Текст книги "Человек, который хотел крылья. И другие фантастические рассказы"

Человек, который хотел крылья
И другие фантастические рассказы
Евгения Богомолова

Редактор Маргарита Брик

Дизайнер обложки Виктория Ганина

© Евгения Богомолова, 2017

© Виктория Ганина, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-5044-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Я всегда была убеждена в том, что хороший текст – заслуга не только автора, но и редактора. Именно от последнего во многом зависит, как произведение воспримут читатели и критики. Правда сейчас об этих серых кардиналах все отчего-то молчат. Впрочем, я не помню, чтобы и раньше много говорили. Я скажу, но прежде пара слов о том, что же это за книга такая получилась.

Лет двенадцать назад я писала рассказ «Человек, который хотел крылья», никого не трогала, медленно, но верно подходила к финалу, когда вдруг как черт из табакерки на страницы нагло вылез Люцифер собственной персоной. Это было… странно.

Потом он появился еще в двух рассказах и так полюбился небольшому кругу моих читателей, что пришлось написать еще два. В последнем этому миру явила себя Троица, которая отчего-то тоже всех взволновала. Так, наверное, они по очереди и волновали бы всех дальше, если бы одной бессонной ночью мне в голову не пришла идея объединить все эти занимательные истории в цикл под названием «Хроники Запределья», поделенный на две логические части: «Человек, который хотел крылья» и «Серый мир».

Но поскольку все составляющие цикл рассказы писались на протяжении двенадцати лет, он получился уж больно неровным. Ему однозначно требовался редактор, который к тому времени у меня уже был, хоть и не подозревал об этом.

Так уж повелось, что во всех авторских вступлениях принято говорить слова благодарности. Первый человек, которого я хочу поблагодарить – это mon rédacteur Маргарита Брик. Она стойко вынесла все мои возражения, многочисленные переписывания кусков текста и приступы перфекционизма. Во многом благодаря ей цикл удался, и я с радостью и гордостью представляю его вам. И когда вы будете читать эти рассказы, мне бы очень хотелось, чтобы вы пытались разглядеть среди строк не только автора, но и его редактора, которого здесь тоже немало. Уж поверьте!

Немалая доля моей благодарности и признательности достается и Виктории Ганиной за ту замечательную обложку, что она создала для этой книги. Также я хочу от всей души поблагодарить Татьяну Полякову, Валерию Лавей, Марию Радионову и Наталию Пухальскую, которые являются строгими и справедливыми критиками и верят в меня куда больше, чем я сама.

Евгения Богомолова

Хроники Запределья

Часть 1. Человек, который хотел крылья

Человек, который хотел крылья

Жизнь – слишком простая штука, чтобы относиться к ней серьезно…

Мысль

Утро нового дня не сулило ему ничего нового, кроме напряженного ожидания. Ну да, все равно это должно произойти, так почему бы не сегодня? Остальное не имело смысла. Воистину, что такого он не познал, не принял, не сделал, кроме этого? Оставалось быть готовым.

Он улыбнулся – да, лучше уж сегодня. Я готов. Верно, был готов давным-давно, но понял это отчего-то только сейчас.

Уже очень долгое время он не чувствовал ничего, кроме этого по-настоящему томительного ожидания. Ничто иное его больше не волновало. Не было противной дрожи в руках, не перехватывало дыхание и периодически возникающее желание крушить все подряд кануло в Лету. Впрочем, и от присущего ему когда-то беспечного сарказма не осталось даже намека. Некогда раскрашенные яркими красками и так волновавшие его чужие страдания и собственные поступки представлялись ныне неотличимыми друг от друга серыми болотными пятнами на прозрачной поверхности разлившегося внутри ледяного спокойствия. Добро и Зло, коих его воображение представляло в виде неких бесплотных сущностей, казались близнецами, да и грани правды и лжи давно стерлись.

Делая одному добро, этим ты, скорее всего, причинишь зло другому; причиняя же кому-то зло, вполне возможно кого-то ты этим облагодетельствуешь. «Экая казуистика, – усмехнулся он. – А важна всего лишь мера ответственности. Да, лишь так». Для мира, в котором он жил, разницы давно не существовало.

