Текст книги "Невинный Азраил и другие короткие рассказы"

У Наиды сохли губы и потели ноги, у нее была небольшая температура. «Что будет, если вдруг пойдет холодный дождь», – подумала она. Приостановив работу, она села на влажную землю и сняла с ног один, а затем и второй резиновый сапог и стала поправлять сбившиеся в носок хлопчатобумажные носки. Она почувствовала на себе взгляд и оглянувшись, увидела бригадира. Боясь очередного разноса, женщина быстро надела сапоги. Бригадир подошел к ней, наклонился и одной пятерней, распрямляя свои густые волосы, другую небрежно положил ей на бедро.

– Устала? – усмехнулся он. – Дай-ка я тебя подниму.

Наида убрала его руку.

– Не надо, сама в силах.

– Понятно, понятно, – сказал бригадир и пошел дальше. По его тону было не понять, что именно он понимал.

После окончания рабочего дня бригадир собрал всех женщин и, стоя перед ними с заложенными в карманы руками, сказал:

– Не забудьте, на днях вам выдадут очередную зарплату. Те, кто не расписывался в нормативном табеле, пусть прежде, чем пойти домой, заглянут в контору. Табели находятся у председателя. У него мало времени, поторопитесь. А что касается Наиды, то она вообще, я бы сказал, обнаглела – не расписывается в табеле уже целую неделю.

Одна из работниц стала защищать молодую женщину:

– Так у нее же горе… Она не выходила на работу в те дни… У нее умер ребенок.

Бригадир пожал плечами.

– Конечно, мы тоже люди, все понимаем. Однако ей необходимо отмечаться за пропущенные рабочие дни. Иначе получит неполную зарплату. Итак, женщины, не забудьте, и ты, Наида, тоже зайди в контору сегодня или завтра, но не позже. Не опоздай.

Бригадир, насвистывая, ушел. За ним на дорогу вышли все члены бригады. На обочине их ожидал грузовик, который развозил работниц по домам. Все женщины залезли в кузов, а бригадир сел в кабину. Тронулись. Машина остановилась около конторы. Сошла только Наида. В это время мимо конторы проходило стадо баранов с пастухом. Наиде это показалось забавным. Она вспомнила бригадира и представила его с длинной палкой в руке, погоняющего работниц.

В конторе оказался только председатель. Запирая изнутри дверь своего кабинета, он сказал:

– Наидочка, подойди поближе к столу.

Она подошла. Председатель переворачивал листы в ведомственном журнале, а женщина ставила свою подпись.

– Все? Или еще есть? – спросила она.

– Есть еще, – ответил председатель.

– Где?

– Подожди, не торопись…

Председатель гипнотизирующее смотрел Наиде в глаза. Женщина, не выдержав, отвернулась:

– Есть еще какие-то бумаги? Давайте быстро закончим. Я должна идти, пока не начался ливень.

– Боишься дождя?

– У меня температура. Правда, невысокая.

– Дай-ка проверю твою температуру, но учти, я не врач и лечу совсем другим способом, по– своему…

Председатель взял женщину за оба локтя и со страстным придыханием приблизил свое мясистое лицо к ее лицу. Тут Наида все поняла и, пытаясь высвободиться из рук мужчины, откинулась назад. Но за ней стоял председательский стол с различными рабочими папками и журналами.

– Отпустите, слышите, отпустите, говорю вам, – прошептала женщина.

Председатель обхватил ее тонкую талию и, уложив на стол, навалился на нее. Он с отдышкой приговаривал: «Я сделаю тебе много приятного», начал целовать ее в губы, щеки, глаза – куда попало. Наида была хрупкой женщиной и сколько-нибудь противиться не хватало сил, а может и отказаться толком не могла. В эти мгновения она осознала свою суть: она ведь женщина в конце концов… должна уступить… Она, задыхаясь, отворачивала свое лицо то влево, то вправо, пока не поняла, что уже поздно и пора перестать сопротивляться…

Прошло больше часа. Капли дождя барабанили по окнам. Председатель с Наидой уже мирно лежали на мягком диване в кабинете. На полу валялись разные отчеты хозяйства и табель с подписями Наиды.

