Текст книги "Квартирник у Маргулиса. Истории из мира музыки, которые нас изменили"

Группа «Тараканы!»

«Денис Мажуков – настоящий герой рок-н-ролла. Про таких, как он, говорят так: если навернется наш мир, останутся только тараканы и рок-н-ролл! Точнее и не скажешь. Мы говорим Мажуков, а подразумеваем рок-н-ролл, мы говорим рок-н-ролл – подразумеваем Мажуков. Теперь таких не делают! Эксклюзив! Пользуйтесь на здоровье!» – Евгений Маргулис.

– Я безумно рад, что панк-звезды сегодня у нас в гостях.

Дмитрий Спирин: У меня есть анекдот в ответочку.

– Давай.

Д. С.: Что-то такое происходит на автостраде, что Лужков и его водитель меняются местами в автомобиле. И какой-то гаишник их останавливает, и затем один гаишник спрашивает другого: «Кто это был?» – «Я не знаю, кто он, но Лужков у него водитель». Что-то такое. Я не знаю, кто мы, но Маргулис у нас на… на яйце, или как это называется?

– Вообще звучит как раз в духе панковской истории: «Маргулис у нас на яйце».

Д. С.: На шейкере, ладно. По науке – это шейкер, да, правильно я говорю?

– Ну это весьма прикольно. Опять же, скажу, по жизни мне не приходилось соприкасаться с Димкой. Нет, где-то мы пересекались на каких-то может быть праздниках, каких-то фестивалях…

Д. С.: Я даже могу сказать, когда это было последний раз. Я сидел в секторе Б-15 спорткомплекса «Олимпийский», а на сцене была группа «Машина времени», праздновала свое 40-летие – это было в 2008 году.

– В 2009-м, да.

Д. С.: Да, группа «Тараканы!» тогда отметилась тем, что записала кавер-версию «Машины времени» про скачки на альбоме «Машинопись». И если бы ты слушал трибьюты в группе, в которой имел честь когда-то играть, может быть, имел бы какое-то впечатление о нас до программы. Потому что там есть кавер-версия, которую мы играли.

– К сожалению, я не слушал, потому что всегда с испугом отношусь, когда музыканты другого порядка начинают лопатить «бетховенов».

Д. С.: Согласен, именно поэтому я тоже не послушал трибьют «Тараканов!» еще.

– Меня там зацепили Animal Jazz. Офигительная команда.

Д. С.: Хорошее название для новой песни: «Меня зацепили там Animal Jazz».

Николай Стравинский (гитарист группы «Тараканы!»): Скажу даже больше, не будучи участником группы «Тараканы!»…

Д. С.: На момент 40-летия «Машины времени».

Н. С.: Да, я был в Петербурге, и Animal Jazz как раз записывали «Круги на воде». И Женя-гитарист просто надел на меня гитару и сказал: «Ты должен сыграть соло». И вот то соло, которое звучит в конце этой песни, я сыграл с первого дубля – оно так и осталось на записи.

– Коля!

Д. С.: Ты участвовал в оригинальной записи «Круги на воде»? Интересно, сколько тебе понадобилось дублей для этого соло.

Н. С.: Этого соло там не было в принципе.

– Нет, нет, в оригинале есть, играл не я, но я записывал какие-то такие бэк-гитары. Нет, ну Коля меня сделал.

Д. С.: Это абсолютно поразительно! Я уверен, что сейчас выскажу нашу общую точку зрения – для нас это все равно зайти к Ронни Вуду, например, на кухню! Вот серьезно, «Машина времени» для нас всегда были… ну я не скажу кумиры – для наших родителей это были кумиры – да, но для нас это были непререкаемые авторитеты, и большое спасибо вам за наш…

– Спасибо.

Д. С.: …за наше счастливое детство, отрочество, юность и студенческие годы.

– Вы обратили внимание, какая приличная команда?

Д. С.: Мы очень-очень-очень приличная группа, потому что воспитывались на песнях «Машины времени» и сольных произведениях Евгения Маргулиса.

