Текст книги "Садовник"

– Хочешь, мы займемся этим прямо сейчас? Пойдем наверх и там займемся?– повторял полушепотом незнакомец.

Шанс не знал, чем ему предлагают заняться. А вдруг он этого не умеет? Наконец Шанс сказал:

– Я бы хотел сначала посмотреть.

– Посмотреть? Ты хочешь сказать, посмотреть на меня? Как я делаю это сам с собой?– сказал человек, даже не пытаясь скрыть изумления.

– Да,– сказал Шанс.– Мне очень нравится смотреть.

Незнакомец отвел глаза в сторону, а затем снова повернулся к Шансу.

– Если тебе это нравится, то мне тоже,– отважно заявил он.

Подали ликер. Незнакомец заглянул Шансу в глаза и, решительно взяв его под руку, неожиданно сильно прижал к себе.

– Пора,– шепнул он.– Пошли наверх.

Шанс засомневался, может ли он уйти, не сказав об этом Йе-Йе.

– Я должен сказать Йе-Йе,– пробормотал он.

Незнакомец уставился на Шанса диким взглядом.

– Йе-Йе?.. Понятно,– сказал он после некоторого молчания.– Не имеет значения, скажешь потом.

– Не сейчас?

– Ради бога,– сказал человек,– пойдем. В этой толпе она даже не заметит, что тебя нет. Мы поднимемся наверх на лифте для слуг. Пойдем, пожалуйста!

Они пересекли заполненный людьми зал. Шанс оглядывался по сторонам, но Йе-Йе нигде не было видно.

Стены тесного лифта были затянуты мягкой тканью лилового цвета. Внезапно незнакомец запустил свою руку Шансу в штаны. Шанс не знал, как это нужно воспринимать. Пока рука незнакомца копошилась у Шанса в паху, лицо его оставалось дружелюбным и выражало живой интерес. Шанс решил, что лучше всего будет никак не реагировать.

Лифт остановился. Незнакомец вышел первым и потянул Шанса за руку. Снаружи никого не было. Они вошли в спальню, и незнакомец попросил Шанса присесть. Затем он открыл маленький бар в стене и предложил Шансу выпить. Шанс испугался, что снова потеряет сознание, как это случилось у Йе-Йе в лимузине, и отказался. Он также отказался от большой курительной трубки, от которой странно пахло. Тогда человек налил себе полный стакан и выпил его залпом. Выпив, он прижался к Шансу и стал тереться о него бедрами. Шанс старался не шевелиться. Человек принялся целовать Шанса в щеки и шею, обнюхивать и перебирать его волосы. Шанс терялся в догадках, чем он заслужил такое к себе отношение. Он пытался вспомнить, видел ли он нечто подобное по телевизору. Однажды там действительно один мужчина целовал другого, но зачем и почему – он так и не понял. На всякий случай Шанс решил не предпринимать никаких действий.

Впрочем, человек этого, казалось, даже не замечал. Глаза его были закрыты, он постоянно облизывал губы. Запустив руки под пиджак Шансу, долго шарил там. Затем встал, сделал шаг назад, посмотрел на Шанса и принялся раздеваться. Когда он разделся совсем, он отшвырнул в сторону туфли и улегся на кровать. И сделал знак Шансу, чтобы тот смотрел на него. Шанс стал смотреть на распростертое на кровати тело. К изумлению Шанса, незнакомец зажал свою плоть в кулак и начал мять ее, постанывая и извиваясь при этом.

По всему было видно, что незнакомец болен. Шанс не раз видел по телевизору припадки, и это было очень похоже на то, что он видел сейчас. Он подошел к человеку и наклонился, однако тот внезапно вцепился в него так, что Шанс чуть не упал на обнаженное тело. Схватив Шанса за ногу, человек прижал подошву его туфли к своему напряженному органу.

