Текст книги "Военный Петербург эпохи Павла I"

Вахтпарадные эволюции были весьма сложны, поэтому 8 октября 1800 г. Великий Князь Александр Павлович объявляет Военной Коллегии как именной указ Императора «Описание о вахтпараде»⁴⁰, которое предписано «по напечатании онаго, разослать по экземпляру во все полки инфантерии и в гарнизонные, которым предписывается точно по оному поступать, а для сведения сообщить также и полкам кавалерийским, дабы и сии в своем роде службы по пристойности тому сообразовались» ⁴¹. «Описание…» было весьма серьезным дополнением к соответствующей части устава и представляло собой брошюру объемом в 20 страниц ⁴². Оно подробно регламентировало процедуру развода и смены караулов, четко определяя обязанности буквально для каждого.

Здесь хотелось бы сказать несколько слов и о прочно утвердившемся в нашем сознании мнении, что Император на вахтпарадах давал волю своему гневу и раздражению, беспощадно наказывая, особенно офицеров, за малейшую ошибку и отправляя с парада в ссылку целые полки ⁴³.

Большинство подобных рассказов имеет мало общего с действительностью. Да, иногда Павел наказывал офицеров на вахтпарадах, и наказание это могло быть весьма суровым. Так, один из офицеров Лейб-Гренадерского полка «за опоздание к разводу в Высочайшем присутствии был исключен из службы и немедленно „отослан в Шлиссельбургскую крепость, в пример прочим офицерам Лейб-Гренадерского полка“» ⁴⁴.

Но столь жестокие наказания назначались редко. Более того, Император неоднократно пытался не наказаниями, но увещеваниями призвать офицеров к порядку. Так, в Высочайших приказах от 17 января и 15 марта 1798 г. Государь рекомендует офицерам Петербургского гарнизона во время разводов «стоять смирно, не бегать и не шуметь» ⁴⁵. Подобные же требования, кстати, записаны и в уставе ⁴⁶. Но некоторые из офицеров к увещеваниям не прислушивались, что имело для них весьма неприятные последствия. Например, согласно Высочайшему приказу от 15 февраля 1800 г., за постоянное возражение приказам на разводах офицеры Преображенского полка Топорнин и Ладыженский 2-й были арестованы и затем «выписаны» в гарнизонный князя Долгорукова полк ⁴⁷. Наказание не слишком суровое (гарнизонный Долгорукова полк – Санкт-Петербургский гарнизонный), но вполне заслуженное, ибо офицеры в данном случае явно нарушали требования устава.

О систематических оскорблениях Павлом офицеров и тем более об избиении их и говорить не приходится. «Я находился на службе в течение всего царствования этого государя, не пропустил ни одного учения или вахтпарада и могу засвидетельствовать, что хотя он очень часто сердился, но я никогда не слыхал, чтобы из уст его исходила обидная брань, – писал офицер Лейб-Гвардии Конного полка Н. А. Саблуков. – Однажды, впрочем, на одном параде он так разгорячился, что ударил трех офицеров тростью…»⁴⁸ Случай с избиением офицеров, как видим, единичный, едва ли позволяющий делать далеко идущие выводы. Ну а отправленный в Сибирь прямо с вахтпарада полк (сразу вспоминается фрагмент из кинофильма «Суворов») – и вовсе лишь исторический анекдот.

«„Полк, в Сибирь марш!“ – этот знаменитый рассказ о воинской части, шагавшей в ссылку до известия о гибели императора, вероятно, соединяет две разные истории. Прежде всего это опала, которой по разным причинам подвергся конногвардейский полк… Наиболее суровой репрессивной мерой был арест командира полка и шести полковников за „безрассудные их поступки во время маневров“. В этот период полк был „изгнан в Царское Село“… Как утверждает Д. Н. Лонгинов, „во время этой расправы было произнесено… среди неистовых криков слово „Сибирь“. В тот же день полк выступил из Петербурга, но еще недоумевали и не знали, куда идут, пока не расположились в Царском Селе“…

…С этим рассказом, вероятно, соединился другой: о казаках, отправленных на завоевание Индии и возвращенных с Востока сразу же после смерти Павла…» – пишет Н. Я. Эйде льман ⁴⁹.

