Текст книги "Человек, который хотел крылья. И другие фантастические рассказы"

Тихий город

Человек без имени писал сколько себя помнил. Его мама часто рассказывала, что едва появившись на свет, он уже перебирал своими крохотными пальчиками так, словно печатал текст на невидимой клавиатуре. И все никак не могла запомнить, что с недавних пор человек без имени предпочитал компьютеру обычную печатную машинку.

Эту найти было сложно. Пришлось обойти не один блошиный рынок, чтобы отыскать старенький потрепанный «Ундервудъ», который сейчас стоял на его рабочем столе. Все клавиши были исцарапаны чьими-то наманикюренными пальчиками, а корпус покрылся ржавчиной. К счастью, машинка с трудом, но все же работала. Человек без имени много дней потратил на то, чтобы вернуть ей былое величие. Заботясь лишь об этом, он не придал никакого значения маленькой металлической пластине, прикрученной к ее днищу. Был уверен, что на ней выгравирована информация о бывших владельцах или о производителе.

Излишняя и совершенно ненужная информация, для себя решил он и об этой пластине забыл.

Единственное, что его сейчас волновало и воодушевляло, так это то, что машинка вновь готова к работе. Он собрал все блокноты с записями, обрывки бумаг, исписанные корявым почерком салфетки и даже клочки туалетной бумаги и разложил перед собой на большом письменном столе.

Давайте же, дети мои, обратился он к чудесным историям, которые прятались во всем этом хаосе слов и предложений, явите себя миру.

Его взор уперся в начертанный большими печатными буквами текст на одном из листов: «ЕСЛИ ТЕБЕ ТАК НРАВИТСЯ ПИСАТЬ, ТО ПОЧЕМУ БЫ НЕ НАЧАТЬ СНОВА?..»

Действительно, подумал он, почему бы не начать?

Некоторое время он внимательно изучал то, что когда-то давно записывал на всем, что подворачивалось под руку, думая, как было бы здорово поведать об этом людям. Раньше человек без имени пробовал фиксировать мысли, порожденные невероятным по своей силе воображением, на компьютере, но выходило совсем не то, о чем он хотел рассказать. Он бросал, начинал заново, но все было тщетно. После многочисленных попыток человек без имени прекратил писать. Совсем. И очень от этого страдал. А потом друг посоветовал ему обзавестись печатной машинкой. Он нашел одну, и ему даже удалось сочинить несколько толковых рассказов, но этого было мало. Поэтому человек без имени решил начать поиски той особенной машинки, что подарит ему вдохновение, которого будет достаточно, чтобы написать нечто большее, нежели какие-то там рассказы.

И вот теперь она стояла прямо перед ним, поблескивая клавишами. Будто томная барышня говорила: иди сюда, чего же ты ждешь? И он пошел.

Заправил в машинку белоснежный лист и напечатал два слова, зудевшие в его голове: «Тихий город». Машинка слегка завибрировала, но он не придал этому никакого значения. Перед его взором вставали странные каменные дома, чьими-то невидимыми руками мостились улицы, посреди которых вдруг вырастали диковинные деревья. На них немедленно садились столь же диковинные молчаливые птицы. Они смотрели на него бездонными черными глазами, будто ожидая чего-то, и ему показалось, что он понял, чего они хотят. Поэтому положил пальцы на клавиши и начал печатать.

Он рассказывал о странной тихой красоте этого города. О том, как утром восходящее солнце бросает лучи на установленные на крышах флюгеры. И тогда те начинают играть всеми цветами радуги и медленно вертятся из стороны в сторону, подставляя металлические бока поднимающемуся светилу. Каждый флюгер при этом издает свой особенный скрип, и по всему городу разносится мелодичная песнь прирученного металла, сообщая о том, что пора вставать.

Он описывал булыжные мостовые, манящие пройтись по ним, убаюкивающий шелест листвы и теплый тихий ветер, несущий жизнь.

Человек без имени писал весь вечер и всю ночь, чего с ним до этого никогда не случалось. Пришел в себя лишь утром, но не от того, что стер подушечки пальцев в кровь, а потому что вдруг понял – завладевший им тихий город, по чьим улицам его воображение бродило столько часов подряд, пуст.

