Текст книги "Константин Бесков. Мафия в офсайде. КГБ играет в футбол"

Сообщение, которое пришло от агента из киевской гостиницы «Москва», ясно указывало на то, что на финише турнира (а до него оставалось чуть больше месяца) кураторы киевского «Динамо» решили форсировать события – обязать украинские команды безропотно отдавать киевлянам не половину, а все их очки (то есть, о ничьих речи даже не шло). И это было вполне объяснимо, учитывая, что на конец сентября ереванцы обгоняли киевлян всего лишь на одно очко (32 против 31). И учитывая, что на финише сезона по воле составителей календаря киевляне играли две игры со своими земляками (с дончанами и львовянами), можно было смело предположить, что четыре очка они уже в свой «загашник» заранее положили. У ереванцев такой очковой уверенности не было, хотя возможности для сговора с отдельными соперниками все же были.

Отпустив начальника отдела, Михаелян дал команду своему секретарю вызвать к служебным дверям комитетского здания служебную «Волгу» и отправился на тренировочную базу «Арарата» в Дзорахпюре, рядом с городом-спутником Еревана Абовяном. И, пока ехал, прикидывал в уме возможный план действий в сложившейся ситуации. Этот план строился в основном на взаимоотношениях с председателем КГБ Армении Аркадием Рогозиным, который был пришлым человеком. В КГБ он начал служить чуть раньше Михаеляна – в 1950-м – и за два десятка лет дослужился до должности главного кадровика КГБ СССР. Именно с Лубянки его в ноябре 1972 года и прислали в Ереван, чтобы он почистил «авгиевы конюшни», которые создал здесь прежний глава армянского КГБ Георгий Бадамянц, прослуживший на своем посту целых 18 лет. Однако чистка проходила с трудом, поскольку старая чекистская гвардия, в которую входил и Михаелян, не собиралась сдаваться без боя. В итоге в КГБ Армении сложилось две группировки: рогозинская и михаеляновская. Партийный вождь Армении Антон Кочинян метался между ними обеими, опасаясь, что в любой момент его могут попросту свергнуть с его поста: либо свои же (армяне), либо московские. И в апреле 1973 года такая попытка едва не осуществилась – персека едва не «подсидел» 2-й секретарь ЦК Георгий Тер-Газарянц (кстати, только в Армении эту должность занимал коренной житель – во всех остальных республиках это были пришлые люди, в основном русские). Однако Москва в этом споре встала на сторону Кочиняна и отправила бунтаря подальше от Армении – послом в Сенегал. А на его место прислала своего человека – русского Павла Анисимова (с 1968 года он работал в аппарате ЦК КПСС), который усилил позиции Рогозина. После этого Михаеляну и его людям приходилось действовать еще более осторожно, чтобы не дать лишний повод своим оппонентам поймать их на любой мелочи. И нынешняя коллизия с «Араратом» была из этого же ряда. Помогая своей команде выиграть чемпионат, Михаелян рисковал навлечь на себя гнев рогозинцев, которые могли весьма привратно истолковать попытку насолить члену Политбюро и близкому другу Брежнева – Щербицкому. Однако поступить иначе Михаелян не мог – он ведь был не меньшим патриотом своей родины, чем тот же Щербицкий своей Украины.

Когда Михаелян приехал на базу, футболисты «Арарата» проводили плановую тренировку. Через неделю им предстоял выезд в Москву на очередную игру – против столичных динамовцев, которые занимали третью строчку в турнирной таблице, отставая от ереванцев на пять очков (27 против 32). Тренировку проводил тренер Оганес Абрамян, а главный тренер Никита Симонян в это время был у себя в кабинете в служебном корпусе, решая насущные дела с начальником команды Робертом Цагикяном. Эта ситуация устраивала Михаеляна, который рассчитывал переговорить с Симоняном вдали от глаз всей команды.

Когда он вошел в кабинет, тренер и начальник встретили его такими недоуменными взглядами, что гость невольно рассмеялся.

