Текст книги "Дивизия особого назначения. Освободительный поход"

– Так точно, товарищ комдив. – И немного стройная толпа псевдофашистов, как в юности, пустилась в бег, по направлению к штаб-квартире нашего фальшиводокументчика. Конные разведчики в документах не нуждались и ушли вперед, ими руководит Мамбеткулов, еще один лошадиный фанат, тоже мне, прапрапрапраправнук Чингисхана.

Затем мы с Машуней поужинали, после этого Маша назначила старшину Цыбикова (бурята) рейдовым начтылом. Ну и загрузила его заняться загрузкой имущества в грузовики, Глафира возглавила склады (раздачу боеприпасов). Так припахав своих подчиненных, Маня освободилась, и мы решили пойти в лес, ну, попрощаться по-человечески…

Но не тут-то было. Только мы с Марией расстелили брезент, как из-за деревьев послышался воспитанный кашель, заменяющий стук в дверь. Вот суки, попрощаться не дадут…

– Кхе-кхе, товарищ комдив, можно вас на минутку?

Пришлось мне встать и пойти на голос, все равно же не уйдет Акмурзин без ответа (я по голосу определил, что это бесшумник – башкир).

– Ну чего тебе, товарищ Акмурзин?

– Разрешите нашему полувзводу поступить в распоряжение Бондаренко?

– Я не против, но есть ли у него свободные кони?

– Да, товарищ капитан, мы с ним уже договорились, осталось только у вас взять разрешение, мы целый день с его подразделением вместе.

– Ну, тогда чего стоишь, «кто ты такой, давай до свидания»[143]143
  Модная цитата из свадебных экспромт-баллад (мейхана) азербайджанских исполнителей.


[Закрыть]. – И бесшумный башкир удалился бесшумно (тавтология, но он реально бесшумно исчез, прямо растворился в лесу).

А потом часа полтора мы с моей королевой Марией (тьфу-тьфу, но не Стюарт[144]144
  Королева Англии, затем Шотландии, казнена.


[Закрыть]) прощались (а подлый я предвкушал свидания с Бусинкой), затем разошлись, она – контролировать деятельность своих складских, а я – узнать, как обстоят дела вообще.

Согласно плану у нас с полдевятого ужин, это для того, чтобы к десяти вечера все должны уже отужинать и быть готовы к великим делам. Потому, когда я подошел, люди ужинали, и я сел рядом с немцами, товарищи немцы уже давно освоились в наших рядах и со смехом обсуждали то, что Хельмута произвели в аристократы (фон Штирлиц). Оказывается, Хельмут из явных пролетариев, и если бы не ДОН-16, то никогда бы аристократом не стал. Как только ребята (немецкие) углядели меня, то стали говорить на русском (ну, как могли):

– Тьепер Хелмут ест красни маркграф, Хелмут фон Штирлиц, ха-ха-ха.

– Гросс спасиб фюр русиш дивизон.

А один из дежурных по столовой принес мою порцию обеда: на первое суп-пюре гороховое, на второе перловая каша с мясом. Ну, немцы, как жители классового общества, с интересом заглянули ко мне в котелок и тарелку, ан нет, содержимое их посуды и моей было идентичным. Это вам не разносолы генералов-пруссаков, это партизанская дивизия особого назначения, у нас все одинаково нужны! Нет, мелкие офицеры Вермахта ели то, что едят и зольдатики, зато комдивы еще как трескали разносолы, а я ж тоже как бы комдив, хоть и капитан пока.

Ну, поел я, немцы приличия ради посидели и, забыв про меня, начали шпрехать по-своему, что-то там рассказывая, ну и как любая мужская компания гогоча, ой, чую, разговор о женщинах шел. Потом, поев и раскланявшись с немцами, я поскакал в штаб, скоро же идти самолет принимать.

На пути встретился мне наш нацик, ну, который из двадцать первого века.

– Товарищ капитан, разрешите обратиться?

– Слушаю тебя, Онищук (вы помните, у него тоже такая фамилия).

– Можно я пойду в рейд с вами?

– Зачем тебе вместе с «черными» идти против «белой и пушистой расы» истинных нордических арийцев? Где ж твой уайт павер?

– Ну, я все понимаю, да, я был не прав, кроме того, я боюсь деда…

– Не понял, какого деда? Ты о чем, любезный?

