Текст книги "Константин Бесков. Мафия в офсайде. КГБ играет в футбол"

Смородин внимательно выслушал этот монолог, вновь стряхнул пепел и спросил:

– Куда вы клоните, никак не могу взять в толк?

– Мы хотим, чтобы в чемпионате сохранялась интрига. Пенальти этому только помогают.

– Помнится, в прошлом году вы формулировали свою идею несколько иначе – что благодаря вашему новшеству наш чемпионат очистится от договорных матчей.

– Это и теперь подразумевается. Но также добавляется интрига – зрители всегда с удовольствием наблюдают за пенальти.

– Да я же вам говорю, что к нам приходят мешки писем от возмущенных болельщиков!

– Эти письма чаще всего строчат подставные лица – те, кому наш эксперимент мешает обтяпывать свои околофутбольные делишки.

«Ох и хитрец, – подумал про себя Смородин. – Можно подумать, что их эксперимент с пенальти эти делишки обтяпывать не мешает. Да он, судя по всему, и появился только ради этого – чтобы труднее было угадать результаты. Причем не только для тех, кто следит за ними бескорыстно». Однако озвучивать эти мысли зампред не стал, а вместо этого спросил:

– Леонард Аркадьевич, вы в «Спортлото» играете?

– Иногда бывает. А что?

– Сдается мне, что эксперименты, которые выходят из вашего отдела, навеяны игрой в эту лотерею.

Зампред был недалек от истины. Популярная лотерея «Спортлото» появилась на свет в октябре 1970 года именно как попытка государства переманить аудиторию у подпольных тотализаторов, начавших опутывать страну. Попытка удалась лишь отчасти – на новую лотерею «подсели» миллионы простых граждан, в то время как люди при деньгах по-прежнему отдавали предпочтение «тотошке», поскольку там азарт был сильнее – суммы выигрышей были на порядок выше.

По тому, как губы начальника отдела тронула лукавая улыбка, зампред понял, что смысл сказанного дошел до его собеседника. Но втягиваться в эту дискуссию гость не стал – предпочел промолчать. Впрочем, и сам Смородин был не в настроении развивать эту тему. Поэтому поспешил ее свернуть, задав собеседнику вопрос из другой области:

– Вы в курсе, что кое-кто уже подыскивает человека на место старшего тренера нашей сборной?

Учитывая, что кандидатуру нынешнего тренера сборной, Евгения Горянского, выдвинул именно Земченко, последний вовсе не был заинтересован в его уходе с этого поста. Поэтому это сообщение повергло его в легкое замешательство.

– А чем вызваны эти поиски? – стараясь сохранять спокойствие, поинтересовался начальник управления.

– А то вы не знаете – нашей нулевой ничьей с чилийцами.

– Но у нас впереди еще один матч с ними.

– А вы уверены, что он состоится?

– Но при чем здесь Горянский?

– При том, что именно при нем случилась эта история. К тому же в последних играх наша сборная не показывает красивой и зрелищной игры.

– И кого прочат на его место?

– Мне пока известна одна кандидатура – Константина Бескова.

По тому, как сморщилось лицо у Земченко, зампред понял, что этот вариант он не одобряет.

– Вы что-то имеете против Бескова?

– Так это же мы приглашали его в 65-м тренировать нашу Ворошиловград скую «Зарю». Ох, и намучились же мы с ним тогда. В итоге через год расстались.

– Чем же он вам не угодил?

– Слишком принципиальный. С такими кашу не сваришь.

– Смотря какую кашу вы собирались сварить. Я, например, слышал, что он внес новшество в тренировки «Зари» – они проходили под музыкальное сопровождение. Это позволяло переключать ритм занятий, создавало хорошее настроение у футболистов и повышало их работоспособность. В результате ваша команда заиграла в новый футбол: интеллектуальный и комбинационный, со свежими красками. И первый круг предварительного турнира вы провели без единого поражения. Я сам читал в прессе восторженные отклики на игру «Зари». Писали, например, про хорошо продуманный стратегический план Бескова, учитывающий мастерство футболистов своей команды и особенности соперников, что позволяло ему наметить конкретные способы эффективной подготовки. И многие тренеры единодушно заявляли, что они завидовали свежести и тактической зрелости луганских футболистов.

