Текст книги "Наш 17-й год. Статьи и колонки"
Автор книги: Фёдор Крашенинников
Жанр: Публицистика: прочее, Публицистика
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Поучайте лучше ваших паучат!
Ответ на новые протесты в традиционной политической аудитории сформировался стремительно: вышла молодежь, вышли школьники, они ничего не знают, они на эмоциях, давайте с этим что-то делать! Рецепты «что делать» и у охранителей, и у «оппозиции» схожи: надо срочно начать воспитывать и поучать этих мальчиков и девочек! Разница только в том, чему именно хотят поучать молодежь охранители и их оппоненты и какими методами воспитывать.
Охранители, впрочем, предсказуемы и потому смешны: поколения, которые, по всем исследованиям, склонны к гедонизму, эгоизму и выросли на общемировых трендах, предлагается воспитывать трудом, коллективизмом и политзанятиями о том, как страшен и вреден Запад. То есть молодому человеку, который в свои 15 лет или уже побывал во многих странах мира или, во всяком случае, многое знает о мире из интернета, мечтает весь его объехать, мало работать и много отдыхать (что, кстати, вполне нормально) скучные «училки» будут говорить: надо работать день и ночь в поте лица своего всю жизнь ради величия Отечества, а твой любимый Гарри Поттер (и вообще все, что он любит и на чем вырос) – вражеская пропаганда, ересь и глупость.
Особенно трагикомична ставка на «работу с молодежью». Казалось бы, крах советской власти в конце 80-х годов должен был бы навести нынешних руководителей страны на мысль, что политзанятия и развешивание лозунгов вовсе ничего не гарантируют и даже наоборот – ведут к профанации и дискредитации любых идей. Но, к сожалению или к счастью, эти люди не умеют извлекать адекватных уроков из прошлого: им и теперь кажется, что лозунгов было маловато, политзанятия – редкие, и вообще надо возродить пионерию, комсомол, «Зарницу», трудовое обучение, начальную военную подготовку и уроки закона божьего с первого класса. Ну что сказать? Давайте, начинайте – больше лозунгов, политинформация про Украину каждый день с первого класса, трудовое обучение после уроков и до вечера, а потом в армию или в сельскую местность по распределению. Все эти меры вызовут энтузиазм и одобрение у сверстников нынешних руководителей России и еще нескольких поколений последних советских людей, для которых распад СССР и 90-е годы – личный опыт и фундамент мировосприятия. Но какое впечатление все это произведет на воспитуемых – это отдельный вопрос, и едва ли стоит ждать, что молодежи понравится слушать стариковскую ностальгию про великое прошлое и байки про страшные 90-е. Опять-таки, одно дело – просто послушать краем уха, другое дело – вдруг начать жить не так, как нравится тебе и как живут твои сверстники, а как хочется посторонним дедушкам.
Между прочим, другая часть общества выглядит немногим более выигрышно. Ветераны оппозиционного движения, которые уже распугали в 2011—2012 году многих вновь присоединившихся к протестам своими утомительными сварами и разборками, ничего не поняли и ничему не научились. И вот они уже спешат поучать новые поколения, рассказывая им про Явлинского, Касьянова, Ельцина, Горбачева, «марши несогласных», Болотную площадь и дело ЮКОСа. Они считают важным поговорить с молодежью о том, как они сами в 90-е годы ходили на митинги и почему это делали, как разгромили НТВ, как прекрасен был убитый Немцов, как незаконно был присоединен Крым. И, конечно же, надо обязательно поговорить про Украину, куда без нее! Оставшиеся не у дел «лидеры оппозиции», по призыву которых никто никуда никогда уже не выйдет, пустились в рассуждения о том, как надо поступать, куда призывать и что говорить «нашей героической молодежи».
Россия в 20—21 веке упустила огромное количество шансов. Много поколений потратили свои жизни на бессмысленную борьбу за недостижимые и откровенно ложные идеалы. Лучшее, что могут сделать старшие поколения, особенно сформировавшиеся при советской власти – это оставить в покое и молодежь, и нашу страну. Ничего умного, хорошего, современного и перспективного по советским чертежам советским прорабам построить не удастся.
