Текст книги "Дело нашего ума. Понятная книга об интеллектуальной собственности"

Что у нас с юристами? В нашей стране уже есть некоторое – и не такое уж небольшое – число специалистов по интеллектуальной собственности. Хороших – мало. А тех, кто обладает ещё экономическими, менеджерскими и технологическими знаниями в плюс к юридическим, – единицы. Может, человек двадцать на всю страну.

В общем, в этой области явный дефицит, восполняемый, с одной стороны, теми юристами, кто хочет доучиться на специальных курсах и сосредоточиться на проблемах интеллектуальной собственности, а с другой стороны, патентоведами и патентными поверенными.

Давайте разберем, чем эти две категории занимаются. Патентовед – это должность, которая может существовать практически в любой организации. Занимается этот работник оформлением объектов интеллектуальной собственности и подачей заявок. Несмотря на то что порой вакансию занимают пресловутые «девочки», чей функционал ограничен лишь перебросом бумаг, существуют, особенно при больших НИИ и заводах, патентоведы просто фантастической квалификации. Это специалисты, к чьему мнению прислушиваются в Роспатенте, кто обладает, что называется, экспертным уровнем. Но при этом, они не обязательно имеют юридическое образование. Однако это своего рода проводники бизнеса в мир интеллектуальной собственности, и они знают об этом мире очень многое!

Патентный поверенный – это уже настоящий профи. Но есть нюансы. К сожалению, большинство патентных поверенных не являются юристами по интеллектуальной собственности в широком понимании. Чаще это просто специалист, который имеет пул поданных заявок, рекомендацию от коллеги и находится в профессии какой-то длительный период. Также от поверенного требуется сдать квалификационный экзамен в Роспатенте на определённый класс объектов, например на товарные знаки. Да, существует узкая специализация. Если к такому поверенному обратиться с вопросом о регистрации чего-то другого, например программного обеспечения, то он либо не возьмётся, либо сделает работу, мягко говоря, неграмотно. Так что и с поверенными не всё так просто.

Процентов тридцать от общего числа патентных поверенных – это люди-супермены, которым доверяют оформление изобретений. Обычно они не берут в работу много проектов, но в каждый проект погружаются очень тщательно и досконально. И сами темы могут быть очень узкие – до такой степени, что берутся за них единицы во всей стране, например селекционные достижения. Тут надо и в генетике разбираться, и в юридических тонкостях, и в нюансах интеллектуальной собственности. Уникальные спецы, буквально на вес золота! По сути, поверенному надо сначала самому понять изобретение, а потом суметь объяснить другим. И ещё суметь доказать, что изобретение достойно патента! В силу большой сложности такого труда, разумеется, существует и своего рода цеховая солидарность. Когда Роспатент получает заявку на изобретение, пусть и самое нужное и гениальное, от физического лица, то вероятность её прохождения – увы, от силы процентов 10. Заявка от юридического лица пройдёт в 50 процентах. Заявка же от юридического лица с патентным поверенным пройдет в 80 процентах случаев.

Ну а заявка от компании и известного патентоведа будет одобрена если не в 100, то в 99% случаев. Ведь когда Роспатент видит заявку, подписанную аттестованным им специалистом, то понимает, что первичный отбор уже пройден, уровень качества заявки достаточно высок. Особенно, если речь идёт о патентном поверенном, который не вчера получил своё свидетельство и от него уже были тысячи заявок, и все они прошли без отказа.

Вывод очень прост: для бизнеса жизненно необходимо нанимать или приглашать и выращивать грамотных специалистов. В конечном счёте, всё это не только повышает капитализацию, но и способствует формированию развитой и разветвленной экосистемы обращения с интеллектуальной собственностью.

Глава 19. Блокчейн на страже творчества. Как мы сделали ЕДРИД

Недостаточно только получить знания: надо найти им приложение.

И. В. Гёте

По выставочному стенду, сделанному в виде огромного футбольного поля, бегал ёжик. Один. Может, это символизировало нечто экологичное? Во всяком случае, больше ничего интересного не было – на том стенде.

А вот рядом было, и очень даже.

Там стояли люди, которых я к тому моменту – шёл 2015 год – искал, как дети ищут подарки от Деда Мороза. Мне передали визитку, и я немедленно отправился к указанному в ней номеру стойки. И вот теперь, глядя на компанию по соседству с одиноким ёжиком, я думал: «Гм, а это и правда интересно». Дело в том, что на визитке, да и на самом стенде, было написано: «Национальный Центр Интеллектуального Капитала. Юридические услуги в области интеллектуальной собственности».