– Я, Сергей Викторович Онищук, отец мой – Виктор Петрович Онищук, а дед мой, Петр Никифорович Онищук, воюет с вами вместе…

Я от удивления тупо сел, прям на землю, и рот, наверно, разинул ширше Тихого океана, даже Сергей Викторович обалдел.

– Да дед узнает про мою глупость насчет «белой расы», наверно, убьет меня.

– И давно ты понял, что он твой дед?

– Давно…

– И долго собираешься от него скрывать, кто ты?

– Нет, пойду в бой, убью несколько немецких сволочей и расскажу деду, кто я.

– Ну, ты не прав насчет немецких сволочей, сволочи как раз нацистские, а немцы есть и хорошие, вон Шлюпке, Хельмут, другие ребята из немецких взводов.

– Да, ошибся, так можно я пойду в бой?

– А ты не умеешь стрелять, окапываться, маскироваться и вообще ничего как солдат не умеешь, я боюсь отправлять Петрухиного внука в бой.

– Умею, меня Артур многому научил, и не только, рассказал (и доказал), что мы русские для гитлеровцев унтерменши и многое другое. Раскрыл мне глаза на планы фашистов в отношении наших людей. А рабом быть не хочется, не хочу, чтобы рабами фашистов стали мои потомки. Лучше сдохнуть, но забрать с собой хоть одну нацистскую гниду.

– Ау, интернационалист новообращенный, успокойся, иди к Гогнидзе, послужи под руководством «черного», повоюй против «белой расы».

– Товарищ капитан, ну хватит, пожалуйста.

– Да, Серега, иди к Гогнидзе, пусть он из тебя классного артиллериста сделает.

– Я согласен.

– Слышь, кстати, Серый, ты в курсе, кто стоит за «движением»?[145]145
  Так называют скинхеды свою деятельность.


[Закрыть]

– Нет, а что, за этим кто-то стоит?

– А как же, помни, Сергей Викторович, если звезды зажигают, то кому-то это надо. Так же и с любыми радикальными движениями, что нациков, что исламистов, что леваков, или нацболов, которые то ли правые (нацисты), то ли левые (большевики). За всем этим стоят западные спецслужбы. Им выгодно рассорить народы РФ, как было выгодно рассорить народы СССР. Рассорили, и СССР развалился. Причем рассорили талантливо, подло, лживо, но талантливо. В России говорили, что Россия кормит республики, а в республиках говорили, что русские обирают местных. И примеры убийственные, без осмысления, бьющие наповал. Первые – это цифры экономики СССР, по ним получается, что Москва дотирует экономики почти всех республик. Вывод: отбросим союзные республики, перестанем их кормить и заживем богато. Под таким девизом Ельцин вывел РФ из состава СССР.

И цифры упрямо говорят, что Ельцин прав. Но прав он мещански-тупой правотой. Возьмем, скажем, кварцевый песок, он стоил примерно двадцать рублей за тонну. Республика, предположим Югистан, добывает этот песок, обогащает его и передает, скажем, в Калужский стеклотарный и Гжельский фарфоровый заводы. Потом банки и бутылки, произведенные в Калуге, идут уже по двадцать копеек штука, а уж про чайники и чашки Гжельского завода вообще молчу. Получается, что продукция республики стоит двадцать рублей тонна, а продукция Калуги сто бутылок за те же деньги, а из тонны песка до фига бутылок получится. Финансовый баланс получается не в пользу республики, так? А без кварцевого песка из чего бутылки делать? Да и в госплане СССР тоже не тупые люди сидели, они понимали, что в Калуге избыток трудовых ресурсов, вот и построили там стеклотарный завод. И никто тогда, кроме явных врагов СССР, не подсчитывал, сколько зарабатывают Горно-обогатительный комбинат города Заркент Югской ССР и Калужский завод стеклянной тары. В прибыли были и первые, и вторые. Ельцины отбросили республики «дармоеды», пришлось теперь покупать кварцевый песок по рыночным ценам, за доллары и в десять-пятьдесят раз дороже. Каков результат? Заркентский ГОК стоит, обанкротившись, дядя Абдугафур приватизировал его и, быстро разобрав, продал все линии по обогащению песка, строения и т. д. Калужский стеклотарный завод обанкротился на импортном и дорогом песке (даже заркентский теперь импортный, и, значит, растаможка и т. д. ложится на стоимость песка), дядя Василий быстренько его приватизировал за ваучеры, тоже разобрал и продал все, а бывшую территорию завода купили застройщики, в результате промышленности нет, зато море новостроек, а где потом жителям новостроек работать? В жопе и Заркент, и Калуга, в жопе и русский, и югистанец, зато в шоколаде Ельцины, дяди Абдугафуры, дяди Василии и прочие чубайсы. Зато в Китае, из купленного как металлолом оборудования стеклотарного и горно-обогатительного предприятий дядя Сунь, при поддержке КПК[146]146
  Коммунистическая партия Китая.