Шанс увидел, как орган напрягся еще больше и стал выступать вперед так, как это было на фотографиях, принесенных в дом Старика мастером, который ремонтировал мусоросжигатель. Шансу стало не по себе, но он боялся убрать ногу, прижатую к плоти незнакомца. Он увидел, как незнакомец задрожал всем телом, как судорога пробежала по его ногам, а затем он захрипел, словно в агонии. Шанс увидел, как из-под туфли толчками брызгает белая жидкость. Лицо незнакомца побледнело, голова моталась из стороны в сторону. Судорога пробежала по его телу еще один раз, он прижался к туфле изо всех сил, а затем внезапно обмяк, словно у него сели батарейки. Шанс высвободил свою туфлю из ослабевших рук и спокойно вышел в дверь.

Он легко нашел лифт, спустился вниз и пошел по длинному коридору на звук голосов. Скоро он снова очутился среди гостей. Не успел он приступить к поискам Йе-Йе, как кто-то положил ему руку на плечо. Шанс обернулся – это была она.

– Я боялась, что тебе стало скучно и ты ушел,– сказала она.– Или какая-нибудь женщина похитила тебя. Знаешь, тут многие были бы не прочь.

Шанс не знал, зачем женщинам похищать его. Помолчав немного, он сказал:

– Я не был с женщиной. Я был с мужчиной. Мы пошли наверх, но там ему стало плохо, и я вернулся сюда.

– Наверх? Шэнси, с тобой все что-нибудь хотят обсудить! Не обращай внимания на этих зануд, просто расслабься и отдыхай.

– Ему стало плохо,– сказал Шанс.– Я побыл с ним, пока ему не полегчало.

– Среди нынешних мужчин редко встречаются здоровяки вроде тебя – они много пьют и говорят, а потом им становится плохо,– заявила Йе-Йе.– Ты просто ангел, Шэнси. Слава богу, милый, что еще остались такие мужчины, как ты. С тобой я чувствую себя в безопасности.

Вернувшись с вечеринки, Шанс лег в постель и стал смотреть телевизор. В комнате было темно, если не считать светящегося экрана. Внезапно открылась дверь, и вошла Йе-Йе в ночном халате.

Она подошла к кровати, положила руку Шансу на плечо и сказала:

– Шэнси, мне не спится.

Шанс хотел было встать, чтобы выключить телевизор и включить свет.

– Прошу тебя, не надо,– сказала Йе-Йе.– Оставь все как есть.

Она села на постель рядом с ним и обхватила руками колени.

– Мне захотелось увидеть тебя,– прошептала она,– и я знала, что ты на меня не рассердишься, если я приду. Ты ведь не рассердился, милый?

– Нет,– ответил Шанс.

Йе-Йе стала медленно наклоняться над Шансом; ее длинные волосы щекотали ему лицо. Внезапно она скинула халат, забралась под одеяло и прижалась к Шансу.

Он почувствовал, как пальцы Йе-Йе скользят по его груди и бедрам, сжимая и тиская его плоть и поглаживая кожу. Вытянув руки, он провел по ее шее, животу и груди. Он почувствовал, как она задрожала и вся подалась навстречу ему, но не знал, что нужно делать дальше, и убрал руки. Но Йе-Йе продолжала дрожать, впиваясь ртом в плоть Шанса, словно хотела его съесть. Внезапно она заплакала и начала издавать какие-то неразборчивые животные звуки. Затем она принялась снова целовать Шанса всего с головы до пят; при этом Йе-Йе то ли рыдала, то ли смеялась навзрыд. Ее язык скользил по безжизненной плоти Шанса, тело сотрясали конвульсии, бедра сжимались и разжимались. Наконец Йе-Йе вздрогнула в последний раз, и Шанс почувствовал влагу на ее бедрах.

Шансу хотелось объяснить Йе-Йе, что ему доставляет гораздо больше удовольствия просто смотреть на нее, потому что он может запоминать и овладевать только тем, что видит, и глаза его умеют больше, чем руки. Глаза видят все, а руки не могут быть одновременно в нескольких местах. Ему хочется трогать Йе-Йе не более, чем трогать телевизионный экран.

Шанс не шевелился. Йе-Йе внезапно расслабилась и положила голову к нему на грудь.

– Ты не хочешь меня,– сказала она.– Ты меня совсем не любишь.

Шанс легко отстранил ее и неловко сел на край кровати.

