Текст книги "Черный город"

19

Мы, усевшись кружком, склонились над этой книгой, лежавшей теперь на коленях у Кассандры и, как выяснилось, представляющей собой вовсе не книгу.

Многочисленные записи, сделанные ровным почерком на ее листах, которые когда-то были белыми, позволяли заключить, что перед нами – дневник. Дневник, который был написан на английском языке и заголовок которого – прочтенный мною минуту назад, – перевела вслух Касси:

– Данные записи представляют собой дневник Джека Фосетта, посвященный преисполненной трудностей экспедиции, в ходе которой моему отцу полковнику Перси Харрисону Фосетту, моему близкому другу Рэли Раймелу (да упокоятся они с миром!) и мне довелось обнаружить потерянный город Z.

Мексиканка, почти на целую минуту замолчав, затем подняла взгляд и посмотрела на нас с профессором. Мы же сидели с открытыми ртами и глазели, не отрываясь, на первую страницу дневника, в содержании которой чувствовалась некоторая меланхолия.

– Это как-то… неправдоподобно… – пробормотала, вытаращив глаза, Касси.

– Если бы мне не было известно, откуда и каким образом он попал к нам в руки, – сказал я, покачав головой, – я бы подумал, что это какая-то шутка или какой-то обман… Но он, однако, – добавил я, показывая на дневник, – похож на настоящий.

– Так ты говоришь, что он принадлежал твоему дедушке? – спросил профессор у Иака, сидевшего рядом и внимательно наблюдавшего за нами.

Туземец кивнул.

– Никто из менкрагноти не понимать символы, которые рисовать branco человек, но мой дедушка передать мой отец, а мой отец передать я, чтобы я хранить и, раньше чем я умирать, передать мой собственный сын.

– Теперь кое-что проясняется! – горячо воскликнула Кассандра, обращаясь к нам с профессором и шлепая себя ладошкой по лбу. – Отсюда происходит его имя. Он в действительности не «Иак», а «Джек»! У него такое же имя, как и у его дедушки Джека Фосетта, автора дневника!

– Теперь понятно, почему у него такие голубые глаза, – пробормотал себе под нос профессор.

– Так вы тоже считаете, что этот дневник – подлинный? – спросил у него я.

Профессор так глубоко погрузился в свои размышления, что мой вопрос застал его врасплох.

– Ты спрашиваешь меня, подлинный ли он? – Профессор посмотрел на меня поверх своих очков. – Ну конечно, я тоже считаю, что он подлинный!.. Однако самое важное заключается в том, – добавил он, кладя указательный палец на первую страницу дневника, – что этот дневник поможет нам выяснить, куда же все-таки запропастилась моя дочь. Если верить тому, что говорит Иак, получается, что Валерия все-таки побывала в этой деревне, прочла вот этот дневник и пару дней спустя отсюда ушла. Ergo[27]27
  Следовательно (лат.).


[Закрыть], если мы узнаем то, что удалось узнать ей, – в голосе профессора зазвучали оптимистические нотки, – мы, наверное, сможем догадаться, куда она направилась, пойдем по ее следам и в конце концов ее найдем…

Первая часть дневника – по крайней мере то, что мы смогли прочесть, – была посвящена детству и отрочеству самого Джека и содержала кое-какую информацию о личности его отца.

Полковник Перси Харрисон Фосетт был, похоже, настоящим искателем приключений и исследователем с большой буквы, возможно, последним человеком такого типа в XX веке. Являясь членом Королевского географического общества и другом такой выдающейся личности, как Артур Конан Дойл (который, если верить Джеку Фосетту, использовал реальные случаи из жизни отца Джека при написании своего знаменитого романа «Затерянный мир»), этот англичанин, родившийся в 1867 году в Девоншире, совершил между 1906-м и 1924-м годами аж семь экспедиций в сельву в бассейне реки Амазонки. В ходе этих экспедиций, финансировавшихся правительствами Перу, Боливии и Бразилии с целью установить более-менее четкие границы между этими тремя государствами в регионе, покрытом труднопроходимым тропическим лесом, Перси Фосетт исследовал немалую часть бассейна Амазонки и побывал в местах, до которых до него не добирался еще никто и до которых, если верить записям в дневнике его сына, вряд ли еще кто-то доберется.

Во время этих экспедиций Перси Фосетт – или, как называл его в своем дневнике его сын Джек, «отец» – вступал в контакт с десятками индейских племен, которые еще никогда не видели белого человека и даже не слышали о нем. Большинство из этих неведомых племен были миролюбивыми, гостеприимными и довольно хорошо развитыми в социальном отношении, но, тем не менее, встречались и такие племена, которые находились еще на уровне каменного века, и, поскольку у этих дикарей еще сохранялись традиции каннибализма, их лишь с большой натяжкой можно было назвать людьми.

Однако наиболее значительную роль в жизни Перси Фосетта (а следовательно, в жизни его сына Джека и его друга Рэли) сыграли ходившие по бассейну реки Амазонки легенды, в которых рассказывалось о мифическом государстве, якобы созданном расой полубогов, называемых «древними людьми», и об их затерявшемся в джунглях сказочном городе, которому полковник почему-то дал странное название, состоящее всего лишь из одной латинской буквы «Z».