– Вау!

Д. С.: Продолжим, пожалуй. Песня, которая посвящается «Машине времени», группой «Тараканы!». «Мужчины с электрогитарами» – так называется следующее произведение.

– Димка, а мне трясти яичками?

Д. С.: Да, пожалуй!

(Песня «Мужчины с электрогитарами».)

Д. С.: Впервые в нашей истории мы играем сегодня квартирник, спасибо, что позвал, Жень. Мы как раз, знаешь, все время думаем: а как? Как они живут, настоящие звезды русского рока? Неплохо, ты знаешь.

– Не, на самом деле прикольно: были у Маргулиса, у него «Тараканы!». Тоже история, которая никуда не войдет: один мой сценический товарищ любил тайком выскочить на кухню, включить свет и расстреливать их из духовушки. Но, кстати, это поступок.

Д. С.: Ну так себе поступок на самом деле.

– Помните фильм «Собачье сердце»: «Душили-душили, душили-душили…»

Д. С.: Поэтому сейчас песня под названием «Собачье сердце».

(Песня «Собачье сердце».)

– Хотел задать тебе вопрос по поводу выступления на Кубани, где Михаил Сергеевич Боярский, представляя тебя, перепутал имя, фамилию, национальность, отчество, название коллектива. Было такое, да?

Д. С.: Да, конечно.

– А как он тебя назвал?

Д. С.: Дело было так. Выступает такой Михаил Сергеевич Боярский, а фестиваль «Кубана» – друзья, кто, может быть, из вас не в курсе – это изначально фестиваль альтернативного рока. Михаил Сергеевич сомневался, стоит ли ему заряжаться в столь откровенно молодежную тусовку, и даже спросил у своего друга Вали Смирницкого, у Портоса, стоит ли, по мнению Вали, выступать. И Валя сказал: «Да, почему нет». И, соответственно, я был ему обещан в качестве местной части дуэта с ним, для того чтобы ему было ну как-то более сподручно, что ли, выходить на столь молодежную аудиторию. И вот он такой исполняет, уже скоро мне выступать. И я такой думаю, что е-мое, человеку ведь… человек в возрасте… Давайте будем говорить начистоту, да? Ну в возрасте человек.

– А вы видели, как он на меня посмотрел, да?

Д. С.: И вот человек выступает, и, возможно, он в каком-то своем дʼартаньянском угаре. И я такой стою в бэкстейдже и думаю: «Блин, мне через пять минут выходить туда к нему, вдруг он забыл, как меня зовут? Как-нибудь еще неправильно скажет». И говорю технику сцены, нашему знакомому: «Пойди ему скажи: «Дима Спирин из «Тараканов!» – чтобы он ничего не перепутал». И он говорит: «Ладно, хорошо, я ему скажу».

– А ты уверен, что он заложил ему в голову те слова, которые ты ему дал?

Д. С.: Ты знаешь, сейчас я уже сомневаюсь. И, значит, человек говорит: «Ну что ж, сейчас я хочу позвать на эту сцену Стива». И все такие: «Что?» 150 тысяч молодых людей такие: «Что?!» – «Ну Стива, вы все его знаете, Димка Таракан». И я такой думаю: сделать быстренько вид, что меня не было в бэкстейдже, или все-таки проявить стойкость и выйти? Но я проявил стойкость, вышел, исполнили. Говорят, что если поменять имя, то и карма сразу тоже меняется. И у нас действительно поменялось: сборы стали как-то больше, больше предложений, появились первые корпоративы.

– «Тараканы!», однако.

Д. С.: Если вы все, друзья, пока никуда не опаздываете, я могу рассказать еще несколько историй.

– Да, пожалуйста.

Д. С.: А помнишь, мы, уже в составе, с ребятами были в Гамбурге. Заходим на Рипербане в секс-шоп, а там кожаный костюм лошади. Помнишь, как он мне понравился? Чуть не купили, моего размера просто не было. Полный костюм кожаной лошади.