Действительно, 8 сентября 1800 г. за ошибки во время маневров были арестованы командир Лейб-Гвардии Гусарского полка генерал-майор Томич и шесть полковников-конногвардейцев – Якимович, Безобразов, Леонтьев, Саврасов, Саблуков и князь Вяземский ⁵⁰. Но сам Лейб-Гвардии Конный полк в Царское Село не «изгоняли». Он был переведен туда не в качестве опалы, а временно, и по совершенно другой, вполне оправданной причине – из-за перестройки его казарм в Петербурге, причем перевод состоялся в середине июня 1800 г. (т. е. еще до маневров и ареста офицеров), а 15 ноября полк снова вернулся в Петербург ⁵¹.

Такова подоплека одного из известнейших анекдотов об эпохе Павла, к вахтпарадам, как видно, не имевшая ни малейшего отношения…

За неудачно проведенный вахтпарад полку чаще всего выражалось «Высочайшее неудовольствие» ⁵². Вообще же полковые истории фиксируют очень немного взысканий за вахтпарады, но в то же время указывают на значительное количество поощрений ⁵³.

С вахтпарада караулы расходились по своим местам. Для несения караула город был разделен на пять отделений, «применяясь к числу и месту квартирования частей» ⁵⁴. То есть за каждым из полков гарнизона закреплялся свой район несения караула.

«Каждый караул имел в своем ведении несколько улиц, по которым посылались унтер-офицерские патрули от 8 до 11 часов вечера; они должны были заходить во все трактиры и прочие вольные места и высылать оттуда всех военнослужащих, а в случае сопротивления таковых брать под караул» ⁵⁵.

Наиболее ответственными являлись караулы, занимаемые Гвардией. Ведь именно она несла охрану императорских резиденций.

«Внешний, или главный, караул при императорской резиденции в составе роты со знаменем во главе с капитаном и двумя офицерами выставлялся поочередно от полков гвардейской пехоты. При смене знамя старого караула относилось в императорские покои, а знамя нового ставилось в стойку в офицерской комнате главной дворцовой гауптвахты. Внутренние караулы в Зимнем дворце в 1797–1799 годах занимал Л.-Гв. Конный полк. В эти годы конногвардейцы, подобно екатерининским кавалергардам, несли службу и во время торжественных выходов… Караульный наряд в такие дни… мог насчитывать от пятидесяти до двухсот человек с литаврами, штандартом и трубачами»⁵⁶.

Вот перечень караулов, занимаемых ежедневно чинами Лейб-Гвардии Конного полка:

«1) Два внутренних караула во дворце, один к Государю Императору, при 2 обер-офицерах, а другой к Государыне Императрице, при 1 офицере…

2) В Таврическом дворце, с 7 августа 1797 года, очередуясь с гусарами, караул этот был в числе: 2 обер-офицеров, 4 унтер-офицеров, 2 трубачей и 62 рядовых.

3) В Новодевичьем монастыре, при 1 обер-офицере, 1 трубаче и 56 рядовых, очередуясь с артиллериею.

4) В Мраморном дворце, с 22 февраля 1798 года, при 1 обер-офицере.

5) и наконец, в полковой гаубтвахте, при 1 обер-офицере» ⁵⁷.

«В Михайловском замке после переезда туда Императора главный караул размещался направо от главных ворот – на гауптвахте, выходившей на внутренний двор. Этот караул выставлял все внешние посты и внутренний пост в Овальном салоне в восточной части замка. Внутренние караулы от одних и тех же частей размещались в бельэтаже. В левом аванзале находился караул от Лейб-батальона Преображенского полка в тридцать человек, при обер-офицере, выставлявший главный пост по соседству на верхней площадке лестницы. Кавалергардский полк содержал караул в Мраморном зале рядом с Овальным салоном. Караул от Л.-Гв. Конного полка находился в аванзале Длинного зала»⁵⁸.

