Текст книги "Дивизия особого назначения. Освободительный поход"

И отвесила мне страстный поцелуй, мням, ну да, блин, жизнь удалась! Вышел я от Мани и решил сходить к летчикам-самолетчикам, пусть готовят свои летальные[129]129
  Летальный – смертельный (от названия реки загробного мира Леты).


[Закрыть] (летательные, летальные они для врага) аппараты к ночной бомбардировке (старательно отгоняю мысли о Бусенке, блин, она так похожа на Бусинку).

Летчики как раз закончили обед, видимо, им позже доставили, ну, и я вызвал Никифорова для постановки задачи.

– Здравствуй, Никифоров, как ты? Братец твой как? У нас недостаток танкистов, потому его определили на Т-34 мехводом. Не жалуется?

– Все на высоте, товарищ комдив, да и брательник не нарадуется на своего железного коня.

– Ну и хорошо, так вот слушай меня: в прошлый раз группой командовал Кравцов, потому что он бомбер, в этот раз командовать будешь ты, как раз потому, что ты истребитель. Ваша цель, пробомбить до точки U, сперва поражаете ее, затем, во время второго вылета… закидываете бомбами Вашкув, ну и затем точку F (место нашего поворота на Польшу). Никакого пикирования, никакого прицельного бомбометания, никаких повторных налетов, ваша цель – пощипать врагу нервы. Понял? Как только зенитчики открывают огонь, просто уходите, три вылета, три точки, три бомбардировки, как понял?

– Вас понял, товарищ комдив. Во сколько вылетать?

– В десять часов ночи, а пока просто готовьтесь, прикрепите бомбы, заправьтесь и проверьте аппаратуру на своих летающих тарантасах. А, да, летят все, кроме У-2, малыши пусть отдыхают.

– Так точно, товарищ капитан. Разрешите исполнять?

– Да, – и я пошел обратно к земляночке своей, ибо устал, да и нога начала ныть немножко.

И вот я в штабе дивизии, хотя у людей в штабах и секретарши длинноногие, и вагон и маленькая тележка вестовых, денщиков и другого слоя подхалимского населения, а у нас всего этого нет, только стол для обсуждений, кургузый кривобокий столик для еды и кровать моя со стульями. Причем вся мебель самодельная, не каждый бомж позарится, а нам нравится! Откуда-то взялся у меня в землянке роман «Красное и Черное» некоего Стендаля, не знаю откуда, но реально классное снотворное. Страниц тридцать прочту, и я уже в царстве Морфея I Снотворца, и до утра – мирный, тихий сон. Ну его в сторону, во-первых, жду Онищука с их операции «Боже, покарай карами карателей». А ночерком[130]130
  Ночерок – ранняя ночь или поздний вечер.


[Закрыть] Манюня обещалась заглянуть на огонек (реально огонек, светильник системы «катюша», гильза снарядная, керосин и фитиль из ваты), вот и ее надо подождать. Хотя чувствую, еще полчаса – и без Стендаля засну капитально. (А может, Бусенко заглянет на огонек? Фу, ересь, нет!)

И тут в голову шваркнула мысль, как молния освещает ночные джунгли в сезон дождей. А если это моя Бусинка? А если и она пришла сюда, ко мне? Манюня же как-то сюда пробралась, чем черт не шутит с Аней-то? Уф! Слава богу, кто-то стучит.

– Войдите! – И в землянку вваливается Онищук со Смирницким.

– Разрешите, товарищ комдив?

– А что разрешать, вы оба уже тут, ну, рассказывайте, что и как. Ах да, присаживайтесь. Хотя нет, скажи, Петруха, кому-нибудь из бойцов, пусть принесет ужин на нас троих.

– Будет сделано, товарищ капитан, – и, разогнавшись как Бугатти Вейрон, с места в карьер (наверно, по добыче гравия) рванул Петр. И буквально через двадцать секунд загрохотал обратно.

– Сейчас доставят, товарищ комдив.

– Ну, присаживайтесь, ребята, и начинайте рассказ.

