Текст книги "Хозяйка «Солнечного моста»"

Она подняла глаза и взглянула на Билли. – Ты молчишь, Билли, я тебя шокирую, да? С тобой все в порядке? Ты что-то побледнела.

– Нет, нет, все нормально… по крайней мере, я так думаю. Амелия, – неожиданно проговорила она, – я тоже беременна, и доктор хочет, чтобы я прервала беременность. – Билли в нескольких словах рассказала о своем последнем визите к Адаму Уорду.

– Ты ведь ничего не сказала папе? Ты, я думаю, уже поняла, что для него солнце всходит и заходит ради Мосса. Мне неприятно говорить это, Билли, но мой отец с радостью рискнул бы твоим здоровьем и жизнью, лишь бы заполучить внука. Он только об этом и говорит с тех пор, как Мосс стал достаточно взрослым, чтобы жениться.

– Я знаю. Даже маленькая Мэгги не идет в счет.

– Это мне хорошо знакомо. И, полагаю, он много всего наговорил насчет моего приезда домой с Рэндом. – Билли смущенно вспыхнула, и Амелия поняла все, что ей нужно было знать. – Ты уже решила, как поступишь?

– Нет. Мне кажется, я чувствую себя виноватой, потому что не хочу снова переносить тяготы беременности – не сейчас, во всяком случае. Но доктор также сказал, что я могу потерять этого ребенка, даже ничего не предпринимая. – Билли не скрывала своей печали. – Если что-нибудь случится с Моссом, а я прерву беременность, я себе этого никогда не прощу. Не знаю, что и делать.

На этот раз Амелия утешила Билли, прижала ее к себе, обняла за плечи.

– Делай, что должна делать, Билли. Подумай как следует и прими решение, и это будет твоим решением. Я буду рядом, чтобы помочь тебе, но, обещаю, не стану пытаться свернуть тебя на тот или иной путь.

Неожиданно сердитый голос Сета заполнил комнату:

– Так вы, девочки, устроили слезливую встречу в моем кабинете? Да еще и помогаете себе моим лучшим виски, как я погляжу. В вашем распоряжении целый дом, но эта комната под запретом!

– Привет, папа. Так приятно сознавать, что ты рад видеть меня. Все тот же любящий человек, насколько я понимаю.

– Не вредничай, дочка. Твоей матери нет поблизости, чтобы защитить тебя, – проворчал он. – Налей-ка мне тоже. Долго собираешься пробыть здесь?

– Столько, сколько понадобится, папа, – ответила Амелия, поднимая повыше бутылку. – На три пальца или на четыре?

– Три для начала. Господи, ты выглядишь, как драная кошка. Только не говори мне, что это последняя лондонская мода.

– Ах, ты имеешь в виду мою одежду. Нет, это не последняя мода, но вдовий наряд шьется практичным, а не модным.

Сет выпил, прошел к своему столу и тяжело опустился на стул.

– Этот ненормальный летчик, за которого ты вышла замуж, купил для тебя этот наряд, не так ли? Как он упомянут в списках? Убитым или пропавшим без вести?

– Убитым. Его ведомый видел, как его самолет падал. Это произошло над Францией.

– Надеюсь, он оставил тебе состояние. В тот день, когда ты вышла замуж за англичанина, мои обязательства в отношении тебя кончились. Джесс завещала тебе кругленькую сумму. Если когда-нибудь захочешь получить ее, попробуй.

– Я приехала домой не ради того, что мне оставила мама, и ты это знаешь, отец. Любой юрист может добиться, чтобы я получила то, что мне причитается.

– Только Господь Бог может позаботиться о том, чтобы ты получила свое, Амелия. Я не могу сказать, что рад твоему приезду, потому что это не так, а я не хочу кривить душой. Что ты собираешься делать с этим твоим пасынком? Отдашь его родственникам, надеюсь?

– Рэнд в моей комнате наверху, спит. Ты, кстати, напомнил мне, что надо пойти приглядеть за ним.

– Бедняжка, он так устал, – сказала она Билли, которая изумленно наблюдала за этой стычкой.

– Амелия! – крикнул Сет в тот момент, когда та собиралась переступить порог. – Хорошо, что твой муж убит. Он избавил тебя от унижения, когда был бы вынужден тебя бросить!

На мгновение Билли показалось, что Амелия сейчас упадет на пол и рассыплется на тысячу кусочков. Но она ухватилась за дверной косяк и удержалась на ногах.

