Текст книги "Невыдуманные истории от Жоры Пенкина. Книга 1. Криминал"

Погоня под марш Мендельсона

Константину Кирсанову, молодому стажеру из Москвы, присланному в городскую многотиражку, поручили написать статью о работе милиции. Главный редактор был мужик не промах и сказал ему вместо напутственного слова:

– Заодно и на разводе дружинников отметишься, что редакция на дежурство по городу вышла.

На вопрос же Кости: «Так мне дежурить как дружиннику или материал набирать как корреспонденту?» послышалось невнятное бормотание главного, похожее на: «А вот завтра придешь на работу, мы и посмотрим».

Константин даже был рад этому обстоятельству. Заметки о передовиках градообразующего предприятия и сводки о перевыполнении плана по производству окатышей ему уже порядком надоели.

Развод проводил майор Кудамов. После его окончания Кирсанов представился корреспондентом и задал ем пару-тройку вопросов на тему милицейской работы и оперативной обстановки в городе. В Стране Советов президентом уже стал Горбачев. На устах у всех была «перестройка». Поэтому Костя решил статью подать в ключе начала перестройки в этом государственном органе. Исходя из его вопросов, майор понял, что в работе милиции Костя полный профан и никогда раньше о ней не писал. Журналистов Кудамов не очень жаловал, поэтому посоветовал корреспонденту не очень завираться при публикации и не писать, о чем тот имел слабое представление. Напоследок он определил его в экипаж ГАИ и пожелал хорошего дежурства.

В экипаже было двое. Старшим был поджарый кареглазый лейтенант Арифметиков. Водителем с ним был Карвонен, сержант невысокого роста, плотный и голубоглазый. Говорил он с заметным карельским акцентом. Отношения у них скорее дружеские, а не начальника и подчиненного. В городе было спокойно. Поздний вечер, транспорта немного. Гаишники за два часа работы сделали замечание водителю «Волги», который припарковался слишком близко к перекрестку, да еще от скуки помогли мужику, который копался в «Москвиче», выставить зажигание и завести машину, протащив ее на «галстуке». Когда же Кирсанов, пытаясь разрядить обстановку, начал было рассказывать им анекдоты о представителях их профессии, то сержант довольно резко его оборвал:

– Вот что, «членкор», ты из Москвы к нам приехал?

– Ну. Да…

– Нуда, запомни, бывает хуже чесотки, – съехидничал он, – а вот как сотрудники ГАИ с людей деньги на карман берут, у себя в столице рассказывай. У нас таких нету.

– Как, ни одного нету?

– Ни одного.

– Кстати, а почему ты меня «членкором» назвал? Член-корреспондент – это ведь очень высокое звание, выше, чем профессорское.

Милиционеры переглянулись и захохотали.

– Вот и гордись.

– А если честно?

– Приезжал в прошлом году один корреспондент из Петрозаводска. Тоже все ездил да расспрашивал. Потом в молодежной газете статью на две страницы поместил, с фотографиями. Когда прочитали, то увидели, что за муть он написал. Переврал все, что мог. Вот, например, финские байкеры к нам сюда приезжали, вечер дружбы с нашим клубом мотоциклистов устраивали. Так он их почему-то рокерами обозвал. Так и пошло потом это слово гулять по карельским газетам. Как мотоциклист – так рокер, а тот в своей деревне о роке и рокерах, таких, как Элвис Пресли или Мик Джагер, даже и не слышал. Нам говорят, мол, пустяк это. А я думаю, нет. Сначала разберись, о чем пишешь, а то как раз про таких говорят: «Ради красного словца зарежут маму и отца». Он потом еще раз приезжал. Мы начали над ним подтрунивать, а он все: «Не забывайте, я корреспондент». Арифметиков ему и сказал: «Член ты, а не корреспондент, а скорее то и другое». Вот к нему кличка и прилипла. Так что если будешь и ты врать – останешься «членкором».

Запищала радиостанция.

– Двенадцатый, где находишься? – кричал в эфир дежурный.

– У Дома культуры.

– Срочно выдвигайся к комбинату. Грузовой машиной на пятом километре сбита женщина. «Скорая» на месте, оказывает помощь. Доложи ситуацию с места ДТП.