– Позавчера вечером наши окруженцы под командой сержанта пограничника Авдеева (они уже у Елисеева, фильтруются на здоровье) напали на немецких мотоциклистов, которые, в количестве двух мотоциклов и одного пулемета, подъезжали к Светлякам. Авдеевцы, в количестве восьми человек (причем оба в валенках), при одном пулемете, четырех винтовках и одном немецком автомате, сначала угостили немцев гранатой системы «лимонка». А на десерт добавили из стрелкового оружия. Фашисты местами перешли в разряд безвозвратных потерь, а ребятки принялись трофейничать. Чуть поотстав от мотоциклистов, ехал еще один мотоцикл и легковая машина, фашисты, видимо, планировали какое-то собрание провести в деревне (ну, я так думаю), новый порядок устанавливать. Сержант Авдеев срезал мотоциклистов очередью из захваченного пулемета, легковая развернулась и ушла. Вот немцы и послали карателей, чтобы очистить всю деревню. Нам об этом донес полицай Пашкевич из села Станюки, ну он наш, мы его попросили пойти на службу в полицаи. Это Ильиных посоветовал, да и кандидатура Пашкевича тоже от Никанорыча.

По плану карателей из города должны были прибыть на двух грузовиках, одном бронетранспортере и трех мотоциклах фашисты, кроме того, к ним должны были пристать окрестные полицаи в количестве пятидесяти штук. Ну и вся эта гоп-компания собиралась подвергнуть экзекуции всех жителей Светляков. По словам Пашкевича (ну того самого, нашего агента, он должен был тоже подтянуться туда), мы узнали, что каратели прибудут в час дня, и заранее подготовились к торжественной встрече.

Смирницкий со своими бойцами заминировал дорогу, кроме того, еще на деревьях, на высоте чуть больше трех метров, развесили четыре шрапфугаса, направив их на землю под углом 30–45 градусов. С целью культурно причесать карателей, конечно же. Потом мы заняли позиции, где указал Смирницкий (ну, чтобы сами от шрапфугасов не пострадали), и затаились.

И в час дня (орднунг) гости пожаловали, мы их и встретили в лучших традициях. Вначале сработал фугас, и броневик ганомаг отбросил копыта, то есть колеса (и местами гусеницы). Тут немцы все повскакивали с сидячих мест, для того чтобы выпрыгнуть из машин, и Смирняк (ну, Смирницкий) завел свой аццкий лисапет, наверно, девяносто процентов немцев полегло тут же. Каска от пули не спасает, спасает от осколков на излете, а тут Смирняк чуть увеличил содержание ВВ[131]131
  Взрывчатое вещество.


[Закрыть], и нам осталось только дострелять четверку выживших. А полицаи, которые по приказу немцев собирались в Станюках, сами же и разбежались, даже оружие местами раскидали. Из вражеской техники только один мотоцикл и один грузовик можно отремонтировать, остальное бесполезно везти, грузовик дошел своим ходом, а мотоцикл на буксире. Ну, еще у врага мы захватили два огнемета, два станковых пулемета «Максим» и два МП-40, несколько десятков карабинов Маузера и патроны.

– У вас все?

– Да, товарищ капитан. А генерал наш мировой мужик, оказывается.

– Какой, к чертям, генерал?

– Да Баранов, Сергей Васильевич, тоже с нами в рейде был, из карабина немецкого стреляет, как Никодимов.

– Вы, свиньи индокитайские, охренели, что ли, кто вам разрешал генерала с собой брать, а если бы его там убили? Названивал бы потом я кандалами где-нибудь за полярным кругом. И вы бы рядом, звеня веригами[132]132
  Вериги – кандалы (устар.).


[Закрыть], тоже лесорубствовали.

– Так мы и не брали, Игоревич, товарищ Баранов сам в машину сел, а как ему откажешь, он же генерал!

– Убью я тебя, Петька, доиграешься, махновец хренов. Лейтенант Смирницкий, а вы чего молчите?

– Товарищ Любимов, он плохо слышит. Когда в крепости воевал, рядом с ним фашистская бомба упала, и его контузило, говорите громче, – поясняет ситуацию мне Петр.

– Спасибо, Петруха. – И дальше продолжаю громче: – Лейтенант, как додумался до того, чтобы шрапфугасы на высоту установить?

– Товарищ капитан, снизу фашисты прикрыты днищем автомобилей, бортами, шасси, моторами, а сверху только тент. И тент пропускает шрапнель, почти не уменьшая пробивную силу осколков, так урону больше.

– Ну, молодец лейтенант, благодарю за службу.

– Служу Советскому Союзу, товарищ комдив!

– Ну, все, давайте поужинаем. – Тем более, пока мы говорили, один из помощников Крамскова (Шогемоков вроде) принес на подносе три порции перловой каши, из тухватулинских запасов, и мы с аппетитом поужинали, запивая чаем на смородиновых листьях. После ужина ребятки засобирались, да и Маша пришла. Как только ребята вышли, мы тоже погасили «катюшу» и было легли спать, да не тут-то было.