Надо сказать, что к тому времени я уже плотно сотрудничал с университетом и с одним из крупных городских НИИ. И на протяжении года ко мне постоянно прилетали запросы: а что такое интеллектуальная собственность? Как с ней взаимодействовать? Слово «управлять» тогда даже не звучало. Информации в 2015 году было крайне мало. Специалистов – и того меньше. И конечно, как только мне передали визитку от людей, которые специализировались на интеллектуальной собственности, я бросился их искать. Так я познакомился с Максимом Дышлюком. Можно сказать, первопроходцем в области юридической защиты интеллектуальной собственности в России. Мы начали совместный проект с НИИ, и выяснилось, что у НИИ очень много потенциальных объектов интеллектуальной собственности. С ними надо было как-то работать. Главная проблема состояла не только в учёте, а ещё и в том, что часть тех объектов лежала мёртвым грузом. Ими никто толком не занимался, да и никто не знал, как заняться. Мы как раз начали проектировать первую итерацию программного продукта СУ РИД. И вот что поняли.

Если у тебя на складе магазина лежит вкусный товар, это не значит, что его купят или придут к себе спросить, как он выглядит или с чем его можно приготовить. С любым активом надо работать. Его надо выставлять, внести в жизнь, выбросить его наружу, вывесить в витрину.

Тогда родилась первая мысль о создании сервиса под названием ЕДРИД, или Единый депозитарий результатов интеллектуальной деятельности, который изначально планировался как площадка информационного обмена между предприятиями.

В процессе, как водится, появились ещё идеи. Максим пришёл с мыслью, что в стране есть и такая глобальная проблема: никаким образом не найти общедоступных сервисов по оформлению авторских прав.

Тогда мы решили, что нужно сделать некий сервис по принципу электронного нотариата, где любой желающий может быстро и онлайн оформить свидетельство на любой свой творческий продукт.

Вот так и получилось, что мы плавно от создания публичной площадки по информационному обмену в области интеллектуальной собственности перешли к одному из крупнейших сервисов по регистрации авторских прав. Мы создали первый в России электронный цифровой депозитарий.

И вот, осенью 2017 года была проведена регистрация в блокчейне трёх первых объектов: произведения дизайна – обоев Red Peony #2 Алексея Адамовского, музыкального трека SPRRW «Солнечные слёзы» и пресс-релиза под авторством Дарьи Сергеевой.

С тех пор наш сервис депонирования результатов интеллектуальной деятельности (РИД) пополнился тысячами объектов.

По нашим следам были созданы несколько других сервисов, некоторые на голом энтузиазме, некоторые на колоссальных бюджетных вливаниях. Кстати, ни в коем случае не возражаем против их существования, депонировать авторское право можно каким угодно способом, а можно и вовсе не депонировать – ни закон, ни здравый смысл этого не запрещают.

Тем не менее, расскажу как это работает у нас.

На что мы опирались при создании? В нашей стране не было в тот момент единого сервисного центра, где можно было бы зарегистрировать своё произведение. Была центральная библиотека, которая могла зарегистрировать право для автора книги после довольно мучительного срока в несколько месяцев. Для музыки и других крупных правообладателей были авторские общества. Но там тоже имелся определённый порог вхождения, иными словами, услуга была «не для всех».

Выбирая образец для подражания, мы смотрели на то, как устроен крупнейший зарубежный депозитарий, а именно Библиотека Конгресса США. Всё что угодно можно зарегистрировать как свой авторский продукт в этой самой Библиотеке. Почему бы не сделать аналогичный депозитарий в России?

Отличий решили сделать два, и оба существенные. Первое – в стоимости. Мы сразу решили сделать эту услугу доступной максимально широкому числу людей, а значит, недорогой.

Второе отличие в том, что в Библиотеке Конгресса анкеты принимают и рассматривают вручную, а не в автоматизированном режиме. То есть, сидят какие люди и читают поданные заявки. Мы же решили сделать сервис, который полностью автоматизирован и в котором исключено влияние человека.

Фундаментальное же сходство с функционалом Библиотеки Конгресса состоит в том, что и там, и у нас человек может задепонировать любое произведение: книгу, картину, песню, фильм, выкройку, керамическое изделие и так далее.

