Текст книги "Наш 17-й год. Статьи и колонки"
Автор книги: Фёдор Крашенинников
Жанр: Публицистика: прочее, Публицистика
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Битва поколений
Эммануэлю Макрону 39 лет, и он готовится стать президентом Франции. Маттео Ренци 42 года, и он возвращается в большую политику: когда ему было 39, он стал председателем правительства Италии, в 41 ушел в отставку и вот снова штурмует высоты власти. На фоне таких новостей ничто не иллюстрирует отсутствие работающих социальных лифтов и все проблемы политической системы России лучше, чем злоключения 40-летнего Алексея Навального. Пока его сверстники Макрон или Ренци строят будущее своих стран, Навальный добивается самой возможности участвовать в легальной политике, вместо аргументов получая зеленку в глаза.
То, что существующая система не хочет допустить Навального к участию в выборах и там его уверенно и честно победить, говорит лишь о том, что самой системе такая перспектива представляется отнюдь не очевидной или во всяком случае неоднозначной. Конечно же, боятся они не своего проигрыша, от которого надежно застрахованы на нескольких уровнях, а публичного срыва покровов: один раз позволив кому-то с самых высоких трибун ругать Путина, власть смиряется с его десакрализацией, что уже само по себе поражение.
Можно возразить, что в российской легальной политике много людей поколения Навального и некоторые из них занимают серьезные посты – министров, депутатов, губернаторов, крупных чиновников. Разница лишь в том, что в большинстве случаев они так или иначе назначены на свои посты и заняли их благодаря соблюдению главного условия существования в легальной российской политике: постоянной демонстрации своей лояльности.
То, что сравнительно молодых людей все-таки инкорпорируют во власть, – момент положительный. Это важно хотя бы как признание очевидного, но игнорируемого публично факта, что никто не вечен и никто не молодеет, а значит, рано или поздно нынешнему руководству страны придется отдавать власть представителям новых поколений.
Обратная сторона подбора во власть молодых людей по принципу сервильности, покорности и пассивности – это снижение ее политического иммунитета и общего качества. Любой случайный человек с полученным в Кремле мандатом в спокойной ситуации может так или иначе управлять любым регионом – это мы видели много раз. Но вот сможет ли этот же человек удержать регион в случае кризиса или хотя бы победить на честных выборах? Пока таких примеров не было, и есть все основания полагать, что молодые да ранние выдвиженцы Кремля в условиях реальной конкуренции или сильной социально-политической турбулентности окажутся беспомощными.
Выращенные в стерильной политической среде, где вся борьба межвидовая и подковерная, новые поколения российских бюрократов и легальных политиков рано или поздно обречены столкнуться или с закаленным Навальным или с теми, кто еще моложе и злее его. И хорошо, если это будет столкновение на выборах, а не на улицах – там у системных политиков вообще нет ни шансов, ни будущего и вся надежда только на верность полиции и Росгвардии.
Первые же относительно свободные и честные выборы в России скорее всего обрушат весь существующий политический класс, как это отчасти произошло в 1989—1990 гг.: кабинетные идеологи и привыкшие к монологам и аплодисментам системные политики просто не приспособлены к реальным дебатам, настоящей борьбе и честным выборам.
Руководство страны прекрасно помнит те годы и вполне ясно видит опасности честных выборов. Но, отказываясь от честных выборов сейчас, Кремль не решает свою проблему, а лишь откладывает неизбежную схватку на будущее. А в будущем, как уже было сказано, руководители страны станут только старше, а их окружение – еще изнеженнее, беспомощнее и слабее.
Навальный – не последний из тех, кто будет серьезно посягать на власть Путина, а первый из целых поколений новых лидеров. Никакая зеленка этот процесс не остановит: и через пять лет, и через десять против стареющей несменяемой власти, если она никак не трансформируется по доброй воле, будут выходить все новые и новые 40– и 30-летние лидеры, и рано или поздно один из них добьется успеха.
Партийная ленточка
В эти предпраздничные дни, когда города и села России оформляются в черно-оранжевые цвета, ставшие с некоторых пор официальными символами Дня Победы, вопрос о пресловутых «георгиевских ленточках» снова широко обсуждается.
За несколько лет, которые мы прожили в условиях тотального насаждения этого символа, были высказаны все аргументы за и против. Не хочется их повторять, но лично у меня есть один аргумент, который для меня важнее всех.