Гвардейцы несли караульную службу и в загородных резиденциях Императора во время пребывания там Павла – с весны до осени ⁵⁹. В этот период «все гвардейские полки… в отбывании караульной службы сменялись через известный промежуток времени, причем Император лично встречал и провожал каждую часть». ⁶⁰

Кроме несения караульной службы в императорских резиденциях лейб-гусары и лейб-казаки содержали пикеты и разъезды в окрестностях Петербурга. ⁶¹ «Эти пикеты не были чьей-то прихотью. В питерских окрестностях пошаливали разбойничьи шайки, а у полиции не хватало сил, чтобы защитить от них российского обывателя».⁶² Так что служба гвардейцев была не только придворной…

41 пост занимали в Петербурге артиллеристы: 19 – в арсенале, 7 – в артиллерийском лазарете, 12 – в Артиллерийском и Инженерном Шляхетном кадетском корпусе и 3 – при конюшнях конной артиллерии ⁶³.

Инструкция, в которой четко регламентировался порядок смены и несения караулов, названная «Инструкция караульному офицеру», подписанная (и, вероятно, составленная) А. А. Аракчеевым, была утверждена уже 1 декабря 1796 г. ⁶⁴

Огромное внимание обращалось на строевое обучение войск, которое до восшествия Павла на престол находилось в запущенном состоянии, а одиночного обучения солдат вообще не велось ⁶⁵.

В Воинском уставе 1796 г. впервые были даны четкие указания по обучению рекрутов ⁶⁶. Устав требовал также гуманного, без излишней жестокости, отношения к солдатам и особенно к рекрутам: «Офицерам и унтер-офицерам всегда замечать солдат, которые под ружьем или в должности ошибались, и таковых после парада или учения, или когда с караула сменятся, учить; а естьли солдат то, что надлежит, точно знает, а ошибся, такового наказать…

Когда рекруты или новые люди причисляются к ротам, то капитанам заставлять оных учить офицерам; а когда и унтер-офицер их учит, то и тогда быть офицеру; а особливо такового (рекрута. – Е. Ю.) определить к хорошему товарищу на квартиру, который бы иногда его учить и его почти воспитать мог; и дабы рекрута не отвратить от своей должности и охоты ко оной… то сперва за учение его не бранить и не ругать, но добрыми словами его приучать, и не вдруг учением его отягощать, а еще менее его бить за учение»^67_.

За жестокое обращение с нижними чинами офицеры подвергались взысканиям, причем довольно суровым ⁶⁸.

Весьма обоснованными и полезными были и требования, касающиеся одиночного обучения нижних чинов.

«Новых солдат, которые во время учения в роты определяются, учить… одних, и не прежде ставить к учению в ротах, пока не совершенно все уметь будут делать; ибо в противном случае новых с старыми напрасно мучить. Таковому ж солдату сперьва одному часто стрелять, дабы пороху не боялся, и тем научился как ружьем владеть, так и патронами заряжать» ⁶⁹.

«Настойчивым и строгим требованием правильного одиночного обучения Император Павел Петрович в самое непродолжительное время сумел привесть в отличное состояние всю армию, и в особенности кавалерию…» – писал К. Манзей ⁷⁰. Служивший при Павле в Уфимском пехотном полку в далекой от Петербурга Уфе Л. Н. Энгельгардт писал о строевом обучении по новому уставу что «эволюции были просты, требовались только одна точность и мелочи удобопонятные» ^71_. Эта положительная оценка устава чрезвычайно интересна – здесь мы слышим мнение простого армейского офицера, далекого от петербургских интриг и привычного служить с полной отдачей.

Ротные и батальонные учения производились в полках «непременно по два раза в неделю» ⁷².