Тут обычно спрашивают. Если вы ничего не проверяете, то как ваш сервис поймет, что депонируют нечто чужое, к примеру Библию? Ответ короткий: не поймет, но и депонирующему в таком действии смысла нет.

Ответ длинный: в отличие от промышленной собственности, авторское право не требует специального подтверждения (патента), а значит, не требуется и предварительной экспертизы. То есть, написал ты, к примеру, книгу – всё, ты автор, никто не будет проверять, насколько и у кого ты её украл или не украл.

А вот если появится настоящий автор с криком: «У меня украли!» – тогда уже и начнутся проверки. В судебном споре.

Теперь о тех произведениях, автор которых уже не появится и не закричит, в силу естественных причин. Тут действует принцип более ранней публикации или обнародования. И если в том же споре будет доказано, что текст вот этой самой Библии появился эдак, примерно, за 2000 лет до вашего акта депонирования, то ваше авторское право будет признано несуществующим.

Исходя из этой логики отвечу сразу и на вопрос, надо ли депонировать авторство книги, если она издана? Скорее, нет, потому что изданная книга это уже обнародование. А вот если эта книга существует как рукопись, если это просто текст, то это нужно делать обязательно.

Как мы понимаем, депонирование и вообще любое заявление о своём авторстве, предполагает наличие третьего независимого лица, которое подтвердит наличие произведения. В качестве третьего лица в нашем случае выступает система ЕДРИД. У нас есть и четвертое лицо, сопутствующее процессу заявления об авторстве, – это криптографический орган. Он выступает свидетелем того, что такой-то имярек в данное конкретное время задепонировал именно этот объект.

Чем этот способ отличается от, допустим, живого нотариуса, к которому тоже человек может прийти со своим произведением? Ну, во-первых, этот вариант с нотариусом стоит значительно дороже. Во-вторых, нотариус в рамках своих услуг может сделать только копию вашего произведения, но не может засвидетельствовать ваше авторство.

Приносите рукопись на тысячу листов – делаются копии всех этих листов, и вы платите за каждый лист согласно тарифам нотариуса. То есть, способом свидетельства является снятие нотариально заверенных копий.

При депонировании в ЕДРИД мы делаем с загруженного файла хэш-код. Если вы в своём файле измените хоть одну буковку, хоть один знак, нолик на единичку, то этот хэш-код будет отличаться.

Дальнейшая идентификация происходит следующим образом. Мы берём хэш-код начального файла. А затем того файла, который нам приносят для сравнения. Система их сличает. Если хэш-коды не совпадают, значит, это второе произведение не является оригиналом. Способ настолько надёжен, что может даже являться свидетельством в судебных тяжбах.

Дополнительной защитой является запись в блокчейне, которую тоже ни мы, ни кто-либо ещё не может изменить задним числом. Хеш загружается в распределённую базу данных, основанную на блокчейн-технологии. Она обеспечивает прозрачность информации путем автоматического согласования каждой происходящей в ней транзакции. Блокчейн позволяет создавать множество криптографически подтверждённых копий, которые хранятся у всех участников сети, что делает подмену внесённых данных невозможной.

И конечно, при желании автор может получить бумажное свидетельство о депонировании, которое выпускается на защищённой бумаге. Плюс, на нём имеются ещё несколько секретных степеней защиты.

Что очень важно: мы старались создать такой инструмент защиты авторства, который будет носить всемирно признанный характер. Сейчас у каждой системы депонирования внутри каждой страны – свои методы постановки метки времени (помним, что это самое важное при фиксации авторства).

Поэтому у нас в ЕДРИДе сошлись ещё два важных фактора. Первый – с точки зрения нормативной документации мы сделали всю процедуру в соответствии с требованиями Бернской конвенции. Бернская конвенция – международная конвенция, в ней состоят почти 200 стран. Фактически, это основной документ для определения авторских прав в мире. Таким образом, выдаваемый через ЕДРИД документ по формату будет действителен везде. Второй фактор – блокчейн, и это тоже транснациональный инструмент. Соответственно, мы сделали тот доказательный инструмент, который будет признаваться в любой стране, где понимают, что такое блокчейн-технология и как она работает.

Затрону ещё один момент. Конечно, недостаточно загрузить объект в ЕДРИД. Чтобы объект правильно коммерциализировать, его нужно правильно описать. Для этого в ЕДРИД работает такой инструмент, как аннотация. А вот тут самое интересное и полезное: аннотацию в ЕДРИДе можно менять.