– Не спорю, все это было, – согласился со словами зампреда Земченко. – Но так длилось лишь до второго круга. А потом наши игроки сдулись, устав от чрезмерных нагрузок, которые давал им Бесков. Мы советовали ему снизить требования к футболистам, но он нас не слушал. В итоге его излишнее самомнение, болезненное реагирование на критические замечания, а также частые отлучки в Москву по семейным обстоятельствам привели к тому, что он утратил нити управления командой. И она заняла лишь седьмое место.

– А может, это не Бесков был виноват в случившемся, а вы сами? Кто вам сказал, что победа дается легко, без титанических усилий? В нее зубами вгрызаться надо. Кстати, тот задел, который заложил в команде Бесков, дал результат уже через год – в 66-м ваша команда вышла в высшую лигу.

– А вот это, как раз, заслуга Горянского – того самого человека, которого сейчас хотят снять с поста старшего тренера сборной. Это он вытянул «Зарю» в высшую лигу. С ним-то у нас никаких разногласий не было, и он перед нами своими амбициями не козырял.

Земченко не стал вдаваться в детали тех событий, впрочем, Смородин был о них наслышан. «Заря» стала победителем в классе «А», во второй группе второй подгруппы, где из 18 команд целых и представляли Украину. Это были: «Заря» (Луганск), «Локомотив» (Винница), СКА (Львов), «Металлург» (Запорожье), «Днепр» (Днепропетровск), «Авангард» (Харьков), «Таврия» (Симферополь), «Карпаты» (Львов), «Судостроитель» (Николаев) и «Звезда» (Кировоград). По сути это был чемпионат Украины, в котором украинские команды в основном обменивались друг с другом очками, которые они отбирали у других команд – из России (их было шесть). В итоге четыре первых места в турнире заняли именно украинские команды: «Заря» (44 очка), СКА (Киев) (41 очко), СКА (Львов) (40 очков) и «Локомотив» из Винницы (39 очков). И лучшими бомбардирами, соответственно, стали игроки украинских команд – их было семеро: Владимир Дударенко из львовского СКА (13 мячей), Янош Габовда из винницкого «Локомотива» (12 мячей), Леонардас Жукаускас из львовского СКА (10 мячей), Валентин Оверко из запорожского «Металлурга» (10 мячей), Илья Славянский и Михаил Штуллер из киевского СКА (по 10 мячей), Давид Пайс из «Днепра» (9 мячей).

– Без амбиций нельзя добиться больших результатов, – вдавливая сигарету в пепельницу, заметил Смородин. – Но вы зря думаете, что в этом вопросе я не на вашей стороне – очень даже на вашей. Нам бы тоже не хотелось, чтобы Бесков встал у руля сборной. Он и нам может многое поломать. Поэтому давайте договоримся действовать в этом деле сообща. Проведите у себя в отделе консультации со своими людьми и, если среди них есть сторонники Константина Ивановича, попытайтесь перетянуть их на свою сторону. И держите меня в курсе этих переговоров. Договорились? В таком случае, не смею вас больше задерживать.

3 октября 1973 года, среда, Чили, Сантьяго, спортзал на улице Эусебио Лильо

Алонсо Райнери сидел в дальнем углу спортзала и, вкушая сладкие орешки, внимательно следил за поединком на ринге, где одним из бойцов был Анджей Кравчик – человек, которого Алонсо выбрал в качестве возможного убийцы Брежнева. Перед поединком чилиец и поляк перекинулись парой фраз, после чего Кравчик отправился на ринг, а Райнери уселся на стульчик в углу полупустого зала, где проходил тренировочный поединок. Он длился недолго – всего три раунда. Кравчик считался в этом квартале Сантьяго самым сильным боксером, поэтому он быстро разобрался со своим противником – рослым негром по имени Джонни. Поляк отправил его в нокаут сильным хуком слева и, когда рефери досчитал до десяти, покинул ринг, отправившись в тот угол зала, где сидел Райнери.

