Текст книги "Идеалы христианской жизни"

Вот происхождение икон и благодатной их силы.

Евангелист Лука, по преданию, нарисовал несколько таких икон. К числу их принадлежит знаменитая Владимирская икона, которая из Византии перешла к Владимиру Мономаху, затем к Андрею Боголюбскому, им перенесена из Киева у Вышгорода во Владимир, а для спасения Москвы от Тамерлана перенесена впоследствии в Москву; Андроникова, находящаяся теперь в Вышневолоцком женском монастыре, и некоторые другие.

Предание говорит о нескольких чудесных изображениях земного облика Самого Господа Иисуса Христа. Владетель города Эдессы Авгарь был поражен проказой, когда услышал о том, что в Палестине ходит необыкновенный человек, именем Иисус, и производит там поразительные исцеления.

Авгарь послал Иисусу Христу письмо, полное необыкновенной сердечности, в котором предлагал Ему прибыть к себе в Эдессу для исцеления, обещав Ему покойную и безопасную жизнь, так как, по-видимому, слышал, что у Иисуса много врагов. Был послан в числе посольства и живописец для того, чтобы в случае, если Иисусу невозможно будет приехать к Авгарю, с Него было снято изображение. Посол застал Иисуса Христа учащим народом, и живописец тщетно стремился отразить на полотне черты Пречистого лика.

Когда, по окончании проповеди, передали Христу послание Авгаря, Он ответил относительно приезда отказом, потом потребовал плат, приложил к нему лицо, и на этом плате отразился лик Христа.

С этим Нерукотворенным образом посланный возвратился к Авгарю, который тут же получил исцеление. Авгарь стал христианином и окружил спасительный для себя Нерукотворенный лик Спаса большим уважением. В последующее время Нерукотворенный образ помещался над городскими воротами, и перед ним теплилась неугасимая лампада.

Когда возникла иконоборческая ересь, истреблявшая и оскорблявшая иконы, и иконоборческое движение доходило до Эдессы, то православные жители Эдессы, спасая святыню, решились заложить лик Христов во впадине ворот кирпичами, оставив перед ним горящую лампаду.

Прошло много десятилетий, пока не было восстановлено иконопочитание, и при торжестве его был размурован образ Спасителя. Он оказался невредимым, а перед ним, чудом Господним и в знамение того, насколько угодно Богу иконопочитание, продолжала гореть зажженная так много лет тому назад лампада.

Есть еще рассказ относительно другого плата с Нерукотворенным ликом Христовым. Когда Христа вели от дома Пилата на казнь к Голгофе и Он, изнемогая, падал под бременем крестного древа, одна благочестивая женщина, Вероника, сжалившись над Ним, вынесла Ему плат для того, чтобы Он мог стереть пот и кровь, струившиеся по Его лицу. Христос прижал плат к лицу, и когда Он отдал его Веронике, на плате отразилась глава Божественного Страдальца с израненным челом, со спутанными волосами и в терновом венце. Этот плат Вероника, по преданию, носила императору Тиверию, который поклонился ему и признал в Христе замученного Бога.

Царьград, как средоточие Восточно-Римской империи, собрал к себе множество святынь и вещественных воспоминаний о жизни Христа на земле и о Богоматери. Среди них был перенесен из Эдессы в Царьград и Нерукотворенный образ Спаса. Большая часть этих святынь исчезла.

Разграбив Константинополь, крестоносцы захватили с собой на корабль среди других святынь и Нерукотворенный образ Спаса. Корабль их был разбит на море и пошел ко дну. Говорят, что в Архипелаге есть место, где постоянно крутится водная воротка. По преданию, ходящему между моряками, эта воронка обозначает то место, где пошел ко дну корабль крестоносцев с мировыми святынями.

В Италии, в городе Турине, хранится большое полотно с отраженным на нем изображением Христа. Полагают, что это тот самый погребальный саван, в который был обернут Христос и на котором столь же чудесно, хотя не столь ясно, как на Нерукотворенном образе, отразилось изображение тела умершего Богочеловека. Эта плащаница осталась в погребальной пещере при воскресении Христа.

