Текст книги "Пуля для Зои Федоровой, или КГБ снимает кино"

Максим Штраух, обладая напористым характером и трудолюбием, за короткое время освоил новую, доселе неизвестную для себя профессию, что позволило ему пройти путь от простого фельдъегеря до специалиста 1-й категории с месячным должностным окладом 600 рублей. В Положении о Службе внешней связи было сказано:

„Служащие Службы внешней связи именуются фельдъегерями и делятся на две категории, на 1-ю и 2-ю. Фельдъегерь 1-й категории обязан знать хотя бы один из иностранных языков (французский, немецкий, английский). Фельдъегеря предназначаются для доставки внутри республики и за границу важнейших бумаг, посылок и денежных сумм. Они наряжаются также по особым распоряжениям на дежурства при высших должностных лицах военного управления“.

После выполнения задания и возвращения из Ташкента в Москву фельдъегерю Штрауху как переболевшему в дороге тифом был предоставлен месячный отпуск, по окончании которого он снова продолжил выполнять служебные командировки, доставляя важную корреспонденцию в штабы фронтов и военных округов. Петроград, Пермь, Казань, Вологда, Ярославль, Ростов-на-Дону, Саратов, Киев, Севастополь и многие другие – это лишь небольшой перечень городов, в которых побывал Максим Штраух со специальными заданиями. Несмотря на постоянную занятость по службе, командировки, которые отнимали у него немало времени, он находил возможность продолжать учебу в Первом Государственном университете на филологическом факультете и одновременно изучать теорию театра. В январе 1921 года Максим Штраух вместе с другими сотрудниками Службы внешней связи был зачислен в состав вновь сформированного Фельдъегерского корпуса при Управлении связи Красной армии (УСКА). Но на новой должности он пробыл меньше месяца. В начале февраля 1921 года Штраух был демобилизован из армии…».

Как известно из истории, многие сотрудники ГПУ или Разведупра РККА после гражданской войны, под видом демобилизации, были направлены в различные отрасли народного хозяйства, чтобы вести там агентурную работу. Вполне возможно, что и Штраух пошел по этой стезе – он стал актером Первого рабочего театра Пролеткульта (1920–1924), а затем стал работать на фабрике «Госкино» (будущий «Ленфильм»). Кстати, много позже он станет членом правления общества «СССР – Франция», куда обычно назначали людей, имевших отношение к спецслужбам и бывших либо спецагентами, либо агентами влияния.

Короче, «дом под юбкой» на улице Горького объединил под своей крышей весьма интересных и во многом загадочных людей. Впрочем, как и другие дома по той же нечетной стороне улицы Горького. Взять, к примеру, дом 41, где в ту пору располагался спортивный магазин «Динамо». В нем жил сам нарком госбезопасности Всеволод Меркулов, а этажом ниже обитал другой видный чекист – Павел Судоплатов (чуть дальше, но на другой стороне, жили чекист Леонид Райхман с балериной Ольгой Лепешинской). По словам П. Судоплатова: «…Меркулов спускался ко мне, если надо было обсудить что-нибудь срочное. Обе наши квартиры использовались также как явочные для встреч с иностранными дипломатами…».

Впрочем, тот дом 41 почти сплошь был чекистским. По данным историка Д. Бондаренко, которые он любезно предоставил автору этой книги, в этом здании в разные годы обитали следующие сотрудники МГБ: З. Воскресенская (разведчица и писательница) и ее супруг Б. Рыбкин (разведчик), А Коротков (начальник нелегальной разведки), М. Рюмин (следователь МГБ), М. Светличный (будущий начальник Московского УКГБ), а также А. Бесчастнов (начальник «наружки» КГБ), Я. Серебрянский (разведчик, руководитель похищения белого генерала Кутепова в Берлине в 1929 году).

Как ни странно, но талант Зои Федоровой после того, как она перебралась в Москву, не был по достоинству оценен на двух столичных киностудиях – «Мосфильме» и «Союздетфильме». То есть ролями ее нигде не завалили. И в 1940 году в Москве она снялась всего в одном фильме, причем в короткометражном, да еще в эпизоде. Речь идет о картине Наума Трахтенберга и А Каплана «На путях», где речь шла о жизни железнодорожников в предвоенные годы. У Федоровой была роль машиниста поезда.