[Закрыть], построил два завода, обеспечив работой граждан Китая, прибылью (с налогов) страну, и завалил фарфором и стеклотарой разных фасонов и Россию, и Югистан.

Теперь о том, что русские объедали местных, и опять убийственные, но подлые факты. В Ташкенте до развала СССР жило два миллиона человек, и из них один миллион русские, и большинство из них жило в отдельных квартирах. Выгоним русских, и у всех будут квартиры. Такими лозунгами (причем синхронно с ельцинами российскими) начали разжигать народ узбекские ельцины, причем есть стойкое ощущение, что ельцинами всех наций управляли из одного центра, мало того, координировали их деятельность. Квалифицированные кадры (русские) уехали, заводы не смогли функционировать, тем более рядом Китай с его экономическим подъемом, и, следовательно, конкуренция смертельная. Все, и тут все в жопе: и русские, что уехали, и узбеки (таджики, эстонцы, грузины и т. д.), что остались у неработающих заводов. Но и простым узбекам квартир таки не досталось, их скупили дяди Абдугафуры, которые просто ограбили народ.

Дешевой демагогией враги СССР нас рассорили и развели по краям, и кто в выигрыше? Что, РФ, перестав «кормить» республики, обогнала по богатству США? Не особо, пока РФ не может догнать показатели РСФСР. Может, после отъезда русских все узбеки получили отдельные квартиры? И тут фиг вам. Вот, например, СССР в 1989 году производил 15 % мировой продукции из хлопка, ну там ткани, нитки, одежду. Этим обеспечивались работой селяне южных республик, а хлопок требует очень много труда, раз в десять-пятнадцать больше, чем, например, пшеница или картофель. Также обеспечивались сырьем ткачихи из Иваново-Вознесенска, Орехово-Зуева и т. д. Отбросили южные республики, теперь РФ производит только 25 % от тех 15 % мировых (не 25 % от мирового производства, а 25 % от тех самых 15 %, то есть 3,75 %, сравните 15 % и 3,75 %). А это 3,75 % от мирового, ну, или ровно в четыре раза уменьшилось производство продукции из хлопка. А это значит, что тысячи россиян и россиянок остались без работы. А кому это выгодно? Ткачихам? Портнихам? Потребителям? Теперь россияне (как и узбекистанцы и т. д.) щеголяют не в хлопчатобумажных (льняных, шерстяных, шелковых) одеяниях, а в китайских синтетических нарядах, хотя и в них хлопок из того же Узбекистана иногда присутствует, но преобладает, конечно, какой-нибудь полиэстер, полученный из угля или отходов нефти. А натуральное хлопковое (льняное, шелковое и т. д.) теперь по карману не всем.

Ту же мульку те же самые сволочи теперь пытаются прокрутить в РФ (и не только), они мечтают оторвать и сожрать Чечню и Тюмень с их нефтью, Норильск с его никелем, Курск с его железной рудой, Кузнецк с его углем и т. д. А вот на «белую» (черную, желтую, синюю) и другие идеи им плевать. Получается, такие, как ты, националисты, и не только русские, но и татарские, чеченские и другие, хотят не улучшить жизнь своей нации (народа), а разрушить ради удовольствия заморского дяденьки, ну и самим при этом ручки погреть. Ну, что скажешь?

– Мне то, что вы сказали, надо обдумать, хотя я тоже иногда задумывался: а кто главный? Кто за всем «движением» стоит? К чему все это приведет?

– Ладно, Серега, иди, иди уж к Гогнидзе.

– Так точно, товарищ комдив. – И Петрухин потомок ускакал с таким воодушевлением, что я фашистам не завидую.

И ко мне шагают товарищи генералы, видимо хотят попрощаться.

– Здравия желаю, товарищи генералы.

– Ну, капитан, спасибо за все, – говорит мне Аллавердов.

– Да не за что меня благодарить, Христофор Николаевич.