В нашей православной России жизнь Церкви и жизнь народа, жизнь земли были так тесно связаны между собой, что история Церкви русской есть история самой России. И сколько святынь русских имеют значение общегосударственное, потому что с именем их связано воспоминание о тех знамениях, которые сотворил Господь для спасения России.

Как чудными маяками, которые в тихую погоду напоминают о безопасности во время бури и на которые в бурю направляют плавание свое корабли, так такими надежными, испытанными в прошлом маяками обставлена русская страна чудотворными иконами.

Вот в теплом Киеве над заветными волнами днепровскими дивная икона Успения Богоматери Киево-Печерская, которую сама Владычица передала во Влахерне благочестивым братиям зодчим, договаривая их идти в дальнюю Россию на создание Ей чудного храма. Вот «Нерушимая Стена» – это символ покрова, распростертого над Южной Россией Той Богоматерью, Которую так трогательно зовет тамошний народ «Мати русского краю». Вот, подвигаясь к северу, в селе Каплуновке Харьковского уезда одна из отраслей Казанской иконы – икона Каплуновская, помогшая Петру Великому в его борьбе с Карлом XII и находившаяся на поле знаменитой Полтавской битвы.

Перейдем на запад. Вот икона Одигитрия Смоленская, от которой был голос к воину Меркурию во время нашествия татар, повелевавший ему идти бесстрашно в татарский лагерь и сразиться с тамошним богатырем. Вот в нескольких шагах от нее Смоленская Надворотная икона, которая была вынесена из разоренного Смоленска в двенадцатом году дивизией генерала Неверовского, которую обносили перед Бородинским боем по рядам русского войска, перед которой излито готовившимися к смерти борцами столько чувств, столько дум о вечности в прощании с землей. Как Богоматерь, посещавшая Елизавету, день в день пребыла Смоленская Надворотная икона при армии три месяца и возвратилась в Смоленск: «Пребысть Мариам с нею яко три месяца и возвратися в дом Свой».

Вот в верном оплоте России от западных ее врагов, седом Пскове, Псково-Печорская икона, благодатью которой сброшена со Пскова осада великого полководца того времени, польского короля Стефана Батория…

Вот в Новгороде икона Знамения, спасшая Новгород от разорения ратью Андрея Боголюбского, и в Новгородских же пределах явившаяся в воздухе Тихвинская икона, спасшая Тихвинский монастырь от пленения шведским полководцем Делагарди.

На крайнем севере в Архангельском монастыре икона Сосновская, благодатью своей оградившая в 1854 году Соловки от захвата англичанами и во время бомбардировки обители принявшая на себя рану, причем навсегда потемнел лик иконы.

Войдем внутрь коренной России… Сколько икон, сколько воспоминаний!

На окраинах Москвы икона Донская, принесенная с Дону на Куликово поле, видевшая эту победу, которая открыла России зарю новой жизни. А неподалеку от Кремля, в церкви того же имени, Гребенская икона, принесенная к той битве гребенскими казаками. Вот в виду памятников Минина и Пожарского и кремлевских стен белеет Казанский собор, и в нем та икона, которая пришла под Москву с освободительной ратью Минина и Пожарского и которую несли в челе русских дружин, вступивших в отбитый от поляков Кремль. А в Успенском соборе, этом алтаре всей Русской земли, в великой славе сияющая Владимирская икона, с именем которой связано избавление Москвы от разорения Тамерланом, свержение татарского ига и сколько еще других спасительных событий!

В новой русской столице, на берегах Невы, в великолепном соборе лик чудотворной Казанской иконы благостно склоняет свои очи на приходящий к ней неиссякающий народ. И тут же, под высокими сводами, спит в своей могиле великий полководец Кутузов. Здесь он, принимая командование над русской армией для борьбы с Наполеоном, со слезами молился перед этой иконой, которая на него была возложена и осенила его своей благодатью для последнего его победоносного и чудесного бессмертного подвига.