Да, обидно признаваться себе в том, что мы стареем, не понимаем шуток и сленга новых поколений, не успеваем осваивать новые гаджеты и технологии. Мы еще кажемся себе молодыми и задорными, но в глубине души уже считаем, что раньше и музыка была лучше, и фильмы интереснее, и трава зеленее, и небо синее. В этом нет ничего плохого, просто пора себе признаваться в том, что в 21 веке надо не поучать молодежь свысока, рассказывая ей о том, что такое пейджер и для чего нужна логарифмическая линейка, а учиться у нее жить в новом мире, о котором мы в свое время читали в фантастических книжках, а они в нем родились и выросли.
Будущее есть только у тех, кто готов идти вместе с молодежью и вовремя уступить дорогу новым поколениям лидеров. Те же, кто верит в прошлое и пытается проповедовать читателям Гарри Поттера Павку Корчагина и летчика Мересьева – они уже все проиграли, и каждый месяц их нахождения у власти только увеличивает отставание России от всего остального мира, стремительного летящего в будущее.
Советский фильм «Приключения Буратино» – тоже архаика, но все-таки Буратино там совершенно правильно отвечал поучающим его паукам: «Поучайте лучше ваших паучат!».
Пропаганда устарела
Волна протестов, поднятая Алексеем Навальным и поддержанная многими другими группами недовольных по всей стране, обнажила плачевное состояние дел в сфере пропаганды.
Во-первых, обнаружился значительный сегмент общества, который существует совершенно изолированно от всей официозной пропаганды, но при этом интересуется политикой. Во-вторых, попытка создать информационную блокаду вокруг оппозиционной активности провалилась: люди, получающие информацию исключительно по государственным каналам, крайне малочисленны, а средний житель города так или иначе получает информацию и из других источников – федеральных и местных интернет-СМИ, разговорных радиостанций, социальных сетей, слухов и непосредственного общения со своим окружением, которому опять-таки доступны все вышеперечисленные способы получения информации.
Таким образом, можно выявить базовую проблему государственной пропаганды: она вся строится на устаревшем тезисе о том, что можно полностью контролировать информационное пространство и так навязывать обществу свою повестку дня, блокируя невыгодные темы. Но коммуникации внутри общества уже работают в иной логике. Масштаб протестной активности и доступные протестующим и им сочувствующим каналы коммуникации позволили так или иначе донести информацию о событиях до максимально широкой аудитории вопреки молчанию федеральных СМИ. Неудивительно, что спустя неделю после всероссийской акции протеста, организованной ФБК, федеральные каналы признали свое поражение: им пришлось-таки рассказать о событиях 26 марта, пусть и в специфической интерпретации.
В 2011—2012 гг. власть не так сильно боялась массовых протестов и, как показало развитие событий, была совершенно права. Социально-экономическая ситуация была иной, и недовольство ею было абсолютно рациональным, а потому заведомо не интересным большинству обывателей. Давая возможность населению увидеть протест части городских интеллектуалов и среднего класса, власть фактически получала козыри для мобилизации своего электората, что она и реализовала во время президентских выборов 2012 г.
В 2017 г. социально-экономическое положение России совершенно другое и помимо тех, кто недоволен коррупцией и политической обстановкой в стране, на улицы выходят дальнобойщики, пенсионеры, обманутые вкладчики, малый бизнес Дальнего Востока и т. д. В такой ситуации любая трансляция протестов может вызвать цепную реакцию, спровоцировав аналогичную активность остальных сегментов общества; поэтому протесты стараются замалчивать. Но куда ведет такой подход?
Если протесты начинаются и их нельзя остановить, то можно было бы попытаться перехватить инициативу в их освещении: положение дел, при котором население продолжает получать исчерпывающую информацию о ситуации в стране, в том числе и по протестам, из официальных источников, оставляет пусть небольшое, но все-таки поле для маневров и возможность оперативной интерпретации событий в выгодном власти ключе. Но официозные СМИ попросту отказываются от оперативного информирования граждан: никто не готов давать оценки происходящему без согласования позиции в Кремле, а сделать это оперативно, судя по всему, не всегда возможно. Тем самым оперативное информирование фактически отдается на откуп новых медиа, которые отнюдь не комплиментарны к власти.
Казалось бы, из всего этого Кремль должен был сделать выводы о невозможности работать по-старому, надеясь на технологии тотального контроля за информационным полем. Но если судить по последним заявлениям президента Путина, власть намерена не менять стиль и методы работы своей пропаганды, а усиливать контроль за интернетом под флагом борьбы с «расхристанной квазисвободой». Вопреки распространенным страхам едва ли в этой сфере у власти получится что-то сделать: интернет-технологии развиваются слишком быстро, и раньше, чем будут придуманы технологии контроля, появятся новые технологии распространения информации.