– Не скромничай, – укоряет меня генерал Баранов. – Спасибо за все, и особенно за «вечер с генералами», чувствую, чаще надо нам, генералам, говорить с бойцами, с народом, оторвались мы от вас.

– Ну, благодарить все-таки не верно, не я один вас освобождал, тут все участвовали, особенно артиллеристы Гогнидзе.

– Отставить экивоки, капитан, раз генерал вас благодарит, нужно принять это к сведению и вообще отвечать по уставу! – гаркнул Макаров, и я подчинился, гаркнул:

– Служу Советскому Союзу!

А тем временем наступил момент, когда должен был прилететь самолет, ну что бы генералов забрать (нужных и тех, кого ждет виселица). И весь командный состав стал собираться на нашем аэродроме, бойцы аэродромной команды подготовили костры, но пока еще не подожгли, есть минут пять-шесть. Ждем, наконец наступает время, и по команде Кравцова бойцы зажигают огни, белорусский валежник жарко горит, отдавая атмосфере тепло и свет.

Громыхает транспортный ТБ-3 и, рыча, снижается, затем катится, замедляясь по аэродрому, и не доезжая метров двадцати до нас, останавливается. Открывается дверь, и первый кого мы видим, – это Артур Круминьш, собственной персоной, да еще в форме лейтенанта НКВД.

Летчики торопят, и с самолета спускаются за Артуром еще какие-то люди. Ничего, сейчас познакомимся. Затем летчик подзывает бойцов, и все вместе начинают разгружать самолет, а член экипажа торопит, все-таки ТБ-3, один и без прикрытия, лакомая добыча для геринговских летающих шакалов, правда, ночью темной шансов у ТБ-третьего намного больше, чем днем.

Сразу после разгрузки в самолет повели предателей-генералов, затем генералов честных, и по общему решению всех освобожденных женщин-красноармейцев (а Бусинка осталась!), ну да охрану генералов-предателей составили те командиры, что присягу не предали. Четыре освобожденных нами полковника, два пехотных, один танкист и один из ВВС РККА, все вооруженные немецкими автоматами, также отправились в тыл под командой генерала Огурцова. В тылу полным ходом мобилизуют военнообязанных, и опытные кадровые командиры необходимы для командования новыми частями. Огурцов помахал рукой из открытой двери самолета, и дверь закрыли.

Наконец немного перегруженный ТБ, ревя моторами, ушел в небо, и мы поспешили на отправку. Пора, в путь, на Ржечь Посполиту!

Глава VII
«Два поляка из Збышкува»

24 июля 1941 года, где-то в Белоруссии

(у границы Польши).

В авангарде колонны движется механизированный кулак, затем пылили грузовики. Причем через каждые три автомашины идет охрана, или БА-10 (некоторые с моторами от блица), или Ганомаг (скрипя гусеницами), а то и мотоцикл с пулеметчиком наготове, это вражеская территория, и надо быть начеку. Пешая колонна, состоящая из батальона Ахундова и двух рот Иванова-Затейника, отправилась прямиком, через леса, вместе с кавалерией (им дорогу и разведует группа Мамбеткулова). Они-то в отличие от техники к шоссе не привязаны, но и вооружены только стрелковым оружием и тремя ротными минометами с двумя «Максимами» (на лошадиных вьюках).

Кстати, кавалеристы предлагали два названия: «Волчья сотня» или «Золотая сотня», оба названия напоминают что-то анархо-синдикалистское, пахнет атаманами Махно, Зеленым, Григорьевым и Марусей, потому, по совету Ильиных, назвали просто – «Отдельная партизанская сотня имени Щорса», или, коротко, ОПСиЩ. Креативная часть ЗАРовцев Гогнидзе окрестили кавалеристов «опсищуками», видимо, по аналогии с «онищуками» (так обозваны, давно причем, разведчики).

Кстати, ночью, без помпезности и словоблудия, отправили инструкторов в нашу партизанскую школу. Командиры ушли с вечера, им надо пройтись по деревням да собрать своих новобранцев. С инструкторами пошел обоз, оружие, провиант, обмундирование, правда, не очень щедро мы одарили ребят, но зато от всей души, и на первое время хватит. Пять телег, три брички и семь немецких армейских повозок (бывшие в девичестве польскими военными повозками) поехали в «учебку». Этот гужевой поезд и его охрану, взвод младшего лейтенанта Новичкова, мы оторвали от сердца, ведь на ближайший месяц они для нас исчезнут. Для секретности операции никаких связей поддерживать не будем. Когда же они нам потребуются, отправим радиограмму. Всего одно лишь слово «Итака»[147]147
  Остров Итака, родина Одиссея. Там героя мифа ждала его жена, Пенелопа.


