Текст книги "Человек, который хотел крылья. И другие фантастические рассказы"

– Точно! – воскликнула она. – Вот он – ответ на главный вопрос. Это ведь моя Игра! Это ведь я придумываю Правила! Так что я сейчас насочиняю их целую кучу с такими оговорками, что никто и никогда больше не умрет.

– Боюсь, не выйдет… – сквозь зубы процедил мальчик.

– Победитель… может быть… только один… – продолжила женщина.

– Так что всех тебе все равно не уберечь, – сказал мужчина. – Тем более, что еще никто и никогда в этой Игре не побеждал. И ты это прекрасно знаешь.

– Ну, тогда, – упрямо сказала Люся, – я постараюсь сделать так, чтобы они прожили как можно дольше. Уйдите, я собираюсь кое-что сказать кошкам. А вам совсем не обязательно слышать, что именно!

Девочка подошла к коту и, встав перед ним на колени, заговорщицки стала шептать что-то на ухо. Кот внимательно слушал, и, казалось, понимал, о чем ему толкует Люся.

А когда она поднялась и вернулась к Троице, которая все это время стояла в стороне, терпеливо дожидаясь, когда же наконец девочка перестанет валять дурака и займется делом, то сразу же объявила.

– Я придумала. Правило пятьдесят первое…

***

– Ну-с, – иронично улыбаясь, подошел к кошкам мужчина. Те чинно сидели неподалеку и, судя по всему, вступать в Игру не собирались.

– Так-так-так… – сказала женщина. – Они не желают, видите ли…

– Играть не желают! – зло крикнул мальчик и изо всех сил ударил мячом в землю совсем близко от кошки. Кот тут же с предупреждающим рычанием подскочил, шерсть на его загривке встала дыбом, он с ненавистью смотрел на мальчишку, готовый растерзать того даже ценой собственной в жизни.

– Глупый ублюдок! – истерично визжал тот, отскочив подальше. – Шутить с нами вздумал! Сейчас же принимай Игру!

Но кот и не подумал его слушать. Он просто вернулся на свое место рядом с кошкой. Животные сидели, внимательно разглядывая людей. Или кем на самом деле были эти трое?

– Они же хорошие зверьки… – нараспев произнесла женщина. – Умные зверьки… Они же понимают, что им придется играть. Придется играть каждому из них. Вопрос только в том, кто умрет первым…

– А если они… они не умрут? – осторожно спросила Люся. – Ведь пятьдесят первое Правило…

– Пятьдесят первое Правило? – хохотнул мужчина. – Кошка сколь угодно долго может не принимать Игру, руководствуясь соображениями собственной безопасности. О, как загнула! А слов-то таких где набралась?

Они смеялись над ней. А кошки сидели и смотрели на этот странный, ни на что не похожий квартет.

– Это ты, конечно, хорошо придумала, – напела женщина. – Но не твое ли двадцать седьмое правило гласит: «Если кошка добровольно не примет Игру, ее нужно принудить к этому всеми возможными методами»? И никто это правило не отменял. Да и захоти мы – не в силах отменить. А значит что?

– Будем принуждать, – жестко сказал мальчик и сплюнул.

– Прекрати плеваться – в гостях все-таки, – строго сказал ему мужчина, погрозив пальцем.

Мальчишка пожал плечами, но ничего не ответил.

– Ну… – начала женщина. – Кого… начнем… принуждать… первым?..

– Как это кого? – презрительно посмотрел на нее мальчик. – Конечно же этого мерзкого кота!

…Они не бросали фразы в пустоту, они впервые за все время просто разговаривали друг с другом. Это пока еще с большой натяжкой можно было назвать полноценной беседой, но – факт есть факт – они общались, презрев законы этого мира.

Да, что-то пошло не так, неправильно. Будто кошки загипнотизировали их всех своими внимательными умными глазами, замечающими любую фальшь, малейший просчет, отклонение от Правил. И Троица поддалась гипнозу.

Мужчина, женщина и мальчик стояли возле плиты и, жестикулируя, обсуждали, как и чем им воздействовать на кота. Обсуждали совсем по-человечески и настолько при этом увлеклись, что не заметили, как Люся спрятала кошечку под лиф своего платья (снаружи торчала только голова) и бежала.