– Мне надо уходить, хватит уже, отстань от меня, – холодно произнесла она, пытаясь встать. Председатель еще минут пять потискав ее в объятьях, в конце концов отпустил. Женщина, встав, начала поправлять на себе одежду. Председатель тоже резво, как жеребец, поднялся и стал заправлять рубашку в брюки.

– Дура, – мягко произнес он, обращаясь к женщине, – надо смириться и попытаться получить удовольствие. Какая разница под каким предлогом делают с тобой это, и кто делает, муж ли твой или посторонний человек. И еще, будешь вести себя хорошо, то сделаешь хорошо самой себе, взамен получишь волю, будешь делать все, что душа пожелает. Поручу бригадиру, чтобы он не замечал твою слабую работу. А также часто будешь представляться на денежную премию.

Наида молчала. Внимательно посмотрев на нового мужчину в своей жизни, она вышла из конторы. Председатель закрыл за ней дверь кабинета.

Домой она вернулась позже обычного и вся была промокшая. Она кашляла. Ее встретил подозрительный взгляд мужа.

– Где ты пропадала? – спросил он у нее.

– После работы зашла в бухгалтерию. Они хотели мне срезать зарплату. Я объяснила им причину моего невыхода на работу. Меня поняли. В общем все удалось уладить.

Учитель задал своей жене обычный вопрос, на что получил весьма обычный ответ, на который способен ум любой женщины.

– Значит, с зарплатой у тебя все в порядке?

Наида вспомнила про обещания председателя и невольно по ее губам пробежала улыбка.

– Да, конечно – ответила она. Это было впервые после несчастного случая в их доме, когда она позволила себе улыбнуться. Учитель заметил улыбку своей жены и это ему понравилось.

– Ладно, иди на кухню, сделай мне яичницу, я голоден, работал целый день, – сказал он и пошел к себе. Из его комнаты раздались звуки тара. Он разучивал новую мелодию.

Наида подала яичницу очень быстро, даже не переодевшись в сухое. Музицирование поэта прекратилось – он ел. Мысли женщины вновь вернулись к происшедшему:

– Что же случилось сегодня? Как быть дальше? – задаваясь этими вопросами, она сушила свои волосы. Она была очень удивлена и в то же время растеряна. Но ее женский разум подсказывал ей: не все ли равно – и успокоившись, она пошла ужинать.

Ливень кончился только к утру. Как и ожидалось, после дождя всюду была грязь. Работницы на плантации угрюмо двигались среди чайных кустов, но в глазах бригадира была безумная радость. Чему он радовался, знать могла лишь Наида. Он подождал Наиду и когда она поравнялась с ним, принялся у всех на виду щипать ее за бока. Наида стыдливо улыбалась, пытаясь пройти вперед. Женщины смотрели в недоумении и укоризненно качали головами. С того дня бригадир больше времени проводил около Наиды, пытаясь вовлечь ее в разговор, если Наида разговаривала с водителями или случалось с каким-то другим мужчиной, бригадир ревниво делал ей замечания:

– Наида, а ну иди работай!

Он напоминал пса, стремящегося показать, как честно служит своему хозяину, бережет его достояние, а заодно поджидающего момента, чтобы своровать и покормиться самому.

Прошло еще два дня. И бригадир передал Наиде послание босса о том, что он после работы ждет ее у себя в конторе, мол, «опять надо кое-где расписаться». И Наида пошла. Она боялась, что в противном случае председатель может уволить ее с работы. Произошла ее вторая встреча с самым влиятельным человеком в жизни. Позже подобные вызовы председателя «для подписей» участились и становились довольно продолжительными. Наида никак не могла побороть в себе непонятную покорность. У нее не хватало силы противиться. Всякий раз она шла к нему, как безотказная овца. По-другому и нельзя было. Председатель обращался с ней как с послушной наложницей. Казалось, что, встречаясь с ним в кабинете, она выполняет свой служебный долг, проделывает привычную работу и за это получает зарплату. Однако, ей зарплату платило государство и платило за выполнение государственной работы. Может председатель был тем самым государством?

Однажды Наиде довелось увидеть председателя с его женой. «Вполне приятная женщина. Зачем же он, имея такую жену, так прилип ко мне? А может он больше любит меня?» – спрашивала она себя.