– Ты ведь мог разделаться с ним еще в первом раунде, – заметил Алонсо, когда боксер уселся рядом с ним на свободном стуле с полотенцем в руке.

– Мог, но это скучно, – ответил Кравчик, вытирая полотенцем лицо и шею.

– Понимаю, тебе хочется настоящего боя, а здесь получаются одни поддавки, – усмехнулся Райнери. – Но мне кажется, я могу предложить тебе увлекательную баталию.

– Бой с каким-нибудь тяжеловесом?

– Это ты хорошо сказал – он действительно тяжеловес.

– Из местных?

– Нет, он иностранец.

– Американец или латинос?

– Бери круче – он русский.

– Ты шутишь? – и рука поляка с полотенцем застыла на полпути к лицу.

– Нисколечко – он самый настоящий русский, причем тяжеловес, с каким тебе еще никогда не приходилось встречаться.

– Но русский вряд ли сюда доберется, учитывая то, что случилось в Чили три недели назад.

– А ему не надо сюда приезжать – это предстоит тебе.

– Послушай, Алонсо, перестань говорить загадками, – и Кравчик бросил мокрое полотенце на соседний стул. – Говори прямо, что ты затеял.

– Я хочу предложить тебе увлекательный поединок с одним русским, которого ты должен ненавидеть так же, как и я, – сказал Райнери и придвинулся поближе к собеседнику. – Я имею в виду… Брежнева. Мы хотим отправить его на тот свет и ищем для этого предприятия надежного и, главное, смелого человека.

– Ты это серьезно? – глядя в глаза собеседнику, спросил боксер.

– Более чем. Брежнев предал Альенде и все левое движение – он прислужник американцев. Убив его, мы отомстим ему за всех, кого он предал. А ты сможешь поквитаться за своего отца, медальон с которым носишь на груди. Кстати, где он?

– В раздевалке – на бои я его не надеваю, – ответил боксер.

– Когда ты будешь убивать Брежнева, я надеюсь, ты его наденешь.

– С чего ты взял, что я соглашусь с твоим предложением?

– Потому что ты слишком любишь своего отца, расстрелянного Советами. А еще ты так же сильно любишь свою покойную мать, которая вынуждена была покинуть родину, потому что там к власти пришли люди, плясавшие под дудку все тех же Советов. С этого момента в Польше стараются вычеркнуть слово Катынь из памяти поляков. Ты помнишь, куда русские повезли американского президента Никсона, когда он в прошлом году посетил Советский Союз? Его повезли в Хатынь – местечко в Белоруссии, сожженное фашистами. И знаешь, почему они это сделали? Чтобы люди во всем мире перестали вспоминать польскую Катынь и начали говорить о другом месте – о белорусской Хатыни.

Анджей знал эту историю, которая до сих пор саднила в его душе как кровоточащая рана. Он был прекрасно осведомлен о том, что Никсон был привезен в Хатынь в то самое время, когда Катынский мемориальный фонд боролся с Англиканской церковью за разрешением возвести мемориальный комплекс «Катынь» в Лондоне. Визит президента США получил широкую огласку, он заставил задуматься людей и отвлечься на то, зачем было подымать так много шума в Великобритании, чтобы возвести мемориал жертвам Катыни, когда «один уже существовал в России». Поэтому слова Райнери попали в цель – они затронули ту самую болевую точку внутри поляка, которая не давала ему спокойно спать по ночам вот уже на протяжении многих лет.

– В Чили достаточно людей, которые после падения Альенде ненавидят Брежнева, но ты выбрал меня – почему? – после небольшой паузы спросил Кравчик.

– Потому что возмездие должно совершиться именно в Польше, – спокойно ответил Райнери. – Летом следующего года Брежнев собирается посетить твою родину с официальным визитом – там будут отмечать 30 лет новой Польши. Вот я и подумал, что это было бы более чем справедливо – чтобы суд над советским генсеком совершил поляк, у которого отец был расстрелян в Катыни. Согласись, в этом есть нечто такое, что верующие называют божьим провидением.

И снова Райнери попал в точку. Будучи атеистом, он прекрасно знал, что Анджей, в отличие от него, является набожным католиком, каждое воскресенье посещающим церковь Святых Сердец.