Лейтенант Арифметиков щелкнул тумблером сирены, и бело-синяя «трешка», сверкая маяками и взвывая, понеслась по шоссе с такой скоростью, что Костю вдавило в сиденье.

Скоро они были на месте. Там уже стояла «Скорая помощь». Пострадавшую уже погрузили в ее салон, и с ней работали реаниматоры.

– Что случилось? – спросил лейтенант у водителя «Скорой».

– Две женщины шли по обочине шоссе, грузовая машина сбила одну из них и скрылась с места.

На обочине на раскладном стульчике, очевидно, предложенном ей водителем, сидела женщина лет сорока в темном пальто и слегка раскачивалась из стороны в сторону. Она явно была в шоке.

– Женщина. Говорить можете? – потряс ее за плечо Арифметиков.

Она подняла на него свои серые глаза с огромными зрачками и с трудом выговорила:

– Он несся как сумасшедший. Я отпрыгнула, а Валя не успела.

– Да, – подтвердил водитель «Скорой», – удар был сильный. Она летела метров шесть.

Он показал нам место удара и место приземления женщины, поскольку сразу сделал отметки на снегу.

– А «Скорая» у них тут вышколенная, не то что в Москве, – отметил про себя Кирсанов. – Кто там будет место падения тела отмечать и следы от машины пытаться сохранить?

– Какая была машина, какой марки?

– Я в марках не разбираюсь. Большая с железным кузовом. Такие на комбинат ездят.

– Русская или финская была машина? Вы номера не запомнили? – допытывался Арифметиков.

– КрАЗ это был, – вмешался сержант Карвонен. – Мы с Петром, – кивнул он на водителя «Скорой», – следы осмотрели – машину и вправду мотало. Он метров пятьдесят отсюда снежный отвал зацепил, там четкий отпечаток. КрАЗ это. У «вольво» и «сису» протектор с другим рисунком.

Из «Скорой» высунулась голова врача в белой форменной шапочке.

– Поехали, Петр. Время не терпит. Операционный стол уже готовят.

Тот впрыгнул в кабину, и «Скорая» помчалась в сторону городских огней, завывая сиреной на всю округу и распугивая сверканием маяков встречный транспорт.

– Садитесь с нами, – открыл дверцу Арифметиков перед женщиной, которая осталась стоять рядом с нами. – Может быть, поможете машину опознать. Кстати, какого цвета она была?

– Я не помню.

– Как это? Вы же в упор ее видели.

– Я испугалась, – губы у женщины задрожали, – и цвет какой-то был непонятный, особенно в этом свете, – она кивнула на фонарь освещения, все заливавший вокруг бледно-сиреневым цветом, – но не зеленая и не синяя.

– А кто «Скорую» вызвал?

– Этот, что на грузовике, проехал после того, как Олю сбил, еще метров двадцать, потом остановился и вылез, пошел было к нам. А я орать начала: «Убили! Помогите!», он прыгнул в кабину и умчался. Потом минут через десять подъехала почтовая машина. Почтовики остановились, связались по радиостанции со «Скорой помощью» и поехали дальше.

– Опаньки! А это может нам крепко помочь, – лейтенант схватил трубку рации. – Тайга! Слушайте меня внимательно. Женщина, сбитая грузовой машиной, находится в тяжелом состоянии. Госпитализирована «Скорой помощью». Происшествие совершено автомашиной, скорее всего, марки КрАЗ. Свидетелями ДТП могли стать сотрудники почты, которые вызвали «Скорую». Немедленно разыщите их и опросите, начните розыск по картотеке. КрАЗ точно не синий и не зеленый.

– Всё. По коням.

Гаишная «трешка» начала разворачиваться.

– Карвонен, давай-ка проедем по грунтовке, что идет за пожарной частью. Ведь если бы он по центральному шоссе въехал в город, то попался бы нам на глаза, но среди встречных его не было. Мужику мы тоже на шоссе помогали и КрАЗ не пропустили бы. Минут двадцать провозились. Значит, он решил не рисковать и свернул. А дорога тут только одна примыкает на этом участке.