– Андрюшка Державин на Рипербане купил – если ты помнишь, там всегда продается такой голубой кролик…

Д. С.: Не помню кролика.

– Ну ладно, это все точно не войдет никуда.

Д. С.: Пускай войдет, мы ничего не стесняемся. Костюм лошади, полностью кожаный. Прихожу я такой на съемку, допустим, любой телепередачи, ну вот хотя бы «Квартирника» у Маргулиса, и исполняю полностью, вот полностью – копытца…

– Никто бы не удивился, потому что панки – народ своеобразный.

Д. С.: Ну ладно, споемте дальше, да? «Потеря сознания» – еще одно произведение.

(Песни «Потеря сознания», «Мешки с костями».)

– На Анькиной кухне «Тараканы!», и это даже не противно.

Д. С.: Впервые в истории.

– Это да, первый раз, когда тараканы не раздражают. А помните гениальный анекдот, когда мужик приходит покупать в аптеку средство для тараканов – раньше продавались такие шарики, это давно было…

Д. С.: От которых моя черепаха умерла.

– Вот, и там было сто шариков. Он купил, на следующий день возвращается и говорит: «Можно еще один пакет попросить?» – «Ну знаете, подождите, мы вам дали сто шариков?!» – «Вы знаете, я не всегда в тараканов попадаю». Отличный коллективчик, кстати, сегодня.

Д. С.: Все понурые, унылые – хорошо на кухне в таком настроении играть.

– Я смотрю, вон мордочки довольные…

Д. С.: Это у зрителя. Есть уставшие артисты сегодня…

Н. С.: Они не уставшие, они за рулем, Дим.

(Песня «Пять слов».)

– Я хочу сказать по поводу названия «Тараканы!». Была такая болгарская, по-моему, группа.

Д. С.: На самом деле польская. Удивительная история, просто совпадение нашей группы «Тараканы!» и польской группы «Тараканы». Если хочешь, я могу рассказать.

– Да, конечно.

Д. С.: Действительно, в 50-х годах в МГУ образовалась группа под названием «Тараканы», в которой играли польские студенты, на некоторое время даже к ней в качестве лидера-вокалиста примкнул Александр Градский. Прошли годы, и один наш поклонник, лично знакомый, решил списаться с одним из уже солидных на тот момент мужчин, паном Жижинским. Он его нашел на «Фейсбуке» и написал письмо: «Здравствуйте, пан Жижинский, я знаю, что вы входили в состав группы «Тараканы» в 57-м году. Не могли бы вы мне рассказать что-нибудь об этом». Этот самый парень что-то вроде нашего архивариуса – он знает о «Тараканах!» больше, чем я. И представьте себе, этот самый человек, который был на тот момент уже в солидном возрасте, помнил русский язык, все ему рассказал о том, как со своим отцом, поляком, по-моему, который женился на русской советской женщине, жил где-то на Кутузовском проспекте, ходил в школу № 56 и там же образовал группу, которая потом вылилась в группу под названием «Тараканы» вместе с сокурсниками по МГУ. Самое удивительное в этой истории, что мы все в группе «Тараканы!» живем, жили на Кутузовском проспекте, и трое из четверых учились в 56-й школе. Через 40 лет после него.

– Это называется реинкарнация.

Д. С.: Реинкарнация. Друзья, вы только что присутствовали при настоящей реинкарнации. Поприветствуем реинкарнацию! Прямо сейчас та песня, по которой нас знает часть широкого зрителя – «Я смотрю на них».

(Песня «Я смотрю на них».)

– «Тараканы!» – они вернулись, никуда не уходят. От них избавиться невозможно. Поэтому, ребят, «Тараканы!», песня на бис. Да здравствует приличная, замечательная команда с хорошей музыкой, хорошими текстами и хорошими наскальными рисунками на руках!

Д. С.: Большое спасибо, Жень, что ты считаешь нас приличной группой. Правда, это абсолютно небывалые ощущения, когда ты сидишь в студии с музыкантом коллектива, на которого даже молился не сам ты, а твои родители. Честно говоря, никогда не мечтали соприкоснуться столь близко с легендами. Большое спасибо, что пригласил нас, Жень. Большое спасибо. Это классно, это круто, очень круто.