Она – жена председателя – и Наида имели отношения к одному и тому же человеку. Но, к сожалению, Наида не была законной женой председателя и не могла прилюдно появляться с ним. Она была лишь законной работницей этого человека. И была женщиной в тени, для дополнительного развлечения. Почему не она жена председателя, в конце концов?

Говорят, беременность происходит по воле Бога, как и все, что случается с человеком. Наида стала беременной. Она радостно сообщила об этом своему мужу и его старой матери, навестившей их семью.

– Матушка, – нежно обратилась она к старухе, – сейчас я спокойна. У меня опять будет ребенок. На этот раз я малыша не оставлю без присмотра у печи, матушка.

Старуха ласково обняла Наиду и ответила:

– Ты, доченька, только роди, а я займусь воспитанием вашего ребенка. Буду беречь его от дурных глаз, каких много вокруг. И ты себя береги.

– От дурных глаз?

– От дурных глаз, от дурных языков… мало ли что бывает, – ответила старуха.

Последние слова старухи молнией пронеслись в сознании женщины. Она покраснела, вспомнив свою связь с председателем. Женщины, работающие с ней на плантации, несомненно, о ее связи с ним знали. Хотя мать мужа вряд ли могла о чем-либо догадаться, она жила достаточно далеко.

Ночью, перед сном, Наиде пришла в голову тревожная мысль: «А что, если зачатие произошло не от мужа, а от председателя. Как быть, если после рождения выяснится, что тот на своего отца совсем не похож. А когда подрастет, станет похожим на председателя, кого все знают в лицо?»

На четвертом месяце она твердо решила прервать беременность. Убедить учителя в необходимости этого было нетрудно. По утрам Наида рассказывала мужу свои сны, где якобы она каждый раз видела появление на свет девочки. Учитель хотел мальчика. Такие прогнозы беременной жены вынуждали его не вмешиваться в это дело. Для большей убедительности Наида пошла к гадалке, откуда вернулась с ответом: «Я и сама чувствовала, что родится девочка. И гадалка предвидит то же самое. От зародыша надо избавляться». Слова жены у учителя не вызвали никаких подозрений. Наиде оставалось выбрать подходящий момент для планируемого дела.

На самом деле гадалка предсказала жене учителя рождение мальчика. Им, гадалкам, верят очень многие люди, хотя есть и не признающие их. Каким бы ни было отношение к ним, у людей этой запутанной профессии есть то, чего нельзя оспаривать – это их интуиция и знания психологии человека. Для опытной гадалки любой посетитель как пациент для врача, которому нужно ставить диагноз. Но в отличие от врачей, они не излечивают, да и анализов не берут. Все измеряется зорким глазом. Одна из таких, к кому ходила Наида, принимала на первом этаже своего двухэтажного дома. Гадалка, как истинная мусульманка, укутанная в черный платок, сперва отвлекла Наиду разными пустыми вопросами, вроде, где она живет, как легко она ее нашла и всякое другое. А заодно, незаметно для посетительницы изучала ее внешность. Затем гадалка вдруг перестала слушать Наиду, взяла ее мозолистые руки в свои и закрыла глаза:

– Ты работаешь на плантации.

Наида восторженно:

– Да!

– Твой муж очень образованный человек, – продолжала женщина, – ты ожидаешь ребенка и ко мне пришла, чтобы узнать, кто у тебя родится мальчик или девочка.

– Да! Вы все так точно знаете!

– Будет мальчик. По велению Бога он родится здоровым и будет красивым. Но над ним будет висеть угроза смерти, пока ему не исполнится пятнадцать лет. В шестимесячном возрасте ты должна его принести ко мне, чтобы я прошептала ему в ухо молитву и повесила на шею талисман от злых духов…

Рано утром, в святую пятницу, Наида избавилась от плода. Старуха обломанной веточкой проверила зародыш на пол. Оказалось, это был мальчик.

– Черт бы побрал эту самую гадалку, что предсказала девочку! – ругалась она.

Наида немного сожалела, но и радовалась. Теперь ее связь с председателем недоказуема. Теперь оставалось родить еще одного ребенка, но быть осторожной при зачатии.