– Это тебе, должно быть, знакомо, пап. Разве мама не оказала тебе такую честь? – А потом ушла, оставив Билли, потрясенно смотревшую на происходящее, с безумно бьющимся сердцем. Когда она снова осмелилась взглянуть на Сета, то обнаружила, что тот посмеивается как ни в чем не бывало. Он спокойно отхлебнул виски.

– Ну, что смотришь, девчушка? Вижу, ты в шоке от той небольшой сцены, которую только что видела. Ничего удивительного. Ты знала, что между Амелией и мною нет любви. Теперь, когда Джесс ушла от нас, остались одни претензии. Мы даже не должны быть любезными друг с другом ради нее. Не могу не задуматься, что было в мыслях у англичанина Амелии, когда его сбили. Домашние проблемы? Ответственность? Плохие новости? Я тебя предупреждаю, что, если что-нибудь случится с моим мальчиком из-за того, что ты сообщила ему о смерти Джесс, ты пожалеешь, что на свет родилась. Подумай о том, что видела сейчас, а это был всего лишь семейный пикник. Поняла? Мне не по душе, когда становятся у меня на пути. Все равно кто – кто бы то ни был. И ты, девчушка, станешь никем, если с моим сыном что-нибудь случится.

Глава 16

Руководствуясь намеками Сета, Агнес делала вид, что не замечает присутствия Амелии, но Билли отметила, что на мать произвел впечатление титул семьи Нельсон.

– Если твой муж был лордом, то значит ты леди? – невинным голосом спросила Агнес.

– Спросите моего отца, миссис Эймс. Он вам расскажет, что сомневается, сделает ли что-либо в этом мире из меня леди.

Агнес притворилась, что не расслышала ответ, и стала смотреть на юного Рэнда, который как раз в это время уронил полную вилку зеленого горошка себе на колени.

– В самом деле, Амелия, обязательно ли ребенку есть за одним столом с нами? Он слишком маленький, чтобы овладеть подобающими манерами.

– Когда Мэгги исполнится три года, я собираюсь сажать ее вместе с нами за стол во время обычных семейных обедов, – сказала Билли. – Правда, мама, можно подумать – мы никогда не жили в Филадельфии и не ели каждый вечер за кухонным столом, за исключением воскресений, когда приходили гости. Ты действительно хочешь отсылать Рэнда каждый вечер обедать с нашей сердитой Дженкинс?

– Ужинать! – поправил Сет. – Здесь, в Техасе, обед подают в полдень, а когда едят во второй половине дня, то в любое время это называется ужином.

– Ну хорошо, ужинать. Кроме того, присутствие Рэнда за столом вносит приятное облегчение.

– Только не мне, – возразил Сет. – Смотри, девочка, не перенимай этот тон у Амелии, а? Моссу это не понравилось бы. Точно тебе говорю.

Агнес перебирала пальцами свою нитку жемчуга. Ей хотелось, чтобы Амелия побыстрее перебралась в Англию. Сет все время такой расстроенный и взвинченный, из-за этого с ним трудно общаться, а хуже всего то, что он начинает подозревать все и вся. Приходится постоянно контролировать свое отношение к его дочери. Если проявлять излишние дружелюбие и приветливость, то можно восстановить Сета против себя, а если оставаться слишком безразличной, восстанет его чувство преданности семье. Хотелось бы ей знать, когда Билли объявит о своей беременности. Чего она ждет? Хочет сначала сообщить Моссу и подождать его ответа?

– Билли, дорогая, – спросила Агнес, – не могла бы ты дать мне телефон доктора Уорда? Пожалуй, надо записаться к нему на прием.

– Справочник лежит рядом с телефоном, мама, – ответила Билли, ковыряясь в тарелке. Она интуитивно поняла, что не такого ответа ждала Агнес.

– Да, конечно, какая я глупая.

– У тебя что-то не в порядке со здоровьем, Эгги? – Сет выглядел озабоченным.

– Нет, ничего. Я просто подумала, что надо провериться. Ты в последнее время виделась с доктором Уордом, Билли? Не пора ли? Мэгги теперь уже почти шесть месяцев, и, я знаю, доктор Уорд проявляет к тебе особый интерес.

– Особенно с тех пор, как Коулмэны выстроили ему новую замечательную пристройку к больнице, – вмешался Сет.