– Ну что, ты согласен? – спросил Райнери.

– Согласен, но ты должен ответить мне на один вопрос.

– Задавай, – согласно кивнул головой Алонсо.

– В какую сумму ты оцениваешь мое участие в этой акции?

Этот вопрос привел чилийца в смятение, поскольку он рассчитывал, что поляк обойдется им дешево, учитывая идейную подоплеку его действий. Поэтому упоминание о деньгах стало для Райнери полной неожиданностью.

– А разве за месть берут деньги? – стараясь скрыть свое смятение, спросил Алонсо.

– Я – беру, поскольку не собираюсь после этой акции возвращаться в Чили. У меня есть невеста, которой я хочу обеспечить будущее, но не в этой стране.

– Кто она – полячка? – поинтересовался Райнери.

– Естественно, зовут Агнешка, мы уже полгода вместе.

– Где же ты хочешь бросить с ней якорь – не в Польше же?

– Не волнуйся, я найду место, где с теми долларами, которые вы мне заплатите, мне будет легко провести остаток жизни.

– Может, возьмешь эскудо?

– Даже не заикайся – только доллары.

– И сколько ты хочешь получить?

– Четыреста тысяч.

– Не много ли?

– Нет, учитывая, что часть этих денег придется пустить на подготовку к операции.

Райнери размышлял над предложением поляка около минуты. Деньги, озвученные им, были большие – их у организации, в которой числился Алонсо, в наличие не было. Однако операция, которую они задумали, не должна была сорваться по столь пустяковому поводу – из-за отсутствия денег. Если так вставал вопрос, то эти доллары требовалось найти любым способом.

– Хорошо, ты получишь свои деньги, – сообщил Райнери.

– Когда? – спросил Анджей.

– Мы сами дадим тебе знать. От тебя теперь требуется только одно – сидеть и ждать нашего сигнала.

3 октября 1973 года, среда, Москва, Скатертный переулок, Спорткомитет СССР

Глеб Смородин достал из стола початую бутылку армянского коньяка и две рюмки, в которые тут же разлил напиток. Одну рюмку он поставил перед своим гостем – заместителем председателя одного из региональных обществ «Динамо» Кириллом Комковым.

– С приездом, Кирилл Терентьевич, – провозгласил тост хозяин кабинета и первым влил в себя коньяк.

– А закусить нечем? – прежде чем последовать его примеру, спросил Комков.

Вместо ответа Смородин снова открыл дверцу в своем столе и извлек оттуда плитку швейцарского шоколада, которую ему подарил на днях руководитель спортивной делегации из Франции. Комков распечатал плитку и только после этого выпил свой коньяк. Затем закусил шоколадкой, отломив от плитки солидный кусок.

– Вкусно живут господа капиталисты, – похвалил гость продукцию швейцарских кондитеров.

– Ты мне здесь буржуазную пропаганду не разводи, – беззлобно пожурил его Смородин. – Лучше расскажи, что у вас делал Бесков?

– С инспекцией приезжал – ему по штату положено.

– Что-то нашел в вашем хозяйстве?

– Не без этого – уличил в разбухании штатов и нецелевом использовании денег. Короче, обнаружил нашу «черную кассу», которую мы держим для «подмазки» судей.

– Ну и что здесь особенного? – удивился Смородин.

– Так он обвинил нас в том, что мы большую часть этих денег себе присваиваем. Обещал доложить об этом Богданову. Вам про это ничего неизвестно – доложил или нет?

– Про это ничего не знаю, а вот про другое мне известно – он хочет торпедировать реформу Второй лиги. Упирает на то, что это даст возможность кавказским командам ходить в лидерах за счет купли-продажи большинства матчей.

– Едрить его в коромысло! – выругался Комков и подставил рюмку для новой порции коньяка. – Сам не живет и другим не дает. Ну откуда такие люди только берутся, да еще в наше время?

– Это мне говорит член партии с почти тридцатилетним стажем?

– Члены партии тоже кушать хотят, – отреагировал на эту реплику Комков, после чего залпом выпил коньяк и снова закусил шоколадкой.

