Текст книги "Трое с десятой тысячи"

– Пошли, – сказал Алик.

Они встали на транспортёр, который сначала медленно, а затем все быстрее стал уползать в подземный туннель. Лента чуть колыхалась под ногами. Алик усмехаясь взглянул на Робика и спросил:

– А ты всегда так симпатично выглядел?

– Э, нет! – воскликнул Робик. – Ведь мы, роботы-хранители «растём» вместе с вами, только по-своему… Когда Ион был маленький, я был похож на передвижной склад игрушек. Вместо носа – музыкальная шкатулка, в глазах – мигающие светлячки. Я вполне отвечал своему назначению и притом был очень забавен. А на человека я стал походить, когда Ион начал различать людей. С тех пор мы и «растём» вместе, только я при этом…

Он не успел кончить: транспортёр, сильно тормозя, вынес их в светлый, круглый зал.

– Артиллерийские позиции, – объявил голос Разведчика.

– Разрешите доложить: мы прибыли, – смеясь, воскликнул Алик.

Эта смешная фраза из какого-то видеофильма о каких-то доисторических «армиях» случайно застряла у него в памяти.

– Приказывайте, – ответил голос, который явно не понял эту фразу.

Алик кивнул.

– Покажи мне штурвал и экран прицела главного орудия.

– Это приказ?

– Приказ.

– Приказ принят, – подтвердил голос. – Пройдите на середину.

– Понятно, – ответил Алик.

В зале, который служил Главной Базой противометеоритной артиллерии Разведчика, находились три экрана и три пульта для бортовых артиллеристов.

– Все это не педагогично, – притворно захныкал Алик. – Сначала мне запрещают играть с карманным атомным реактором, а теперь вдруг предоставляют в полное распоряжение позитрономет высшего класса…

Робик хихикнул, но тут же принял сверхсерьезный вид и изрёк прокурорским тоном:

– Алик, ты, кажется, корчишь шута?

Алик вздохнул.

– Никаких «кажется». Именно корчу.

– Почему?

Алик взглянул на Робика в каком-то замешательстве.

– Потому, дорогой мой Робик, – сказал он, – потому что мне чуточку страшно. Понял?

– Не совсем, – чистосердечно признался Робик.

Алик усмехнулся и сел за средний пульт. Тотчас перед ним вспыхнул огромный круглый экран.

– Так вот она, – прошептал Алик.

– Кто?

– Чёрная Река.

– Пятьдесят минут, – отметил голос.

Алик показал Робику туманную и крохотную, но вполне заметную полоску метеоритной Чёрной Реки. Некоторое время они молча смотрели на эту далёкую размытую полоску.

– Разведчик, – сказал Алик.

– Слушаю, командир.

– Мне нужен пробный выстрел.

– Приказ принят.

На экране появился светящийся кружок ручного прицела. Было, конечно, слишком далеко для выстрела по Реке, но Алик выбрал для пробы небольшое сгущение точек на её фоне. Ему хотелось испытать, как быстро удастся навести на цель кружок прицела. Физиономия Алика расплылась в торжествующей улыбке – незаметное движение, даже не руки, не ладони, всего двумя пальцами, – и светящийся кружок тотчас послушно накрыл выбранный сгусток Чёрной Реки.

– Отлично, – сказал Робик. Алик слегка нажал педаль. На экране – ослепительная вспышка. Она мимолетнее, чем след земной «падающей звезды».

Алик уже сложил губы трубочкой – он вспомнил наконец мелодию забытой, но очень симпатичной песенки. Но засвистеть не успел: Робик вдруг вздрогнул так, будто услышал незаслуженное оскорбление. А может быть, даже угрозу.

– Что случилось? – спросил Алик.

– Не знаю.

– Почему ж ты…

– Постой. – Робик перебил Алика нетерпеливым жестом. Он явно прислушивался к чему-то. К чему?

«Да разве человек в состоянии это узнать? – с завистью подумал Алик. – Разве можно вообще сравнивать остроту чувств человека и самого среднего робота, не говоря уж о сатурнийских? Взять хотя бы слух: они слышат и ультразвуки, и радио – и телеволны, и ещё десятки тысяч других. Алик не переставал твердить, что роботы потому лишь не умирают со смеху, наблюдая человечью неуклюжесть, что по природе обладают незлобивым характером.