В тридцать с небольшим ему поставили диагноз – рак в последней стадии, «успокоив» тем, что у него в запасе есть несколько недель. Ему оставалось ждать чуда, но он скептически относился к подобным глупостям и стал ждать Её. Был уверен, что сумеет договориться. Какая ерунда, ему это всегда удавалось и с гораздо более несговорчивыми персонами, почему с Ней должно быть иначе?

Да, он ждал и тщательно готовился к Её приходу. Но пришел я.

И он… Поначалу он даже немного испугался.

– К-кто ты? – заикаясь спросил он, когда скорее по привычке посмотрелся в зеркало и вместо своего отражения увидел меня.

– Не узнаешь? – усмехнулся я, входя из зазеркалья в его мир.

– Но я ждал не тебя! – он уже не заикался.

– Ну, знаешь ли! – я отодвинул его от зеркала и критически осмотрел свое отражение. Вполне: высокий, красивый мужчина, одетый во все темное. Честно говоря, я ведь тоже готовился к этой встрече. – А пришел я. Не рад?

– Неужели… Неужели ты умер?

– Да вроде нет. А ты?

– И я вроде нет, – он не принял игры. – Что ты вообще здесь делаешь?

– Я Её Вестник.

– А почему ты с крыльями?

– Я – Вестник. Раньше говорили – сорока вести на хвосте приносит. Мы одно время тоже носили хвосты, но вы так смеялись, увидев нас… В общем, чтобы не дискредитировать идею и не порочить репутацию организации, от хвостов отказались. А крылья оставили. Да с ними и удобней…

– Слушай, а почему они у тебя черные? – он откровенно развеселился. – Типа траур, все дела?

Его веселье меня порядком разозлило. Но я опять сдержался.

– Именно, – буркнул я. – Типа траур.

– Ладно, – он сел в кресло и закурил. – Раз Вестник, вещай – зачем прилетел.

– Тебе велено передать, что на несколько недель можешь не рассчитывать… – я подошел к нему, взял за руку, посмотрел на его дорогие часы. – Часа через два мы тебя заберем.

– Ясно, – глядя куда-то в сторону, сказал он. – Даже не верится, что так скоро. Все-таки сегодня… Кстати, кто такие «мы»? Я-то считал, что Она сама за всеми приходит.

– А ты ей несимпатичен.

Он сник как-то враз, понимая, что я не шучу. Он ведь знал всегда, что я не шучу. Всегда это знал…

– Она вправе выбирать, знаешь ли. – продолжил я. – А мы – это я и твой Ангел-хранитель. Тот, кстати, с белыми крыльями. Ну, вроде как символ призрачной надежды и все такое…

Я сделал акцент на слове «призрачной». Он разозлился.

– Ты не объяснил почему так рано, – он смотрел прямо на меня. В его глазах не было страха. – Пусть Ей я несимпатичен. Но значит ли это, что я понадобился кому-то другому?

– Не льсти себе, – усмехнулся я. – Ваша медицина далека от совершенства. А самостоятельно продлить свой срок здесь ты не старался. Ты вообще постарался все усугубить, не возражаешь против такого оборота речи? Так что прими как должное, что с такими как ты в нашей организации долго не возятся. Я тут посижу, ты не против?

Он ничего не сказал. Лишь курил и смотрел куда-то сквозь меня. Так глубоко ушел в себя, что не хотелось ему мешать.

Впрочем, мне даже не приходилось щелкать пальцами (слишком пафосный жест в его никчемной ненужности), чтобы «прочесть» эту «книгу». Все его сокровенные мысли, все тайны, желания и мечты раскрылись предо мной.

Довольно увесистый том. Я решил полистать этот потрепанный фолиант, покрытый пятнами засохшей крови, прекрасно зная чьей она была. Но, чего-то я мог и не знать. Может приславшая меня сюда ошиблась, и не нужно его забирать? Или, во всяком случае, забирать его не мне?

Она тут же ворвалась в мое сознание со словами протеста: «Нет-нет, все верно! Доставить его нужно туда, куда приказано!» Он, словно почувствовав Ее незримое присутствие, вдруг встрепенулся:

– Ты сказал, что придет мой Ангел-хранитель. Он ведь вроде как меня оберегать должен…

– Должен, – признал я, пролистывая в Книге его жизни очередную главу. Да нет, Она не ошиблась, Она никогда не ошибалась… – Ангел-хранитель тебя и оберегал, и довольно долго…

Ага, вот оно…

– … когда ты лучшего друга на наркоту подсадил, а потом ее ему же и толкал; а потом сдал его, и когда он вышел, пихнул ему такую порцию, что он загнулся от передоза.