[Закрыть], и ребята поймут, что пора назад.

С обозом для учебки в путь вышел обоз и для окруженцев полковника Звягинцева, с более тяжелым вооружением, мы им посылаем три ротных миномета[148]148
  50-мм минометы РККА.


[Закрыть] и два батальонных (немецких[149]149
  81-мм минометы Вермахта.


[Закрыть]), кроме минометов окруженцы получат десять ручных и два станковых пулемета. Само собой, ко всему оружию прилагается запас боеприпасов на первое время, а там уж ребята сами. Ну, все, мы вышли в путь.

На одном «Ганомаге» едут присланные из Москвы секретники, у них какое-то специальное задание, и даже я не знаю, кто они и что у них запланировано. С самого начала на их лицах повязки, и где они уйдут от нас, неизвестно, типа, ребятки воспользовались попутной колонной.

Колонна движется на максимальной скорости, равняясь на самых нерасторопных: на Т-28 и Т-26. БТ, даже несмотря на лишнюю тонну железа на передке, все равно остается БТ (быстроходным танком), и командирам танков приходится их придерживать. Идем ночными, полными тишины дорогами, правда, как только в тишину вторгается тарахтение десятков моторов да массы гусениц танков и ганомагов, как тишина мгновенно превращается в грохот, скрежет и другой абсолютно неумиротворяющий звук. Эстетики, шуму, исторгаемому нашими моторами и гусеницами, не то чтобы не хватает, эстетикой тут и не пахнет, но есть некая иррациональная логика звука, логика войны и логика разрушения, которую мы и несем врагу.

В немецком ремонтном автомобиле с металлическим крытым кузовом обосновался Геннадий Зворыкин и постоянно слушает эфир, засветло, практически в полдень, вперед ушли онищуковцы. В случае непредвиденных обстоятельств они обязаны сообщать все по рации, на одном из языков малых народностей России. Вот Зворыкин и сидит с наушниками на голове, вслушиваясь в ночь, как одинокий, но грозный тигр, слушает, выбирая из звуков стук копыт добычи. Тут же рядом с Генкой сижу я и… товарищ военветврач Бусенко, она тут, типа, за лошадьми присматривает. Хотя она лошадок боится почище меня и очень переживала, вдруг что с лошадьми, а она в них ни в губу плечом, ни в нос коленом и ни в зуб ногой. Так я ее успокоил: парнишки лошадеводители, ну, водители-сантехники, то есть водители-коньтехники, они ж все селяне, с конями с детства на «ты», и сами смогут обустроить медосмотр и техуход лошадиного войска, потому Анютка сидит рядом, навьючили на нее сумку санинструктора, всучили немецкий автомат, кто-то из парней пистолетик трофейный, и она теперь этакая мотомехамазонка (мотомеханизированная амазонка).

Зворыкин получает радиограмму и передает для перевода с удмуртского Зосиму Тихонову, красноармейцу из затейниковских, и Зосим, переводя, сообщает мне, что через три километра нас ждет пост фельджандармерии численностью до взвода. Ну, для нас они как клоп против слона, потому прошу Зосима передать Онищуку благодарность. Тот быстро переводит текст на родной удмуртский, и Зворыкин начинает отстукивать свои точки и тире. Жандармы не ожидали, что на них идет такая механизированная колонна, и быстро погибают под выстрелами идущих спереди БТ и Т-34, а два Т-28 прошлись по позициям жандармов – гусеницами.

И мы идем вперед со скоростью около тридцати километров в час, ориентируясь на Т-26, они хоть и небольшие по сравнению с Т-34 и Т-28, но ужасно тихоходные, у них мотор слабоват, примерно на уровне «Жигулей» седьмой модели (зато масса больше, причем намного). На исходе третьего часа марша от колонны отделяются все Т-34 и все БТ, два грузовика с пехотой, один грузовик с саперами, четыре мотоцикла, а также гаубицы и батальонные минометы ЗАР, все они идут к точке Z для имитации нападения. Остальная колонна поворачивает согласно плану в сторону польской границы (мы достигли точки F), колонна идет дальше. Группой, имитирующей нападение на Z, командует Нечипоренко, у него приказ: десять-пятнадцать минут вести шквальный огонь по Z (не дольше). За это время саперы должны заминировать дорогу, причем минировать и полотно дороги, и окрестности, да еще в трех местах, с интервалом в 700 и 1100 метров. Ринутся немцы преследовать, их встретят сюрпризные ништяки как вертикального действия (мины и фугасы), так и горизонтального (шрапфугасы). Чуть-чуть очухаются, поматерятся от души, раз вперед, а тут через 700 метров еще раз фейерверк. Опять у врага состояние нестояния, сопряженное полноразмерным аффектом, снова разадекватятся, в дорогу, ну, чтобы догнать подлых русских, а через километр и сто метров опять тебе бабушка Юрьев день.