– Что, не ждали? – спросил чекист с порога и первым протянул руку для приветствия.

Усевшись на стул напротив тренерского стола, Михаелян без всяких предисловий сообщил:

– Мы получили информацию, что «Шахтер» сдал матч киевлянам по звонку свыше. Это значит, что и в других оставшихся играх киевлян может происходить та же самая история.

Услышав эту новость, Симонян и Цагикян переглянулись, после чего тренер спросил:

– Это проверенная информация?

– Проверенней не бывает – этот источник нас еще никогда не подводил. Это, во-первых. А во-вторых, Никита, почему ты сомневаешься в подобного рода информации, да еще в конце сезона?

– Я ни в чем не сомневаюсь, – ответил Симонян. – Просто в начале второго тура председатель нашего спорткомитета имел беседу со своим коллегой с Украины и тот заверил его, что конец сезона будет честным. Видимо, правила поменялись?

– Причем здесь правила, если в Украине все решает не председатель их спорткомитета, а совсем другой человек. И он вовсе не хочет, чтобы второй год подряд его команда лишилась золотых медалей. Как мы помним, в прошлом году дорогу киевлянам перебежали ворошиловградцы, а в этом году в этой роли выступаем мы.

– И что вы предлагаете, Грайр Ованесович? – вступил в разговор начальник команды.

– Использовать против киевлян их же методы.

– Я категорически против! – резко возразил Симонян. – Надо попытаться найти другие способы.

– Какие, Никита? – в голосе чекиста явно слышались скептические нотки. – Вся республика ждет от вас победы, а ее у вас могут отобрать.

– Пусть отбирают, но мы проиграем честно, – был непреклонен тренер.

– Эти слова хороши в устах романтичного юноши, но не умудренного жизненным опытом мужчины, – усмехнулся Михаелян. – Ты понимаешь, что сейчас на кону? Престиж нашей республики! К тому же не забывай, что в этом году будет круглый юбилей – 10 лет с того момента, как ереванский «Спартак» стал «Араратом». Вспомни, какое золотое это было время и как было бы здорово отметить его чемпионством.

Симонян, конечно же, прекрасно помнил тот год, хотя и жил в Москве. Но он же был армянином! Когда «Спартак» переименовали в «Арарат», этому радовалась вся Армения. Ведь у армянской команды наконец-то появилось армянское название. И какое! В честь священной горы Арарат, территория которой в 1921 году была передана Турции по Московскому договору, но от этого не перестала считаться национальным достоянием Армении. То есть, в этом переименовании команды была еще и политическая составляющая. Вот почему в том году возникла особая мода – новорожденным армянским мальчикам стали массово давать имя Арарат.

– Вот и получается, что противник ведет против нас подковерную борьбу, а ты предлагаешь закрыть на это глаза? – продолжал вопрошать Михаелян.

– Друзья мои, давайте не будем ссориться, – вмешался в этот спор Цагикян. – Наши враги будут только рады тому, что мы не можем найти общий язык друг с другом.

Эти слова сделали свое дело – спорщики успокоились. И Цагикян продолжил:

– Давайте попробуем рассуждать логически. Как я понимаю, если противная сторона включила административные рычаги, шансы на победу у нас остаются, но их очень мало. До конца чемпионата осталось всего пять туров, причем мы играем у себя дома трижды, а киевляне только один раз. Судя по всему, именно это и подстегивает их покровителей к тому, чтобы форсировать события и гарантированно обеспечить их команде получение очков. Но глупо надеяться на то, что все команды согласятся под них лечь.

– Ты можешь точно сказать, кто согласится? – спросил Михаелян.

Прежде чем ответить, Цагикян встал со своего места и подошел к шкафу со стеклянными дверцами, который стоял в углу. Открыв его, он извлек на свет книжицу – это был футбольный календарь-справочник – и, вернувшись на место, открыл его на нужной странице.