Пресловутая «георгиевская ленточка» и черно-оранжевый флаг – это официальная символика «Национально-освободительного движения» и им подобных организаций. По моему личному мнению, НОД – это одна из самых отвратительных в смысле теории и практики организаций, существующих в России. Агрессивные и злобные носители их идеологии (и их униформы с неизменной ленточкой) неоднократно проявляли себя с самой худшей стороны на всевозможных политических и общественных акциях.
Стыдно и даже оскорбительно для мыслящего человека слушать ту ахинею, которую излагают публично лидеры НОД и их соратники. Между тем, извергается этот бред под сенью все той же «георгиевской» символики.
Если государство решило сделать эту ленточку и эти цвета символами общенационального праздника, то почему оно позволяет одной, причем самой агрессивной и неприятной, части общества использовать все это как свои партийные цвета и символы? Когда близкие к власти идеологи требуют от всех лояльности к новоявленным «символам Победы», почему они же не препятствуют использованию их в узкопартийных интересах всевозможными маргиналами?
Отдельная страница недолгой истории «георгиевской ленточки» – это крымско-донбасская эпопея, когда эту же ленточку использовали всевозможные боевики, и она стала одним из символов пресловутой «русской весны». Если ленточка – всего лишь политически нейтральный символ победы над нацистской Германией в 1945 году, то при чем тут «новороссийская» эпопея? Кто придумал пустить память о Второй мировой войне на портянки сиюминутной агитации и пропаганды в 2014 году? Вот кто придумал – тот персонально и виноват в том, что далеко не для всех, мягко говоря, «георгиевская ленточка» ассоциируется с той далекой войной и той далекой победой, но для многих – с продолжающимся на Донбассе кошмаром.
Заметьте, я даже не пытаюсь сейчас говорить об уместности и исторически корнях самой символики как таковой – про это многое было сказано. Речь идет о простом и ясном вопросе: если эта символика на государственном уровне увязывается с конкретным праздником, по случаю которого ленточки в добровольно-принудительном порядке навязываются школьникам, студентам, работникам больших кампаний, то кто и как регулирует правомерность использования этой же символики всевозможными политическими маргиналами в России и за ее пределами? Не то чтобы я призывал к какому-то дополнительному регулированию, отнюдь – у нас все и так зарегулировано сверху донизу. Просто ведь ни для кого не секрет, что НОД и вся прочая тусовка любителей рассуждать о Рокфеллерах и Ротшильдах и кидаться зеленкой существует под крылом власти, ну или, во всяком случае, какое-то из ее многочисленных ответвлений. Следовательно, и использование этими малоприятными персонажами символики Дня Победы в своей, с позволения сказать, политической практике происходит как бы с благословения государства.
В свое время покойный Андрей Вознесенский с пафосом восклицал: «Уберите Ленина с денег, он – для сердца и для знамён». Не вижу смысла обращаться к «товарищам из ЦК», но всем тем, которые искренне считают «георгиевскую ленточку» политически нейтральным символом праздника Победы, я говорю: сделайте что-нибудь, чтоб священный для вас символ не мусолился откровенными подонками и мерзавцами, а уж потом требуйте к нему всеобщего почтения и лояльности. Сделайте это ради того, чтобы ваш любимый праздник мог снова считаться общенародным, а не узкопартийным – и не будет никаких споров о ленточках.
К сожалению, ничего этого не будет. И к 9 Мая города будут украшаться символикой НОД, элемент униформы «героев Новороссии» будет раздаваться в школах под видом символа Победы над нацизмом в 1945 году. Праздник, который какой-то период времени действительно был всенародным, стремительно превращается в казенное и даже узкопартийное мероприятие, в какое-то подобие главного советского праздника – годовщины революции. И аналогия эта должна тревожить. Ведь стоило измениться политической ситуации в стране, как 7 ноября скукожилось до партийного праздника КПРФ, никому за ее пределами не интересного и не празднуемого на государственном уровне.
Любовь к копированию советских практик у нашего руководства никак не соотносится с извлечением уроков из прошлого. История ничему их не учит, а скорее – они сами не хотят ничему учиться. Ну что ж, значит, со временем история сама все расставит по своим местам.