Судя по данным Камер-фурьерского церемониального журнала, учения – батальонные или полковые – проходили в Петербурге практически в течение всего года либо на Дворцовой площади, либо на Царицыном лугу. Такие учения продолжались обычно 2–3 дня в среднем 2–3 раза в месяц. Таким образом, полк «учился» по 6–8 дней в месяц. Часто батальонные учения, иногда даже с небольшими маневрами «с пальбою», происходили перед разводом караулов ⁷³. Иногда учения батальонов или эскадронов Гвардии проводились под непосредственным командованием Павла или Великих Князей ⁷⁴.

Наиболее активно учения велись в Гвардейских полках в начале 1797 г., что понятно – Гвардию готовили к коронационным торжествам в Москве.

Нередко Павла упрекают в том, что при строевом обучении солдат, утомляя бесконечной «шагистикой», не учили «цельно» стрелять ⁷⁵. Этот вопрос хотелось бы рассмотреть подробнее, так как меткая стрельба является одной из главных целей обучения солдата. Оставим пока в стороне утверждения ряда авторов о том, что солдат при Павле не учили стрелять, и постараемся ответить на вопрос, что же представляли собой ружья конца XVIII в.

«Дальность стрельбы из ружей не превышала 250–300 шагов (178–213 м)… Уже на дальностях в 300 шагов… рассеивание пуль характеризовалось величиной… около 1,6 м. Вероятность попадания в ростовую фигуру не превышала 10 %. При этих условиях стрельба оказывалась эффективной только при залповом огне, а также по сомкнутому строю на небольшие дальности» ⁷⁶. «При большой неточности каждого отдельного выстрела с самого начала отказались от прицеливания и даже от обучения ему и искали достижения эффекта в возможно скоро производимом, залп за залпом, массовом огне по команде. Если Фридрих еще и указывал, чтобы не слишком торопились с огнем – „человеку надо сперва увидеть, куда он стреляет“, – то впоследствии было даже прямо запрещено целиться. Зато особенное значение придавали тому, чтобы залп выпаливался дружно и звучал как один выстрел. Предполагалось, что одновременное попадание такого большого количества пуль усилит деморализующее действие огня», – писал Г. Дельбрюк ^77_.

Таким образом, кремневое ружье отнюдь не отличалось меткостью; это, кстати, одна из главных причин появления линейной тактики – тактика в первую очередь зависела от оружия. Так что учить «цельно» стрелять из ружья, в силу своего устройства на «цельную» стрельбу не рассчитанного, не имело смысла, и в этом отношении знаменитое суворовское «пуля – дура» было в XVIII в., да и позже, не столько метафорой, сколько вполне очевидным фактом.

Устав 1796 г. достаточно подробно описывает порядок прицеливания: «Прикладываясь, солдатам ровняться на право, первой шеренге прямо, а задним немного ниже прикладываться; при чем солдатам смотреть по дулу на мишень и смело в огонь, и знать ему, куда выстрелить, не в верх или в землю; приклад приставить к плечу, голову опустить и глядеть, куда стреляет» ⁷⁸. Кстати, как видно из текста, речь идет о стрельбе по мишени, т. е. о стрельбе учебной. Так что стрелять солдат при Павле учили вполне серьезно. Весьма критически настроенный по отношению к павловским военным реформам А. К. Баиов отмечал в Уставе 1796 г. «сильное развитие правил для наступательной, отступной и плутоножной стрельбы»⁷⁹.

Следует отметить, что написанное выше касалось тяжелой пехоты – мушкетеров и гренадеров, вооруженных гладкоствольными ружьями. От них «цельной» стрельбы, как видно из положений устава, не требовалось. Но умение метко поражать цель было обязательным для егерей, вооруженных нарезными штуцерами, обладающими большой дальностью и точностью стрельбы ⁸⁰. Так что требования к обучению солдат стрельбе предъявлялись в павловское время вполне разумные.

Отдельно следует сказать об учениях артиллеристов. Не требуя от них особой строевой выучки, Павел главное внимание уделял быстроте открытия огня, меткой стрельбе и четким и слаженным действиям орудийных расчетов ⁸¹. В 1797, 1798 и 1800 гг., в августе, Государь лично приезжал на Выборгскую сторону, где находился артиллерийский полигон, на артиллерийские учения «для разбития городка», аналогичные тем, которые проводились в Гатчине и Павловске в бытность Павла наследником ⁸².