Или вот, тоже интересное…

– И когда с дружками своими девчонку беременную насиловал; когда от матери своей отказался; когда Библию на костре жег и Сатане присягал… Он тебя оберегал, но у всего есть свой предел. Ты своего предела достиг в тридцать три года.

Он довольно усмехнулся: «Знаковый возраст, да?»

– Вы с Иисусом по разные стороны баррикад, так что без аналогий, будь любезен. Ну что, мне про твои подвиги продолжить или заткнуться?

– Грубо как… – ухмыльнулся он и совершенно бесстрастно продолжил, – давай, валяй, продолжай.

– Сплошное разочарование. Зачем, скажи на милость? Ты и так все прекрасно знаешь. Или потешить свое самолюбие напоследок захотелось?

– Ну, в оставшиеся два часа мне же надо себя чем-то занять. А ты очень интересно рассказываешь… Ладно, судя в совокупности по выражению твоего лица и цвету крыльев, Небесная канцелярия мое дело рассматривать не будет – все уже решено: верх мне не грозит.

– Низ, кстати, тоже, – уточнил я.

Он безразлично пожал плечами и, взглянув на наручные часы, отвернулся. Я удивился. Надо же, и не беспокоит его, куда он вообще попадет. Вот только почему? Он как будто уверен в том, что мы в чем-то просчитались. Но в чем? Судя по его Книге жизни, никакого просчета быть не могло…

– А ты глубже копни, – будто прочитав мои мысли, ответил он. – Все, что я делал в жизни, все то, что ты уже перечислил, и то, о чем умолчал… Давай-ка сообразим вместе. Я ведь делал все это ради самого факта, во имя так сказать прецедента. Ради того, чтобы это БЫЛО! Ведь четкой грани между Добром и Злом нет. Вообще нет ни того, ни другого.

Он снова закурил.

– Нет ни Добра, ни Зла. Я понял это в двенадцать лет. Я тогда был в деревне у какой-то бабки, кажется, родственницы подруги матери. Ну, не это важно. Представь, большой старый дом, где все интересно, особенно подвалы и чердаки. Я был ребенком, помнишь? Однажды я залез на чердак и среди хлама обнаружил Ее портрет. Вернее, это был не совсем портрет. Это была мастерски нарисованная сцена Страшного Суда: вокруг умирали люди, в центре стояла Она. Прекраснейшая женщина, которая стала для меня наваждением. Я таких никогда потом не встречал, хотя и очень хотел найти. Тогда – факт остается фактом – я полюбил саму Смерть. А после бабка нажаловалась матери, что я целыми днями пропадаю на чердаке, пялясь на нарисованную полуголую тетку, и что вообще эту бесовскую картину давно нужно бы уничтожить. Мать ворвалась наверх и, увидев меня, без движения сидящего на полу перед картиной, по сути перед произведением искусства, схватила первое, что попалось ей под руку, массивный подсвечник ручной работы – я до сих пор до мельчайших подробностей помню это орудие убийства – и со злостью ударила им по картине, в клочья разрывая полотно и крича, что это причиненное картине – да что там картине, самой Смерти! – Зло впоследствии обернется Добром для меня.

Потом она собрала остатки полотна, вынесла во двор и развела большой костер. Мать разве что не устраивала пляски от счастья. Она-то думала, что теперь все будет как прежде, я опять стану ее любящим сыном. Я тогда не проронил ни слезинки, вообще не сказал ни слова в тот день. Я вообще больше с ней не разговаривал. Тогда это не я отказался от нее, это она от меня отказалась. Когда я сидел перед этой картиной, я сам был Вестником Смерти. И Она это знает. Именно поэтому Она зассала приходить сама, а прислала тебя. А ведь я тогда так хотел, чтобы и у меня были крылья! О, Вестник, как я хотел, чтобы они у меня были! С тех пор я жду Ее всю жизнь, чтобы носить эти черные как смоль крылья. Чтобы служить Ей. И все, что я делал – все ради этого.

