Текст книги "Константин Бесков. Мафия в офсайде. КГБ играет в футбол"

Спонсором «Зари» выступал Ворошиловградский тепловозостроительный завод имени Октябрьской революции. Футболисты расписывались в ведомости за положенную им зарплату в 180 рублей плюс 120–150 премиальных. Короче, не бедствовали. А вообще это была обычная практика во всех регионах – руководители областей, республик, Союза подкармливали «любительский» спорт со стола промышленности. На этом крючке все были подвешены. Но за него не дергали, пока человек был лоялен к власти. Впрочем, там и нарушений было в избытке. Например, в Ворошиловградской области присваивались деньги, которые местные чиновники незаконно собирали с предприятий. Поборы делались якобы для выплат спортсменам, но львиная доля оседала в карманах обкомовцев.

Расследование началось с Кадиевки, где первый секретарь горкома Николай Билым был лучшим другом Владимира Шевченко. Было установлено, что несколько футболистов местной команды зачислены на ряд предприятий, где их никто никогда не видел, но им выплатили аж 130 тысяч рублей. Причем руководители настолько привыкли к таким схемам, что перестали бояться проверок. Даже шофер первого секретаря горкома числился в швейном ателье и там получал зарплату. Ниточка потянулась к другим злоупотреблениям. Сотрудники Кадневского горкома собирали с предприятий деньги не только на спорт, но и на ценные подарки для старых большевиков, ветеранов войны, инвалидов, вдов погибших и половину из собранного прикарманивали.

В результате расследования по Кадиевке к уголовной ответственности было привлечено 10 человек. Среди них первый секретарь горкома партии Билым, второй секретарь Гнездилов, заведующий отделом пропаганды и агитации горкома Погреба. В результате их действий было расхищено более 200 тысяч рублей. Билыма осудили на 12 лет лишения свободы, Погребу – на 10, Гнездилова (его вина была намного меньше) – на три года лишения свободы условно. Первого секретаря через четыре года амнистировали, а завотделом пропаганды скончался в лагере…

Проверки в других городах области показали, что более 600 предприятий зачислили спортсменов на несуществующие должности. Бывало, что в зависимости от нужности спортсмен «трудился» на двух и даже трех рабочих местах. «Подснежники» пользовались путевками на курорты, получали премии и 13-ю зарплату. А ведь, кроме того, они получали зарплату и от Спорткомитета.

Все делалось по распоряжению обкома, точнее, по личному распоряжению Шевченко. О том, что рабочие трудятся «за того парня», на предприятии знали только его директор, бухгалтер и табельщица, которая оформляла фиктивные наряды. Все остальные считали, что спорт в стране любительский. И конечно, посвященные были в горкомах и обкомах. Они собирали деньги и тщательно соблюдали секретность, не оставляя никаких следов в виде расписок в ведомостях. Так что следователям пришлось повозиться, чтобы доказать, как действовала законспирированная цепочка.

Дважды в месяц сборщики (всего их было 14–16 человек) получали у руководителей предприятий аванс и зарплату в расчете на количество закрепленных за ними спортсменов. Затем деньги передавали заместителю председателя облисполкома. У него оседала примерно половина полученной суммы. Эти деньги обкомовская и облисполкомовская верхушка пропивала вместе с начальником областного КГБ на загородной даче обкома партии в поселке Счастье. По выходным туда съезжались «поиграть в волейбол» – это так называлось.

Начальникам спортивных команд отдавали то, что оставалось. Больше всего перепадало футбольной команде «Заря». Огромные суммы тратились на переманивание лучших игроков из других команд. Искали перспективных игроков везде – вплоть до Дальнего Востока. На командировки деньги тратили, не считая. А когда находили, кого искали, то обеспечивали квартирами, устраивали быт, оформляли на работу жен.

Когда «Заря» выезжала на соревнования, на место высылали авангард – начальников шахтоуправлений или строительных организаций. Перед выходом футболистов на поле он появлялся в раздевалке и на глазах у всех доставал из портфеля пакет с деньгами: «Братишки, прошу вас: надо выиграть. Выиграете – и все, что в пакете, ваше». А там было ни много ни мало пять тысяч рублей. И это в то время, когда шахтер-бурщик первой категории в месяц получал всего лишь 400 рублей. А футболист за одну игру получал минимум по 300, не считая нескольких зарплат.