Не может быть, вскочив, прошептал человек без имени, потрясенный этим открытием. Не может быть!

А когда понял, что все-таки может, схватил куртку и, чтобы избавиться от навалившегося вдруг на него одиночества, выбежал из дома, подставляя лицо теплым лучам утреннего осеннего солнца, наслаждаясь пением птиц, гулом машин и всеми звуками города, кричащими о том, что он живой. Этот и последующие несколько дней он бродил по шумным улицам, болтал с прохожими, что тоже было для него, привыкшего к затворничеству, в диковинку. А одним поздним вечером человек без имени даже пошел в кинотеатр смотреть какую-то жутко пошлую комедию, над которой хохотал как сумасшедший.

Все это время печатная машинка одиноко стояла на его рабочем столе, покрываясь пылью. Ее клавиши уже не блестели и не звали к себе. Несколько букв на вставленном листе бумаги расплылись, как будто кто-то невидимый плакал над незаконченной рукописью. Последний напечатанный абзац гласил: «Теплый ветер обожал всякие чудачества. Когда ему становилось скучно ворошить листву и крутить флюгеры, уничтожая их утреннюю песню, он улетал подальше от этого города, подхватывал где-то гул чужого праздника и приносил его на пустые улицы…»

Вечером шестого дня человек без имени, наконец решившись, подошел к столу. Клавиши улыбнулись. Сложный механизм машинки призывно завибрировал, приглашая, но ни на чем не настаивая.

Человек без имени вытащил незаконченный лист бумаги и вставил новый. «Тихий город» снова напечатал он и отправился бродить по пустым улицам, стараясь вдохнуть в них жизнь. В этот раз все было по-другому – ему удалось заставить птиц петь, а ветер перестал мешать флюгерам исполнять их побудочную арию. Человек без имени долго гулял по этому странному городу, который был уже не таким тихим, пока случайно не наткнулся на аккуратный двухэтажный домик на окраине.

Вот здесь бы я хотел жить и растить детей, подумал он. Здесь бы я хотел много работать, творить, чтобы впоследствии назваться писателем.

На втором этаже была спальня с большой кроватью. Человек без имени сел на нее и закрыл глаза, представляя что-то очень личное. То, о чем не мог написать, а когда через несколько секунд открыл, увидел, что больше не одинок.

…Он замер на стуле, не в силах оторвать глаз от последнего набранного им абзаца: «Утром седьмого дня тихий город перестал быть тихим, потому что в нем зародилась жизнь. Эта жизнь пока еще была маленькой и часто кричала и плакала, требуя к себе повышенного внимания. И его получила. Ветер бросил все свои дела и сосредоточился на том, чтобы приносить маленькой жизни бутылочки с молоком, которые странным образом заполнили все полки молочной лавки. Флюгеры теперь пели не только утром, но и в течение всего дня, каждый раз стараясь придумать что-то новое, чтобы порадовать малышку. А птицы обосновались в комнате и при помощи клювов и крыльев изо всех сил старались помочь вечно голодной жизни держать бутылочку…»

Израненные пальцы ныли, солнце пыталось достучаться до него сквозь наглухо задернутые шторы, но человек без имени так и сидел за столом, не желая убирать руки с клавиш, потому что боялся, что если он это сделает, вся магия чудесного момента исчезнет. Впрочем, при всем желании он не мог оставаться в таком положении вечно. Поэтому человек без имени со вздохом снял руки с клавиш и поднялся со стула. Спина болела, пальцы онемели от этого многочасового печатанья – часы уверяли, что за окном раннее утро.

Ну и хорошо, подумал человек без имени. Ну и хорошо.

Вдруг, подчиняясь какому-то сильному порыву, он распахнул тяжелые пыльные шторы и закашлялся. А когда серая пелена рассеялась, подошел к окну и вскрикнул от удивления и страха. На него взирал тихий город. В точности такой, каким он видел его в своем воображении. Был рассвет, и солнце золотило крыши домов и расцвечивало флюгеры, заставляя их петь утреннюю песню. Человеку без имени даже казалось, что он слышит ее. Тихая и пронзительная она коснулась тонких струн его души и он, сев на подоконник, заплакал. А потом, с тоской глядя на тихий город, надел куртку и вышел на улицу, втайне надеясь, что это не воображение сыграло с ним злую шутку. Что покинув свою душную и темную квартиру, он окажется в том тихом месте, которое уже успел полюбить и где ему было хорошо.