(Песня «Поезд в сторону Арбатской».)

Группа «Манго-манго»

«Манго-манго» – любимая группа моего сына! В прошлом веке по задору и смешливости им не было равных, а за «Космонавтов» и «Аквалангистов» их вообще надо ввести в Зал Славы рок-н-ролла! Когда настроение паршивое, я всегда их переслушиваю!» – Евгений Маргулис.

– Это самая идиотская из групп, о которой я когда-либо слышал и видел, я их обожаю.

Андрей Гордеев: Идиотская из идиотских.

– У меня был период в жизни, когда мы неожиданно вдруг перестали пересекаться на каких-либо концертных площадках, и я, к своему ужасу, думал, что они развалились. Было безумно жалко, потому что «Манго-манго» была любимой группой моего сына. То есть своей искрометной музыкой они поразили шестилетнего ребенка в самое сердце.

А. Г.: Это мы можем, с шестилетними-то запросто, с шестилетними раз и все.

– Вот и оказалось, какое счастье, что они есть, что они работают, играют, и я тут могу ничего уже не говорить, потому что Гордей такой болтливый, его дернешь за какую-нибудь ниточку, он все расскажет. Он такой вот, Славка Полунин от рок-н-ролла.

А. Г.: Ну, конечно, смотрите…

– Хотя чистый панк, я думаю, что это – панк-музыка.

А. Г.: Это да, такой панк-протест против протеста, скажем так, назовем это протест против протеста, высший панк.

(Песня «Мамаду».)

А. Г.: Сейчас у нас песня про профессионала, давайте покачаемся все!

(Песня «Вальс крановщиков».)

– По-моему, единственная команда, у которой есть такой большой сет песен, посвященный профессиям.

А. Г.: Ну да, все профессии хороши – выбирай на вкус, и это, наверное, надо выпустить отдельной пластинкой.

– Слушай, я где-то читал или видел в твоем интервью, что ты работал чуть ли не тренером по теннису, не умея играть. Вранье?

А. Г.: Да, я работал тренером по фитнесу, не умея играть, и из этого получилась группа «Манго-манго». Вот так получилось – я просто пригласил одного из деятелей «Рок-лаборатории» на тренировку, а предварительно в раздевалку занес гитарку. И после этого мы сыграли ему на гитаре и через неделю зашли в «Рок-лабораторию» как к себе домой.

– Слушай, скажи, а первый концерт у вас был с собственными песнями?

А. Г.: Да, конечно, первый концерт мы уже пели «Лучшая рыба – это колбаса», «Таких не берут в космонавты» – да, у нас уже все это дело появилось. Тогда была сатира, а мы как-то сразу юмор, чтобы был чистый юмор, чтобы никого не оскорблять, чтобы было просто весело как у Madness, как у Sex Pistols, правда, решили делать это все помягче.

– Ну тогда следующая песня.

А. Г.: Ну тогда как говорил Сергей Павлович Королев, мы его просто королем называем: «Проверяю готовность, начинаю отсчет»!

(Песня «Таких не берут в космонавты».)

– Даже не знаю, что спросить. У вас все песни говорят сами за себя…

А. Г.: Ну, это как бы автобиографично. Все оно как-то душевно, все оно с таким настроением… и это настроение очень полезно к себе возвращать. Вот то настроение, когда была написана эта песня – тогда мы были молоды. Молодость – это вообще счастье, счастье, которое очень хочется унести с собой в гроб. Вот поэтому внутри себя нужно постоянно оставаться молодым, внутри себя можно оставаться абсолютно свежим по жизни…

– Ну пока удается…

А. Г.: Если удивляться, если продолжить удивляться, Жень.

– Конечно, это обязательно. Если ты теряешь способность удивляться, то все, кирдык, ты уже превратился в старпера.