– Киев играет у себя дома против «Зенита», а на выезде – против ЦСКА, «Карпат», «Кайрата» и «Пахтакора», – объявил Цагикян, держа перед глазами справочник. – Можно с большой долей уверенности сказать, что «Карпаты» им два очка подарят по той же схеме, что и «Шахтер».

– Но они же в зоне вылета, – напомнил начальнику команды турнирную таблицу Симонян.

– Это мало что значит, если на кону судьба золотых медалей для команды республиканского уровня, – ответил Цагикян и тут же спросил: – Или ты не согласен?

Вместо ответа Симонян опустил очи долу, что означало – со словами начальника команды он солидарен. После чего Цагикян продолжил свои размышления:

– Остальные три команды тоже вполне могут лечь под киевлян, учитывая тот факт, что вылет из высшей лиги им не грозит.

– А какая картина с нашими играми? – поинтересовался Михаелян.

– У нас две игры на выезде – против ЦСКА и «Шахтера», – сообщил Цагикян. – Армейцы вряд ли будут сильно сопротивляться по причине, о которой я уже говорил – очки им особо не нужны. А вот «Шахтер» может оказаться крепким орешком, которого по тому же звонку из тех же высоких сфер обяжут отобрать у нас очки. Что касается наших домашних игр, то там нам будут противостоять московские и минские динамовцы, а также ленинградский «Зенит». Две последние команды нам не соперники, а вот москвичи идут на третьем месте и сдаваться точно не будут.

– Получается, что у киевлян больше шансов стать чемпионами, чем у нас, – подвел итог этих размышлений Михаелян.

– Получается, что так, – закрывая книжицу, согласился с этим мнением Цагикян. – Слишком маленькая фора у нас – всего лишь одно очко. Достаточно проиграть одну игру и мы откатимся на второе место.

– Серебро тоже не плохой результат, – заметил Симонян.

– Но золото, согласись, лучше, – тут же отреагировал на эту реплику Михаелян. – Поэтому сидеть сложа руки мы не будем. Тем более зная, что наши противники действуют решительно. Какая игра у киевлян следующая?

Вопрос был задан Цагикяну, который, заглянув в справочник, ответил:

– С ЦСКА 7 октября в Москве.

– Так это же за три дня до вашего финала в Кубке СССР? – удивился Михаелян.

– Вот именно, – подтвердил эти слова Цагикян. – Поэтому можно со стопроцентной уверенностью сказать, что киевляне захотят купить у армейцев победу или хотя бы ничью, чтобы не тратить силы перед финалом Кубка.

– Значит, с армейцев и надо начинать, – сказал гость и поднялся со стула. – Объяснять вам ничего не буду, но пообещать могу: постараюсь сделать так, чтобы армейцы сражались с киевлянами так, как это будете делать вы в финальном матче на Кубок СССР. До свидания!

Спустя час Михаелян был уже в своем кабинете в здание КГБ на улице Налбандяна и тут же вызвал к себе начальника военной контрразведки Саркиса Бадаляна, с которым был знаком более десяти лет.

– У тебя ведь хорошие отношения с Мельниковым? – спросил он у контрразведчика, едва тот вошел в кабинет.

Имелся в виду командующий Закавказским военным округом Павел Мельников.

– Пока не жалуюсь, – улыбнулся в ответ Бадалян.

– Он ведь у нас за ЦСКА болеет?

– Еще как – настоящий фанат.

– Как думаешь, если он узнает, что его команда собралась сыграть в поддавки с киевлянами, он расстроится?

– Конечно, учитывая, что он их недолюбливает. А в чем дело?

– Надо сделать так, чтобы он узнал о том, что свой следующий матч в Москве против киевлян ЦСКА собирается отдать без боя. Сможешь это организовать?

– Почему нет – могу. Только что это даст?

– Я рассчитываю, что он позвонит министру Гречко, ну а тот… сам понимаешь.

– Не позвонит, а лично передаст. Когда будет эта игра?

– Седьмого октября.