– Чушь все это, – неуверенно пробормотал я. – Бред и галиматья.

– Вовсе не чушь, дружище! Мать была уверена, что делает мне добро. При этом она творила зло, да еще во благо себе. Скорее всего, она думала о том, чтобы я снова стал хорошим мальчиком, и люди не посчитали, что она такая поганая мать, воспитавшая сына-извращенца… Это же так просто, ну вдумайся! И как мне могло быть хорошо после этого?

– Замолчи, – я как-то вдруг сразу успокоился. – Ты меня не впечатлил. Ты много говоришь, Иуда Искариот, ты трепло. Многое из того, что ты мелешь – вранье. ОН дал тебе шанс все исправить, а ты опять заварил кашу, да такую, что мы уже замучились ее расхлебывать. Я все ждал, когда же ты спросишь, в чем провинился, но ты почему-то успокоился, когда я перечислил тебе грехи рядового человека. После этого я все пытался понять, в чем здесь подвох. В чем причина твоего спокойствия?

Он действительно был очень доволен собой, словно актер, вышедший на поклон в финале спектакля.

– Ты наверное думаешь, что когда крестился пару дней назад, стал безгрешным и невинным как младенец? Ну допустим… иногда прокатывает, – я прокашлялся, – но с обычными людьми. Но ты не обычный человек, Иуда, – ты предатель, ты предал сына Творца, когда…

– Ты недоумок! – он зло смотрел мне прямо в глаза. – Кретин! Это был…

– Ну да, точно, – я совсем не прореагировал на оскорбление. – Это же был прецедент. И поэтому тебе заказана дорога как в Рай, так и в Ад, о чем ты и сам прекрасно знаешь.

– В чем же мой грех, объясни!

– Ты наказан за смирение, Иуда!

– Неужели, – его бровь удивленно приподнялась. – Я думал – за гордыню.

– ТВОЙ ГРЕХ В ТОМ, ЧТО ТЫ СМИРИЛСЯ! – закричал я. – Ты смирился с тем, что ворота в Рай и Ад закрылись перед тобой. Ты смирился с тем, что тебя вернули на землю, которая омыта и отмыта кровью твоего предательства. Ты смирился с тем, кто ты и снова стал предавать. И тут ты совершил свой второй тяжкий грех – предал самого себя. И сделал это не ради самого факта, а потому что ты так ничего и не понял. Ты не понял саму суть, саму низость предательства, и это вторая причина, по которой ты наказан. Иуда, как же ты не понял, что никогда и не жил, а всегда был мертв? Ты был живым трупом, ибо так называются те, чья душа потерялась и бродит во тьме. А твоя душа потеряна, Иуда, и ты мертв с самого рождения. Именно поэтому Смерть всегда привлекала тебя больше, чем жизнь. Ты – великий грешник, Иуда, и поэтому я тебя забираю. Забираю к Той, кого ты любишь больше всего на свете, и ты получишь то, о чем так мечтал – черные крылья Вестника Смерти. Скажу по секрету, если ты будешь Ей хорошо служить, может быть Она даже найдет минутку своей вечности и для тебя.

Я завел руку назад и выдернул из спины крылья. Они немного кровоточили, но это были нормальные, вполне пригодные для Вестника крылья. Причем самой последней модификации. Иуда побледнел. Я подумал, что он сейчас потеряет сознание, но он выдержал.

– Что, не нравятся? Хорошие крылья. Самые лучшие выбрал. Думал, тебе понравятся.

– М-мне нравятся… – прошептал он.

Опять стал заикаться. И что за Вестник из него выйдет?

– Нормальный выйдет Вестник! – ответил мне Ангел-Хранитель Иуды, выпрыгивая из зеркала.

За время пребывания в мире людей Ангел-Хранитель слегка изменился. Крылья вдоль и поперек пирсингованы («Папа разрешает пирсинг только на крыльях», – смущенно шепнул он мне), – и как он только летает?! Руки сплошь покрыты татуировками, на шее толстая золотая цепь… Прикид как у заправского бандита.

Он подскочил к Иуде, дружески похлопал по плечу и сказал:

– Чего боишься? Ты хоть представляешь, с какими ребятами мне пришлось договариваться?