Но про актрису не забыли на «Ленфильме», где продолжал верховодить Сергей Герасимов. Другой Сергей – Юткевич – как мы помним, к тому времени уже перебрался в Москву, но работал не в кино, а возглавлял Ансамбль песни и пляски МВД. Так вот на «Ленфильме» Федоровой была предложена главная роль, причем в фильме, который снимал… ее бывший супруг Владимир Рапопорт (режиссером был Владимир Эйсымонт). Хотя во многих биографиях актрисы говорится, что расстались они врагами и Рапопорт, дескать, после развода всячески вставлял палки в колеса творческой биографии Зои Федоровой. А он снял ее во «Фронтовых подругах», а спустя год еще и в «Боевом киносборнике № 2» («Подруги на фронт!», реж В. Эйсымонт). Вряд ли это было бы возможно, если бы они были врагами.

Во «Фронтовых подругах» Федорова исполнила роль сандружинницы Наташи Матвеевой, которая в качестве командира отряда санитарок отправляется на финскую войну. В Ленинграде она оставляет своего жениха – лейтенанта Сергея Коровина (Андрей Абрикосов). Однако пройдет какое-то время, и Наташа внезапно узнает, что ее суженый, тоже призванный на фронт, погиб в бою. А потом в жизни девушки появляется разведчик Морозов (Борис Блинов – тот самый, с которым Федорова жила в одном доме на Малой Посадской), который раненным поступает в их госпиталь. И между молодыми людьми начинает зарождаться романтическое чувство. И в этот самый момент выясняется, что погибший жених Наташи. жив-здоров. Но едва она получила это известие, как сама едва не погибла – ее санитарная машина наткнулась на засаду, пуля попадает девушке в спину. И далее, как написано в аннотации к фильму: «…В тыловом госпитале встречаются два недавних фронтовика: разведчик Андрей Морозов и лейтенант Коровин, которого по ошибке считали погибшим. Пришли они к Наташе, которая после тяжелого ранения уже пошла на поправку…».

В годы войны (1942) этот фильм получит Сталинскую премию II степени.

К 1940 году за плечами Зои Федоровой был уже богатый послужной список – она снялась в 18 фильмах. Правда, исполнила в них только три главные роли («Гармонь», «Подруги» и «Музыкальная история»). Однако ее имя было у всех на слуху, поскольку с такой частотой в советском кино того времени почти никто из советских актрис не снимался. Зое Федоровой это удавалось, поэтому она не давала забыть о себе широкому зрителю.

Между тем на исходе тридцатых в советском кино, помимо тех актрис, о которых шла речь чуть выше, появлялись новые. Однако не каждой из них удавалось надолго задержаться на небосклоне кинематографа в качестве ведущей. Например, в 1939 году ярко вспыхнула звезда Валентины Серовой, которая проснулась знаменитой 20 марта 1939 года, когда на экраны страны вышла картина «Девушка с характером», где у нее была главная роль. Но длиться этот успех будет недолго – всего четыре года, во время которых актриса исполнит еще три главные роли в фильмах «Весенний поток» (1941; учительница Надежда Кулагина), «Сердца четырех» (1941, выход – 1945; математик Галина Мурашова) и «Жди меня» (1943; Лиза Ермолова).

Совсем иная судьба будет ждать другую актрису – Лидию Смирнову (1915). Ее дебют в кино состоялся еще в 1935 году – она сыграла эпизод в фильме «Настенька Устинова». Затем была такая же по масштабу роль в картине «Новая Москва» (1938). И только в 1940 году к Смирновой наконец пришел подлинный успех, когда на экраны страны вышли сразу два фильма, где она исполнила главные роли: «Большая жизнь» (4 февраля; Женя Буслаева) и «Моя любовь» (8 июля; Шурочка).

В июне 1939 года на большом экране дебютирует еще одна звезда – Людмила Целиковская (1919), сыгравшая роль пионервожатой Вали в фильме «Молодые капитаны».

В январе 1940 года свою самую заметную роль сыграет великая эпизодница Фаина Раневская (1896). Речь идет о фильме «Подкидыш» Татьяны Лукашевич, где у нее была роль Ляли, вошедшая в историю фразой «Муля, не нервируй меня!». А ведь до этого Раневская успела сняться еще в четырех фильмах: «Пышка» (1934; госпожа Луазо), «Дума про казака Голоту» (1938; сельская попадья), «Ошибка инженера Кочина» (1939; Ида Гуревич), «Человек в футляре» (1939; жена инспектора).

В 1940 году Раневская появится на экране дважды – вторым фильмом будет «Любимая девушка» (роль Марьи Ивановны).

