Текст книги "Записки кинорежиссера о многих и немного о себе"

Где найти деньги на кино?

Через некоторое время я снял фильм «Тюремный романс». Я успел снять этот фильм до полного краха кинематографа.

Долгие годы Саша Абдулов встречал меня то в кафе, то в коридоре «Ленфильма». До этого мы с ним пересекались на картине «Семьдесят два градуса ниже нуля». Он тогда был еще мальчик, только-только закончил училище. Он как-то спросил:

– Когда мы будем вместе работать?

Я говорю:

– Саша, как только появится роль для тебя, мы сразу же будем работать. Я тебе обещаю! Ты же видишь, я снимаю, а для тебя ничего нет!

Он снимался тогда почти во всех фильмах. Однажды они снимали в «Крестах», и он услышал одну историю. Саша увидел меня в кафе, подбежал, он был жутко возбужден. Сашка вообще был очень темпераментный, увлекающийся:

– Женя, мне сейчас рассказали потрясающую историю!!!

Надо сказать, что за год-полтора до того я прочитал эту историю в газете «Комсомольская правда» и подумал, что американцы тут же купили бы права на нее и в тот же день запустили бы фильм.

Я ему сказал:

– Стоп! Эту историю я знаю, отлично знаю!

– И что?

– Да, это для тебя роль!

– Тогда давай!!!

– Давай-то давай, только вот где взять деньги?

– Деньги я найду!

– Как только найдешь, звони!

Но от желания найти денег до получения денег дорога бывает длиною в годы. Я уже давно ничего не делал, и мне хотелось снимать. А эту историю можно было снять.

Меня познакомили с одним русским, который жил в Германии. У него была картинная галерея. Мне сказали «поговори с ним». Он уже финансировал какие-то картины. Он приехал в Ленинград. Я поговорил. Но он как-то невнятно ответил:

– Вот мой секретарь, позвоните ему!

Но снимать хотелось. Я летел на самолете в Москву. В самолете подходит ко мне пьяненький Сережа Середа.

Когда-то в восьмидесятые годы я был председателем режиссерской секции студии «Ленфильм». А без визы председателя секции на студию никого не принимали в режиссерский цех. Мне подвели этого парня:

– Слушай, Женя, мы берем человека на картину, поддержи. Хороший парень, закончил финансово-экономический институт.

Прошло полгода, приходит ко мне:

– Евгений Маркович, неприятность случилась, меня уволили с этой картины, и я договорился на другую картину! Вы подпишете?

– Ну, что же, давай!

Прошло несколько месяцев, он опять подходит:

– Я опять ушел… Вы подпишете?

Я говорю:

– Сережа, ты взрослый человек, а не мальчик-десятиклассник. Это последний раз! Больше – все!

А потом только отголоски о нем: Сережа куда-то уехал. Он в Германии. Почему-то он помогает киностудии «Ленфильм» покупать микроавтобусы «Фольксваген» на 8–9 человек.

Директор киностудии Голутва похвастался:

– Это Сережа помог!

– Замечательно!

И вот в самолете:

– Евгений Маркович, здравствуйте!

А я вижу, что он выпивший.

– Вы куда?

– Я в Москву!

– А я живу теперь в Германии, у меня там фирма. А что вы снимаете?

Я говорю:

– Ничего не снимаю!

– Почему?

– Нет денег!

– Да? А когда у вас будет что снимать, вы позвоните мне, я найду деньги!

– Это ты сказал!

– Да! Да!

И вот когда с русским немцем ничего не получилось, я вспомнил про Сережу Середу. Я позвонил ему в Германию. Он сказал, что прилетает в Ленинград такого-то числа и будет в гостинице «Прибалтийская».

Я пришел в гостиницу, рассказал ему историю, которая позже стала называться «Тюремный романс». История ему понравилась. Он спросил:

– А сколько нужно, чтобы начать?

– Как минимум, надо оплатить работу сценариста!

– А сколько это?

Я назвал сумму:

– Две тысячи долларов.