Он снял темные очки, и Иуда вскрикнул:

– Иисус! Ты? Мой Ангел-хранитель?

– Ты мой ученик, я не мог бросить тебя, не дав возможности получить искупления. Теперь ты свободен. Надеюсь, все же станешь тем, кем по сути рожден – Вестником Смерти. Надеюсь… А она вовсе не так красива, как ты думаешь. Смерть – это боль и страдания, это ненависть, а не любовь…

– Это когда агрессивный нежилец, не желающий мириться со своей участью, зверски избивает Вестника и приходится вызывать патруль, – шепнул я Иуде между делом.

– … Это предательство, а не дружба, – продолжал сын Творца, – это Добро и Зло, грань между которыми ты не видишь. Ты познаешь Смерть, Иуда, так как ты этого хотел, но всю оставшуюся вечность будешь несчастен, ведь что такое Жизнь, так и не поймешь. Мне жаль тебя, ученик мой, но ты сам избрал свой путь и задерживать тебя я не вправе.

Иисус повел плечами: крылья и его бандитское одеяние исчезли. Он остался в своей любимой мешковине.

Горестно так смотрит на своего непутевого ученика, а у самого в глазах слезы стоят. Я даже расстроился. Иуда, тот вообще просто рыдал. Ни слова сказать не может – уткнулся в эту мешковину и сопли свои размазывает.

А Иисус горестно смотрит, и, надо же, терпит, не отодвигается.

Я подошел к Иуде сзади и приладил крылья к спине. Это и в самом деле были хорошие крылья – встали как влитые. Правда Искариоту первое время, пока сумеет приноровиться к ним, придется походить с синяками. Переживет как-нибудь. Иисусу вон что из-за него пришлось пережить, и ничего… Правда немного сдвинулся на благе для всего рода человеческого, но это не мешает ему быть нормальным мужиком – с ним и за жизнь потрепаться можно, и настойки попить. Творец такую настойку на травах из Эдемского сада делает – просто невозможно оторваться. Будете у меня в гостях – обязательно угощу.

Чем же закончилась история про Иуду, спросите вы? Честно говоря, понятия не имею, что там Смерть для него придумала. Скорее всего, ничего хорошего. Нет, правда, посыльные из людей ей ни к чему: в Аду достаточно бесов, желающих продвинуться по карьерной лестнице. Пока мы с Иисусом ломали комедию, Смерть отправила своих настоящих посыльных за этим дурачком. Интересно, как ей удается превращать бесов в таких монстров? Первое, что они сделали – оторвали Искариоту крылья.

Но сам дурак, сразу бы линял, как только я их ему нарастил. Я ведь на самом деле не Вестник – просто давно Иисуса не видел, вот и не мог упустить возможность встретиться. А Иуда…

…Он очень хотел крылья. И он их получил. Конечно, не так романтично они ему достались как планировалось. А все потому что грань… Грань между Добром и Злом все-таки есть. Только вы – люди – понимаете это лишь тогда, когда за вами приходят. И дело вовсе не в цвете крыльев – когда-то они у меня тоже были белого цвета, и я тоже не видел разницы между Добром и Злом, Светом и Тьмой.

И тогда я создал… «прецедент». Я восстал. Я сделал это ради самого факта, ради того, чтобы это было совершено. Однажды я понял, что подошел к самому краю, к самой черте, за которой кончался Свет. И только тогда осознал, что натворил. Я ненавижу проповеди, но я знаю, где находится та черта, которую в один прекрасный день преступил.

Перед этим я пришел к Творцу, упал перед ним на колени, покаялся и просил разрешения уйти туда, откуда мне не вернуться. Ибо там, где есть место Свету, должно быть место и Тьме. Туда, где вечно противоборствуют и в то же время перетекают друг в друга Добро и Зло.

Грань есть, и она там, где места Свету нет. Она там, где он заканчивается и начинается всепоглощающая Тьма. Она там, где вы ее не видите, там, когда вы ее не видите. Она в ваших сердцах, мыслях, душах. Она это я – Падший Ангел, Отец Лжи, Проклятый и Благословленный Творцом, Его любимый и восставший ученик. Я – Люцифер…

P.S. Да, кстати, про то, что когда-то у Вестников были хвосты, я наврал!