Кто еще блистал на экране в тот период? Например, Валентина Ивашева (1915) с Киевской киностудии. Она прославилась главной ролью Груни Корнаковой в одноименном фильме 1937 года, после чего у нее было еще три центральные роли: Парася в «Сорочинской ярмарке» (1939) и Ольга Худенко в «Кубанцах» (1940). А в знаменитом фильме «Александр Невский» (1939) она исполнила роль новгородской девушки Ольги Даниловны.

Людмила Глазова (1907) начала сниматься еще в немом кино («Хочу быть летчицей», 1928), но играла роли второго плана. Ее первая заметная роль случилась в 1936 году в знаменитом фильме «Вратарь» (она сыграла конструктора Анастасию Вальяжную). А в марте 1939 года на экраны страны вышел фильм-сказка «Руслан и Людмила», где Глазова исполнила свою первую главную роль – Людмилу. А в годы войны она запишет на свой счет еще две центральные роли: Ольга Таланова в «Нашествии» (1944) и старший лейтенант Катя Кутузова в «Небесном тихоходе» (1945). Последняя роль станет ее визитной карточкой на долгие годы.

Кстати, Глазова была ленинградкой, но на своей родной киностудии, «Ленфильме», снималась редко.

В «Небесном тихоходе» еще одну заметную роль (старший лейтенант Светлова) сыграет опять же ленинградка Тамара Алешина (1919). Она дебютировала в большом кино в 1940 году ролью Ирины в фильме «Приятели». А спустя год она вместе с Зоей Федоровой снялась в картине «Фронтовые подруги», исполнив в нем роль Зины Масловой.

Алешина станет женой актера Юрия Толубеева, а их сын Андрей тоже пойдет по актерской стезе, причем не менее успешно, чем его родители.

Грузинская актриса Тамара Цицишвили (1908) дебютировала в кино главной ролью Дарико в одноименном фильме (1937), а в 1939 году исполнила еще одну такую же роль – Маро в «Запоздалом женихе». На этом ее карьера в кино как исполнительницы главных ролей и закончится.

Такая же история случится и с Евгенией Голынчик (1913). Она дебютирует в эпизодической роли 1936 году в фильме «Сокровище погибшего корабля». Затем будут еще два эпизода в картинах «Девушка спешит на свидание» (1937) и «Соловей» (1938). Пока в 1939 году Голынчик не сыграет главную роль (Варя) в знаменитом фильме «Истребители». Увы, но это будет ее последняя большая роль в кино – следом опять пойдут одни эпизоды.

Иная история случится с Антониной Максимовой (1916). Она дебютирует в 1935 году эпизодом в фильме «Петербургская ночь». После чего сыграет две главные роли в фильмах «Зори Парижа» (1937; Катрина Миляр) и «Моряки» (1940; старший лейтенант Галина Зорина). И в последующем тоже не затеряется – сыграет не один десяток ролей в разных фильмах, в том числе и знаменитых. Например, в шедевре «Баллада о солдате» (1959) у нее будет роль матери Алеши Скворцова.

Тогда же начинала свою карьеру в кино и другая известная в будущем эпизодница – Валентина Телегина (1915). Ее «крестным отцом» в кино стал Сергей Герасимов, который тогда работал на «Ленфильме». Он снял ее в фильмах: ««Люблю ли тебя?» (1935), «Комсомольск» (1938; Мотя Котенкова), «Учитель» (1940; Степанида Ивановна Лаутина). В 1937 году Телегина окончила Ленинградский институт сценических искусств (1937), мастерскую все того же С. Герасимова.

В конце тридцатых было несколько актрис, которые исполнили одну-две главные роли, после чего затерялись в сонме других актрис. Например, Ольга Андровская (1898), блеснувшая в роли вдовы Елены Павловны Поповой в короткометражном фильме «Медведь» (1938), где ее партнером был Михаил Жаров. Фильм имел огромный успех и стал классикой. Однако после этого успеха Андровская в главных ролях больше не снималась, предпочтя карьеру в кино карьере в театре – она играла на сцене МХАТа.

Кстати, играя вдову в «Медведе», Андровская на самом деле была вдовой, в 1937 году потеряв своего супруга – известного актера Николая Баталова (сыграл главную роль в первом звуковом фильме «Путевка в жизнь», 1931).

Еще одна актриса из этого же ряда – Любовь Калюжная (1914), сыгравшая главную роль в фильме «Поднятая целина» (1939) – Лушку Нагульнову.