Поэтому сейчас он молчаливо и покорно ждал объяснений Робика. Покорно, но нетерпеливо. Даже в такой день, как сегодня, это было необычно – видеть беспокойство робота.

Но когда оказалось, что Робик и не собирается ничего объяснять, беспокоиться начал уже Алик.

«Он как пёс, учуявший змею», – подумал Алик (бабушкин Динго не выносил даже скромных и деликатных водяных змей из Дели).

Робик выдавил из себя только:

– Подожди меня здесь минутку.

– Что? – удивился Алик.

– Я сейчас вернусь, – проговорил Робик – и тут же шагнул на ленту транспортёра с надписью: «Поверхность».

Транспортёр тронулся с места, и стена бесшумно, как тень, сомкнулась за ним. Алик озабоченно покачал головой.

– Довольно-таки хлопотные каникулы, – сообщил он экрану, намереваясь завязать с ним беседу в подобном стиле. Но беседа как-то не клеилась.

Он один. Он может позволить себе погрустить. «Минута нытья», – определяет он про себя.

– Если так будет продолжаться, – вслух огорчился он, – то нам, чего доброго, ещё продлят каникулы. Тут со скуки умрёшь.

Но перспектива смерти от скуки была настолько неправдоподобна и столь же неправдоподобно комична, что Алик захихикал. Тут он вспомнил «смех охрипшей кукушки» и чуть не заплакал от смеха.

Внезапно он замолчал. Раздался голос Разведчика, в котором послышалось что-то очень похожее на панику или даже страх.

– Внимание! – закричал голос. – Вни-мааа…

Второе «внимание» переходит в отвратительное, беспомощное бормотание.

– Что? – переспрашивает Алик, не веря собственным ушам.

Никто не отвечает. Бессвязный и обезумевший голос ещё раз повторяет своё «вни-мааа…», и наступает жуткая тишина.

Алик встаёт, озирается и говорит:

– Я сплю. Алик, проснись!

Тишина. В глубине экрана безмолвно и медленно растёт и приближается полоса Чёрной Реки.

Страшнее всего, что начало происходить «что-то» и, по-видимому, продолжало происходить, и происходило теперь уже в совершенном молчании и тишине, которые были и непонятны и невыносимы.

– Робик! – пронзительно закричал Алик.

Ничего. Ни эха, ни ответа.

«Перестань верещать, – посоветовал Алик сам себе. – Это и глупо и некрасиво. Лучше подумай, что дальше».

Мгновение он молча размышлял с глубочайшей сосредоточенностью.

«Что встревожило Робика? – спросил он себя. – Чего испугался Робик?» – допытывался он.

Потом произнёс вслух:

– Буду говорить вслух. Так легче думается.

Он поднимает голову к потолку.

– Если ты слышишь, Разведчик, записывай. Я начинаю беседу сам с собой. Внимание!

Форма беседы была предельно простой: вопрос – ответ, вопрос – ответ…

Вопрос первый:

– Что могло встревожить Робика? Ответ:

– Не знаю.

Дальше всё шло как по нотам.

– Что ты предполагаешь?

– Его могла встревожить обычная авария Разведчика.

– Не думаю.

– Почему?

– Потому что обычную аварию Разведчик исправил бы сам.

– Следовательно?

– Во-первых, либо Разведчик сошёл с ума и отказывается сам себе помогать, а нам повиноваться…

– Либо?

– Либо, во-вторых, «это» пришло снаружи. И это… чужие.

– Ерунда.

– Почему ерунда? Во-первых, в неблагоприятных условиях бывало, что теряли сознание даже самые выдающиеся суперроботы. А мы находимся в условиях, по меньшей мере, неблагоприятных. Разведчик впечатлителен.

– Шуточки!

– Ничего подобного. А может, оба предположения верны. И на Разведчик проникли какие-то чужие, враждебно настроенные и зловредные пришельцы из космоса, те самые, например, что скрываются внутри Чёрной Реки, подцепили там Альфу и Бету, а теперь ловят нас… А Разведчик, не умея защитить себя… сошёл с ума.

– Ерунда!

Это слово Алик выкрикнул с глубочайшей убеждённостью. Оно и завершило столь примечательный диалог.