Троица не заметила побега. Но заметил некто другой. И это был совсем не старый облезлый черный кот, который приготовился бороться за свою жизнь.

***

– Что застыли? – к Троице деловито шел молодой мужчина в строгом костюме. – Вы тут разговорились незнамо с каких резонов, а девчонка сбежала, прихватив кошку. Ну и как, решили неотложные вопросы жизни и смерти?

Он иронично оглядел всех троих. У мальчика отобрал мяч, тут же ставший серым, как и все здесь, и ловко покрутил на указательном пальце.

– Так, я что-то не понял – чего молчим? Где ответы на МОИ вопросы?

– Так… их… у нас… просто… нет… – промурлыкала женщина.

– Ах… их… у вас… просто нет… – передразнил ее мужчина. – Ну так потрудитесь найти.

– Боюсь, это не является частью наших обязанностей, – задумчиво произнес мужчина.

– Совершенно не понимаем, чего вы от нас хотите, – развел руками мальчик.

– Я хочу, – медленно произнес человек в костюме, – чтобы вы сейчас же догнали девчонку. А ты бы вообще помолчал, друг мой Том Сойер.

– В данный момент Люся нам ни к чему, – попытался урезонить его мужчина в шляпе. – У нас уже есть потенциальный игрок…

Он ткнул пальцем в старого кота, который тут же в ответ на это подскочил и потрусил прочь. Совсем не туда, куда Люся унесла кошку. Троица понеслась за ним следом.

– КУДА! – заорал молодой мужчина. – НАЗАД! Я КОМУ СКАЗАЛ – НАЗАД!

Мужчина, женщина и мальчик нерешительно остановились. Удивительно, но кот тоже остановился и сел, глядя на этих четверых.

– Куда вы рванули, идиоты? – кричал мужчина, размеренным шагом подходя к Троице. – Мне этот уродец не нужен. МНЕ НУЖНА ДОЛБАНАЯ КОШКА, сколько еще раз вам говорить?! Так что идите – ищите девчонку…

Никто не сдвинулся с места.

– Что вы уставились на меня? МНЕ НУЖНА КОШКА! Найдите ее и ЗАСТАВЬТЕ принять Игру!

Мужчина в шляпе, женщина, растягивающая слова и мальчик, у которого только что отобрали мяч, недоуменно пожали плечами и пошли к коту. Тот стал удаляться от них, постепенно наращивая скорость. Человек в костюме бросил мяч, целясь мальчику в спину, не попал и тогда побежал следом и встал перед Троицей, пытаясь преградить ей путь.

– Ну чего вам еще? – тяжело вздохнув, спросил длинный нескладный мужчина в шляпе.

– Я уже устал вам это повторять, – жестко ответил молодой мужчина. – Кошка! Мне надо, чтобы в Игру вступила кошка!

– Мы ведь не выполняем ваши желания, мы лишь следуем Правилам Игры. Такими уж нас создали. Кошка не выразила желания принять ее, а кот вроде бы и не прочь…

– Но мне НУЖНА кошка…

– Даже неудобно спрашивать, отчего вдруг такая необходимость, – буркнул мальчик, подбирая мяч, который тут же от радости заиграл всеми цветами радуги.

– Мы можем… прислушиваться к… вашим словам… – промяукала женщина. – Но… истиной в последней… инстанции… они для нас… не являются…

– Да кто вы такие?! – возмутился человек в костюме.

– Мы и сами хотели бы это знать… – с улыбкой ответил ему человек в шляпе.

***

– Итак, начнем все с самого начала, – спокойно и деловито сказал молодой мужчина, небрежно пнув в сторону камень, валявшийся у него под ногами. – Ради чего был затеян весь этот спектакль?

Он и Троица стояли, окружив Люсю. Девочка прижимала к груди кошку.

– Я вам ее не отда-а-ам!.. Уходи-и-ите!

– Н-да, – задумчиво произнес человек в строгом костюме и указательным пальцем потер кончик носа. Потом обратился к мужчине в шляпе.

– Хранитель, я так и не услышал ответа. Вы меня принимаете за полного идиота?