Или Анна Комолова (1911), блеснувшая в главной роли в фильме «Шуми, городок» (1940; шофер горсовета Галя). Больше главных ролей в ее биографии не было. Но она, как и О. Андровская, играла на сцене МХАТа.

Валентина Сырогожская (1912) была непрофессиональной актрисой и прославилась центральной ролью в фильме-сказке «Василиса Прекрасная» (1940; Василиса Прекрасная). Чуть позже она выйдет замуж за известного актера Евгения Тетерина (к этому моменту у нее уже было трое детей), с которым проживет 33 года.

Тамара Альцева (1911) в тридцатые годы исполнила две главные роли. В начале десятилетия («Песнь о первой девушке», 1931 – Саня) и в конце («Высокая награда», 1939 – Надюша). На этом широкая слава этой актрисы (она 35 лет прослужит в московском Ленкоме) закончится.

Из этого списка выделим Лидию Смирнову. Во-первых, она стала второй женой Владимира Рапопорта, после того как от него ушла Зоя Федорова (супруги проживут вместе 35 лет). Во-вторых, Смирнова оставила воспоминания о том, как ее пытался завербовать МГБ. Дело было в 1940 году, когда она прославилась главной ролью в фильме «Моя любовь» и была зачислена в штат «Мосфильма». Впрочем, послушаем ее собственный рассказ:

«…Как-то раз я пришла на „Мосфильм“, и мне сказали, что меня вызывают в первый отдел. Эти отделы существовали тогда при каждом учреждении. На „Мосфильме“ это была комната, где сидел невзрачного вида мужчина. Он сказал мне:

– Мы хотели бы, чтобы вы нам помогали.

Я испугалась, занервничала:

– Что значит „помогала“?

– Сейчас столько разных разговоров. Вы бываете среди кинематографистов, творческих работников, нам бы хотелось знать, о чем они говорят.

– Я вряд ли способна на это. Я не смогу, не сумею.

– Ну и напрасно, вам же потом будет хуже.

Он меня откровенно запугивал. И я действительно испугалась. У меня дрожали руки, ноги.

– Можно, я подумаю? – сказала я, и он меня отпустил.

Проходит какое-то время – звонок по телефону. Мне называют адрес в районе Сретенки, переулок, дом, квартиру, куда я должна явиться.

– Зачем?

– Там вам и объяснят, зачем.

И опять в таком тоне:

– Вы обязаны прийти!

Снова угроза. Я пришла по этому адресу. Какой-то старик открыл дверь и провел меня в комнаты. Там была темная, мрачная, старинная мебель. Навстречу незнакомый мужчина:

– Не надо волноваться. Вы должны нам помочь. Сейчас очень много разных шпионов.

Я решила, что должна ловить какого-то шпиона.

– Что я должна делать?

Он говорит:

– Вы были, предположим, у кого-то дома. Кто там был? Там был Крючков, там был Иванов, Петров, Сидоров. Крючков говорил одно, Петров – другое, Сидоров – третье. Вот вы и напишите, что говорил Крючков, а что – Сидоров. Больше ничего от вас не надо.

Я совершенно обомлела:

– А если я откажусь, что со мной будет?

– Я вам не советую.

– А я все равно отказываюсь. Я отказываюсь, что бы со мной ни было. Я прожила не такую большую жизнь, но уже имела неприятности…

– Мы все про вас знаем. Мы все абсолютно про вас знаем.

– Ну хорошо, предположим, я вчера была у подруги. Неужели я должна запоминать, что она там наговорила, насплетничала?

– В каждой встрече обязательно есть нюансы, благодаря которым мы узнаем настроения в обществе. Вы вызываете чувство доверия. Почему вы не хотите помочь своему государству? А потом у вас откроется очень хорошая перспектива. Вы умная, красивая, пользуетесь успехом. Мы пошлем вас за границу, у вас все получится.

– Да я не смогу, я не способна.

– Способна, способна. Мы знаем всю вашу личную жизнь.

И все же я категорически отказалась. Я очень доверяла Калатозову и рассказала ему об этой встрече. Он сказал, что меня все равно взяли на учет. И еще, что в нашем обществе каждый третий – стукач…».