«Ерунда, ерунда, ерунда…» – упрямо и зло думал Алик. Потом он успокоился: «Иногда полезно говорить ерунду вслух. В сущности, собственные мысли можно оценивать по достоинству, только если выговариваешь их вслух, в уме они ухитряются прятаться».

А в общем, никакой пользы он из этой беседы не извлёк. Потерял несколько драгоценных минут на нелепую затею, чтобы убедиться, что мелет чушь.

Постой, когда он начал говорить ерунду? Первый вопрос ведь был правильный?

– Смотри-ка, – произнёс он назидательно. – Может, потому…

Но он не успевает закончить. Снова раздаётся испуганный – явно испуганный – голос Разведчика:

– Внимание, командиры! Внимание, командиры! Необходимо немедленно…

– Что? Что немедленно?! – со злостью орёт Алик, потому что после слова «немедленно» наступила тишина, а потом Разведчик забормотал: «Но… не… мёд… но…» – и замолчал.

Но что-то всё-таки произошло. Вздрогнула лента проходящего через центр зала транспортёра.

Алик вспоминает первый вопрос, который только что задавал сам себе, и тут же, не размышляя, не колеблясь, молча и упрямо ступает на разгоняющийся транспортёр. Здесь он широко расставляет ноги и сгибает их в коленях. Лента дрожит под ногами от скорости. Только б не упасть! Транспортёр сразу набрал такую скорость, которая разрешается лишь на открытых местах.

А даже если упасть? Все равно у любого транспортёра есть аварийные лапы, которыми он хватает и поддерживает теряющего равновесие человека. У любого нормального транспортёра… Но кто поручится, что этот нормален? Во всяком случае, по всем этим незнакомым залам, переходным туннелям, каютам и машинным отделениям лента мчалась с ненормальной скоростью.

Алик стоял, наклонясь вперёд, упираясь ладонями в бедра, вглядываясь в мелькающие передним картины и ежесекундно готовый к прыжку. Лицо сосредоточенно. Ничего более. Между тем когда он вдруг открыл рот и начал кричать, голос его, вопреки этому спокойному и сосредоточенному выражению лица, звучал как голос смертельно напуганного мальчишки.

– Спасите! – крикнул Алик. – На помощь! Спасите!

Потом он чуть выждал – и снова:

– Спасите! На помощь! Спаси-ите!

В обычных условиях подобные вопли должны были бы вызвать тревогу на всём Разведчике и тотчас привлечь внимание всего живого и всего автоматического. Но на сей раз ничего подобного не случилось. Транспортёр продолжал мчаться через туннели, залы, машинные отделения и каюты.

Три минуты спустя Алик хлопнул себя по лбу: до него дошло, что он попал в замкнутый круг. Лента попросту крутилась по кольцу. Вот просторный, светлый лабораторный зал, большие шары микроскопов. Потом двухцветный туннель. Потом несколько небольших кают, снова туннель, два затемнения, широкий, разветвляющийся коридор, и снова зал с микроскопами, двухцветный туннель, несколько кают, туннель, затемнения, коридор, и снова зал, микроскопы, туннель, каюты, туннель, затемнения, коридор…

– Спасите! На помощь! – ещё раз заорал Алик отчаянным голосом, сохраняя абсолютное спокойствие на лице. – Спасите! – и, не дождавшись никакого ответа, прошептал: – Ну, тогда… прыгаем!

Он переступил на край ленты. Прыгать можно только в двух местах – в зале с микроскопами и в широком коридоре, во всех других местах слишком тесно, можно попросту врезаться лбом в стенку. При всей эластичности здешних стен вряд ли это будет особенно приятно.

Он решил ещё разок «проехаться», чтобы лучше приготовиться к прыжку. Он уже знал на память: зал, туннель, каюты… коридор!

Внезапно он решил: прыгаю в коридор. По ту сторону его он заметил что-то явно движущееся, какое-то зеленоватое мелькание; конечно, это лента второго транспортёра. Он увидел ленту и прыгнул. Уже на лету он быстро соображал: «Второй идёт вверх, выберусь на поверхность… А если он идёт в противоположную сторону… Что тогда?»