Но до боли знакомый и уже ненавидимый город встретил его гулом машин, хмурившимся небом и неприветливыми прохожими. Человек без имени быстро преодолел два лестничных пролета и вновь оказался в своей квартире на втором этаже. В окно стучались лучи утреннего солнца, флюгеры все так же пели, а ветер аккуратно нес бутылочки с молоком к крохотному двухэтажному домику на окраине.

Невероятно, подумал человек без имени и распахнул окно.

Тут же ему в лицо ударил холодный осенний ветер, а звук бесконечного потока машин оглушил. Он закрыл створку и теперь вновь перед ним был тихий город, ведущий столь же тихую и размеренную жизнь.

Невероятно, вновь подумал человек без имени, задергивая шторы и доставая из кармана куртки телефон.

Он набрал номер своего друга. Того самого, который подсказал ему обзавестись печатной машиной. Тот ответил сразу.

Как хорошо, что у меня есть настоящий друг, подумал человек без имени. Он обязательно придет и поможет мне разобраться с тем, что происходит. Ведь может статься, я просто схожу с ума…

Но друг, внимательно выслушав его, сказал, что не придет.

Я сейчас в командировке, дружище, объяснил он. Вернусь через пару недель и сразу к тебе. Тогда и разберемся, что происходит. А пока не теряй голову, слышишь? Это все воображение, игры разума, никакого тихого города за твоим окном нет и быть не может. Слышишь? Ты вообще там как – ешь, спишь нормально? Отпуск закончился?..

Но человек без имени больше его не слушал. В отчаянии он швырнул старенький телефон на пол, тот треснул и звонок оборвался.

Что со мной происходит, причитал человек без имени, схватившись за голову. Может, я и впрямь схожу с ума?

Он пошел в ванную, где висело единственное зеркало и внимательно вгляделся в свое отражение. Ничего обнадеживающего не увидел: под глазами синяки, лицо осунувшееся, слипшиеся немытые волосы, недельная щетина… Но ужаснее всего выглядели окровавленные руки. Пальцы скрючились и ныли. Из них сочились кровь и гной. Но боль почти не доставляла неудобств, так как все его мысли сейчас были совсем о другом.

Он побрился, отмыл руки, заклеил пальцы пластырем, после чего вернулся в темную комнату. Раздвинул шторы – за окном снова было затянутое тучами небо и гул большого города.

Будь оно все проклято, прошептал человек без имени, а потом закричал. Будь все проклято! Не надо мне ничего – ни этих никому не нужных историй, ни этого города, ни этой чертовой машинки!

Он схватил старенький «Ундервудъ» и, так же, как ранее телефон, швырнул на пол. Изношенный механизм жалобно застонал. Клавиши ощерились. Но человек без имени ничего этого не заметил. Он сел на пол рядом с машинкой и горько заплакал о своих несбывшихся мечтах, о семье, которой у него никогда не было, о тихом городе, о старой никому кроме него не нужной печатной машинке…

Тогда он, раскаиваясь в том, что только что натворил, аккуратно взял ее в свои ноющие руки и покрутил, пытаясь определить серьезность повреждений. И тут впервые обратил внимание на металлическую пластину. Вгляделся в аккуратные крючки букв надписи, выгравированной на ней. «Дар Богу», гласила она.

Дар Богу, значит, покачал головой человек без имени. Дар Богу. Чей же это интересно дар? И какому Богу?

И тут он все понял. Чудо – его единственный шанс – все время было у него перед глазами, в его руках, а он и не подозревал об этом.