– Мельников как раз в эти дни улетит в Москву. У Гречко с 11 октября официальный визит в Польшу, поэтому накануне отъезда он собирает совещание командующих округов.

– Ну, вот видишь, Саркис, фортуна сама идет к нам в руки, – улыбнулся Михаелян и первым протянул контрразведчику на прощание свою ладонь.

1 октября 1973 года, понедельник, Москва, Скатертный переулок, Спорткомитет СССР

Первый заместитель председателя Спорткомитета СССР Глеб Смородин торопился к своему шефу и предвкушал весьма интригующий разговор, который должен был коснуться концовки чемпионата Союза по футболу. И так было всегда с тех пор, как шесть лет назад Смородин был назначен на свою должность. Именно в концовке чемпионата определялась судьба как лидеров турнира, так и его аутсайдеров. Причем происходило это не только на поле, но и в тиши высоких кабинетов. Ведь футбол в стране был не только любимой забавой для миллионов простых граждан, но и инструментом в руках политиков, которые с его помощью решали вопросы государственной важности. И очень часто судьба первых и последних мест чемпионата определялась, исходя из политической целесообразности. Например, в тот год, когда Смородин стал первым замом, ему пришлось решать весьма серьезную задачу – не допустить вылета из высшей лиги ленинградского «Зенита». Он тогда должен был вылететь вполне справедливо – из-за плохой игры, но в дело вмешалась большая политика. Это был год 50-летия Великого Октября, а Ленинград был городом трех революций. Поэтому допустить такого позора в юбилейный год было нельзя, о чем прямым текстом и было заявлено на Старой площади главе Спорткомитета СССР, а тот довел эту директиву до Смородина. И тому пришлось эту коллизию срочно решать. Выход был найден весьма оригинальный. Было объявлено, что в следующем году число участников будущего чемпионата СССР увеличивается на одну команду (с 19 до 20) и поэтому в юбилейном году все клубы высшей лиги сохраняют за собой право в ней остаться. Естественно, всем футбольным болельщикам была понятна причина этой новации, но оспорить ее было невозможно – приказ исходил с самого верха.

Между тем это была не последняя новация подобного рода. Например, в бытность руководителем страны Никиты Хрущева, который к спорту был равнодушен, горькую долю аутсайдеров футбольного первенства могли вкусить любые команды – как республиканские, так и областные. Например, в первой половине 60-х высшую лигу покинули (причем навсегда) все прибалтийские команды (рижская «Даугава», вильнюсский «Жальгирис» и таллинский «Калев»), а также кишиневская «Молдова». Но с 1965 года, когда к власти пришел Леонид Брежнев, который слыл ярым болельщиком (при этом особое предпочтение он отдавал футболу и хоккею), в Спорткомитет была спущена негласная директива о том, что вылететь из высшей лиги могли в основном команды областного значения, а если это происходило с республиканской командой, то ей было гарантировано скорое возвращение в высший дивизион. Таким образом Брежнев налаживал контакты с республиками, где футбол был любимым развлечением руководства. Впрочем, когда у генсека появлялась мысль приструнить кого-то из глав республик за его чрезмерную строптивость или нерасторопность, то в качестве наказания могла быть выбрана «футбольная» мера – ссылка республиканской команды в первую лигу. Так Брежнев демонстрировал, «кто в доме хозяин». В итоге в 1968 году из высшей лиги вылетела азербайджанская команда «Динамо» (Кировабад; но остался бакинский «Нефтчи»), в 1971-м – ташкентский «Пахтакор», в 1972-м – бакинский «Нефтчи». Иногда на перевоспитание в низший дивизион отправлялись и московские команды, поскольку в столице СССР была не одна команда, а целых пять – отсутствие одной из них никак не сказывалось на представительстве этого региона в высшей лиге. К тому же вылетала в основном одна и та же команда, у которой не было сильного покровителя наверху – «Локомотив» (в 1969-м и 1972 годах). А так из высшего дивизиона обычно выбывали команды областного уровня, вроде куйбышевских «Крыльев Советов» и одесского СКА (в 1966-м), кутаисское «Торпедо» (в 1968-м; вместо нее Грузию представлял куда более именитый клуб – тбилисское «Динамо»), куйбышевские «Крылья Советов» и свердловский «Уралмаш» (в 1969-м), кутаисское «Торпедо» и орджоникидзевский «Спартак» (в 1970-м), донецкий «Шахтер» (в 1971-м; вместо него Украину представляли сразу три клуба).