– Да, Сет, особенно теперь. Ну как, Билли, была ты у него? – Агнес ждала, подстерегала ложь, наблюдая за дочерью, и молилась о правде.

– Действительно, я была у него. Все в порядке.

Руки Агнес теребили жемчуг. Не ложь, но и не правда.

– Билли, я завтра после обеда еду в город. Хочешь поехать со мной? – вступила в разговор Амелия.

– Да, охотно. Я там не была с тех пор, как ты приехала. Мы можем походить по магазинам. Возьмем с собой Рэнда?

– Нет, в другой раз. Я оставлю его с мисс Дженкинс. При упоминании имени няни Рэнд опустил вилку на тарелку и зарычал.

– Так Рэнд воспринимает мисс Дженкинс, как настоящего дракона, – сказала Билли. – Верно, Рэнд?

– Злюка, – сказал мальчик и рассмеялся, встряхнув белокурой головкой.

– Ты останешься с мисс Дженкинс, когда мы с тетей Билли поедем в город, ладно? Вот хороший мальчик. Мама привезет тебе из города что-нибудь хорошее.

Рэнд кивнул.

– И для Мэгги. Мэгги много плачет, мама. Привези ей подарок.

Амелия и Билли рассмеялись, но Агнес неодобрительно покачала головой.

– Так ребенка не научишь хорошим манерам. Это надо же – злюка! Очень неуважительно. Надо постараться, Билли, чтобы это не затронуло Мэгги.

– О, Рэнд весьма неплохо ладит с мисс Дженкинс, миссис Эймс. Просто он называет вещи своими именами, как он их видит. Даже папа одобрил бы это! – Амелия наклонилась и поцеловала Рэнда в щеку, ее гладкие черные волосы поразительно контрастировали с его золотистыми кудрями. – Допивай свое молоко, Рэнд, дорогой, потом мы с тетей возьмем тебя наверх, чтобы решить, что делать завтра и какие подарки привезти тебе и Мэгги.

В комнате Билли, где обе женщины решили выпить кофе, Амелия откинулась в кресле, отхлебывая напиток. Рэнд играл в детской с Мэгги.

– Я всерьез говорила о завтрашней поездке в Остин, Билли. Надеюсь, ты поедешь со мной.

– С удовольствием. Демонстрируют новую коллекцию одежды на осень, и я хотела купить шерстяных тканей. Давно не сидела я за швейной машинкой и даже скучаю по этому занятию.

– Я еду не в магазин, Билли, – мрачно проговорила Амелия. Взгляд, устремленный на Билли, был неколебимо суров. – Я связалась с кое-какими знакомыми и договорилась об аборте. Карлос довезет нас до Остина, а потом мы возьмем такси. Я решилась и должна пойти на такой шаг. Это единственный выход для меня и Рэнда.

– Амелия, есть и другие соображения, другие решения…

– Нет, нету. Сегодня я получила из Нью-Йорка телеграмму от юриста, которого наняли братья Джеффри. Они угрожают судебным преследованием, потому что я увезла Рэнда из Англии.

– Но ведь он твой сын! Ты имеешь право взять его куда хочешь!

– Да, в сердце моем он мне сын, но усыновление не было оформлено до гибели Джеффри. Мне предстоит борьба. Я уже связалась с моим адвокатом в Лондоне. Он советует оставаться здесь, в Санбридже или хотя бы в Техасе, как можно дольше. В Европе война, связь с Америкой плохая, это единственный способ задержать разбирательство. Я не могу потерять его, Билли, просто не могу! Я так люблю его и поклялась перед Богом и Джеффри, что всегда буду заботиться о Рэнде. У Джеффа детство вовсе не было счастливым, несмотря на преимущества, которые дают богатство и титул. – Она засмеялась. – Джефф сказал – я единственная надежда Рэнда вырасти счастливым и нормальным человеком. Я! Именно Амелия Коулмэн Нельсон – единственное спасение для маленького мальчика. Я пожертвую чем угодно, Билли, чтобы выполнить обещание, которое дала Джеффу. Пожалуйста, помоги мне.

Лицо Амелии наполовину скрывала тень. Блестящие темные волосы были гладко причесаны и сколоты узлом на затылке. Строгая прическа придавала ее облику суровость, которая делала просьбу еще более выразительной, пронизывающей сердце острой жалостью. Билли не хотела помогать. Это противоречило ее убеждениям, но вместе с тем она сама оказалась перед необходимостью такого же выбора.