Абсурд против террора: зачем нужны законы, которые не работают?
Действующие законы об организации митингов в России мало того, что совершенно унизительные и противоречащие духу конституции, так они еще и не работают. То, что законы мешают оппозиции – все уже привыкли. Во многом именно желанием создать максимальные трудности своим оппонентам и объясняются завалы запретительных законов, которые с неослабевающим усердием принимает Дума.
Впрочем, мешали они только карикатурной и давно уже сошедшей со сцены оппозиции, которая привыкла собираться небольшим количеством, идти туда, куда пошлют и стоять там, где укажут. События 26 марта в очередной раз показали, что если на улицы выходят значительные массы граждан, то полиция и власть так или иначе делают вид, что и так тоже можно. Конечно, сотни людей прошли через малоприятные карательные процедуры, но еще неизвестно, что унизительнее – попасть в участок, поучаствовав в протестной акции в центре города или смиренно постоять за заборчиком где-то на окраине в обществе нескольких десятков себе подобных.
Говоря по-правде, вся эта ситуация уже должна была бы подвигнуть законодателей отменить закон, который фактически не действует. Мало того, что люди все равно выходят и протестуют, так они еще и делают это вполне мирно и культурно. Идея пускать на митинги людей через рамки металлоискателей и держать их за ограждением могла прийти в головы только тем, кто считает наших сограждан дикими вандалами, для которых любой политический протест – лишь повод бить стекла и жечь машины. Возможно, авторы таких законов судят по себе, но современная история России не дает никаких примеров настоящих беспорядков, в которые бы вылились протесты. Лживое дело о беспорядках на Болотной площади выглядит нелепо прежде всего на фоне того, как выглядят настоящие уличные беспорядки, щедро показываемые российскими каналами в рублике «их нравы».
Но еще более нелепыми законы и правила проведения митингов выглядят теперь, когда инициированные с самого верха митинги солидарности с Петербургом собираются и правила нарушаются самими властями. Оставим в стороне саму эту странную идею – централизовано сгонять людей на митинги солидарности с жертвами террора. Любопытнее другое: чтобы обойти абсурдные требования согласовывать любую акцию заблаговременно, власти сами вынуждены юлить и извиваться как ужи на сковородке. Их отмазки выглядят и жалко, и глупо. Весьма жесткие нормы закона вдруг оказываются пластичными и выясняется, что можно менять формат и тематику заранее заявленных митингов. Например в Екатеринбурге якобы заранее была подана заявка на митинг в честь Дня космонавтики (на 8 апреля!), но в итоге митинг будет против террора! Оказывается, если акция не политическая – то ее можно согласовать за несколько часов и проводить прямо на Манежной площади.
Риторические вопросы: а если какие-нибудь оппозиционеры подадут заявку на митинг «Пусть всегда будет солнце!», а потом изменят его тематику на «Хватит Путина!» – сойдет ли им это с рук? А почему акция солидарности с жертвами террора – не политическая, а выступление против коррупции считается политическим? Если террор и борьба с ним и его последствиями не политика, то что тогда политика? Значит ли все это, что если организаторы мероприятия просто заявляют, что все это – не политика, то органы власти обязаны принять их версию: мол, ну раз вы говорите, что это не политика, то и пожалуйста.
Действующее законодательство о митингах не работает и не может работать. Люди должны иметь не теоретическое, а практически реализуемое право собираться мирно на любые массовые публичные акции в любой день и в любом месте сразу же, как им пришла в голову такая идея. Если что-то случилось и это событие взволновало людей – они не должны ждать много дней, пока им можно будет выразить свои эмоции, протесты и намерения.
Удивительно, что эти банальности все еще нуждаются в каких-то обоснованиях: так просто должно быть, потому что это нормально. Почему политические акции ограничиваются особым образом? Почему неполитических акции проводить проще, чем политические? Почему можно перекрыть центр любого города в России ради какого-нибудь марафона, фестиваля или концерта, а ради политических выступлений – нет?