Вскоре, свернув с шоссе, экипаж неспешно покатил по грунтовке. Дорога была неровная, шибко по такой не разгонишься. Они проехали пожарную часть и двинули по дороге, которая петляла между каких-то кустов, заборов, выезжала на поля, потом опять свет фар выхватывал какие-то сараи. Мороз между тем крепчал не на шутку, и на черно-фиолетовом небе засверкали звезды, словно высыпали их целую пригоршню. Так они доехали до каких-то строительных складов, где над входной дверью горел фонарь, покачиваясь на холодном ветру. След грузовика, по которому ехали гаишники, вел прямо к двери. Лейтенант и сержант начали стучать в дверь, из нее высунулась взлохмаченная голова, и они зашли внутрь. Минут через десять оба показались из сторожки и сели в машину.

– Ну, что? – поинтересовался Кирсанов. – Был он здесь?

– Был. Пьяный мужчина в комбинатовской обмундировке и собачьих унтах подъезжал на КрАЗе бежевого цвета с одной работающей фарой. Жаль вот номера он не видел. Развернулся и поехал в сторону поселка Контокки вокруг озера.

Арифметиков связался с Тайгой и передал обо всем, что удалось выяснить. Затем экипаж поехал дальше по грунтовке, которую, в сущности, дорогой можно было назвать с большим авансом. Радиостанция не работала. Сломайся машина, группа оказалась бы в весьма трудном положении. Топать десяток километров при морозе минус пятнадцать не самое веселое занятие. Единственное, что толкало милиционеров вперед, это то, что опасный преступник был пока на свободе. Ведь человек, сбивший женщину и бросивший ее умирать, был именно таким. Он мог уйти от ответственности, а главное – натворить еще много зла сегодня, не протрезвев, не думая о людях.

Прошло, наверное, часа полтора, пока машина поисковой группы выехала наконец в Контокки. Прошерстили в поселке все улицы и закоулки, но КрАЗа не было. Запищала радиостанция.

– Я Тайга, двенадцатый, ответь.

– Слышу вас, я двенадцатый.

– Где находишься?

– В Контокки. Выдвигаюсь к городу.

– Эва, куда тебя занесло.

– Тайга, есть данные, что КрАЗ был цвета беж.

– Какой?

– Бе-же-вый. Что по картотеке?

– Ничего, пока только выборку всех КрАЗов сделали. – Точно, не горит. Выясняйте, кто на бежевых КрАЗах сегодня работал, и подключай к поиску других.

Пятнадцать минут, и мы уже в городе. Да, это вам не по разбитой грунтовке ехать. Опять заверещала рация.

– Таких КрАЗов на комбинате всего два, остальные зеленые. Оба сегодня работали до конца смены. Одним управлял Митрофанов Игнат, другим – Коргуев Леонид.

– Тайга, свяжись с диспетчерской комбината, узнай адреса, сильно облегчишь нам жизнь в ходе поисков.

Через пять минут рация заверещала снова.

– Митрофанов проживает в общежитии по ул. Горняков, 10, Коргуев проживает в квартире 23 на улице Калевалы. У него сегодня свадьба, – проскрипел искаженный радиопомехами голос дежурного.

– Как свадьба? А что же он на смене делал?

– Диспетчерша сказала, что он с начальником цеха сегодня переругался по этому поводу. Он ночную смену отъездил, а в 10 утра у него запись в ЗАГСе была. Так начальник цеха ему руку пожал, поздравил. А потом попросил с 12 дня на смену выйти, сменщик заболел, а больше подменных нет и процесс не остановишь. Посулил, что к 19 на свою свадьбу он после смены успеет. Посулил оплату вдвойне и премиальные в конце месяца. Тот плюнул, пришел и смену отъездил. В 18 ровно из комбината выехал.

– Ну, всё, – сказал Арифметиков, – он наш, и от скул к челюстям на его выбритом лице заходили желваки.

– Да, судьба. Вот тебе и свадьба. Жалко парня, – вслух подумал я.

– А женщину по имени Оля, которая к своим детям торопилась, тебе не жалко, а? Не слышу ответа, «членкор», – обернулся ко мне лейтенант, сверкая злыми глазами.