Выкидыша закопали около погибшей девочки. Старуха еще несколько дней пробыла в доме своего сына, помогая невестке в домашних делах.

После случившегося Наида стала вести себя немного странно. Часто стоя на крыльце дома, она улыбалась, засмотревшись на инжирное дерево. Но в ее улыбке не было умиротворения, в неподвижном взгляде читались грусть и безысходность.

Прошло еще шесть месяцев. И в жизни семьи учителя ничего не изменилось. Время от времени их навещала его старая мать. Однажды утром она рассказала им, что якобы ночью слышала плач новорожденного. Она утверждала, что плач доносился со стороны инжирного дерева. Ей не поверили. Да и кто поверит – она стара, слышит с трудом. Возможно, ей что-то приснилось. Но старуха то же самое рассказала и на следующее утро. В таком состоянии бедная старуха провела в доме сына целую неделю, и каждую ночь ей слышался плач ребенка.

Старуху проводили. Она уехала. Учитель со своей женой иногда разговаривали о разном, иногда что-то вспоминали из прошлого. Но они не забывали о выкидыше… «Если бы Наида не избавилась от него, он бы уже родился»… Ведь с тех пор прошло больше девяти месяцев.

После смерти дочери учитель приобрел плохую привычку. Он выкуривал одну-две сигареты в день. Это ему помогало собраться с мыслями, что было очень важно для создания стихов. Он не курил в доме, а выходил в сад и обозревая все кругом, пуская клубы дыма, думал. В один из таких вечеров учитель литературы увидел в саду двух малышей – девочку и мальчика. Похоже, они были брат и сестра. Они были очень малы. Девочка держала своего брата за руку, и они испуганно смотрели на учителя. Учителю это не понравилось, он накричал на них:

– Эй, дети, а ну быстро уходите из сада, кто вам разрешил здесь играть, да еще так поздно!

Дети в панике побежали в сторону инжирного дерева и исчезли. Учитель потушил сигарету и вошел в дом.

– Какие-то беспризорные дети играли у нас в саду, я их выгнал, – заявил он жене.

Женщина принесла ему стакан светлого чая, а сама пошла спать. Учитель, немного посидев, встал и, выключив свет в своем кабинете, тоже пошел спать. «Хватит работать», – сказал он самому себе, входя в спальню.

Прошли зима и весна. У учителя литературы в саду перед домом расцвели и завязали плоды все деревья, кроме одного – это было инжирное дерево. Оно, опустив свои ветви до самой земли, напоминало скорбную мать, бережно охранявшую своих детей. Под ним покоились малышка и нерожденный младенец.

У ворот блаженства

Утомленные путники остановились у заброшенного тюрбе[17]17
  Тюрбе (тур.) – гробница-мавзолей в османской архитектуре, усыпальница знати либо известных духовных лидеров. – Примеч. ред.


[Закрыть] и стали очищать грязь со своих сандалий. Это были несколько крестьян, следовавших на прием к правителю. Они собирались рассказать хану города о страшном наводнении, смывшем с лица земли их дома и пристройки, восхвалить Его Светлость и просить его помощи. У одного из путников за пазухой архалука[18]18
  Архалук (также аркалык, архалыг – кавказский плотно прилегающий к телу кафтан с высоким стоячим воротником. Для шитья архалуков использовали кашемир, атлас, сатин. – Примеч. ред.


[Закрыть] был петух, который несчастно кричал. Это был подарок бедного крестьянина хану.

* * *

Внутри тюрбе было пусто и темновато. Маленький, обмокший мышонок без конца бегал по разным углам, то появляясь, то исчезая. Вдоль щели треснувшей стены, между серыми камнями, удобно вытянувшаяся черная змея терпеливо выслеживала мышонка. Под куполом тюрбе висела фаланга летучих мышей. Ползя вверх по трещине, черная змея время от времени пыталась подобраться и к ним. Сейчас ее добыча была на земле. Но мышонок к треснувшей стене пока не подходил.

…После вечерней трапезы хан почувствовал себя не столь хорошо, как всегда. У него появилось странное ощущение усталости, как будто он всю свою жизнь провел на каменоломнях, трудясь как раб. Придворный врач неотложно обследовал его прямо в тронном зале.