К счастью, он не успел довообразить, что «тогда». Во-первых, он уже прыгнул. Во-вторых, представлять себе это малоприятное зрелище вообще не пришлось – второй транспортёр шёл в ту же сторону. Это помогло Алику удержаться на ногах. Мгновение спустя он даже прихлопнул руками от восторга – лента явно лезла вверх. Он даже закричал: «Ура!», потому что внезапно все вокруг посветлело, лента вылетела на поверхность, описала широкую дугу в пальмовой рощице, промчалась мимо высокого, почти африканского бархана, снова нырнула в туннель и начала замедлять ход. Здесь! Алик легко прыгает с транспортёра и оказывается лицом к лицу с главным входом в Центральный Зал.

Он делает ещё шаг вперёд и осторожно касается пальцами закрытой стены. Достаточно: ведь Разведчик отлично помнит не только голоса, но и отпечатки пальцев. Призывы о помощи не помогли. Может, удастся воздействовать прикосновением?

Алик вздрогнул от радости – стена чуть заметно шевельнулась. Она ещё не открывается, но чувствуется её доброе намерение, её искреннее, хоть, неизвестно почему, неимоверно тяжкое усилие.

Алик упирается обеими руками в то место, где проходит шов, его лицо постепенно расплывается в торжествующей улыбке: стена, хоть и неравномерно, скачками, но отчётливо поддаётся нажиму.

И наконец, затаив дыхание Алик стоит у открытого входа в Зал. Этот вход расположен как раз напротив того, которым они прежде прошли сюда. Тот, второй, вход тоже открыт настежь. Более того, дверь там оттиснута в паз огромной алюминиевой балкой, словно кто-то посторонний, не уверенный в покорности Разведчика, хотел обеспечить себе свободный вход и выход.

Алик молча смотрит в Зал. Он перестаёт улыбаться. Но на его лице нет и гнева. Оно просто становится печальным.

Аликины губы чуть-чуть приоткрываются, вот-вот прозвучит приказ, но в эту минуту откуда-то издалека, из глубины противоположного коридора, раздаётся страшный крик Иона. Это крик без слов, но Алик почувствовал, что вся кровь его отливает от сердца: в крике Иона слышится настоящая мука.

Услышав этот крик, кто-то тревожно метнулся в глубине Центрального Зала. Этот кто-то, видимо, находился здесь уже долгое время: он успел размонтировать одну из стен, открыть спрятанную в ней огромную сетку одного из мозговых центров Разведчика, испещрённую неисчислимым множеством узлов, и подключить к ней какую-то группу кристаллов. Что он делал? Исправлял или ломал?

Этот кто-то, услышав крик Иона, сначала судорожно дёрнулся, как человек, оглушённый смертельным страхом, потом вскочил и бросился в открытый проход, в ту сторону, откуда донёсся крик. По его движениям, по выражению глаз и лица можно было сделать лишь один вывод: он изо всех сил торопился на помощь Иону.

Это был Робик.

Мчась огромными скачками, Робик исчез в глубине противоположного коридора.

Алик кинулся к размонтированной стене и одним рывком оторвал от сетки группу блокирующих кристаллов. В ту же секунду в зал влетела Алька.

– Разведчик, приказ! – пронзительно закричала она. – Отменяются полномочия робота-хранителя!

– Принято, – тотчас откликнулся чистый и ясный голос Разведчика.

– Разведчик! – кричит Алька. – Не уничтожать робота. Разрешается только изолировать его.

Разведчик медлит мгновение, потом повторяет с явным сожалением:

– Не уничтожать. Принято.

По коридору поспешно вкатываются стандартные агрегаты ремонтных роботов – небольшие шары, снабжённые множеством различнейших механических конечностей. Два шара подкатываются к сетке и приступают к монтажу снятого Робиком куска стены. Два других стремительно уничтожают блокировку дверей, молниеносно разрезав толстенную паралюминиевую балку на десять частей.

Алик и Алька молча смотрят друг на друга, потом быстро обнимаются. Глаза у них счастливые. В это время вбегает Ион. Он чудовищно бледен.

– Разведчик! Врача, программу боевых действий, – громко приказывает он. – Время!

– Восемнадцать минут двадцать секунд.

– Успеем! – кричит Алик.

– Тебе плохо, Ион? – восклицает Алька, увидев, что он покачнулся.