Приговор верующим людям в России
Приговор, вынесенный судьей по делу блогера Соколовского – это приговор не только молодому человеку, жизнь которого уже много месяцев ломает клерикальное лобби, но и прежде всего самим верующим людям, от имени которых и в чьих интересах якобы происходило всё это странное и абсурдное мероприятие. Причем без разницы, как они сами себя ощущают и во что верят – казакуют ли с хоругвями или тихо молятся дома.
Почему? Потому что приговор суда создает ситуацию, в которой верующий гражданин России как бы приравнивается к психически нездоровому и потому потенциально опасному для окружающих человеку – в том смысле, что с ним нельзя спорить, ему нельзя противоречить. Точнее, все это делать можно, но на свой страх и риск: он ведь может впасть в истерику, если кто-то говорит или делает что-либо неприемлемое для него, и его право на такую истерику защищено государством. Не хочешь проблем? Не противоречь верующему, а то будет хуже: ему-то ничего не будет, даже если он разгромит выставку вашего творчества, ему неугодного, а вот вы из-за не вовремя сказанного слова можете срок схлопотать от судьи Шопоняк.
Суд над Соколовским как бы говорит нам: встретил верующего – или перейди на другую сторону или, если от разговора нельзя увернуться, кивай ему и соглашайся с ним, а иначе проблем не оберешься: у него настолько хрупкая и ранимая психика, что любое слово, сказанное в запале, может стать поводом для обращения в суд. Особенно это касается мусульман: в суде над Соколовским именно принадлежащие к этой религии граждане выглядят наиболее обидчивыми и опасными для окружающих – это они угрожали Соколовскому расправой за его слова, при том, что в итоге виновным признан он, а не те, кто ему угрожал и продолжает угрожать.
Суд над Соколовским постановил: верующему человеку можно все. Как тому самому человеку со справкой в кармане. Он может ругать всех, не согласных с ним, последними словами, а особо неприятных ему людей обвинять в «оскорблении чувств» и потом месяцами наслаждаться тем, как их топчет и ломает вся карательная система российского государства.
Особенно это право на расправу угрожает атеистам. Атеистов вообще можно ругать последними словами, это никак не наказуемо – делается ли это в соцсетях или на волнах православных каналов и радиостанций. Не важно, рядовой ли вы верующий, активист или высокопоставленный чин патриархии – вы имеете полное право обзывать атеистов животными и нелюдями и вам ничего за это не будет. И то понятно: атеист же не начнет биться в истерике и совершать теракты, а некоторые верующие на такое способны – поэтому лучше их вообще не трогать. От греха подальше, а если это непонятно – то тогда суд и приговор.
Естественно, что и православные церкви по решению суда (впрочем, это было очевидным еще после дела Pussy Riot) приравниваются к местам, опасным для посещения. Прежде чем войти в церковь, стоит многократно взвесить все риски. А рисков сейчас много: одно неловкое движение телефоном, смешок, улыбка, неловко сказанное слово – и вы уже потенциальный уголовник, если рядом окажется какой-то особенно бдительный верующий в добро и сострадание человек, который не поленится добежать до силовых органов и написать заявление на вас.
Да что там входить в церковь! В наше время лучше вообще к ней не приближаться, не фотографироваться на ее фоне и не снимать роликов: вдруг пошутите неудачно – а там в это время шло богослужение, и ваша шутка на фоне песнопений будет трактоваться как оскорбление чувств и поругание святыни.
У меня только один вопрос к верующим людям: как вам самим живется под руководством таких вот пастырей, которые сначала показывают своим прихожанам ролики, а потом предлагают им писать доносы и ходить в суд, давая показания? Как вам живется в статусе неприкасаемых, с которыми лучше не связываться от греха подальше? Вам комфортно, вам хорошо?
Многие верующие ответят: так мы ни при чем, это все прокуратура и суд, и многие верующие люди даже пришли защищать Соколовского. К тем добрым христианам, которые пришли показать свою приверженность идеалам милосердия и всепрощения, нет и не может быть никаких вопросов. Вопрос к официозной православной иерархии, которая своим молчанием благословляет всякий суд и всякую расправу – вы правда считаете, что вот такими вот топтаниями молодых судеб вы привлекаете на свою сторону молодое поколение?