– Вы меня там за углом высадите, – попросила наша попутчица, – я тут рядом живу. Ей вручили повестку на завтра к 10 утра, и она исчезла за углом. Костомукша город невелик. Не много времени прошло, как мы оказались у дома, где проживал Коргуев. В двадцати метрах от подъезда во дворе стоял заляпанный грязью бежевый КрАЗ. Мы подъехали к нему. Все вылезли из «трешки», сержант потрогал капот.

– Теплый еще. Точно через Контокки ехал. Если бы сразу домой, уже давно остыл бы.

– Ну что, с нами пойдешь или тут останешься? – обратился ко мне лейтенант. Он посмотрел на балкон четвертого этажа: – Вряд ли парень решится оттуда прыгать. Разве что машину нашу покараулишь.

– Я лучше с вами.

– Учти, там по-всякому может быть. Свадьба уже больше часа гуляет, а жених убийца. Так что выбирай.

– Втроем вроде поспокойнее будет.

– Ну, пошли, «членкор», небздо, прорвемся.

Они поднялись на четвертый этаж. Арифметиков достал из кобуры пистолет и, передернув затвор, дослал патрон, а потом сунул «Макарова» обратно в кобуру. Передвинул ее ближе к пряжке и оставил расстегнутой. Карвонен сделал то же самое и позвонил в дверь, откуда слышалась музыка и люди веселились. Заслышав звонок, за дверью все приумолкли, видно, кто-то дал команду «Тише».

Потом громко заиграл «Свадебный марш Мендельсона», и дверь отворилась настежь. В проеме открытой двери стоял представительный седоватый мужчина в черном костюме при цветном галстуке и слегка навеселе.

– Опоздавшим – Мендельсона и полстакана, – проговорил он, глядя на милиционеров, видимо, заранее заготовленную фразу.

Лейтенант развеял его сомнения по поводу того, сюда ли мы попали, своим вопросом:

– А Лёня Коргуев здесь сейчас или вышел куда? Мы поздравить его зашли.

– Лёнечка, иди скорее сюда, смотри, кто тебя поздравить пришел.

По коридору к нам направился высокий широкоплечий парень с вьющимися пшеничными волосами. Его черный пиджак был украшен белой розой жениха.

– Лёнечка, – с широко открытой улыбкой протянул к нему руки Арифметиков. – Мы тебя как автодружинника поздравить приехали, прямо со смены.

– Спасибо, ребята, не ожидал.

Жених сунул ему широкую ладонь, и они слились в рукопожатии. Лейтенант чуть задержал его руку в своей. Послышался щелчок, и браслет наручника был застегнут на протянутой руке парня. Лейтенант выдернул его за руку на себя в коридор. Туда, где стояли его товарищи, не проходя в квартиру. Ловко развернув жениха носом к стене, он помог сержанту застегнуть наручник на второй руке.

У пожилого отвалилась челюсть, и он не знал, что делать. В коридор уже вышло несколько гостей, которые выглянули посмотреть, кто же там прибыл. Один, лет двадцати, похожий на жениха, почти как фотография, вдруг заорал:

– Э, что за дела? Лёньку отпустите.

– Спокойно, – рявкнул Арифметиков на толпу, – все законно.

Расталкивая гостей, к нам протиснулась молодая девушка в подвенечном платье, прекрасная, как абсолютное большинство невест. Она смотрела на нас с детской недоверчивой полуулыбкой.

– Отпустите Лёню. Зачем вы его держите? Это у вас шутка такая? Пойдемте за стол, – своим ангельским голосом проговорила она, переводя взгляд с одного на другого.

– Спасибо, – отозвался лейтенант, – мы вот только с ним прокатимся до горотдела, кое-что выясним и все.

– Это что, шутка? – широко распахнув глаза, снова спросила она.

– К сожалению, нет, – уже решительно заявил Арифметиков, – он задержан по подозрению в тяжком преступлении.

Тут я увидел, как лицо невесты начала покрывать смертельная белизна. Зрачки ее резко сузились и превратились в точки, глаза начали закатываться под верхние веки, и она без звука повалилась на пол. Кто-то из гостей еле ее успел подхватить.