– Что со мной? – спросил побледневший хан.

Врач долго слушал дыхание хана, проверил его пульс, и, не обнаружив ничего серьезного, ответил:

– Думаю, это всего лишь переутомление. Или думаю, Ваша Светлость съели лишний кусок во время ужина. Будет уместно, если отправитесь спать. Отдохните и надеюсь к утру Ваша Светлость себя почувствует лучше. Я до утра буду дежурить у вашей спальни вместе с охраной.

Находящийся рядом астролог поспешно добавил:

– Сегодня Ваша Светлость принимали людей и выслушивали их жалобы. Вам необходимо остерегаться встречи с людьми с черными, тяжелыми душами, с людьми, обремененными тяготами судьбы. Их несчастья могут передаваться тем, кто их выслушивает. Их души также грязны, как и их ноги.

Врач и астролог повели хана в дворцовую баню, где наложницы искупали его в теплом молочном бассейне. После натерли его ароматными маслами и хан удалился спать.

В спальных покоях его ждала юная смуглая девочка. Она, сидя на краю сшитой из зеленого бархата постели, смотрела хану в ноги.

– Ты новая, – спросил ее хан еле слышным голосом, – сколько тебе лет?

– Тринадцать, мой хан, – ответила девочка.

– Погаси свечи и помоги мне раздеться.

Она раздела его как можно нежнее, и хан повалился на свою постель.

– Ты тоже ложись, – разрешил ей хан.

Девушка, скинув с себя серебристого цвета халат, легла рядом. Хан пожаловался:

– Сегодня я чувствую себя неважно. Врач говорит, что к утру это пройдет, но он так и не понял, что такое со мной приключилось. Помассируй мне спину и затылок.

Девочка принялась энергично поглаживать спину хана, столь энергично, насколько позволяли ее слабые детские ручки. Голос хана понизился до шепота:

– Я поручу евнуху гарема, чтобы оставил тебя здесь еще на одну ночь. Сегодня мне не по себе.

– Да, мой хан, – также шепотом произнесла девочка, – если не сегодня и не завтра, то мой следующий черед попасть к вашей светлости подойдет через девяносто дней.

Хан умолк и кажется уснул. Девочка продолжала гладить его спину до тех пор, пока сама не заснула.

* * *

«Есть новопришедшие, пропустите их», – крикнул Ангел, стоявший у ворот царства Божьего. Люди, толпившиеся перед высокой стеной, чуть расступившись, пропустили пожилого мужчину со смуглой девочкой, следовавшей за ним. Девочка истекала кровью. Ангел остановил их:

– Стойте здесь! Кто вы?

– Я – хан, умерший во сне, – ответил мужчина.

– Я – его наложница, – убитая ударом сабли сегодня утром. Сыновья хана решили, что я отравила его.

Пожилой мужчина хотел добавить что-то, но ангел прервал его:

– Тебя не спрашивают! Теперь оба покажите мне ваши руки.

Хан и его наложница показали свои руки. Ангел сказал:

– Пусть девочка проходит. А тебе нельзя.

– Почему ей можно, а мне нельзя?

– Ты мужчина, а она женщина. Поэтому вы несопоставимы, – ответил Ангел, – разве ты хочешь сравнивать себя с женщиной? И еще – на ней явные следы ран, нанесенных саблей. Это есть подтверждение тому, что она действительно была убита.

– Ведь похоже, я скорей всего отравлен. Как известно, отравленные никаких особых внешних примет отравления не имеют, – сказал хан и с надеждой посмотрел на ворота.

– Наши земные ангелы по поводу твоей смерти пока никаких известий не присылали. Будем ждать. Учти, если ты сам себя отравил, тогда ты за это будешь нести кару. А теперь уходи.

– Куда?

– Хоть в свой город. Вернешься, если выяснится, что ты уже умер. – Ангел поторопил девочку: – А ты проходи, не задерживайся.

Пройдя через открытые ворота внутрь, девочка оглянулась, чтобы в последний раз проститься с ханом. Она махнула рукой:

– Прощай, мой хан, я буду тебя вспоминать.