– Товарищ комдив, извините, тут к вам сержант Майер вернулся, то есть вернулся к дивизии, а просится к вам на доклад, – кричит воспитанно с улицы дежурный штаба Нечипоренко (это я по голосу определил).

– Одевайся, Машунь, – говорю начтылу я, потом кричу Нечипоренке: – Сейчас, дайте одеться, ироды.

Ну и в положенное время в землянке появляются Майер и танкист.

– Товарищ капитан, разрешите обратиться?

– Давай, Нечипоренко, обращайся, хотя и так ясно, можешь идти в штаб, с Майером я сам поговорю. Проходи, товарищ сержант, присаживайся. Рассказывай!

– Значит, двадцатого июля я во главе вверенного мне спецвзода пошел в диверсионный набег. В координирующей беседе с остальными командирами ДРГ нашему взводу досталось северо-западное направление, поэтому мы сразу же в ночь двинулись в путь. Ночью и прохладней, опять же, противник по ночам не проявляет активность. Двадцать первого утром мы устроили засаду в пяти километрах от деревни Нинковичи; по показаниям встреченных нами местных жителей, на данном участке дороги ими были замечены частые передвижения колонн противника: из центральной усадьбы колхоза имени Берии гитлеровцы вывозили продовольствие, зерно, мясо, молоко и молочные продукты. Там была МТФ[133]133
  Молочно-товарная ферма.


[Закрыть], ну и вообще склады.

Примерно в девять часов утра в сторону села Нинки проследовала колонна, примерно двадцать повозок, под охраной отделения гитлеровцев и двух десятков местных полицаев. То, что они полицаи, я понял по белым повязкам с надписями «Полиция порядка» на немецком языке. Можно было порезать их всех из пулеметов, но могли пострадать лошади, а лошади нам нужны. Вот мы и не стали нападать на врага, решили атаковать на обратном пути, когда гитлеровцы и их прихвостни будут с добычей. И действительно, после полудня колонна, нагруженная добром колхоза имени Берии, пошла обратно. К тому времени засада была готова, я разделил людей на три части: группа Либенскаускаса (трое бойцов) прикрывает нас со стороны Нинок, группа Уфимцева (пять бойцов и легкий пулемет) прикрывает нас со стороны города. Ну а посередине гитлеровцев ждет основная часть ДРГ.

Пока ждали колонну обратно, мы приготовились, нам нужны были живые лошади, но не нужны седоки, потому я распределил стрелков по телегам, то есть у каждого бойца была определенная повозка, и красноармеец обязан хотя бы со второго выстрела, но уничтожить возницу. Пулеметчикам Черемисиных и Туляпбергенову я поручил повозки, на которых ехали гитлеровские охранники (Майер, будучи сам этническим немцем, старательно избегал называть немцев немцами). Противник попытался дать нам отпор, но трудно остреливаться от сидящего в отрытом укрытии, когда сам находишься на открытом пространстве и укрыться никаких перспектив, да и большинство полегло от первых выстрелов, а ДП-27 на пятидесятиметровой дистанции шансов не оставляет никаких, потому сибиряк и туркмен справились с германцами самостоятельно, а полицаев отстреливали всем миром.

И гитлеровцы, и полицаи почти все уничтожены, двое бежали в лес, у нас погибло двое и ранено трое, двое тяжело, один в живот, другой в голову, бежавших я не стал преследовать, мы могли напороться в лесу на их пули.

В связи с тем что мы захватили большое количество провианта, я решил возвращаться в лагерь, бросать жалко. Вот потому всю ночь шли и сегодня шли лесными тропами весь день, так что первый наш рейд окончен, товарищ капитан.

– Благодарю за службу, сержант, все отдыхайте, а подводы разгрузим завтра.

– Разрешите идти, товарищ комдив?

– Да, Рудольф, иди.

Отмазал я Машутку от ночной приемки матблаг, ну, реэкспоприированного имущества Страны Советов. Значит, самое время приступать к… ну, к «Прощанию славянки». Короче, на этом месте Шехерезада (то есть я) промолчит.

Глава VI
«Разговор со скинхедом»

23 июля 1941 года, где-то в Белоруссии

(в 100–150 км от Брестской крепости).

Просыпаюсь от стука в дверь, оглядываюсь, а рядом никого – знать, Маня ушла.