– Ты отстраняешься от меня, Билли. Вижу, твои принципы не позволяют тебе принять участие в этом деле. Забудь о моей просьбе. Забудь, что я вообще тебе что-то говорила. Не нужно никаких переживаний, только присмотри за Рэндом, пока меня не будет дома.

– Куда ты идешь? Кто врач?

Смех Амелии прозвучал резко, показался почти вскриком.

– Билли, ты шутишь. Аборты запрещены, или ты забыла? Ни один врач – порядочный врач, во всяком случае, – ко мне не прикоснется. Я нашла одного через некоторых не очень респектабельных друзей, которые у меня когда-то были. Только клинические аборты, как тот, что советует тебе сделать доктор Уорд, производятся стерильно, в больницах.

Видения чернее кажущихся черных кошек проникли в воображение Билли. Истории о темных подозрительных улочках, мясницких ножах и вязальных спицах, те, что нашептывают друг другу в углах школьных гимнастических залов.

– Амелия! Не надо! Это опасно!

– Надо, и я сделаю это. Ты только подождешь меня. – Ее рука потянулась к животу. – Ты знаешь, что здесь, Билли? Сон. Всего лишь сон. Но это не для меня, и я хочу забыть его, прежде чем он станет кошмаром. Знаешь, как мне страшно? Я до смерти потрясена потерей Джеффа. За всю жизнь я никогда не поступала правильно, за исключением того, что любила Джеффа и Рэнда. На самом деле я довольно эгоистична. Спроси любого, кто знает меня. Спроси моего отца. Я должна сделать это. Я хочу сделать это!

– Я поеду с тобой, – сказала Билли. – Тебе кто-то нужен. Признаюсь, мне это не нравится, но если я тебе нужна, то буду рядом. Мосс поступил бы точно так же, помог бы тебе. Я не стану тебя осуждать, Амелия. Просто хочу быть твоим другом.

– Ах, Билли, – плакала Амелия. – Ты мой друг, больше чем друг. Ты мне сестра!

* * *

На следующий день после обеда Билли и Амелия поехали в Остин. Они дали Карлосу указания ждать их в пять часов напротив конторы Коулмэнов, потом подождали, пока он отъедет, и подозвали такси. Амелия молча и напряженно сидела на заднем сиденье, в то время как Билли давала водителю адрес.

– Вы уверены, что адрес правильный, мисс? – спросил шофер, жуя огрызок сигары. – Вы не похожи на тех леди, которые могут ехать в такой район.

– Адрес правильный, – ответила Билли тоном, исключавшим дальнейшие комментарии. Амелия сидела рядом, глядя прямо перед собой, сцепив на коленях холодные бледные руки.

Когда такси остановилось, Билли глянула на темные сомнительные заведения, грязные тротуары.

– Это именно то место, – ничего не выражающим голосом подтвердила Амелия. Они заплатили и вышли из машины.

– Хотите, чтобы я подождал вас?

– Нет, спасибо, – сказала Билли, нервно озираясь вокруг. Мужчины лениво болтались на перекрестках, громкая музыка мексиканского танца вырывалась из ближайшего заведения «Локо Салун». Оборванные дети и женщины с ввалившимися глазами бесцельно бродили по улице.

– Амелия, ты уверена, что у тебя правильный адрес?

– Это здесь, – сказала та, глядя на ветхое крыльцо. – Давай побыстрее покончим с этим ужасным делом. Пошли.

Билли никогда раньше не бывала в таких местах. В темном коридоре пахло подгоревшим чесноком, затхлостью и отбросами. Радиоприемники, настроенные на разные волны, создавали приглушенную какофонию. На третьем этаже Амелия резко стукнула в обшарпанную дверь.

Дверь чуть приоткрылась, и пара цепких темных глаз подозрительно оглядела посетителей. Когда Амелия протянула хрустящую стодолларовую бумажку, дверь открылась, чтобы впустить их. Мужчина в грязной белой рубашке, обтягивающей объемистый живот, выкрикнул что-то по-испански. В комнату вошла женщина. Билли услышала, как за ними захлопнулась дверь, и почувствовала панический страх.

– Это моя подруга, – объяснила Амелия. – Она отвезет меня домой.

