Текст книги "История социологической мысли. Том 2"

4. Социальная философия Кули

Спорным является вопрос, в какой степени Чарльза Хортона Кули (Charles Horton Cooley) (1864–1929) – профессора социологии университета в Анн-Арбор – можно причислять к прагматистам. Хотя его социологическая и психологическая концепция имеет многочисленные сходства с концепциями Дьюи и Мида, все указывает на то, что Кули пришел к ней в большей степени собственным путем. В истории американской социологии этот ученый занимает особое место, будучи, пожалуй, самым выдающимся представителем социологов так называемого второго поколения, которое пришло после поколения Уорда, Самнера и Гиддингса и предшествовало третьему поколению, состоящему из исследователей, сориентированных уже на эмпирические исследования. Конечно, эта последовательность поколений скорее логическая, чем историческая, поскольку, скажем, Гиддингс, Кули и Парк были примерно одного возраста. Речь идет о том, что автор Human Nature and the Social Order[173]173
  «Человеческая природа и социальный порядок» (англ.). – Примеч. пер.


[Закрыть] (1902), Social Organization. A Study of the Larger Mind[174]174
  «Общественная организация. Изучение углубленного разума» (англ.). – Примеч. пер.


[Закрыть] (1909) и Social Process[175]175
  «Социальный процесс» (англ.). – Примеч. пер.


[Закрыть] (1918) положил начало процессу преодоления наследия больших социологических систем XIX века, но сам еще был в значительной степени ограничен характерной для них терминологией и проблематикой. Примечательной представляется с этой точки зрения роль, которую играли в его социологии типичные для первого поколения категории эволюции и организма. Правда, Кули наполнил их новым содержанием и использовал, по сути, для деструкции тех систем, из которых их почерпнул.

Так же как представители первого поколения американских социологов, Кули был кабинетным ученым. Если не считать довольно-таки любительских наблюдений за развитием детей, он никогда не проводил никаких исследований и даже не особенно интересовался эмпирическими исследованиями, которые проводили при его жизни другие социологи. Кули не сформулировал никакой программы, которая могла бы быть полезной непосредственно в таких исследованиях. Он был, очевидно, одним из немногих социологов, которые не стремились к сциентизации социологии. Как раз наоборот, он считал «фатальной ошибкой» ее отрыв от литературы и философии и хотел, чтобы она также была формой искусства. Кули был социологом (имеющим, кроме того, образование инженера, экономиста и статистика), но хотел быть одновременно и моралистом, философом и писателем в духе своих учителей: Гёте и Эмерсона. Авторитетом был для него Дарвин, но не менее охотно он использовал наблюдения таких исследователей человеческой природы, как Монтень и Фома Кемпийский, Шекспир и Торо, а также таких социальных реформаторов, как Джейн Аддамс. Он обращался к установкам науки, но предпочитал – и делал это намного чаще – обращаться к художественной литературе, повседневному наблюдению и своего рода очевидности.

Идея органичности

Главной идеей социологии Кули была идея органичности социальной жизни, являющаяся, впрочем, элементом более широкого «философского синдрома», включающего в себя также соответствующие взгляды на жизнь и мир вообще. Принятие такой философии сыграло решающую роль в формировании критического отношения Кули к наследию социологии XIX века и его отказе от значительной части дилемм, которые пытались разрешить ее создатели. Большинство проблем он считал неправильно поставленными. Все в социальной жизни является «аспектом» или «фазой» более широкого «органического» целого, поэтому стоит говорить скорее «и», чем «или»: индивид и группа, человек и общество, эгоизм и альтруизм, свобода и необходимость, конфликт и сотрудничество, борьба и взаимопомощь, инновация и традиция, наследственность и среда, подражание и творчество, дух и материя, гуманитарная культура и техника, свобода воли и детерминизм, наука и искусство и т. д. Философским увлечением Кули была отмена традиционных антиномий путем поиска таких вышестоящих по отношению к ним целостностей, члены которых были бы лишь их «аспектами». Можно рассматривать целостность с разных точек зрения, но из нее нельзя ничего исключать и противопоставлять остальному: сутью любого процесса является всеобщая интеракция.