– Я знаю, знаю,– всхлипнула Йе-Йе,– я не возбуждаю тебя!

Шанс не знал, что она имеет в виду.

– Я права? Скажи мне, Шэнси, ну скажи!

Шанс обернулся и посмотрел на Йе-Йе.

– Мне нравится смотреть на тебя,– сказал он.

Йе-Йе подняла брови:

– Смотреть на меня?

– Да. Мне нравится смотреть.

Было видно, что у Йе-Йе от удивления перехватило дыхание.

– Значит, вот почему… И ты этого хочешь? Смотреть на меня?

– Да. Мне нравится смотреть на тебя.

– Но ты не возбужден?

Она протянула руку и коснулась плоти Шанса. Шанс в ответ коснулся ее плоти – его пальцы провалились куда-то внутрь. Йе-Йе вскрикнула и в последней отчаянной попытке набросилась на него; заглотнув его плоть, она ласкала ее языком, терзала зубами, отчаянно пытаясь вдохнуть в нее жизнь. Шанс терпеливо ждал, когда она устанет.

Йе-Йе горько зарыдала.

– Ты не любишь меня,– восклицала она сквозь слезы.– Ты так спокоен, когда я ласкаю тебя.

– Мне нравится смотреть на тебя,– повторил Шанс.

– Я не понимаю, что ты этим хочешь сказать,– всхлипнула Йе-Йе.– Я делаю все, что умею, а ты не возбуждаешься. И что это значит – «нравится смотреть на тебя»? Смотреть на меня? Ты хочешь сказать… когда я сама с собой?..

– Да. Мне нравится смотреть на тебя.

В голубоватом свете экрана Шанс видел, как Йе-Йе отвела в сторону глаза и сказала:

– Ты хочешь видеть, как я кончу.

Шанс промолчал.

– Если я буду ласкать себя, ты возбудишься и сможешь заняться со мной любовью?

Шанс не понимал, о чем идет речь.

– Я хотел бы смотреть на тебя,– снова сказал он.

– Кажется, я все поняла!– воскликнула Йе-Йе. Встав, она принялась ходить взад и вперед по комнате, время от времени проходя перед телевизионным экраном. Какое-то слово слетало с ее губ, но Шанс не мог расслышать его.

Затем Йе-Йе вернулась к кровати. Она легла на спину и стала ощупывать тело руками; в истоме она развела ноги и позволила рукам сползти вниз по животу. Руки ее в полутьме были похожи на две белые лягушки. Тело Йе-Йе раскачивалось из стороны в сторону, и она так ерзала на спине, словно лежала на очень жесткой траве, которая ее колола. Пальцами Йе-Йе ласкала собственную грудь, живот, ягодицы. Затем ее руки и ноги быстро сплелись вокруг Шанса, словно ветви цепкого кустарника, и Йе-Йе сперва забилась в конвульсиях, а потом по ее телу пробежала мелкая дрожь. Когда дрожь стихла, Йе-Йе уже спала.

Шанс прикрыл ее одеялом. Затем он уменьшил звук в телевизоре и несколько раз переключил каналы. Йе-Йе спала рядом с Шансом, который смотрел телевизор и не решался даже пошевелиться.

Через некоторое время Йе-Йе проснулась и пробормотала:

– Милый, с тобой я чувствую себя такой свободной. До того как я познакомилась с тобой, ни один мужчина не уважал во мне личность. Я была для них просто сосудом, в который они могли войти и излиться, просто приспособлением для занятий любовью. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

Шанс посмотрел на нее, но не промолвил ни слова.

– Любимый мой… Ты пробудил во мне желание, оно разрывает меня изнутри, а ты смотришь на меня, и страсть смиряется. Ты освободил меня. Я познала себя и очистилась.

Шанс по-прежнему молчал. Йе-Йе потянулась, и на лице у нее появилась улыбка:

– Шэнси, милый мой, я хочу, чтобы ты знал: Бен просил тебя полететь со мной завтра в Вашингтон на бал в Капитолии. Я должна там присутствовать – ведь я председатель Комитета по сбору пожертвований. Ты же поедешь со мной, правда?