Следом за Ворошиловградом инспекторы должны были отправиться в Донецк с такой же проверкой (чтобы ударить по тамошнему «Шахтеру», который тоже вел себя слишком строптиво), но в дело вмешалась Москва – отменила эту ревизию. Видимо, посчитала, что Щербицкому хватит крови одного Шевченко. Кстати, последнего защитил лично Брежнев. Он не позволил передать дело в суд, хотя первому секретарю инкриминировали злоупотребления на сумму свыше 600 тысяч рублей. На первого дал обширные, на 300 листах, показания его заместитель. Ему было легко восстановить все события по дневнику, куда он записывал все указания своего шефа и суммы, которые проходили через их руки. В заключение своих собственноручных показаний этот человек написал: «Я подлежу расстрелу, но прежде надо расстрелять первого секретаря обкома партии Шевченко В. В.». Расстрелять он просил и замешанного в деле председателя облсовпрофа, который был однофамильцем первого секретаря.

Щербицкий велел снять копию этих показаний и отправить в Москву с просьбой, чтобы президиум ЦК КПСС решил вопрос об аресте Шевченко. Через три с лишним месяца оттуда пришло указание, чтобы опальный партработник в трехдневный срок выехал из области и устроился на работу за ее пределами. Таким образом, вместо тюрьмы Брежнев отправил проштрафившегося Шевченко в ссылку. Не расстреляли, несмотря на его просьбу, и даже не привлекли к суду ни второго секретаря, ни председателя облсовпрофа: раз главного обвиняемого вывели из дела, значит, нельзя привлечь и его ближайшее окружение. За них отдувались руководители второго эшелона.

Напомнив Мельникову эту историю, Гречко продолжил:

– У меня к Щербицкому претензий нет, но если речь идет о сговоре, то здесь дело принципа. Пусть сговаривается с кем угодно, но только не с моей командой. Причем за полторы недели до моего семидесятилетнего юбилея. Когда у них игра?

– Через три дня.

– Хорошо, я позвоню в наш Спорткомитет и взгрею их по первое число. Если они Киеву проиграют, то сорву с них погоны и отправлю служить в Кушку. А футболисты-заговорщики будут месить грязь где-нибудь во второй лиге в седьмой зоне.

Сказав это, Гречко бросил взгляд на часы, которые висели на стене, что означало – аудиенция закончена. Министру надо было еще принять душ и переодеться в свой маршальский мундир, чтобы успеть на Старую площадь, где у него была назначена встреча с Брежневым.

5 октября 1973 года, пятница, Киев, Владимирская, 15, ГУВД Киева, уголовный розыск; проспект 40-летия Октября, гостиница «Мир»

Влас Оленюк вышел из здания ГУВД и направился в сторону улицы Ленина. Маршрут у него сегодня был длинный – ему предстояло в течение дня объехать все киевские гостиницы, которых в городе было полтора десятка. Это мероприятие вытекало из логики расследования дела об убийстве Лазаря Луцкого. Оленюк рассуждал просто. Если предполагаемый убийца приехал в Киев из Москвы, то столоваться он мог двумя способами: либо частным порядком (у кого-то из своих знакомых), либо официальным (остановившись в гостинице). Первый вариант проверить было невозможно, зато второй вполне по силам – для этого надо было посетить все столичные гостиницы. Впрочем, когда сыщик высказал свою идею начальнику 2-го отдела Петру Маринину, тот, дымя сигаретой, скептически заметил:

– Жиденькая у тебя версия, Влас, с этим «боксером». Не факт ведь, что это именно он побывал в квартире у массажиста.

– А оперативное чутье на что, Петр Мартынович? – удивился сыщик. – Да и бутылку «Московской», которую у Луцкого обнаружили, продавщица опознала – именно она ее ему продала.

– Такую бутылку в этом же магазине мог купить и кто-то другой, – продолжал сомневаться Маринин.

– Но время-то совпадает именно у «боксера»: в начале второго он купил водку, а спустя примерно сорок минут был убит Луцкий. А идти от магазина до его квартиры всего десять минут.