– Кто там? Войдите.

И в землянку просочился командир партизанской сотни (кавалеристы так окрестили свой эскадрон, по аналогии с партизанскими сотнями времен Гражданской, Ильиных наслушались) товарищ Бондаренко и с ним военврачиха, то есть военветврачиха Бусенко. Увидев последнюю, я чуть в осадок не выпал, ну как же она похожа на Бусинку, и ФИО такое же.

– Здравствуйте, товарищ комдив, разрешите обратиться? – говорит Бондаренко, а Бусенко молчит, напрягая этим меня.

– Товарищ лейтенант, вы уже как бы обратились, слушаю вас, – изворачиваюсь из ситуации я.

– Разрешите, мне с нашей сотней сделать небольшой рейд.

– Что за рейд и зачем?

– Для отработки взаимосвязи. Обещаем с врагом не связываться, просто до вечера будем в вольном походе притираться друг к другу.

– Не разрешаю, товарищ лейтенант. Сегодня ночью мы выходим всей дивизией в рейд, а если вы целый день будете скакать и рубить, к вечеру лошади устанут. Если, конечно, не раньше, а ночью они нам нужны полные сил. Но попробуйте взаимосвязь отработать, например, в пешем строю.

– Так точно! Разрешите идти?

– Да, Бондаренко, идите. Товарищ Бусенко, можно с вами поговорить?

Бондаренко свалил, а Анна осталась и говорит:

– Слушаю вас, товарищ комдив.

– А вы откуда, ну, родились где?

– Я из Таджикской ССР, город Ленинабад, слыхали?

– Да, товарищ Бусенко, слыхал, я в 24 километрах от него родился.

Блин (хотя я сказал тогда про себя совсем другое слово, правда, и оно начиналось на «БЛ»), вот ни хрена себе совпадения, прям не мир, а какой-то тупичок, где живут тридцать семей и все друг другу кто-то. Ну там родственники, враги, любовники и просто соседи. Вот вы поверите, что эта Бусенко не моя Бусинка?

Мы смотрим друг на друга напряженно, лично я фигею: неужели эта Бусенко моя Бусинка? Не много ли попаданцев на овальный миллиметр, тьфу, то есть на квадратный километр? Я скинхед, Маша… и теперь, на тебе, еще и Бусинка? Как быть, что делать, как жить? И я брякнул, ну, так сказать, пан или пропан (метан, этан, бутан – нужное выбрать):

– Товарищ Бусенко, а вы в Сомонкоме[134]134
  Сомонком (сейчас Tcell) – мобильный оператор, работает в основном на севере Таджикистана.


[Закрыть] случайно не работали?

– Дракончик, неужели ты? – говорит Бусинка. Нет, Дракончик разве не тупое прозвище? Приколитесь, моя Бусинка меня обзывает так. То есть называла там в двадцать первом веке, это такой интимный псевдоним, что ли. В ответку я ее, кстати, Бусинкой и прозвал. Разве Бусинка не лучше этого Дракончика раз в сто?

Ах да, обнял я ее, а как же без этого, не первый же год вместе.

– Я тут, Бусинка, с девушкой сошелся, не думал же, что и ты сюда придешь…

– Да я уже поняла, все тут ведут разговоры о романе начтыла и комдива, я не в претензии, кто бы мог подумать, что ты тут окажешься, а потом и я…

– Что же теперь делать, милая, как нам теперь быть?

– Да ничего, прорвемся, Дракончик.

– Милая, не нравится мне эта китайско-собачья кличка, какой я, к чертям, дракон?

– Прости, Драк… Виталик, я хотела сказать.

– Милая, а как ты тут-то оказалась? Как там без меня жила?

– Да вот погостила у тетки Оксаны, звоню тебе, звоню, а в ответ «абонент недоступен», и я подумала, что ты кинул меня, нашел кого. А делать нечего, и поехала я обратно в наш Худжанд. Все так же ходила на работу, помогала абонентам разбираться с проблемами. Да на той неделе решила съездить на Универмаг, купить себе чего красивого, ломанулась через дорогу, понятия не имею, почему через подземный ход не пошла, а тут «Геленваген» черный и тонированный. Сбил он меня, наверно, насмерть, прихожу в себя, а я военветврач и, главное, в ветеринарном деле ни в зуб ногой. Хорошо, немцы нас окружили и пленили, а то б занемогла б какая лошадка, а и вылечить бы не могла.

– Сильный шок был, ну, когда сюда попала?

