Текст книги "Черный город"

Едва я нажал на кнопку звонка, как дверь тут же отворилась и на пороге появилась хорошо знакомая мне фигура профессора Кастильо. Он, как обычно, был одет в клетчатую рубашку, простенькие штаны и жилет в крапинку, однако в этот раз на его губах не было широкой улыбки, которой он обычно встречал меня, а через стекла старомодных очков в роговой оправе я без труда заметил встревоженность, застывшую в потускневших голубых глазах.

– Улисс, – профессор в знак приветствия пожал мне руку, – спасибо тебе за то, что пришел. И извини меня за подобную спешку.

Он жестом пригласил меня пройти в гостиную. Я уселся там за стол, пытаясь выглядеть беззаботным.

Профессор ушел в кухню, чтобы принести пару чашечек свежеприготовленного кофе, а я тем временем стал глазеть по сторонам, вспоминая о событиях, связанных с этой гостиной и, в частности, с этим овальным столом из темного дерева.

Книги, как и раньше, были в этом доме абсолютными хозяевами, поскольку они лежали не только на полках высоченных, аж до потолка, этажерок, но и на стульях, и даже на полу, в том числе и в коридоре. Они были разложены в каком-то неведомом постороннему человеку порядке и наполняли всю квартиру тем специфическим духом истории и литературы, который можно почувствовать лишь в дальних уголках существующих уже не одно столетие библиотек. Через расположенное слева от меня большущее окно в комнату падали неяркие лучи вечернего осеннего солнца, освещая красивую красновато-желтую карту земных полушарий, занимавшую бóльшую часть стены.

– С молоком и три кусочка сахара, – сказал профессор, возвращаясь с кухни и неся в руках маленький поднос.

Я взял свою чашку и стал молча ждать, предоставляя профессору возможность начать разговор первым.

Он с рассеянным видом пару раз отхлебнул из своей чашки, и только тут я заметил, что у него под глазами виднеются большие темные круги, а сами глаза покраснели.

– Как у тебя вообще дела, Улисс? – наконец спросил профессор.

– Э-э… Думаю, что хорошо, – ответил я, удивляясь такому – уж слишком общему – вопросу.

– Я рад, я рад… – сказал профессор, уставившись на содержимое своей чашки.

– Послушайте, проф… – Видя, что мой собеседник ничего мне больше не говорит, я решил придать новый импульс разговору. – Вы скажете мне, зачем позвали меня к себе, или мне придется догадаться об этом самому?

Профессор поднял глаза и посмотрел на меня с таким видом, как будто он только сейчас заметил, что в этой комнате кроме него есть кто-то еще.

– Да, конечно, – произнес он с виноватой улыбкой. – А ты не против, чтобы мы немножечко подождали? – Посмотрев на свои наручные часы, он добавил: – Она, я думаю, уже вот-вот должна приехать.

– Должна приехать? Кто?

В этот момент, как будто по заранее отработанному сценарию, из коридора послышался звонок, и профессор пошел открывать входную дверь.

Я, не очень-то интересуясь, кто это там так неожиданно нагрянул, взял свою чашку с кофе и, подойдя к большому окну, выходившему на улицу, стал разглядывать два ряда платанов, тянувшихся с обеих сторон проезжей части. Деревья стояли почти голые, а опавшие листья лежали на тротуарах, разбавляя коричневым и желтым цветами общий черновато-серый фон, характерный для облика фасадов, тротуаров и снующих по улицам пешеходов в этой части барселонского района Эксампле.

Вскоре, похоже, должен был начаться дождь, и я с досадой подумал о том, что не догадался прихватить с собой из дома зонтик. Тут вдруг из коридора донесся звук захлопнувшейся входной двери, и я, повернувшись, чтобы поздороваться с гостем профессора, услышал очень даже знакомый мне голос – голос Кассандры.

– Улисс?! – изумленно воскликнула она. – А ты, черт бы тебя побрал, что здесь делаешь?

