Текст книги "Рыбинск. Портрет города в 11 ракурсах"

Глава 2
Пространство истории

Логика появления и существования Рыбинска. Исторические пульсация и кульминации. Строй жизни. Рыбинск советский и постсоветский.

Уроженец Рыбинска, Лев Ошанин, как известно, в своем стихотворении, ставшем песней, уподобил Волгу реке времен, Лете.

Быть может, Лета. А быть может, другая река, с водой жизни и вечной молодости, обновления сил и души:

 
         Сказала мать: «Бывает все, сынок.
         Быть может, ты устанешь от дорог.
         Когда придешь домой в конце пути,
         Свои ладони в Волгу опусти».
 

Жизнь на большой реке действительно по-другому ставит вопрос о времени. Протекая под мостами, ее воды уносят память, смывают следы былого. Но многое же и приходит вместе с ними.

Владимир Набоков как-то размышлял: «Пространство, в котором возник сгусток современного города, обладает непосредственной реальностью, между тем как пространство его ретроспективного образа (взятого отдельно от вещественного воплощения) переливчато мерцает в другом пространстве – воображаемом, а моста, который поможет нам перейти из одного в другое, не существует». И все же. Не покушаясь на то, чтобы объять пределами одной главы всю историю Рыбинска, позволю себе лишь дать контур городской судьбы, которая складывается из неизбежного и случайного, из сугубых детерминант, больших и длительных процессов – и звездных мгновений, эпох расцвета и упадка.

Константин Головщиков с присущим его эпохе пиететом перед российской властью писал о «неаристократическом происхождении» города: «В историческом развитии городской жизни Рыбинск представляет собой исключительное явление. Он не принадлежит к семье древних городов Руси, бывших некогда столицами великих и удельных князей, развенчанных потом в города губернские и уездные, а иногда и просто в села. Это простолюдин, зачатый рыбным промыслом, вскормленный богатствами вод Волги и Шексны, осчастливленный впоследствии личной службой двору московских великих князей и царей, вызванный потом Петром на служение промышленности и заслуживший наконец имя города, дарованное ему Великой Екатериной».

Между тем, есть все основания предполагать, что Рыбинск – это такой узел, который не случайно издавна был завязан в этом месте Русской равнины, где сплетались воды Волги и Шексны. Есть в появлении и существовании Рыбинска историческая неизбежность. (При всём при этом мы, пожалуй, исключим из вероятностей муссируемую временами версию о Рыбинске как древнем Новгороде Великом.)

Глубокая архаика

Каковы первые следы человеческой жизни на районе Рыбинска?

Лесной край осваивался медленно. Здесь жили еще в эпоху мезолита, в X–VIII веках до н. э. А в эпоху раннего железного века Верхневолжье освоили дьяковцы. Есть мнение, дьяковские племена были предками летописных племен меря и весь. Однако последние исследования поставили это предположение под вопрос. Еще менее вероятно, что дьяковцы были славянами. Дьяковская культура (VIII век до н. э. – VI–VIII века н. э.) – это городища – укрепленные поселения, расположенные на высоком обрывистом берегу при впадении ручья в реку. Такое городище Березняки под Рыбинском, в устье Сонохты, состояло из шести изб и общинного (молельного?) дома, хозяйственных построек и «дома мертвых», куда помещались пеплы трупосожжений.

Ну, а во второй половине I тысячелетия здешний край населяло финно-угорское племя меря.

Архаика – это немой мир, лишенный письменности, и мы не так уж много знаем о духовном опыте его людей. Племенная жизнь в этих местах была включена в мифоритуальную орбиту и связана, вероятно, с верой в двуединство человека, тело которого принадлежит земной сфере, а душа – небесной; отсюда практика сжигания умерших для освобождения души.