Описание объекта можно сделать лучше, длиннее, короче, подробнее – словом, выставить свой авторский продукт с той стороны, с которой автору (и потенциальному покупателю) видится наиболее интересным. При регистрации есть опция показа своего объекта всем желающим. Мы хотим, чтобы наши авторы не только чувствовали себя защищёнными, но и могли по своему усмотрению распоряжаться плодами собственного творчества и имели для этого все возможности, в частности для демонстрации этих плодов с наилучшей стороны.

В процессе создания ЕДРИД мы с Максимом поняли: тема регистрации интеллектуальной собственности и управления РИДами настолько большая, что потребуется ещё огромное количество сервисов. Мы в России находимся на том этапе, когда нужно буквально всё и всем. Сейчас на сайте ЕДРИД есть 5 разных сервисов:

• формализация авторского права,

• регистрация товарных знаков (происходит с помощью офлайн-помощника, патентного поверенного),

• база данных патентов Российской Федерации,

• база данных авторских произведений, которые задепонированы на ЕДРИД (и авторы дали согласие на их демонстрацию),

• онлайн-оценка объектов интеллектуальной собственности.

Но и это ещё не всё, сейчас в стадии разработки находятся несколько сервисов. Мы постоянно занимаемся улучшением и расширением системы.

Возможности ЕДРИД можно попробовать здесь.

ГОСУДАРСТВО

Глава 20. Трансфер идей. Интеллектуальная собственность и государство

Когда я приезжаю в чужую страну, я никогда не спрашиваю, хорошие там законы или плохие. Я спрашиваю только, исполняются ли они.

Аркадий и Борис Стругацкие

Как-то раз Минпромторг объявил конкурс на проектирование и создание опреснительной установки для подводных лодок. В целях импортозамещения. Заместить надо было опреснители, которые поставлялись из Польши.

Каково же было удивление всех причастных, когда выяснилось, что в Польшу эти установки попадают из России! Да, с небольшого завода. Продажи у этого российского завода шли ни шатко ни валко, поэтому продукцию они экспортировали в Польшу.

А вот энергичные поляки благополучно перекрашивали русские опреснители в другой цвет, клеили шильдик «Made in Poland» и везли обратно в Россию.

Звучит как бред? Конечно. Это результат отсутствия канала для трансфера технологий между отраслями.

Помимо международного трансфера, под которым понимается импорт технологий, существует ещё и внутренний трансфер.

Грубо говоря, каждый специалист внутри отдельной отрасли и научной лаборатории должен иметь доступ к тому, что происходит внутри всех остальных. Зачем это нужно? Во-первых, чтобы максимально быстро использовать инновации, а не изобретать велосипед и не завозить технологию или продукт, произведенные тут же, в России, извне по двойной цене. Во-вторых, чтобы столь же максимально быстро преобразовывать научные достижения – а их немало! – в экономически полезные изобретения.

Ведь как у нас сложилось? Есть машиностроение. Судостроение. Авиация, гражданская и военная. Космос. Сельское хозяйство. Железные дороги. И все они, как говорится, варятся в чём-то своём. И везде – и в частном бизнесе, и на уровне государства – тратятся колоссальные деньги на идентичные разработки. При этом отдельные отрасли могут (и достигают) успехов, как, например, с опреснителем воды, но при этом разработка не появляется в других сферах. Вот и происходят почти анекдотичные истории.

Отсутствие информационного обмена очень сильно тормозит технологическое развитие. Что делать? В идеале должен быть найден некий уровень общественной договорённости, социального благоприятствования именно для своих. Участие в выставках и любых обменах технологиями не должно стоить баснословных денег. Готовность делиться результатами и передавать технологии должны поощряться. Государство должно поддерживать своего производителя.

А пока получилось, что государство всеми фибрами души поддерживало производителя польского. Да, ещё и вишенка на торте: в итоге призвало его импортозаместить! Если мы представим сферу интеллектуальной собственности внутри любой области промышленности, то выглядит она так: на передовом крае – лаборатории и НИИ, где учёные совершают открытия, постоянно что-то придумывают, публикуют статьи, запускают глобальные исследовательские проекты. На крае, так сказать, производственном – фирмы и корпорации, которые эти открытия внедряют в серийное производство.