Сережа взял трубку телефона:

– Роман, зайди ко мне, пожалуйста!

И пока Рома шел, Сережа мне сказал:

– Сейчас придет Рома, вы не смотрите, что он такой молоденький, с розовыми щечками. Он ворочает большими деньгами, нефтью!

Пришел мальчик, поздоровались, познакомились.

Сережа говорит:

– Рома, мы будем снимать кино с Евгением Марковичем. Для начала дай ему три тысячи долларов!

– Зачем три тысячи, я же тебе сказал две!

– Это сценаристу, а вам?

– Но я еще не работаю!

– Нет! Вам надо будет поехать в Москву. Один раз, другой раз… пускай и у вас будут деньги. Три тысячи!

Рома сказал:

– Хорошо!

Через минуту три тысячи долларов из его карманов перекочевали в мой карман. Вот так все было просто и понятно.

А Саша Абдулов деньги не нашел, но зато он нашел мне актрису.

– Слушай, а давай возьмем Марину Неелову!

– Марина – прекрасная артистка! Пойдет?

– Да, я сейчас с ней репетировал. Я рассказал ей, она хочет, она пойдет!

– Хорошо.

– А давай сценарий напишет Сережка Соловьев? Он жутко хочет!

– Чего это он хочет?

– Он очень хочет снимать…

Я говорю:

– Снимает Татарский!

– Давай тогда он напишет!

Но что заморачиваться, с другой стороны, Сережа – пишущий режиссер.

– Хорошо, пусть пишет Сережа Соловьев!

– А давай оператором будет Паша Лебешев, он готов!

Паша Лебешев – гениальный оператор.

Я говорю:

– Давай! Кого ты мне еще будешь сватать?

– Нет, пока все.

– Хорошо. Успокойся.

Сережа тем временем познакомил меня со своим братом Виктором, который жил в Москве. Сережа Середа – шалопай, а Виктор Александрович Середа – серьезный человек. Познакомились мы с ним, поговорили. Схема была такая:

– Треть от денег вы даете нам сейчас, и мы готовимся к съемкам. Треть денег, когда мы будем готовы снимать, и треть на монтажно-тонировочный период!

– Договорились, Евгений Маркович!

У него была секретарша, было удобно связываться. Если ей позвонить, то она обязательно все передаст. И надо отдать должное Виктору Александровичу Середе, да и Сергею тоже, никаких проблем с деньгами у нас не было. Это не значит, что был открытый счет, это значит, что, если договорились, что придут деньги, значит, они придут. И поэтому мы могли работать совершенно спокойно.

Немного о директоре картины

Я пригласил работать директором картины Льва Александровича Вигдорова.

Когда-то он был артистом театра Ленинского комсомола, потом уехал в Баку и работал там артистом. Там он женился на очаровательной барышне Любочке, в которую была влюблена вся лучшая часть Баку, так как она работала диктором Бакинского телевидения и каждый вечер разговаривала с экрана с азербайджанцами. Потом он вернулся в Ленинград вместе с Любочкой и с дочкой Леной.

В Ленинграде он организовал кукольный театр, и каждый год по два-три раза выезжал со своими артистами по городам и весям. Они «окучивали» школы, давали детские спектакли для начальных классов. Билеты были по рублю. Он неплохо зарабатывал сам и давал заработать многим артистам, администраторам, порученцам, которые бегали по школам.

Однажды он подходит ко мне и говорит:

– Женя! А ты можешь поставить мне кукольный спектакль? Он называется «В стране Мульти-пульти».

Я говорю:

– Какого рожна! А ты?

– Я не могу, а ты можешь?

– Ну, могу. Только я кукол не умею водить!

– Я умею водить! – сказал он. – С артистами надо помочь!

Собрались артисты, поставили ширмочку, начали играть.

Я смотрю: за гранью добра и зла!

Я спрашиваю у него:

– Слушай, они откуда у тебя?

– Все закончили театральный институт, кукольное отделение. Все с высшим актерским образованием.