Учения 17 августа 1798 г. были отмечены щедрыми наградами Императора. Около полудня, после развода, в Зимнем дворце «собрались в Галерее Артиллерийского полка генералитет, майоры, штаб– и обер-офицеры.

Пред полуднем, в двадцать минут 1-го часа, Его Величество из внутренних комнат выдти соизволил в Галерею и означенного полка Высочайше изволил жаловать орденами Святой Анны, часами и табакерками»⁸³.

Учения 2 августа 1800 г. также закончились награждением офицеров, включая инспектора артиллерии генерала Корсакова ⁸⁴.

«На этих ученьях все движения производились на фурштатских лошадях, и действовали не только из полевых орудий, но также из осадных мортир 2– и 5-пудовых. Приказом по артиллерии 21 августа 1800 г. объявлена Высочайшая воля, чтобы на будущее время, как в С.-Петербурге, так равно и в прочих местах, где расположены артиллерийские полки, „практиковать оные стрелянием из пушек ядрами в мишени, также из оных и единорогов картечью в щиты и рикошетными выстрелами, а из мортир и единорогов бросанием бомб и гранат“» ⁸⁵.

В целом можно сказать, что Павел был одним из лучших артиллеристов своего времени, а реформы в области артиллерии являются наиболее выдающимися из всех его военных преобразований ⁸⁶.

Не оставлял Павел без внимания и военно-учебные заведения: «Оба кадетские корпуса, как рассадник офицеров, Государь взял под свое личное покровительство и требовал, чтобы директора по всем делам, касающимся этих заведений, относились прямо к нему» ⁸⁷.

14 января 1798 г. главноначальствующим 1-м Кадетским корпусом Павел назначил Великого Князя Константина Павловича, который оставался в этой должности на протяжении 33 лет ⁸⁸.

При Павле в кадетских корпусах вновь введена военная организация с разделением кадет на роты ⁸⁹.

«В учебной части особенных перемен в царствование Императора Павла I произведено не было. Лишь в подражание распоряжению Фридриха Великого отменены были послеобеденные уроки по средам, замененные танцклассом»⁹⁰.

В 1800 г., например, во 2-м Кадетском корпусе распорядок занятий был таков: «Кадеты занимались в классах поутру от 8 до 12 час. и после обеда – от 2 до 5 часов вечера. Обедали в 12½ часов, ужинали летом в 8 часов, а зимою в 7 часов» ⁹¹.

С марта 1800 г. обучение кадет 1 и 2-го Кадетских корпусов осуществляется по единой программе ⁹².

В январе 1797 г. Императором было повелено принимать в корпуса и выпускать кадет ежегодно (ранее прием в корпуса осуществлялся раз в три года) ⁹³.

Произошли некоторые изменения и в составе Пажеского корпуса.

В конце 1796 г. в Пажеский корпус переведены 25 кадет из 1-го Кадетского корпуса и 17 рейт-пажей и 6 яхт-пажей из придворного штата ⁹⁴. 18 сентября 1800 г. Высочайше повелено пятерых камер-пажей, выбранных для дежурства при особе Императора, именовать лейб-пажами, а 5 октября последовало Высочайшее повеление о производстве лейб-пажей Гвардии поручиками и флигель-адъютантами, камер-пажей – Гвардии прапорщиками и корнетами, а пажей – армии прапорщиками и корнетами ⁹⁵.

Императорский Военно-сиротский дом по положению от 23 декабря 1798 г. разделялся на два отделения – благородное, для дворянских детей, и разночинное – для детей нижних чинов. Принимались на оба отделения как мальчики, так и девочки. Мальчики, воспитывавшиеся на благородном отделении, назывались кадетами, на разночинном – воспитанниками.