Увидев перед собой лицо, которое я уже не рассчитывал когда-нибудь снова увидеть, я почувствовал, как сильно сжалось сердце.

– Привет, Касси, – ошеломленно пробормотал я, сглотнув слюну.

3

Пару минут спустя Кассандра уже сидела напротив меня с другой стороны стола – такая же красивая, какой она и осталась в моей памяти. На фоне вьющихся светло-русых волос, ниспадающих ей на плечи, и загорелой кожи отчетливо выделялись большие зеленые глаза, которые смотрели на меня с несвойственным им суровым выражением, по-видимому требуя от меня каких-то объяснений.

– Можно поинтересоваться, чем вызваны подобные ухищрения? – сразу спросила Кассандра, бросив на меня негодующий взгляд. – Надеюсь, я приперлась сюда из Кадиса, прервав свою работу на раскопках, не только ради того, чтобы выпить с тобой кофейку.

– Не смотри на меня так… – сказал я, поднимая руки. – Я не знал, что и ты тоже придешь сюда.

– Ну да, конечно…

– На что ты намекаешь? Думаешь, это я подстроил, чтобы снова увидеться с тобой?

– А как еще, по-твоему, мне следует это понимать?.. – воскликнула Кассандра, скрестив руки на груди. – Профессор просит меня срочно прилететь в Барселону ближайшим авиарейсом, не объясняя мне, почему я должна это сделать, и первое, что я здесь вижу, – это ты, спокойненько сидящий в его гостиной в ожидании меня.

– Касси, – стараясь сохранять выдержку, сказал я, – клянусь тебе своей матерью, что я не…

В этот момент из кухни пришел профессор, держа в руках еще одну чашку кофе, – видимо, для мексиканки.

– Подождите секунду… – перебил он нас примирительным тоном и поднял руку, призывая к вниманию. – Пока вы еще не вцепились друг другу в горло, позвольте мне объяснить, почему вы сейчас находитесь здесь.

– Я вас очень внимательно слушаю, – пробурчала Кассандра.

Профессор, поставив чашку на стол, с удрученным видом сел за стол рядом со мной.

– Я попросил вас приехать, – начал он встревоженным голосом, – потому что произошло нечто ужасное и… и мне срочно нужна ваша помощь.

Мы с Кассандрой не сказали ни слова в ответ, дожидаясь, когда профессор даст нам более подробные объяснения.

– Я вам когда-нибудь что-нибудь рассказывал об ученом-антропологе Валерии Реннер? – уткнувшись взглядом в стол, спросил профессор после минуты напряженного молчания.

Мы с Касси быстро переглянулись, и затем оба отрицательно покачали головой.

– Ну конечно, не рассказывал… Это произошло много лет назад, и только твой отец, с которым меня связывала большая дружба, – профессор покосился на меня, – знал об этом.

– Знал что? – заинтригованно спросил я.

Профессор поковырял ложечкой в кофейной гуще.

– Дело в том, что между Валерией… – он кашлянул пару раз, – между антропологом Валерией Реннер и мною… существует очень тесная связь.

– Ну и дела, профессор… – Кассандра улыбнулась. – Какой же вы скрытный!

– Когда это вы успели? – удивленно спросил я. – Я ни разу не видел вас ни с одной женщиной.

– Это произошло очень давно, Улисс.

– Но… но почему вы никогда не рассказывали нам о ней?

Профессор, сильно смущаясь, почесал затылок.

– Ну, вы же знаете, что я очень ревностно оберегаю свою личную жизнь, – заявил он, – и я не хотел, чтобы кто-нибудь из университета что-то узнал. Кроме того, мне ни разу не представилась возможность познакомить вас с ней.

Я с недоверчивым видом нахмурил брови.

– За все эти годы у вас ни разу не было такой возможности?