Решая свои сиюминутные тактические задачи, мелочно карая и разделываясь с раздражающими блогерами, РПЦ уничтожает не их, а свою репутации в будущем. Огораживая себя частоколом страха и ненависти, вы обрекаете себе на самоизоляцию, из которой нет выхода. Если в 2017 году на Пасху в церковь пришло всего 3 процента населения, то сколько людей придет в церковь через 20 лет? 1 процент? Не удивлюсь, если будет именно так, если не хуже.
Политизируй это
Главный вывод из московского митинга протеста против реновации – бессмысленность и обреченность любого неполитического протеста. Не успели протестующие граждане разойтись по домам, как московская мэрия запустила процесс голосования по программе, при том что механизмы этого самого голосования вызывают массу вопросов и справедливых нареканий.
Российская власть боится политики. Наоборот, руководители государства и обслуживающий их интересы политический аппарат не стесняются использовать политическую активность как обвинение в адрес оппонентов. И на самом деле они правы, потому что политика – это борьба за власть, а власть в России никто никому отдавать не хочет. Это в условиях нормально функционирующей демократии политизация любого процесса подразумевается. Демократическая политика – борьба интересов, концепций, групп влияния и элит. Любая ошибка власти или ее спорная идея должна становиться поводом для политической активности, превращаться в точку сборки недовольных, попадать в политические программы партий и движений, а откуда – в предвыборные программы кандидатов. Демократическая власть должна уметь работать с недовольными ею не запретами, не призывами «не политизировать», а вступая в дискуссию и трезво взвешивая, не приведут ли принимаемые решения к поражению на ближайших выборах.
К сожалению, в нашей стране все не так. Вопрос о власти элитами решен: она остается несменяемой и потому считает невообразимой дерзостью даже теоретические попытки посягать на нее или хотя бы пытаться использовать ее же просчеты для агитации против нее.
Для удобства несменяемой власти любое недовольство в России предписывается упаковывать в фантик «неполитического протеста», чтобы начальство само решало – стоит на него реагировать или нет. Власть боится, что из-за неблагоприятного стечения социально-экономических и политических факторов граждане начнут массово, регулярно и по разным поводам выходить с политическими лозунгами, которые так или иначе сведутся к требованию ухода первых лиц. Это разрушит миф о всеобщем консенсусе и единении вокруг национального лидера и заставит принимать какие-то жесткие решения: в преддверии президентских выборов такое развитие событий неприемлемо для Кремля.
Политизация – сегодня это самый простой способ не просто заинтересовать власть своей проблемой, но и заставить ее срочно что-нибудь делать. Еще несколько лет назад истерику вызывали любые массовые акции – это породило миф о том, что если не политизировать протест, а просто выступать с конкретными требованиями, то власть пойдет навстречу. Сейчас власть готова к локальным выступлениям по социальным и экономическим поводам – лишь бы без политических выводов. Все группы недовольных должны для себя ответить на вопрос: вы хотите сделать приятное власти или решить свою проблему? Если приятное власти – конечно, не стоит политизировать. А если решить свою проблему – политизируйте, это поможет.
Почему в России нет продуктовых брендов мирового уровня
Не первый раз в недрах чиновничьего аппарата рождается идея о продвижении на мировой рынок российских продуктовых брендов. Предполагается, что если вложить в это какие-то деньги, то башкирский мед или баснословное вологодское масло гордо зашагают по планете, и в далекой Бразилии люди будут приходить в специальные отделы гастрономов, чтоб закупиться специалитетами из регионов России.
Но ничего этого, конечно же, не будет. И вовсе не потому, что в России невозможно изготовить какой-то качественный продукт, который не стыдно подать к мировому столу. Этому мешают объективные проблемы, которые никакими финансовыми вложениями не могут быть решены при сохранении нынешней структуры российского государства.
Любой, кто хоть немного интересуется продовольственными брендами, согласится: не существует такого бренда, как «французские вина», «чешское пиво» или «итальянские мясопродукты». Точнее, все это есть в сегменте дешевой имитации для масс-маркета, но на самом деле есть вина Бордо или Эльзаса, пиво из Пльзеня и пармская ветчина. И в этом кроется тайна регионального бренда: в каждой порции настоящей неаполитанской пиццы, в каждой бутылке портвейна и каждом торте «Захер» есть львиная доза региональной и даже местечковой идентичности. Поэтому нет никакого «итальянского вина», есть вина Тосканы и Сицилии, очень разные, конкурирующие и соревнующиеся. Поэтому на продовольственных рынках Европы представлены специалисты не просто стран, а регионов – Корсики, Прованса, Эльзаса и Пьемонта.
