошему русскому языку, невольно передавали лучшие традиции старой (дореволюционной) высшей школы новому поколению»[188]188
  Ковальчук Н. А. «Историко-архивный институт стал моим родным домом» // Отечественные архивы. 2003. № 4. C. 83.


[Закрыть].

Кроме лекций и занятий в кружке Устюгов проводил экскурсии по историческим местам Москвы. Н. А. Ковальчук в своих воспоминаниях описала его экскурсию по палатам Романовых на Варварке: «На Варварку мы направились в обход: из института по Никольской на угол с Красной площадью. Там в то время был пустырь после того, как уничтожили церковь Иконы Казанской Божьей Матери (восстановленную недавно). Николай Владимирович долго рассказывал историю ее постройки, старался передать словами архитектурный облик храма. Потом мимо ГУМа дошли до собора Василия Блаженного. Опять остановка, опять целая лекция о его истории. Только после этого двинулись к Романовским палатам. В то время начались археологические раскопки в Зарядье. Нижнюю часть дома лишь едва-едва извлекли из земли. В верхнем этаже уже блестели изразцы, позолота, красовались своей резьбой различные столы, столешницы, скамьи, стулья, висело несколько светильников, кое-где попадались иконы. Внизу же отдавало сыростью, выступали кирпичные стены, покрытые остатками глины. Мы были в вечернее время, вероятно, в ноябре. Пасмурная погода и сгустившиеся сумерки гармонично окаймляли восприятие событий, сопутствовавших началу Романовской династии»[189]189
  Ковальчук Н. А. «Историко-архивный институт стал моим родным домом» // Отечественные архивы. 2003. № 4. C. 80.


[Закрыть].

Уже в первые годы своей преподавательской деятельности Устюгов смог завоевать любовь и уважение студентов. Н. А. Ковальчук писала о нём: «Покорял он нас своей эрудицией, своей феноменальной памятью. Однако у него была слабость, от которой он, видимо, очень страдал. Бросалось в глаза его внимание к симпатичным девушкам типа скромных дореволюционных гимназисток. ‹…› Свою увлеченность Николай Владимирович скрыть не мог, так как обычно густо краснел при взгляде на свою избранницу. Мы все это замечали, он еще больше смущался и еще больше краснел. Однажды он даже был вынужден оправдываться. Произнес пламенную тираду на тему: “Способность человека краснеть от смущения говорит о его целомудрии”. Он об этом сказал, когда заметил, что покраснел кто-то из студентов. Мы же все поняли, что речь идет о самом Устюгове. Безусловно, мы его не судили за это, но слегка снисходительно и очень дружелюбно подсмеивались между собой над этим его невинным качеством. Ценили же его ум, разносторонность и глубину знаний, умение всецело отдаваться своему делу. Студентов он любил как собственных детей, готов был отдать им всё свое время и силы. Студенты это чувствовали и отвечали огромным расположением к нему. Присущую же ему в то время долю кокетства охотно прощали ‹…› его учебные пособия по вспомогательным историческим дисциплинам, увидевшие свет как раз в 1940 г., еще долгие годы служили студентам верой и правдой при подготовке к экзаменам»[190]190
  Ковальчук Н. А. «Историко-архивный институт стал моим родным домом» // Отечественные архивы. 2003. № 4. C. 80.


[Закрыть].