– Ну отчего же за полного? – миролюбиво улыбнувшись, ответил тот. – Ответьте – что вам сделала девочка? Почему все в вас так восстает против ее победы? К тому же, даже если она победит здесь, в ее мире еще предстоит Большая Игра и не факт, что она закончится для нее успешно…

– И зачем вам так нужна эта кошка? – спросил мальчик, как-то по-взрослому нахмурив брови.

– Как же ты не понимаешь, – включилась в разговор женщина. – Ее смерть для него значила бы, что Большая Игра не состоится, а значит Люся вновь останется здесь. Как и мы. И ему не будет так одиноко.

Молодой мужчина захохотал. Посмеявшись, потрепал Люсю по голове.

– Не переживай, девочка. Похоже, в этот раз тебе и впрямь удалось победить, уж не знаю как…

– Зна… значит… – всхлипывала девочка, – будет Большая Игра?

– В этот раз ее точно не избежать, – невозмутимо пожал плечами мужчина.

– А кот…

– Кот… умер… – ответила женщина и, подойдя в девочке, осторожно забрала кошку. – Красивая киска, теперь ты свободна. Беги!

Она опустила животное на землю. Кошка, вроде бы никуда не собираясь, чинно уселась рядом с Люсей.

– Мяу! – сказала она, глядя на человека в шляпе.

– Мяу! – обратилась она к мальчику.

– Мяу! – чего-то потребовала от женщины.

– Он умер, – тихо ответила та кошке. – Твоего кота больше нет, пойми.

– Мя-я-яу! – прокричало животное и подошло к молодому мужчине.

Он брезгливо поднял кошку за шкирку и пристально посмотрел ей в глаза.

– Поздравляю, победительница. Теперь тебе предстоит как-то жить без них всех. Зато у Люси есть шанс получить свой приз. Правда, Люся?

Он лукаво посмотрел на девочку.

Та вновь зарыдала.

– Я не хотела! – кричала она, размазывая слезы по грязным щекам. – Я не хотела, чтобы они умирали! Я не хотела!

– Но ты же прекрасно понимала… – начал человек в шляпе.

– … что этого было… – продолжил мальчик.

– … не избежать… – закончила женщина.

В этот момент кошка зашипела и вцепилась в щеку молодого мужчины.

– Ах ты дрянь! – заорал он и попробовал оторвать животное от себя, но это оказалось невозможным – кошка держала его мертвой хваткой. Троица и Люся с восторгом наблюдали за их борьбой.

А когда капли крови со щеки мужчины упали на серую землю, тут же впитавшую их в себя, женщина обратилась к долговязому мужчине в шляпе:

– Я думаю, пора начинать.

– Да, Госпожа, – тихо ответил он ей и посмотрел на мальчика. – Принц, ваше время…

– Вы… Вы все вспомнили! – широко раскрыв глаза, пролепетала Люся.

– Похоже на то! – счастливо улыбаясь, ответил ей мальчик и начал бить мячом о землю, приговаривая. – А это значит, что время Большой Игры пришло!

Удары становились все сильнее. Лопнула под ногами земля и из трещин потекла кроваво-красная жижа. Она окружила Троицу и Люсю, образовав вокруг них причудливый узор.

– Не останавливаться! – приказал мужчина в шляпе, и женщина на каком-то древнем языке начала нараспев читать текст, проявившийся по краю круга. Похоже, это было заклинание, окончание которого громко и отчетливо произнес долговязый под вопль молодого человека:

– НЕ-Е-ЕТ! Вам не уйти! Я не позволю…

Но было уже поздно – кровавый круг оторвался от земли и встал прямо перед Троицей и Люсей. Середина его затянулась пленкой, сквозь которую виднелись очертания большого города.

– Вам не уйти, – шипел мужчина, обеими руками держа перед собой извивающуюся кошку, норовящую вырваться. – Не будет вам, придурки, никакой Игры, ни большой, ни средней, ни даже маленькой. Никакой!

– Будет, Люцифер, – ответил ему мужчина в шляпе, подходя к пленке, которая тут же поглотила его.

– Потому что… – продолжила женщина, исчезнув следом за ним.