На торговом пути

Значимость места, где ныне находится Рыбинск, связана не с малочисленным и рассеянным по лесному безбрежью населением, влачившим довольно незаметное существование. В первую очередь она была определена международной торговлей между Востоком и Западом, Великим Волжским торговым путем из варяг в арабы. Особенно оживленным этот путь стал с VII века, после появления в Прикаспии, низовьях Волги и Дона государства хазар-иудаистов, Хазарского каганата.

В IX веке арабский географ, начальник почт Ибн-Хордадбех записал сообщение о купцах из Верхневолжья, которые то ли сами вышли из этой земли, то ли торговали добытой здесь пушниной. Они сплавлялись на юг по рекам, впадающим в моря, а далее отправлялись «на верблюдах из Джурждана (Каспия) в Багдад; евнухи-славяне ж бывают здесь у них за переводчиков».

С Хвалынского моря и Хазарского царства шли на северо-запад торговцы-арабы и книжники-евреи. Восточные товары (шелк, атлас, пряности, перец, драгоценные камни, жемчуг, золото и серебро, стеклянная посуда и бусы, ювелирные изделия) встречались с западными и местными (меха, янтарь, моржовая кость, цветные металлы, оружие, лен, мед, рыба, рыбий клей, сафьян). С юга рекой текло арабское серебро.

Вспоминаешь финского профессора Карла Мейнандера, который, ссылаясь на старинные исландские саги, повествующие о биармах и об их могучей стране, раскинувшейся от Балтики до Оби, прописывает центр Биармии (Бьярмаланда) в Верхневолжье. Чаще, конечно, Биармию прописывают в других местах, но и в нашей прописке есть немалый смысл. От Балтики по Мологе приходили сюда косматые викинги, к тому времени у них были давние контакты с Новгородом. Варяги держали торговый путь по Волге под своим контролем, брали пошлину с купцов, обеспечивая их защиту от речных разбойников, заключали договоры с местным населением и брали с него дань. С запада в эти места приходили и славяне: из племени словен от Ильмень-озера и из племени кривичей, с верхнего Днепра.

Путь от Балтии до Каспия длился несколько месяцев. Здешние поселения были на нем пристанями. В округе возникают несколько факторий на Волжском пути. Здесь останавливались на отдых караваны с товарами, шла торговля, расцветало ремесло.

Помимо экономического, торгового значения Волжская хорда имела огромную культурную важность. По сути, это одна из главных силовых осей духовного пространства европейской культуры. Край оказался тем культурным перекрестком, где происходила встреча Востока и Запада. Уже в древности при контактах неизбежно происходил и обмен сведениями о далеких и близких странах, о верованиях и обычаях разных народов.

В 960-е годы Хазарский каганат был разгромлен каганом-варягом Святославом в ходе борьбы за контроль над торговыми путями. В результате в конце Х века торговля с арабами угасает, а с нею надолго теряет свое экономическое значение и Волжский путь.

Значение это возвращается с усилением Московского княжества. В истории России возникает вектор централизации. В первой трети XV века край стал ареной междоусобья, смысл которого, по оценке историка Александра Зимина, состоял в том, что «крепостнической, крестьянской и монашествующей Москве противостояла северная вольница промысловых людей (солеваров, охотников, рыболовов) и свободных крестьян». В этой борьбе ярославские князья также в основном поддерживали Москву, и лишь Углич держал сторону северян. Победа Москвы предопределила скорый, в пределах жизни одного поколения, закат независимой государственности в Верхневолжье. Край решительно входил в орбиту московской государственности и культуры.

Усть-Шексна и Холопий городок. Рыбная слобода

Будущий Рыбинск, можно сказать, сворачивался и возобновлялся в зависимости от складывавшимхся потребностей на торговых рубежах.

Рыбинска еще не было, но существовали два поселения, которые можно определить как Прото-Рыбинск. Это начальный город, еще не нашедший своего окончательного места на карте. (Так бывало в русской истории; вспомним, например, о древнем Клещине, преемником которого на Плещеевом озере стал Переславль-Залесский.) Мы видим, как поначалу блуждает центр местности, средоточием которой является точка слияния Волги и Шексны.

