Текст книги "На молитве. В тишине и в буре"

Минуты со Христом

Она была как бы вдова, так как ее муж был жив и женат на другой. Она продолжала любить его и находила отраду в воспитании двух сыновей, здоровых, рослых, умных мальчиков. По примеру большинства родных, старший готовился к военной службе и был уже в корпусе, а младший очень любил книги, занимался с учителем и держал всякий год экзамены в гимназии. Он оставался при матери, которая для здоровья детей и ради хорошего воздуха жила в Царском Селе.

Когда уроки бывали закончены и до отхода ко сну оставался час-другой, Боря приходил со своей книгой в гостиную, где у яркой лампы мать его занималась какой-нибудь работой иглой, вышивала по канве, плела кружево, что-нибудь вязала. Примостившись тут же с какой-нибудь книгой, он читал, иногда принимался расспрашивать о чем-нибудь мать, и они беседовали тихо, долго и искренно…

Это было вечером в праздник Сретения.

Старший брат, накануне к четырем часам приехавший из Петрограда, уехал обратно в корпус, и Боря, проводив его на вокзал и вернувшись домой, подсел с книгой к матери. Сегодня ему не хотелось читать. Он был в расположении поговорить. Он был набожный мальчик и любил побеседовать о Божественном. Как всегда, он говорил с матерью отрывочными фразами, не выясняя всю свою мысль, так как они хорошо понимали друг друга.

Теперь он думал о заканчивавшемся празднике. В голове его стоял Симеон Богоприимец, как он рисуется на образах – седым старцем с большой бородой, держащим на руках Младенца Христа и подымающим к небу благодарный взор…

– Счастливый Симеон,  – сказал Боря.

Мать, задумавшаяся над рисунком, по которому она вышивала на канве, и отсчитывавшая дырочки канвы, подняла от нее голову и сказала:

– Очень счастливый.

– Вот нам этого не будет,  – продолжал Боря.

И мать сейчас же поняла, что он говорит относительно невозможности для людей когда-нибудь встретиться со Христом и держать Его на своих руках, как держал Его Симеон Богоприимец.

Мать не сразу ответила, и Боря терпеливо ждал.

– А я ведь тебе показывала,  – сказала она,  – несколько картинок.

Боря тотчас вспомнил о тех картинках католических художников, где изображено, как некоторые католические святые – Антоний Падуанский, Франциск Ассизский – имели видение Младенца Христа и держали Его на своих руках.

С каким-то разочарованием мальчик произнес:

– Ну да это святые.

И мать поняла, что он говорит о том, что не увидать Христа во плоти им всем, обыкновенным людям,  – и маме, и брату, и ему, Боре, и как он сильно об этом жалеет.

– Мы Его не видим,  – сказала мать,  – но мы с Ним встречаемся.

Эти тихие слова сильно заинтересовали Борю. Он поднял на мать любопытствующий взор, и она ему постаралась это подробно пояснить:

– Ну да, мы не можем никогда увидеть Христа во плоти, но мы постоянно встречаемся с Ним невидимым. Он стоит при нас во все лучшие минуты нашей жизни…

....................................................................

– Вот видишь ли, Боря, когда меня не станет, а ты уже не будешь меня видеть, я ведь все-таки буду стоять при тебе. Вот теперь, пока мы живем на земле, мы во всем ограничены. Я теперь сижу с тобой и не могу в то же время находиться при Васе, который сидит в поезде. А когда я поеду в приемный день в корпус, я в то же время не могу сидеть при тебе здесь, в Царском. А вот когда Бог позовет меня к Себе, я стану тогда свободной и смогу разом видеть и тебя, и Васю, как бы вы ни находились далеко друг от друга. Я буду думать о вас, стоять при вас и охранять вас. Невидимо буду влагать вам хорошие мысли, склонять к верным решениям в затруднениях, буду возбуждать в вас тревогу тогда, когда вам будет грозить опасность.