А сколькими нитями связаны отдельные людские существования с разными заветными для отдельных родов и семей иконами!

У одной бедной старушки, тихо доживавшей свой век смотрительницей богадельни в Москве, я увидел в небольшой комнате громадных размеров икону Спаса Нерукотворенного.

«Мой муж, умирая, – рассказывает она, – не оставил мне ничего, указал он только на эту вот икону и говорит: “Вот тебе мое наследство, с ним ты проживешь…” Эта икона меня поддерживала. Приходилось тяжело, но я никогда окончательно не падала духом, вырастила детей, которые все разошлись по разным дорогам и живут честной жизнью. Теперь вот под этим ликом жду своего конца. Вера моего мужа оправдалась».

Есть семьи, где вам покажут старинные иконки, которые находились на дедах и прадедах в бою, принимая на себя вражеские пули, сплющивались, но спасали огражденных ими людей.

Мне пришлось в окрестностях одного старинного города посетить родственную семью, живущую в старой усадьбе, жалованной роду первыми Романовыми. Дело было осенним вечером. Держа старинный канделябр в руках, хозяин с женой водили меня по старому дому, строенному перед Отечественной войной, показывая старые семейные вещи и семейные портреты. Подойдя к дверям одной комнаты, они заговорили шепотом:

– В этой комнате, – сказала хозяйка, – его отец родился, – и кивнула головой на мужа.

Этот отец был известный русский поэт, оставивший заметный след в русской литературе. Мы вошли. В просторной полупустой комнате стояла колыбель, и в ней под кисейным пологом сладко чмокал во сне, раскинувшись на подушке, младенец. Комната была озарена мягким светом лампады, синий огонек озарял лик иконы в золоченом окладе.

– Казанская, – тихо прошептала хозяйка, – отца моего тестя благословляли ею на свадьбу.

Казалось, глаза Пречистого лика достигали колыбели и охраняли спящего там младенца. Тут была преемственность поколений, цепь существований, охраняемая заветной родовой святыней.

Дети с непосредственностью своих свежих здоровых чувств очень любят иконы шейные и стенные. Умилительно видеть, как маленький мальчик или девочка, собираясь в путешествие, хлопотливо снимают со стенки образок и бережно его завертывают, не желая расставаться с ним. Есть образа, прославившиеся потом, в которых заключен порыв чистой детской веры.

В Москве на Остоженке, в Дурновском переулке, есть Барыковская богадельня, и в домовой церкви при ней замечательная икона. Генерал Дурново, бывший владелец этого дома, привез из турецкой кампании с собой плененного турчонка, к которому привязался, как к сыну. Мальчик был тихий, сдержанный, умный, с глубокими чувствами и сильно заинтересовался христианской верой. Его приготовили к принятию христианства, и он был крещен. Вскоре после того он стал еще более молчаливым и сосредоточенным, постоянно молился и никого не пускал в большую, отведенную ему комнату.

В то же время он сильно ослабел телом, но был чрезвычайно ясен и радостен духом. Он как-то выразил желание говеть, приобщился и в ночь после этого дня был найден бездыханным на своей кровати. А на стене этой комнаты, куда давно уже никто не заходил, оказался нарисованным лик Нерукотворенного Спаса громадных размеров, голова приблизительно в человеческий рост.

Впоследствии из роскошного дома генерала Дурново была устроена богадельня, а образ Спаса так и остался на стене в той комнате, которая потом отошла под церковь. Длинная гирлянда лампад горит перед громадным черным ликом, живопись которого можно еле разобрать после бывшего тут пожара. И в этой тихой церкви полно воспоминаний о таинственном мальчике, излившем свою новую и пламенную веру в создании этого лика и отлетевшего к Отцу света.