Здесь стоит более подробно рассказать о Михаиле Калатозове. Режиссер он был выдающийся, но здесь речь не об этом. Дело в том, что в его биографии есть моменты, которые указывают на то, что он мог быть связан с МГБ. Например, в 1934–1938 годах он был директором Тбилисской киностудии. А на такую высокую должность без одобрения чекистов попасть было просто нельзя. Ведь все директора были «завязаны» на первый отдел киностудии – чекистский. Например, взять историю со Смирновой. Если бы она, к примеру, согласилась сотрудничать с МГБ, то чекист из первого отдела способствовал бы успешному развитию ее карьеры на «Мосфильме» – она была бы не обделена ролями и другими благами. И, естественно, по этому поводу чекисту пришлось бы поддерживать непосредственный контакт с директором киностудии. И тот, не задавая лишних вопросов, выполнял бы все просьбы начальника первого отдела. То есть был бы посвящен в то, что у Смирновой и начальника первого отдела есть определенная связь. Либо любовная, либо агентурная. Короче, случайного человека директором киностудии не назначали.

Возвращаясь к Калатозову, отметим, что в те годы, когда он был директором Тбилисской киностудии, главой Грузии был видный чекист Лаврентий Берия. И когда в 1938 году его вызвали в Москву и сделали наркомом внутренних дел СССР, то следом за ним в Центр отправился и… Калатозов: он стал режиссером «Ленфильма», где директором был назначен, как мы помним, чекист Николай Лотошев.

Во время войны случился еще один характерный эпизод. В 1943–1945 годах именно Калатозов был назначен уполномоченным Кинокомитета в США, и это назначение тоже не могло случится без одобрения МГБ и лично Л. Берии – за границу, да еще в США, абы кого не отпускали.

Но вернемся к воспоминаниям Л. Смирновой:

«Началась война. Эвакуация, Алма-Ата. Совершенно незнакомый человек подходит ко мне и протягивает адрес:

– Завтра в семь часов вас ждут.

Я пришла, и снова началось:

– Мы очень нуждаемся, мы так нуждаемся в вашей помощи.

– Да я такая болтушка. Я не умею хранить тайны.

– Мы всё про вас знаем, всё-всё.

– Нет-нет, я не смогу, у меня не получится. Я одинока, я потеряла мужа.

– Так это хорошо, вы свободны, это нас устраивает.

Они думали, что я пойду на какие-то легкие связи, чтобы раздобыть для них информацию, намекали, что могут меня куда-то отправить. Очень тяжелый был разговор, я зрительно помню этот переулок, аллею тополей высоких алма-атинских, домик одноэтажный, кажется, деревянный.

– Значит, – говорила я, – я должна прийти в общество и ждать, когда кто-нибудь скажет что-нибудь антисоветское? Нет-нет, я ничего не смогу для вас сделать.

Больше меня не трогали. И в Москве, и в Ленинграде я все время ждала, что меня вот-вот вызовут, но Бог миловал.

Справедливости ради надо сказать, что я не чувствовала, чтобы меня как-то ущемляли. Может, люди в КГБ поменялись, а может, просто мне повезло…»

Смирнову и в самом деле ни в чем не ущемляли, и даже более того: ее приняли в партию, сделали секретарем парторганизации в Театре киноактера, а также она возглавляла актерскую секцию в Союзе кинематографистов. Короче, она была на хорошем счету у властей предержащих, и ей даже прощались многочисленные романы, некоторые из которых имели скандальный оттенок. Но эти скандалы не стали поводом к тому, чтобы, к примеру, лишить Смирнову партийного билета.

Вообще в агенты вербовались разными способами. Вот Смирнову, к примеру, хотели завербовать по-доброму – сделав ей прямое предложение. Она, по ее же словам, отказалась, и это нисколько не отразилось на ее профессиональной карьере. А вот Зою Федорову могли завербовать, и мы об этом уже говорили, либо поймав на компромате, либо пообещав некие блага в профессиональной сфере. Последняя версия выглядит более правдоподобно, поскольку очень скоро агент «Зефир» из информаторов была переведена в разряд агентов, которым доверяли весьма серьезные задания.

Итак, переехав в Москву, Зоя Федорова почему-то не пришлась ко двору московских киностудий. Чем же она тогда занималась, предоставленная сама себе? У нее тогда развивался бурный роман с летчиком Иваном Клещевым, с которым она появлялась на разного рода светских тусовках, где бывали и иностранные подданные, в том числе и из Германии. После августовского договора 1939 года в отношениях между двумя государствами начался своего рода «медовый месяц». Во всяком случае, внешне, поскольку «под ковром», как уже отмечалось, продолжала бушевать тайная война. Но внешний контур этих отношений был вполне доброжелательным и отвечал чаяниям советских людей. В те дни даже присказка такая появилась: «Спасибо Яше Риббентропу, что прорубил окно в Европу».