После этого начались беспорядки у ворот. С новой силой хлынувшая вперед толпа отбросила хана назад. Ангел упорно отражал натиск людей. Одни просили его, другие умоляли позволить попасть за ворота. Но Ангел их не слушал. Многие напоминали ему о зажженных ими при жизни свечах в честь Бога, другие говорили о числе прочитанных ими священных писаний. Один бородатый человек, забравшись на спину товарища, кричал:

– Я требую правосудия! Это несправедливо! Вы меня должны пропустить. Посмотрите на меня хорошенько, вы видите у меня на лбу пятно? Любой верующий вам объяснит, что такие пятна появляются от бессчетного приложения лба к молитвенному коврику во время молитв. Я молился целых пятьдесят лет и ни разу не пропустил ни один намаз. И я вам говорю, мои любимые братья и сестры, нет справедливости ни там, на земле, ни здесь. Интересно, как на это посмотрит сам Господь? Я считаю, что во всем виноваты его ангелы. Это они, ангелы, все от Бога скрывают. Знал бы Бог, кому я молился пятьдесят лет, велел бы пропустить меня немедленно. Братья и сестры, любимые мои, уверяю вас, это все ангелы…

С небес, как гром, раздался голос ангела, заглушивший голос бородатого мужчины:

– Есть новые, отойдите и пропустите их!

Люди снова неохотно расступились и через появившийся между ними узкий коридор прошли еще двое. Их остановил ангел и стал расспрашивать.

– Я – ученый, умер от кровоизлияния в мозг, – ответил первый.

– Я – каменщик, меня задавила каменная глыба, – ответил второй.

По знаку ангела они оба вошли внутрь. Недовольные люди вновь хлынули вперед. Ангел с трудом отбивал их натиск. Наконец, собрав всю силу, он отбросил всех назад.

– Поймите, вам нельзя, вы еще не умерли до конца. Пока вы не живы и не мертвы. И помните, смерть надо заслужить.

– Что ты нас обманываешь! Как это мы не умерли? Как еще надо умирать? – зарыдал кто-то в толпе. – Ты смотри, мы на тебя пожалуемся самому Господу Богу, когда начнется Судный день.

– Как умереть? – переспросил их Ангел. – Вы об этом должны были спросить не у меня. Чтобы заслужить свою смерть, надо уметь радоваться.

Раздались голоса:

– Мы в свое время нарадовались достаточно: ели, пили… бывало танцевали.

– Вы радовались своим успехам и неудачам других. Это совсем не радость.

– Пожалуйста, объясни нам, что ты хочешь сказать.

Ангел рассердился и пригрозил:

– Предупреждаю в последний раз, вы мешаете мне выполнить свою службу. Разойдитесь, а то напущу на вас адских собак.

Люди, услышав про адских собак, начали расходиться в разные стороны. Некоторые из них делали это весьма поспешно.

Блуждающая тень хана, преодолев ближайший холм, очутилась на дороге, ведущей к его городу. На его пути стояло очень старое строение – заброшенное каменное тюрбе, которое он обычно видел из окна своего тронного зала. На куполе тюрбе росли трава и колючки. Большую трещину, проходящую через весь тюрбе от купола до основания он раньше никогда не видел, так как это было на противоположной стороне от его взгляда из дворца. Хан, остановившись, захотел заглянуть внутрь.

В одном из углов тюрбе он заметил сидящего на земле слепца, бормочущего древнюю молитву. Вдруг слепец прервал молитву и спросил:

– Кто здесь?

– Это я – убитый хан этого города.

– Убитый? – спросил слепой. – Если ты мертв, тогда почему твой голос звучит высокомерно, как у живых?

– Да, я умер, – ответил хан, понизив голос.

– А ты уверен в этом?

– В чем?

– В том, что умер окончательно? Вот и я вроде бы умер две тысячи лет тому назад. Но потом оказалось, что это не совсем просто. Ты был у ворот?

– Был, я только что оттуда. Но меня внутрь не пустили.