– Даже если это сделал «боксер», мало шансов, что он остановился в гостинице – слишком демонстративно. Скорее всего, он у каких-то своих дружков кантовался. Ведь если он приехал из Москвы, значит, его сюда вызвали. Наверняка и крышей над головой должны были обеспечить.

– Согласен, версия с гостиницей самая малоправдоподобная – кивнул головой Оленюк. – Но проверить ее все равно надо.

– Добре, проверяй, – после короткой паузы согласился Маринин, и тут же добавил: – Но транспорта под тебя у меня нет. Ты весь день провозишься, а у нас всего лишь две служебные машины на ходу и обе нужны будут.

– Ничего, не впервой – я общественным транспортом обойдусь. Тем более, что чуть ли не половина гостиниц в центре Киева находятся.

Это была правда. Уже первая гостиница, которую наметил Оленюк – «Театральная» – расположилась в пяти минутах ходьбы от ГУВД – на той же Владимирской улице. А напротив – на улице Ленина – стоял «Интурист». Чуть поодаль, на Крещатике, расположились гостиницы «Первомайская» и «Ленинградская». На улице Льва Толстого – «Украина», а рядом с площадью Ленинского комсомола – «Днепр». Помимо них в центре города находились гостиницы «Киев», «Москва», «Лебедь».

Однако не успел Оленюк выйти из здания управления на улицу, как услышал сигнал автомобильного гудка. Повернув голову на шум, сыщик буквально оторопел – у тротуара притулился автомобиль «Москвич-412» зеленого цвета, в котором сидела… Нонна Сергеевна. Увидеть ее здесь Оленюк никак не ожидал.

– Садитесь, подвезу, – обратилась она к сыщику и услужливо открыла перед ним переднюю дверцу автомобиля.

Оленюк подошел к женщине и спросил:

– Вы почему не на работе?

– А вы кто – мой начальник? – вопросом на вопрос ответила женщина. – Но если вам так интересно – я, как вам и обещала, взяла отгулы.

– Зачем? – продолжал удивляться сыщик.

– Чтобы встретиться с вами, какой же вы недогадливый! – воскликнула продавщица.

Оленюк посмотрел по сторонам, пытаясь убедиться в том, что никто из его сослуживцев не видит этой встречи.

– Правильно озираетесь – вам лучше сесть в мой «москвичок» и продолжить разговор здесь, – заметила женщина.

– Какой разговор, черт возьми! – теряя терпение, воскликнул сыщик. – У меня забот полон рот, а тут еще вы со своими «амурами».

– Одно другому не мешает. Вы же явно куда-то намылились, а у меня машина под рукой – почему бы не воспользоваться?

Это предложение вернуло Оленюка к реальности. Ему ведь действительно предстоял достаточно насыщенный маршрут, который на общественном транспорте занял бы целый рабочий день. А на автомобиле это дело можно было сократить чуть ли не вдвое. Короче, в сыщике заговорила его профессиональная смекалка. В итоге он сел на предложенное ему место рядом с водителем.

– Вот так будет лучше, – вполне удовлетворенная этим фактом, произнесла женщина. – Итак, куда надо ехать?

– Сначала объясните мне, как вы меня здесь выловили? Может быть, я бы до вечера сидел в своем рабочем кабинете? – продолжал удивляться Оленюк.

– Я ждала всего лишь полчаса. По плану должна была прождать еще столько же, после чего уехать. Но вы уложились в строго отведенное время – мне повезло.

– Вам что, мужиков мало, везучая моя? Вон их сколько по улицам ходит, в том числе и милиционеров?

– Мужиков вокруг много, но такой, как вы – единственный, – пытаясь заглянуть в глаза сыщику, произнесла Нонна Сергеевна.

Но Оленюк смотрел прямо перед собой, стараясь не глядеть на свою собеседницу.

– Чем же я вас поразил, извольте спросить?

– А вы на майора Знаменского очень похожи из моего любимого сериала «Следствие ведут знатоки».

– А мне всегда казалось, что дамам больше импонирует майор Томин, – усмехнулся Оленюк. – Когда в прошлом месяце в очередной серии его ранили, все киевские женщины рвали на себе волосы.