Идея органичности была, таким образом, обращена против любого «партикуляризма», то есть – в терминологии Кули – взгляда, в соответствии с которым можно признать какую-то одну «фазу» процесса причиной всех других и рассматривать последние исключительно как последствия. Независимо от того, в какой форме представлен «партикуляризм» – биологизм, психологизм, социологизм, экономизм и т. д., он всегда ведет к деформации процесса, то есть Жизни, как целого. Любой «аспект» этого целого важен, но не более, чем остальные. Таким образом, говоря об «органичности», Кули скорее возвращался к ее романтическому пониманию, чем продолжал социологические концепции, возникшие в эпоху позитивизма.

Так же как идея органичности была, по сути, направлена против органицистской социологии, так и «эволюционистская точка зрения» Кули оказалась в значительной степени противоположна социологическому эволюционизму, а произошло это в результате подчеркивания своеобразия социальной жизни, которую как раз по причине эволюции совершенно невозможно свести к органической жизни. Эволюция – это бесконечный процесс адаптации отдельных фаз развивающегося целого. Описывая этот процесс, Кули не формулировал никаких законов, не обозначал никаких этапов, чем так увлеченно занимались эволюционисты. Совершенно другим смыслом он также наделял понятие предвидения, возможность которого он видел в сопереживающем участии, а не в знании независимых от сознания механизмов.

Индивид и общество

Представленные выше принципы Кули полнее всего применил в размышлениях о традиционной проблеме отношений между индивидом и обществом. Критически оценивая укоренившийся в американской мысли индивидуализм, он тем не менее не перешел в другую крайность, так же решительно выступая против коллективизма и социологического реализма. Проблема заключалась для него (как и для Дьюи, Томаса и Мида) не в признании абсолютного примата индивида или общества, а в изучении, можно сказать, способа существования индивида в группе и группы в индивиде. Иначе говоря, он перенес вопрос из философской, политической и этической плоскости в плоскость социальной психологии. Сама проблема, однако, осталась для него «‹…› важнейшей ‹…› проблемой социологии, истории и, вероятно, психологии»[176]176
  Cooley Ch. H. Genius, Fame, and Comparison of Races // Sociological Theory and Social Research / Ed. by R. C. Angell. New York, 1930. P. 121.


[Закрыть].

В соответствии со своим холистским мировоззрением Кули принял, что «‹…› обособленный индивид – это абстракция, чуждая опыту, равно как и общество, взятое в отрыве от индивидов. Реальность – это человеческая жизнь, которую можно рассматривать как со стороны ее индивидуальности, так и в социальном, то есть всеобщем, аспекте ‹…› Другими словами, термины „общество“ и „индивиды“ обозначают не отдельные явления, но лишь коллективный и дистрибутивный аспекты одного и того же явления»[177]177
  Кули Ч. Х. Человеческая природа и социальный порядок. М.: Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги, 2000. С. 34.


[Закрыть].

Однако не эта формулировка, повторенная Кули во множестве вариантов, вписала имя этого мыслителя в историю социологии, хотя она определенно закрывала эпоху крайнего «атомистического» индивидуализма в стиле классической политической экономии, который в США продолжался дольше всего. Более важным представляется начало новой эпохи, которое не только в американской мысли ознаменовал вопрос, как выглядит это взаимовлияние («взаимопроникновение», как позже назовет это Парсонс) индивида и общества, которое Кули противопоставлял как номиналистическому, так и реалистическому «партикуляризму». Человек является человеком постольку, поскольку живет с другими людьми, следовательно, необходимо показать, как становятся людьми и приобретают «человеческую природу».

Рассматривая этот вопрос, Кули выступил как против социологизма, так и против психологизма (в том смысле, который мы вкладываем в этот термин), но больше всего внимания он посвятил опровержению инстинктивизма. Будучи далек от отрицания значимости наследственности, он все же утверждал, предвосхищая концепцию привычек Дьюи, что «‹…› специфика человеческой наследственности заключается в том, что она является не врожденной склонностью к определенным вещам, а врожденной способностью обучаться вещам, которых может требовать ситуация»[178]178
  Cooley Ch. H. Social Process. Carbondale, 1966. P. 200; см.: Idem. Human Nature. P. 3–31.


[Закрыть].

Единственный способ обучения – это коммуникация с другими людьми. Понятие коммуникации, введенное Кули уже в ранней The Theory of Transportation[179]179
  «Теория транспорта» (англ.). – Примеч. пер.