… Вот подумай, сколько лиц разом по всему миру молится святителю Николаю, которому мы в церкви всякий раз ставим свечу. И ведь он одинаково слышит и некрещенного инородца, который его зовет среди снежной бури, и мать-итальянку, которая просит, чтобы он помог в болезни ее ребенку, и тебя, когда ты будешь ему молиться, чтобы благополучно сошел твой экзамен, и французского миссионера в Африке или Азии. Это непостижимое чудо, как может одна душа человеческая разом находиться в общении со множеством людей в разных местах света. Но ведь это несомненно так. А теперь подумай о том, как неуклонно присутствует в мире Христос.

Мальчик внимательно слушал. Облако печали прошло по его выразительному лицу, когда мать помянула ему о своей смерти. А когда она заговорила о том, что она и по смерти будет с ними, и стала рассказывать ему о святых и о Боге, на его лице выразилась какая-то тихая умиленность.

Ему было так хорошо. Он знал, что наступили те минуты, которые он так любил, когда мать будет говорить с ним долго и серьезно и скажет ему многое такое, над чем он потом станет раздумывать так же долго и серьезно.

– Ведь Христос ближе ко всякому, чем мать к своему ребенку,  – говорила она.  – Он любит вас больше, чем я люблю и могу любить вас. Он дал обещание, возносясь на небо, остаться с людьми: «Аз с вами есмь во вся дни до скончания века».

Этими словами заканчивается Евангелие. И как облегчает жизнь мысль о том, что Христос всегда при нас… Вот когда заканчивается круг пасхальных праздников днем возносящегося на небо Христа, тогда как-то грустно и печально становится у нас на душе.

… Тут Он ходил по земле, видимый всеми, можно было ловить взгляд его очей, прислушиваться к звуку Его чудного голоса, слышать, как Он повелевал жизни возвратиться в тлеющее тело, буре на море умолкнуть,  – и теперь вдруг Его светлое видение от глаз скрывается…

Но нет, нет, Христос еще более в мире и меж людей, чем прежде, в дни земной Своей жизни… Вот мы с тобой беседуем о Нем, и Он стоит тут, посреди нас, слушает наши слова о Нем и наполняет наши души чувством близости к Нему.

И находясь тут, около нас, Он в то же время обходит другие дома, и, как на нас, смотрит Он на других матерей, которые говорят детям своим о Боге. Он склоняется и благословляет других заброшенных и одиноких детей. У них, может быть, есть родители, и они окружены богатством, но родители их думают только об удовольствиях и оставили детей на произвол равнодушных нанятых людей. И Он смотрит в души этих бедных, одиноких детей и старается в их душе отразить Свой образ и – Сам, без слова,  – научит их тому, чему не научили их родители.

Он подойдет и к бедным, одиноким людям, которые сидят в убогих полухолодных комнатах, никому не нужные, заброшенные, оставшиеся одинокими на старости лет. Их грустное существование Он озарит этой минутой единения с Собой и шепчет им: «Потерпите недолго, скоро придет час избавления, и Я утешу вас в Моем Царстве…»

Он склонится над рабочим столом писателя, который говорит во имя Его, стараясь привлечь людей к добру создаваемыми им светлыми образами, растопить равнодушные сердца, пробудить в них братское сочувствие к людям. Он посмотрит на Его работу и станет нашептывать ему на ухо счастливые, прекрасные слова, в которых будет заключаться таинственная неодолимая сила, и под шепот этих слов Христовых почувствует человек, как вдохновение закипит в его душе, и вернее и сильнее побежит перо по бумаге, начертывая те строки, которые потом будут долгие годы приносить отраду и утешение людям.

Он войдет в бедное, но опрятно содержимое жилище семейного рабочего, который, вернувшись с трудового дня, отдыхает в своей семье, слушает веселую болтовню старших детей, играет с младенцем, который еще не умеет говорить и, заботливо поддерживаемый отцом, весело прыгает на его коленях, цепляясь ручонками за густую бороду.