Матвей Гомилевский замечал: «Летописи не сообщают нам точных известий ни о первых основателях, ни о времени появления Рыбинска <…> впрочем, есть следы неизгладимые, по которым видно, что заселение места, занимаемого нынешним городом, относится к отдаленным временам, и, восходя из века в век, можно приблизиться к правлению Великого Князя Ярослава I-го». Как бы спекулятивны ни казались еще недавно эти предположения, они получили подтверждение. В устье Шексны археологи открыли следы крупного поселения рубежа I–II тысячелетий – торговой фактории на Волжском пути, – причем это богатейший культурный слой.

Вероятно, именно это поселение имеется в виду в летописной статье 1071 года о женском жертвоприношении для спасения от неурожая и голода. (Совершившие жертвоприношение язычники-волхвы были наказаны в этих местах боярином-христианином Яном Вышатичем.)

Важнейшую роль в экономике поселения играла неместного масштаба торговля. Об её размахе позволяют судить находки изделий далёкого импорта, из Передней и Центральной Азии, Скандинавии и Западной Европы: византийская мелкая пластика, эмали, позолота, скандинавские серебряные привески, киевские кресты-складни, сердоликовые сирийские бусы, браслеты и перстни. Показательны и находки на берегу Шексны серебряных монет: арабских дирхемов IX–X веков, западноевропейских денариев XI–XII веков, русских монет XIV–XV веков. Найдены десятки торговых пломб – свинцовых пластинок со следами шнура и знаками владельцев. Среди них есть трезубцы – знаки Рюриковичей.

О развитой торговле свидетельствуют обнаруженные фрагменты «портовых» сооружений.

В 1137 году в уставной грамоте новгородского князя Святослава Ольговича Усть-Шексна отнесена к числу мест, облагаемых податями, она платила «гривну волжскую». Современные исследователи полагают, что поселение на берегу реки в домонгольский период превосходило Ярославль и Углич и уступало по размерам лишь крупнейшему городу в тогдашнем Верхневолжье, Ростову. Оно не имело статуса города только потому, что было лишено военно-охранного и административного значения, не имело укреплений (хотя некоторые рыбинские краеведы считают иначе). В патриархальные времена исторические заслуги городов отмерялись их родословной, полной княжеских пиров и походов, славословий и междоусобий. Городской статус поселению склонны были придавать именно за то, что в нем есть форпост власти. Другие признаки ускользали из сознания и в расчет не принимались.

В середине II тысячелетия путешественники говорят также о Холопьем городке, располагавшемся выше нынешнего Рыбинска по Волге, – грандиозной евразийской ярмарке с круглогодичным торгом. Происхождение и название этого поселения загадочны. Самые отважные истолкователи не вполне ясных древностей склонны видеть в свидетельствах, полученных из вторых рук, указание на некий Солнечный город, столицу Гипербореи… Скорей всего реальность прозаичней. Вероятно, поселенье как-то связано со старинным торговым Холопьим городком под Новгородом – это Drelleborch ганзейцев, а исходно roba, roub – что-то связанное с грабежом, добычей, отчего есть версия, что первоначально тут было гнездо волжских пиратов. Историк Александр Артемьев предполагал, что в XIV веке Холопий городок мог быть становищем шайки ушкуйников, которая составлялась большею частью из людей низкого звания и жила грабежом волжских караванов. Если это так, то разбойники однажды сообразили, что грабеж рискованней и опасней, чем покровительство торговле.

«Сия ярмонка слыла первою в России до XVI века столетия», – пишет Николай Карамзин. А у иноземного очеркиста читаем, что на торге «встречались турки, персы, армяне, бухарцы, шемаханцы, кизильбаши, сибирцы, нагаи, черкасы, немецкие и польские торговые люди. Из 70 городов русские торговые люди были приписаны к этой ярмарке и должны были приходить к ней ежегодно. Здесь великий князь собирал из года в год большие таможенные доходы; теперь этот посад совсем запустел» .