Тогда я сообразил, в чем дело: когда они играют, то артисты отдельно, а куклы отдельно. Я их только слышу, а вижу только кукол. Куклы не играют!

Я говорю:

– Так! Выйдите из-за ширмы!

Они вышли.

– Возьмите куклы и сыграйте мне!

Они начали играть, и это уже было другое дело.

Я попросил:

– Теперь забудьте, что вы с куклами! Это продолжение вас. Отыграйте мне это событие. Я хочу видеть оценку. Не твою оценку, а оценку твоего персонажа, тогда появится жанр, тогда все появится!

Через три дня они освоили эту азбуку и сами начали получать удовольствие от игры.

Левка уехал со спектаклем. И был мне благодарен за эту совсем нетрудную для меня работу.

Он был дружен с Виктором Сергеевым, который к этому времени стал директором киностудии и очень дружил с Абдуловым. С Абдуловым их дружба строилась на общем большом и сильном увлечении: они были картежники. Они играли в казино. Не было такого казино в Ленинграде, в котором они не играли бы ночами.

Но у меня были хорошие отношения с Левой, и я пригласил его в картину.

«Шаляпин задерживается в Неаполе»

Мы снимали фильм, и я жалел, что поступил мягкотело, набирая команду.

С Сашей Абдуловым работать было очень трудно. Ночью он играл в казино, а утром приезжал на съемку абсолютно неготовый. Это было очень грустно.

У Марины Нееловой была маленькая дочка. Муж во Франции. Он был дипломат. Она то отправляла дочку во Францию, то встречала ее из Франции. И это тоже было довольно тяжело.

Я утром готовился к съемке. Долго нет Марины. Прихожу в гримерную, спрашиваю:

– В чем дело?

Гример выходит со мной за дверь и говорит:

– Евгений Маркович, Марина сегодня проводила дочку. Она так нервничает! Я укладываю волосы, а волосы снова становятся дыбом!

Я вошел в гримерку, действительно, ей завивают волосы, а они распрямляются. Она была в таком возбуждении.

Ну, это еще ерунда… Паша Лебешев очень любил готовить. И очень хорошо готовил. Мы приезжали на съемку, он говорил:

– Не-е-ет, давайте сначала шашлычок съедим!

Они меня разрывали на части. При этом сроки были жесткие. Скажем, Паша может только до такого-то, потому что потом у него Михалков. Марина может только до такого-то, потом она улетает в Париж. Саша может до такого-то, но сейчас ему нужно отплыть на теплоходе «Шаляпин» куда-то и почему-то.

В общем, это было довольно трудно и сложно. Благо, деньги были.

Однажды мы сидим в Сочи и ждем, когда прилетят наши «звезды». Марина летит из Парижа в Москву, из Москвы – в Сочи. А герой-любовник Абдулов плывет на пароходе. Апрель месяц. Я когда-то снимал в Сочи «Принца Флоризеля», температура воздуха в апреле была +28, сияло солнце. Я думал, это так всегда. А в этот апрель, когда мы снимали «Тюремный романс», шел жуткий снег. И когда нужно было встречать Марину в Адлере, пришло сообщение, что самолет из Адлера завернули в Симферополь. Снег был густой, три-четыре сантиметра диаметр снежинок. Мы сидели в гостинице. Окна большие, и за окном шел сплошной стеной густой снег.

Слава тебе Господи, все закончилось благополучно, все прилетели! Только герой-любовник не приплыл. Звонили в Москву ассистентам, узнавали. Они перезвонили:

– Он сорвал спектакль, не приплыл, и уже готов приказ об его увольнении!

Жалко парня, но теперь он будет свободен хотя бы от театра. В конце концов он приезжает.

– Что? Как? Уже восстановили в театре?

– Было смешно… Я пошел в рубку теплохода, дайте телеграмму в театр, что я не смогу быть на спектакле: «Задерживаюсь в Неаполе, на спектакле быть не могу».