– Таковы Правила, которые мы храним! – пропустив Люсю, ушел за ней мальчик.

Едва он покинул серую землю, портал исчез, оставив в сером мире лишь Люцифера да кошку.

…Они шли по серой пустыне и беседовали.

– Ну скажи мне, – спрашивал Люцифер, – как думаешь, хоть на этот раз у нее получится?

– Мур, – отвечала кошка.

– Ну ты же не думаешь, что…

– Фр-р…

– Эх, – вздохнул он. – Ладно, ты права. Раз надо помочь, значит следует поспешить. Ты со мной, надеюсь?

– Мяу!

Он хлопнул в ладоши, и они исчезли, будто их здесь никогда и не было.

Серый мир

Посвящается Говарду Филлипсу Лавкрафту

Уже которую ночь я вижу этот сон: странный мир, где абсолютно все серое. Серым кажется даже разреженный воздух, которым тяжело дышать, и я каждый раз просыпаюсь от удушья.

Этот мир одновременно и пугает, и притягивает… Здесь есть то, что мне жизненно необходимо: тишина. Она нарушается лишь скрипом песчинок, будто поющих какую-то древнюю песню когда я иду к виднеющейся вдали плите, испещренной странными письменами. Мир без людей. В нем нет ничего, что могло бы вызвать во мне раздражение или очередной приступ панической атаки, которые в последнее время стали очень частыми и продолжительными.

Совсем скоро я понял, что какая-то часть моего мозга стремится уберечь остатки рассудка от окончательного погружения в бездну безумства. Наверное поэтому во сне я так и не могу дойти до той странной плиты и изучить начертанные на ней письмена.

Сегодня ночью я намерен провести эксперимент. Когда засну и вновь окажусь в сером мире, постараюсь осознать, что это всего лишь сон, а значит, никакой воздух мне здесь не нужен. Возможно, тогда смогу наконец дойти до плиты. Вчера я разглядел возле нее странные тени, очертания которых были так похожи на человеческие.

* * *

…Двумя днями ранее я все-таки добился своего и теперь могу свободно перемещаться в сером мире. Даже почти дошел до плиты, но, к сожалению, она оказалась дальше, чем я мог себе представить. Те странные тени мне не привиделись, теперь они сопровождают меня в каждом сне. Жутковато, но я не могу отказаться от своей затеи. К тому же, у меня теперь, кажется, не осталось выбора.

Не так давно приступы паники стали такими частыми, что я перестал выходить на работу, сказавшись больным. Последние несколько дней я буквально прячусь под одеялом. Меня раздражает шум, меня слепят солнечный свет и яркие краски. Не могу ни пить, ни есть. Лишь в сонном сером мире я чувствую себя по-настоящему живым. Поэтому сегодня предприму последнюю попытку остаться там навсегда. Очень надеюсь на то, что она увенчается успехом.

* * *

…Он шел по дороге, наслаждаясь спокойным и мерным поскрипыванием песчинок, поющих все ту же древнюю песню. Но теперь ее смысл начал потихоньку доходить до него. И он, потрясенный этим знанием, тихо мурлыкал себе под нос прекрасную мелодию, повествующую о сотворении этого серого мира и множестве других миров. Плита приближалась.

«На сей раз это будет короткая дорога», – пришло ему в голову. Там, где лежала плита, виделись три знакомые тени, сейчас они постепенно приобретали облик. Теперь он явственно видел, что самая длинная принадлежит высокому мужчине в шляпе, владелицей тени поменьше оказалась красивая женщина с длинными волнистыми волосами. Последним явился маленький мальчик лет семи-восьми с большим ярким мячом, узоры на котором все время менялись.

Они стояли и смотрели на него. А он так же спокойно и уверенно двигался вперед к цели, которой была для него плита. Когда он оказался в нескольких шагах от этой тихой троицы, навстречу ему вышла женщина и он решил, что она здесь главная.

Женщина подошла ближе и направила на него ладонь, призывая остановиться. Он остановился. Посмотрел в ее полные тревоги и сострадания глаза, опустился на колени и заплакал. Тогда женщина, тоже встав на колени, прижала его к себе словно ребенка, даря надежду и покой. А после поднялась и, взяв прибывшего за руку, повела к плите.