Речь шла о «Деле № 8» под названием «Побег», где «знатока» Томина в исполнении актера Леонида Каневского ранили из пистолета, что вызвало небывалый ажиотаж не только в Киеве, но и по всему Советскому Союзу – Центральное телевидение буквально завалили письмами (писали в основном женщины) с просьбами оставить Томина в живых. Эту просьбу киношники, естественно, удовлетворят.

– Я не рвала – мне импонирует Знаменский.

– Тогда вам, может, съездить в Москву, где непосредственно проживает актер, его играющий? – предложил Оленюк.

– Я уже было собралась это сделать, но тут в наш магазин зашли вы и я подумала: а на кой ляд мне эта Москва, если в моем родном Киеве гарцует такой гарный хлопец, похожий на киношного майора?

– У меня есть невеста, – напомнил сыщик женщине их вчерашний разговор.

– Ничего, мы устроим меж нами конкурс на лучшую подругу жизни. И я уверяю вас, что у нее против меня шансов никаких. Я и готовлю лучше, и по хозяйству успеваю, и в постели заводная. Вот ваша невеста, например, знает такую позу…

– Стоп, стоп, стоп! – оборвал речь продавщицы Оленюк и даже выставил вперед ладонь. – Я все понял, продолжать не надо. Любуйтесь мной на расстоянии, как вы любуетесь по телеку на майора Знаменского. Договорились? Вот и отлично. А пока поедем в гостиницу «Театральная». Знаете такую?

– Да как же не знать, если вон она виднеется прямо по курсу? – ответила женщина и тут же взялась за руль.

Когда они подъехали к гостинице, Оленюк вышел из автомобиля, а его попутчица осталась на своем месте – об этом попросил ее сыщик. Войдя внутрь здания, Оленюк нашел администраторшу – энергичную женщину вдвое старше его – и, показав ей сначала свое удостоверение, а затем фоторобот предполагаемого преступника, спросил:

– Кто может помочь мне в том, чтобы узнать – жил ли на днях в вашей гостинице этот мужчина?

Женщина взяла в руки портрет, но вскоре вернула его обратно:

– Лично я его не помню. Но вы можете спросить у нашей сотрудницы в окошке регистрации, а также подняться на этажи и опросить дежурных.

Оленюк так и сделал. Однако ни одна из опрошенных им женщин личность на фотороботе не опознала. С этим сыщик и покинул гостиницу. Теперь его путь лежал в другой отель – «Интурист». Однако и там его ждал тот же результат – «боксера» никто не опознал. В итоге в течение нескольких часов были объеханы еще несколько гостиниц в центре города, в том числе и новенький отель «Киев», который открылся несколько месяцев назад и считался вторым самым высоким зданием Украины после высотки на Крещатике – в нем было 20 этажей. Но везде результат был одинаковый – следов «боксера» нигде не было.

– Что-то не везет нам сегодня, – грустно резюмировал Оленюк, когда он в очередной раз, не солоно хлебавши, вернулся в салон автомобиля.

– Ничего, еще не вечер. Как в песне поется: «Надейся и жди», – подбодрила его Нонна.

За те несколько часов, пока они проездили по городу, Оленюк отбросил в сторону официоз и обращался к ней исключительно по имени. Да и вообще эта женщина ему все больше импонировала – она была без понтов и с нормальным чувством юмора, что в его работе было делом немаловажным.

– Значит, вы любите актера Георгия Мартынюка, он же майор Знаменский, и ансамбль «Самоцветы»? – изучая список оставшихся гостиниц, изрек Оленюк.

– Почему только «Самоцветы»? Еще я люблю Софочку Ротару и «Веселых ребят». На днях купила их последнюю пластинку «Как прекрасен этот мир» с песнями композитора Давида Тухманова. Не слышали?

– Намекаете, на то, чтобы я зашел к вам ее послушать? – пряча список в карман, спросил сыщик.

– Да нет, просто так вырвалось.

– Хорошо, что вырвалось, особенно про мир. Следующим пунктом нашего маршрута будет гостиница именно с таким названием на проспекте 40-летия Октября. Трогайте, Нонна.