В сезоне 1973 года в опасной близости от вылета оказалась команда «Динамо» из Минска – единственный представитель Белоруссии в высшей лиге. Она выступала в высшей лиге с 1960 года сначала под названием «Беларусь» и быстро добилась успехов – уже через три года заняла 3-е место. А в 1965 и 1967 годах взошла на четвертую ступеньку пьедестала. Короче, сильная была команда, которую пестовало республиканское руководство в лице 1-го и 2-го секретарей ЦК КП БССР Кирилла Мазурова и Петра Машерова. В 1965 году Мазурова отозвали в Москву на повышение – ввели в Политбюро и сделали 1-м замом председателя Совета Министров СССР, а Машеров вместо него возглавил Белоруссию, продолжая курировать и минское «Динамо». Однако дела у команды пошли хуже – она скатилась в разряд середняков. Но вопроса о ее вылете в низший дивизион никогда не стояло. Так, в 1970 году команда заняла 9-е место, в 1971-м – 11-е, в 1972-м – 8-е. Но в 1973 году она к последним турам откатилась на 14-е место и имела все шансы оказаться в первой лиге. В этой же опасной зоне находилась еще одна республиканская команда – ташкентский «Пахтакор». Но с ней ситуация благополучно разрешилась в сентябре, когда Брежнев был с официальным визитом в Узбекистане, где наградил республику Орденом Дружбы народов. После таких поездок и высоких наград обычно считалось нехорошим тоном платить принимающей стороне неблагодарностью – не помочь ее команде остаться в высшей лиге, если та была в шаге от вылета. Поэтому о судьбе «Пахтакора» у Смородина голова не болела. А вот с минским «Динамо» ситуация была неясной. Именно для этого сегодня утром его шеф – председатель Спорткомитета – и отправился на Старую площадь, в отдел культуры ЦК КПСС, где был сектор спорта, решавший подобные вопросы.

Когда Смородин вошел в кабинет шефа, тот разговаривал с кем-то по телефону. Но едва председатель увидел своего зама, он тут же закончил разговор и предложил пришедшему присесть на стул напротив себя.

– Глеб Андреевич, ситуация серьезная – минчан сохранять не будем, – сообщил хозяин кабинета, сурово насупив брови.

Это сообщение повергло Смородина в легкий шок, но он, будучи опытным царедворцем, даже не показал вида. И, сохраняя на лице невозмутимость, спросил:

– А кого будем?

– Наших земляков торпедовцев и львовские «Карпаты».

– А последних с какого перепугу? – вырвался у Смородина вопрос, который не был случайным.

«Карпаты» еще в прошлом году должны были вылететь из высшей лиги, но украинские власти надавили на Москву, пользуясь тем, что сразу две их команды вышли в лидеры первенства – луганская «Заря» (1-e место) и киевское «Динамо» (2-е место). А тут еще за год до этого руководителем отдела футбола в Спорткомитете СССР был назначен ворошиловградский выдвиженец Леонард Земченко. За его выдвижением стоял член Политбюро и 1-й зампред Совета Министров СССР Дмитрий Полянский – уроженец Луганска (нынешнего Ворошиловграда). Используя все эти факторы, украинцы и добились того, чтобы «Карпаты» остались в высшей лиге. Но тогда им было заявлено, что в следующем году, если их команда вновь угодит в зону вылета, то никаких поблажек для нее делаться не будет. И вдруг такой разворот на 180 градусов – львовян снова решено оставить в высшем дивизионе.