– Валерия – антрополог, – пояснил он, – и она очень много времени проводит в командировках. Однако главная причина, по которой я никогда не рассказывал вам о ней, заключается в том, что она… она не имеет ни малейшего желания снова со мной увидеться.

– Я вам искренне сочувствую, профессор. – Мексиканка сокрушенно покачала головой.

– А-а, теперь мне все понятно… – сказал я и легонько хлопнул профессора ладонью по спине. – Вы позвали нас к себе, чтобы мы помогли вам развеять тоску… Вы не переживайте. В подобных случаях, как вам известно, принято говорить, что в море есть и другие рыбы…

Увидев, что профессор посмотрел на меня каким-то странным взглядом, я запнулся.

– О чем это ты? При чем тут эта фраза про море и рыб?

– Не сердитесь, проф… Я просто пытался вас подбодрить. Я знаю, что после того, как происходит разрыв в отношениях, поначалу белый свет не мил, но вот увидите, со временем вы кого-нибудь встретите, и тогда… – Я, умышленно не договорив, подмигнул профессору.

– Улисс, – сказал тот, откидываясь на спинку стула, – ты все понял неправильно. – И, взглянув на нас обоих, добавил: – Я попросил вас приехать совсем не для того, чтобы вы утешали меня по поводу неразделенной любви или чего-нибудь подобного.

– А-а, ну да… Как скажете.

Профессор, как и обычно в тех случаях, когда ему нужно было объяснить что-то важное, поднялся и начал расхаживать туда-сюда по гостиной – так, как он когда-то ходил в аудитории перед студентами.

– Валерия Реннер является в настоящее время одним из наиболее авторитетных в мире ученых-антропологов, – говорил он, глядя в окно. – Она написала десятки статей, на которые уже принято ссылаться в университетах всего мира, а еще она является автором пары книг, оказавших очень большое влияние на развитие антропологии. – Профессор протянул руку и взял с книжной полки увесистый фолиант объемом где-то в тысячу страниц. – Она – автор знаменитой книги под названием «Социальный состав и антропология жителей города Чамула».

– Ну конечно! – вдруг воскликнула Кассандра, щелкая пальцами. – То-то ее фамилия показалась мне знакомой! Эта книга – исследование, посвященное народности цоцили, живущей на юге Мексики. Я брала эту книгу в университетской библиотеке.

– Я тоже намеревался ее прочитать, – заявил я, скрещивая руки на груди, – но потом решил подождать, когда по этой книге снимут фильм.

Профессор поставил книгу обратно на полку и продолжил:

– Короче говоря, три месяца назад она, получив финансирование от одного филантропического фонда, отправилась с маленькой группой ученых в малоизученный регион, находящийся в бассейне Амазонки, с целью изучения туземного племени менкрагноти… – Профессор сделал паузу и глубоко вздохнул. – Валерия – опытный антрополог. Она подолгу находилась в отдаленных уголках мира и знает, как нужно действовать, поэтому ее коллеги, так и не дождавшись ни от нее, ни от кого-либо другого из ее группы ни одного звонка по спутниковому телефону, очень сильно встревожились.

– А может, они просто потеряли этот телефон или же он сломался? – предположила мексиканка.

Профессор откинулся на спинку стула и мрачно посмотрел на нас с Кассандрой.

– Прошло уже двадцать три дня. За это время они вполне могли найти какой-нибудь другой способ связи с внешним миром. Валерия – женщина изобретательная.

– Вы, получается, хотите сказать, что она и ее спутники… исчезли?

– Они, возможно, просто заблудились и потеряли связь с внешним миром, – с печальным видом ответил профессор. – Как я уже сказал, последний раз они давали о себе знать около трех недель назад. С тех пор никто больше не получал от них никаких известий.

– А полиция? – спросила Кассандра. – Что по этому поводу говорит бразильская полиция? Она их искала?

– Бразильская полиция заявила, что регион, в который отправилась Валерия, – слишком обширный и отдаленный и что у нее, у бразильской полиции, нет ни необходимого личного состава, ни оснований для того, чтобы начать поисковую операцию.