Она едва поспевает поддержать его. Левая ладонь Иона почернела от запёкшейся крови и ссадин.

– Разведчик, врача! – повторяет Алик.

– Принято.

Из третьего, служебного коридора бесшумно появляется огромный белый куб механоврача.

– Болит? – спрашивает Алька. Её глаза светлеют. – Очень больно, Ион?

Ион подходит к кубу, всовывает в отверстие израненную, ободранную руку и почти тотчас облегчённо улыбается.

– Уф, наконец-то перестало болеть. – И тут же улыбка его становится смущённой и стыдливой. – Пришлось сунуть руку под ленту движущегося транспортёра. Я должен был это сделать, – торопливо оправдывается он. – Если бы рука не болела по-настоящему, я бы ни за что не смог крикнуть так убедительно, а тогда бы Робик отсюда не выбежал. Кто знает, удалось бы нам тогда захватить Зал или нет.

– Благодарю, – говорит механоврач.

Ион вынимает руку из аппарата и в изумлении таращится на неё – он впервые имеет дело с механоврачом. Это здорово! Боль сразу же прекратилась, раны исчезли, вся ладонь уже покрыта плёнкой искусственной защитной ткани, словно тончайшей перчаткой.

– Спасибо, – говорит Ион, и механоврач бесшумно исчезает в какое-то таинственное укрытие, откуда вынырнул минуту назад.

– Когда ты понял? – спрашивает Алька. Алик на мгновение задумывается.

– Когда вспомнил, как Робик сказал на прощание: «Пока я с вами…»

– И мы тоже, – удивляется Алька. Ион берет их за руки.

– Послушайте! Постарайтесь его понять, – умоляюще улыбается он. – Ведь роботы-хранители прежде всего обязаны охранять человека от опасности. Робик обязан был охранять нас. Он не хотел, чтобы мы подвергались опасности.

Алик улыбается ему:

– Ион, ты не думай, мы же всё понимаем. Нам поручили опасную работу. Разве можно требовать от роботов, чтоб они думали так же, как мы. И лучше уж пусть они так не думают.

Алька довольно легкомысленно пожимает плечами, голос её звучит снисходительно и очаровательно ехидно:

– Дорогой Ион! Самый логичный человеческий ум не мог бы тут ни в чём обвинить Робика. Какому конструктору пришла бы в голову такая невероятная история? В конце концов, должны же ещё происходить такие события, когда мы, люди, ещё были бы нужны!

– Пятнадцать минут, – напоминает голос Разведчика.

– Довольно болтовни, – говорит Ион. – Расходимся на свои посты.

– У меня предложение, – говорит Алька. – Через минуту после нашего старта вернуть Робику полномочия. Как только мы окажемся в космосе, Робик начнёт думать только о том, как бы помочь нашему возвращению. Думаю, моё предложение вполне логично? – скромно заканчивает она.

– Я согласен, – говорит Алик.

– Я тоже, – повторяет Ион, глядя на неё. Он ощущает глубокую благодарность к этой девчонке.

Алик радостно потирает руки.

– Отлично, – говорит он. – Мне не придётся томиться в одиночестве. А вообще…

– А вообще, – прерывает Ион, – довольно! По местам!

– Слушайте, – вспоминает Алик. – Я недавно видел несколько видеофильмов из варварских времён. Вместо того чтоб пожелать успеха, люди говорили: «Ни пуха ни пера!» Так вот: ни пуха ни пера! – кричит он, прыгая на ленту транспортёра, которая стремительно уносит его из Зала.

– Ужасно несерьёзный ребёнок, – вздыхает Алька.

– Но мне он очень нравится, – признается Ион.

Алька улыбается мимолётной ласковой улыбкой:

– А мне… ещё больше, чем очень…

До начала действий космолёта против Чёрной Реки остаётся всего лишь 60 секунд.

– Минута, – произносит Разведчик.