– Да, Драк… Прости, привыкла. Ребята все списали на контузию, фашисты рядом мину уложили, вот я и притворяюсь контуженой… Ладно, милый, пойду, как бы твоя начтылша тебе волосья не выдрала.

– Ну, ты не переживай, Бусинка, прорвемся! Я люблю только тебя!

И Анютка бегом бросилась из землянки. Эмоции…

А вот теперь поднимаюсь, ну, чтобы лицо помыть, и понимаю, что нога не беспокоит меня вообще. И я теперь снова в строю. В строю-то я в строю, а вот внутри… Сказать, что кошки скребут, блин, это ничего не сказать. Легко кошкам, то есть котам, сегодня мяукает под окнами одной кошки, завтра у второй, а через неделю, скажем, девятую кошку окучивает, а мне?

Нет, боже упаси, я не ловелас какой и не казанова расписной (или записной?). Но вот как мне быть? С Аней или с Маней? Вроде одна согласная буковка разницы, но это ж разные люди. Но и это фигня, главное в том, что я люблю и Маню, и Аню, то есть и Машу и Ашу, нет, и Марию и Анну, вот. Выберу одну – как быть со второй, выберу вторую – как быть с первой?

Хорошо всяким султанам и шахам, женись хоть стопиццот раз, а мне, красному командиру, как быть? Что обо мне бойцы подумают, и вообще, страна в огне, фашисты залили мою страну кровью и страданиями миллионов, а я?

А я думаю, кого выбрать, Аню или Маню, ну не свинья ли я? Хотя…

Как и любой другой мужик на моем месте, я хочу и ягодку съесть, и, скажем, грибок, фу, ну и сравнения у меня. И вообще, можно же тупо подождать. А там все само разрулится, тем более нам идти в поход, Маришка должна остаться тут, а товарищ военветврач – нет. Решено, пока ничего решать не буду, поживу раскорякой, а там кривая куда-нибудь да вывезет. Все, к черту думы из «санта-барбар» да «рогатых, что тоже скачут». Аля геркум аля гер! Ахтунг-ахтунг Шварцнеггер!

Выхожу и как молодой газелъ (в конце не мягкий, а твердый знак, выше упоминалось, почему так) бегу умываться, чего-то я с думками перебрал, все уже давно позавтракали и занимаются своими делами. Кто бегает под командой сержантов, кто тренируется (саперы по-своему, танкисты по-своему, ну и остальные тоже), на кого наезжает танками Абдиев. А кто сидит и слушает тихо-мирно эфир. Кстати, сегодня в десять ночи должен спуститься самолет за генералами и за предателями, имевшими когда-то такое же звание.

Ну и, значит, отправив группу бывших (предав, теряешь звание) и настоящих генералов в Центр, основная часть дивизии пойдет в поход. Как соединение Ковпака, хотя, по-моему, его еще нет в природе, ну, соединения, Ковпак вполне еще первый секретарь Путивльского горисполкома, мэр города. И, размышляя, я умываюсь по пояс и, когда уже начал обтираться, заметил, что рядом безмолвно стоит Никифоров.

– Доброе утро, товарищ истребитель. Ты что ж так пугаешь, хоть бы кашлянул, что ли?

– Товарищ командир, разрешите отчитаться за ночную бомбардировку.

– Может, я сперва все-таки до конца вытрусь, а?

– Да, конечно, товарищ комдив.

– Спасибо за разрешение. – И я, усмехаясь, заканчиваю ликвидацию последствий водных процедур (и тяжелых романтических дум).

– Пошли ко мне в штаб, старлей-орденоносец, там и поговорим. Товарищ боец, сходите на кухню, к старшине, скажите, что я хотел бы позавтракать. – Загрузив по пути пробегавшего мимо бойца, идем в штаб (боюсь я один на один с думками оказаться), и Никифоров начинает:

– Товарищ капитан, все провели, как и планировали, впервые проводили высотную бомбардировку, и я очень беспокоюсь за результаты.

– Думаешь, не попал в немцев? Ну и пусть, ваша цель была не громить немцев, а дезинформировать. Но товарищ Ильиных постарался, и координаты, по которым вы отбомбились, не заняты населением, там враг. В первом случае это склады и казармы, во втором случае это полевой лагерь охранной дивизии, ее фашисты выслали, чтобы расправиться с нами. Ну и третий случай – это ремонтный двор бывшей МТС, сейчас противник там ремонтирует свою технику (ну и трофейную тоже). Так что не должны были попасть в наших гражданских, но если даже бы и попали, хотя нет, не должны были (а про себя думаю: а вдруг все-таки попали, а?).