– А разве там, в Бразилии, нет каких-нибудь учреждений и организаций, в которые можно было бы обратиться с просьбой провести расследование? – удивленно спросил я. – Ну, например, посольство Испании, представительство Международного комитета Красного Креста…

Профессор медленно покачал головой.

– Нет. Обратиться там не к кому.

У профессора был такой удрученный вид, что если бы я его не знал, то подумал бы, что он вот-вот расплачется от отчаяния.

– Да уж, невеселая история, проф, – сказал я, погрустнев оттого, что вижу своего старого друга в подобном состоянии. – Откровенно говоря, мне очень жаль вашу подругу… – Поискав одобрения в глазах Касси, я добавил: – Если мы можем для вас что-то сделать…

Профессор тут же поднял голову и впился в меня своими голубыми глазами, в которых засветилась решимость.

– Можете, – заявил он. – Вы можете поехать вместе со мной.

– Понятно, – произнес я. – А куда?

Профессор, не сводя с меня взгляда, показал рукой на висевшую на стене за его спиной карту.

– В бассейн реки Амазонки, Улисс. Искать Валерию.

4

– Куда-куда? – переспросил я несколько секунд спустя, выходя из охватившего меня оцепенения и думая, что я ослышался.

Профессор сделал шаг вперед и, опершись руками о стол, поочередно посмотрел на меня и Кассандру.

– Я отправляюсь в бассейн Амазонки искать Валерию, – сообщил он, чеканя каждое слово, – и мне хотелось бы… нет, мне необходимо, чтобы вместе со мной туда поехали вы.

– Извините меня, – сказала в ответ Кассандра, поднимая руки вверх, – но мне кажется, что вы и сами не понимаете того, о чем сейчас говорите.

Профессор тяжело опустился на стул.

– А кто же поедет туда, если не я?.. И я знаю, что у меня будет больше шансов на успех, если со мной отправитесь вы.

– Даже если бы вы прихватили с собой подразделение видавшей виды морской пехоты, это мало бы на что повлияло, – терпеливо возразила мексиканка. – Бассейн реки Амазонки – огромный. Это все равно что бегать по всей Барселоне, – Кассандра театральным жестом развела руками, показывая, какая Барселона большая, – пытаясь найти оброненную контактную линзу.

– Я знаю, что это непросто, – спокойно кивнул ей в ответ профессор. – Именно поэтому мне и нужна помощь, вы ведь хорошо знаете сельву.

– Один момент, проф, – вмешался я. – Да, мы бывали в сельве, но отнюдь не в джунглях бассейна Амазонки. Насколько мне известно, по сравнению с ними джунгли Центральной Америки и Азии – обычные сады. Кроме того, Касси права: речь идет о непроходимой сельве площадью почти в шесть миллионов квадратных километров. Там может пропасть целая страна, и мы ее никогда не найдем…

– Я не говорил, что Валерия пропала, – перебил меня профессор. – Я сказал, что она, возможно, заблудилась и потеряла связь с внешним миром.

– А в чем разница?

– Разница в том, что ее еще можно найти. Мне известно то место, в котором она находилась месяц назад, и поэтому зона поиска значительно сокращается.

– Но ведь…

– Послушай, Улисс, я понимаю, что тебе это, по-видимому, кажется безумием. – Профессор, прервавшись, сделал глубокий вдох. – Мне и самому это кажется безумием. Но я хочу… нет, я должен отправиться на ее поиски.

Мы все трое в течение минуты – очень долгой минуты – молчали, размышляя над безумной затеей профессора. У меня при этом возникло странное ощущение, что я чего-то недопонимаю, что во всей этой игре в пазлы недостает какого-то одного кусочка.

Первой нарушила молчание Кассандра.