А. Г.: Я удивляюсь, почему война до сих пор никак не закончится. Вот здоровое человечество: порох уже изобрели, уже изобрели ядерные, водородные бомбы, а война, вот никак… Самое главное, мне кажется, внутри себя войну убить. Давайте убивать войну сейчас, давайте!

– Давай.

(Песня «Война не нужна».)

– За что я люблю группу «Манго-манго», вот лично я, – за то, что они какие-то серьезные вещи говорят языком иронии, хорошей доброй иронии. Играем?

А. Г.: Давайте все вместе: кого укусила акула? Эта песня стала официальным гимном российских дайверов. Могли бы выбрать что-нибудь посерьезней, конечно. Но дайверы, видимо, люди такие несерьезные, что это им пришлось по душе. Опасность – это серьезно. Но если относиться к ней несерьезно, то и опасность – тоже фигня. Всех поздравляем с международным днем аквалангиста!

(Песня «Аквалангисты».)

– Андрюх, сыграй еще что-нибудь!

А. Г.: Хорошо, давай «Янгаджу»

– Еще неслышанная-неигранная?

А. Г.: Играна, но написана настолько на личные ощущения. Невероятно личные – такая пропажа себя. Того времени. «Город-мечта» называется.

(Песня «Город-мечта Янгаджа».)

– Прикольно, прикольно. То есть мы получили одновременно и танцевальную композицию, танцевально-вокальную. Слушай, а у вас же в середине 90-х годов с Аллой Борисовной был балет?

А. Г.: Да.

– Балет-балет-балет, вы там творили черт-те что, по-моему…

А. Г.: Ой да, нам достался балет, мы не хотели балет петь. Если бы мы так выбрали «давайте про балет споем» – не-не-не, такого не было. Мы пришли, говорят: «Хотите принять участие?» Мы: «Какая песня осталась?» Они говорят, что вот это разобрали, «Мага-недоучку» разобрали, вам только «Балет» остался. И мы подумали, что надо как-то танец подготовить, пошли танец готовить в один из клубов, пока там никого не было. А там уборщица убирает, а мы там «батман» кричим, она говорит нам: «Вы че кричите-то здесь, че вы тут сорите, мусорите?» Говорю, что мы танец разучиваем балетный. Она говорит: «Вы знаете, что я балерина?» Мы говорим: «Балерина?» Она говорит: «Да, я вам сейчас все покажу». И взялась за нас – выставила в ряд и давай чуть ли линейкой нам по ногам бить: «А ну давайте, первая позиция, вторая позиция», – в общем она нами так здорово руководила, что мы быстро этот танец разучили. Алле Борисовне очень понравился этот танец. Но как получилось: показывают по телевизору эту передачу в день рождения Аллы Борисовны, выходим мы на сцену, а в этот момент эта бабушка как раз вместе со своей подружкой чай пьет, она смотрит и говорит: «О, ребята-то вышли, это я им танец ставила». А ей: «Молчи, старая, может, ты и Пугачевой песни пишешь?» Так и не поверили бабушке.

– И я помню, что и сама композиция, и танец были фантастические – никто не ожидал. Будем петь?

А. Г.: Да-да, конечно.

– Любую, все что вашей душе угодно, мне лично все нравится, не знаю, как вам.

(Песни «Пули», «Источник наслаждения».)

Борис Гребенщиков и группа «Аквариум»

«В 70-х вся Москва была охвачена квартирными концертами. В то время квартирники стали своеобразной субкультурой. Люди были доверчивыми: бывало, познакомишься в баре с кем-то, а уже через час едешь к нему в гости всей компанией с гитарами. Что ни говори, хорошее время было, молодое, бесшабашное, а главное, что это ощущение все еще живо. И мы вновь и вновь собираемся на дружеские акустические концерты. С Борькой я знаком вечность, и его появление у меня – это закономерность! Б.Г. хорош в любом виде, не важно, с кем он играет и играет ли вообще! Энергетика зашкаливает, песни – мантры, и, слушая его, всегда находишься в роли змеи, танцующей под дудочку факира». – Евгений Маргулис.