Когда спустя полчаса Оленюк заходил в гостиничное фойе, он был уверен, что внутри его ждет тот же результат, что и в других гостиницах. Поэтому, обращаясь к девушке за столиком регистрации, которая представилась ему Оксаной, он говорил уже без того энтузиазма, какой был у него в начале поисков. Как вдруг девушка, взяв в руки фоторобот, воскликнула:

– Так это же наш недавний постоялец из Москвы!

– Вы точно в этом уверены? Присмотритесь получше, – подался вперед Оленюк, буквально улегшись грудью на регистраторский столик.

– А чего мне присматриваться – это постоялец из 126-го номера. Зовут его Петр, но он просил называть его на украинский манер – Петро. А вот фамилию не помню, но сейчас уточню, – и девушка полезла в стол за журналом регистрации.

И спустя минуту назвала не только полные инициалы постояльца – Петр Леонидович Мокрицкий, но и его московский адрес, списанный с его паспорта: Кавказский бульвар, дом 35/1. Когда Оленюк взял бумажку с этим адресом, старательно выведенным регистраторшей каллиграфическим почерком, он думал, что у него от счастья сердце выскочит из груди. Но он тут же взял себя в руки и спросил:

– Девушка, а когда он съехал из номера?

– Тридцатого сентября в пять часов вечера.

«Все сходится, – подумал Оленюк. – Спустя три часа после гибели Луцкого».

– А номер у него был одноместный? – задал он новый вопрос.

– Нет, с ним жил постоялец, – ответила регистраторша и тут же назвала инициалы последнего: – Назарий Пантелеевич Кухарчук.

– А он сейчас живет в том же номере? – с надеждой в голосе спросил сыщик.

– Нет, он уехал на следующий день после Мокрицкого – первого октября. Но я могу дать вам его домашний адрес. Он проживает в городе Василькове, а работает в колхозе «Луч» механизатором.

И девушка еще на одном листке бумаги написала названный ею адрес.

Расстояние от Киева до города Василькова было около 37 километров. То есть, на автомобиле можно было добраться туда за 50 минут. А поскольку спутница сыщика была вовсе не прочь пробыть с ним как можно дольше, Оленюк решил воспользоваться этим обстоятельством. Он поймал кураж и буквально печенкой чувствовал – ему сегодня несказанно везет. Значит, глупо выпускать удачу из рук.

– Выражаю вам благодарность, Нонна, от лица всей киевской милиции, – занимая место в автомобиле, произнес Оленюк. – Хорошо поработали – по вашему фотороботу я нашел-таки этого «боксера».

– Рада стараться, – расплылась в счастливой улыбке женщина. – У меня глаз на людей зоркий – все-таки не один год в магазине работаю. А вообще-то я в торговый институт хотела поступить, но не сложилось. Пришлось податься в техникум. С момента его окончания и работаю – восемь лет уже. Одних благодарственных грамот уже три десятка.

– На милицию вы работаете всего лишь несколько дней, но результат получается не хуже, – продолжал нахваливать спутницу Оленюк. – Но наша работа на сегодня еще не закончена – надо еще в одно место съездить.

– Я разве против? – удивилась Нонна. – Только надо на заправку заехать – бензин почти на нуле.

Залив полный бак горючим, они взяли курс на Васильков – тихий городок в Киевской области, который когда-то, во времена Владимира Великого, был крепостью для защиты Киева с юга от набегов кочевников. Теперь городок был известен своим военным аэродромом и хлебозаводом, продукция которого продавалась и в столице Украины.

Знатного механизатора Назария Кухарчука, который приезжал в Киев на три дня, чтобы принять участие во всеукраинском слете передовиков труда, они застали на месте – в частном домике на окраине Василькова. Вооружившись выбивалкой, он бил по ковру, переброшенному через железную сетку, установленную во дворе его дома. Оленюк подошел к нему один, оставив спутницу коротать время возле автомобиля.

– Товарищ Кухарчук? – спросил сыщик у хозяина дома.

– Он самый, а вы кто? – переставая бить по ковру, поинтересовался механизатор.

Оленюк извлек на свет свое служебное удостоверение, чем несказанно удивил мужчину.