Холопья ярмарка угасла по различным политическим причинам. Считается, что ей наследует нижегородская ярмарка в окской пойме. Впоследствии здесь было село Борисоглеб (Старое Холопье), с дворцом графов Мусиных-Пушкиных. А в 1940-х годах эта местность была затоплена при наполнении Рыбинского моря.

…Когда торговые маршруты уходили от шекснинского устья, роль поселений здесь менялась и значение места падало. Люди начинали жить сугубо местными заботами, теряя контакты с большой ойкуменой, от которой откупались налогами.

Вероятно, это случилось с Усть-Шексной после монгольского нашествия и разорения в феврале 1237 года. По результату нашествия Верхневолжье потеряло связь с мировыми торговыми путями. Сказались также эпидемии чумы в 1352–1364 годах и повышение в XIV веке уровня воды в бассейне Волги (как результат утраченной оказалась северная, а в XV веке – и центральная части поселения).

Признаки жизни здесь скромны. Усть-Шексна в начале XV века стала столицей небольшого удельного княжества, а позднее московские источники описывают ее как волостной административный центр с промысловыми и таможенными функциями. Последнее упоминание Оусть-Шохъсны приходится на конец XV века.

После разоренья Холопьего городка и упадка Усть-Шексны город зачинается заново в Рыбной слободе на месте нынешнего Рыбинска. Дворцовая Рыбная слобода – довольно скромное по значимости поселение. Основу ее процветания составляли речные богатства. Слобожане (по своему статусу дворцовые крестьяне) были рыболовами. В XVI–XVII веках им принадлежали рыбные ловли на Волге, Шексне и Мологе, на которые была выдана царская грамота (это означает, что прочим-всяким ловить здесь рыбу было запрещено). Осетры, стерляди, белорыбица, не говоря уже о судаках, лещах и щуках, в изобилии водились в Волге, Шексне и Мологе, в других маленьких и больших реках и ручьях, веером сходившихся в районе Рыбинска. Рыбу поставляли к великокняжескому, а позднее к царскому двору. В 1672 году рыбный оброк, выплачиваемый местным жителем, состоял из трех десятков осетров, двух десятков белорыбиц, десятка стерлядей больших, двух с половиной десятков средних и полсотни малых.

Упоминают о слободе в письменных источниках с 1504 года. Именно тогда, в начале XVI века, московский великий князь Иван III составил духовную грамоту (завещание), в которой, перечисляя местности, оставленные сыну Василию, упомянул и Рыбную слободу на Волге. Потом Иван IV Грозный, заключая договорную грамоту с Владимиром Старицким, оставил ловецкую слободу за собой. Иван IV был здесь проездом, паломничая в Кириллов Белозерский монастырь, в 1553 году. Вспоминают о слободе по всяким случаям и в последующие два века. Скажем, в 1676 году царь Федор Алексеевич подарил ее боярину Богдану Хитрово, основателю Симбирска.

Впрочем, рыбный промысел с середины XVII века, как принято считать, приходит в упадок. Отчего так? Одни говорят, что уменьшилась нужда царского двора в красной рыбе, другие связывают это, напротив, с увеличением установленного оброка, что могло привести к исчерпанию рыбных богатств. Петр I в 1705 году забрал у рыбнослободцев рыбные угодья, отдав их откупщикам, заменил слободе рыбный оброк на денежный и одновременно наложил новую повинность: ежегодно поставлять живую рыбу (90 стерлядей). Недоимка, как говорят историки, росла из года в год. Количество рыбных ловцов в 1718 году сокращается в слободе почти вдвое по сравнению с 1676 годом. Отчего-то получается, что рыбные ловцы «не ловят и рыбных снастей не имеют… а кормятся черною работою на стругах… и стерлядей ныне в привозе в Рыбную слободу нет». В 1725 году для жителей слободы был отменен рыбный налог.