Программа обучения на благородном отделении была близка к программе кадетских корпусов, а на разночинном преподавались закон Божий, русский язык и арифметика. Кроме этих предметов воспитанники изучали различные ремесла, необходимые в армии (сапожное, портновское, седельное, ружейное и др.), а музыкально одаренных обучали музыке для дальнейшей службы в военных оркестрах. Таким образом, разночинное отделение выпускало в армию мастеровых и музыкантов. Пятьдесят наиболее способных воспитанников по результатам экзаменов переводились на кадетское отделение.

Кадеты, окончившие Военно-сиротский дом с отличием, выпускались в армию офицерами, а остальные – портупей-прапорщиками или юнкерами ⁹⁶.

Более строгими стали при Павле выпускные экзамены, особенно для будущих артиллерийских и инженерных офицеров. Вместо публичных экзаменов, проводившихся в самом корпусе, кадеты направлялись или в Артиллерийскую экспедицию Государственной Военной Коллегии, или сдавали экзамены самому инспектору артиллерии. Только «не способные к службе в артиллерии, но достойные к производству в офицеры» кадеты выпускались в пехоту. Все остальные выходили в артиллерию или инженеры ⁹⁷.

Вообще Павел с большой любовью относился к кадетам. Здесь уместно будет привести воспоминания Ф. В. Булгарина, при Павле – кадета 1-го Кадетского корпуса: «Император Павел Петрович несколько раз посещал корпус и был чрезвычайно ласков с кадетами, особенно с малолетними, позволяя им многие вольности в своем присутствии. – „Чем ты хочешь быть?“ – спросил Государь одного кадета в малолетнем отделении. – „Гусаром!“ – отвечал кадет. – „Хорошо, будешь! А ты чем хочешь быть?“ – промолвил Государь, обращаясь к другому малолетнему кадету. – „Государем!“ – отвечал кадет, смотря смело ему в глаза. – „Не советую, брат“, – сказал Государь, смеясь: „Тяжелое ремесло! Ступай лучше в гусары!“ – „Нет, я хочу быть Государем“, – повторил кадет. – „Зачем?“ – спросил Государь. – „Чтоб привезти в Петербург папеньку и маменьку“. – „А где же твой папенька?“ – „Он служит майором (не помню в каком) в гарнизоне!“ – „Это мы и без того сделаем!“ – сказал Государь ласково, потрепав по щеке кадета, и велел бывшему с ним генерал-адъютанту записать фамилию и место служения отца кадета. Через месяц отец кадета явился в корпус к сыну и от него узнал о причине милости Государя, который перевел его в сенатский полк и велел выдать несколько тысяч рублей на подъем и обмундировку… В другой раз Государь, проходя по галерее, уронил трость. Толпа кадетов бросилась поднимать ее, некоторые падали и, вырывая трость друг у друга, стали толкаться и чуть не драться между собой. Офицеры были в страхе, не зная, как примет это Государь, но он был чрезвычайно доволен. „Вижу, что вы будете усердно служить мне“, – сказал Государь, поцеловав того кадета, которому удалось схватить трость и предоставить ему, а всему корпусу велел раздать фрукты и распустить всех на три дня со двора» ⁹⁸.

Скажем несколько слов и о службе военных музыкантов – ведь на них при Павле, как, впрочем, и всегда, лежала весьма ответственная задача музыкального сопровождения учений, вахтпарадов и других воинских ритуалов.

При Павле Петровиче численность полковых оркестров была сокращена вдвое ⁹⁹ Так, согласно Уставу 1796 г., в мушкетерском и гренадерском полках полагалось быть 6 музыкантам (они, собственно, и составляли полковой оркестр), 37 барабанщикам (один из них, числящийся в первой роте 2-го батальона, – полковой) и 4 флейтщикам (по два при каждой гренадерской роте) ¹⁰⁰. Фактически же в пехотных полковых оркестрах велено было иметь по 5 музыкантов ¹⁰¹. В кирасирских полках полагался 1 литаврщик, 1 штаб-трубач и 5 трубачей (по одному на эскадрон) ¹⁰². В гусарских полках полагалось иметь 1 штаб-трубача (трубы ему не полагалось) и 10 эскадронных трубачей (по одному на эскадрон) ¹⁰³. Столь бедный на первый взгляд состав кавалерийских оркестров (только трубы) был обусловлен тем, что музыканты-кавалеристы должны были в строю в левой руке держать конские поводья, а в правой – инструмент и в таком положении играть. На трубах это вполне удавалось, играть же на деревянных духовых инструментах одной рукой было бы просто физически невозможно ¹⁰⁴.