Колонна идет вперед, скрежеща всеми фибрами души, с сумасшедшей скоростью в тридцать километров в час движутся Т-26, ну и все остальные тоже. Правда, любая другая техника может двигаться быстрее этих чудо-юд по имени Т-26, но в колонне всегда скорость держат по самому тихоходному.

В стороне Z начинается канонада, грохочут танки и гаубицы, минометы и пулеметы, бешено налетели на немецкую засаду, немцы же ждали наш отход на восток, а вот фиг вам, нам желательно на запад, на территорию генерал-губернаторства, пусть канонаду примут за артподготовку и ждут наших танкистов и пехотинцев на штурм. В грохот канонады вмешиваются и вражеские огнестрельные средства, слышны разрывы орудий снарядов, мин и выстрелы из стрелкового оружия. А колонна идет дальше, представляю, как, подсвечивая себе фонариками, готовят врагу сюрпризы бойцы Смирницкого. Взрывать будут сами немцы, система минирования централизированная, и от нажима на проволоку сдетонирует вся система. Ну, как говорится, счастливого пути, тефтели, тьфу, ошибка, тевтоны, а колонна идет вперед.

Наконец, мы слышим, как канонада сходит на нет, значит, уже все готово, и наши соратники на всех парах летят за нами. Опель-блицы, Т-34 и БТ, намного быстрее наших «скороходов» Т-26, и в течение часа-полтора они должны нас нагнать. Как раз к тому времени мы должны достигнуть моста через пограничную реку, за которой начинается уже бывшая Польша.

Опять Зворыкин начинает прием радиограммы и, окончив прием, переводит записанное цифрами в буквы. Затем записка переходит к Зосиму, и тот крепким рабоче-крестьянским почерком пишет расшифровку уже на русском:

«На посту охрана до двух взводов, три пулеметных гнезда. Кроме того, на нашей стороне, за 100 м от моста, врыты два танка и четыре зенитных автомата. С приветом, Петруха».

До моста остается четыре километра, если продолжать ехать так же, скорей всего, немцы встретят нас во всеоружии, значит, нужно применить экспромтом оперативно-тактическую хитрость. Жалко, бесшумники дойдут только через полчаса, они же своим ходом идут лесами, значит, надо исходить из того, что есть. Все придумал, стучу по кузову прикладом ППШ, надо останавливать колонну.

Дав три гудка, наш бюссинг останавливается, а за ним и вся колонна. Три гудка – это сигнал экстренной остановки. К нашей штабной машине бегут товарищи-командиры, тут же пейзаж дополняет своими замотанными в хаки округлостями, холмами и впадинами мотомехамазонка.

– Товарищи, через четыре-пять километров граница и очень неслабое предмостное укрепление: два ДОТа (врытые танки), затем зенитная батарея, три пулеметных гнезда и до полторы роты пеших фрицев. Предлагаю подтащить имеющиеся минометы и орудия «сорокапятки» на дистанцию кинжального огня, поднести также 8–10 пулеметов и ударить по охране. Гранатометчики должны ликвидировать врытые в землю танки, минометы закидывают позиции зенитчиков минами, пехота поливает пулеметно-автоматным огнем все, что движется. Часть пехоты по-пластунски подползает на бросок гранаты и закидывает фрицев гранатами, все, вперед выдвигаются танки и бронеавтомобили, берем нахрапом и с ходу, и мост наш. У кого вопросы или предложения?

Пока ни у кого вопросов и предложений нет, ребята обдумывают мое предложение, с тыла доносится грохот танков и другой техники: наши товарищи возвращаются от Z.

– Давайте подождем, вон ребятки доедут, а у них гаубицы и минометы батальонные, ими сподручней врага колошматить, – говорит Прибылов.

– Согласен, – говорю я.