– Этот перепуг выяснился только что, – после небольшой паузы ответил своему заму председатель. – На днях во Львове поменяют хозяина – вместо Куцевола поставят Добрика. А тот, к вашему сведению, приятель Самого.

Под последним скрывался генсек Леонид Брежнев. Уроженец города Днепродзержинска, он тянул наверх всех своих земляков, вроде Виктора Добрика, с которым они были знакомы с молодых лет: когда Брежнев занимал должность секретаря парткома на заводе в Днепродзержинске, Добрик был у него комсоргом. В 1950 году он окончил Днепропетровский институт инженеров железнодорожного транспорта и стал работать на стройках в Днепропетровской области. А затем, по протекции все того же Леонида Ильича, перешел на партийную работу. В 1963–1969 годах он занимал должность первого секретаря Днепродзержинского горкома КП Украины. Естественно, назначив своего приятеля главным во Львов, генсек не мог позволить себе отправить его футбольную команду в низший дивизион. Ведь, встречаясь на матчах, можно было решать проблемы самых разных масштабов – от республиканских до общесоюзных.

– Ну, что вы на меня так смотрите? – поймав на себе взгляд своего заместителя, спросил председатель.

– А как мне на вас смотреть, если каких-нибудь пять лет назад вот в этом же кабинете мы обсуждали вопрос по тем же «Карпатам», причем решили его уже не в их пользу.

– В таких случаях французы обычно говорят «се ля ви», – развел руками председатель.

Смородин имел в виду историю ноября 1968 года, когда «Карпаты» боролись за выход из первой лиги в высшую и вполне могли это сделать. Но для этого в финале, который состоялся 28 ноября в Сочи, им надо было пройти свердловский «Уралмаш», который опережал их на одно очко. Но случилась ничья 1:1, причем рукотворная – ее задумали именно здесь, в Спорткомитете. Дело в том, что руководство Свердловского обкома, который тогда возглавлял Константин Николаев, вышло на члена Политбюро Андрея Кириленко. Он хоть и был уроженцем Днепропетровска, но семь лет (1955–1962) проработал 1-м секретарем Свердловского обкома. В этом кресле его сменил как раз Николаев (до этого он 14 лет возглавлял местный облисполком), при котором область продолжила свою победную поступь – она значилась в передовых и успешно развивалась. Николаев инициировал и организовал строительство новых цехов на крупных предприятиях области – НТМК, Ураласбесте, Уралхиммаше, Качканарском ГОКе. Область явно шла на то, чтобы получить второй орден Ленина (первой такой награды она удостоилась в 1959 году). Поэтому выход местной футбольной команды в высшую лигу (причем впервые) тоже рассматривался, как продолжение этой же победной поступи.

В итоге на самом верху было решено эту просьбу свердловчан удовлетворить. Тем более, что в высшей лиге уже играло четыре украинские команды, поэтому непопадание туда «Карпат» не было смертельным. Учитывалось также и то, что уралмашевцев возглавлял московский тренер Виктор Марьенко – бывший игрок донецкого «Шахтера» (1950–1953), который затем играл в московском «Торпедо» (1954–1959), а потом стал его тренером и даже начальником команды (1964–1966), сделавшим ее чемпионом СССР (1965).

В том финальном матче в Сочи «Карпаты» должна была остановить судейская бригада, «заряженная» из Москвы. А конкретно все решил боковой лайсмен Еуген Хярмс из Эстонии. К концу матча львовяне вели по (мяч забил Броварский) и явно собирались сохранить этот результат до финального свистка. Однако затем Хярмс специально не заметил офсайда у нападающего свердловчан Епишина, который вышел один на один с вратарем «Карпат» Луполом и сравнял счет. После этой ничьей в высшую лигу вышел «Уралмаш», а львовский клуб остался за бортом. Теперь, пять лет спустя, в точно такой же ситуации должны были оказаться динамовцы из Минска. Но с ними возникала куда более серьезная дилемма: в обиженных оставался лидер республиканского значения – глава Белоруссии Петр Машеров. Именно об этом и был следующий вопрос Смородина – о нелепости ситуации, когда областная команда перебегает дорогу республиканской. Но ответ председателя расставил все по местам:

– Машеров опять чем-то не угодил, поэтому его команду и решено сплавить.