Город от сельского поселения отличали в те времена нечетко. Горожане имели право заниматься сельским хозяйством, а крестьяне – торговлей и ремеслом. Однако у слободы («поселка непашенных промышленных и торговых людей») все же есть особенность. Историк Павел Смирнов называл слободу «завязью будущих торгово-ремесленных городов». По его утверждению, тут «вынашивались и вызревали формы будущего городского устройства» (к ним он относил земские избы, земские сходы, управления выборных старост и целовальников – сборщиков пошлин).

Здесь создавалась «слободская воля». Смирнов описывал, как в этих слободах-посадах сформировался «класс посадских людей», равнозначный бюргерству Европы, как этот класс добился свободы, вершиной которой явилось, по его словам, «Соборное уложение 1649 года».

Становление местного «бюргерства» оказалось связано с новым положением Рыбной слободы в XVIII веке. Рыбный промысел бывал весьма выгоден, поскольку за сверхоброчную рыбу слобожане получали немалые деньги. Однако эти барыши едва ли могли идти в сравнение с теми доходами, которые стали возможны по факту участия в глобальной торговле. Наиболее удачливые и трудолюбивые рыбнослободцы становятся купцами. Рыбная слобода постепенно превращается в крупный внутренний порт на Верхней Волге. Складывалась торговая община – особого рода сообщество энергичных, инициативных людей.

В растущей слободе становилось все более тесно, поскольку она оказалась зажата на клочке «государевой земли», в треугольнике между Волгой и впадающей в нее Черемхой. «Здешнее жительство поселено в самой, малой окружности и двор с двором крайне стеснены потому, что здешняя слобода ограничена вокруг владельческими деревнями кои постройкою стоят почти в ряд с здешней слободою и многия постройки на общих мерах», говорится в рыбинском наказе в уложенную Комиссию 1767 года. Две немощеных улицы («ряда») с односторонней застройкой тянулись вдоль Волги, так что с каждого двора можно было без особого труда попасть на берег с сетями и лодками. Между ними была еще одна, двусторонняя, Середняя улица. В 1631 году, по данным писцовой книги, в слободе было 77 середних и молотчих дворов.

Слобожане процветали. Усадьба преуспевшего слобожанина в те старые времена представляла собой огороженное крепким забором или бревенчатым тыном пространство, вмещавшее деревянные жилые и хозяйственные (клеть, погреб) постройки. От соседей двор отделялся забором, от улицы – воротами. На дворе – хоромы, перед ними деревянный настил («мост»), огород. Дом мог включать в себя парадную горницу с изразцовой печью, 3-4-этажную повалушу (внизу склад, жилье, вверху крепостная башня), сени (вроде тамбура) с чуланом, терем для девушек и женщин. Соединяясь переходами, эти сооружения образовывали сложную композицию хором. На дворе заводились поварня, хлебня, ледник, погреб, пивной сарай, хлев, амбары, житницы, конюшня, баня. Выкапывался колодец.

Богатые жилища отапливались по-белому, печь украшалась зелеными или синими изразцами с затейливым рисунком, настилались полы (в том числе и из дубовой лещади, вроде паркета), плоские потолки, иногда раскрашенные. Бревна, из которых сложены стены, изнутри вытесывались и обивались тканями. В окна вставлялись кусочки слюды, что было, правда, очень дорогой затеей. Еще дороже стоило стекло. С середины XVII века в жилых покоях появляется новая мебель: стулья, кресла, наборные столы, кровати с пологом.

Светскую аттестацию владельцу усадьбы давало парадное крыльцо, с несколькими лестничными площадками, узорными перилами и кровлей. Украшались и ворота в усадьбу, а над ними иногда помещались икона или медный крест, заменившие собой языческие обереги.