[Закрыть] (1894), представляется важнейшим понятием его социологической системы. Под коммуникацией он понимал «‹…› механизм, посредством которого становится возможным существование и развитие человеческих отношений – все символы разума вместе со способами их передачи в пространстве и сохранения во времени. Она включает в себя мимику, обращения, жесты, тон голоса, слова, письменность, печать, железные дороги, телеграф, телефон и самые последние достижения по завоеванию пространства и времени»[180]180
  Кули Ч. Х. Общественная организация и изучение углубленного разума // Тексты по истории социологии XIX–XX вв. Хрестоматия / Сост. и отв. ред. В. И. Добреньков, Л. П. Беленкова. М.: Наука, 1994. С. 354.


[Закрыть].

Развитие личности

Развитие личности происходит путем коммуникации: ребенка и матери, ребенка и других членов семьи, ребенка и его ровесников, а также других членов локальной среды. По мере взросления индивида круг его контактов расширяется, он участвует во множестве различных групп, а благодаря печатному слову устанавливает связь со всем миром – членами других классов и народов, а также с людьми других эпох. Средства коммуникации могут быть очень разными, но важнейшую роль среди них играет язык. Независимо от его дифференциации, механизм формирования человеческой личности довольно единообразен. Его основным элементом является феномен, названный Кули «зеркальным Я»[181]181
  Так принято переводить это понятие Кули на русский язык. Однако у Шацкого в соответствии с принятыми им принципами перевода здесь – «зеркальная самость» – Примеч. ред.


[Закрыть] (looking-glass-self). Человек становится обладателем собственного Я, представляя себе, как его видят другие, соотнося собственные представления о себе с представлениями о себе, которые он приписывает людям, контактирующим с ним.

Концентрация внимания на этом явлении привела к тому, что Кули рассматривал социальную интеракцию прежде всего как игру представлений и полностью дематериализовал общество. «Непосредственной социальной реальностью» были для него исключительно психические факты. «Наша реальная среда, – писал он, – состоит из тех представлений, которые больше всего навязаны нашим мыслям»[182]182
  Cooley Ch. H. Social Organization. A Study of the Larger Mind. New York, 1962. P. 61.


[Закрыть]. Социально реально только то, что представлено. «С точки зрения изучения непосредственных социальных отношений личное представление и есть реальная личность. Иначе говоря, только благодаря ему один человек существует для другого и непосредственно воздействует на его сознание»[183]183
  Кули Ч. Х. Человеческая природа. С. 91.


[Закрыть]. Общество нам дано непосредственно как «‹…› связь между личными представлениями. Чтобы составить общество, очевидно, необходимо, чтобы люди каким-то образом объединились; а они объединяются только в качестве личных представлений в сознании. Где же еще?»[184]184
  Кули Ч. Х. Человеческая природа. С. 91.


[Закрыть] В этом смысле личность имеет социальный генезис, а «разум – не келья отшельника». Отсюда происходило убеждение Кули в большой роли интроспекции в социологии, а также в том, что «‹…› настоящая социология суть систематическая автобиография»[185]185
  Цит по: Jandy E. C. Charles Horton Cooley. P. 233.


[Закрыть].

Первичные группы и развитие форм обобществления

Психические различия между индивидами объясняются не биологической наследственностью, а разницей между системами коммуникации, в которых они жили и живут. Более того, тем же объясняются психические сходства между людьми, традиционно определяемые термином «человеческая природа».

Кули не создавал никаких подробных классификаций или типологий этих систем (хотя упоминал мельком о «социальных типах») и не обозначал этапы их эволюции. В связи с этим следует соблюдать большую осторожность при сравнении его концепции с многочисленными типологиями обществ, разработанными другими социологами. Концепция Кули состоит из двух элементов, лишь второй из которых, менее существенный, сравним с концепциями Тённиса или Дюркгейма. Первый элемент – это концепция первичных групп, представляющая собой попытку решить вековую проблему человеческой природы или, если угодно, культурных универсалий. Второй элемент, лишь отдаленно связанный с предыдущим, – это концепция изменения форм обобществления. Первый является оригинальным достижением Кули, второй – одной из бесчисленных вариаций на известную тему.