– Потерь нет, немцы пока успевали понять, что это бомбардировка, мы уже улетали, так что их зенитки только зря боезапасы расстреляли. Правда, на третьей точке они скорей всего уже нас ждали и, ориентируясь по звуку моторов, сразу начали стрелять. Мы прям на ходу сбросили бомбы и ушли на полном газу обратно.

– Ну, молодцы, Никифоров, благодарю за службу!

– Служу Советскому Союзу!

– Ах да, Никифоров, стой, я тут ночью подумал, нужно этой ночью, ну, практически завтра утром, на рассвете, разбомбить точку D, но чуть тщательней. В этот раз желательно по живой силе отбомбиться, там немцы кулак собирают, планируют напасть на нас, и чем больше их вы побьете, тем лучше. Но без пикировки, заходите со стороны точки U, кидаете свои бомбы – и на полной скорости обратно. Все бомбы сбросить с одного раза, понятно?

– Так точно, товарищ комдив.

И Никифоров ушел, вместо него в землянку спустился красноармеец Хушвактов, землячок мой, вчера его Елисеев реабилитировал, ну то есть выпустил, отфильтровав.

– Салом аллейкум, командир-ака, вот вам старшина завтрак передал. – В руках Хушвактов держал котелок с подогретым супом (остатки вчерашнего ужина, кстати, откель солдатик прознал про мое месторождение?) и мощный кусок хлеба.

– Красноармеец Хушвактов, ты уже завтракал?

– Так точно, командир-ака.

– Ну, можно просто так посидеть, с командиром за компанию?

– Так точно, командир-ака.

– Как зовут? – и, начиная восточно-неспешный разговор, приступаю к супу.

– Али я, товарищ капитан.

– Откуда, когда призван, как в плен попал?

– Я из колхоза «Байраки Сурх» («Красное Знамя»), который недалеко от Бухары, призван в ноябре 1939 года, служил в стрелковой дивизии, в плен попал при обороне Минска. Ночью был в боевом охранении, вроде не спал, раз, удар по голове – и все, оказался у немцев, разведка взяла меня как «языка».

– И что, много рассказал врагу?

– Нет, я притворился человеком, не знающим русский язык, говорил им по-таджикски и по-узбекски, простите, товарищ командир, но это был мат. Они били, пытались у меня узнать место расположения артиллерии, я по-русски отвечал только одной фразой: «Я па русска ни гавару», примерно на сотом ударе они признали бесполезность меня как «языка» и, просто дополнительно побив, отправили в лагерь для военнопленных. Оттуда нас и вывозили на поезде, когда ваши ребята нас выручили.

– Кем был до попадания в плен?

– Второй номер пулеметного расчета красноармеец Хушвактов Алиджон Пулодович.

– Русский откуда знаешь, таджик или узбек?

– Русскому учили сперва в школе, потом в техникуме, техническая документация вся на русском, вот и пришлось напрячь голову. Таджик я.

– Ладно, Алиджон, иди. Кстати, тебя куда перенаправили?

– Временно приставили в помощь к кухне.

– Ну, тогда бери котелок (завтрак закончил я) и отнеси на кухню, из пулемета как стреляешь и из какого?

– Стреляю хорошо, но мой напарник Мыкола Слюсаренко стрелял лучше (не знаю, где он сейчас), умею стрелять из «Максима», «ДП» и даже немецкого «МГ», во время боев за Минск пришлось пострелять из трофейных, даже какой-то чешский был[135]135
  Чехословацкий пулемет ZB vz. 26/30. Захваченные, во время агрессии против Чехословакии пулеметы были приняты на вооружение Вермахта под названием MG.30 (t).


[Закрыть].

– Тогда иди к Ахундову, скажи, что пулеметчик, что стрелял из чешской «Збруевки», как раз ему пулеметчик нужен, свободный чешский пулемет есть, зачем пулеметчику прохлаждаться на кухне, и передай, что я направил.

– Рахмат Виталий-ака, мне действительно лучше на пулемете работать, чем на чистке посуды. – И новый пулеметчик нашей дивизии ушел, забрав с собой посуду.

Все теперь надо сперва заглянуть к Прибылову, узнать готовность техники, ну и я направил свои стопы туда, где автоген горит чадя, фашистам ништяки неся.