Центром этой микровселенной, средоточием слободы была Спасо-Преображенская церковь. Вероятно, по соседству стоял и небольшой Петропавловский храм. В 1720 году рядом со Спасо-Преображенским собором был построен небольшой Никольский собор. Ближе к нижнему концу, на месте бывшего здесь когда-то монастыря, рыбнослободцы построили каменный приходской храм, Казанской иконы Богоматери. Позднее появилась Введенская церковь Казанского прихода. В стороне, на окраине города, близ Угличской дороги находилась Георгиевская церковь с кладбищем. В 1770-х годах там была построена и летняя Вознесенская церковь.

На торговой площади шла городская торговля. Здесь можно было встретить и соседа по улице, и неведомых, пришлых людей. В столпотворении торга угадывались бродяги, нищие, богомольцы, странствующие монахи и безместные попы, погорельцы, гулящие девки, лихие люди, появляются и иноземцы с Востока и Запада. На площади до середины XVI–XVII веков устраивали представления скоморохи, здесь же разворачивались медвежья потеха, театр Петрушки. Здесь происходили и публичные наказания: самым распространенным наказанием было битье кнутом, батогами или плетьми.

Рыбная слобода была включена в число 50 крупнейших посадов России. В документах конца XVII века (это прежде всего Писцовая книга 1676 года) мы видим 700 жителей и около 200 дворов (усадеб). Имелось 86 торговых заведений.

В слободе было тесновато, поэтому садов здесь почти не водилось. А по берегам рек, кроме жилых домов, располагались амбары, склады и магазины, участки для просушки парусов. Берег Черемхи был вымощен тесом и обнесен перилами. Именно набережная Черемхи представляла собой парадный фасад поселения. Церковный староста Федор Второв в начале 1760-х годов укрепил «каменным обрубом» берег Волги возле собора и устроил каменную лестницу для спуска на пристань.

Чем быстрее рос город, тем чаще он горел, частями и целиком (например, в 1735 году). Деревянный русский город погибал и воскресал в пожарах, как Феникс, но в итоге терял многие свои старые черты и реликвии.

Город, учрежденный Екатериной

Городской статус Рыбной слободы историк Михаил Волков отсчитывал с 1676–1681 годов, указывая на происходившую здесь работу местного самосознания и появление характерных для посада форм самоуправления.

Но в принципе с начала XVIII века, как пишет другой историк, Борис Миронов, городом назывался только населенный пункт, официально признанный государством в качестве такового. Жалованная грамота городам 1785 года четко определила формальные критерии. Город получал от императора собственную жалованную грамоту, в соответствии с которой создавалось самоуправляющееся городское общество с правами юридического лица, а также утверждались герб и план города. Жалованная грамота определила городское общество как совокупность жителей, обладающих правами самоуправления. В городах была введена обывательская книга для регистрации горожан, имеющих особые права. «Городовой обыватель» получил право на жительство в городе и на пользование преимуществами городской жизни: лечебными, учебными, благотворительными учреждениями, торговлей, земельными угодьями, комфортом, обеспечением которого стала заниматься коронная администрация. В XIX веке городское сословие находилось в выигрышном положении: имело право на частную собственность, было защищено законом, имело сословный суд, самоуправление, индивидуально вело свое хозяйство. А купечество даже освобождалось от круговой ответственности.

Прологом к официальной трансформации Рыбной слободы в город стал приезд сюда по Волге в 1767 году Екатерины II. «8 мая поздно вечером царская фамилия прибыла в Рыбную слободу», а на следующий день императрица посетила литургию в соборе и прогулялась по Крестовой улице к специально построенному для нее временному деревянному дворцу.

Приезд императрицы запечатлен в истории Рыбинска: это и изображенные на гербе города сходни, по которым Екатерина II спустилась с борта галеры, и приготовленное для нее царское кресло-трон, которое можно увидеть в рыбинском музее.