Женщина покачала головой и стала что-то сердито выговаривать мужчине.

– Вы должны были прийти одна, – проворчал тот.

– Никто ничего не говорил насчет того, чтобы прийти одной. Мне нужно, чтобы подруга оставалась со мной.

Женщина быстро, взволнованно заговорила, а мужчина прикрикнул на нее.

– У вас с собой все деньги? – спросил он у Амелии. – Двести долларов?

– Да. Подруга отдаст вам вторую сотню, когда все будет сделано.

– Ваша подруга подождет здесь.

– Нет. Она пойдет со мной. Иначе я пойду куда-нибудь еще.

Женщина снова принялась лопотать.

– Заткнись! – разъярился мужчина. У Билли подгибались колени, а руки стали ледяными, несмотря на теплый день.

– О'кей. Идите с Марией. Она обо всем позаботится. Но сначала я бы хотел видеть деньги.

– Покажи ему деньги, – велела Амелия. – Черт побери, Билли, делай, что я сказала! Покажи ему деньги!

Непослушными пальцами Билли открыла сумочку, вынула банкноту и показала мужчине, который, похоже, остался доволен. Она быстро засунула бумажку в отделение сумочки и застегнула молнию, словно деньги жгли ей пальцы.

Мария отступила в сторону, чтобы пропустить их в соседнюю комнату. Здесь было пусто, если не считать кухонного стола и единственного стула. Как раз рядом находился грязный туалет. Высокие длинные окна, выходившие на заднюю стену дома, были завешены газетами. Голоса гулко звучали, отражаясь от стен. Мария надела клеенчатый фартук. На клеенке оказался такой же рисунок, как на скатерти, которой когда-то был накрыт кухонный стол в домике Эймсов в Филадельфии. Сумятица впечатлений проникла в сознание, словно нанося мгновенные удары.

Билли чувствовала, как дрожит в ее ладони холодная рука Амелии, свесившаяся со стола, на котором, закусив губу, лежала она с разведенными ногами. Мария делала свое дело. Рисунок на ее фартуке расплывался перед глазами Билли, ее мутило. Вдруг запахло кровью, что-то упало в эмалированную миску, стоявшую на полу у ног Марии. Билли невольно опустила глаза. Темно-красные сгустки крови и тканей плавали в миске. Все кончено. Маленькая призрачная жизнь, которую носила Амелия, вырвана из нее.

Грязный потрескавшийся пол угрожающе приподнимался, собираясь поглотить Билли. Все оказалось сделано так быстро, так безжалостно. Где-то в глубине ощущалось жжение, требовавшее, чтобы она обратила взор вовнутрь. Та крохотная жизнь, что образовалась там, не могла существовать без нее. Эту жизнь тоже могли вырвать из ее тела и разорвать на кусочки в стерильной операционной, под наркозом, но разницы никакой не будет. Она мать и это – ее дитя, которое без нее никогда не сможет дышать, плакать или хотеть есть.

Билли приняла решение. Жизнь ее будущего ребенка будет зависеть от Бога, а не от ножа хирурга.

Пальцы Амелии цеплялись за руки Билли, зубы стучали, слезы струились по щекам.

– Билли! Билли! Боже, что я наделала!

* * *

Позднее, уже вечером, после того, как Билли побывала в детской, чтобы поцеловать Мэгги перед сном, она остановилась у комнаты Амелии.

– Амелия? – прошептала Билли в темноту, так как свет был выключен. – Ты спишь? – Она тихо подошла по ковру к кровати, стараясь не шуметь и не разбудить Рэнда, который спал в кроватке на колесиках, стоявшей в углу комнаты. – Амелия!

– Билли. Билли, мне плохо, я больна. Она потрогала лоб Амелии.

– Ты просто горишь.

– И у меня кровотечение, Билли. Сильное.

Билли щелкнула выключателем лампы у кровати. Амелия лежала бледная, с побелевшими губами.

– Я звоню доктору Уорду.

– Нет, не надо…

– Что будем делать? Ты больна!

– Это пройдет, обещаю тебе, пройдет.

– Нет, не пройдет. Что-то сегодня сделали не так. – Она подняла одеяло и потянула ночную рубашку Амелии. По розовому хлопку расплывалось красное пятно. – Кровотечение у тебя сильнее, чем ты думаешь. Я вызываю врача…

Амелия схватила ее за запястье.