Из радиорубки звонят в театр начальнику режиссерского управления. Берет трубку женщина, ей говорят:

– Будете говорить с «Федором Шаляпиным»?

– Вы что, обалдели совсем? – она вешает трубку.

Через энное количество времени опять:

– Будете говорить с «Шаляпиным»?

Она не понимает:

– Совсем оборзели! С каким Шаляпиным?

– Тогда примите радиограмму от «Шаляпина»: он задерживается в Неаполе и на спектакле быть не может!

Шаляпин задерживается! Вот какой конфуз был.

Придумал эту веселую историю Абдулов или нет, я точно не могу сказать, но рассказывал он очень смешно!

Режиссер для сцены с подушками

Я чувствовал, что есть сценарные проблемы, и начал переписывать сценарий. Абдулов и Лебешев наябедничали Соловьеву:

– Сережка, а Татарский тебя переписывает!

Соловьев закатил истерику продюсерам.

Звонит мне Виктор Александрович Середа:

– Евгений Маркович, нам устроил скандал Соловьев, что мы не имеем права, мы не должны разрешать! Он подаст на нас в суд! Можете как-то уладить?

Я говорю:

– Могу!

Звоню Соловьеву:

– Сережа, это что за номера такие?

– А что? Мне говорят, что ты переписываешь?

– А ты что, Лев Толстой, что тебя трогать нельзя?

Но тут, надо сказать, он находчив был и опытен:

– Нет, Женя! Все, что тебе не нравится, выбрасывай не задумываясь, но писать мы должны вместе! Переписывать меня ты не имеешь права! Я буду на них… – со мной он не связывался, – …подавать в суд!

Я говорю:

– Кончай! Вот эта сцена плохая, вот эта плохая, вот эта плохая. Их надо переписывать. Если у тебя есть время, то у меня нет времени! У меня деньги капают! Поэтому есть второй вариант: приезжай, сними сам. Я посмотрю, как ты это сделаешь!

Так мы и поступили! Он приехал на съемку. Сцена в номере гостиницы, сцена с подушками. Весь этот детский сад!

Я говорю:

– Давай, ставь и снимай. А я буду сидеть и смотреть!

Так мы и сделали. Он снял.

Я говорю:

– Хорошо, принято!

– Надо приехать монтировать?

Я говорю:

– Перебьешься, я как-нибудь сам смонтирую.

Полного удовлетворения не было у меня, но кое-какое было.

Отголосок прошлой любви

Я еще расскажу про композитора на этом фильме. А это Сергей Курехин. Я его очень любил. Грандиозный, талантливый человек. И очень трогательно относился к работе.

До этого он писал музыку для «Пьющих кровь». Он тогда меня спросил:

– Какую вы хотите музыку?

Я говорю:

– Сережа! Вальс, но он должен быть с этакой чертовщинкой!

И Сережа действительно написал именно то, что мне было нужно в «Пьющих кровь». Послушайте вальс из этого фильма – и вы поймете!

А в «Тюремном романсе» нам нужен был кларнетист. Я сказал Курехину:

– Мне нужен кларнетист, который бы сыграл «Маленький цветок». Хорошо сыграл!

Это мои юношеские воспоминания. Я служил в армии радистом, у меня на радиостанции стоял приемник с короткими волнами, и я каждую ночь слушал «Радио Монте-Карло». И вот на Новый 1960 год вдруг я услышал «Маленький цветок». Ошеломительная музыка, пронзительная!

В то время я был влюблен в одну девочку, которая жила в Ленинграде, и там в лесу эта музыка точно попала в мое настроение…

Вспоминая об этой девочке и о моей любви к ней, я вставил «Маленький цветок» в фильм.

В день записи музыки пришло семь-восемь кларнетистов. На седьмом я сказал:

– Сережа, меня этот устраивает!

На чистом глазу сказал.

– Евгений Маркович, нет! Я знаю, что вам надо! Этот не годится. Сейчас приедет еще один.