– Зачем это я понадобился уголовному розыску?

– А вы жили недавно в киевской гостинице «Мир»?

– А зачем бы я теперь выбивал этот чертов ковер? Три дня в Киеве отдохнул и вот теперь вкалываю на жинку.

– Значит, вот чем объясняется тот факт, что вы не из дома на слет ездили, а из гостиницы?

– Так мне бы колхоз командировочные не оплатил, если бы я дома столовался. А так я и от жинки отдохнул, и деньги заработал.

– Щедрое у вас колхозное начальство, – улыбнулся Оленюк.

– А чего ему не быть щедрым к лучшему механизатору, – улыбкой на улыбку ответил Кухарчук. – Так зачем вы пожаловали? Неужели из-за моих суточных?

– Меня ваш сосед по гостиничному номеру интересует.

– Петро что ли? А шо он натворил?

– Мы его подозреваем в одном преступлении, суть которого я вам рассказать не могу – профессиональная тайна. Но преступление достаточно серьезное. Как вы думаете, он на подобное способен?

Прежде чем ответить, Кухарчук бросил выбивалку на лавку и приблизился к сыщику. После чего, понизив голос, ответил:

– Петро могет. Он, хоть с виду мужик свойский, заводной, но в глазах иной раз такое промелькнут, что у меня мурашки со спичечную головку по спине бегали.

– Посмотрите, это не он? – спросил Оленюк и показал хозяину дома фоторобот.

– Похож, – кивнул головой механизатор, взглянув на фото. – Нос перебитый, подбородок тяжелый, глаза с прищуром, точно – он.

– А зачем он в Киев приезжал не знаете? – пряча фоторобот, поинтересовался сыщик.

– Говорил, что по делам, сроком на два-три дня. А что за дела он не распространялся.

– Но о чем-то вы разговаривали с ним?

– Так мы только вечером перед сном и виделись. А говорили больше о футболе – он же болельщик, как и я.

– И за какую команду он болеет?

– За «Динамо», только за московское. Мы с ним даже чуть не поспорили: я сказал, что оно из тройки лидеров вылетит, а он утверждал, что оно и второе место занять сможет вместо нашего «Динамо». Но это он хватил – наши ребята могут и чемпионами стать, да еще и Кубок у «Арарата» выиграть. Да, кстати, он меня на этот финал приглашал – хотел пари заключить, кто его выиграет. Говорил, что билетами без проблем обеспечит.

– А про тотализатор он не упоминал?

– Про шо? – удивился механизатор.

– Ладно, проехали, – махнул рукой Оленюк. – Пари хоть серьезное было?

– Очень – стольник на кон выставлял, что армяне наших одолеют. Но я не могу в Москву уехать – жинка второй раз от себя не отпустит.

Не успел Кухарчук это сказать, как на крыльце дома появилась та, о которой он только что упоминал – разбитная женщина с халой на голове.

– Назар, чи кто? – спросила женщина.

– Голуба, це до мене товарищ зашел.

– Что-то я не помню сего товарища. А ну хватит лясы точить – ступай в дом, там что-то с пылесосом сталося.

Механизатор виновато посмотрел на Оленюка, развел в стороны руками и начал собирать ковер. Сыщик не стал его задерживать – собственно все, что ему требовалось, он у этого человека уже выяснил.

5 октября 1973 года, пятница, Москва, Садовая-Триумфадьная, 4/10, квартира Константина Бескова

Кожемякин стоял возле дверей квартиры, где жили Бесковы, и настороженно прислушивался к тому, что происходило внутри. В квартире слышались приглушенные голоса, которые сдерживали молодого футболиста. Он рассчитывал застать дома одного Бескова, чтобы лишние уши не стали свидетелями их разговора. Но вышло не так, как планировал гость. Поэтому он уже около пяти минут стоял у дверей и никак не мог принять решение – позвонить или уйти восвояси. В итоге верх взяло первое решение, так как Кожемякин не был уверен в том, что в ближайшее время он сможет вырваться к тренеру еще раз. А сообщение надо было донести до него, как можно быстрее. И хотя с тех пор, как Бесков покинул команду, Кожемякин с ним больше не виделся, однако не прийти сегодня к нему он не мог. Даже невзирая на то, что встреча эта могла закончиться фиаско с первых же минут – Бесков мог попросту не пустить своего бывшего ученика на порог. Но вышло все совершенно иначе.