– Кушать все любят, но вы там у себя, видимо, совсем обнаглели – вам только деликатесы подавай.

– Как будто мы одни такие?! – искренне возмутился гость. – Вы с кавказцами поговорите и послушайте, что они вам скажут на бесковские новации.

– Уже говорил, – сообщил Смородин. – Вчера вот в этом кресле один их делегат сидел. Кстати, этот коньяк он мне и презентовал.

Речь шла о зампреде Спорткомитета Грузии, который специально приезжал в Москву, чтобы обсудить несколько важных вопросов, в том числе и реформу Второй лиги. Приехал он не с пустыми руками – привез Смородину увесистый конверт с деньгами, который он вручил ему вместе с двумя бутылками пятизвездочного коньяка. Смородин молча принял эти дары и заметил:

– У этой реформы появился влиятельный противник – Константин Бесков. Он же, вполне вероятно, вскоре будет назначен и старшим тренером первой сборной. Как к этому отнесутся у вас в Грузии?

– А как надо отнестись? – насторожился посланец с Кавказа.

– Плохо надо отнестись, поскольку если Бесков полезет наверх, то это может поломать наши с вами отношения, – глядя в глаза собеседнику, ответил Смородин. – Он ведь человек принципиальный и хочет, чтобы все были такими. Он привык обходиться малым, а мы с вами хотим жить по максимуму. Если таких, как Бесков, оставлять наверху, они черт знает что там наворочают. Неужели это не понятно?

– Теперь понятно, – и лицо гостя расплылось в улыбке. – Но что требуется конкретно от нас?

– Сколотить оппозицию Бескову в вашем Спорткомитете и в динамовском обществе. Ведь если он встанет у руля сборной, вполне вероятно, что представительство тбилисских динамовцев в его команде может сократиться. У вас при Горянском сколько игроков в сборной играет?

– Четверо: Дзодзуашвили, Гуцаев, Гиви Нодия и Муртазик Хурцилава.

– Они ведь в каждом матче на поле выходят?

– Обижаете – особенно часто Дзодзуашвили и Хурцилава: у первого девять игр, у второго шесть.

– Так вот, при Бескове можете про это забыть. Мало того, что ваших игроков в сборной будет меньше, так и выпускать их на поле будут в разы скромнее. Если вообще будут.

– Вах, какую печальную перспективу вы нам рисуете, – покачал головой кавказец.

– Одними причитаниями делу не поможешь. Кстати, если Бескова остановить, то будет шанс и вашего тренера Александра Котрикадзе продвинуть на место второго тренера в сборной. Как на это смотрите?

– Зачем спрашиваете? – кавказец даже всплеснул руками от удивления.

– Тогда сделайте, пожалуйста, то, о чем я вас попросил.

– Все сделаем, можете не беспокоиться. Вернусь в Тбилиси, и тут же доведу ваши слова до нашего председателя. Нужные меры он примет.

И теперь, вспоминая эти слова, Смородин решил проделать тот же трюк и с Комковым – заставить его выступить против Бескова.

– Надо организовать компанию против Константина свет Ивановича. Сможешь это сделать? – спросил Смородин у гостя, буквально вонзившись в него своим цепким взглядом.

Но тот, прежде чем ответить, вновь выставил вперед свою пустую рюмку.

– Тебе не много будет? – спросил Смородин, но коньяк в рюмку налил.

Комков выпил и отломил от плитки еще один большущий кусок. Но прежде, чем отправить его в рот, спросил:

– Что надо конкретно сделать?

– Состряпать анонимку: дескать, Бесков получил взятку от вашего руководства в обмен на молчание про ваши темные делишки.

– Кто же этому поверит? – округлил глаза Комков.

– Дурак ты, – покачал головой Смородин. – Естественно, никто этому не поверит, но проверить все равно будут должны – он же член партии. Назначат комиссию, а пока она будет работать, его и на пушечный выстрел не подпустят ни к каким высоким должностям, в том числе и к сборной. А там, глядишь, мы еще что-нибудь придумаем. Теперь понятно?

Комков радостно кивнул головой и вновь выставил вперед пустую рюмку.