А через несколько лет началась реформа местного управления. В 1775 году территория России была поделена на 50 губерний, каждая во главе с генерал-губернатором, который должен был объехать территорию губернии, разделить ее на уезды и назначить уездные города.

Ярославский генерал-губернатор Мельгунов производил объезд и осмотр наместничества в 1776 году. 13 июня он доносил Екатерине II о необходимости преобразования Рыбной слободы в город: здесь «тем приличнее быть городу, что опричь тутошнаго купечества и мещанства, в коих 638 человек, великое множество обращается и посторонняго торговаго народа по причине великой судовой пристани, годовой ярмонки и еженедельных торжков. К тому же немало тут есть и каменнаго строения». Таким образом, главным аргументом в пользу учреждения города Мельгунов безошибочно называет далеко не местный размах торговли.

3 августа 1777 года императрица подписала указ о преобразовании Рыбной слободы в город Рыбной. Вскоре наименование города будет уточнено: с 1778 года город называется Рыбинском. Рыбинск стал уездным городом Ярославской губернии и получил свой герб. Преобразование зафиксировало данность. По многим параметрам слобода к тому моменту фактически уже лет сто как была городом.

Население города составляло при его основании 1700 человек. В 1777 году в городе было 415 жилых домов. Стоит заметить, что Рыбинск тех времен был населен не только людьми, но и животными. Город кишел живностью. Лошади, собаки, кошки, свиньи, коровы, овцы, а также куры не были тут редкостью. Со временем это поголовье сократится.

При наместнике Мельгунове в Ярославле выходил первый русский провинциальный журнал «Уединенный пошехонец», публиковавший, как уже говорилось, описания городов и уездов губернии. Эти «топографические описания» края составлялись служащим канцелярии наместника по специальным анкетам. В августе 1786 года появилось в журнальной книжке и описание Рыбинска. Вот фрагмент этой описи (процитируем текст по первой публикации, для колорита не меняя орфографию):

«Город Рыбинск лежит под 57 градусом и 50 минутою северной широты, под 56 градусом и 32 минутою долготы при реке Волге, по течению ея на правой стороне, называемой нагорной.

Разстоянием от Губернскаго города Ярославля 79, от близ лежащих уездных городов Борисоглебска 47, Романова 49, Углича 68, Мышкина 43, Мологи 32 версты.

Местное положение имеет ровное в окружности более 6 верст.

Герб имеет Щит в червленом поле. Главная часть Наместническаго Герба выходящий из реки медведь, держащей в левой лапе золотую секиру; при оной реке пристань и две стерледи.

По открытии Ярославскаго Наместничества учрежден уездным сего Наместничества городом. А прежде сего была купеческая Слобода.

В сем городе казенныя присудственныя места о дву жильях каменныя выстроены вновь в 1783 году, и для житья уезднаго Казначея и Городничаго с их присудствиями длиною на 13 шириною 6 саженях. Обывательских домов 415. В том числе каменных три. Фабрика полотняная 1. Заводов солодовенных 5. Кожевенных 4. Крупяных 7. Прядильных 3. Магазейнов каменных 4, деревянной 1. Богадельня 1. Лавок 151. Анбаров для клатки хлеба 46.

Приходских Церквей три, каменныя с изрядным как внутренним так и внешним украшением и Церьковною утварью. При них Священно и Церьковно Служителей 15 человек.

Город населен ныне Дворянами, Священно и Церьковно Служителями, приказными, и прочих нижних чинов людьми. А притом и состоящими в окладе Купцами и мещанами, которые все Грекокафолическаго исповедания.

В сем городе обывателей мужеска и женска пола 2200 человек.

