Текст книги "Зоология и моя жизнь в ней"

Контрастные социальные системы хохотунов и хохотуний

За несколько лет до нашего приезда в заповедник Николай Андрусенко начал ежегодно вести полный учет птенцов в этой колонии черноголовых хохотунов. Он кольцевал их поголовно, а в конце сезона размножения подсчитывал количество выживших. Погибшие от разных причин также заносились в общий реестр. И тут вдруг выяснилось, что число вылупившихся из яиц пуховичков намного превосходило окончательные суммарные цифры. Так, в прошлом году он не досчитался около полутора сотен птенцов. Они исчезли напрочь. Это казалось совершенно необъяснимым.

Но Андрусенко посещал колонию только на короткое время проведения учетов. А мы проводили здесь часы, сидя в палатке-укрытии и наговаривая всё увиденное на диктофон. И разгадка вскоре была найдена. Мы были поражены, увидев в первый раз как хохотун методически избивает птенца из соседнего гнезда, который неосторожно отошел от опекающего его родителя. Агрессор раз за разом наносит сокрушительные удары своим мощным крючковатым клювом в голову птенца, пока тот не перестанет подавать признаки жизни. В этот момент убийца либо оставляет свою жертву, перестав обращать на нее внимание, либо, что случается реже, заглатывает ее целиком.

В последнем случае проглоченный птенец служит в дальнейшем кормом для собственных птенцов хищника. Как и стандартная добыча хохотунов – крупная рыба, проглоченный птенец частично переваривается в зобу убийцы, который в момент кормления отпрысков отрыгивает тушку и держит ее в клюве на весу. А птенцы отклевывают кусочки плоти, после чего полупереваренный труп возвращается в зоб родителя до следующего сеанса кормления.

Мы объяснили для себя этот случай каннибализма тем, что местные хохотуны живут в условиях дефицита корма. В горько-соленой воде Тенгиза способен существовать только один вид живых организмов – крошечный жаброногий рачок артемия, но уж никак не рыбы. Поэтому хохотуны вынуждены летать на охоту за 70 километров от колонии – на пресноводное озеро Кургальджино.

Спрашивается, что же заставляет этих птиц гнездиться в месте, столь неблагоприятном, казалось бы, для их выживания. Оказывается, в данном случае все дело в давних традициях. Обосновавшись однажды в такой местности, где отсутствуют явные внешние отрицательные воздействия, взрослые особи и их потомки стремятся сюда с началом сезона гнездования и в последующие годы. В дальнейшем оказывается, однако, что реально гарантий полной безопасности нет и здесь. Вполне вероятно, что первый выбор места, где птицы будут затем гнездиться из года в год, обусловлен отсутствием там наземных хищников. Этому условию удовлетворяют острова, куда лисицам, например, добраться с берега затруднительно. Но эти изолированные участки суши вполне доступны для таких пернатых, от которых может исходить угроза ничуть не меньшая.

Во время работы на острове Смеха мы еще не подозревали, насколько опасно для хохотунов соседство с безобидными, как тогда казалось, хохотуньями.

Мы изменили свою точку зрения в последующие несколько лет, отданных изучению образа жизни хохотунов на островах Каспийского моря. И вот что тогда нам удалось выяснить.

Одна из колоний хохотунов, за которой мы вели наблюдения на острове Огурчинский, сильно пострадала от хищничества хохотуний. Только за 21 час нашего присутствия здесь мы зафиксировали 83 попытки этих чаек поживиться содержимым гнезд хохотунов. Удалось увидеть похищение шести яиц, поедание других шести, украденных ранее, а также успешное нападение на птенца, которое привело к его гибели. Наиболее активно в роли мародера выступала одна хохотунья, которую мы легко опознавали по легкому прихрамыванию. Во всех прочих отношениях эта птица была вполне нормальной. Она несколько раз участвовала в брачных играх с другими особями своего вида, и частенько изгоняла прочих хохотуний из поселения хохотунов, служившего для нее своего рода охраняемой кормовой территорией. Эта птица присутствовала в поселении не всегда, посещая его, по всей видимости, в основном ради охоты.