– Мне будет очень приятно поехать с тобой,– ответил Шанс.

Она свернулась в клубочек у него под боком и снова задремала. Шанс продолжал смотреть телевизор, пока не заснул сам.

6

Утром Шансу позвонила миссис Обри:

– Сэр, я только что просмотрела утренние газеты. Везде только вы! Прекрасные фотографии! Вы сняты вместе со Скрапиновым… с генеральным секретарем… и еще с этим немцем… фон Не-Помню-Как. «Дейли ньюс» отдала под вашу с миссис Ренд фотографию всю первую полосу! Даже «Виллидж войс»…

– Я не читаю газет,– сказал Шанс.

– Да, но и все ведущие телевизионные компании просят об эксклюзивном интервью. Далее: «Форчун», «Ньюсуик», «Лайф», «Лук», «Вог», «Дом и сад» наперебой предлагают сделать о вас репортаж. Звонили из «Айриш таймс», хотели пресс-конференцию, «Спектейтор», «Санди телеграф» и «Гардиан» – тоже. Лорд Боклерк просил передать, что Би-би-си приглашает вас в Лондон для съемок специальной передачи с вашим участием,– Би-би-си оплачивает все расходы, а жить лорд приглашает к себе в замок. Встретиться с вами хотят также нью-йоркские корреспонденты «Жур де Франс», «Шпигеля», «Оссерваторе романо», «Нойе цюрхер цайтунг» и «Правды». Князь фон Брокбург-Шулендорф только что звонил и сообщил, что «Штерн» хочет поместить ваш портрет на обложку ближайшего номера и приобрести всемирные права на публикацию ваших телевизионных выступлений. Они просят сообщить ваши условия. Французский «Экспресс» приглашает вас на «круглый стол» по проблемам американской экономики; все расходы, разумеется, за их счет. Месье Гофриди дважды звонил и приглашал остановиться во Франции у него дома. Руководство Токийской фондовой биржи хотело бы продемонстрировать вам новый компьютер для обработки данных торгов…

– Я не хочу встречаться со всеми этими людьми,– перебил секретаршу Шанс.

– Разумеется, сэр. И последнее: «Уолл-стрит джорнэл» предсказывает, что вы вскоре войдете в правление Первой американской финансовой корпорации, и они ждут вашего заявления по этому поводу. По моему мнению, сэр, такое заявление могло бы благоприятно повлиять на курс акций…

– Я не буду делать никаких заявлений.

– Отлично, сэр. Далее, попечители Восточнобережного университета приглашают вас на праздник начала занятий и дают вам почетного доктора. Но они хотят знать заранее, примете ли вы приглашение.

– Я здоров, мне не нужен доктор,– сказал Шанс.

– Хотите сами сказать это попечителям?

– Нет.

– Ясно. А как насчет газет?

– Я не люблю газет.

– Хотите увидеть зарубежных корреспондентов?

– Я видел их по телевизору.

– Замечательно, сэр. Ах да, миссис Ренд просила передать вам, что личный самолет Рендов вылетит в Вашингтон в четыре часа. И она также просила предупредить, что остановитесь вы у ее друзей.

Карпатов, начальник Особого отдела, прилетел в пятницу, чтобы встретиться со Скрапиновым. Встреча происходила прямо в кабинете у представителя.

– В досье на Сэдовника отсутствует специальная информация,– сказал он, положив тощую папку на стол.

Скрапинов отодвинул папку в сторону.

– Где все остальное?– спросил он недовольно.

– Ничего не удалось найти, товарищ Скрапинов.

– Карпатов, мне нужны факты!

Карпатов заговорил, осторожно подбирая слова:

– Товарищ посол. Белый дом активно пытается выяснить, что известно о Сэдовнике нам. У меня есть доказательства. Это означает, что речь идет о политической фигуре первой величины.

Скрапинов посмотрел на Карпатова, а затем встал и принялся расхаживать вдоль стола.

– Я хочу,– сказал он,– от вашего отдела только одного: фактов о Сэдовнике.

Карпатов потупил взор и начал:

– Товарищ посол, я вынужден признаться, что мы не смогли собрать даже самой элементарной информации об этом человеке. Такое впечатление, что он появился на свет несколько дней тому назад.