Плита была теплой, очень приятной на ощупь. Он по-турецки сел в центре, а Троица разместилась вокруг него.

– Закрой глаза, – сказала женщина, растягивая слова. – И постарайся ни о чем не думать.

Он сделал так, как было велено и оказался во тьме, которая быстро наполнялась образами, числами, историями. Чем-то непостижимым и удивительным. Все мерзости и добродетели этого и сотен других миров пронеслись перед его взором, не вызвав ни единого чувства: ни радости, ни печали, ни сожаления. Он видел настоящее, прошлое и будущее, постигая тайны мироздания и вслед за Троицей растворяясь в нем, дабы жить вечно там, где он пожелает и так, как пожелает. Больше не было ничего, что могло бы испугать или вызвать восторг, унизить или возвести на пьедестал.

Он подумал:

– Наконец-то я дома…

И это было то, чего он так жаждал.

* * *

Когда пару недель спустя хозяин, не дождавшись оплаты, отпер дверь квартиры нерадивого жильца своим ключом, то никого не обнаружил. Ему было показалось, что он видит очертания чьей-то фигуры на кровати под одеялом, но там оказалась лишь куча странного серого песка, который пел какую-то древнюю песню, когда его касались…

Другие рассказы

Вернись!

Он смотрел в окно, по стеклу которого словно горькие слезы одна за другой стекали капли дождя.

Вернись!

Он не видел ничего сквозь пелену этого странного горя, впрочем, и не хотел видеть.

Вернись!

Он был подавлен и разбит. Буквально уничтожен. И голова его раскалывалась от одного-единственного слова, которое буквально сверлило его мозг:

Вернись! Вернись! Вернись!

Но он не мог. Не хотел. Не знал как.

Ну вернись же!..

Он прижался лбом к холодному стеклу и монотонно стал колотить кулаком по подоконнику, сбивая костяшки пальцев в кровь.

Не вернусь! Не вернусь! Не вернусь!

Вернешься! Вернешься! Вернешься!

Отвечало эхо в его голове, но он не слушал. Не понимал, куда его зовут и зачем ему возвращаться. Он не помнил ничего, кроме этого слова:

Вернись! Прошу тебя, вернись!

Куда? Все время спрашивал он. К кому? Но тот, кто просил, похоже, его не слышал. Он лишь надоедливо продолжал на одной ноте:

Вернись!

И чего я сижу у этого окна? Тогда с горечью подумал он. Что делаю здесь?

Вернись ко мне!

За стеклом все равно ничего не видно кроме этого дождя. Комната пуста. Даже сидеть приходится на подоконнике…

Вернись!

Вдруг какая-то мысль пришла ему в голову – он оглядел пустое помещение, в котором находился и, увидев что-то, твердо кивнул. На противоположной стене была дверь. Обычная черная дверь.

ВЕРНИСЬ!

Кажется ему туда. Решил он, и поднялся. Он еще раз напоследок бросил взгляд на стекло, за которым все так же кто-то проливал слезы, и подошел к двери.

Вернись, прошу тебя!

Голос стал тише и уже не был таким назойливым как около окна. Интересно, открыта ли она? Он медленно повернул ручку и потянул на себя. Дверь поддалась, и из открывшейся щели ему в глаза ударил яркий свет. Тогда, испугавшись, он быстро захлопнул ее.

Вернись!

Что-то, неслось из глубины его подсознания. Неслось с такой скоростью, что он не мог это остановить.

Вернись! Вернись!

Это было воспоминание. Кто-то умер… Но кто? Кажется, это был он. Последнее, что осталось в памяти – свет фар, несущегося на него автомобиля. И что? Он умер? Он, правда, умер?

Вернись!

Голос стал совсем тихим. И вдруг он почти узнал его. Определенно слышал его раньше. Только не здесь. Не в этой комнате. Он вернулся к подоконнику, размышляя, как ему поступить. Так и сидеть здесь, слушая чью-то монотонную просьбу или войти в дверь, где видел этот странный свет?..

Вернись! Не уходи!