Вокруг этой местности расположено много учебных заведений, мужских и женских. И ежедневно гурьба детей, отправляясь учиться, заходит к чудотворному образу, нарисованному около века назад непорочным чужеземным ребенком.

Для верующего несомненно, что иконы являются часто теми орудиями, которыми Божество и небожители как бы беседуют с людьми. Лица, склонные к духовной жизни, несомненно, наблюдали не раз, что какими-то непостижимыми путями люди иногда получают неожиданно те иконы, которых жаждут или которые, по некоторым обстоятельствам, им следует иметь.

Некоторые почитатели великого старца Серафима Саровского, с нетерпением ожидавшие его церковного прославления, передают, что не раз им совершенно неожиданно доставались старинные изображения старца, именно такие, о которых они мечтали.

В одной православной семье молодой человек, читавший превосходную книгу графа М. В. Толстого «Рассказы из истории Русской Церкви», находился под сильным впечатлением повести о явлении Феодоровской иконы и особенно желал иметь ее, так как родные его были костромские помещики. У этого молодого человека с раннего детства была небольшая икона в золоченом окладе, с которой он никогда не расставался и которую он считал за Владимирскую.

В те самые дни, когда более года длившееся желание иметь у себя Феодоровскую икону не давало ему уже покоя, эта его любимая икона упала, причем от нее отделился оклад, и на доске он прочел ясно: «Икона Божией Матери Феодоровская».

Так как эта семья хоронилась в Москве в Донском монастыре, то сестра этого молодого человека захотела иметь Донскую икону. И что же? Как-то осенью, по возвращении из летнего отсутствия, чистя иконы, она заметила на иконе, висевшей в ее комнате, которую она считала за Смоленскую, не замеченную ею доселе надпись на краю: «Икона Донская».

Мне известен еще такой случай. Один человек обогнал на Петербургской улице сборщицу-монахиню, не подав ей. А потом, точно остановленный какой-то силой, подождал ее и спросил, на какую обитель она собирает.

– Божией Матери «Отрада и Утешение», – ответила она.

Он подал и подумал про себя: «Какое значительное и прекрасное название – икона Богоматери “Отрада и Утешение”». В тот же день получил он письмо от одной старинной знакомой, которая писала ему: «Знаете ли вы, что в день вашего ангела празднуется икона Богоматери “Отрада и Утешение”. Если у вас ее нет, я вам ее пришлю».

Отраден вид тех жилищ, где живут по-старозаветному, где в «красных углах» стоят иконы большого размера с теплящимися перед ними лампадами. И как жалки те еще верующие, но не смеющие исповедовать открыто свою веру семьи, где в парадных комнатах иконы прячут или вешают такие маленькие иконы, что они сливаются с рисунками обоев.

Если бы мы верили горячей и чище, и, пока мы в силе, собирая себе видимые предметы веры, мы сосредоточили бы свою любовь на тех иконах, которые нам были дороги по каким-нибудь воспоминаниям, по обстоятельству тех явлений, наконец по самым именам своим, мы тогда получили бы много духовного счастья, потому что Богоматерь не оставляет без отклика тех, кто к Ней стремится.

Одни имена икон Богоматери, если в них вдуматься, дают душе такое утешение! Самый вид этих икон как возвышает душу!

Вот Богоматерь нежно прижимает обеими руками к щеке головку Младенца (Касперовская). Вот, держа правой рукой Младенца, левую с выражением страдания прижимает к голове («Утоли моя печали»). Вот крепко обеими руками держит Младенца Христа, словно боясь, что у Нее Его отнимут, как готова держать и охранять всякую доверившуюся Ей душу («Взыскание погибших»). Вот показывает Христу, спящему в рубашечке у Нее на коленях, небольшой крест, за который Младенец ухватился Своей ручкой, а около стоит та таинственная чаша, которую Ему предстоит испить (Козелыцанская). Вот держит в левой руке ветку расцветших цветов («Неувядаемый Цвет»). Вот одной рукой обнимает Младенца, в другой лестница в знамение того, что она является связью между землей и небом (Путивльская). Вот, поникнув головой, поддерживает руками семь стрел, пронзивших Ее сердце («Семистрельная»). Вот стоит среди огненной звезды («Купина неопалимая») – прообраз Ее неизменной непорочности: до Рождества – Дева, в Рождестве – Дева, по Рождестве – Дева. Вот, одетая в царские одежды, в неизъяснимом величии царицы, в неизъяснимой красоте и скромности белой лилии, сложив руки на груди, с поникшей головой внимает каким-то тайнам, совершающимся в Ее сердце (Остробрамская).