– Спасай Лёньку, бей их, мужики, – закричал похожий на жениха парень.

– Карвонен, берите задержанного, вниз к машине отходите, – лейтенант начал доставать из кобуры пистолет.

– Нет! – закричала, пожилая женщина. – Васька, остынь! Нам второй беды не надо. С Лёнькой разберутся и отпустят, а ты опять загремишь, это точно.

– Ребята, до утра оставьте, – вдруг подал голос жених, – я не убегу, честное слово. Утром сам приду. Что я вам сделал-то?

Что-то было в его тоне подкупающее. Когда мы все тесной группой начали отступать к лестнице, ведущей вниз, сержант, нахмурив брови, спросил:

– Ты во сколько по шоссе из комбината проезжал?

– Я не проезжал.

Вся наша группа остановилась, а лестничная площадка начала заполняться подвыпившими гостями. Расстояние до них было меньше трех метров. Я подумал, что если они толпой бросятся, то и «Макаров» вряд ли поможет. Впрочем, лейтенант уже достал его из кобуры и передернул затвор.

– Как не проезжал, – вдруг у Арифметикова появилась задумчивость на лице, – ты что лепишь? Ты на смене сегодня был, твой КрАЗ во дворе стоит.

– Был и КрАЗ мой. Попросили отработать. Я когда последний раз на складах разгрузился, то решил на комбинат не ехать, а рванул напрямую.

– По дороге на дачный кооператив.

– Ага. Я знаю, что это нарушение, машину нужно в парк ставить, так ведь на свадьбу опоздать не хотел. А вы решили, что я угнал свою машину?

– Нет, у нас другая причина была, – буркнул лейтенант. —Карвонен, наручники сними. А вы не напирайте, – махнул он стволом гостям. – Разобрались уже.

Сержант так же быстро, как и надевал, снял наручники с жениха, и тот растерянно стоял перед нами.

– Так что, я свободен?

– Да, гуляй, парень, радуй невесту.

Невеста уже пришла в себя. Поняв, что ей возвращают ее Лёню, она бросилась ему на шею и стала целовать.

– Господи, Лёнечка, как хорошо все разрешилось. Я никуда тебя не отпущу.

– Конечно, меня же начальник на целую неделю отпустил.

Гости радостно заулыбались и загалдели. Парень, которого назвали Васькой, улыбнулся белозубой улыбкой во весь рот.

– Так это ж надо отметить. А ну, бутылку дайте.

Ему протянули бутылку, и он, налив в стакан граммов полсотни, смачно кинул жидкость себе в рот. Утерся рукавом и рявкнул:

– Г-О-О-РЬ-К-О!

Все загалдели и поддержали ритуальный праздничный призыв.

Лёня и Марина начали целоваться тут же на площадке.

– С нами за стол давайте, – разошелся Васька.

– Нет, мы при исполнении. Служба, однако. Идти нам надо.

Мы все трое вышли во двор. Лейтенант, наконец, засунул пистолет в кобуру. С нами вместе вышли трое мужчин из гостей.

– Почему же все-таки машина теплая? – пробормотал Карвонен.

– Так это я ее прогрел, отозвался пожилой, что нам дверь открывал. – Лёнька попросил. Сходи, говорит, батя, прогрей, а то у меня не тосол, а вода залита, как бы к утру не проморозить.

Запищала переносная радиостанция на боку у сержанта.

– Двенадцатый, ответь Тайге.

– Здесь двенадцатый. Проверили Коргуева – пустышка. Не он это. Выдвигаемся по второму адресу.

Дежурный добавил:

– Следственно-оперативная группа при осмотре места происшествия обнаружила несколько осколков стекла от фары. Возможно, фара с левой стороны не горит.

– Знаем, что не горит, – ответил сержант и невольно посмотрел на сверкающие в отражении светящихся окон цельные фары КрАЗа Коргуева.

Группа не мешкая впрыгнула вновь в милицейскую «трешку» и помчалась по новому адресу.