Едва футболист надавил на звонок, голоса внутри квартиры сразу стихли. А спустя полминуты дверь отворилась и на пороге возник сам хозяин квартиры – Бесков.

– Ярослав, ты посмотри, кто к нам пришел! – вместо приветствия воскликнул хозяин квартиры.

На этот возглас из комнаты в коридор вышел мужчина, примерно одного возраста с Бесковым. Кожемякин видел этого человека впервые. Зато тот сразу узнал нежданного визитера, поскольку расплылся в счастливой улыбке и произнес:

– Сам Анатолий Кожемякин собственной персоной!

– Ну, проходи, чего встал, – пригласил Бесков гостя и освободил ему дорогу.

Закрыв дверь, хозяин представил гостю своего приятеля, с которым он коротал время до прихода футболиста:

– Ярослав Сергеевич Слащев – бывший чекист, а нынче пенсионер. Прошу любить и жаловать.

И Слащев первый протянул руку гостю для приветствия. После чего они втроем прошли в просторную гостиную. И Кожемякин сразу обратил внимание на чудо техники, которое он однажды уже видел в 1971 году, когда ездил на свой первый международный турнир – на чемпионат Европы среди юношей в Праге. Это был импортный видеомагнитофон, который стоял на журнальном столике рядом с телевизором. Судя по всему, Бесков и его приятель были заняты просмотром какой-то записи, а приход нежданного гостя их от этого занятия оторвал. Именно об этом и поспешил сообщить гостю Бесков:

– Ты пришел как раз вовремя, Анатолий. Мы с Ярославом Сергеичем смотрели занимательную пленку, которую привез нам из Европы его сын-дипломат. Кстати, и это чудо техники тоже куплено его стараниями. Так что садись рядом с нами – тебе тоже будет это интересно.

И Бесков подвинул гостю стул, чтобы он уселся вместе с ними напротив телевизора. И когда Кожемякин это сделал, Бесков нажал на кнопку «пуск» на видеомагнитофоне. И тут же на экране возникла картина футбольного матча, причем это явно была не игра союзного первенства – играли две иностранные команды.

– Узнаешь, кто играет? – спросил у футболиста Бесков, с интересом наблюдая за его реакцией.

Кожемякин стал пристально вглядываться в лица и футболки игроков, пытаясь узнать, кто это. Наконец, он расплылся в улыбке:

– Так это же голландский «Аякс» с Йоханом Кройфом.

– Молодец, узнал! – не скрывая своей радости, заметил Бесков. – А вторая команда – это итальянский «Ювентус», у которого «Аякс» в этом году выиграл в финальном матче Кубок европейских чемпионов. Этот финал мы сейчас и смотрим.

Кожемякин не видел этого матча, который состоялся 30 мая (по советскому ТВ его не показывали), но читал отчет о нем в еженедельнике «Футбол. Хоккей» и газете «Советский спорт». А вообще Йохан Кройф был его любимым игроком, поскольку играл на той же позиции, что и он – в центре нападения. Правда, в тактической схеме голландцев, которую прозвали «тотальным футболом», Кройф действовал по всему спектру атаки, легко доводя мяч с любой точки поля к воротам соперников и мастерски владея поставленным ударом. В этом и заключалась стратегия «тотального футбола» – даже защитник был вправе пойти в атаку, а нападающий перейти на его место и осуществлять страховку опустевшей зоны, дабы не оставлять оголёнными свои тылы. Центральный форвард, к примеру, мог смещаться на фланги и своими нестандартными действиями пытаться добиться положительного результата для своей команды.