– Хватит с тебя! – отреагировал на это хозяин кабинета и собрался было убрать бутылку обратно в стол.

На что гость заметил:

– Удачи не будет, если дело как следует не обмыть.

Услышав это, Смородин махнул рукой и налил коньяк сначала себе, а потом и гостю. И вместе они выпили за успех их общего дела.

4 октября 1973 года, четверг, Москва, ресторан у Киевского вокзала

Клим Пустовил, один из функционеров Федерации футбола Украины, сошел на платформу Киевского вокзала, держа в руке коричневый портфель-дипломат. Тринадцать часов, проведенные им в поезде Киев-Москва, пролетели незаметно – большую половину этого времени Пустовил проспал, а оставшиеся часы просидел в вагоне-ресторане в теплой компании каких-то командировочных. Клим потому и выбрал поезд, а не самолет, чтобы хорошенько выспаться после изнурительных служебных командировок, в которые его посылали от Федерации в различные города Украины, где надо было улаживать всякие щепетильные дела. Вот и в Москву он приехал по такому же поводу. Выйдя с вокзала, он направился в один из ближайших ресторанов, где у него была назначена деловая встреча.

Когда Пустовил вошел в зал, он сразу заметил у дальнего столика в углу человека, с которым у него была назначена встреча. Это был один из администраторов футбольного клуба ЦСКА, с которым он был знаком еще с тех пор, как тот работал помощником тренера в львовском СКА. Поскольку эту встречу они назначили заранее, то делать заказ не пришлось – армеец, пришедший сюда чуть раньше, уже позаботился об этом. Поэтому, усевшись на стул, Пустовил поставил дипломат возле своих ног и предложил:

– Ну что, Геша, за встречу.

Дважды повторять эту просьбу не пришлось – армеец ловко содрал алюминиевую пробку с бутылки «Московской» и разлил водку по рюмкам. Чокнувшись ими, приятели влили в себя спиртное и тут же закусили, благо закуска на столе стояла знатная: маринованные грибочки, балычок, черная икра и тефтели, обильно сдобренные подливкой.

– Как добрался? – поинтересовался армеец, густо намазывая на хлеб с маслом черную икру.

– Отлично – спал, как убитый, – подцепляя вилкой грибок, ответил Пустовил. – Всю неделю мотался по регионам и утрясал судейские проблемы. Спал урывками.

– Догадываюсь, что это за проблемы: «Черноморец» в высшую лигу тянете?

– Почему тянем – он сам старается. Но и мы в стороне не стоим на всякий случай.

– А в Москву тоже по такому же случаю заявился?

– От тебя, Геша, ничего не скроешь, – улыбнулся Пустовил, разливая по рюмкам новую порцию водки. – Ну, за успех нашего дела.

Они снова выпили, после чего армеец спросил:

– Теперь выкладывай, что за дело у тебя ко мне.

Прежде чем ответить, Пустовил взял в руки дипломат и щелкнул замками. Но прежде чем его открыть, он посмотрел по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, открыл крышку. Внутри лежали несколько десятков пачек с банкнотами. Взглянув на них, Геша взял одну из пачек и что называется «взлохматил» – большим пальцем перебрал несколько купюр.

– В каждой из них по одному «косарю». А таких пачек здесь ровно тридцать штук, – сообщил Пустовил.

– Хорошо живешь, – произнес Геша, возвращая деньги на место. – Как же ты не боялся их в поезде везти, да еще дрыхнуть при них?

– Так я же его под спальную полку положил, а сам сверху улегся. Да и попутчики в купе нормальные оказались – муж с женой и старушка. Так что ехал без проблем.

– И кому эти башли предназначены? – продолжал задавать вопросы Геша.

– Как кому – тебе, – ответил Пустовил. – Вернее тебе и твоим архаровцам, что помогут нам седьмого ваш ЦСКА победить.

– Армян хотите обогнать?

– Хотим, Геша, – кивнул головой Пустовил и спрятал дипломат под стол. – В прошлом году нам «Заря» всю малину обосрала, теперь вот «Арарат» объявился. Мы «золото» Союза брали пять раз, а «серебро» – шесть. В этом году хотим этот счет уравнять.