В общаге народ готовился к ночлегу, кто ходил в умывалку, кто с кухни нес сковороду с ужином. В комнату, где проживал Митрофанов, ввалились все трое сразу. За столом сидел в майке и трусах давно небритый мужик, ковырявший в сковороде засохшую вермишель. Он поднял на нас свои мутные глаза.

– Чего надо?

– Митрофанов где?

– К Любке подался час назад с вещами.

– Трезвый?

– Не сказать, чтоб трезвый, так, с хорошего похмела.

– Что за Любка?

– Дак, Любка Петрусёва. Продавщица из овощного, он жениться на ней обещал.

– Адрес знаешь?

– Она на Космонавтов живет.

Арифметиков связался с дежурной частью. Любкин адрес пробили быстро.

Пока мы ехали, к ее дому направили участкового. На втором этаже участковый позвонил в дверь.

– Кто там? – послышался женский голос.

– Это я, Любовь Харитоновна, участковый ваш, старший лейтенант Пенкин. Опять на вас жалоба от соседей поступила. Откройте, пожалуйста, ознакомьтесь.

– Поздно уже. После десяти часов вечера не имеете права заходить, завтра приходите.

– Так еще пять минут всего сверх того прошло, Люба, не разводи бюрократизм. Если завтра, так я ведь на работу к тебе приду, а не домой. Оно тебе надо?

– Ладно, сейчас, неодетая я.

Минут через десять заклацал ключ, проворачиваемый в замке, и дверь открылась. Милиционеры ввалились в квартиру.

– Э-э-э, что за дела? – пыталась протестовать дама лет сорока в накинутом на плечи розовом пеньюаре, под которым колыхалось ее пышное тело, а в прорехах сверкали белизной женские прелести.

– Митрофанов где? – спросил Пенкин.

– Не было его, – испуганно промямлила женщина, бросив взгляд на форменную шоферскую куртку с комбината, которая висела на вешалке.

– А это что? – спросил Карвонен, ткнув пальцем в куртку.

– Так он на неделе как-то оставил.

– Ты нам шарики не вкручивай, – пощупав куртку, сказал сержант, – она сырая от пота. Он вошел в левую комнату, Арифметиков с пистолетом в руке в правую.

В это время из ванной выскочил плотный мужик и, влепив в челюсть сержанту, попытался выскочить в открытую дверь. Инстинктивно Костя отодвинулся из прохода влево, освобождая ему путь, и одновременно поставил подножку. Этот маневр у него еще в школе был отработан, когда пацаны носились друг за другом на переменах. Сейчас этот автоматизм неожиданно сработал. Мужик грохнулся во весь рост и воткнулся головой в стену возле двери напротив. На него коршуном бросился Арифметиков и ударил рукояткой пистолета по затылку.

– Наручники достань, – обратился он к сержанту. Тот сидел на полу, медленно шевеля рукой свою челюсть вправо-влево. Пошатываясь, он встал с пола и протянул наручники напарнику.

Участковый завел мычащему от боли мужику руки за спину, а лейтенант застегнул на них наручники. С участковым они поволокли задержанного вниз по лестнице.

– Что, сбежать от нас хотел, жабий хвост? Не вышло? – удовлетворенно произнес участковый, заталкивая Митрофанова в машину. Видя, что сержанту худо, за руль сел Арифметиков. Пенкин с Кирсановым сзади, между ними сидел в наручниках Митрофанов.

– Машину где оставил? – спросил его лейтенант.

– За домом.

Заехали за дом. Под прикрытием кустов стоял бежевый КрАЗ. Левое крыло его было смято и залито кровью, а в стекле фары не хватало кусочков стекол.

Когда задержанного сдали в дежурную часть горотдела, милиционеры всё на той же машине ГАИ отвезли журналиста в гостиницу.

– Как ты додумался ему ногу подставить? – спросил Арифметиков, расставаясь.

– Сам не знаю.

– Здорово получилось. Ты, если надумаешь еще подежурить, садись в нашу машину. За «Член-корреспондента» извини. Будешь теперь Криминальный корреспондент.

– А что, хороший литературный псевдоним.

С тех пор Костя Кирсанов так и стал подписывать свои статьи и заметки на криминальную тему, даже став зрелым журналистом.

2005

Петрозаводск