Между тем председатель прекрасно знал причину этого недовольства Машеровым, но предпочел ее не озвучивать. Все упиралось в начавшуюся несколько месяцев назад кампанию по возвеличиванию личности Брежнева. Сусловский идеологический аппарат разослал в республики соответствующие инструкции, которые были восприняты с пониманием практически везде, за исключением Белоруссии, где удивились этой разнарядке. И на очередном заседании Политбюро Машеров вслух высказал свое недоумение: дескать, только что мы избавились от культа «дорогого Никиты Сергеевича», как вдруг на нас надвигается новый. Брежнев тогда ничего ему не ответил, но, судя по всему, эти слова запомнил. А поскольку у Машерова в Политбюро и без этого хватало недоброжелателей (в основном это были украинцы, вроде Подгорного, Полянского и Щербицкого), то судьба опекаемого им минского «Динамо» была тут же решена не в лучшую для него сторону.

– Так что формируй бригаду судей и начинай прикидывать ее маршрут, – продолжал свою речь председатель.

Речь шла о судьях из числа особо доверенных, которые должны были обеспечить «нужный» результат в ключевых матчах, где решалась судьба тех команд, которые находились в зоне вылета.

– Минчане с кем у нас играют в последних турах? – поинтересовался председатель.

– С «Пахтакором», «Кайратом», «Араратом», «Карпатами» и «Днепром».

– Домашних матчей сколько?

– С узбеками и казахами они играют у себя, с Ереваном и Львовом на выезде, а «Днепр» снова принимают дома.

– Полагаю, что Ереван с ними и без нашей помощи справится, а вот Львову надо помочь. Таким образом, без четырех очков они вряд ли имеют шансы выбраться из ямы.

Смородин не стал спорить с этими словами, поскольку был полностью с ними согласен. Однако в душе ему было жаль минчан и их покровителя. Среди большинства республиканских руководителей Петр Машеров слыл самым добросердечным и порядочным. Но жизнь диктовала свои подходы, нарушить которые Смородин был не в состоянии. В противном случае он бы просто не работал на своем месте.

1 октября 1973 года, понедельник, Киев, Владимирская улица, 15, и Конча-Заспа, база футбольного клуба «Динамо» (Киев)

Влас Оленюк вышел из здания ГУВД на Владимирской улице и поймал такси. Ему предстояло ехать в юго-восточную часть Киева, в Конча-Заспу, где располагалась тренировочная база киевского «Динамо». Сыщик никогда ранее там не бывал, хотя, как и любой киевлянин, а тем более болельщик местного «Динамо», был достаточно наслышан об этом месте. Это был один из живописнейших уголков столицы Украины на правом берегу Днепра и появление там футбольной базы не было случайным. Когда в 1961 году киевское «Динамо» впервые стало чемпионом СССР, украинское руководство решило отблагодарить команду по высшему разряду и построило в Конча-Заспе целый тренировочный комплекс, в который входило комфортабельное двухэтажное здание с административной и жилой частями, а также небольшой стадион для тренировок.

Глядя на мелькающие за окном «Волги» киевские пейзажи, Оленюк мысленно перебирал в памяти детали своего разговора с шефом – начальником «убойного» отдела Петром Марининым. Тот вызвал его к себе практически сразу, едва Оленюк сегодня приехал на работу. Оказывается, еще вчера майор был на приеме у начальника управления Николая Ковшаря и тот интересовался обстоятельствами гибели динамовского массажиста. И это ясно указывало на то, что кто-то на самом верху старается держать руку на пульсе этого происшествия.

– Пока могу сказать только одно: дело ясное, что дело темное, – первым делом сообщил шефу Оленюк, едва войдя в его кабинет. – Все говорит о том, что произошел суицид, хотя ряд деталей указывают и на другую версию – на убийство.