– Идея прогрессивная, – теперь уже Геша взял в руки бутылку и разлил водку по рюмкам. – Значит, надо ее обмыть.

– Так ты согласен нам помочь или есть какие-то сомнения?

– Помочь, конечно, можно, тем более, что ситуация этому благоприятствует. У нас в команде бунт назрел против старшего тренера. Совсем Николаев игроков замордовал своей дисциплиной. Сплавить его ребята хотят, потому и играют через пень колоду – одну игру выиграют, а четыре проиграют. Так, кстати, два года назад было, когда мы после чемпионства чуть в первую лигу не вылетели. Минобороны для команды жилье выделило, а руководство ЦСКА отдало его фигуристам. Поэтому Боря Копейкин и Володя Дударенко остались без квартир. Вот и устроили бунт – перестали забивать. А потом их на поле и другие ребята поддержали. Поэтому мы едва тогда не вылетели.

– Насколько я помню, тогда «Пахтакор» и «Шахтер» из высшей лиги «сплавили».

– Дончане сами виноваты, а ташкентцев намеренно выкинули, чтобы ростовский СКА оставить.

– Я был на том последнем матче ростовчан с минским «Динамо» в Ростове, – сообщил Пустовил. – Армейцам достаточно было сыграть вничью, чтобы они остались в лиге, а «Пахтакор» вылетел. За СКА большие шишки стояли из Северо-Кавказского военного округа. Вот они все и решили, а игрокам оставалось лишь между собой договориться, как сгонять ничейку. У меня на это дело глаз наметанный, поэтому я сразу смекнул, в чем там дело. Видимо, по уговору два мяча должен был забить минчанин Эдуард Малофеев, который шел на звание лучшего бомбардира и горел желанием войти в клуб Григория Федотова. Один гол он забил. Но потом, при счете 2:1 в пользу ростовчан, случайный гол с углового забил его партнер Юргелевич. Вот тогда на поле началась настоящая комедия: игроки обеих команд стали шушукаться между собой, как им быть дальше. В итоге сговорились обменяться голами. На 80-й минуте отличился ростовчанин Чихладзе, а спустя всего две минуты свой второй гол забил и Малофеев. На том и разошлись.

– Нам вы предлагаете сделать то же самое? – поинтересовался Геша.

– В вашем случае нам нужна не ничейка, а победа – мы же от «Арарата» на очко отстаем. А с вашей помощью их обгоним.

– Это в том случае, если они здесь столичным динамовцам проиграют, – внес свою поправку Геша.

– Динамовцы на «бронзу» идут, поэтому биться будут насмерть. Так что мы рассчитываем в этом туре армян обогнать. Причем счет должен быть 2:1 и одну «банку» у нас должен забить Блохин – он на лучшего бомбардира первенства идет. Сможете такой результат обеспечить?

– А 1:0 вас не устроит?

– Не-е, – мотнул головой Пустовил. – Ты ведь человек ушлый и должен понимать, как лучше всего «договорняки» гонять – счет 2:1 самый оптимальный.

Геша знал эту футбольную хитрость. Самый удобный счет при договорных играх действительно был 2:1. Таким образом можно было долго держать болельщиков в напряжении, создавая у них иллюзию честного поединка. То есть, тактика была такая. Сначала одна команда (та, что должна была проиграть) открывала счет (это делалось в самом начале игры), а под занавес первого тайма другая команда счет сравнивала, поскольку в эти минуты внимание зрителей рассеяно – они уже готовятся к перерыву, чтобы утолить жажду пивком. Затем почти весь второй тайм идет равная игра с чередованием опасных моментов у обеих ворот. Пока, наконец, одна из команд под занавес игры не забивала победный гол. Совсем недавно такой «договорняк» сыграли в Киеве местные динамовцы и «Шахтер».

– Но если все-таки ребята не согласятся на 2:1 и захотят проиграть с минимальным счетом? – продолжал стоять на своем Геша.

– А ты постарайся их уболтать – ведь не за так же они это будут делать.

– Что-то ты не договариваешь, – покачав, произнес Геша. – Может, ты с тотошниками в доле?