Приехал еще один, сыграл, хорошо сыграл. Я поставил эту музыку в финал и добился того, что после премьеры в Доме кино десятки женщин выходили из зала заплаканные. Это то, чего я хотел добиться – и я этого добился!

Время сериалов

А дальше наступил мощный простой, денег не было, кино не запускалось.

И однажды раздался звонок. Мне позвонил мой старый товарищ Саша Капица:

– Женя, я запускаю сериал, про ментов. Автор – Кивинов! Возьми, почитай, что-нибудь выбери, сними серию.

– Где я это возьму?

– Выйди, на развалах продается Кивинов.

Я не слышал эту фамилию. Я вышел, действительно продается. Три режиссера уже выбрали по рассказу. Я выбрал рассказ «Инферно». Мне сказали, что не занято. И тогда я узнал, что уже есть актеры, а, честно надо сказать, я не привык, что за меня выбирают артистов. Я подумал: пойду посмотрю, что за артисты? Я приехал. Сильно они мне не понравились, плоские, как фанера. Играть им нечего! Они, может быть, хотели играть, но нечего! Но что делать, надо зарабатывать деньги.

Я говорю:

– А сколько ты платишь, Саша?

– Будешь писать сценарий, тысяча за сценарий и тысяча за работу. Снимаем восемь-десять дней, не больше!

Но когда я приехал на съемочную площадку, оказалось, что даже рельсы и тележку для камеры не взяли. Денег нет на это.

– Саша, как это?..

– Нет денег!

Это было ужасно. Такое было унижение! Я вспоминаю: шаг влево, шаг вправо – расстрел! Денег нет. И он действительно не придумывал, потом я это понял.

Сняли четыре серии. Я снял одну, другую – Бортко, третью – Бутурлин и еще одну – Рогожкин. Я согласился только потому, что это снимало «Русское видео», и я подумал, что такой позор немногие увидят. «Русское видео» показывает только на Ленинград, но из-за плохого сигнала все равно увидят не все.

Это были плохие четыре серии. Актеров подбирал Рогожкин.

Когда я пришел, то подумал – надо ребят как-то расшевелить. А один из них сильно расшевеливался сам и каждый день приходил выпивший. На третий день я говорю:

– Слушай, Нилов! Еще раз увижу тебя выпившим, твое танго в этом сериале закончится!

Но он подумал, куда Татарский денется, раз я уже снимаюсь в этом сериале. Это я по глазам его понял. Я говорю:

– Я тебе расскажу, как это будет. Ты в следующий раз придешь выпивший, войдешь в коридор…

А отделение милиции снимали в каком-то домоуправлении.

– …а на стене твой портрет с черной каемочкой на белом листе ватмана, и написано «Вчера героически погиб при исполнении служебных обязанностей лейтенант такой-то». Понял? Я тебе гарантирую, что я это сделаю! А чтобы тебе было чем заняться, я тебе вот что скажу: в моей серии ты сильно простужен и осип!

Меня раздражал его писклявый голос, как будто он всю жизнь в ТЮЗе играл пионера Васю. А писали сразу чистовую фонограмму.

Поэтому я сказал:

– Разговаривать будешь вот так! – я показал ему как. – А дабы это не было искусственно, наигранно, партнеры будут изредка обращать твое внимание на то, что ты сипишь: «Ты горло-то полощешь? – Полощу!» – сипло отвечаешь ты.

Такую я красочку Нилову придумал. А артисту Саше Лыкову, который играл Казанову, я придумал другую краску. Он приходит, как в сценарии, просит:

– Дай позвонить!

А Нилов по телефону разговаривает.

– Слушай, дай позвонить, что ты все на телефоне сидишь?

– Я на телефоне?! – сипло.

– Чего ты орешь-то сразу! – огрызается Казанова.

Тогда появляется какой-то смысл.

Он звонит:

– Наденька, это я! Да? А когда уедет?..

Опять звонит:

– Оленька, это я! Сегодня нет… а завтра тоже не можешь? А послезавтра?