Констатируя универсальный характер некоторых человеческих идеалов (верность, солидарность, братство, любовь и т. д.) и вместе с тем отрицая возможность внесоциального объяснения этого факта, Кули был вынужден указать такие формы коммуникации людей, которые были бы так же универсальны, как эти идеалы. Таким представляется генезис понятия первичной группы, сам же термин был заимствован из An Introduction to the Study of Society[186]186
  «Введение в изучение общества» (англ.). – Примеч. пер.


[Закрыть] Смолла и Винсента (1894). Это понятие, впрочем, присутствовало в обширной тогда социальной публицистике, бьющей тревогу из‐за кризиса семьи и соседства в индустриализирующейся и урбанизирующейся Америке[187]187
  См.: Quandt J. B. From the Small Town to the Great Community. New Brunswick, N. J., 1970. P. 23–78.


[Закрыть]. Первичные группы, в которых индивид участвует в heart-to-heart life[188]188
  Интимная, частная жизнь (англ.). – Примеч. пер.


[Закрыть], то есть семья, группа ровесников и соседей, а также локальное сообщество, были признаны Кули «пестуньями человеческой природы» и главными центрами социализации индивидов. «Под первичными группами, – писал он, – я понимаю группы, характеризующиеся тесным сплочением индивидов посредством личных отношений (face-to-face) и сотрудничества. Они первичны во многих отношениях, но главное – потому, что они являются основой для формирования общественной природы и идеалов индивида»[189]189
  Кули Ч. Х. Общественный порядок. С. 353.


[Закрыть].

Кули посвятил первичным группам не много страниц, но это были очень влиятельные в социологии страницы. Они способствовали – более, чем работы Ле Пле и Зиммеля, – введению в эту науку проблематики малых групп, которая до того была почти полностью монополией филантропов и реформаторов.

Работая над социологическим объяснением универсальной человеческой природы, Кули искал самые устойчивые и универсальные формы человеческого соседства, а также интересовался изменениями, в результате которых влияние первичных групп на индивида перестает быть таким сильным, как когда-то, а наряду с ними возникают другие типы ассоциаций, названные позже Парком «вторичными группами» (Кули этот термин не использовал).

Данное Кули описание этих изменений не слишком подробное. В нем можно найти реминисценции концепции Спенсера (от милитаризма к индустриализму) или Мэйна (от статуса к контракту). И все же права Квандт, которая утверждает, что созданная Кули картина тесно связана с американскими реалиями. Картина эта в высшей степени амбивалентна, поскольку Кули констатировал симптомы усугубляющегося социального кризиса, но верил, что речь идет о явлениях переходных и Америка сумеет восстановить нарушенный моральный порядок.

Главной чертой наблюдаемой Кули эволюции является деперсонализация межчеловеческих отношений при их одновременном – благодаря развитию коммуникативных техник – расширении и умножении. Деперсонализация заключается в том, что в большинстве групп индивид не участвует уже как цельный человек, а «‹…› входит в них лишь какой-то изолированной, обученной и специализированной частью самого себя»[190]190
  Cooley Ch. H. Social Organization. P. 319.


[Закрыть] – «ролью», как скажет Парк. Чем более развито общество, тем меньшую роль играет в жизни индивида исключительное и интегральное участие в какой-то одной социальной группе. Индивид оказывается в течение жизни в бесконечном множестве социальных ситуаций, к которым он должен приспособиться. В результате он предстает «точкой пересечения неопределенного количества кругов, обозначающих социальные группы»[191]191
  Кули Ч. Х. Человеческая природа. С. 111.


[Закрыть]. Кули верил, что в этих новых условиях со временем удастся восстановить систему ценностей, воплощением которых была первичная группа – эта (как он говорил о семье) «утопия общества».

Социальная организация

Самой интересной частью достижений Кули является, несомненно, его социальная психология, но ему принадлежит и концепция социальных институтов. По сути, Кули поднял все основные вопросы из этой области, поставленные социологами «первого поколения».

Автор «Социальной организации» считал, что в социальной жизни важное значение, особенно в современных обществах, имеют безличные явления и «‹…› многие формы жизни ‹…› невозможно понять и даже увидеть, если интересоваться исключительно людьми. Они существуют в человеческом разуме, но должны исследоваться с безличной позиции»[192]192
  Cooley Ch. H. Social Process. P. 4–5, 28.