– С кем я в доле тебя, Геша, касаться не должно, – с жестью в голосе произнес Пустовил.

А сам внутренне весь напрягся, поскольку его собеседник попал в точку – Пустовил и в самом деле работал на московских тотошников и те заказали у него именно такой счет. Он в свою очередь пообещал им, что все будет «тип-топ» – то есть, в порядке. А проколы в такого рода делах карались сурово, поскольку речь шла о больших деньгах.

– Ну, ладно, не парься – сделаем вам 2:1, – улыбнулся Геша, снимая тем самым напряжение в разговоре. – И Блоха свой гол тоже забьет. Когда вам нужен ответ?

– Чем скорее, тем лучше, – вновь берясь за бутылку, произнес Пустовил. – Тебе же не всех игроков надо будет покупать, а всего лишь пяток. Тем более, как ты говоришь, они Николаева «сплавить» хотят. Вот и пусть «сплавят», да еще за это хорошие деньги получат.

– А когда расчет будет?

– Сразу после игры. Я на стадион с деньгами приеду, а ты после матча подходи к Северному выходу – там свои башли и получишь. Но ответ мне нужен уже завтра – для спокойствия. Мне надо в Киев телеграфировать, как здесь все сложилось.

На самом деле Пустовилу надо было дать знать о результатах его миссии не только в Киев, но и тотошникам в Москве.

– Хорошо, будет тебе ответ, – и Геша снова поднял, наполненную до краев, рюмку.

– Надеюсь, положительный?

– Я тоже на это надеюсь, – ответил Геша и они выпили за успех предстоящего дела.

4 октября 1973 года, пятница, Москва, Скатертный переулок, Управление футбола Спорткомитета СССР

Анатолий Кожемякин шел по коридору, направляясь к выходу из здания, когда из-за угла ему навстречу вышел заместитель начальника управления футбола Леонид Зольский.

– Толя, дорогой, сто лет жить будешь – я только что о тебе думал! – расплываясь в широкой улыбке, произнес зампред и первым протянул руку для приветствия. – Как говорится, на ловца и зверь бежит. Пойдем ко мне, есть важный разговор.

И Кожемякин, который уже строил в голове планы относительно того, как он проведет эти несколько часов, которые оставались у него до возвращения на базу в Новогорске, вынужден был подчиниться. Причем интуитивно он чувствовал, что разговор его ждет малоприятный, поскольку этого человека он всегда недолюбливал – еще с тех времен, когда Кожемякин учился в ФШМ, а Зольский, переведенный в Москву с Украины, был одним из ее руководителей. За Карпом (именно так за глаза звали Зольского в ФШМ за его отчество – Карпович) уже тогда закрепилась дурная слава отъявленного интригана, за обворожительной улыбкой которого пряталась черная и мелкая душонка. И когда в ФШМ узнали, что Зольский пошел на повышение – был переведен в Спорткомитет, многие в ФШМ с одной стороны вздохнули свободно, но с другой пожалели, что этого человека, вместо того чтобы выгнать, наоборот, повысили.

Когда они вошли в кабинет Зольского, он предложил гостю сесть на стул напротив его стола, а сам уселся в кожаное кресло и сразу закурил «Мальборо», при этом заметив:

– Хорошо, что я не футболист – могу не режимить.

Затем, картинно пустив колечко дыма в потолок, хозяин кабинета вновь обратил свой взор на футболиста и сказал:

– Слежу за твоими успехами – впечатляет. Это твой первый полноценный сезон в основе и уже такой успех – лучший бомбардир команды. Сколько на твоем счету сейчас мячей?

– Четырнадцать, – ответил Кожемякин, пытаясь угадать, к чему ведет это предисловие, но так и не угадал.

– Как думаешь, Блохина обгонишь?

– Буду стараться.

– Правильно: старанье и труд все перетрут. Как личная жизнь – я слышал вы с Натальей ребенка ждете?

– Да, в будущем году.

– Так это же здорово, когда и в делах ладится, и тылы прикрыты. Однако, знаешь, как говорят англичане: когда все хорошо, то это плохо.