Скрапинов раздраженно махнул рукой и сшиб со стола маленькую статуэтку. Карпатов наклонился, подобрал ее и поставил обратно.

– Не воображайте,– прошипел Скрапинов,– что я поверю вашим бабушкиным сказкам! «Появился на свет» – скажите на милость! Вы хоть понимаете, что Сэдовник – одна из важнейших фигур в этой стране, а эта страна – не какая-нибудь Советская Грузия, а США, крупнейшее империалистическое государство! Такие, как Сэдовник, каждый день решают судьбу миллионов людей во всех концах света! «Появился на свет!» Да вы с ума спятили! Я его процитировал в своей речи!

Он перевел дыхание, а затем наклонился к Карпатову и тихо сказал:

– В отличие от работников вашего отдела я не верю в существование «мертвых душ» в двадцатом веке. И я не верю в пришельцев с других планет из американских телесериалов. Приказываю собрать всю информацию о Шэнси Сэдовнике и доставить ее мне лично не позже чем через четыре часа!

Пожимая плечами, Карпатов вышел из комнаты.

Прошло четыре часа, но от Карпатова не было ни слуху ни духу. Скрапинов решил преподать урок нерадивому особисту. Он вызвал к себе в кабинет Сулькина – в глазах непосвященных незаметного рядового работника представительства, на самом же деле одного из влиятельнейших людей в МИДе.

Скрапинов пожаловался Сулькину на бестолковость Карпатова, особо подчеркнув при этом первостепенную важность любой информации, имеющей отношение к Сэдовнику, и попросил Сулькина выяснить прошлое этого человека.

После обеда Сулькин явился к Скрапинову для конфиденциальной беседы. Они прошли в помещение, снабженное специальной защитой против подслушивания. Шутники из представительства прозвали это место «погребом». Сулькин открыл свой «дипломат» и торжественно извлек из него чистый белый лист бумаги. Скрапинов ждал с очевидным нетерпением.

– Это, дорогой товарищ Скрапинов,– сказал Сулькин,– прошлое вашего Сэдовника!

Скрапинов взял лист в руки, еще раз убедился в том, что на нем ничего не написано, и положил его на стол.

– Я не понимаю, товарищ Сулькин, что это все означает,– сказал он.– Не хотите ли вы сказать, что мне не дают допуска к информации о Сэдовнике?

Сулькин сел, закурил и помахал в воздухе горящей спичкой.

– Попытки покопаться в прошлом этого вашего мистера оказались столь опасными, дорогой товарищ, что мы потеряли одного из лучших агентов нашего отдела. И даже такой ценой нам не удалось ничего узнать!

Сулькин замолчал, нервно затянувшись сигаретой.

– К счастью, в среду вечером мне пришла в голову идея послать в Москву запись выступления Сэдовника в программе «Сегодня вечером». Запись, если это вам интересно, была проанализирована группой экспертов в области психиатрии, психологии и лингвистики. При помощи компьютеров последнего поколения был изучен словарь, синтаксис и акцент мистера Сэдовника, а также характерные для него жесты и мимика. Результаты, скажу вам, дорогой Скрапинов, потрясающие! Речь мистера Сэдовника полностью лишена этнической и региональной специфики и не может быть однозначно отнесена ни к одной местности в Соединенных Штатах!

Скрапинов удивленно посмотрел на Сулькина.

Криво улыбаясь, Сулькин добавил:

– Кроме того, вам будет небезынтересно узнать, что Сэдовник с эмоциональной точки зрения – самый уравновешенный субъект на политическом небосклоне Америки за последние много лет. Но во всех остальных отношениях он, как я уже сказал, чистый лист.

– Чистый лист?– эхом отозвался Скрапинов.

– Чистый Лист. Именно такое конспиративное имя мы ему присвоили!

Скрапинов судорожно отпил воды из стакана.