[Закрыть]. Явления этого порядка (например, язык, миф, традиция, идеологии, общественное мнение, институты) имеют свою собственную life history[193]193
  История жизни (англ.). – Примеч. пер.


[Закрыть], хотя и не составляют никакую онтологически отдельную действительность, они являются «вторичными аспектами» того же самого целого, «первичными аспектами» которого являются отношения между людьми. Социальной организацией Кули называл любую объективацию (или скорее интерперсонализацию) человеческих представлений, идеалов и стремлений, ведущую к их закреплению за границами жизни индивида и объединению в „безличную“ систему, способную к дальнейшей эволюции без участия своих непосредственных создателей»[194]194
  Cooley Ch. H. Social Organization. P. 21–22; см.: Idem. Social Process. P. 19–28.


[Закрыть].

Основные категории анализа этого комплекса явлений – это общественное мнение («кооперативная деятельность множества умов»), институт («определенная и закрепленная фаза» этого же мнения, например церковь, закон, обычай, система образования), класс (группа с особой функцией в обществе, которой обычно соответствует особое состояние мнения, отдельный набор образцов и традиций) и, конечно, коммуникация, поскольку от нее всегда зависит вид и сфера охвата организации.

Не останавливаясь подробнее на этой проблематике, посвятим немного внимания вопросу социальных классов, так как то, как понимал его Кули, проливает свет на затронутую ранее проблему направления социальных изменений. Классы, по мнению автора «Социальной организации», – это основные составляющие структуры всех обществ, кроме самых примитивных, в которых еще не появилось разделение труда. Классом он называл «‹…› любую устойчивую социальную группу, отличную от семьи, существующую в границах более широкого целого»[195]195
  Cooley Ch. H. Social Organization. P. 209. Концепция социальных классов Кули подробно рассмотрена в: Page Ch. H. Class in American Sociology. New York, 1940.


[Закрыть]. Все общества как-то дифференцированы и дифференцируются все сильнее, потому их разделение на классы является неизбежным и «функциональным». Классы могут быть, однако, открытыми классами или кастами. В первом случае они базируются на индивидуальной пригодности членов общества к определенным функциям, во втором – на наследовании социального положения. Открытый класс формирует особое сознание, но не противопоставляет себя другим классам, с которыми разделяет некоторые идеалы. Каста формирует не только особое, но и совершенно отдельное сознание: специализация в данном случае означает сепарацию. Это различие связано в том числе с тем, что индивид может участвовать одновременно во множестве разных классов, но только в одной касте. Соответственно, конфликт между классами в разных случаях выглядит по-разному. Главными факторами, от которых зависит открытость или закрытость классов, являются: состав населения, темп социальных изменений, а также состояние коммуникации и образования, улучшение которого, конечно, способствует «открытию» классов.

В соответствии с общей тенденцией интенсификации коммуникативных процессов, социальная структура постепенно видоизменяется, превращаясь из кастовой в открыто классовую: решающее значение имеет не рождение, а выполняемая функция, которой соответствуют те или иные виды наград. В этой ситуации классовая борьба постепенно приобретает форму соревнования, в котором действуют единые правила игры.

Особой чертой социологии Кули на фоне американской традиции было введение в анализ социальной организации проблемы государства как органа общественного мнения и арбитра в соперничестве между классами. В соответствии с американской политической традицией и собственной «органической» философией, Кули не противопоставлял, однако, государство обществу, а видел в его развитии «фазу» расширения общественного мнения, другим аспектом которого должно было быть развитие добровольных ассоциаций, профессиональных союзов, корпораций, клубов, фратрий и т. д., то есть всего того, что сегодня часто называют гражданским обществом.

Метод

Кули не занимался специально методологической проблематикой, что было следствием не случайного упущения, а опасений перед «методологическим догматизмом», а также склонности связывать методологию со строгими правилами, которые, по его мнению, не могут применяться в гуманитарной науке. «Если у меня есть возможность иметь, – писал он, – широкие, насыщенные содержанием взгляды, то можно и пожертвовать точностью метода»[196]196
  Цит. по: Jandy E. C. Charles Horton Cooley. P. 237.