Обратите внимание, что в выступлениях лидеров государства наличие у их оппонентов политических целей и намерений вообще трактуется как нечто негативное. «Это люди, у которых есть вполне конкретные политические цели!» – разоблачил Медведев Навального. И хочется его спросить: а разве это не нормально? Человек хочет участвовать в выборах президента и конечно же у него есть политические цели, а как иначе? Наши правители привыкли жить в тепличных условиях, когда ничего не происходит спонтанно, митинги утверждены загодя, думская «оппозиция» не задает неудобных вопросов и имеет одну политическую цель – не иметь никаких политических целей. Но условия меняются и им самим приходится нарушать свои же правила и ломать свои же рамки, дискредитируя и расшатывая и без того хлипкую и абсурдную конструкцию российского законодательства.
Алишер Усманов как символ и знамя
После затянувшегося молчания власти все-таки не выдержали и принялись реагировать. Не успели все обсудить эпическое выступление Д. А. Медведева про чушь и компот, как на сцену вышел Алишер Усманов.
Упомянутый в фильме ФБК в числе прочих участников всевозможных схем, Усманов оказался пока единственным, кто решил судиться с Навальным. Очевидно, что это не частная инициатива обиженного человека, а часть большого наступления на Навального. Во всяком случае, вокруг Усманова и его иска уже началась консолидация всех борцов с Навальным: мол, вот сейчас-то правдивый и честный Алишер Бурханович выведет на чистую воду этого авантюриста Алексея Анатольевича – говорят одни, в то время как другие утверждают, что суд Усманова с Навальным отвлечет, наконец, внимание публики от Медведева.
Бросаются в глаза очевидные несуразности всей ситуации. Прежде всего, Алишер Усманов вовсе не выглядит воплощением добра, чистоты и справедливости в том виде, в котором они представляются большинству населения России. Узбекский миллиардер не самой обаятельной внешности – это так себе потенциальный кумир миллионов. Как бы плохо ни относились к Навальному некоторые обыватели, трудно себе представить тех, кто искренне готов был бы проникнуться обидой и болью человека, владеющего космических размеров и стоимости яхтами и дворцами на Рублевке.
Объяснения Усманова про то, кому и для чего он передал дом на Рублевке, только усиливают ощущение неловкости от всего происходящего. Поставленный фильмом ФБК вопрос о том, почему благотворительные фонды занимаются не помощью нуждающимся, а вовлечены в какие-то сложные цепочки обмена элитной недвижимости, не только не получил ответа, но и зазвучал с новой силой. Поменяй Усманов один дом на Рублевке на другой, это никого бы особо не заинтересовало и, скорее всего, никогда бы не стало достоянием широкой общественности – если бы во всем этом не принимали участия структуры, связанные с близким окружением председателя правительства России.
Обращает внимание и то, что на борьбу с Навальным в этот раз брошены не пачкуны из НОДа, не ряженые казачки и дешевые агитаторы, а целый настоящий миллиардер из списка «Форбс». Нравится это или нет гонителям Навального, но это признание его заслуг. По логике развития сюжета, на следующем витке прямое столкновение с Путиным уже неизбежно.
На самом деле выход Усманова в первые ряды охранителей и защитников существующего строя – вполне логичное явление. Во многих смыслах Алишер Усманов – живой символ той экономической и политической системы, которая сложилась в нашей стране за последние полтора десятка лет. И символ, и один из главных благоприобретателей российской экономики. Словно в гротескной карикатуре на олигарха, здесь всё как на подбор – и советские судимости по малопочтенным статьям, и экзотическое для большинства населения России происхождение, и баснословное богатство родом из «лихих 90-х», и близость к высшей власти, и демонстративная роскошь, и швейцарское налоговое резидентство. Такой человек мог стать тем, кем он стал, только в условиях сложившегося в России режима, и не удивительно, что он готов бороться за его нерушимость – потому что только его дальнейшее существование может гарантировать Усманову сохранение его несметных богатств.
Если вдуматься, сам факт наличия в близком круге верховной власти России такого человека – идеологический компромат. Вспомните, как в 90-е годы присмиревшие ныне коммунисты кидались на «семибанкирщину»! Чисто технологически, Усманов – самый подходящий персонаж для успешных атак на «зажравшуюся олигархию» и инсинуаций про то, кто кому и как продал Россию. Но коммунисты нынче уже не те, поэтому в 2017 году наличие рядом с властью узбекского олигарха, платящего налоги в Швейцарии, не только не кажется Кремлю неловким и опасным, но и наоборот – Усманова с гордостью выдвигают в первый ряд, делают символом консолидации всех близких режиму сил в их противостоянии Навальному, который ни разу не олигарх и вообще во всем противоположен Усманову: возрастом, состоянием, внешним видом и, что уж греха таить, национальностью.