Однако штаты оркестров тяжелой пехоты дважды увеличивались. По штату 1798 г. в полковом оркестре полагалось иметь 7, а по штату 1800 г. – 10 музыкантов. Из инструментов в оркестрах остались валторны, кларнеты, гобои, фаготы и флейтраверсы. В егерских полках музыка была представлена только валторнистами (1 полковой и 20 ротных). Лейб-Гвардии в Егерском батальоне ¹⁰⁵ полагались по штату 1798 г. 1 штаб-валторнист и 9 валторнистов ¹⁰⁶.

А работать военным музыкантам приходилось ежедневно. День солдата начинался и кончался торжественным церемониалом – «зарей». Приказом определялось: «Зорю же бить во всех местах в такое время, когда по утрам рассветет так, что читать уже можно, по примеру сего и ввечеру, когда разбирать еще можно» ¹⁰⁷. Особенно торжественным, с молитвой, был ритуал «Вечерней зари». Оформление его произошло именно при Павле благодаря выдающемуся русскому композитору Дмитрию Степановичу Бортнянскому (1751–1825), много лет работавшему при «малом» дворе Цесаревича Павла Петровича. Д. С. Бортнянским были написаны «Заря», а также духовный гимн «Коль славен наш Господь в Сионе» (на слова М. М. Хераскова), который также вошел в ритуал «Вечерней зари». Интересно, что этот ритуал произвел столь неизгладимое впечатление на прусского короля Фридриха Вильгельма III, что он испросил у Александра I разрешение использовать его в прусской армии. И 101 год – с августа 1813 г. и до Первой мировой войны – музыка русской «Вечерней зари» исполнялась в прусской армии ¹⁰⁸.

Еще в 1787 г., вероятно, по заказу Павла, Д. С. Бортнянский написал «Гатчинский марш», оставивший заметный след в истории русской военной музыки ¹⁰⁹. Позднее он приобрел широкую популярность в русской армии ¹¹⁰.

С царствованием Павла связано и появление марша Лейб-Гвардии Семеновского полка, сочиненного командиром полка генерал-майором А. М. Римским-Корсаковым. «Командир полка генерал Римский-Корсаков, слывший за большого любителя и знатока музыки, в 1796 году написал тихий марш и посвятил его одной из фрейлин. Император Павел Петрович, услыхав, полюбил его, часто заставлял играть и наконец приказал переложить для военного оркестра. Впоследствии, когда в полку был вновь сформирован музыкальный хор (увеличен состав оркестра. – Е. Ю.), марш Римского-Корсакова играли особенно часто, и он сделался сначала от привычки, а потом вследствие того, что Гвардейским полкам были присвоены каждому свои особые марши – полковым, и под этим названием известен и до сих пор», – писал историограф Семеновского полка П. Н. Дирин ¹¹¹. Вероятно, в павловскую же эпоху был написан и марш Лейб-Гвардии Измайловского полка ¹¹².

Таким образом, именно к царствованию Императора Павла можно с достаточной уверенностью отнести зарождение традиции создания полковых маршей ¹¹³.

При Павле впервые в русской военной истории полкам за отличия стали жаловаться специальные мелодии. Такой мелодией был заимствованный у пруссаков «гренадерский бой», которым с 1797 по 1801 г. пожалованы 8 мушкетерских и 3 егерских полка. А первым получил «гренадерский бой» в 1797 г. за отличные маневры Елецкий мушкетерский полк ¹¹⁴. Полк этот, как помнит читатель, в 1798–1799 гг. входил в состав гарнизона столицы.