– Простите меня, товарищ,– сказал он,– но когда в четверг я позволил себе сослаться на Сэдовника в моей речи в Филадельфии, я, разумеется, полагал, что он является одним из хорошо известных представителей элиты Уоллстрит. В конце концов, его цитировал американский президент. Но если, как теперь выяснилось, он…

Сулькин протестующе поднял руку:

– Что выяснилось? Почему бы Шэнси Сэдовнику и не быть тем, за кого вы его принимаете?

Скрапинов пробормотал в ответ:

– Чистый лист… отсутствие фактов…

Но Сулькин вновь перебил Скрапинова.

– Товарищ посол,– сказал он,– я хотел бы воспользоваться случаем, чтобы похвалить вас за вашу проницательность. Я хочу сообщить вам, что мы твердо убеждены: Сэдовник – один из руководителей тайной организации американской элиты, которая последние несколько лет планирует coup d'etat. Степень конспирации настолько высока, что организация уничтожила все следы прежней его биографии, перед тем как вывести его из подполья в этот вторник во второй половине дня.

– Вы сказали «coup d'etat»?– переспросил Скрапинов.

– Да,– кивнул Сулькин.– А вы сомневаетесь?

– Почему же, даже Ленин говорил в свое время о чем-то подобном.

– Отлично,– воскликнул Сулькин, захлопывая свой «дипломат».– Интуиция не подвела вас. Ваше решение с самого начала обратить пристальное внимание на Сэдовника оказалось верным. Блестящая интуиция, товарищ Скрапинов, интуиция настоящего марксиста!

Сулькин встал, собираясь уходить.

– Вскоре мы пришлем вам специальную инструкцию о том, какую позицию следует занять в отношении Сэдовника.

Когда Сулькин ушел, Скрапинов подумал про себя: как все же удивительно – миллиарды рублей тратятся каждый год на чудеса японской техники, на супершпионов, подготовка и внедрение которых занимает долгие годы, на спутники космической разведки, на посольства, набитые людьми и начиненные аппаратурой, на торговые миссии, культурный обмен, на взятки и подарки – а в конце концов выясняется, что для успеха нужна просто марксистская интуиция! Скрапинов вспомнил Сэдовника и позавидовал его молодости, обаянию, его большому политическому будущему. Чистый Лист, Чистый Лист – конспиративное имя напомнило Скрапинову его партизанскую юность и суровые годы войны. Зря он пошел в дипломаты. Военная карьера была бы лучше… Но он уже стар.

Во второй половине дня в пятницу секретарша доложила президенту:

– Мне очень жаль, мистер президент, но все, что мне удалось найти нового со вчерашнего дня, взято из газет. Советский представитель упомянул Сэдовника в своей речи. Затем Сэдовник дал короткое интервью прессе на приеме в ООН…

Президент вскричал, не скрывая раздражения:

– Довольно! Вы спросили у Бенджамина Ренда, кто такой Сэдовник?

– Я звонила Рендам, сэр. К несчастью, у мистера Ренда снова тяжелый приступ, и ему ввели сильное обезболивающее. Он не может говорить, сэр.

– Тогда спросили бы у миссис Ренд!

– Я спросила, сэр. Она была рядом с больным. Она сказала только, что мистер Сэдовник не любит обсуждать свою частную жизнь, а она уважает желания мистера Сэдовника. Она также предчувствует – она так и сказала: предчувствует,– что сейчас, когда болезнь окончательно приковала мистера Ренда к постели, активность мистера Сэдовника заметно возрастет. Однако она так ничего и не сообщила ни о бизнесе, ни о семейном положении мистера Сэдовника.

– В «Таймс» и то больше написано! А что разведка? Вы беседовали со Стивеном?

– Разумеется, мистер президент. Он ничего не нашел. Была произведена двойная проверка с участием всех ведомств, но результатов нет. Естественно, отпечатки пальцев изучили еще перед вашим визитом к Рендам, но они не значатся ни в одном банке данных. Увы, больше мне нечего добавить…

– Хорошо, хорошо. Позвоните Грунману. Расскажите ему все, что вы знаете, а вернее – не знаете, и пусть он мне позвонит, как только выяснит что-нибудь об этом Сэдовнике.