Второе пришествие

Не было звезд, не было неба, не было ровным счетом ничего, на что стоило бы обращать внимания. Он превращался…

Как ему казалось.

В действительности, этот придурок просто стоял и выл на полную Луну, очень похожую на качественную голограмму! Интересно, и откуда она здесь взялась? В сером мире никаких небесных тел – ни настоящих, ни голографических – отродясь не было. Наверное это Запределье решило проявить гостеприимство и подыграть моему гостю. В общем, плевать, что тот подвоха он не заметил. Его вообще ничего вокруг в этот момент не интересовало. Но не заметить меня! Сказать, что я обиделся, значит просто промолчать. Меня, в моем новом плаще цвета вороного крыла, кожу для которого Сатана лично снимал с самых черных негров!

– Эй, ты, – осторожно ткнул я указательным пальцем воющего, – ты что, больной?

Он посмотрел сквозь меня своими налившимися кровью глазами и прорычал:

– Уходи! Уходи, пока не поздно!

Ну не идиот? Похоже, он просто не понимал, с кем имеет дело, этот ненормальный.

– Поздно? И что ты со мной сделаешь? Изуродуешь и изнасилуешь, как тех девчонок? Заканчивай прикидываться оборотнем. Мы оба знаем, что их не существует. Воешь тут как буйно помешанный. Все, антракт!

Но он продолжал, не обращая внимания ни на меня, ни на сюрреалистичность окружающего пейзажа, похожего на серую выцветшую фотографию. Может от испуга? Может у него заторможенные рефлексы? Он же вступил со мной в диалог. Хотя какой там диалог – скорее, отмахнулся как от назойливой мухи. Он вообще понял, куда угодил? Или это я чего-то не понимаю?

Я отступил на пару шагов и, насупившись, оглядел своего незваного гостя.

Живой. Мы вообще-то не абы где, мы – в Запредельи. У нас тут души, как-никак. А он – живой. В моем сером мире.

И что мне по этому поводу – бить в барабаны, играть зарю, начинать вселенские празднества, организовать какое-нибудь реалити-шоу, на худой конец? Вообще-то я его к себе не приглашал и настойкой Творца угощать не собирался. У меня на сегодняшнюю ночь были свои планы: нас с Иисусом с нетерпением ждали две прелестницы – Мария Магдалина с подружкой. А тут пришествие какого-то полудурка, прикидывающегося вервольфом…

Еще раз попробовал обратить внимание этого слабоумного на себя. Я ему и про Иисуса, и даже про Магдалину сказал не просто так, думал – пройму. Ага, проймешь такого… Даже не повернулся в мою сторону. Вот скотина! Наверняка думает, что Творец его по своему образу и подобию выстругал! Хорош бы был Творец в таком случае!

Я покашлял, намекая на свое присутствие. Внимания – ноль. Покашлял еще раз. Погромче да посильнее, так что меня даже чуть не стошнило. Тщетно. Тогда я порылся в карманах и достал пистолет. Игрушечный. Ну да, я же не убийца. И говорю этому воющему:

– Полиция! Предъявите документы!

Такой бурной реакции я точно не ожидал. Вот когда он меня наконец увидел. Дошло до него. Кинулся с кулаками, кричит: «Выследил, сука! Живым не дамся». Я же говорю, больной… Я побоялся, что он мне новый плащ порвет и выстрелил. Правда что-то пошло не так, я наверное не тот пистолет вытащил, карманов-то много, немудрено было запутаться. Обдало его могучей струей нечистот, фу-у! Я отскочил от него, а он не соображает ничего, орет какую-то галиматью. Ну, типа, он оборотень, сейчас меня покусает, и я тоже стану оборотнем. Мне это быстро надоело.

Я рявкнул уже без шуток, земля под ногами задрожала, сверху посыпались камни:

– Рот свой вонючий заткни!

Он даже обоссался от страха…

А я продолжил:

– Ты вообще осознаешь, где ты и с кем разговариваешь?

И сказал я: «Да будет свет!»

И был свет…

Нет, я конечно, как вы говорите, Темный Ангел, но все же предпочитаю хорошо освещенные места. А то маньяков сейчас развелось…

Этот, увидев мой плащ, вытаращился на него и сходу облевался. И кому он теперь такой – вонючий, облеванный и обоссанный – нужен?