И, не доходя до штаб-квартиры, по тому, как стоят танки, я понял, что с танками у Прибылова и его братии все в порядке. Ну да, танки больше похожи на произведения сумрачного наглосаксонского гения в фильме «Смертельные гонки», но какая-то первобытная красота в них есть. Правда, эти шушпанцеры теперь на БТ и на Т-26 похожи, как махайрод[136]136
  Один из видов вымерших саблезубых кошек.


[Закрыть] на домашнюю кошку, но разве махайроды – уроды?

– Добрый день, товарищ Прибылов, как у вас дела?

– Товарищ комдив, у нас все запланированные работы окончены, сейчас проводим последние испытания танков. Скорость танков немного пострадала от наших нововведений, но зато лобовая броня увеличилась на 30–45 сантиметров, плюс рациональней стали углы наклона. Снаряд из 37-мм вражеской противотанковой пушки[137]137
  Основное противотанковое оружие Вермахта начального периода ВОВ; получив на орехи от КВ-1, КВ-2, Т-28 и Т-34, немцы стали называть это орудие «дверной колотушкой».


[Закрыть] БТ и Т-26 должны выдержать, даже в упор. Но против орудий калибром больше, конечно же, бессильны, например, 88-мм зенитное орудие все равно пробьет наш танк.

– Ничего, 88-мм у немцев поменьше чем 37-мм, еще большее увеличение бронирования-экранирования мы себе позволить не сможем, будем воевать с тем, что имеем, товарищ Прибылов. Буду ходатайствовать о присвоении вам внеочередного звания и государственной награде.

– Служу Советскому Союзу, товарищ капитан!

– Кстати, Прибылянский, как дело обстоит с транспортом?

– Сейчас проводим технический осмотр грузовиков и броневиков, к трем часам дня собираемся закончить, и потом отдых до времени выступления.

– Ну, тогда доработайте и потом отдыхайте, товарищ инженер, и все остальные. Ах, да, как работают товарищи немцы?

– Хорошо работают, товарищ комдив. Вот танки их работа, хоть и непривычно им было танки экранировать, проект мой, исполнение их, ну и наши ребята тоже в стороне не стояли.

Ну что, надо теперь до обеда собрать командиров и обсудить дальнейшие действия. Кстати, у комдива ни денщика, ни ординарца, ни вестового, даже охраны нет, прям не армия, а не знаю что. Ну и на что мне они-то? Чем больше бездельников в тылу, тем меньше бойцов на фронте.

– Боец!

– Красноармеец Сидорчук, товарищ комдив!

– Позови ко мне в штаб командиров полков, начтыла, Елисеева, Онищука и командира кавалеристов товарища Бондаренко.

– Есть! Разрешите выполнять?

– Да, беги, Сидорчук, беги.

И боец полетел по лагерю «сзывать неразумных хазаров», то есть товарищей командиров, ну и я строевым, горделивым шагом (хоть нога и побаливает) двигаюсь в штаб. Проходит минут пятнадцать, и в моем тесном штабе собираются командиры.

– Товарищи красные командиры, сегодня вечером, приняв самолет с Центра, мы выходим в наш долгожданный рейд по бывшей панской Польше. Начнем с разведки: старший лейтенант Онищук, разведке обеспечить сбор информации на всем пути следования. Вы можете подготовить группы и отправить их уже сразу после обеда. Предлагаю группу на четырех мотоциклах и ганомаге, с собой взять портативную немецкую рацию, вторая группа на лошадях, и тоже с рацией. Если первая идет по дорогам, вторая по лесу. Все, товарищ старший лейтенант, можете идти, шифр для передач – язык коми, затем удмуртский и мордовский, обязательно чередовать шифровки. (А почему именно эти языки? Потому что их носители на немцев похожи больше, чем туркмены или якуты – не так подозрителен мордвин в роли немца, как туркмен или казах.) Подберите по одному бойцу указанной национальности. Ашот делает уже вам документы фельдъегерской группы штаба группы армий «Центр», и ваша легенда – то, что вы везете донесение в Ставку фюрера. А второй группе документов не надо, некому в лесу документы проверять.

И Петро убежал, он же у нас человек-действие (не человек действия, а именно как написано).

– Товарищи командиры, все подразделения, которые идут в рейд, должны быть готовы ровно в десять вечера. Задача ясна?

– Так точно! – ответили командиры хором.

– Если у кого-то есть вопросы, то сейчас самое время его задать.