И начинает отсчитывать секунды:

– Пятьдесят девять, пятьдесят восемь, пятьдесят семь…

Алька и Ион уже сидят на своих местах. Ион перед пультом пилота, Алька – перед пультом стрелка. Только что Разведчик кончил изложение плана действий, перечисление координат и отметок времени. Автоматы космолёта давно уже получили этот план, но существовала ведь и такая возможность, что Чёрная Река нарушит нормальную работу автоматов, заблокирует их радио – и радарные щупальца. Поэтому Ион и Алька выучили основные данные наизусть. Потом пересказали их друг другу. Только что Алик передал им последний привет перед стартом. Они услышали его негромкий голос:

– Сестрёнка! Ион, дружище! Держитесь! И вообще…

Это «вообще» прозвучало так… Но не стоит об этом…

Кому нравится, чтобы вслух говорили о его переживаниях?

– Тридцать один, тридцать, двадцать девять, – считает Разведчик.

А на экране в безмолвной пустоте мчится в космос громадина Чёрной Реки. Разведчик несётся параллельно и чуть выше её, словно птица над обезумевшим каменным половодьем.

А через 30, 29, 28, 27 секунд в этот поток огромных, летящих через Вселенную каменных глыб должен войти боевой космолёт Рапера.

Экипаж: Ион Согго (пилот) и Алька Рой (бортовой стрелок). Задача? Известная. Время исполнения: 40 минут.

– Внимание, – гудит голос Разведчика. – Десять, девять, восемь…

Алька и Ион чуть шевельнулись.

– Семь, шесть, пять…

«Что это шумит в ушах?» – думает Алька.

«Что это шумит?» – думает Ион.

И тут Ион слышит совсем рядом тихий Алькин вздох. Он ещё успевает – без слов, молча – подумать о ней.

– Три, два, один… – грохочет голос Рапера и наконец: – Старт!

От сверкающего зеленоватыми позиционными огнями разведчика оторвался голубой боевой космолёт типа «КБ-803» – так начинается знаменитая битва Разведчика с Чёрной Рекой.

Космолёт берет курс прямо на Чёрную Реку и на полной скорости пикирует вертикально на неё, будто собирается разбиться о её каменную стену.

Алик знает, что это не так, что курс сейчас изменится, и всё-таки вздыхает с глубоким облегчением, когда космолёт, описав огромную дугу, сближается с потоком под все более острым углом.

– Здорово! – говорит он. Хоть этот манёвр выполнен автоматами, но ведь и автоматы тоже иногда заслуживают похвалы.

Алик располагается на своём кресле, чувствуя несколько большую уверенность: пока ничего из тех помех, которые обезоружили Альфу и Бету. Ему даже чуть жаль, могло быть интересней, если бы… И тотчас он сам себя обрывает: «Что за щенячьи мысли! Задача слишком серьёзна, чтобы жалеть о несостоявшейся игре в „героев“.

– Благодарю! – говорит Робик.

Минута уже прошла, и он вернулся к прежним своим обязанностям.

Он стоит на пороге артпункта и весьма неуверенно взирает на Алика. Потом смущённо произносит:

– Разведчик передал мне весь ваш разговор обо мне. Ещё раз благодарю.

Алик как можно доброжелательней улыбается и подмигивает:

– Дорогой мой Робик! – говорит он. – С точки зрения заложенной в тебе программы, ты проявил себя наилучшим для сатурнийца образом. Ты защищал нас от опасности.

– Ты очень тактичен, – ответил Робик.

– Да ведь я искренне! – закричал Алик.

– Надеюсь, – с облегчением вздохнул Робик и расположился в кресле рядом. – Итак… – начал он.

Но Алик перебил и закончил:

– … все это уже позади.

– Вот именно! – улыбнулся Робик.

Потом оба умолкают и смотрят на экран. Теперь уже Разведчик, резко увеличив скорость, пошёл вперёд. Наступает время занять исходную позицию для выполнения задания. Инструкция, как известно, звучала весьма «элементарно»: выйдя на позицию FAMM 192, 041, 42… (следовало ещё 48 цифр и букв, определяющих запланированное положение Разведчика), начать бомбардировку Чёрной Реки позитронным излучателем на глубину… (ещё восемь цифр) в течение 32 минут 4 целых и 549 тысячных секунды, считая с момента подачи команды «Огонь!».

Всё это время контрольный экран должен показывать курс боевого космолёта «КБ-803».

К этому времени «КБ-803» достиг границы потока и теперь, выключив тягу и управление, медленно сползал в глубину Чёрной Реки, без сопротивления подчиняясь её притяжению и скорости её движения.

Всё шло по плану.