– Согласна, – говорит мотомехамазонка (а нас очень уж волнует ее мнение).

– Согласен, – говорят Артур и Ержан, также согласны все остальные, колонна на подходе, и пять минут ничего не решают.

Вот танки и грузовики глушат моторы, и к нам подбегают Ивашин, Нечипоренко и Гогнидзе. Быстренько делимся с ними информацией и нашим экспресс-планом, план никакущий, но другого нет. Гогнидзе зычно сзывает своих минометчиков да пушкарей и ставит им задачу. Пехотинцы тоже по негромкой команде своих непосредственных командиров спрыгивают с машин и строятся. Увы, лошадей нет, лошади все ушли с пехотой через леса, на автомобилях буксировать пушки слишком шумно будет, потому к каждой гаубице и небельверферу сразу на подмогу, распределяем по взводу бравых пехотинцев, и ребята, распевая «Дубинушку» (шепотом), начинают толкать орудия. С батальонным минометом полегче, все-таки всего полсотни килограммов, но мины тащить тоже кому-то нужно. Затем Гогнидзе просит Прибылова организовать телефонную связь, ну, чтобы лейтенант Полуэктов корректировал огонь. Прибылов обещает и провода, и телефоны, и боевая группа в составе двух гаубиц, обоих небельверферов, четырех батальонных минометов идет вперед. Сюда же пристали микроминометчики из ЗАРа, на тухватулинском складе нашлись два десятка минометов – лопаток[150]150
  37-мм минометы, из-за слабого поражающего действия мины в РККА от этих минометов отказались. Но они хранились на складах, можно было использовать его и как лопатку: труба миномета – ручка, плита – лопатка.


[Закрыть], и теперь у нас есть и микроминометы (для ближнего боя), и бойцы с лопатками да с патронташами (правда, патронташи такие крест-накрест, как пулеметные ленты, не поносишь) также выдвигаются вперед. Чуть-чуть поскрипывая и разговаривая шепотом, группа идет вперед.

Наконец Полуэктов взмахом руки останавливает группу, видны вкопанные танки, оба – родимые Т-26, тот, что справа, двухбашенный – пулеметный, тот, что слева, однобашенный, и в нем нас ждет 45-мм танковая пушка 20к[151]151
  Танковая пушка, стояла на большинстве танков РККА того времени и на танках серии БТ, и на Т-26, и на Т-35.


[Закрыть]. За день, видимо, танки нагрело, потому немчура сидит в них с открытыми башенными люками. Ничего, ща мы их культурно охладим. Подзываю Ежурова и говорю:

– Володя, подбери еще одного такого же решительного парня, и надо закатить по гранате в оба танка, желательно Ф-1. Пока надо подползти и приготовиться, угостить противника строго по знаку. Знак – белая ракета, понял?

– Да, товарищ командир. Разрешите выполнять?

– Вперед.

Пока я беседовал с Володей, на шею Полуэктова связисты вешают полевой телефон и помогают влезть на дерево, артиллерист самостоятельно затем лезет повыше, для обзорности, пушкари и минометчики (небельверферы с батальонными) оборудуют позиции, вытаскивают из ящиков снаряды и мины. Минометчики диаметром поменьше (это которые 50-мм, ну, ротные) ползут дальше, им нужно поближе, ну а микроминометчики поползли еще ближе и во время канонады подползут вообще в упор, их-то плевалки на 60–100 метров бьют, зато стволов много и мин тоже.

К позициям небельферферов, гаубиц и батальонных минометов тоже проложены телефонные линии, связисты зря, что ли, как угорелые бегали? Ежуров с каким-то напарником отрапортовались и исчезли в тишине. Все, готовность десять минут.

Раздался зуммер телефона, и Полуэктов докладывает с дерева о том, что он готов, ну, подождем еще пять минут. Гогнидзе передает ракетницу. (Где взяли? Трофей.) Отсчитываю про себя триста секунд (ну пять минут). 296, 297, 298, 299, 300, пора, поднимаю ракетницу, и в небо уходит, освещая окрестности белым светом, ракета.

Начинается пляска смерти, в огне взрывов вырисовываются торчащие стволы зениток, и Полуэктов корректирует огонь. Пусть немцы вояки классные, но гаубицам и небельверферам плевать на чужие авторитеты и рейтинги, и с завидным постоянством позиции вражеских зенитчиков накрывают мины и снаряды. Начинают стрелять немцы, зенитчики сперва стреляют в небо, приняв наш огонь за бомбардировку с воздуха, и шансов, чтобы, опустив дуло, навести его на нас, у них уже нет, в дело вступают ротные минометы – все, и зениткам, и зенитчикам кранты.