Человек без имени осторожно поднял машинку, боясь, что одно неверное движение и она рассыплется, и понес к столу. Вставил в «Ундервудъ» чистый лист. «Тихий город», в который раз набрал он, стараясь не замечать усилившуюся боль в пальцах, дожидаясь того момента, когда вновь окажется в придуманном мире, а потом продолжил:

«Тихий город был не таким уж и тихим. На самом деле в нем кипела жизнь, но не каждому было дано это увидеть. Его жители прятались за завесой пелены, сотканной из безмолвия, никому не желая раскрывать свои тайны, многие из которых были столь же древними, как сама Вселенная. Лишь избранный мог преодолеть эту завесу и занять свое место по ту сторону тишины. Лишь тот, кто заслужил покой и мир…»

Человек без имени еще долго писал, рассказывая невидимому читателю истории о прекрасном древнем городе. Однажды, прервавшись, он взглянул в окно и счастливо засмеялся, вновь увидев за ним тихий город и поразился, как преобразился тот, наполненный жизнью, которую он ему дал. Человек без имени открыл окно и теплый ветер ласково взъерошил его волосы. Глядя на мир, который только что создал, он вдруг вспомнил строчку из «Бытия» – «И увидел Бог, что это хорошо».

Новый мир ждал его. На улицах тихого города кипела жизнь, и только домик, который он оставил для себя, был пустым и унылым. Но человек без имени намеревался это исправить.

Чтобы закончить рукопись, ему осталось написать лишь одну историю, и он вновь сел за машинку. А когда была поставлена финальная точка, человек без имени напечатал записку тому, кто решит воспользоваться машинкой после него. Потом собрал рукопись воедино, положил в большой конверт и, написав на нем имя адресата, оставил на столе.

Больше ему нечего было здесь делать, поэтому он вышел из-за стола и подошел к двери. Уверенно распахнул ее и вышел наружу, без сожаления распрощавшись с той жизнью, которая у него была раньше.

…Он шел по вымощенным булыжником улицам тихого города, желая как можно скорее оказаться в том двухэтажном домике на окраине. Все здесь ему было знакомо. Человек без имени узнавал всех этих лавочников, сапожников и портных, и те приветствовали его как старого доброго друга. Когда он, наконец, добрался до места, оказаться в котором так жаждал, навстречу ему выбежали трое мальчишек, похожих на него как две капли воды. Человек без имени подхватил на руки самого младшего и пошел в дом, где его ждал кто-то очень любящий и преданный…

***

Когда через несколько недель к нему на квартиру наведался настоящий друг, на звук дверного звонка никто не отреагировал. Тогда друг достал из-под половичка запасной ключ и вошел в квартиру. Неплотно закрытое окно распахнулось, и холодный ветер выдернул из печатной машинки записку, унося ее кому-то незримому.

Настоящий друг, поеживаясь от осеннего холода, плотно закрыл створку, задернул шторы и огляделся. Заметив на столе конверт, он улыбнулся, увидев на нем свое имя. Сел в кресло и, включив стоявший рядом старенький торшер, принялся читать. Закончив последнюю историю, он закрыл лицо руками и сидел так какое-то время, а потом подошел к окну и раздвинул шторы. Тут же, ослепленный ярким полуденным солнцем, прикрыл глаза тыльной стороной ладони. Перед ним было вечное лето тихого города. Настоящий друг долго стоял, наблюдая за жизнью его обитателей и пытаясь отыскать на окраине маленький двухэтажный коттедж. Когда, наконец, ему это удалось, он увидел человека без имени. Тот играл с детьми и, кажется, был бесконечно счастлив.

– Это лучшее из всего, что ты когда-либо написал, – прошептал настоящий друг, чувствуя, как серая обыденность постепенно вновь наваливается на него. – Как жаль, что я сейчас не могу быть там с тобой.

И он ушел, забрав с собой рукопись и больше никому не нужную сломанную и оттого бесполезную печатную машинку, которую выбросил на первой же помойке.

***

Вечером, в финале этого прекрасного дня, человек без имени зашел в свой кабинет и сел за стол, чтобы немного поработать. Перед ним лежала стопка чистой бумаги. В правом верхнем углу каждого листа стояло его имя, а ниже, через запятую – «писатель».

Лауреат конкурса фантастических рассказов «Метафорическая деформация ’17»