Он войдет и в студенческую келию, где в жажде знаний, борясь с нуждой, усердно занимается талантливый юноша… И коснувшись слуха мечтателя музыканта, Он возбудит в нем чувство той мелодии, которую запомнит это музыкальное ухо и которой потом с наслаждением будут внимать люди.

Так не думай, Боря, что Христос нас оставил. Он в мире более, чем тогда, когда ходил. Только надо ловить эти минуты присутствия Его при нас. Всякий раз, как мы делаем что-нибудь светлое, чистое, человечное, всякий раз тогда близко-близко к нам стоит наш Христос…

....................................................................

Боря никогда не забывал этого разговора со своей матерью. Когда он бывал в церкви и звуки любимых напевов возносили его душу в небо, то, стоя на коленях, с головой, опущенной к земле, он чувствовал, что за ним стоит Тот Христос, Которого некогда держал на руках в храме Иерусалимском старец Симеон.

У него были свои любимые книги, которые производили на него такое сильное впечатление, что он стыдился читать их пред кем бы то ни было, даже пред матерью, так как на глазах у него навертывались слезы, которых он не мог сдержать и в груди клокотали рыдания. И он ясно чувствовал тогда при этих страницах, что близко-близко стоял Христос и держал его за руку.

Иногда в концертах серьезной музыки, которой он был большой любитель, когда волны гармонии опять возносили его над землей, он в этих чудных волнах неземных звуков ясно чувствовал веяние Христово.

И когда он видел пред собой прекрасные местности: следил с мостика парохода за зарей, загорающейся там, где свод небесный окунулся в морскую гладь и нежное золото розоватого оттенка разливалось по горизонту и по морю; или весной ходил в тихом парке, и задумчивые аллеи деревьев, одевающихся нежными распускающимися листьями, уходили, казалось, в какие-то райские дали,  – он чувствовал, что вот тут только что прошел Христос, благословляя расцвет этих Им насажденных, чудно теперь одевающихся деревьев.

Даже в большом городе, на бойких улицах, ему порой казалось ощутительным невидимое присутствие Христа.

Вот заполненная толпой, занятая рядами быстро несущихся экипажей, отчаянно катящихся автомобилей широкая улица. Беспомощная старушка топчется на месте, не смея перейти. К ней подходит незнакомая дама, говорит ей несколько слов. Та благодарно кивает головой, и дама, взяв старушку под руку и крепко ее поддерживая, начинает переводить ее через улицу.

«Здесь Христос»,  – думает тогда Боря.

Да кто из верующих не мечтал о том, чтобы разделить светлую часть Симеона Богоприимца и тех избранников, которые после вознесения Христова на небо видели земными очами своими светозарный облик Христов?

Нам не достичь этого высокого удела, но нам доступно другое счастье – счастье ловить здесь, на земле, как бы отдельные черты лика Христова.

Ведь Он, любимый, чаемый, поклоняемый, ведь Он здесь, во всяком высоком порыве души, во всяком услышанном нами стоне чужого горя, во всяком сиянии непорочной, высокой красоты, во всем чистом, правдивом и светлом!

И чем более высоких впечатлений в жизни мы станем искать, оберегая душу свою от всего низкого, темного, недостойного, тем чаще и чаще в душе нашей будут сиять эти отдельные черты светозарного лика Христова…

Итак, будем мы подготовляться исподволь к той великой радости, которая светом своим зальет все наше будущее райское существование, когда сбудется наша святейшая мечта и мы лицом к лицу увидим Его, Которого мы с таким терпением ждали, о Котором мы так верно думали, к Которому с такой жаждой стремились, отдельные черты Которого мы так усердно ловили в пору земного нашего бытия.

За Пресвятою Девою

Когда мы любим человека, мы стараемся узнавать его жизнь. И чем сильнее наша любовь, тем больше эта жажда.

Мы отыскиваем малейшие черты из его прошлого. Нам дорог всякий клочок бумаги, на котором любимая рука начертала несколько букв. Нам кажется сокровищем всякая выцветшая фотография, изображающая это дорогое лицо в неизвестном прежде для нас возрасте.