– Всё идёт по плану, – бормочет Алик, – но одного я всё-таки не понимаю.

– Чего?

– Неужели на Базе не могли предвидеть твоего поведения?

– Они предвидели, – отвечает Робик. – Они только выжидали такого момента, чтобы кто-нибудь из вас оказался вне моего контроля. Они боялись, что я начну слишком рано и заторможу полет Рапера. И перехитрили меня. Вас, правда, они предостеречь не смогли, но его предупредили, и мне не удалось изменить курс.

– А ты бы это сделал?

– Разумеется, – отвечает Робик. – Я даже удивляюсь, что ты спрашиваешь. Ведь на моей обязанности… было…

– Знаю, знаю! – прерывает его Алик и показывает на уменьшающийся силуэт «КБ-803», мелькающий теперь уже среди скал, камней и обломков Чёрной Реки.

Робик всматривается в крохотную светящуюся чёрточку с той странной нечеловеческой неподвижностью, которая означает у роботов особое умственное напряжение.

Потом он вдруг говорит:

– Разведчик, у меня есть вопрос.

– Слушаю. – Голос Разведчика звучит теперь абсолютно доброжелательно.

– Можно ли… – Но тут Робик останавливается и на несколько секунд глубоко задумывается.

Алик немного озабоченно смотрит на него: это ещё что такое? Но тут Робик снова обретает дар речи.

– Извини, Разведчик. Я должен сначала посоветоваться с командиром – человеком.

– Принято, – отвечает голос.

– Слушай, Алик, – начинает Робик. – Мне пришла в голову одна штука.

И он рассказывает об этой штуке. Алик слушает с огромным вниманием. Потом кивает и говорит:

– Мне кажется, ты прав. Но давай спросим всё-таки Разведчика, можно ли это проделать.

Робик обращается к Разведчику. Разведчик отвечает, что это вполне возможно.

– Тогда, – говорит Робик, – тогда я буду ждать.

– Внимание, – произносит голос Разведчика, – через семь минут начинаем боевые действия.

На батарее наступает молчание.

– Почему Альфа и Бета так упорно молчат? – спрашивает Алька.

– Не знаю, – отвечает Ион.

– Мы ведь уже недалеко от них.

Ион бросает взгляд на контрольный щит автопилота. Среди сотен цифровых и буквенных данных выделяются цифры, подсвеченные красным. Ион весело усмехается – они действительно недалеко от Альфы и Беты. Всё идёт настолько просто и гладко, что, откровенно говоря, даже не верится. А может, пережитые страхи и опасности всего лишь приснились, а не грозили взаправду?

– Если бы не это сгущение камней впереди, – говорит он, – мы уже были бы рядом с ними.

– Так почему же их не слышно? – снова спрашивает, помолчав, Алька.

– Может, авария связи, – размышляет вслух Ион.

– Какая?

Он не отвечает просто потому, что ему нечего ответить. Потом снова:

– Ион.

– Да?

– Ты уверен, что они ещё… живы?

– Ну конечно! – восклицает он с таким глубоким убеждением, которое даже для него самого неожиданно. – Конечно, уверен.

– Хорошо, – размышляет Алька вслух. – Это очень хорошо. Но меня удивляет: почему они так упорно молчат?

Он пожимает плечами и отвечает чуть раздражённо:

– А меня сегодня уже ничего не удивляет.

Его раздражение передаётся ей:

– Ты себя просто невыносимо ведёшь. Если б я могла, я встала и сейчас же ушла отсюда. И не вздумай говорить: «Иди пожалуйста!» Я уже оценила твоё остроумие. И не воображай, пожалуйста, что тебя хоть вот столечко оправдывает твоё внимание ко мне.

– Что такое? – растерянно восклицает он.

– Не воображай, пожалуйста, что тебя хоть вот столечко оправдывает твоё внимание ко мне, – повторяет Алька. – И вообще мне начинает казаться, – сладчайшим голосом добавляет она, – что сегодняшние события плохо повлияли на твой слух. А тебе не кажется?

Ион не отвечает. Он сдерживается, чтобы не расхохотаться, но боится, что она ещё больше разозлится.