А вот между ними и лежит область трансфера технологий. Конечно, это не задача учёных в лабораториях – превращать открытия в интересный для потребителя продукт. Более эффективен путь, когда одни фокусируются на научных исследованиях, а другие находят их разработкам практическое применение. Что тут можно улучшить?

Прозрачность – раз. Все должны понимать и видеть, где сделано нечто полезное для дальнейшего развития производства.

Доступность – два. Доступ к этим знаниям должен быть быстрым и простым.

Так вот, дело как раз в том, что нет у нас доступных, назовём их так, путей или окон информационного обмена между отраслями. Тут государство должно иметь свой интерес, выше отдельных игроков: должен существовать безвозмездный обмен, и должны функционировать доступные каналы для такого информационного обмена.

Конечно, в отдельных крупных корпорациях есть опыт внедрения межотраслевого трансфера. Однако по всей стране, для достижения той самой технологической независимости, – это ещё предстоит обязательно сделать.

Опыт Росатома

«Пример такого пути – механизм трансфера технологий, созданный госкорпорацией «Росатом». Он включает поставщика научных решений – Национальный центр физики и математики (НЦФМ), к которому добавилась ещё одна структура – Институт трансфера технологий (ИТТ).

<…>

Можно выделить три показательные модели трансфера технологий: американскую, германскую и китайскую. США пошли по пути технологического предпринимательства и организовали взаимовыгодную кооперацию науки, государства и бизнеса. Они создали информационную систему управления интеллектуальной собственностью, позволяющую отслеживать движение технологий, а также привлекли военных. Китай выбрал иной вариант – создание собственных технологий путем воспроизводства зарубежных. Германия использовала инфраструктурную модель трансфера, создавая соответствующие центры в технопарках и индустриальных парках.

В Росатоме решили не копировать ни одну из перечисленных моделей, а создать свою систему – гибридную. Она должна сделать более эффективным процесс трансфера технологий, который существовал в госкорпорации до этого. Понятно, что новая система создаётся не на пустом месте: у Росатома достаточно примеров того, как передовые научные идеи превращались в продукт, который можно успешно продавать. Один из них – акустический анализатор, оценивающий состояние станка. Прибор, состоящий из датчиков, системы управления и программного обеспечения устанавливается на станок, по его «звучанию» определяет состояние оборудования и может мгновенно вычислить неисправность. Это позволяет экономить на техническом обслуживании станков и предупреждать аварии. Вот так технология из 80-х нашла полезное применение в XXI веке.

Другой пример – известный медицинский аппарат «Тианокс» для ингаляционной терапии оксидом азота. Он появился благодаря разработкам Российского федерального ядерного центра в Сарове. Прибор синтезирует оксид азота прямо из воздуха и подаёт его в лёгкие пациента. Обычно этот газ доставляют в больницы в баллонах, но теперь достаточно установить такой аппарат в любой палате.

Справка.

Национальный центр физики и математики был создан в 2021 году по поручению президента России Владимира Путина. Он расположен в городе Саров (Нижегородская область). Учредители НЦФМ – госкорпорация «Росатом», МГУ имени М. В. Ломоносова, Российская академия наук, Министерство науки и высшего образования России, НИЦ «Курчатовский институт». Основные цели НЦФМ – получение новых научных результатов мирового уровня, подготовка учёных высшей квалификации, укрепление кадрового потенциала предприятий Росатома и ключевых научных организаций России. Образовательной частью центра стал филиал МГУ, где учатся 100 магистрантов и 10 аспирантов» (из статьи Михаила Калмацкого «В России создаются новые механизмы трансфера технологий». Онлайн-издание «Российская газета – Спецвыпуск: Инновации», №290 (8938), 22 декабря 2022 года).

Десятки лет безусловным лидером по числу действующих патентов были США. Но в 2021 году, как отмечает статистика Всемирной организации интеллектуальной собственности (ВОИС), началась борьба Соединённых Штатов и Китая за лидерство, из которой последний пока выходит победителем. Американские правообладатели, правда, всё ещё сохраняют весомое преимущество в числе заявок, поданных на регистрацию международных патентов.

В то же время Китай в разы превосходит своего конкурента по суммарному числу национальных патентов.

К концу 2021 года китайские компании подали 1,6 миллиона национальных заявок на патенты через систему PCT. Для сравнения: на втором месте США с их жалкими 0,6 миллиона. И хотя Россия входит в десятку стран с самым большим количеством патентных заявок, но, увы, мы эту десятку всё-таки замыкаем.