– На квартирнике имени меня – Борис Гребенщиков и группа «Аквариум»! Это большой кайф – выдернуть сюда Борю, потому что он одним из первых начал мотаться из Питера в Москву, чтобы играть на квартирниках. И уж кому как не ему знакомо это сладостное «чувство входного билета». Стоило это, по-моему, столько: девичий вариант – портвейн, а взрослый, VIP-зона – водка. Нет?

Борис Гребенщиков: Как у вас все было продумано, однако…

– Да это не у меня, это у вас было продумано! Ты же приезжал сюда играть!

Б. Г.: А мы этой стороны не видели!

Александр Титов: Не-не, я помню: были открытки, разрезанные на четыре части. И на каждой четверти стоял штампик – зайчик или лягушечка какая-нибудь… Знаете, детские такие были?

(Песня.)

– Дорогие друзья! Борис Гребенщиков, по-моему, единственный из рок-музыкантов лауреат литературной премии и искусства «Триумф».

Б. Г.: Спасибо. Но вернемся к теме квартирников… Конечно, теперешние концерты по звуку значительно лучше, но по коэффициенту приключений значительно меньше, потому что вы точно знаете, что вас сейчас не «свинтят». А поэтому многое теряется.

А. Т.: Ох, как нас «свинтили» на Барыковском переулке однажды… (смеется). Причем вместе с публикой! Один из самых памятных случаев, когда всех вместе с публикой посадили по автобусам и начали там нас всех гнобить, всю ночь. Никто нас не выдал вообще, что мы там что-то играли… Тогда мы успели сыграть полторы песни всего. Люди висели просто на окнах…

Б. Г.: Вот это были настоящие квартирники!

– Я хочу рассказать продолжение истории. Следователь – девушка, которая вела дело, – была на нас обижена со страшной силой, потому что кто-то из музыкантов-подонков спер ее перчатки, пока она нас допрашивала. Я думаю, что кто-то ей отомстил! Кстати, помню этот концерт.

Б. Г.: А вот как раз песня, которая впервые была исполнена на похожем мероприятии. Оно было остановлено умеренно молодыми людьми в черных плащах, с корочками, которые пришли и очень деловито всех смели. Но как-то в итоге тоже удалось выйти через заднюю дверь, но песня после этого осталась навсегда. Я не могу ее не спеть – песня «Памятник»! (Поет.)

– Борь, я тогда расскажу историю нашего знакомства. Мы знакомы очень много лет, а познакомились на фестивале в Таллине. 1976–1977 год, да? Жили мы в общежитии какого-то ПТУ, куда везли всякое наше рок-отребье, среди которого и оказалась неизвестная тогда группа «Аквариум» из Москвы. У нас была трехлитровая банка спирта, в котором был заправлен кайенский перец. А у Бори была замечательная красивая девушка. И мы решили вот этим самым спиртом охмурить эту девушку. В результате полегли все! Никого не охмурили, но зато подружились и, пожалуй, надолго…

Б. Г.: Это была не девушка, а моя жена вообще-то!

– Да ладно!

Б. Г.: Да, но скажу про другое: такие квартирники, как этот, тогда и не снились, потому что не было возможности добиваться такого возвышенного звука. Поэтому я должен вам честно признаться – прогресс, очевидно, существует.

– Боречка, мы шли к этому долгих 80 лет! О чем ты говоришь?

Б. Г.: Я думал, несколько тысяч…

(Поет песню «Пришел пить воду».)

Б. Г.: Бэк замечательно сказал, что когда записываешь песню – это то же самое, что класть письмо в бутылку и бросать ее в море, потому что ответа никогда не жди. Очень редки случаи, когда он бывает. А вот с песней, которую мы только что пели – «Пришел пить воду», – мне очень повезло, потому что однажды я получил ответ. Подходит ко мне человек, и по его виду понятно, что он священник из какой-то захолустный церкви. Он подошел, пожал руку и сказал: «Спасибо вам за песню, потому что мы все так думаем, но как в армии – не можем этого сказать. А вы за нас все это сказали!» Вот это дорогого стоит!