[Закрыть]. Однако поскольку от Кули берет начало американская гуманистическая социология, стоит посвятить немного внимания систематизации его разрозненных методологических постулатов (и методологических антипатий).

Основные принципы программно неточного метода Кули вытекают из совокупности его взглядов на социальный процесс. Раз он является органическим единством, то мы не можем, даже в исследовательских целях, делить его на части. Самый верный путь к познанию целого – охватить его как таковое. Раз это целое имеет прежде всего ментальный характер и его «фазами» являются представления индивидов, данные нам в качестве непосредственной действительности, то мы должны стремиться в первую очередь к пониманию людей, чего можно достичь только с помощью воображения и симпатической интроспекции (sympathetic introspection) – изнутри, а не снаружи социального процесса[197]197
  Кули Ч. Х. Человеческая природа. С. 92 и след.


[Закрыть]. Социальные науки – нечто исключительное, так как те, кто ими занимается, «‹…› являются такой частью процесса, которая обладает сознанием. Мы можем познавать этот процесс путем сопереживающего участия, то есть недостижимым в исследованиях растительной или животной жизни способом. ‹…› Это делает эти науки классом для себя, а то, назовем ли мы их науками или как-то иначе, не имеет особого значения. Их исключительная привилегия заключается в подходе к жизни с позиции осмысленного и интимного участия в ней. Это влечет за собой необходимость надлежащей разработки методов, характерных для этих наук. Чем быстрее мы перестанем определять и контролировать себя с помощью канонов физики или физиологии, тем лучше. Что бы мы ни делали ‹…›, это следует делать после отказа от чуждых формул и восстановления естественной склонности к наблюдению и рефлексии»[198]198
  Cooley Ch. H. Social Process. P. 396–397.


[Закрыть].

Само собой разумеется, что такого рода высказывания Кули были направлены против натуралистической традиции. Намного любопытнее его отношение к «третьему поколению», в котором «методологический догматизм» проявлялся намного реже и был гораздо менее агрессивным.

На первый взгляд, Кули вышел навстречу новейшим тенденциям в социальной психологии и социологии, назвав себя в 1920‐е гг. бихевиористом (так же, как Томас и Мид). «Бихевиоризм» этот все же имел мало общего с классическим бихевиоризмом Уотсона, исключающим из психологии понятие сознания. Концепция Кули была «бихевиоризмом» исключительно потому, что в центре ее внимания было человеческое поведение. Однако это был особый социальный бихевиоризм, поскольку «‹…› описания поведения без интроспективной интерпретации – это как библиотека, состоящая из книг на иностранном языке. Их источником являются человеческие умы, поэтому они не значат ничего, пока не попадут в другие умы»[199]199
  Cooley Ch. H. The Roots of Social Knowledge // Sociological Theory. P. 299–300.


[Закрыть]. По той же самой причине Кули критиковал первые проявления интереса к статистическим методам. Он полагал, что эти методы могут иметь разве лишь вспомогательный характер, как в случае Le suicide[200]200
  «Самоубийство» (фр.). – Примеч. пер.


[Закрыть] Дюркгейма. «Со стороны утверждения, – разумно замечал он, – количественный идеал („Измеряй все, что можешь измерить!“) замечателен. Со стороны отрицания („Не занимайся ничем, что не можешь измерить!“) ‹…› вреден»[201]201
  Cooley Ch. H. The Life-Study Method as Applied to Rural Social Research // Sociological Theory. P. 332.


[Закрыть]. Представляется, что тот максимум, который он мог принять из новейшей социологии, составляли монографии Чикагской школы, в любом случае только они отвечали до некоторой степени сформулированным им принципам case study (здесь: «монографический метод» – примеч. ред), позволяющим увидеть целое социального процесса.

Кули не оставил учеников, потому что тому типу социологии, представителем которого он был, было довольно сложно обучать, так как он требовал прежде всего воображения, восприимчивости, интуиции. Влияние Кули на американскую социологию было в основном косвенным. Он оставил в ней след благодаря отказу от многих традиционных вопросов и постановке новых (касающихся малых групп и процесса социализации), а не из‐за формулировки исследовательской программы. Кули формировал американское социологическое воображение, а не инструментарий научной работы. Впрочем, он скорее предчувствовал новую теоретическую перспективу, чем действительно создал ее.