– Не надо! Не надо! Никто не должен знать. Я не могу этого допустить! Надо подумать о Рэнде… семья Джеффа использует это против меня, если они узнают. А отец достаточно подл: он расскажет им, если решит, что это повредит мне.

– Сет вредный, чудаковатый старикашка, но он никогда…

– Посмотри на меня, Билли. Посмотри на меня и никогда не говори «никогда». Нет, не надо, я не могу позволить тебе позвонить доктору Уорду.

– Ладно, тогда позволь вызвать кого-то другого. Кого-нибудь. А что если я сама отвезу тебя в Остин? Ты можешь пойти в отделение скорой помощи. Никто не узнает.

Амелия зарылась головой в подушки, отказываясь и от этого предложения.

– Амелия, ты сказала, что должна думать о Рэнде. Ты можешь умереть от потери крови, от инфекции. Подумай о сыне!

– Хорошо. Вези меня в больницу. Только не в Мемориальную, а в главную, клинтоновскую, на другой конец города.

* * *

Билли с трудом вела семейный «паккард» Коулмэнов сквозь глухую ночь. Лента шоссе расстилалась перед фарами, как длинный узкий язык. Амелия сидела рядом с ней, голова ее была откинута на спинку сиденья, капли пота блестели на лбу. Часы на приборной доске показывали двенадцать тридцать. Насколько Билли заметила, никто не услышал, как они уехали из дому. Но утром придется давать какое-то объяснение, лгать, скрывать свою вину. Сейчас она не может думать об этом. Нужно сосредоточиться на управлении машиной. Лимузин оказался слишком длинным, слишком широким, и ей трудно было рассчитывать расстояние. Билли бросила взгляд на счетчик – двадцать миль, тридцать, тридцать пять. Прошел почти час. Теперь Амелия притихла, она сидела слишком тихо и была слишком бледна.

Впереди блеснули огни города, дорожное движение стало более оживленным. Центральный проспект, ведущий к больнице, был перекрыт красными огнями светофоров.

– Держись, Амелия, еще пять минут, и мы приедем, – пообещала она, горячо молясь.

Когда они подкатили к приемному отделению скорой помощи, все произошло очень быстро. Амелию положили на носилки-каталку и увезли. Потом пришла медсестра в жестко накрахмаленном халате и стала расспрашивать Билли:

– Имя пациентки?

– Ам… Эми Нельсон.

– Давно ли началось кровотечение и известна ли вам причина?

– Я не знаю… не знаю… где доктор? Я хочу видеть доктора, – требовала Билли.

– Доктор сейчас с нею, но пациентка очень слаба, чтобы отвечать на его вопросы.

Билли обежала глазами стерильно чистую комнату ожидания. Она не знала, что сказать: много ли она может сообщить?

– А ваше имя? – спросила медсестра.

– Уилла. Уилла Эймс. – Неправильные сведения с легкостью слетали с губ. – Я ее подруга.

– Мисс Эймс, – сестра разглядела обручальное кольцо на пальце Билли. – Миссис Эймс, мы уже знаем, что произошло маточное кровотечение. Нам нужно знать – была ли мисс Нельсон беременна или нет.

Билли покачала головой.

– У нее был выкидыш, вы не знаете? Или она сделала аборт? Вы должны мне сказать. От этого может зависеть жизнь вашей подруги.

– Нет, выкидыша у нее не было. – Вот и все, что могла сказать Билли. В остальном было слишком трудно признаться. Воспоминание о той миске с отколотой эмалью непрестанно приходило на ум.

– Так значит, это аборт. Верно? Вы знаете ее родных? С кем мы можем связаться?

– Нет! У нее никого нет, только я. Белый халат медсестры жестко похрустывал.

– Подождите здесь, миссис Эймс. Я поговорю с доктором.

Билли все ждала и ждала, каждый новый момент приносил ей новые сомнения и тревоги. Часы отсчитывали минуты, минуты складывались в часы. Уже семь. Свет нового дня струился сквозь широкие стеклянные двери. Вокруг ходили люди, белые халаты торопливо перемещались из комнаты в комнату, а об Амелии никто не сказал ни слова.

Билли знала, что в семь тридцать в Санбридже начнется волнение. Проснется Рэнд и станет искать свою маму. Агнес скоро спустится на завтрак и станет гадать, куда делась ее дочь. Карлос пойдет в гараж и обнаружит, что машина исчезла. Билли решительно прошла к телефону-автомату и набрала номер. К счастью, трубку подняла Агнес.