Замечают, что женщина, окруженная прекрасными изображениями во время плодоношения, родит прекрасного ребенка. Так на жизни, которую она носит в себе, отражаются те образы, которыми она окружена.

Как прекрасна была бы наша душа, если бы, окруженные со всех сторон иконами Богоматери и теми картинами, на которых лучшие художники отразили свою святую мечту о Ней, мы бы заставили нашу душу все сильней и полней отражать в себе бесконечные совершенства Девы Марии!

Общая разрушаемость всего земного имеет в себе что-то глубоко печалящее человека. Эта разрушаемость есть отражение того проклятия, которое пало на человека после его грехопадения. В раю все было вечно нетленным, вечно свежим, возобновляющимся в силе своей, в своем непрерывном развитии; это было ликующее торжество бытия.

Ужас охватывает душу, когда думаешь о том, как время сметает с лица земли без остатка целые народы и страны, как безмолвная пустыня расстилается там, где были некогда города значительнейшие во вселенной, блиставшие богатством, кипевшие жизнью и громадной деятельностью.

К таким сказочным городам древнего мира принадлежал Мемфис, лежащий в Египте, в нескольких десятках верст от теперешнего бойкого и торгового города Каира.

Пишущему эти строки пришлось посетить ту пустыню, которая расстилается теперь на месте Мемфиса. Глубокие сыпучие пески, перемежающиеся бедными деревнями феллахов и пальмовыми рощами. Жгучее солнце. В одной из рощиц лежащая навзничь на подпорках чудовищная по величине каменная фигура одного из фараонов, своими каменными глазами всматривающаяся в небо. Погребенные под песком остатки зданий… Вдали – загадочные пирамиды и отрытые под песком загадочные могилы обожествленных быков-аписов, загадочные храмы со странными фресками по стенам и с каменными фигурами фараонов, кое-где наметенный ветром правильный узор на песчаной поверхности пустыни…

Вас охватывает ужас и жуть от этого мертвящего безлюдья и мертвенности там, где люди бились и страдали, любили, надеялись и были счастливы, мыслили и чувствовали. Все это время сокрушило, не пощадило ни железа, ни камня, сгладило всякий след жилья, обратило в безличное, страшное ничто…

Когда вам случается видеть что-нибудь, оставшееся от дорогого умершего человека, какую-нибудь бумажку, на которой дорогая рука начертала несколько строк, не становится ли вам странным это сопоставление, что вот эта ничтожная бумажка существует, а человек, изобразивший на ней свои мысли, ушел безвозвратно? И как бы вам хотелось закрепить эти убегающие существования, которые ничем удержать нельзя; как бы вам хотелось удержать если не самую жизнь в этих людях, что невозможно, то по крайней мере сделать неизменяемыми и нетленными их оболочки.

И это чудо в мире совершается: люди, которые достигли безгрешного состояния первого человека, люди праведные избегают общего закона тления, и тела их сохраняются неповрежденными.

Надо самому присутствовать при торжестве открытия мощей, чтобы пережить то необыкновенное, возвышенное чувство, которое охватывает душу, когда раку с нетленными мощами извлекают из земли, и праведник словно выходит, как новый Лазарь, из своей могилы к ожидающему его народу.