Шквал пуль летит из немецких пулеметных точек, танки немцев молчат, знать, Ежуров с товарищем отработали на «ять». Поднимаю ракетницу и стреляю красной ракетой, это сигнал нашим танкам, и вдали они, рыкнув моторами, начинают нестись сюда, к мосту. Впереди, конечно же быстроногие БТ, преодолев 4 километра за 5–8 минут, они устремляются на пулеметные точки и сторожку противника, поливая неприятеля огнем курсовых пулеметов. Бедным немецким пулеметчикам достается: одно гнездо накрыто небельверфером, и это значит, точки больше не существует, второе и третье накрывают с неба мины разных минометов. А за БТ на мост врываются Т-34, БА-10 и Т-28, все, мост наш, бронемашины идут добивать немцев на польскую сторону моста. Отправляю последний БА-10 за основной массой колонны, на том берегу танкисты с пехотинцами добивают немцев, дело сделано. Даешь дорогу в Польшу!

Проходит минут пятнадцать, и колонна грузовиков подходит к мосту, начинается переправа, здравствуй, генерал-губернаторство, оно же бывшая Польша, оно же бывшая Ржечь Посполита, оно же бывшие привисленские губернии. Во времена Пилсудского это была грозная страна, и был бы жив маршал, навряд ли Гитлер сунулся бы сюда (а СССР на захваченную часть правобережья?). Но маршал почил в бозе, и какой-то сиводушный Рыдзы-Смыглы просрал Польшу, ну, а чего еще ожидать от человека с такой фамилией. Сорри, отвлекся, прощу прощения за свои взгляды.

Грузовики, танки, мотоциклы и ганомаги стремительно переправляются через государственную границу СССР, наконец, переехал последний мотоцикл, теперь ждем конницу с пехотой, хотя они должны подойти под утро. На мосту со стороны СССР остаются танки Т-26 и два взвода пехоты со взводом саперов. Бойцы лейтенанта Смирницкого должны заминировать мост, и, как только пехотинцы с кавалеристами переправятся через мост, Смирницкий его взорвет, да так, чтобы враг очень сильно помучился его ремонтировать.

Остальная колонна движется дальше, в 20 километрах от моста польский городок Збышкув, и на полной скорости движемся вперед, пусть городок стратегически не стоит ни понюшки табака, зато идеологически каждый разгромленный гарнизон врага – это большая гиря на весы Победы! Еще во время нападения на мост Зворыкин получил сообщение от Онищука, и перевод Зосима объяснил нам, что городок почти готов к встрече, но наличествует паника, есть информация, что полчища русских движутся на городок. На въезде две батареи ПТО (сборная солянка) – значит, надо бить с ходу: чем дольше мы будем медлить и готовить нападение, тем лучше противник подготовится.

Под утро подъезжаем к городку, место расположения батарей ПТО знаем благодаря Онищуку, и потому берем в клещи, Т-34, Т-28 и БТ идут справа и слева. На танках сидят пехотинцы, их задача прикрыть, когда нужно, танки от вражеской пехоты. Правая группа движется по полю ржаному, а левая по свекольному, к взаимной нелюбви двух стран скорей всего добавятся еще и потери от урожая ржи и свеклы. По центру двигаются тихоходные Т-26 и за ними Т-III и Т-IV, и первым же выстрелом вражеского ПТО остановлена головная машина, экранирование не помогло. Пехотинцы сыпятся с танков и короткими перебежками идут вперед, на дистанцию ближнего боя с немецкой пехотой прикрывающей ПТО. Сразу же начинают огрызаться наши танки, полтора десятка стволов закидывают позиции батарей осколочно-фугасными изделиями СССР и Третьего Рейха. Немецкие артиллеристы отстреливаются, останавливают еще один Т-26 и стремительно несущийся на врага БТ, на инсинуации гитлеровской военщины залпом отвечают несколько танковых орудий, и батарея скрывается в осколках, в дыму и пыли. Пока дым и пыль развеялись, стремительные БТ уже ворвались на территории батарей и начинают утюжить позиции, за ними туда врываются остальные танки, боевое охранение немецких артиллеристов также сильно пострадало от курсового огня пулеметов.