– Билли? Где ты? Ты не у себя наверху?

– Нет, мама. Не задавай никаких вопросов. Пусть мисс Дженкинс присмотрит за Рэндом. Скажи Карлосу, что ночью мы с Амелией взяли машину и скоро я ее верну на место.

– Амелия? Амелия с тобой? Что значит, ты скоро вернешь машину на место? Амелия с тобой не приедет? Билли, я хочу знать, что происходит! – Что-то в голосе дочери ее смертельно напугало – случилось какое-то несчастье. – Билли, с тобой все в порядке? Где ты?

Билли вздохнула. Объяснения не избежать.

– Мама, я в больнице с Амелией. Головная боль, которая началась у нее вчера вечером, ночью усилилась, и ей стало плохо.

– Я тебе не верю ни на секунду. Билли, ты сделала какую-нибудь глупость? Я знаю, ты беременна, Билли. Скажи мне, с тобой все в порядке?

– Со мной все отлично. И с моим ребенком тоже. Не задавай вопросов, мама. – Билли заговорила угрожающим тоном, ошибиться было невозможно. – Раз уж тебе известно, что я беременна, то ты должна также знать, что доктор Уорд не рекомендует мне сохранять эту беременность.

– Билли, что ты говоришь? – В голосе Агнес звучал теперь настоящий страх.

– Я говорю, мама, что ты должна прикрыть меня и Амелию. Ты не допустишь, чтобы Сет узнал, где мы и почему. Позаботься о детях. Как только смогу, вернусь на машине. Не выдавай меня, мама, и я тебя не подведу. Мы понимаем друг друга, не так ли?

Рот у Агнес открылся сам собой. Неужели ее дочь говорит с ней в таком тоне? Бросает неприкрытые угрозы? Билли никогда не нанесет вреда своему ребенку… а вдруг? Интуиция подсказывала Агнес, что это совсем другая, новая Билли.

– Приезжай домой, как только сможешь, – тихо сказала она. – Я здесь обо всем позабочусь.

– Хорошо, мама. Хорошо.

В четверть девятого Билли все еще мерила шагами маленькую комнату для посетителей на втором этаже. Каждые тридцать минут глаза ее обращались к стрелке часов. Что они сделали с Амелией? Почему никто ничего ей не говорит?

– Миссис Эймс? – позвал женский голос. – Миссис Эймс?

– Да, это я, – Билли в волнении застыла на месте.

– Доктор хотел бы поговорить с вами о мисс Нельсон. Пройдите сюда, пожалуйста.

Билли прошла за медсестрой, постукивая каблуками по плиткам пола. Ее провели в кабинет. К ней обратился молодой человек в белом халате.

– Вы миссис Эймс? Я доктор Гарвей. К сожалению, нам пришлось срочно сделать операцию вашей подруге. – Заметив встревоженный взгляд Билли, он быстро добавил: – Сейчас с нею все в порядке. У нее было прободение матки, весьма опасное, и пришлось сделать гистероктомию. Вы понимаете, что это значит, миссис Эймс? Пришлось удалить матку. Тот, кто делал аборт, настоящий мясник. Вы вовремя привезли ее сюда. Она истекала кровью. Теперь необходимо избежать инфекции.

Лицо Билли побледнело, а губы стали синеватыми.

– Миссис Эймс, садитесь… сюда. Я понимаю, это такой удар.

– С нею все хорошо? – с трудом прошептала Билли.

– Надеемся. Жаль, конечно, такая молодая женщина. Наверное, это ее первый ребенок, да?

– Когда я могу видеть ее?

– Сейчас она в реанимации. На нашу удачу, она не теряла сознания и смогла подписать бланк согласия на операцию; иначе мы потеряли бы время, разыскивая ее родных.

– У нее никого нет, только я. Когда я могу видеть ее? Доктор Гарвей посмотрел на часы.

– Минут через сорок пять. Может быть, вы подниметесь на третий этаж, а я кого-нибудь пришлю за вами, когда она очнется… Миссис Эймс, могу я что-нибудь сделать для вас?

Билли протестующе подняла руку, отказываясь от забот доктора.

– Нет, со мной все в порядке. Правда. Третий этаж, вы говорите?