Я – одиночка. Я меж ними двумя – Творцом и Сатаной – как вошь на гребешке. И с одним дружу, и с другим. А что поделаешь: договоренности – они и в Запредельи договоренности.

Так, думаю, Сатана его не возьмет, побрезгует. Творец… К нему сын из очередной командировки намедни вернулся, так он радуется сейчас, и никто его кроме Иисуса не интересует. Как еще Иисус сегодня на пикник сумел отпроситься, ума не приложу…

В мир людей этого психа возвращать тоже особой охоты нет: мой буйнопомешанный гость – насильник со стажем. Его уже несколько лет ищут, да все без толку. Вот Запределье вмешалось и само переправило его к месту назначения – туда, где заканчиваются мои владенья и начинается вотчина Сатаны, к которому я как раз и направлялся кое за чем.

Вообще, странная штука это наше Запределье. От него никогда не знаешь чего ожидать. Никакой логики.

Сталина, представляете, когда тот концы отдал, прямиком доставили не туда, куда вы подумали, а непосредственно пред кари очи апостола Петра. Вот именно, к воротам Рая.

Хлопают они глазами друг на друга – Иосиф Виссарионович и апостол, один рот открыл в изумлении, а другой в ответ пальчиком шутливо грозит, велит впустить. И оба руками разводят и улыбаются, как смиренные агнцы. Сталин бочком-бочком, уже в двери протискивается… Тут, наконец-то, Петр догадался, что надо бы узнать, с чего это ему такую проверку на знание морально-этических норм решили устроить… «Сейчас, – говорит, – минутку. Анкеточку вот заполните пока, сущие пустяки, обычная процедура. Дело двух минут». Великая вещь – профессионализм. А сам в компьютере уже ищет, кто облажался. И точно, ему прямо из принтера в физиономию шифровка прилетела, что, мол, ошибка вышла, этому деятелю дорога прямо в Ад полагается. Его сам Сатана на входе уже заждался.

Петр только собрался связаться с начальством, чтобы узнать, на кого из Ада можно обменять душу Сталина, как к нему является посол самого Запределья с депешей. А в депеше черным по белому приказ – впустить грузина в Рай. И приложение из ста пунктов с обоснованием.

Одно из обоснований гласило, что в Аду переизбыток диктаторов и деспотов, а в Раю сплошь праведники, божьи люди, тихие, мирные, неконфликтные. А случись что? Смута какая? Эти, которые из Ада, во главе с Сатаной вообще Рай захватят без единого выстрела. Непорядок. А у Сталина опыт, хватка, воля – все, как полагается. В общем, определили Иосифа Виссарионовича в Рай.

Так что Сталин там сейчас переосмысливает все, что произошло с ним при жизни и после смерти. Тем более, что в свое время духовную семинарию он так и не закончил…

Кстати, это Иосиф Виссарионович научил Творца вкуснейшую настойку делать. Сейчас они культивируют виноградники. С нетерпением жду момента, когда Творец освоит технологию изготовления чачи. Заживем!..

А Сатана не на шутку оскорбился. У него на Сталина свои планы были. В Аду отличная команда по боям без правил подобралась. И бой «Сталин против Гитлера» обещал стать боем тысячелетия. И тут такой облом. Теперь Сатана на каждом Совете добивается пересмотра того давнего решения. Но слава Творцу, тот обычно вместо ответа достает первую бутылку своей знаменитой настойки и все заканчивается совместной попойкой.

– … А мы на троих всегда хорошо соображали, – продолжаю терпеливо втолковывать этому придурку. А тот глаза вытаращил и дыхнуть боится, чтобы я не прервался. Мне конечно сразу скучно стало. Я рассказ оборвал и спрашиваю:

– Ты чего уставился?

– Т-ты… Т-то есть в-вы кто? – что же они заикаются все, когда меня видят?

– А ты сам-то как думаешь? – я ухмыльнулся.

– Т-ты Дьявол? – его глаза еще больше округлились. Судя по всему, он искренне верил во всю эту ахинею.

Ну и как после этого не пошутить?

– Нет, я его сын. Антихрист то есть. А папу я сейчас позову, он будет рад знакомству.