Мало того, что здесь произошла победа нескончаемой во Христе жизни над законом общего разрушения. Божья благодать дает еще мощам цельбоносную силу. Совершающиеся у них исцеления и бывают обыкновенно поводом к освидетельствованию мощей и к признанию чудотворящих праведников святыми, Церковью прославляемыми.

У нас недостаточно распространены точные и правильные сведения относительно святых мощей. Признаками мощей является их целебность, а не та или другая степень их сохранности. Известны случаи полного сохранения тела людей, далеких от какой бы то ни было святости и даже известных своей широкой рассеянной жизнью. И наоборот, величайшие мировые праведники не имели мощей так называемых «целокупных», то есть тел, сохранившихся в полном своем составе. К числу таких праведников принадлежит великий святитель Николай Чудотворец, кости которого источают целебное миро.

Есть мощи, отличающиеся особо ярко выраженным нетлением. Рассказывают, что к таким мощам принадлежат почивающие на острове Корфу, близ берегов Греции, мощи великого Спиридона Тримифунтского, сохраняющиеся в таком виде полторы тысячи лет. Ежегодно их при большом стечении народа, в день памяти святителя, носят в торжественном шествии по городу.

Доводилось слышать рассказы, что иностранцы, особенно англичане, проживающие на этом острове для пользования его хорошим климатом, оказывают крайнюю, не всегда почтительную, любознательность к мощам святителя и что даже от этого на нетленном лике является выражение скорби.

Из мощей, в России почивающих, особенно жизненны во Владимире мощи юного князя Глеба, сына святого благоверного князя Андрея Боголюбского. Он умер за несколько дней до мученической кончины своего отца, и мощи его пролежали в земле до обретения много веков. Все тело князя сохранилось, как у живого, рука свободно гнется.

Рассказывают о такой же жизненности мощей святителя Феодосия Углицкого. Присутствовавший при переоблачении его покойный праведный епископ Черниговский Антоний передавал мне, что, когда при переоблачении нажали на грудь, это нажатие, как у живого человека, отдалось в ногах.

Наиболее чтимыми мощами в России являются мощи великих русских иноков Антония и Феодосия Киево-Печерских с великой ратью их сподвижников и последователей в Ближних и Дальних пещерах Киево-Печерской лавры, преподобного Сергия Радонежского в созданной им Троице-Сергиевой лавре под Москвой, святителей Московских в Успенском соборе, святителей и князей Новгородских в древней Новгородской Софии, князя Гавриила-Всеволода в Псковском Троицком соборе, преподобного Тихона Калужского в Тихоновой Калужской пустыни, также и мощи новых чудотворцев Русской земли, открытые в течение последнего века, – Димитрия Ростовского, Митрофана Воронежского, Тихона Задонского, Феодосия Черниговского, Серафима Саровского, Иоасафа Белгородского.

Мир верующих жадно ищет доказательств своей веры в бессмертие и с особым умилением и усердием подходит к ракам людей, восторжествовавших над смертью и лежащих в этих раках, как к громким проповедникам бессмертия и вечности.

Сколько дум, сколько чувств навевают на вас узкие, низкие, глубоко ушедшие в землю пещеры Киево-Печерской лавры с небольшими углублениями, в которых помещены в простых раках нетленные мощи здесь в тяжелом подвиге трудившихся и здесь упокоившихся праведников.

Там, снаружи, солнце сияет, заливая ярким светом дивную картину Днепра и Киевских высот, на которую досыта не насмотришься, вдосталь не налюбуешься. А тут, в недрах земли, в этих темных глубоких пещерах чувствуется своя красота и цветет своя счастливейшая весна. Здесь дух человека, положивший во Христе все свое стремление, сострадал Христу, определяя себя на вольные муки. Здесь люди, не слышавшие живого слова человеческого, не видевшие неба, усилием веры чувствовали себя в ином, прекраснейшем небе, и живя, с человеческой точки зрения, в постоянной пытке, услаждались видениями нескончаемого блаженства, предвкушая неописуемую райскую сладость.