Советские команды начали перенимать эту тактическую схему в начале 70-х – она называлась 4-3-3: четыре защитника, три полузащитника и трое нападающих. В том же московском «Динамо», еще в бытность там тренером Бескова, эта схема практиковалась достаточно активно. И даже чуть не привела к успеху, когда в мае 1972 года подопечные Бескова едва не обыграли в финале Кубка обладателей кубков шотландский «Глазго рейнджере». Однако болельщики «Глазго» не позволили этого сделать. При счете 3:2 в пользу своих любимцев, когда динамовцы подряд забили два мяча и могли сравнять счет, переведя игру в дополнительное время, шотландские фанаты высыпали на поле и в течение десяти минут не давали судье возможности продолжить матч. Согласно правилам УЕФА, судья матча Мендибил имел полное право остановить игру, однако он избрал другой способ: стал терпеливо ждать, пока хулиганы покинут площадку. А затем приказал игрокам доигрывать оставшиеся четыре минуты. Между тем как раз перед этим «Рейнджере» пропустил второй мяч и, изнемогая под беспрестанными атаками динамовцев, готов был капитулировать. Но нашествие болельщиков пришлось шотландцам как нельзя кстати – оно выбило динамовцев из штурмового ритма и предоставило «Глазго» столь спасительную паузу, чтобы перевести дух и прийти в себя. В итоге Кубок достался шотландцам.

– Если бы у нас в «Динамо» был бы такой игрок, как Кройф, мы бы еще в 70-м году стали чемпионами, а не взяли только «серебро», – произнес Бесков.

Эта реплика была понятна. Бесков руководил динамовским коллективом шесть лет, однако так и не сумел вывести его в чемпионы, хотя дважды они были близки к этому. В 1967 году подопечные Бескова заняли 2-е место, в 1968-м – 5-е, в 1969-м – 4-е, в 1970-м – 2-е, в 1971-м – 5-е и в 1972-м – 10-е.

– Может быть, в этом году, имея такого игрока, как Кожемякин, наше «Динамо» попытается стать чемпионом, – высказал предположение Слащев.

– Анатолий игрок хороший, но он пока еще не Кройф, – покачал головой Бесков, не отводя взора от экрана. – Хотя задатки им стать у него есть. Ты помнишь, Анатолий, как ты не явился на мой вызов, когда я тебя впервые в команду вызвал?

– Я это на всю жизнь запомнил, – ответил футболист. – Только вы же знаете, что у меня причина тогда была уважительная.

– Если бы не знал, я бы тебя, наверное, долго потом не вызвал.

Ретроспекция. 20 марта 1970 года, пятница, Москва, Лужнецкая набережная, Футбольная школа молодежи и Измайлово

Тренер ФШМ Валентин Бубукин сидел у себя в кабинете и писал отчет о проделанной работе, когда у него на столе зазвонил телефон. Подняв трубку, он услышал на другом конце провода голос Константина Бескова:

– Валентин, здравствуй! Ты можешь сегодня прислать ко мне своего Кожемякина – хочу его посмотреть.

– На предмет чего, Константин Иванович? – поинтересовался Бубукин.

– На предмет включения в заявку на союзный чемпионат. Мы только что прилетели из Австралии и у меня сразу несколько игроков под вопросом – травмы наполучали. К тому же, в апреле Гену Еврюжихина вызывают в сборную, а без него наше нападение сам понимаешь как будет выглядеть.

– Но Кожемякину месяц назад всего семнадцать лет исполнилось.

– Ты же сам мне его нахваливал? – удивился Бесков.

– Я от своих слов не отказываюсь, просто неожиданно так все.

Тренером ФШМ Бубукин стал год назад и сразу обратил внимание на высокого и скоростного ученика Анатолия Кожемякина. В этом не по годам развитом игроке уже был целый набор отменных качеств: быстрота, техника, удар с обеих ног. Да и физически он был хорош, обладал прекрасной обводкой. Бубукин испытал это на своей шкуре. Однажды на тренировке он имел неосторожность выйти на поле персонально против Кожемякина в игре в квадрате шесть на шесть (шесть игроков против шести). Тренеру тогда шел тридцать седьмой год – не самый старый возраст для футболиста. То есть, порох в пороховницах еще был – с выносливостью было все в порядке, он даже за ветеранов неплохо играл. Так вот шестнадцатилетний Кожемякин стал так его «возить» с его-то опытом, знаниями, да еще и оставшейся физикой, что Бубукин буквально взмок и сделал вывод – этот парень далеко пойдет.