– Ты что-то раскопал? – насторожился Маринин.

Дело в том, что перед приходом Оленюка он позвонил начальнику отделения милиции, на территории которого случилась трагедия с массажистом, и тот сообщил ему, что это, скорее всего, самоубийство. Во всяком случае, к этой версии склонялись местные сыщики.

– Я навестил соседку, которая живет через стенку с покойным, – усевшись на стул, продолжил свою речь Оленюк. – Так вот она рассказала, что незадолго до его гибели у массажиста был некий мужчина. Женщина слышала их спор о футболе. Причем спорили они так яростно, что соседка даже собиралась вызвать милицию.

– Ты хочешь сказать, что мужики доспорились о футболе до такой степени, что один другого выбросил в окно?

– Я пока ничего не утверждаю, я всего лишь выдвигаю версию.

– И на чем она еще базируется, помимо показаний этой соседки?

Прежде чем ответить, Оленюк извлек из внутреннего кармана пиджака два купона из тех, что он обнаружил вчера в квартире массажиста.

– Что это такое? – спросил Маринин, когда эти вещдоки оказались перед ним на столе.

– Судя по всему, это билеты подпольной лотереи – нечто вроде «Спортлото», – ответил сыщик. – Я обнаружил их в квартире самоубийцы – они были вложены в книгу, в которой бритвой аккуратно вырезали середину для тайника. Там таких билетов около трех десятков. Я полночи ломал голову над тем, что на них написано, пока не понял – это результаты футбольных матчей нынешнего чемпионата СССР. Посмотрите, на левом купоне проставлен результат майского матча нашего «Динамо» со «Спартаком». Помните, москвичи вели по, пока на последней минуте матча Мунтян не сделал ничью, после чего стали пробивать пенальти? Наши тогда победили 3:2. А второй купон – это результат июльского матча киевлян с «Зенитом», который игрался в Ленинграде. У питерских два мяча забил Зинченко, а у нас счет размочил Колотов.

– Это когда во втором тайме Трошкин стал спорить с судьей и ему вынесли предупреждение за недисциплинированное поведение? – спросил Маринин, выказав не меньшую осведомленность об играх киевлян, чем его подчиненный.

– Верно, Петр Мартынович, было такое, – улыбнулся Оленюк. – Мы этот матч здесь, в дежурке, смотрели и сразу после этого предупреждения нас сорвали на выезд – на «бытовуху» у зоопарка. Так что о том, что наши так и не смогли сравнять счет и уйти от поражения, я узнал уже там – от соседей того пенсионера, которого его бабулька с помощью сковородки на тот свет отправила.

– Значит, получается, что этот массажист играл в подпольную лотерею? – спросил Маринин и потянулся за пачкой сигарет, лежавшей на краю стола.

– Еще это называется тотализатором, или «тотошкой», – внес свое дополнение Оленюк. – Видите, на купонах напечатана большая буква «Т». Вот и соседка покойного упирает на то, что тот спорил с неизвестным о результатах футбольных матчей. Видимо, что-то они могли не поделить. Там ведь большие деньги крутятся – есть ради чего людей на тот свет отправлять. Помните, пару-тройку лет назад на нашем ипподроме раскрыли группу таких вот любителей подпольной лотереи – «черных букеров»?

– Но там, насколько я знаю, до «мокрухи» дело не доходило, – уточнил Маринин.

– Зато вскрылось, какие деньги они получают, ставя на нужных лошадей. Здесь вместо них могут фигурировать футбольные команды.

Маринин еще раз внимательно рассмотрел оба купона, один за другим повертев их в руке – в другой у него была зажата зажженная сигарета.

– Если речь идет о подпольном тотализаторе, то это дело наших коллег из третьего отдела, – возобновил разговор майор. – Но если здесь, как ты говоришь, пахнет «мокрым» делом, тогда придется тебе впрягаться по полной программе. Ты к этому готов?