В арсенале хищнического поведения этой особи было три способа мародерства. Она или нападала на насиживающего хохотуна спереди с целью согнать его с гнезда или выхватывала яйцо из-под наседки сбоку. Но наиболее оригинальным и самым эффективным оказывался третий способ. Хохотунья подходила к насиживающей птице сзади, хватала ее за конец крыла и стаскивала с гнезда. Не более 18 секунд требовалось на то, чтобы протащить хохотуна, оказавшегося в такой ситуации абсолютно беспомощным, на расстояние немногим более метра. Тогда мародер отпускал свою жертву, перелетал через нее к гнезду и, если успевал к нему первым, хватал яйцо и улетал на край поселения, где и расклевывал добычу. Именно этим способом были осуществлены все успешные нападения на гнезда со стороны этой хохотуньи.

Второй из трех перечисленных способов оказывается, по всей видимости, наиболее эффективным при похищении из гнезд хохотунов недавно вылупившихся птенцов, которые, в отличие от яиц, зачастую хорошо видны под сидящей на них взрослой птицей. Еще более уязвимыми для такого рода нападений становятся птенцы в тот момент, когда они только начинают выходить из-под наседки. Прежде чем похитить птенца из выводка, наиболее настойчивая хохотунья подолгу ходит вокруг хохотуна, опекающего маленьких птенцов, а затем внезапно бросается вперед и выхватывает пуховика из-под родителя, не успевшего «сориентироваться». Маленьких птенцов хохотуньи могут заглатывать целиком, о чем свидетельствует характер выброшенных ими погадок. В одном случае погадка представляла собой целый скелет птенца с кольцом на ноге, что объясняет многочисленные случаи исчезновения помеченных нами птенцов хохотуна в возрасте двух-трех дней. Более крупных птенцов, убитых самими хохотунами или же хохотуньями, эти чайки расклевывают.

В тщетных попытках объяснить целесообразность всего, что мы видим в природе, «полезностью» для тех или иных участников событий, горе-теоретики придумали следующее объяснение того, почему животные собираются в плотные группы. Это так называемый «эффект смущения». Суть идеи в том, что когда хищник видит перед собой множество потенциальных жертв, он не в состоянии сосредоточить свое внимание на какой-то одной. В том же духе предполагается, что плотное скопление особей может само по себе служить их пассивной защитой от хищника, который, якобы, не решается предпринять даже попытку нападения на группу (так называемый «эффект массы»). В этом сторонники такого рода упрощенческих воззрений видят одно из «преимуществ» колониального гнездования.

Согласившись со всем этим, логично было бы ожидать, что хохотуньи-мародеры будут разорять гнезда хохотунов, размещенные более разрежено по периферии их колонии, а не плотно сконцентрированные в ее центре. Но, как оказалось, наиболее успешно мародерствовавшую хохотунью совершенно явно привлекали именно эти компактные кластеры гнезд в гуще поселения. Разоряя их одно за другим, эта чайка прогрессивно разрежала центральную часть колонии, создавая тем самым удобный плацдарм для хищничества менее искусных мародеров.

Подключению к питанию яйцами все новых и новых хохотуний (а возможно, и самих хохотунов) могло способствовать еще одно обстоятельство. Добычливый хищник поедает лишь часть украденного им, оставляя все прочее прямо в колонии или непосредственно на ее периферии. Так, прихрамывавшая хохотунья, наиболее преуспевшая в похищении яиц, уносила свою добычу метров за пять-десять от ограбленного гнезда, тут же пробивала скорлупу и съедала эмбрион. Остатки содержимого яйца вскоре подъедали другие хохотуньи, а скорлупу иногда проглатывал целиком какой-либо из проходивших мимо черноголовых хохотунов. Иными словами, перед нами типичный случай того, что в науках о поведении именуется «пищевым подкреплением». Получается, что успешное хищничество всего лишь одной или немногих особей способствует быстрому увеличению контингента птиц, которые справедливо рассматривают поселение черноголовых хохотунов в качестве кладовой высококалорийного и относительно легко доступного корма.