После августа 1939-го вновь открылись германские консульства в нескольких советских городах, а германское посольство в Москве увеличило число своих сотрудников еще на пару десятков человек. Москва даже согласилась, чтобы в посольстве появился новый атташе – по лесным вопросам, чего ранее никогда не было. Естественно, под видом дипломатов Берлин присылал шпионов, которые собирали информацию о различных аспектах советской действительности не только в Москве, но и по всей стране, благо передвигаться по Союзу иностранцам (особенно немцам) не возбранялось.

Однако параллельно немецким шпионам собирали информацию и советские разведчики, вроде того же Николая Кузнецова. Этим же занимались и представители советской творческой элиты, работавшие на ГУГБ и бывающие на светских вечеринках, где появлялись иностранцы. Не была исключением и Зоя Федорова, которая вместе со своим любовником-летчиком проводила время в обществе иностранных подданных. Короче, шла рутинная война спецслужб, которая иногда приводила к весьма неожиданным поворотам. Как, например, такому.

Как мы помним, актриса Марина Фигнер (та, что снималась с Зоей Федоровой в «Музыкальной истории») в 1940 году вышла замуж за «сталинского сокола» Рафаила Капрэляна. Вместе с ним она частенько бывала в клубе авиаторов имени Чкалова, где был прекрасный бильярдный зал, привлекавший к себе внимание многочисленных посетителей (среди них был и приятель Рафаила – сын Сталина Василий). И вот однажды, уже во время войны, Рафаил не вернулся на летную базу из очередного полета, сбитый немцами над Белоруссией. Выпрыгнув из горящего самолета на парашюте, Рафаил оказался на вражеской территории и был захвачен в плен. Далее послушаем рассказ Т. Дмитричева:

«…Перед допросом его сытно накормили и затем привели в комнату, где его ждал немецкий полковник. При виде вошедшего военнопленного на лице полковника неожиданно вспыхнула радостная улыбка, и, направляясь к нашему летчику с протянутой для пожатия рукой, немец на чистом русском языке обратился к нему со словами дружеского приветствия по имени и отчеству. Муж Марины, глядя на немца в форме полковника, обращающегося к нему по имени и отчеству по-русски без всякого акцента, пережил настоящий шок и не удержался спросить его, откуда ему известно, как его звать. Немец искренне расхохотался, довольный неожиданной встречей и тем эффектом, который он произвел на советского военнопленного.

Приветливо пригласив его сесть, полковник предложил ему вспомнить московский Клуб летчиков имени Чкалова предвоенных лет, где советский пилот вместе со своими друзьями-авиаторами регулярно играл в бильярд и где им готовил и выдавал кии скромный, почти незаметный, услужливый работник клуба. Наш пленный пытался вспомнить такого человека напряжением памяти, но это ему не удавалось, пока полковник не назвал ту сумму чаевых, которую советский пилот после каждой игры неизменно давал служащему клуба. Теперь он с ужасом осознал, что сидевший перед ним полковник был тем скромным служащим, в присутствии которого он сам и все другие летчики за игрой в бильярд неосторожно делились между собой всякими военными сведениями и секретами своей работы. Ему было трудно поверить, что этот служащий их любимого клуба, оказавшись таким прекрасным немецким агентом, сейчас сидел перед ним в этом неказистом здании в белорусской глуши и готовился его допрашивать как советского военнопленного.

Теперь, когда они оба узнали друг друга, полковник предложил допрашиваемому изложить всю интересующую его информацию, обещая за это, как старому знакомому, самые благоприятные условия нахождения в плену. Однако в ходе допроса наш пленный отказался давать какие-либо существенные сведения и был посажен до следующего вызова к полковнику в сарай, превращенный в импровизированную камеру задержания…»

В итоге летчик в одну из ночей совершил побег из сарая и добрался до партизан, которые. приговорили его к расстрелу, не поверив в рассказ, что он советский летчик. Спасло Рафаила опять же чудо – начальник отряда согласился передать в Центр радиограмму, которую составил летчик. И Москва подтвердила подлинность его слов. Он вернулся в столицу к вящей радости молодой жены, которая его уже успела похоронить. Но, видимо, какая-то трещина между ними вследствие этой истории все-таки произошла, поскольку спустя какое-то время супруги расстались. Причем в это же время прекратились и отношения другой пары «актриса – летчик» – Федоровой и Клещева, но это произошло вследствие совсем иных обстоятельств, о чем будет рассказано чуть позже.