Торг производят Купцы в сем городе шелковыми, овощными, полотняными и кожевенными товарами, рыбою, разными виноградными винами, которые покупают у проезжающих из Санктпетербурга в низовыя города, и у приезжающих в город Рыбинск на годовыя ярмонки. Главной же их промысел состоит разным хлебом, которой покупая у приходящих водою в город Рыбной с низовых Моршанской, Орловской, Чебоксарской, Нижегородской, Спаской, Чистопольской, Свиажской, Сингилейской, Кадомской, Пронской, Уфимской и Макарьевской пристаней, отвозят водою же в Тверь, в Новгород, Санктпетербург, в Петрозаводск, в Устюжну Железнопольскую, в Весь Егонскую и в Мышкинской уезд; а зимним временем чрез Вологду к городу Архангельскому отпускают пряжу, мыло, аллебастр, канаты, рыбу, стерледи и судаки. Шелковые товары покупают в Москве, Санктпетербурге, прочия ж покупают с своих заводов. И вообще всего того торгу происходит на 150000 рублей. Мещане бывают в подрядах в отвозе водою до Петербурга казеннаго дубоваго лесу, железа, провианта и разных Купеческих товаров. Ремесла имеют иконописное, кузнечное, сапожное и столярное, но весьма мало, а большею частию занимаются в крюшной работе при нагруске и выгруске судов тасканием кулей» .

Образование города хронологически связано с драматическими перипетиями российской истории на крутом переломе, на рубеже дотлевающего средневековья – и Нового времени, Модерна. Европейские технологии, идеи, вкусы и моды приходили в Верхневолжье. Менялось сознание людей, менялись культурные и хозяйственные практики. Шел процесс модернизации – дисгармонично, с огромными социальными издержками, с сохранявшимся крестьянским рабством, с неразрешенным религиозным конфликтом между старо– и новообрядцами.

На мировом торговом пути. Специфика модернизации в старом Рыбинске

В XVII веке на торговых путях выпало процветать Ярославлю. Но в XVIII–XIX веках Рыбинск набирает темп и качество. Растущее значение Рыбинска в модернизирующейся России оказалось связано с тем, что он быстро стал торговым узлом европейского масштаба. Растет северная столица Российской империи – Санкт-Петербург. Прокладываются новые водные пути. Рыбинск от этого оказывается в явном выигрыше. Он включен в мировые процессы, хотя и не предопределяет их ход, в мировую торговлю, в великий транзит продовольствия и сырья из России на Запад, прежде всего на английский рынок. Возили вверх по Волге эльтонскую соль, каспийскую рыбу и тюлений жир, уральское железо и персидские товары – хлопок, шелк, рис, сухофрукты. Но в основном город богатеет за счет хлебной торговли, которая для России того времени по своему значению сопоставима с продажей нефти и газа в наши времена. Правда, зерно – воспроизводимое богатство, в отличие от энергоносителей, но это детали. Тем более что в 1884 году обществом «Кавказ и Меркурий» впервые была применена нефть в качестве топлива; перевозки нефти по Волге стали одним из компонентов грузооборота.

Городская жизнь рядом с Волгой в летнюю пору вскипала. Константин Ушинский в 1860 году делился сильными впечатлениями в книге для детей: «Я вышел на палубу и остановился в изумлении: пароход, чуть пошевеливая колесами, пробирался посреди бесчисленного множества плотов и барок, составлявших почти одну сплошную массу во всю ширину реки. Мы были в Рыбинске, но я не видел еще города, а только огоньки в окнах его домов, сверкающие в темноте на высоком правом берегу Волги. Я проснулся очень рано и тотчас же пошел в город. Богатые каменные дома, тянущиеся стройным рядом по высокому берегу, прекрасная, устланная камнем набережная с хорошенькими перилами, отличный тротуар вдоль набережной – все показывало, что жители Рыбинска люди не бедные. Город еще спал, только в открытых окнах трактиров половые постукивали чашками. С высокой набережной открывался прекрасный и очень оригинальный вид на широкую реку, на бесчисленные суда, на противоположный берег, застроенный складочными магазинами, амбарами и сараями. Рыбинская пристань тянется на несколько верст, а суда располагаются у берега правильными отделениями, смотря по тому, с каким они грузом и куда идут».