Не срабатывал эффект массы и в качестве средства защиты гнезд от четвероногих хищников небольших размеров. Одна из колоний на острове Огурчинский подверглась ночному нападению одичавшей домашней кошки. Здесь мы на следующий день не досчитались двенадцати меченых птенцов и, кроме того, собрали 29 трупов пуховиков. Их мы отнесли в лагерь для измерений, которые отложили до завтра. Трупы были аккуратно разложены на скамейке. Когда утром собрались мерить их, оказалось, что часть материала исчезла. Кошка была неуловимой и лишь однажды кому-то из нас удалось засечь боковым зрением ее промелькнувшую тень. Так мы убедились в том, что этот хищник уносит трупы с собой. Так что можно было отнести 12 птенцов, пропавших из колонии, к числу унесенных и съеденных им. Что же касается остальных птенцов, погибших в ночь нападения кошки на колонию, то их гибель мы приписали перемешиванию выводков в момент паники и последующей неспровоцированной агрессии к собственным птенцам со стороны взрослых хохотунов.

Так что же мы видим в итоге. Во-первых, каждый хохотун, вопреки своему угрожающему облику, оказывается совершенно беззащитными даже в отношении мародеров, значительно уступающих ему по размерам – таким, как хохотунья или сопоставимой величины (домашняя кошка). Хохотуны позволяют хохотуньям беспрепятственно находиться в самом центре поселения. Насиживающие хохотуны не реагируют на похищение мародерами яиц из гнезд, расположенных вплотную к их собственным. Они не преследуют чаек, похитивших их яйцо или птенца. Открытой агрессивности с их стороны не вызывает даже физическое насилие – в том случае, когда хохотунья стаскивает насиживающую птицу с гнезда, подолгу удерживая ее за крыло. В те моменты, когда хохотунья отпускала свою жертву, та ни в одном случае не делала даже попытки предпринять какие-либо ответные наказующие действия.

Во-вторых, у этих птиц отсутствует какая-либо коллективная защита от хищников. При посещении колонии человеком (а также при виде пролетающего вертолета) все взрослые хохотуны поднимаются в воздух и отлетают в сторону, оставляя гнезда без всякой защиты. Они даже не пытаются пикировать на врага, что свойственно многим другим видам чаек, и хохотуньям в том числе. Ясно, что именно так эти птицы ведут себя при появлении в колонии кошки или лисицы, позволяя им хозяйничать в гуще гнезд и лишь терпеливо ожидая ее ухода. Таким образом, привычные представления о том, что система облигатной колониальности есть эффективная стратегия защиты от хищников, оказались совершенно ложными.

К сказанному важно добавить, что хохотуны полностью лишены некоторых особенностей, которые не без оснований принято считать важными приспособлениями к защите от хищников. В этом отношении эти птицы резко отличаются от хохотуний. Те прячут свои гнезда в траве или под кустами, а птенцы у них окрашены покровительственно. Они серые, испещренные буроватыми пятнами разной величины и формы. Такая окраска называется «расчленяющей»: контуры птенца, когда он неподвижен, «разбиваются» этими пятнами, и тот оказывается почти незаметным на фоне пестрого субстрата. Именно по этому принципу маскируется военная техника и окрашивается камуфляжная одежда.

Кластеры гнезд хохотунов видны издалека. Их присутствие выдает не только само скопление насиживающих птиц и их хоровая вокализация, но и то, что гнезда хорошо выделяются на желто-серой поверхности солончака контрастными светлыми пятнами. Дело в том, что насиживающие птицы испражняются на край гнезда, так что его края оказываются зацементированными их зеленовато-белым пометом. Птенцы хохотуна одноцветные – чисто белые или светло-палевые, то есть не располагают маскирующей окраской. В ответ на появление опасности они затаиваются, прижимаясь к земле и оставаясь в полной неподвижности весьма длительное время. Но такой птенец хорошо виден издалека каждому, кто вознамерится поживиться мясом чайки. Здесь перед нами показательный пример того, как у каждого из двух видов все без исключения их характеристики сочетаются между собой по системному принципу. Каждый такой комплекс тесно взаимосвязанных свойств может быть назван уникальным синдромом, специфичным для каждого вида.