Наступает полная тишина. На контрольной таблице медленно сменяют друг друга цифры. Самая важная из них – подсвеченная красным – медленно сползает к двадцати семи тысячам. Автопилот осторожно, очень осторожно выискивает дорогу в потоке Чёрной Реки. Он ведёт самый быстрый в мире космолёт так медленно, как не летали даже малыши в детской школе малого пилотажа.

Алька неуверенно покашливает. Ион притворяется, что не слышит.

Тогда Алька спрашивает предельно вкрадчивым голоском:

– Ты сердишься?

– Нет.

– Почему же ты… молчишь?

– Я размышляю.

– О чём?

Ион выдержал паузу.

– Почему, собственно, ты мне так нравишься.

– Почему же? – спрашивает Алька якобы равнодушным тоном.

– А вот это для меня самого сущая загадка! – отвечает Ион с неожиданной злостью, удивившей лишь его самого.

Алька же, словно заранее предвидя ответ, тихонько хихикает.

Ион слышит её смех совсем рядом – смех, лёгкий как дыхание, немного ехидный и чем-то довольный.

Потом Алька говорит:

– У меня тоже есть загадка.

– Какая ещё загадка? – спрашивает он, понимая, что задаёт глупейший вопрос.

– Почему, – отвечает она все тем же сладеньким и наивным голосочком, – почему, собственно, мне так нравишься ты?

В третий раз Иону не хватает слов. Хоть бы самая крохотная вразумительная мыслишка пришла в голову! И Алька с наслаждением добивает его последним вопросом:

– Что же ты молчишь?

В конце концов Ион всё-таки находит ответ. Он находит совсем неплохой ответ – в меру ехидный и в меру дружелюбный. Но в чём состоял ответ, он потом никак не мог припомнить, потому что в ту самую секунду, когда он открыл рот, уже не осталось времени даже для этих нескольких слов.

– Готов! – раздаётся голос Разведчика.

И спустя секунду после того, как замер последний отзвук этого слова, спустя секунду с точностью до одной её тысячной, первый столб ослепительно белого пламени ударил в Чёрную Реку.

Главное орудие Разведчика обладало потрясающей мощью. Автомат стрелок выбрал для первого залпа огромную скальную глыбу диаметром не менее десяти километров. И вот удар белого огня – нет, не раскалил, не сжёг, не испепелил её: она попросту… попросту исчезла. Превратилась в «бывшую глыбу».

За первым ударом – второй, третий, десятый…

Автомат-стрелок получил инструкцию – пробить в Реке проход шириной двести, высотой 50, длиной около 500 километров. Поэтому каждый появляющийся в этой полосе метеор немедленно настигает удар позитронной «палицы».

Алик упивается картиной, разворачивающейся на экране. Его любопытство смешивается с гневом.

Сейчас перед ним враг, противник – неведомые и губительные силы природы.

Говорят, будто в самые чёрные времена истории, во времена варварства люди были врагами друг другу. Даже убивали друг друга. Трудно поверить в такую жестокую нелепицу, но историки утверждают, что так и было в действительности. И всё-таки это невозможно понять. Кто может быть на-стоящим врагом человека? Понятно ведь: ураган, который можно обуздать; метеорный поток, который нужно уничтожить; скальные ловушки на Юпитере, лютые морозы на Нептуне, песчаные бури на Марсе – вот настоящие враги.

Алик ощущает, что в его гневе кроется что-то очень серьёзное, что это – великолепное чувство. Вот сейчас они, тринадцатилетний паренёк с Земли и сатурнийский робот, чуть постарше его, являются свидетелями великой и прекрасной битвы Первого Разведчика с врагом, тысячекратно большим, а по существу – намного более слабым. Ведь это был враг бессмысленный и слепой!

– Ты видел когда-нибудь такое в видео? – спрашивает Алик, стараясь говорить как можно более равнодушно.

– Нет.

Робик также напряжённо и неподвижно смотрит на экран. В его глазах снова тлеют зеленоватые огоньки – ведь теперь Робик может выручить Иона из опасности только войной с Чёрной Рекой.

– Ненавижу, – говорит он.

Алик смотрит искоса на него. Нет, пожалуй, он не хотел бы, чтобы подобной силы ненависть была направлена на него.

– Смотри! – кричит Робик.

В глубине экрана внезапно появляется угрожающей величины метеор. Кажется, будто он несётся прямо на Разведчика и от него уже не спастись.