Я знал одну женщину выдающейся духовной высоты, прожившей с мужем в неразрывном единении сорок лет.

Принадлежа к тому высшему слою богатых людей, который так часто передвигается с места на место и где поэтому разлуки между членами семейств происходят так часто, она ни разу не разлучилась со своим мужем.

Можно себе представить, каким ударом была для нее внезапная смерть мужа, который казался еще полным сил и обещал, казалось, прожить еще очень долго…

Как христианка, она покорно склонила голову пред Божьим определением и стала ждать новой встречи, которая должна была соединить их уже на века. А верное сердце ее переживало вновь и вновь всю прошлую жизнь… И в первый же год вдовства она отправилась в чужие края, чтобы посетить все те места, где была с мужем, где, свободный от всех занятий, каких требовали от него его высокие служебные звания, он не расставался с ней ни на минуту и где она прожила с ним в особенной душевной близости.

Так цельная душа дорожит прошлым любимых людей и, разлученная с ними по смерти, воссоздает в воображении своем шаг за шагом их земную жизнь.

Богоматерь…

Кому из верующих Она не близка! Кто из них не замирал, вдумываясь в Ее жизнь, Ее страдания, Ее чудную судьбу и высочайшее значение Ее для рода людского? Кто не замирал в неизъяснимых чувствах умиления, изумления, радости?

Всякое совершенство, всякая верховная красота наполняет душу каким-то чудным волнением. Чуткий человек не может остаться спокойным пред зрелищем беспредельного моря, снеговых неприступных горных вершин, торжественного летнего заката, невыразимости звездного неба.

А кто в человечестве явился совершеннее Ее? В ком высочайшие черты человеческого духа блистали более ярким и чудным блистанием? Кто излил на род людской более милостей?

Ее беспредельное величие, незаходимая слава земной Девы, ставшей орудием таинственного воплощения Божества, и венчанной на престол Царицы Небес, Ее чистота выше белизны северных вершин, ослепительно ярко сияющих на солнце, царственнее лилии, скромнее белого ландыша, укрывшегося в лесной чаще, изумлявшая еще в детстве ангелов непорочностью Своей и бесконечно над ангелами превознесенная – Честнейшая херувим и Славнейшая без сравнения серафим… Хвала силится вырваться наружу из потрясенного, восхищенного сердца человеческого и не находит слов.

И как хочется тогда, уединившись от людей, в тишине стать, тоже с тишиной сердца, пред ликом Пречистой и стоять так безмолвно, закрыв глаза, пред Ее непостижимым величием и Ее невыразимой святыней, «смущаясь и дивясь».

И хочется тогда думать о всех путях Ее жизни, стеречь Ее шаги, вспоминать немногие слова, исшедшие из Ее молчаливых уст и долетевшие до нас через даль веков.

Встань же и стой пред нами, Дева Пречистая, в сиянии Твоего девства и Богоматеринства, в венце Твоего страдания, в лучах Твоего милосердия, заступничества и охраны!..

* * *

Рождество Богоматери есть первое из событий земной жизни Пречистой Девы.

И вот с этого дня пойдем по стопам Ее.

Постараемся в течение года, который лежит между днем воспоминания появления Ее в мир и днем преславного Ее успения, пройти верным, любящим и понимающим сердцем за Богоматерью по пути Ее.

Войдем в ту храмину «богоотец Иоакима и Анны», где рождается Она, чтобы стать впоследствии кивотом Нового Завета, стать престолом неприступного Бога и носить «Носящаго вся».

Проследим за тихо струящимися благоуханными незримыми днями Ее детства.

В числе провожающих Ее войдем во храм Иерусалимский, куда родители привели Ее для посвящения Богу, и, пораженные, остановимся, когда по наитию свыше первосвященник введет Ее в Святая святых.