– Видишь, тебе не помогло даже то, что ты был ханом города. Знал бы ты, сколько ханов я перевидал за эти две тысячи лет, что провел здесь, в этой тюрбе. Иногда слышишь: вот открывается дверь тюрбе и тащат вовнутрь очередную жертву – хана, начальника охраны, женщину из гарема, кого угодно – и закапывают здесь. Хотя в этом тюрбе должны быть захоронены только святые. Меня самого похоронили посередине. Прежде мое тело оставили на куполе, снаружи, чтобы дикие птицы очистили мои кости от мяса. Теперь ты понял, что я – огнепоклонник. В мои годы вокруг никаких поселений не было. На месте этого тюрбе находился девятигранный храм огнепоклонников. Прошло много времени. И после многократных перестроек храм превратился в шестигранное тюрбе. И я по сей день здесь, после того, как не был пущен за ворота, – слепой щупая землю перед собой, продолжал: – Отсюда, из недр земли, выходил святой огонь. Я постился, ел раз в неделю, знал наизусть все священные писания, почитаемые огнепоклонниками. У огня я медитировал по двадцать часов ежедневно. Долгие годы подолгу смотрел на огонь, пока не ослеп.

Огнепоклонник, наклонившись вперед, целовал перед собой землю.

– Слушай, хан, что же твоего трупа сюда не вносили? Обычно тела убитых ханов прячут здесь.

– Да. Но причина моей смерти пока не ясна, – сказал хан, – может быть меня похоронят с почестями на семейном кладбище. Только не знаю, чего хочет Ангел, стоящий у ворот. Он был так зол на нас…

– Если бы я знал, я бы тут не сидел, – ответил огнепоклонник, – сейчас, ты меня извини, мое время на исходе. Мне уже пора.

– О каком времени ты говоришь?

– Я не могу противиться сверхъестественным силам, – вздохнул слепец, – сейчас я превращусь в змею и побуду ей двадцать часов. Ровно столько, сколько я медитировал у огня. В своем человеческом облике я пребываю всего четыре часа. Ровно столько, сколько я отводил сну при жизни.

Слепой огнепоклонник, завершив беседу, внезапно исчез. И на его месте появилась большая черная змея. Затем змея уползла в сторону и исчезла между камнями треснувшей стены. «Я в свое время медитировал у своего окна, то есть, стоял, ничего не делая. Можно ли считать это состоянием молитвы? Какая польза от того, что сидишь без дела и смотришь на огонь или на улицу, или на небо? Богу это нужно? И какая польза от того, что ты целыми днями валяешься на земле, пускай даже на молитвенном коврике?» – думал хан.

Послышались шаги людей, приближающихся к тюрбе. Открылась расшатанная дверь и люди занесли внутрь тела двух людей, завернутых в дорогие ковры. Хана никто не замечал. Он был невидим для них. Люди оставили покойников и быстро ушли, крепко заперев за собой дверь.

В одном из покойников хан опознал своего повара, а другим был его старший сын, наследный принц. Хан, приблизившись, сел у изголовья сына. Маленький мышонок, вышедший из дыры, стал поедать кончик замшевого башмака на ноге убитого принца. Мышонок не замечал, как черная змея медленно сползает со стены на землю…

… Хан вышел из тюрбе и прошелся по улицам некогда принадлежавшего ему города. Всюду ему встречались бранящиеся и дерущиеся люди. При жизни ему такого никогда не приходилось видеть. Сейчас он все понимал и хотел вмешаться, остановить их, но он был бестелесен и его никто не замечал. Несмотря на то, что он был только лишь тенью самого себя, он узнавал всех, даже белых голубей, летающих над головой. Это были его голуби, он их держал в башне своего дворца. Хан поднялся на башню. Обычно отсюда он наблюдал за своими голубями. Теперь некоторые из птиц сидели на куполе заброшенного тюрбе. В это время к тюрбе подходили люди с лопатами. Они шли туда закапывать тела убитых. А где лежал его собственный труп? Он пока не знал. Он вспомнил слова Ангела: «И смерть надо заслужить». Как?

Хан начал осматривать улицы своего города. Всюду бросались в глаза пыль и грязь. На одной из улиц два охранника грабили иностранного путешественника. Хан, став на край башни, стал кричать на весь город: «Люди, остановитесь! Будьте добры, делайте больше добра, прошу вас, умоляю вас! Я в свое время не понимал, но вы же еще живы, поймите, только добрыми делами можно заработать свою смерть. Потом будет поздно, вас тоже не пустят за ворота Царства Божьего. Если бы у меня была возможность, я бы все начал с начала. Слышите?» Его опять никто не услышал. Только лишь голуби, слетевшись со всех сторон, окружили его. А когда голуби разлетелись, там, где стоял хан, никого не было.