Я достал мобильный и набрал номер Сатаны. Можно было конечно сделать это и телепатически, но с мобильником как-то интереснее.

– Алло! Привет, узнал?

– Узнал! – хмыкнул Сатана. – Тебя да не узнать?! Что я – хуже других? У меня тоже определитель есть. Какие-то проблемы? Что-то с плащом?

Обожаю этого парня, никаких слюнявостей, сразу по делу.

– С плащом все в норме. Правда, в карманах немного путаюсь. А проблема действительно есть. Ну как проблема… Так, пока еще проблемка, – я критически оглядел обгаженного маньяка.

– Да знаю я про эту проблему. Ко мне посол от Запределья уже раза четыре заходил. Настаивает, чтобы я бежал вновь прибывшего выручать. Говорит, мол, обещанное доставили, но он нарвался на Люцифера, и тот хочет заговорить его до смерти. Тогда его прямо в Рай унесет.

– Ничего не до смерти, – буркнул я. – Вот он стоит живой и невредимый. Правда слегка облеван…

– Ну и подумаешь…

– Обоссан…

– Ладно, это я тоже переживу…

– Подожди ты… Он еще и дерьмом немного испачкан…

– Представляю это немного, – горько вздохнул Сатана. – Опять твои фокусы?

– Я же сказал, что в карманах путаюсь. Предполагалось, что в пистолете будет вода, а оказалось дерьмо, – я развел руками.

– НУ ТАК ПРЕДПОЛОЖИ ТОГДА КАКОЙ-НИБУДЬ БРАНДСПОЙТ, МЕРЗАВЕЦ! – закричал в трубку Сатана. – И ЧТОБЫ СИЮ ЖЕ МИНУТУ НИЧЕГО ЭТОГО НА НЕМ НЕ БЫЛО. ПРОВЕРЯТЬ БУДУ ЛИЧНО!

– Будет сделано! – козырнул я.

– Паяц ты хренов, – выругался Сатана и отключился.

Я сунул телефон в один из многочисленных карманов и посмотрел на маньяка. Тот хлопал глазами и ничего не понимал. По-моему, у него окончательно поехала крыша. Это все от запаха, я думаю.

– Н-ну что? – дрожа как осиновый лист, спросил он.

– Папа сейчас будет. Только он просил предварительно тебя слегка отмыть, – я поковырялся в карманах и извлек брандспойт, как и было велено. Маньяк охнул.

– Это в-вы зачем?

– Ну как, – развел я руками. – Смыть-то с тебя все это надо. Или тебе так больше нравится?

– Н-нет, не нравится. Смывайте.

Ну, я и смыл. Маньяка вместе с нечистотами. Унесло его не пойми куда.

Ну не смешно? Хохочу, не могу остановиться. Тут как раз во всей своей красе Сатана подоспел. Брандспойт у меня из рук выхватил и орет:

– Ты что же делаешь, мерзавец! Да я на тебя Творцу пожалуюсь!

– Жалуйся, – пожал я плечами. – Все равно он мне не указ…

Да и на что жаловаться? Клиент скорее жив, чем мертв. Вон он, навозной кучей лежит и стонет. Прихвостни Сатаны мигом за бедолагой слетали и пред наши не особо светлые очи мгновенно доставили.

Маньяк, когда Рогатого увидел, в обморок грохнулся. Еще бы – то еще зрелище. Я вам даже описывать Сатану не буду, чтобы и вы не скончались прежде времени. Бесы малохольного на колени поставили (все равно ноги того уже не держали), голову подняли и на Сатану смотреть заставили.

А тот наконец соизволил рот открыть:

– Я не умею красивые речи слагать. Я все больше по части пыток специализируюсь. Ты к пыткам как относишься? – он ласково потрепал маньяка по щеке.

Бесы слегка ослабили хватку, давая тому возможность ответить на поставленный вопрос:

– От-отрицательно…

– А что же ты такое с девочками теми вытворял? – искренне удивился Сатана. – Разве не пытал их?

– Н-нет, – застонал маньяк. – Просто играл…

– Да врет он! – завопил я.

– Ой, да помолчи ты, ради Творца, – простонал Сатана. – И без тебя тошно. Я и так знаю, что он врет. Но есть протокол, процессуальные штучки, не я же их выдумал.