Между тем Китай уверенно вырвался в абсолютные – с отрывом не на проценты, а в разы! – лидеры и рвётся прямо-таки в рекордсмены. В числе крупнейших фирм, регистрирующих патенты, национальные китайские гиганты: Huawei, OPPO MOBILE, BOE TECHNOLOGY GROUP и другие. Не секрет, что промышленное развитие Поднебесной идёт головокружительными темпами. Не здесь ли кроется связь с объёмом патентных заявок? Давайте смотреть. Есть такое понятие, как технологическое лидерство. Сегодня вырывается вперёд та страна, которая производит больше всего физических предметов или ресурсов, но уже в ближайшем будущем лидером станет та, которая владеет наибольшим объёмом интеллектуальной собственности, причём не только «у себя», но и в других странах, через подачу международных заявок. Китай это понимает. США, судя по их патентной активности вне собственной страны, тоже в курсе. Понимают и остальные.

Может ли наша страна повторить путь Китая? И да и нет. Изначальным огромным преимуществом в КНР являлись дешёвая рабочая сила и практически нулевой контроль «зелёных». Двадцать лет назад начался промышленный бум. Многие мировые корпорации перебрасывали производство в Поднебесную, это было очень выгодно. Сделают всё быстро, масштабно и без лишних вопросов: «А что там у нас на фабрике в реки сливается?» или «А какие это у нас выбросы в воздух производятся?»

Взамен китайские власти просили вроде бы немного: поделиться технологиями. Процесс этот иногда в публикациях называют «трансфер с китайским акцентом». Корпорации, в принципе, были не против делиться, уповая на то, что отдают какие-то старые разработки, а у самих всегда остаётся в запасе нечто новенькое.

Однако, и это вскоре стало ясно, новое не всегда значит лучшее. В общем, так уж вышло, что самые новые технологии, которые корпорации придерживали для себя, не всегда оказывались перспективными. Приходилось возвращаться к тем, что уже имеются, а они, оказывается, в собственности у китайцев… Между тем, обладая огромным человеческим потенциалом, то есть людьми и командами, которые не только делают вещи руками, но и могут придумать, как сделать новые вещи, Китай принялся разрабатывать свои технологии.

20—30 лет спустя Китай стал лидером не только по производству, но и по внедрению результатов интеллектуальной собственности.

Китайский план развития инноваций

Между прочим, в Китае не просто хаотично развиваются все сферы, а существует государственная программа, направленная на «прокачку» стратегически важных областей. Тоже своего рода регуляция сверху, однако применённая к масштабам этой страны, где вообще всё делается с размахом и прицелом не на десятилетие, а на века – известна же поговорка, что Китай с его тысячелетней историей никогда никуда не спешит. Такой «план партии» вполне себе работает.

14-я пятилетка (2021—2025 гг.) в Китае объявлена пятилеткой самодостаточности в развитии технологий. Каковое развитие, как резонно сообщают нам материалы Компартии КНР, является основой вообще всего экономического развития. Так, с 21 по 25 годы нового тысячелетия особое внимание планируют уделить полупроводникам, роботизации, биотехнологиям и чистой энергетике. Ну что ж, дорога в тысячу ли начинается с планов Компартии. Так, объём инвестиций в чистую энергетику вырос примерно до $8,7 миллиарда по сравнению с $5,6 миллиарда в 2020 году.

И, честно говоря, видя успехи Китая прошедших лет, остаётся только призвать отрасли в других странах: приготовьтесь, будет гонка!

Итак, любое государство должно защищать интересы творцов, поощрять развитие изобретательства, накапливать инновации и стремиться к технологическому лидерству. Разумеется, вся эта защита строится на наличии и развитии института интеллектуального права.

Стоит заметить, что у нас в стране работа с интеллектуальной собственностью выстроена неплохо. Возможно, на глобальном уровне даже более правильно, чем в иных странах. Но, во-первых, всегда есть, к чему стремиться. Во-вторых, чего нам пока не хватает, так это встраивания этого самого права в повседневную жизнь, во все бизнес-процессы, как это сложилось к началу 21 века в такой, к примеру, стране, как США. Когда каждый гражданин понимает ценность интеллектуальной собственности, тогда и применение законов может стать эффективнее.