– Хочу задать вот такой вопрос… Половина артистов помнят свои первые песни. А ты помнишь первую песню, которую ты написал? Просто для меня.

Б. Г.: Я помню! Х###вая была песня…

– Не сыграешь?

Б. Г.: Нет, она правда х###вая! Но мы можем сыграть одну из первых, которая мне понравилась, может быть, и первая… И когда я ее писал, помню, было понятно, что то, что существует, – рано или поздно изменится, станет лучше. И в этой надежде песня и существовала. И я получаю колоссальное удовольствие, когда спустя 40 лет понимаю, что многое менялось, но ни###я не изменилось! Поэтому песни переживают все исторические перемены. Перемены происходят, а песни остаются.

(Поет песню «Стучатся в двери травы».)

– Борь, знаешь, что неожиданно вспомнил? История про нашу журналистику. Играли фестиваль «Рок на Волге», и был совершенно гениальный вопрос от журналистки. Это те журналистки, которые из новых – дура дурой! «Борис Борисович, – говорит она, – знаете ли вы, что последнее время на Землю стали спускаться инопланетяне и внедряться в мозг простых землян. Как вы к этому относитесь?» Мы сидим с Борей, и Боря, глядя на нее, сказал гениально: «Да не е#ет!» Но мы эту историю никому не расскажем!

И вторая история. Тоже задали вопрос «Машине времени», на этом же фестивале «Рок над Волгой». А его проводили в месте, где раньше было кладбище. Ну и говорят: «Как вам тут играется? Тут ведь раньше…» Я говорю: «Нормально! Мы играли на Красной площади, поэтому…»

Я просто хотел задать вопрос: а ты с прессой до сих пор не общаешься?

Б. Г.: С хорошенькой – общаюсь. А так – нет!

– В списке запрещенных рок-групп в Советском Союзе группа «Аквариум» была под номером 13. «Машина времени» была под номером пятым, а Scorpions… Ты не помнишь тот список, который ходил?

Б.Г.: А мне его так и не показали.

– Да ты что? Так ты прожил в незнании все это время. Светлый человек! Кстати, хочу вам сказать, что Боря перевел на русский язык – сейчас попробую произнести – «Бхагавадгиту».

Б. Г.: Нет, я ее еще перевожу, не перевел еще…

– Это я к тому, что мы все-таки три дня летом видимся. У нас есть одна точка, где мы собираемся. И вот там Боря иногда читает и показывает новые песни. Я хотел бы тебя попросить: дорогой Борис…

Б. Г.: А я уже прочитал твои мысли! Я вот вызываю тебя. Хочу спеть песню, которую ты точно не осмелишься показать.

– Нет, почему? Эта песня была проверена на нас. Боря ее сначала писал мелким бисерным почерком. Кто-то видел, как он пишет стихи? Видели, да? Это буквы, по-моему, высотой в полмиллиметра. И он сидел, чего-то сочинял-сочинял, потом говорит: «Бандерлоги, идите сюда!» И спел песню, которую, наверное, он сейчас споет. Я надеюсь, что ее покажут по телевизору…

Б. Г.: На самом деле, все очень похоже, но даже еще проще, потому что я совершенно не хотел ее писать, но как-то пришлось. А поскольку мы постепенно собираем новый альбом, было ясно, что эта песня ну никак туда не входит, потому что ну совсем она… Нельзя ее туда. И тогда я решил от нее избавиться. А как избавиться от песни? Нужно взять, снять ее и бросить в Интернет. В общем, сняли ее, выкинули в Интернет, а через две недели – миллион просмотров! Вот теперь я не знаю, что с ней делать. Решайте сами.

(Поют песню «Время на##ениться».)

– Опять, если возвращаться к старым временам, хочу вам сказать, что благодаря Боре мы познакомились с Майком Науменко на одной из Бориных свадеб. По-моему, это была свадьба.

Б. Г.: Это был ваш концерт.