Когда в конце концов Билли пустили к Амелии, она с трудом проглотила комок в горле. Амелия была бледнее подушки, на которой лежала, губы сухие и потрескавшиеся, глаза тусклые и ввалившиеся.

– Билли. – Она могла говорить лишь хриплым шепотом. – Я знаю, что ты думаешь. Лучшего я не заслуживаю. Рэнд… пожалуйста, позаботься о Рэнде вместо меня. – Рука, которую сжимала Билли, оказалась холодной и бледной.

– Боже мой, что они с тобой сделали? – Сочувствие и сострадание переполняли Билли, превращаясь в соленые ручейки, заливавшие щеки.

– Не плачь из-за меня, Билли, пожалуйста, не надо… Амелия отвернулась, бескровные губы еле шевелились.

– Теперь езжай домой, – сказала она надтреснутым голосом. – Позаботься о Рэнде. Что сделано, то сделано… Нечего плакать о разлитом молоке. Разве я тебе не говорила, что ничего не могу сделать правильно. Езжай домой.

Билли ничего больше не могла сделать или сказать. Она отправится домой и принесет извинения за отсутствие Амелии. Присмотрит за детьми. Дети. Она положила руку на живот, и ей показалось, что уже ощущается биение крохотной жизни еще не родившегося ребенка. Он в безопасности и, что важнее всего, он желанный ребенок. Дитя Амелии могло бы лежать в колыбели рядом…

Каблуки Билли стучали все быстрее и быстрее по полу, выложенному плиткой, в то время как она направлялась прямо к телефону-автомату возле лифта. Она нашла в кармане монетку, чтобы позвонить доктору Уорду и сообщить о своем решении.

* * *

Вернувшись в Санбридж, Билли равнодушно отнеслась ко всему, в том числе и к ярости Сета.

– Что себе думает твоя девчушка, Эгги? – рычал он. – И где моя дочь, почему она оставила здесь с нами мальчишку? – Агнес не нашлась что ответить. – Чертова баламутка, – ворчал старик. – Никогда не доверял ей и не буду доверять. Уезжает с друзьями и оставляет здесь этого мальчишку. Друзья! Негодяи – это больше похоже на правду! – Он глянул на Билли. – Когда, черт побери, она вернется? Я хочу знать, когда надеть сапоги, чтобы выкинуть ее пинком под зад из моей жизни!

Агнес беспокойно посмотрела на молчаливую дочь.

– Сет, Амелии сейчас нужно время, чтобы прийти в себя. Мальчик – не проблема, Билли за ним присмотрит, Амелия уехала не больше чем на неделю. – Она посмотрела на Билли, ожидая подтверждения.

– И позволь мне сказать тебе одну вещь, девочка, – заявил Сет. Тяжело опираясь на свою трость, он направился к невестке. – Когда в следующий раз возьмешь машину без моего разрешения, я тебе задам. Какой черт вселился в тебя с тех пор, как в доме появилась Амелия? Я привык считать, что кое-какой умишко у тебя есть.

– Полагаю, беременные женщины иногда делают глупости, – сказала Билли, едва удерживаясь от смеха.

– Что такое? Эгги, что она говорит?

– Думаю, она говорит, что беременна, – воркующим голоском произнесла Агнес. – Билли, когда нам ожидать новорожденного?

– Мэгги должна получить сестренку или братика в свой день рождения.

– Ты, конечно, имеешь в виду брата, девчушка? – резко возразил Сет, не в силах сдержать улыбки. – Уж этот-то будет сыном!

* * *

Дни складывались в недели, недели в месяцы. Дружба Билли и Амелии крепла. Ловкие пальцы Амелии вязали крючком и спицами маленькие свитерочки и детские одеяльца, нетерпеливо предвкушая рождение ребенка Билли. Ее вера в то, что все будет хорошо, несмотря на предупреждение доктора Уорда, доставляла Билли радость и утешение. Амелия проявляла почти родительскую заботу, а когда на шестом месяце у Билли открылось кровотечение и она оказалась прикованной к постели, именно Амелия заботилась о своей подруге. Она делала это с такой любящей самоотверженностью, что на глаза Билли наворачивались слезы. Она поступала так не только ради Билли, но и ради Мосса, своего обожаемого брата. Маленький Рэнд был водворен в детскую с нянюшкой, которая выполняла все его пожелания. Мэгги крепла и росла, как стойкая здоровая сорная трава.