* * *

Охотник Кош, проснувшись по обыкновению задолго до зари, стал готовиться к утренней молитве. Его жена и дети еще лежали в углу темной глинобитной хижины. Кош долго молился, это занятие он любил больше всего на свете и проделывал несколько раз в день. Свою утреннюю молитву он начинал с чтения хвалы Богу Напинапи. Затем он благодарил его за хлеб насущный, а в самом конце молитвы просил Напинапи посылать дичь в его капканы. Кош верил, что между ним и Напинапи есть нити невидимой связи. И поэтому Кош считал себя вправе ждать сверхъестественной помощи от своего Бога во время очередной охоты. Иногда его молитвы доходили до Напинапи и просьбы исполнялись.

– Кош, – раздался слабый голос его жены, – вчера у меня начались сильные боли в животе. Кажется, ребенок родится на днях.

– Понимаю, больно, – возмущенно произнес Кош, – но чем я могу тебе помочь? Терпи и роди. Я – мужчина и мое дело охотиться, а твое дело рожать.

– Ты уходишь? – спросила жена.

– Ухожу! Надо проверить капканы. Надо добыть мясо.

Кошу и так было понятно, что его жена должна скоро родить. У них было четверо детей и все они были еще маленькими. Поэтому Кош ни одного из них на охоту не брал. Почему-то у него возникла уверенность, что с помощью Напинапи жена родит ему маленького охотника.

Конечно, раньше Кош охотился не один. У него был друг, но однажды во время раздела добычи друг захотел его перехитрить. Они подрались и разошлись. Теперь одному охотиться стало трудно, но спокойно.

Ночной мрак отступил с появлением солнца на влажном горизонте. Кош взял копье, нож и все остальное, что могло пригодиться во время охоты, и вышел из хижины.

Места, где он расставил свои капканы, были не так далеки от дома и он намеревался вернуться обратно к вечеру. Капканы он расставил среди высокой травы, поэтому они были хорошо укрыты. Кош дошел до ближайшего капкана и проверил – было пусто. Тогда он пошел проверять другие, и лишь в одном капкане обнаружил зверя. Это был обычный дикий кот, крупнее домашней кошки. Одна из лап кота застряла между тесными зубчиками капкана. Рана в лапе была свежей, значит кот попался недавно. Зверь, сжавшись в комок, смотрел на Коша. Конечно, для охотника желательно было поймать антилопу, хотя бы маленькую, чье мясо и шкуру можно было использовать. Мясо кота несъедобное и одно утешение – это шкурка. Чтобы не попортить шкурку, Кош должен был вонзить копье непременно в шею кота.

Охотник предпринял несколько безуспешных попыток. Так как кот яростно сопротивлялся, уклоняясь от копья, Кошу не оставалось ничего другого, как пойти на хитрость. Он очень медленно приблизил кончик копья к носу зверя. Кот, откинувшись назад, свободной лапой стал отбивать копье. У кота когти острее лезвия, и будь он на воле, мог бы очень навредить. Кош выдвинул копье еще немного вперед. Коту дальше некуда было отходить, кончик копья висел в воздухе над его носом. Зверь и охотник с тревожным недоверием смотрели друг другу в глаза. Каждый следил за движениями другого. Кош наконец-то отпустил кончик копья, тот оказался прямо у носа кота. Зверю это не понравилось. И он, приподняв верхнюю губу, издал злобный кошачий визг. Охотник этого и ждал. Он с криком поддался вперед и острый наконечник копья с хрустом вошел в пасть зверю. Кот бросался влево, вправо, но лапа, находящаяся в капкане, мешала ему выбраться. Охотник вдавил копье вглубь пасти зверя. Кот, заглатывая копье, от ужасной боли сделал несколько движений, оставил лапой глубокие царапины на деревянной части копья. Из пасти зверя текла струя крови. И наконец его обессилевшие лапы медленно опустились.