– Это был наш концерт, значит, свадьба была позже – ну, неважно. И мы как-то так здорово нагулялись, здорово «напелись» и выходили играть. А так как мы напились гораздо сильнее, чем наигрались, то мы уже, засыпая, падали. А сзади стоял мальчик, который нас поднимал и ставил микрофоны, чтобы мы могли осилить то, что мы пели. Этим мальчиком был Майк Науменко, ребят.

Дорогой Боря, пой.

(Поет «Песни нелюбимых».)

– Слушай, а получается, что ты из всех наших пожилых рокеров, которые поднимали в принципе эту культуру, самый титулованный, да? Ты играл в ООН, ты писался с хорошими музыкантами за границей, со Стюартом играл. Не с Родом, а с другим, с Дейвом. Попутал или кто-то еще у тебя был?

Б. Г.: Где?

– У тебя? У тебя был кто-то еще? (Смеется.)

Б. Г.: Ну было всякое. Я считаю, что как только мы забудем понятие «за рубеж», мир сразу станет единым, и все станет значительно легче. Нет никаких границ, нет никаких рубежей – все.

– Все-таки мне хотелось бы понять, почему на том переломном моменте, когда рухнула советская власть, у тебя получилось, а у других, скажем, не менее талантливых людей, – нет?

Б. Г.: А никто не хотел. Я тебе расскажу честную историю, которую, по-моему, я не очень рассказывал. Один раз в Нью-Йорке, когда был концерт «Звуков Му» в «голубом» районе города, в самом что ни на есть гей-клубе, где красавцы в усах и с вырезанными жопами в кожаных штанах решили оттянуться на русской группе. Типа «вот сейчас мы их удивим». Я получил массу удовольствия, потому что я-то знал, с кем они будут иметь дело, а они не понимали. И красавцы вышли все плясать, «Звуки Му» начали играть. Через полторы песни красавцев сдуло к стенам, потому что они поняли – с этим лучше не шутить. И они так боязливо жались по стенкам, а Петя с ребятами оттянулись по полной – полностью уничтожили этот клуб.

– Я, кстати, недавно пересмотрел концерт «Звуков Му» именно того состава. Посмотрите, это весьма интересно.

Б. Г.: «Звуки Му» – это настоящая энциклопедия советской жизни.

– Но на тот момент, да.

Б. Г.: Как они называли себя – «русская народная галлюцинация».

(Песня «Не было такой».)

– Я никогда тебя не спрашивал историю возникновения названия группы, но мне кажется, что «Аквариум» – это была пивнуха где-то в Питере?

Б. Г.: Меня в те годы пивнухи совершенно не интересовали.

– Послушай, но ты же проезжал мимо!

Б. Г.: И правда, мне было совсем неинтересно пить пиво тогда…. Как правильно заметила девушка на фестивале «Рок над Волгой», однажды мы с Джорджем переходили мост через Неву – теперешний Троицкий мост – и нам в мозг внедрились инопланетяне. Возник контакт, в результате которого стало абсолютно ясно, что та группа, которую мы собираемся сейчас основать, будет называться «Аквариум». Таким образом мы узнали, что собираемся основать группу. Поэтому все это произошло совершенно по наводке иноземного инопланетного разума, и мы к этому не имеем ни малейшего отношения, поэтому ответственность не на нас, нет…

– А, то есть ты хочешь сказать, что тебя это не ####?

Б. Г.: Не ####…

– Когда Борис Борисович сегодня сделал вид, что он пишет программу, я попросил его со мной выпить. Он мне сказал: «Дорогой Евгений, я не пью уже 14 лет!» Я говорю: «Ну, тогда хотя бы спой песню про стаканы».

Б. Г.: Спасибо, мне очень приятно такое внимание к этой песне. Но дело в том, что тут как в симфонии: чтобы дойти до третьей части, нужно сначала прослушать первую и вторую. Итак, все по порядку, начнем сначала… А начало у нас что? Как известно, духовность. Молитва. Пост.

(Поет серию из трех песен: «Молитва и пост», «Мама, я не могу больше пить», «Стаканы».)