Боясь нарушить то священное сосредоточие, в которое погружена тихая душа Марии, робко посмотрим, как возрастает Она при храме и как таинственные и дивные предчувствия зреют в Ее чистейшей душе.

Подсмотрим тихий слет к Ней архангела, приставленного еще в годы детства к незнаемой миром Отроковице, Которую некогда Бог венчает, а человечество назовет Царицею Небес…

Подсмотрим – ибо нельзя подслушать и невозможно постичь – подсмотрим те беседы, которые ведет с Избранницей небес посланник неба, открывая Ей те тайны, какие ему доступны.

Почтим Иосифа Обручника, принимающего на себязаботу об охране Пресвятой Девы и впоследствии трудом рук своих питавшего Младенца и Отрока Иисуса.

Почтим великого труженика, лишь в час смертный сложившего руки на отдых.

Почтим того, кого так несправедливо забывают христиане и кто первый из людей и больше послужил и Богоматери и Христу в самые беспомощные дни земной Его жизни, когда Он лежал, повитый в яслях, или бегал слабым дитятей, не имея еще около Себяни учеников, ни жен-мироносиц, ни богатых Иосифов Аримафейских и членов Синедриона Никодимов.

Усторожим тот час, когда впервые после тысячелетий проклятия и отчуждения пало на землю слово благословения и мира.

Усторожим тот час, когда под тихое трепетание белоснежных крыльев раздались те слова, которые потом человечество станет передавать из поколения в поколение среди самых священных, самых дорогих, и самых значительных, и самых спасающих минут:

– Радуйся, Благодатная! Господь с Тобою!

Склонимся пред неизреченным чудом воплощения, когда на безмолвно склонившуюся пред «Советом Предвечным» Мариам сходил Дух Святой и осеняла Сила Вышнего, и совершались непостижимейшие пророчества пророков о чудной Деве, становящейся Матерью.

После этого чудного дня Благовещения, востав с Марией, пойдем «в Горняя со тщанием», чтобы быть свидетелями встречи Ее с Елизаветой, слышать эти взаимные приветствия, в которых заключено было «столько глаголов священных, пророческих, чудодейственных».

Из уст самой Елизаветы услышим продолжение приветствия, начатого архангелом Гавриилом в день Благовещения:

– Благословенна Ты в женах, и благословен плод чрева Твоего!

Подивимся этой прозорливости будущего Крестителя Господня, из чрева матери учуявшего приближение Матери Господа и Божественного Агнца, вземлющего грехи мира.

Вместе с Елизаветой послушаем песнь, исторгшуюся из безмолвного всегда сердца Марии, песнь, в которой так чудно выразилась и Ее смиренная вера, и Ее великая судьба.

– Величит душа Моя Господа, и возрадовася дух Мой о Бозе Спасе Моем, яко призре на смирение рабы Своея, се бо отныне ублажат Мя вси роди…

Трепетной заботой мысли окружим Пречистую в эти десять месяцев плодоношения.

Подивимся крепости Ее духа, когда, заподозренная Иосифом Обручником, молча сносила Она тяжкое подозрение, и лишь ангел открыл старцу, что родившееся в Ней есть от Духа Святого.

Пойдем долгим путем из Назарета к преддверию Иерусалима Вифлеему, за Девой, «сущею непраздною», охраняемой старцем, и у яслей припадем к этому земному престолу воплотившегося Бога.

Посмотрим и на блеск звезды, из дальних стран увлекающей в Вифлеем караваны трех волхвов, возрадуемся песни, спетой ангелами пастухам долины Вифлеемской, и в темноте ночи, спасая Младенца «от ищущих души Его», бежим в Египет.

И вернемся опять в тихий Назарет, где старец Иосиф занят древоделанием, Пречистая Дева – рукоделием, в котором была так искусна, а отрок Иисус возрастает в премудрости.

Вместе с Иосифом и встревожной Матерью будем искать Его, оставшегося с толковниками, в храме Иерусалимском и достигнем того скорбного и торжественного часа, когда Христос оставляет Пречистую Деву, выходя на Свою проповедь.