– Чего я не могу понять, – сказала она, пристально глядя на профессора, – так это вашего чувства ответственности по отношению к этой женщине. Если бы какой-нибудь мой бывший женишок исчез и, кроме того, не проявлял бы желания снова увидеть меня, то я… то я вряд ли поехала бы искать его аж на другой конец света.

– Очень рад это слышать… – пробурчал я себе под нос.

Мексиканка в ответ, даже не взглянув на меня, больно врезала мне ступней по голени.

– Ты, возможно, права, – закивал профессор, глядя куда-то в пустоту, – но дело в том, что эта женщина – самый важный для меня человек во всем мире. Валерия Реннер и я… в общем, она…

– Что? – нетерпеливо спросил я.

Профессор поднял взгляд и, с робким видом посмотрев на нас обоих, сказал:

– Она – моя дочь.

Мы с Кассандрой разинули рты от удивления. Нам даже в голову не приходило, что у профессора могли быть какие-то серьезные отношения с прекрасным полом, потому что всем было известно, что смысл жизни для него, преподавателя средневековой истории, заключался целиком и полностью в работе. А у него, оказывается, имелась дочь, о которой он никогда никому ничего не говорил… Это во всех отношениях казалось просто невероятным.

Прошло несколько минут, а я все еще сидел с вытаращенными от изумления глазами и не мог произнести ни одной членораздельной фразы. Для меня это было все равно как если бы моя матушка в один прекрасный день призналась мне, что моим отцом был эскимос.

– Но… но как такое возможно? – пробормотал я.

Профессор, видя, как сильно мы поражены его заявлением, слегка поморщился.

– Как будто ты сам не знаешь… – сказал он, пожимая плечами. – Тебе что, никогда не объясняли, откуда берутся дети?

– Не умничайте. Почему вы никогда не рассказывали нам о ней?

Профессор снова почесал затылок – он явно смутился еще больше, чем прежде.

– Я познакомился с Лореной Реннер, ее матерью, когда учился в университете, в конце 70-х годов, – сказал он, уставившись в потолок и вспоминая события, происходившие в его жизни три десятка лет назад. – Она была настоящей красавицей и отличалась большим умом, но вот характер у нее был весьма скверный, а потому университетские ловеласы ее сторонились и предпочитали ей более легкую «добычу». Однако как-то раз я близко познакомился с ней на каком-то университетском празднике. Мы много пили, нам было хорошо вдвоем, я предложил проводить ее домой… В общем, девять месяцев спустя родилась Валерия.

– Плод одной страстной ночи… – пробормотала Кассандра.

Профессор потупился и тяжело вздохнул.

– Да, что-то вроде того, – согласился он. – Но ее мать и бабушка с дедушкой посмотрели на это совсем под другим углом зрения и, как я ни настаивал, никогда не позволяли мне с ней видеться.

– Вы совсем не общались со своей собственной дочерью?! – ошеломленно воскликнула Кассандра.

– До тех пор, пока ей не исполнилось восемнадцать лет… – печально прошептал профессор. – Она восприняла меня как совершенно чужого человека. Как только Лорена забеременела, я сказал ей, что готов на ней жениться или по меньшей мере признать свое отцовство и тем самым возложить на себя ответственность за содержание ребенка. Однако Лорена отвергла эти мои предложения. Она сказала, что совершила ошибку и что не хочет совершить еще одну, уже более значительную… Она дала дочери свою собственную фамилию и сделала все возможное, чтобы та никогда ничего обо мне не узнала.

Профессор положил руки на стол и посмотрел на нас с Касси невидящим взглядом. Перед его мысленным взором, видимо, мелькали сцены из его прошлого.

– Мне очень жаль, проф, что с вами такое произошло, – сочувствующим голосом сказал я, кладя руку ему на плечо. – А когда вы последний раз ее видели?

– Валерию? Я видел дочь последний раз где-то пару лет назад… на похоронах ее матери.

Он запустил пальцы в карман своей рубашки и, достав оттуда фотографию, показал Кассандре.