Помимо всего прочего, создается впечатление, что все особенности гнездовой биологии хохотунов формировались в эволюции таким образом, что возможность воздействия хищников не играла при этом ни малейшей роли. Пойдя однажды по пути формирования плотных колоний, вид, фигурально выражаясь, как бы «махнул рукой» на эти опасности. И в самом деле, зачем естественному отбору заботиться о покровительственной окраске птенцов, когда само присутствие колонии станет очевидно каждому потенциальному хищнику, находящемуся за километр от нее – уже, хотя бы, по непрерывному реву ее обитателей?

Вообще говоря, для оценки эффективности любой системы репродукции биологи вынуждены полагаться на единственный параметр. Это так называемый «успех размножения» – доля потомков, выживших до момента приобретения ими самостоятельности. Существенный отход молодняка в период от рождения до этого времени неизбежен всегда. Однако, у черноголовых хохотунов, как выяснилось, он приурочен к первым трем дням жизни потомства, когда до 20 % птенцов уничтожаются взрослыми членами колонии. Смертность птенцов хохотуньи, как нам удалось выяснить, оценивается примерно теми же цифрами, но пик их смертности приходится здесь на более поздние сроки, когда уже подросшие птенцы теряют родителей и гибнут от голода или переохлаждения.

Казалось бы, «баш на баш». Но черноголовый хохотун в ходе эволюции пошел явно по тупиковому пути. Возможность дальнейшего существования этих чаек, как кажется, сохранится лишь до тех пор, пока будут существовать острова, полностью свободные от наземных хищников. Что касается хохотуний, то им в будущем ничего такого не угрожает: в условиях изолированного существования гнездящихся пар существенная их доля всегда сможет успешно вырастить свое потомство. Как удачно выразился один зоолог, неуспех отдельных гнезд этого вида можно сравнить с потерей нескольких спичек из коробка, а крах большой колонии хохотунов из нескольких сотен пар равноценен потере зажигалки.

Контрастные социальные системы у двух видов ящериц

Предистория

В 1978 г. ко мне в Москву на консультации приехала из Туркмении Мирра Евгеньевна Гаузер. Она работала в Красноводском заповеднике, на островах южного Каспия, где собирала материал для диссертации по биологии колониальных чайковых птиц. В то время главным объектом ее исследований были пестроносые крачки. Они, как и черноголовые хохотуны, гнездятся в составе очень плотных колоний. Разница состоит в том, что эти поселения объединяют не десятки и сотни, а тысячи пар, до 20 000 на острове Большой Осушной в Красноводском заливе. Здесь же, кстати сказать, бок о бок с ними обитают и три другие вида крачек, гнездящихся, подобно хохотуньям, изолированными парами.

Ира Гаузер, как ее называли в кругу близких и знакомых, убедила меня в том, что изучение черноголовых хохотунов могло бы быть продолжено нами в заповеднике. Так я решился попытать счастья там весной следующего года. Казалось, и, как позже выяснилось, совершенно справедливо, что путь к этому месту попроще, чем на Тенгиз, а дружественный заповедник может сильно способствовать выполнению задуманного.

Но куда же теперь без ЛУАЗа! Ехать со мной решил Владимир Потапов, который ранее снимал фильмы о животных в Туркмении за собственный счет. У него была точно такая же машина, но он настоял, чтобы путешествовали на моей. Выехали 17 марта. Гололед был такой, что выйдя из автомобиля, с трудом удерживались на ногах. Путь до Баку составлял около 2 200 км, а оттуда до Красноводска предстояло плыть на пароме через Каспийское море. В России еще стояла зима. В одном месте, где шел ремонт шоссе, правая полоса бетонной дороги отсутствовала, а провал был почти полностью скрыт снегом. Наш ЛУАЗ провалился туда и пострадал настолько, что пришлось срочно самим, коченеющими от холода руками, менять заднюю полуось.