«Войди во внутреннюю клеть свою, дай свободу своему духу, смири свою плоть, присядь у ног Христовых и дай животворным речам Его литься в свою душу» – вот что шепчут верующему человеку Киевские пещеры.

Есть святые, которые по величайшему смирению своему не хотели, чтобы мощи их были извлекаемы из недр земли и покоились снаружи. Вследствие общего убеждения в их святости были делаемы попытки копать землю у их могил, но всякий раз из земли выходило пламя, отгонявшее копавших.

Так было на месте погребения преподобного Антония Киево-Печерского, так же было и у могилы преподобного Варлаама Хутынского. Ее хотел разрыть Иоанн III, но из могилы появилось грозное пламя, которое устремилось прямо на великого князя. Он в ужасе убежал, бросив свой жезл, который обгорел, и, доныне хранимый в ризнице Варлаамо-Хутынского Новгородского монастыря, свидетельствует о происшедшем здесь знамении.

Существует ряд подвижников, место последнего покоя которых даже вовсе не известно. Это было со многими великими Египетскими отцами-аскетами и с величайшим из апостолов – Иоанном Богословом, тайновидцем.

Нужны ли Богу дары человеческие, Богу Вседовлеющему и Вседовольному? Они нужны душе человеческой, которая в этих дарах выливает волнующие ее чувства: благоговение, благодарность, восторг.

Одним из ярких выражений таких чувств являются огни, которые теплят во имя Божие перед иконами люди. Что может быть отраднее церкви ярко освещенной, с пуками свечей, сияющий у иконостаса перед чтимыми святынями?

Когда вы подходите к какой-нибудь общенародно чтимой иконе, как к Иверской в Москве, Казанской или Нерукотворенного Спаса в домике Петра Великого в Петербурге, и смотрите на эти милые и мирные огоньки лампад и свечей, прислушиваетесь к тихому потрескиванию тающего воска, вам начинает думаться: вот символ живых слез, что кипят здесь перед этими святынями в душах людей, вот чистые жертвы Богу, принесенные в благодарность, в моление, как крик о помощи, как стон страдающей души.

 
Дорог мне перед иконой
В светлой ризе золотой
Этот яркий воск, возженный
Чьей неведомо рукой.
Знаю я: свеча пылает,
Клир торжественно поет,
Чье-то горе утихает,
Кто-то слезы тихо льет.
Светлый ангел упованья
Пролетает над толпой,
Этих свеч знаменованье
Чую трепетной душой.
Это медный грош вдовицы,
Это лепта бедняка,
Это, может быть, убийцы
Покаянная тоска.
Это светлое мгновенье
В диком мраке и глуши,
Память слез и умиленья
В вечность глянувшей души.
 

Описывая древний русский монастырь и тот народ, который под сводами его искал утешения от великого русского бедствия – татарского ига, поэт говорит:

 
И в темных маленьких церквах
Душистый воск горит как жар
Пред образами в жемчугах —
Сердец скорбящих чистый дар.
 

Человек, который ставит свечу, как будто говорит Богу: пусть горит она пред Тобой тем огнем, которого мне так мало. Пусть заменит она, сияя пред Тобой своим чистым огнем, ту чистоту, которой во мне нет.

Самый материал, который горит в свечах и лампадах, имеет особое высокое значение. Свет в лампадах есть знак милосердия Божия, так как в древности елей возливался на раны для промывания их. А что может быть чище того воска, который отлагает пчела, собрав в хобот свой чистейший сок листьев и цветов! В свечах и лампадах приносится чистейшая жертва Источнику чистоты.

Есть какое-то особое мистическое значение в горящей за душу человека свече, в неугасимо теплимой лампаде. Замечают, что человек, который решил всю жизнь теплить в жертву Богу одну или несколько неугасимых лампад, никогда не останется без куска хлеба, потому что Бог не допустит, чтобы человек, приносящий Ему непреставаемый дар, был бы лишен возможности этот дар продолжать.