Где же он слышал этот голос. Ему казалось, что он доносится откуда-то издалека, преодолевая немыслимое расстояние и пробиваясь сквозь это плачущее окно, вызывая мороз по коже и заставляя глаза наполняться слезами.

Вернись!

Он ждал. И вспоминал. Но ничего не вспомнил. А не вспомнив, не хотел и уходить.

Вернись!

Куда?! Закричал он вдруг на окно, раздраженный видом этих слез. Мне некуда возвращаться! Некуда идти кроме этой двери! Зачем ты мучаешь меня?!

Последнее «Вернись!» услышал он в ответ, а когда с криком подскочил, и бросился к двери, чтобы навсегда скрыться от этого голоса, окно вдруг распахнулось и бежать он уже не смог.

Я вернусь к тебе! – прокричал он туда. Я обязательно вернусь! Разбежавшись, заскочил на подоконник и выпрыгнул в распахнутое настежь окно…

– Ты вернулся, – сказала Она, целуя его, все влажное от ее слез, лицо. – Я боялась, ты уйдешь от меня.

– Я вернулся, – хриплым шепотом сказал Он, взяв ее за руку. – Я люблю тебя.

– Ты поспи. Тебе нельзя разговаривать. Они еле спасли тебя. Это была очень серьезная операция, но слава богу все обошлось. Ты поспи…

Она поцеловала его и ушла. А он заснул. Когда проснулся, вновь оказался на подоконнике. Перед ним было стекло, за которым больше никто не плакал. Но и жизни за ним тоже не было.

Я люблю тебя, сказал он кому-то, после чего поднялся и уверенно пошел к двери, за которой его ждал свет. Теперь пришло время. Теперь ему можно было уйти.

«Я люблю тебя!» – в последний раз сказал он закрытому окну, и, распахнув дверь, уверенно, счастливо улыбаясь, шагнул за порог…

Как придете, стучите

Они никогда не приходят одни или с пустыми руками. Всегда приносят какие-то подношения. Иногда я вижу, как они плачут, глядя на меня в те редкие мгновения, когда я показываюсь из дома, чтобы забрать их дары. Пытаюсь понять почему, но не могу. Наверное, этот вопрос следовало бы задать всем, проливающим слезы, но мне всякий раз неловко мешать их горю.

Они все время чего-то хотят от меня. Все время молят о чем-то. Но я не могу снизойти до их молитв – так уж в нашей семье заведено. Да и какое из меня божество?

Бывало, глядя в узкую щель между тяжелыми шторами, я наблюдал за ними часами много дней подряд, не подозревая, как быстро бежит время. А их становилось все меньше, и приходили они все реже. Я все чаще голодал.

Однажды ко мне пришли дети. Они как-то сумели снаружи отпереть дверь моего жилища и стали носиться по дому, сокрушая все на своем пути. Я же ничего не мог поделать. Пока не мог. Стоял, укрывшись за тяжелой пыльной портьерой в главной зале своего мрачного особняка, и смотрел на них: все такой же незаметный, но уже менее почитаемый. Я был унижен и оскорблен – как они посмели ворваться без приглашения?! Ничего хуже и быть не могло – ненавижу, когда нарушают правила приличия. Кроме того, я был голоден и одолеваем жаждой, а они пришли с пустыми руками. Да еще и громили все в моей столовой, где я пребывал большую часть времени: сбивали со столов древние кубки, разбивали фарфоровые чашки и тарелки… Даже подожгли несколько портретов моих предков. Пусть те, в отличии от меня, были не самыми приятными обитателями этого дома, но при чем тут картины?!

С каждой минутой я злился все больше. Злость была второй частью моего древнего «я». Она придавала мне сил.

В какой-то момент один из детей совсем близко подошел к портьере, за которой его никто не ждал. И тогда он словно почувствовал за ней мое присутствие. На мгновенье мне даже показалось, что ребенок заметил меня. Испугался, что он одернет портьеру, но тот лишь убежал к своим друзьями и стал умолять их убраться отсюда. Куда там, никто не стал его слушать. Вместо этого дети достали из пакетов бутылки и стали жадно пить из них что-то. А тот бедолага отполз в сторону и забился в угол. Его колотило так, что я слышал клацанье зубов. Похоже, старая пыльная портьера напугала его до полусмерти, или он все-таки каким-то чудом разглядел за ней меня? Тогда почему он все еще здесь? Пожалуй, оставлю его напоследок, может, получится поболтать. А если удача и вовсе будет на его стороне, возможно, я даже позволю ему уйти. Впрочем, не думаю, что и в самом деле все будет так.