Машину вели по очереди. Ехать надо было быстро. Я-то уже знал, что скорость в 95 километров в час машина выдерживает. Потапов же, который на своем ЛУАЗе ездил до этого только по Москве и ее ближайшим окрестностям, когда не было нужды особенно торопиться, буквально цепенел от страха, когда я развивал полную скорость. «Будь что будет!» – думал, вероятно, он, оставив попытки убедить меня ехать медленнее, и предпочитал заснуть, чтобы не участвовать в происходящем.

Но при всем этом только на седьмой день после выезда из Москвы мы въехали в Азербайджан. Здесь погода стояла уже летняя, но неприятности продолжали преследовать нас. В пригороде Сумгаита, который несколько лет спустя прославился на весь мир жестокими армянскими погромами, попали в ДТП. У нас отобрали документы, и пришлось дожидаться диагноза врачей относительно состояния женщины, которую считали пострадавшей при этом происшествии. Нас держали около суток, и все это время говорили: «Вам еще повезло, что это случилось в Азербайджане. Вот если бы попали в руки армян, тогда бы так просто не отделались!». На следующее утро стало ясно, что с пострадавшей ничего страшного не произошло, и нас отпустили. Пришлось все же отдать милиционерам почти все деньги, которыми мы располагали. В тот же день мы прибыли в Баку и, простояв в длиннющей очереди автомобилей, въехали к вечеру на паром и ночевали здесь. Пока ждали своей очереди, я купил с рук треугольный флажок из тех, что вешают в автомобиле за ветровым стеклом. На одной его стороне была фотография Сталина, а на другой – Бриджит Бардо. Когда флажок крутился под ветерком из открытого окна машины, изображения этих двух персон сливались в нечто не поддающееся описанию.

В Красноводске мы оказались утром 25 марта, на девятый день автопробега. Лариса и Галя прилетели сюда накануне, а Миша Галиченко должен был приехать позже. На следующий день по инициативе директора Красноводского заповедника Владислава Ивановича Васильева мы вместе с ним и Ирой отправились на экскурсию в хребет Большой Балхан. За это время поездом из Москвы пришел багаж экспедиции – палатки, тенты, раскладушки, вьючные ящики с оборудованием и инструментами и все прочее, необходимое для автономного существования в пустыне на протяжении двух месяцев.

Выезжаем 2 апреля в сторону залива Кара-Богаз-Гол, где, по словам Владислава и Иры, из года в год гнездились в большом количестве черноголовые хохотуны. Ехать придется по бездорожью западной окраины пустыни Каракум без малого 200 км. Помимо нашего громоздкого имущества везем с собой лодку с мотором и 20 молочных фляг с водой – на острове, где нам предстоит работать, источников пресной воды нет. Все это помещается в два ГАЗ-66, а для обеспечения большей мобильности их сопровождает микроавтобус УАЗ. И, разумеется, моя машина, которую водители-туркмены окрестили странным именем «Опель-олюм».

Остров, где гнездились хохотуны, располагался посреди пролива, соединяющего огромный по площади залив Кара-Богаз-Гол с Каспийским морем. Уровень горько-соленой воды в заливе ниже поверхности моря на 4.5 м. Слабо соленая, сильно опресненная впадающими в море реками, вода Каспия стремительно несется в Кара-Богаз, образуя в проливе мощный водопад. Местные называли пролив шириной от 200 м до 1 км в разных местах «морской рекой». Это было идеальное место для жизни чаек. Пресноводная рыба, увлекаемая током воды в рассол залива, тут же засыпает. Поэтому, пройдя всего лишь сотню метров вдоль берега, мы могли собрать свежей скумбрии на хорошую уху. Я не буду здесь далее останавливаться на подробностях нашего житья-бытья и всяческих приключений во время этой экспедиции. Все это красочно и в подробностях описано в книге Ларисы Зыковой «Люди и животные в экстремальных ситуациях: записки натуралиста». (М.: Наука и жизнь, 2010. 270 с.).