Как высок порыв тех людей, которые по смерти своей завещают установить где-нибудь неугасимую лампаду! Через много лет по их смерти, как дар их души, давно отлетевшей от земли, перед излюбленными святынями будет бесстрастным огнем своим теплиться, как тихое сияние давно переставшего биться сердца, зажженная усердием их лампада.

Случалось ли вам в больших или малых городах поздним вечером или ночью видеть сквозь стекла окон тихие огоньки лампад, зажженных перед иконами? Утомленный дневным трудом люди покоятся, поручив этим огням гореть за них пред Богом, как память о Нем, благодарность, молитва.

 
Гори, лампада!., озаряй
Святых икон киот отрадный
И слабый свет свой проливай
В приют печали беспощадной!..
Пусть отблеск риз сих золотых
Твое сиянье оттеняет,
Пусть разноцветность камней их
Тебя в отлив свой одевает!..
Гори, лампада!.. Озаряй
Моих икон киот священный
И тихим блеском освещай
Приют, святыней осененный…
 

Особенно трогают огни лампад в убогих лачугах, где для приобретения месячного количества масла людям приходится урезывать и без того скудное свое пропитание.

Бывает, что богатые женщины не удовлетворяются тем, чтобы теплить лампады и свечи перед иконами на свои незаработанные деньги, и исполняют какие-нибудь женские работы, посылают продавать их, и эти-то трудовые деньги и употребляют на масло и свечи.

Иногда перед чтимыми святынями вы увидите поставленное на время паникадило с громадной свечой. Это кто-нибудь для испрошения милости или в благодарность затеплил большую свечу, которая должна гореть, пока вся не выгорит.

Иные, умирая, поручают родным своим поставить за них после похорон своих свечи перед теми святынями, к которым они ходили при жизни молиться.

Задумывались ли вы когда-нибудь во время обедни, глядя на так называемый канунный столик, на котором теплят свечи за упокой отшедших людей? Тихо тающий воск, чуть дрожащие огоньки как-то особенно тепло и трогательно говорят о людях, отлетевших с земли, которых не забыли, о которых молятся, за которых предстательствуют оставшиеся без них и любившие их люди.

Вот замечательная черта из жизни великого старца Серафима Саровского. Он всегда усердно молился за всех христиан, усопших и живых, усилив эти молитвы в последние годы своей жизни. В келье отца Серафима горело много лампад, и особенно много пуков восковых свечей большого и малого размера. Они были поставлены на круглый поднос, и от постоянного их горения в тесной келье была постоянная жара. Отец Серафим сам объяснил значение этих свечей почитателю своему Мотовилову:

– Я имею, как вам известно, много особ, приходящих ко мне и благотворяющих моим сиротам дивеевским. Эти особы приносят мне елей и сами просят помолиться за них. Вот когда я читаю «правило» свое, то и поминаю сначала их единожды. А так как по множеству имен, я не могу повторять их на каждом месте «правила», где следует, – тогда и времени мне не осталось бы на совершение моего «правила», – то я и ставлю эти свечи за них в жертву Богу, за каждого по одной свече, за иных – за несколько человек одну большую свечу, за иных же постоянно теплю лампады. И, где следует на «правиле» поминать их, говорю: «Господи, помяни всех тех людей, рабов Твоих, за их же души возжег Тебе аз, убогий, сии свещи и кадила». А что это не моя, убогого Серафима, человеческая выдумка или так, простое мое усердие, ни на чем не основанное, то я приведу вам в подкрепление слова Божественного Писания. В Библии говорится, что Моисей слышал глас Господа, глаголавшего к нему: «Моисей, скажи брату твоему Аарону, да возжигает перед Мною кадила во дни и ночи, сия бо угодна есть предо Мною и жертва приятна Ми есть». Так вот почему святая Церковь прияла в обычай возжигать в святых храмах и в домах верных христиан кадила или лампады пред иконами.