Законодательная база у нас имеется: пожалуйста, вся 4 часть Гражданского кодекса РФ. Россия входит во все международные Конвенции по авторскому праву, промышленной собственности по защите товарных знаков.

С 1995 года при поддержке России действует Евразийская патентная организация (официальным языком её является русский язык). Она учреждена на основании Евразийской патентной конвенции (ЕАПК).

Имеются у нас и неплохо работающие судебные инструменты, в первую очередь отдельный Суд по интеллектуальным правам – одно из больших достижений в области интеллектуального права для любой державы.

Дело о пропавших пилках, или зачем нужен СИП?

В июле 2023 года исполнилось ровно десять лет, как в России начал работу первый суд по интеллектуальным правам. Создание специализированного ведомства запустило важный процесс по защите авторства и интеллектуальной собственности. До этого все споры о незаконном использовании чужих трудов рассматривал арбитражный суд, однако прецедентов, устанавливающих правовые нормы, фактически не было: в каждом конкретном случае решения принимались разрозненно, судебной практики по многим вопросам как таковой не существовало.

Необходимость создания отдельного суда по интеллектуальной собственности (СИП) прорабатывалась начиная с 2010 года. Тогда год от года в геометрической прогрессии росло количество жалоб на незаконное использование товарного знака, а также на пиратское копирование музыки и компьютерных игр – привет, девяностые!

Первыми процессами специализированного арбитражного суда стали патентные споры. Эксперты рассматривали дела, где ставились вопросы о самом существовании права. К ним относились все процессы по оспариванию решений Роспатента.

Ко второму «разделу» СИП относились дела о нарушении авторских прав. Тут как раз рассматривали споры о похожих товарных знаках, логотипах, названиях и даже доменных именах.

Вот одна интересная история.

В 2005 году в интернете появился онлайн-магазин pilki.ru, который торговал маникюрными принадлежностями. В 2012 году на рынок вышел ещё один продавец под брендом «ПИLКИ ШОП». Спустя четыре года новичок решил зарегистрировать торговый знак и одновременно с этим задумал отобрать у конкурента домен pilki.ru. По его мнению, потенциальные покупатели могли спутать названия, что влекло за собой упущенную выгоду.

Хозяин домена pilki.ru, разумеется, был возмущён: его магазин раскручивался более 10 лет, и потеря интернетадреса могла обернуться катастрофой.

Спор рассматривался сначала арбитражным судом первой инстанции, а потом апелляционным судом второй инстанции. Оба были на стороне владельца домена. Аргументы, казалось бы, были железные: владелец pilki.ru не мог нарушать права истца, поскольку начал свою работу задолго до появления «ПИLКИ ШОП». Также суд сослался на Парижскую конвенцию об охране промышленной собственности, которую Россия приняла. В этой конвенции разъясняется, что если домен куплен раньше, чем кто-то зарегистрировал товарный знак, то права на домен сохраняются за владельцем по законам его страны.

С таким решением суда истец не мог согласится, и обратился в суд по интеллектуальной собственности, где дело приняло неожиданный поворот.

СИП полностью отмёл доводы предыдущего суда о Парижской конвенции и указал на то, что только истец имеет товарный знак. Ответчик же за 10 лет не позаботился о грамотном оформлении бренда. А в законе нет указаний на то, что ранний домен важнее позднего товарного знака. Поэтому правильное оформление патента, товарного знака и другой интеллектуальной собственности всегда выигрывает.

В части оспаривания решения Роспатента суд по интеллектуальным правам (СИП) также доказал свою эффективность. Эксперты довольно быстро освоили методологию патентной экспертизы.

За это десятилетие СИП создал немало прецедентов – сегодня можно с уверенностью сказать, что споры вокруг интеллектуальной собственности в России уже встали на свои рельсы. Наши граждане поняли, что любое изобретение, рисунок, мелодия имеют авторство и защищаются законом. Сегодня уже нельзя так просто использовать чью-то фотографию из интернета. Настоящий автор обязательно заметит кражу, – а если не заметит сам, то заметят другие, – обратится в суд, и нерадивому воришке придётся раскошелиться.

Сотрудники суда по интеллектуальной собственности, отмечая день рождения, указывают на тот факт, что с каждым годом судебных споров об авторских правах становится всё больше, а сами дела – всё интереснее.

А ещё у нас есть достаточно мощный ФИПС, или Федеральный институт промышленной собственности. Также есть Роспатент – это большой, значимый, безусловно уважаемый орган.