За полтора месяца наблюдений в этом поселении хохотунов нам удалось узнать о них многое из того, о чем я рассказал в предыдущем разделе. Особенно мы были довольны еще и тем, что удалось отработать методику работы в колонии, которая позволяло во многом избежать нашего отрицательного влияния на судьбы птенцов. После того, как мы опубликовали ранее материалы исследований на Тенгизе, наши оппоненты в лице В. А. Зубакина и С. П. Харитонова пытались доказать, что высокая смертность пуховиков на почве их уничтожения взрослыми – это результат беспокойства, которое вносит наше присутствие во время осмотра гнезд: птенцы разбегаются, попадают в чужие гнезда и уничтожаются их хозяевами.

Чтобы опровергнуть эти утверждения, мы придумали следующее. Идя вдвоем в колонию, брали с собой столько кусков материи (полотенца, портянки, наволочки и пр.), сколько гнезд собирались осмотреть. Птенцы хохотуна, как я уже упоминал выше, при опасности затаиваются и остаются в этом состоянии полной прострации очень подолгу, пока угроза не минует и еще некоторое время. Это гарантировало нам, что они не побегут врассыпную, пока мы медленно движемся от гнезда к гнезду, кольцуя их и нанося каждому цветные индивидуальные метки. После осмотра гнезда покрывали его материей и продолжали работу. Когда же все было сделано, Лариса уходила из колонии и наблюдала с расстояния в бинокль, что будет дальше. Я же пробегал по колонии, хватая тряпку за тряпкой и, держа их в охапке, быстро ретировался. Тут Лариса радостно сообщала мне, что ни один птенец не изменил места своего пребывания[93]93
  В последующие годы, во время изучения хохотунов на острове Огурчинский, мы не проводили такого рода работы в какой-нибудь одной из доступных колоний («контрольной»), а только подсчитывали и собирали в ней трупы птенцов с травмами на голове от ударов клювом.


[Закрыть].

На обратном пути в Москву мне впервые в жизни пришлось вести машину без сменщика. Ехали мы с Ларисой вдвоем. Сначала переправились на пароме из Красноводска в Баку, а затем лежал путь длиной около 2 300 километров до места назначения. При максимальной скорости машины не более 90 км в час дорога заняла около недели. Ехать быстрее не было возможности еще и из-за того, что при такой скорости редко удавалось обогнать длинную фуру с прицепом на участках трассы, где она была однополосной и двухсторонней, а это была почти стандартная ситуация на всем протяжении пробега. Так что приходилось подолгу тащиться за грузовым тихоходом, проклиная все на свете.

Между тем мой ЛУАЗ начал подавать признаки предсмертной усталости. Сначала все чаще стал отказывать бензонасос, но я быстро научился приводить его в чувство всего за десять-пятнадцать минут вынужденной остановки. Потом забарахлили тормоза.

В один из дней пришлось еще поутру съехать с трассы и снять одно колесо. Опыта у меня не было, и я целый день провозился с тормозной колодкой, так и не закончив работу к вечеру. Лариса то и дело подходила ко мне, предлагая прерваться и выпить кружку чая. Уже наступили сумерки, а работа не продвинулась ни на шаг. Я оставил детали машины и инструменты разбросанными на траве, сел к костру, разведенному Ларисой, и перед ужином принял хорошую порцию спирта. Потом лег на голую раскладушку, благо было тепло, и стал размышлять, как же удастся проехать еще около тысячи километров. А тут заморосил дождь. «Ну, все один к одному!» – подумал я. Достал из машины спальник, постелил на землю, лег на него, а раскладушкой накрылся как зонтиком. К счастью, дождь так и не начался, так что остаток ночи удалось провести более комфортно.

Поразительно, но во время сна меня осенило. Встав рано утром, я снял пружину с раскладушки и заменил ей одну из тех, что удерживают тормозную колодку. Не прошло и часа, как мы уже выезжали на трассу. А мое устройство так и оставалось жить на ЛУАЗе до тех пор, пока я не отдал его сыну Ларисы Дмитрию.