– Мы сфотографировались на похоронах, – пояснил он. – Это единственная фотография, на которой мы запечатлены вместе.

– Она очень красивая, – сказала мексиканка, одобрительно кивая, – и глаза у нее такие же, как у вас.

Я, изнемогая от любопытства, протянул руку и взял у Кассандры фотографию. Слева на ней был запечатлен профессор в черном костюме и с черным галстуком, а справа – женщина лет тридцати, тоже одетая в черное. Она превосходила своего отца ростом сантиметров на десять и, как справедливо заметила Касси, была очень красивой: белая кожа с еле заметными веснушками, длинные прямые черные волосы, четко очерченное лицо, милый курносый носик. Челюсть у нее, правда, была широковатой, а скулы слишком сильно выступали вперед над уголками растянувшегося в грустной улыбке рта. Однако больше всего обращали на себя внимание ее прекрасные ярко-голубые глаза, смотрящие в сторону объектива пристальным взглядом.

– Она, конечно же, пошла в свою мать… – сказал я, возвращая фотографию.

Кассандра наклонилась к профессору и взяла его за руку.

– Я вам искренне сочувствую, профессор. Это очень печальная история.

Эдуардо Кастильо посмотрел на нас обоих слегка покрасневшими от выступивших слез глазами.

– Теперь вы понимаете, почему я просто обязан отправиться на ее поиски?

Мы все трое затем довольно долго молчали, погрузившись каждый в свои размышления. Профессор Кастильо, по-видимому, блуждал мысленным взором где-то по бассейну реки Амазонки, я смотрел на профессора, не зная, что мне и думать по поводу того, что только что от него услышал, а Касси смотрела на меня – видимо, она заранее знала, что я сейчас скажу.

– Ну хорошо, проф, – со смиренным видом вздохнул я. – Если вы считаете, что я могу вам чем-то помочь, я поеду с ва…

– Я поеду с вами, – выпалила Кассандра еще до того, как я успел закончить фразу.

– Спасибо, – пробормотал профессор, глядя на нас с благодарностью. – Спасибо вам обоим. Я знал, что могу на вас рассчитывать.

– А как же твоя работа? – удивленно спросил я, поворачиваясь к Кассандре. – Разве ты не говорила, что у тебя полно незаконченной работы на раскопках в Кадисе?

– Моя работа – это мое личное дело, – вызывающим тоном ответила мексиканка. – Кроме того, ближайшие месяцы будут посвящены упорядочиванию и изучению всего того, что мы вытащили из моря, а этим необязательно заниматься лично мне.

Профессор снова поднялся. Теперь на его лице было удовлетворенное выражение.

– Итак, мы договорись, – сказал он, потирая руки и впервые за весь этот наш разговор расплываясь в улыбке. Бросив на нас взгляд, в котором светилась надежда, он добавил: – Мы едем в бассейн реки Амазонки.

– Думаю, завтра нам снова нужно будет встретиться, чтобы решить организационные вопросы и подумать, что нам следует взять с собой, – с задумчивым видом предложил я. – И примерно через неделю мы уже сможем отправиться в путь.

Профессор нарочито громко кашлянул и, пристально посмотрев поверх своих очков на нас с Касси, тихо произнес:

– Вообще-то, я рассчитывал выехать немного раньше.

– Раньше? – насторожился я. – Что значит раньше?

Профессор взглянул на свои часы и как ни в чем не бывало сказал:

– Наш самолет вылетает завтра в семь, так что, получается, у нас остается… примерно девять часов.

Касси изумленно подняла брови.

– Но… Каким образом? – Она с непонимающим видом уставилась сначала на профессора, а затем на меня. – Мы ведь только что сказали вам, что…

Профессор подмигнул ей и лукаво улыбнулся.

– Я купил билеты на самолет еще вчера. Я был абсолютно уверен в том, что вы оба согласитесь поехать со мной.