Вскоре позвонил Грунман:

– Господин президент, мы приложили все наши старания, но не нашли абсолютно ничего! Такое впечатление, словно этот человек появился на свет три дня назад в доме Рендов!

– Вы меня расстраиваете, сильно расстраиваете,– сказал президент.– Сделайте еще одну попытку. Продолжайте искать, ясно? Да, кстати, Уолтер, вы помните, есть какой-то телесериал, там обыкновенные американцы внезапно оказываются пришельцами с другой планеты? Так вот, Уолтер, я в пришельцев не верю! Я жду вас с большим досье на Сэдовника. Если досье не будет, я пошлю в ваше ведомство комиссию и дам ей поручение персонально наказать тех, кто развалил безопасность нашей страны!

Грунман позвонил вновь.

– Господин президент,– сказал он упавшим голосом,– боюсь, что наши первоначальные опасения подтвердились. У нас нет никаких сведении ни о дне и месте рождения этого человека, ни о том, кто были его родители. Мы с полной ответственностью можем заявить, что у него никогда не было никаких проблем юридического характера ни с одним частным лицом, фирмой, штатом, федеральными властями, корпорацией или ведомством. Он никогда не попадал ни в какие аварии или происшествия – не считая столкновения с автомобилем Рендов – ни как виновник, ни как пострадавший, ни как свидетель. Он ни разу не лежал в больнице, у него нет страховки и, вероятно, нет вообще никаких личных документов. Он не имеет ни водительских, ни летных прав, более того – ему никогда и нигде не выдавали вообще никаких удостоверений. У него нет ни чековой книжки, ни кредитной карты. Он не владеет недвижимостью в нашей стране… Мистер президент, мы прослушали его телефон у Рендов – он не говорит по нему ни о делах, ни о политике. Он весь день смотрит телевизор, который стоит у него в комнате, и единственное, что слышно,– это звук от телевизора…

– Что?– перебил президент.– Что вы хотите этим сказать, Уолтер?

– Он смотрит телевизор, сэр, все каналы подряд. С утра до вечера. Даже когда миссис Ренд… даже когда она у него в спальне, сэр…

Президент резко оборвал Грунмана:

– Это уж слишком, Уолтер, никто вам не позволял заходить так далеко, черт побери! Я и слышать ничего об этом не хочу! Кому какое дело, чем Сэдовник занимается у себя в спальне?

– Извините, господин президент, но мы просто уже не знали, что делать!– Грунман прокашлялся.– Мы отнеслись к заданию с полной ответственностью. Записали все, что он говорил на приеме в ООН,– но он почти ничего не сказал! Разумеется, сэр, у нас зародились подозрения, что он может быть агентом иностранной разведки, но эти люди, как известно из нашего опыта, обычно запасаются документами в избытке. Они американцы больше любого американца. Как шутит наш директор, просто странно, что никого из них до сих пор не выбрали в прези…– Грунман прикусил язык, но было уже поздно.

– Дурацкая шутка, Уолтер,– зло сказал президент.

– Простите, сэр. Я не хотел… я не имел ввиду…

– Продолжайте докладывать.

– В общем, сэр, мы полагаем, что Сэдовник не является нелегалом. Мы в этом уверены – Советы тоже отчаянно пытаются раздобыть о нем информацию. Спешу вас обрадовать, сэр, у Советов вышло не больше нашего – все, что они знают, сводится к вырезкам из американских газет! Но в ходе операции они были вынуждены раскрыть одного из своих самых ценных агентов и потеряли его. И это еще не всё – восемь крупнейших держав дали своим разведслужбам задание собрать информацию о Сэдовнике. Мы продолжаем работать, сэр, мы работаем круглые сутки, и как только что-нибудь станет известно, я вас тотчас же извещу.

Президент поднялся наверх в свои апартаменты. Он устал. Невероятно, думал он, просто невероятно! На эти ведомства тратится не по одному миллиону долларов в год, а они не могут узнать элементарных вещей о человеке, который гостит сейчас в одном из лучших домов Нью-Йорка у известнейшего бизнесмена. Может быть, в федеральном правительстве завелись саботажники? Да, но кто они? Президент вздохнул, включил телевизор и задремал в кресле.