Из события на браке в Кане Галилейской – этих двух слов Богоматери, тихо сказанных Сыну,  – поймем, как и тогда все замечали Ее очи, с милосердием раскрытые на мир, и как тогда уже волей Своей обучалась Она тому непосредственному ходатайству за мир, которое с высоты креста было потом возложено на Нее, как заповедь:

– Вина не имут.

О Пречистая, сколько раз потом Тебе приходилось склонять взор Твоего Сына на те лишения, какими терзались люди, с безмолвной к Нему просьбой о восполнении.

Вот стоишь Ты у дверей, заполоненных народом, пока Христос проповедует внутри дома, и, когда говорят Христу, что Ты Его ждешь, Он произносит жестокое для материнского сердца слово, что тот, кто творит волю Его, «тот ему брат, и сестра, и матерь».

Но в последние дни, в дни предания, суда и казни, опять Ты, Пречистая, при Нем, как в пещере Вифлеемской, как в Египте и в Назарете.

И тут вручается Тебе, в страшный и торжественный час муки Христовой, изменяющей судьбы человечества, не только право, но и обязанность предстательствовать за род людской:

– Жено, се Сын Твой!..

О, отречешься ли от нас, которых вдвинула в Твое распространившееся сердце рука Сына Твоего! Престанешь ли вопиять о тех, которых Божество нарекло детьми Твоими!

И верным взором проследим Богоматерь, замеревшую в безмолвной скорби, обхватив руками крест, с которого только что сняли тело отстрадавшего Христа. И проводим Ее в дом Иоанна, где Она созерцает лежащий пред Нею венец из терниев, на котором застыли мучительные капли Пречистой Крови.

Воскресение Христово, вознесение, сошествие Святого Духа, труды проповеди, тихое ожидание соединения со Христом, успение, погребение, воскресение и вознесение на Небесное Царство.

Вспоминая весь год последовательно эти события, будем слагать их в сердце своем. И они освятят нас.

* * *

Постепенно подготовлял Господь ту почву, на которой как чудный плод тучной нивы должна была появиться Пречистая Дева. И, конечно, богоотцы Иоаким и Анна были пределом той праведности, которой могло достигнуть человечество ветхозаветное.

Люди чистой жизни, они отличались чрезвычайной сострадательностью. Все свои доходы они делили на три равные части. Одну предоставляли храму и служителям его, вторую – странникам и бедным и лишь третью издерживали на себя.

Жизнь их была омрачена великой скорбью. Древние евреи жили мечтой, что явится Искупитель, и всякий надеялся, что будет родоначальником Его, а у праведных Иоакима и Анны не было детей.

Молились они Богу неотступно о чадородии, обещались посвятить Богу дитя. Но прошло уже пятьдесят лет их брака, и все надежды погибли.

Как-то раз в Иерусалиме, на празднике обновления, Иоаким предложил в храме первосвященнику свое приношение. Первосвященник же заметил, что ему как неплодному не подобает становиться рядом с отцами семейств. И соседи его слышали эти слова уничижения. В горе отошел праведный Иоаким и ушел к стадам своим; тут стал он плакать.

В этот же день праведная Анна, увидев гнездо с птенцами, сравнила чувство вскармливавшей их и весело порхавшей птицы со своим неплодием. И тут явился ей архангел Гавриил, утешил ее и предсказал, что у нее родится дочь и будет величайшей из жен. По приказанию архангела праведная Анна пошла к городским воротам, где был Иоаким, ангел же явился и ему с той же вестью.

Итак, Дева Мария – плод многих слез и горячих к Богу молитв.

Тайной покрыты первые дни Ее. Но христианская мысль напрягалась, чтоб представить себе это благословенное младенчество.

На некоторых фресках по стенам наших старых соборов вы увидите «ласкание родителей» – престарелые Иоаким и Анна, держащие Пречистую Деву, или «пир иереев» – сидящие за трапезой священники, которым родители показывают Марию.

А дальше – священная тайна…