И так на протяжении всего фильма. Он все время звонит, пытается с кем-нибудь договориться, но получает отказ. Я ему сказал сразу:

– Это менты думают, что ты Казанова! Это неинтересно. Ты видел фильм «Казанова-70»?

– Я не понимаю…

– Я тебе расскажу. Там Марчелло Мастроянни, покруче, чем ты, как мужчина… Он играл офицера штаба НАТО в Брюсселе. И ему очень нравились красивые женщины. Но если не страшно, он не мог. Должно быть страшно. Он в цирке бросился на дрессировщицу, которая положила свою голову в пасть льва. Страшно! Но мы ни разу не видели, чтобы он с кем-нибудь переспал. А ты – Казанова-95! Тебе просто никто не дает! Ты хочешь, ты звонишь, но везде отказ! Тогда в этом есть какой-то смысл! И есть что поиграть!

Ему понравилось.

И так каждому персонажу я какие-то краски придумал. Вроде получилось. Но второй раз повторить я, конечно, не хотел.

А когда закончили снимать и выпустили эти четыре серии, то оказалось, что в этом проекте не только «Русское видео», но и канал НТВ участвовал. И вся страна это увидела. Позор какой! Тут же вышли кассеты массовым тиражом. А я со своей тысячей долларов!..

По дружбе я спрашиваю у Саши Капицы:

– Саша, ты помнишь, что ты говорил?

– Ну…

– А что получилось?

– И что?

– Я жду какие-то движения от тебя! Финансово меня совершенно не устраивает!

Он забыл, что мы друзья и сказал:

– Я тебе ничего не должен! Я с тобой рассчитался!

Ах, так ты говоришь! Я пригласил хорошего юриста, специалиста по авторским правам.

Специалистка:

– Дайте мне слово, что у вас не было договора.

– Никаких договоров!

– Тогда можете сказать ему, что он лишится всего – машины, квартиры, катера, всего. Я все у него заберу. Он нарушил все пункты!

Она запросила Госкино, получила официальные ответы. Он сказал, что все авторские права принадлежат ему. А этого не было.

Я звоню ему:

– Саша, приезжай ко мне. Я здесь в Союзе кинематографистов.

Я был председатель Союза. Он приехал, юрист сидела в соседней комнате, я ему выложил карты на стол. Вот так и так. Он говорит:

– Женя! Одно условие: я тебе заплачу, но не говори ничего остальным режиссерам.

Я говорю:

– Это твои и их проблемы!

Дело в том, что когда мне юрист сказала, что нужно написать Капице письмо, то каждый из нас должен был его подписать, а она бы завизировала.

Я подошел к каждому из них: Рогожкину, Бортко и Бутурлину.

Рогожкин:

– Я не хочу с ними связываться!

Бортко:

– Это «Русское видео», я с ними работал на «Афганском изломе», я не хочу с ними связываться.

У него причины были другие не связываться, нежели у Рогожкина. Хотя на эту процедуру они меня завели, сказав:

– Женя, что это такое? Ты же был председатель Союза все-таки!

И сразу пятками назад все пошли. Я подошел к Бутурлину в Доме кино. Он сказал:

– У меня сейчас монтаж…

– Какой монтаж, Витя, опомнись! Давай подписывай!

– Нет, Женя, сейчас не могу!

И сбежал. Как все…

Поэтому я сказал Капице:

– Саша, я тебе твердо обещаю, что никто ни одного слова от меня не услышит, а уж тем паче, сколько ты мне заплатил. Кстати, сколько ты мне платишь?

– А еще раз!

Меня это устроило. Мы расстались с Сашей друзьями. Начинали друзьями и расстались друзьями.

Я снял сына в этой серии «Инферно». И играет он не хуже, чем профессиональные актеры. Не хуже!

Это первые «Менты», о которых много лет спустя сказал мне мною любимый Армен Николаевич Медведев.

– Слушай, я сейчас смотрел четыре серии ментов… Лучшая – твоя!

– Мне очень приятно от тебя это слышать! – сказал я.

Но дальше мне снимать их, конечно, не хотелось.