– Какое количество боеприпасов выдавать? – спросила товарищ начтыл.

– Не думаю, что это можно ограничивать, мы не знаем, сколько времени нас не будет, потому предлагаю раздать 60–65 процентов имеющихся боеприпасов как для ручного оружия, так и для пушек, пулеметов и минометов. Хотя, вероятно, мы будем добывать трофеи, потому давайте остановимся на половине огнеприпасов. Так же с горючим, но соляру экипажам Т-34 раздать всю, КВ оставим тут. Товарищ начтыл, озаботьтесь погрузкой боеприпасов ГСМ и другого имущества в грузовики, все женщины остаются в лагере, потому, товарищ Машкова, назначьте начтыла для рейда из числа мужчин.

Вижу, не нравится Машеньке то, что мы ее оставляем, но война есть война, а им, женщинам, рожать и воспитывать советских граждан, мы не вправе рисковать матерями (пусть потенциальными, тем более Анюта в поход пойдет). Хотя Машуня у меня не из робкого десятка, но не имею я права рисковать ею (особенно собой, Бусинка ж в поход пойдет), не имею, и все!

У остальных вопросов не возникло, кадровые военные привыкли не задавать лишних вопросов, и я объявил, что консилиум окончен.

Все разошлись, и я только собирался выйти и пойти на обед, как в землянку вошла снова Маша:

– Милый, ты опять меня оставляешь?

– Маш, я понимаю, там феминизм и эмансипация, но ты тоже пойми, мы идем в смертельно опасный рейд, и не могу я рисковать женщинами, не могу, и все (лицемерю я, в голове-то Бусинка).

– И что нам, оставшимся, тут делать?

– Маш, ты начтыл, скоро зима, и пора уборки зерновых пришла, значит, твоя миссия и миссия оставшихся – помощь в уборке урожая селянам за определенную часть урожая, и пусть после просушки прячут зерно, а то скоро фашисты пойдут по деревням грабить урожай. Кроме того, попробуйте придумать что-либо типа мельницы, водяную или ветряную, это на ваше усмотрение, из зерна нужно будет делать муку. И картошки побольше заготовить да в ямы зарыть, чтобы зимой шубы, то есть зубы на полку не класть.

Необходимо закупать скот у населения, особенно колхозные стада, немцы все равно все отнимут, а так вы закупите и заготовите мяса впрок, денег награбленных у тех же немцев немало. Это тоже на ваше усмотрение, хотите вяльте, хотите коптите, хотите зажарьте и залейте маслом, тоже вариант. Также заготовить овощей и фруктов, боюсь, как бы цинга[138]138
  Авитаминоз С – нехватка аскорбиновой кислоты в организме человека.


[Закрыть] не напала, вот видишь, милая, на тебе сколько дел? Война – это не только убивать врага, но и кормить своих, тоже война!

– Ладно, все поняла, опять дискриминация по половому признаку.

– Мань, оставь уж свои эти экивоки в двадцать первом веке, мы не там, пойми, милая.

– Да поняла я, милый, шучу. Пошли на обед?

– Пошли, конечно, милая. – И мы рванули на обед.

Когда мы уже почти подошли к столовой, оттуда вырулила толпа псевдофельдъегерей самого Микрофон Бока. Главный в группе (для противника) гауптман Макс фон Штирлиц[139]139
  Вымышленный персонаж произведений Юлиана Семенова, советский разведчик.


[Закрыть] (Хельмут, это я ему такое имя придумал), затем обер-лейтенант Ганс Клосс[140]140
  Персонаж польского (социалистических времен) сериала-боевика «Ставка больше, чем жизнь», польско-советский разведчик в стане гитлеровцев.


[Закрыть] (Вахаев, тоже мой креатив), ну и всякие Фрицы Шварцмюллеры, даже обер-фейнрих Арнольд Шварценеггер[141]141
  Американский киноактер, бывший губернатор Калифорнии.


[Закрыть], со старшим стрелком Бастианом Швайнштайгером[142]142
  Современный футболист сборной Германии.


[Закрыть]. Правда, этот Бастиан по-немецки кроме «хенде хох» только слово «швайне» знает. Да и родился и вырос в городе Полевском (что в Свердловской области, откуда есть пошел сказочник Бажов).

– Товарищ капитан, группа разведчиков закончила обед и идет получать документы к товарищу Саркисянцу (ну к Ашоту).

– Счастливого пути, товарищи разведчики, и себя беречь, в бой не вступать, ваше дело только разведка.