Начинаем изучать социальное поведение ящериц

План на следующий полевой сезон казался самоочевидным. Едем на тот же самый чудесный остров! Но в «совке» было так: человек предполагает, а ЦК КПСС[94]94
  ЦК КПСС – Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза.


[Закрыть] располагает. Ранней весной следующего 1980 года из Красноводска пришло письмо. В нем нам сообщали, что едва ли стоит ехать на прежнее место работы, поскольку пролива уже не существует, и хохотуны вряд ли будут гнездиться на «острове» посреди суши.

На этой истории я хочу остановиться более подробно, чтобы показать, как кучка недоумков способна за пару месяцев уничтожить истинное чудо природы. Я приведу несколько выдержек из публикаций тех лет на эту тему, которые сегодня каждый сможет найти в Интернете.

Вот с чего все началось. «Еще в начале ХХ века, – писали В. Кузнечевский и А. Чичкин[95]95
  Кузнечевский В., Чичкин А. Потоп вместо засухи. http://www.rg.ru/anons/arc_1999/0709/4.htm


[Закрыть], – местные жители стали замечать, что кромка берега этого уникального не соединенного с океаном моря-озера отступает, и прибрежные населенные пункты все дальше “уходят” от воды. А начиная с 30-х годов феноменом заинтересовались ученые, как местные (азербайджанские, казахстанские, туркменские, российские), так и Академия наук СССР. Очень быстро “высоколобые” пришли к выводу: все дело в том, что Каспий расположен в жарком климате, водная акватория очень большая, открытая, лесов вокруг практически нет, поэтому идет очень интенсивное испарение. В особенности ученых обеспокоила прорва воды, которая круглые сутки с ревом через узкую горловину (всего в 200 метров) уходила в залив Кара-Богаз-Гол у побережья Туркменской ССР. Там она испарялась катастрофически интенсивными темпами, оставляя после себя соль. К 70-м годам ученые пришли к выводу, что уровень Каспия понижается необратимо. Активизировавшиеся к этому времени экологи забили тревогу в средствах массовой информации: Каспий погибает! По уровню испаряемости этот водоем занимает одно из первых мест в мире! Экологи даже запустили в оборот термин: “Новое Мертвое море”. И выбросили лозунг: “Спасем и море, и людей”».

И вот, «В различных высоких инстанциях решили перекрыть узкий (до 200 метров) пролив Кара-Богаз-Гол, соединяющий Каспийское море с заливом Кара-Богаз-Гол, который испарял со своей поверхности около шести кубических километров каспийской воды в год. Таким образом, по замыслу Министерства мелиорации и водного хозяйства СССР, перекрытие дамбой пролива позволяло компенсировать забор воды на орошение из Волги. В 1980 г. дамбу между Каспием и заливом соорудили в рекордно короткие сроки, без проведения экспертизы и взвешивания последствий[96]96
  О возможности катастрофических последствий для экономики, экологии и социальной сферы всего региона предупреждали представители экологических организаций ООН, в частности ЮНЕП.


[Закрыть]. Неминуемое изменение экологической обстановки, ухудшение условий существования тысяч людей, живущих в районе залива, вообще не принималось во внимание».[97]97
  Соханский А. Драма Кара-Богаз-Гола. Газета «Труд», 1988 г. http://www.proza.ru/2013/07/15/360.