А его друзья все пили и пили. Совсем скоро им надоело и это, и они принялись, подобно мне, бесцельно бродить по дому, заглядывая во все ящики и шкафы. Выискивая что-то, но ничего интересного для себя не обнаруживая. Вскоре все разбрелись по комнатам. Все, кроме того мальчишки, который так и сидел в углу, крепко обняв колени, будто те являлись залогом его спасения.

Он сидел, уставившись прямо перед собой – никого не видя, и не желая видеть. Поэтому я спокойно покинул пределы своего убежища и зашел в комнату, где находился один из детей. Сначала тот не обращал на меня никакого внимания. Но мне это было только на руку. Я потихоньку подошел к нему сзади и с наслаждением впился в артерию, пульсирующую на шее. Был так голоден и так зол, что сделал все предельно аккуратно, чтобы не пролить ни единой капли крови. А когда живительная влага закончилась, отбросил его в сторону так, будто на сей раз, он был пустой бутылкой, которые они раскидали в главной зале.

Еще двоих я обнаружил в спальне, где они устроились на моей кровати в недвусмысленных позах. Они умерли тихо и безболезненно, ничего не почувствовав, когда я аккуратно, как меня учила бабушка, вспорол им горло. Четвертый застрял в коридоре возле старинного герба моего рода. Он как завороженный рассматривал его, забыв обо всем на свете. Но так было даже лучше – я уже насытился, поэтому просто убил его и дело с концом.

Когда еда закончилась, я вернулся в главную залу, к сидящему в углу пареньку, решив отпустить его. Он же, наконец увидев меня, похоже, совсем спятил – вскочил и бросился бежать куда-то. Как безумный носился по всему дому, выкрикивая имена своих друзей, искал их повсюду, но не находил. Я шел за ним по пятам и пытался объяснить, что он свободен, но я так долго ни с кем не говорил, что как ни силился, не мог выдавить из себя ничего членораздельного. Лишь шипел и завывал. Все пытался сказать парнишке, что ему абсолютно точно нельзя бежать туда, куда он направлялся, но, похоже, тот совсем обезумел.

Он как угорелый мчался прямо по коридору к двери, которую ему ну никак нельзя было открывать. Я и сам-то не решался сделать это вот уже несколько сотен лет, боясь выпустить оттуда тот ужас, который был за ней все эти годы. Ужас, за избавление от которого мне поклонялись люди и благодарили за сотни и тысячи спасенных жизней. К сожалению, долгие годы стерли это из их памяти. Так, может, пришла пора ужасу вернуться, дабы напомнить им о своем величии, вновь ввергнуть мир в хаос и заставить приносить кровавые жертвы? На самом деле я не хотел этого, но угнаться за мальчишкой был не в силах. Похоже, не стоило есть слишком много.

А тот все бежал и бежал… Когда он, сорвав сдерживающую ужас печать, рванул дверь на себя, я услышал его истошный вопль. И тогда тоже смог закричать:

– БАБУШКА! – кричал я, увидев ее почти иссохшее за столько времени тело, двигающееся мне навстречу. Мальчишку она держала за волосы и тащила к себе так, будто он ничего не весил.

– Вла-а-ад… – прошипела она прежде, чем я бросился на нее и столкнул в подвал. Туда, где ей и должно было находиться. После этого водворил печать на место и, вынес на улицу тела детей, валяющиеся в моем доме. На другой день за ними пришли. А потом приходили еще и еще. Вновь приносили подношения, плакали, но в дом больше никто не заходил. А мне вновь было скучно и одиноко. Я ведь люблю гостей. Искренне буду рад любому, кто переступит порог моего дома. Приходите ко мне! Обязательно приходите! Но, прошу вас, как придете, обязательно стучите! Стучите, и вас ждет самый прекрасный прием, о каком вы только могли бы мечтать!