Можно ли себе представить такое в нашей единой России, где любые попытки обособиться даже чисто символически закончатся уголовными делами? Ответ понятен.
Вторая проблема вытекает из первой – это история и преемственность. Здесь у нас все катастрофически плохо. Региональный бренд выстраивается на фундаменте местной идентичности, которая немыслима без благоговения к местной истории, даже если она перпендикулярна общероссийской. Опять-таки продовольственный бренд невозможен без туристического бэкграунда: вы можете просто покупать в магазине вина Эльзаса, а можете поехать прямо туда и на месте все попробовать, проехавшись по «Винной дороге Эльзаса». Конечно, можно съездить и в Башкирию, на родину башкирского меда, но что-то мне подсказывает, что впечатлений будет гораздо меньше.
Например, современная Калининградская область могла бы создать мощный бренд главного пивного региона России – потому что в головах миллионов россиян живет мифология «немецкого пива». И для туризма там есть большой задел! Но чтобы сделать немецкое прошлое региона козырем, надо научиться им гордиться – старинными гербами, флагами, названиями. «Посетите город имени М. И. Калинина»» и «Посетите древний Кенигсберг» – это два разных приглашения, а между «пивом Восточной Пруссии» и «пивом Калининградской области» лежит смысловая пропасть, которую никакими миллиардами не засыпать. Да что там пиво, если в той же области есть место, которое всю свою историю называлось Тильзит, и есть даже сорт сыра тильзитер – казалось бы, зачем изобретать велосипед? Но нет. Город будет называться Советском, а бренд «тильзитский сыр» существует в современном мире исключительно в виде брендированного швейцарского ремейка – «швейцарский тильзитер». Вот вам типичный пример того, почему в России невозможно возродить даже известные продуктовые бренды, не говоря о новых.
Про вологодское масло слушать и смешно, и грустно. Никакой непрерывной традиции производства сверхкачественного сливочного масла в Вологодской области не может быть просто по факту истории. Если бы этот регион каким-то чудом избежал коллективизации, и там продолжали работать частные маслобойни, то было бы о чем говорить. Но после советской унификации сложно себя убедить, что продукция вологодских колхозников была чем-то лучше или хуже продукции из соседних регионов. Да и сам по себе продукт весьма специфический и в современном мире не самый востребованный и популярный – особенно с учетом того, что молочная продукция всех стран Европы брендирована гораздо лучше, и там как раз рассуждения о «вековых традициях качества» основываются на фактах, а не на фантазиях сотрудников рекламных агентств и министерства сельского хозяйства.
Минеральные воды Кавказа, о которых тоже упоминают энтузиасты идеи – это и вовсе что-то завиральное. Мировой рынок минеральной воды забит брендами с огромной историей, и пытаться вписать туда Ессентуки – это пустая трата денег.
Все вышесказанное упирается в третью проблему, она самая важная. Чтобы продукт стал международным брендом – он должен быть действительно уникальным и качественным, у него должна быть своя долгая история качества и популярности, которую лишь оформляют в виде патента. Прежде, чем пармезан, пармская ветчина или портвейн были запатентованы как бренды, они уже были популярны, востребованы и активно подделывались. Сначала появился миф о французских винах, а уж потом в его продвижение вложилось и французское правительство. Региональные специалитеты Италии или Франции сначала добились безусловного уважения на своих внутренних рынках, а потом шагнули на глобальный уровень – вслед за итальянской и французской кухней, не мыслимыми без региональных продуктов необходимого качества.
Российские продовольственные бренды возможны и они существуют. Но тратить миллиарды на фантазирование об их продвижении на мировой рынок стоит не раньше, чем их репутация станет безусловной хотя бы внутри страны.
Наша огромная страна должна научиться быть разнообразной, позволить местным рынкам развиваться разнонаправленно, чтоб в разных регионах появлялись действительно уникальные местные бренды. В условиях тотальной унификации ничего не выйдет – «советские» и «пошехонские» сыры, производимые тысячами безликих заводов, никогда никакими брендами не станут, как и мёд из неведомой миру (я это говорю с сожалением, если что) Башкирии.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