[Закрыть]

Комментарий академика Г. Голицына: «В 1980 году совсем уж втайне от научной и вообще широкой общественности за несколько месяцев реализовали одно вполне конкретное и недорогое мероприятие по “спасению” Каспия – был засыпан пролив из моря в Кара-Богаз. В то время залив потреблял из Каспия всего лишь около шести кубокилометров воды в год, то есть засыпка “спасала” около полутора сантиметров уровня моря. Тогдашний президент Академии наук Туркмении, член-корреспондент АН СССР А. Г. Бабаев рассказывал мне в 1984 году, что когда он узнал о решении отсечь залив, то пробовал в своем правительстве выразить сомнение в разумности такой меры. Его направили в спецотдел, где показали решение Политбюро ЦК КПСС о начале работ. В то время после этого оставалось только молчать».[98]98
  Голицын Г. Каспий поднимается. http://magazines.russ.ru/novyi_mi/1995/7/golicin.html


[Закрыть]

И далее, там же: «По проекту плотина в проливе должна была быть с воротами, во всяком случае, способной пропускать воду, если уровень моря начнет подниматься (в 1980 году Каспий уже поднялся примерно на полметра по сравнению с 1977 годом). Однако… быстро построили глухую плотину, без возможности пропуска воды. Для укрепления земляной дамбы было уложено (не по проекту!) много железных опор высоковольтной линии электропередачи, поэтому, когда лет через пять спохватились, создать в ней пропускные системы оказалось невозможно. К осени 1984 года Кара-Богаз-Гол высох и стал источником пыли и соли, развеваемых с его дна ветрами на сотни километров вокруг. Перестал работать химический комбинат на берегу залива, сырьем для которого служили рассолы Кара-Богаза».

А вот лишь некоторые последствия: «Через два года активисты перекрытия залива начали чесать в затылках: береговая кромка Каспия продолжала отступать, а сам залив резко обмелел, превратился в зловонное болото с запахами йода, хлора, сероводорода. Соленость залива выросла более чем втрое! Практически погибла уникальная флора и фауна юго-восточной акватории Каспия».[99]99
  Кузнечевский В., Чичкин А. Там же.


[Закрыть]

«Когда залив пересох, перестали подпитываться промышленные скважины, обеднели химическими элементами подземные рассолы, резко возросли затраты добывающих предприятий на производство продукции. Еще суровее стали условия жизни населения. Мелкая соль со дна бывшего водоема, поднимаемая ветрами, окутывает белой дымкой населенные пункты. Соль проникает в дома, садится на посевы и небогатые пастбища животноводческих ферм, приводя к падежу скота. Появились слухи о закрытии добывающих предприятий»[100]100
  Соханский А. Там же.


[Закрыть].

Между тем, до этого «Залив Кара-Богаз-Гол являлся (теперь уже в прошедшем времени. – Е.П.) уникальным природным объектом, стабильной экологической системой, которая формировалась тысячелетиями, и богатейшей сырьевой базой для многих отраслей промышленности. Из подземных рассолов добывали ценное сырье – бор, бром, редкоземельные элементы. Из рассолов бишофит, сульфат натрия, эпсомит, медицинскую глауберову соль и другие химические продукты. Здесь находится величайшее в мире месторождение мирбилита»[101]101
  Мирабилит применяется в медицине, при варке стекла и мыла, а также и в текстильной промышленности.


[Закрыть].

А «Тем временем стали поступать тревожные сигналы о наступлении моря, что для специалистов не явилось такой уж неожиданностью. Все гидрометобсерватории по побережью уже с 1978 года фиксировали резкое повышение уровня Каспия. Создалась нелепая ситуация, когда в тиши кабинетов разрабатывались меры по спасению моря от обмеления, а на местах принимались героические усилия по защите от морских волн, заливавших сенокосные луга, стога сена, технику, животноводческие стоянки, поисковые площадки нефтедобытчиков и освоенные месторождения. Море, увеличившись почти на два годовых волжских стока, поднялось более, чем на метр. Поднятие уровня моря создало серьезную угрозу многим прибрежным сооружениям, а в Дагестане, к примеру, был затоплен целый совхоз – 40 тысяч гектаров земли.

Специалисты вдруг прозрели и сделали заключение, что уровень моря пульсирует в пределах до 4 метров с исторически выверенной периодичностью в зависимости от тектонических процессов в недрах земной коры, и пришли к выводу, что Каспий не нуждается в дополнительных источниках воды, которой вскоре и так будет в избытке»[102]102
  А. Соханский, там же.


[Закрыть].