После всех чудес, явленных российским правосудием, сложно надеяться на то, что Усманов может не выиграть. Близкие к власти олигархи в наших судах могут только выигрывать – это давно не новость. Но что бы ни было написано в решении суда, делая Усманова знаменем сопротивления атакам Навального, власть в любом случае проигрывает стратегически: олигарх может быть своим для Кремля, но для миллионов обычных граждан он и все то, что он олицетворяет, никогда не станет близким.
Зачем власти Церковь
Традиция демонстрировать близость к Русской православной церкви (РПЦ) досталась современной российской власти от ее основателя, Бориса Ельцина. Пытаясь создать традиции и ритуалы новой российской власти, он целенаправленно отталкивался от всего советского, делая ставку на то, что при советской власти порицалось. Нельзя забывать и о популярном тогда тезисе о «России, которую мы потеряли». Предполагалось, что отказ от государственного атеизма вернет Россию к тому состоянию, в котором она была до большевиков, т. е. сделает ее православной страной.
Свою роль сыграло и нескрываемое тогда желание равняться на США, где уровень религиозности населения крайне высок и потому, несмотря на отделение государства от Церкви, политик не только не может быть антиклерикалом, но должен так или иначе демонстрировать религиозность.
С тех пор прошло более 20 лет. Нарочитая воцерковленность чиновников и силовиков стала чем-то обыденным, при том что уровень воцерковленности населения за эти годы так и не достиг не то что американских, но даже и европейских показателей.
В Православной церкви Пасха является самым главным праздником и посещаемость храмов в эти дни максимальная в году. Но, по данным МВД, в 2017 г. в пасхальных богослужениях приняли участие 4,3 млн человек. Население России – 143,5 млн человек, и легко вычислить, что до храмов дошли в пасхальную ночь 3% населения.
Конечно, можно записать в верующие всех, кто носит крестики, клеит в машинах иконки и иногда заходит в церковь поставить свечку. Это выгодно руководству РПЦ, это интересно для социологов, изучающих религиозность населения, но в практическом смысле ничего не дает. Для реального влияния религии на состояние общества имеют значение не те, кто пассивно соглашается с причислением себя к какой-то конфессии, а те, кто слушает проповеди, активно участвует в приходской жизни и уж тем более не пропускает важные для своей конфессии праздники.
Поэтому легко увидеть разницу между влиянием, например, католической церкви в Польше или религии вообще в США и тем, что происходит в России. Вопреки многолетним призывам руководства РПЦ регулярно и постоянно посещать храмы это делают лишь 3% наших сограждан. В практическом смысле это и есть мобилизационный ресурс РПЦ в его самом максимальном значении. Очевидно, что реальное влияние руководства РПЦ на население страны и того меньше: одно дело – пасхальный максимум, наблюдаемый раз в году, а другое – посещаемость обычной воскресной службы и, соответственно, аудитория звучащей там проповеди.
Опора на столь откровенное меньшинство ничего не дает в электоральном смысле, и даже наоборот: активно подыгрывая воцерковленному меньшинству населения и назойливо демонстрируя свои клерикальные симпатии, политическая элита фактически противопоставляет себя подавляющему нецерковному большинству граждан России.
Можно понять РПЦ, которая с максимальной выгодой для себя использует религиозные сантименты высшего руководства страны, но логику самого руководства понять сложно: весьма странно демонстративно солидаризироваться с меньшинством населения, делая вид, что опираешься на большинство. Если даже в России 1917 г., где большинство населения действительно было религиозным, Церковь никак не смогла помочь царской власти в трудное для нее время, то чем может помочь власти в 2017 г. Церковь, которая способна мобилизовать всего-то 3% населения?
Отдельная тема для разговора – эффективность вложений. С 1988 г., когда власти перестали мешать Церкви и начали ей помогать, в религиозную пропаганду были вложены космические деньги. Все последние годы страна живет в религиозной лихорадке: строятся новые храмы, идет постоянная религиозная пропаганда на всех уровнях, Церковь требует доступа в школы и вузы – и на фоне этого всего мы год за годом наблюдаем стабилизацию воцерковленного населения на уровне статистической погрешности.
Не пришло ли время посмотреть на отношения государства и Церкви с реалистичных позиций?
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