Во время каждого из своих путешествий Перси Фосетт записывал все больше и больше легенд, повествующих об истории и судьбе этого мифического государства, и, соответственно, росло его желание найти доказательства, которые подтверждали бы его существование. Одно из таких доказательств он в конце концов нашел в Национальной библиотеке в Рио-де-Жанейро, обнаружив там рукопись, которую подписал священник Х. де ла К. Барбоса и в которой рассказывалось об удивительном путешествии некоего Франсиско Рапозо по территории бразильского штата Мату-Гросу. В рукописи, в частности, сообщалось, что Франсиско Рапозо, ведя группу из восемнадцати переселенцев через сельву в поисках плодородных земель, на которых можно было бы обосноваться, пересек горы, болота и различные реки и прибыл на берега реки Шингу. Встретившись там с враждебно настроенными индейцами и пытаясь спастись от них бегством, он и его спутники натолкнулись на большой заброшенный город, чем-то похожий на крепость инков Саксайуаман.

Этого было вполне достаточно для того, чтобы Перси Фосетт уверился в реальности существования города Z (если полковник к тому моменту еще не был в ней уверен), а потому он, руководствуясь весьма скудными сведениями, имеющимися в рукописи, решил немедленно отправиться на поиски города, планируя взять с собой только Рэли и своего сына Джека – молодых, сильных и преисполненных энтузиазма людей. Он продал эксклюзивное право на опубликование информации о его будущем открытии одному американскому журналу и, используя деньги, которые он получил от этого журнала и сумел выпросить у некоторых географических обществ, быстренько организовал экспедицию. В начале 1925 года он, его сын Джек и Рэли вышли из бразильского города Куяба, находящегося неподалеку от боливийской границы, на восьми мулах, с шестью носильщиками и двумя псами – Пастором и Чулимом.

Страницы дневника, посвященные первым неделям путешествия, были так сильно повреждены, что прочесть на них что-нибудь оказалось попросту невозможно. Первая последующая запись, которую мы смогли понять, была датирована 29 мая 1925 года и содержала следующие сведения:

«Сегодня мы покинули лагерь, который отец называет Лагерем мертвой лошади, потому что во время предыдущей экспедиции он потерял здесь лошадь: ее укусила ядовитая змея. Эти два дня отдыха пришлись нам как нельзя кстати, потому что переход из Куябы до этих мест был долгим и изнурительным. Кому в нашей цивилизованной Англии могло бы прийти в голову, что на то, чтобы пройти немногим более двухсот миль по джунглям, уйдет почти два месяца!.. У Рэли дела с ногой уже получше, хотя от заражения, вызванного укусами клещей, избавиться пока не удалось и он все еще хромает, однако он сильный, и у меня нет никаких сомнений, что он поправится. Отец по-прежнему крепок как дуб. Хотя он более чем в два раза старше меня и заметно похудел с того момента, как мы отправились в путь, он ни на капельку не снижал темпа нашего движения, и его глаза всегда светятся энтузиазмом.

Сегодня мы распрощались с носильщиками, передав им письма для наших родственников, и остались с шестью мулами и двумя собаками, поскольку отец не хочет, чтобы кто-то еще знал о том, куда мы направляемся. Начиная с этого момента мы будем идти там, где еще не ступала нога ни одного белого человека, и откроем места, о которых всему остальному человечеству еще ничего не известно. Именно сейчас начинаются настоящие приключения. И да поможет нам Господь».

Кассандра переводила вслух это удивительное повествование, а мы – я, профессор и Иак – слушали его как завороженные, сидя возле маленького костра, который развели рядом со своей хижиной без стен.

И тут вдруг из темноты, словно призрак, появился шаман Менгке. Он подошел к нам, опираясь на свой посох, в сопровождении шести туземцев, вооруженных копьями. Показав своим посохом на голубоглазого туземца, шаман что-то сердито сказал ему на своем, непонятном нам языке и, вырвав дневник из рук Касси, стал с мрачным видом разглядывать его. При этом он все время недовольно покачивал головой.

Затем он посмотрел долгим взглядом на нас троих и жестом, не допускающим возражений, приказал следовать за ним.

20

Когда я шагал в сопровождении вооруженных туземцев, меня одолевало дурное предчувствие – сродни тому, какое, наверное, одолевает овцу, которую ведут куда-то пастухи с ножами в руках.

– Мне кажется, что шаману не очень-то понравилось, что Иак показал нам дневник своего дедушки.

Я повернулся к профессору и, к моему удивлению, увидел, что он, вместо того чтобы переживать по поводу чреватой тяжкими последствиями ситуации, в которой мы оказались (нас ведь все-таки конвоировали недружелюбно настроенные воины с очень острыми копьями), с возмущенным видом хмурился.

– Этот ублюдок нас с самого начала обманывал, – сердито процедил он сквозь зубы.

– Спокойно, профессор, – сказала Кассандра, кладя руку ему на плечо. – Если он нам и соврал, для этого, по-видимому, имелась какая-то причина, и нам лучше вести себя очень вежливо, если мы хотим узнать, что же в действительности произошло с вашей дочерью.

Профессор тяжело вздохнул, продолжая, как и мы, идти вслед за шаманом в направлении малоки и, вероятно, пытаясь подавить свой нарастающий гнев.

Как только мы вошли – во второй раз за эту ночь – в большую общую хижину, нам стало понятно, что ситуация изменилась. Несмотря на явно запугивающее поведение воинов, я, встав на указанное мне место, при свете горевшего в центре хижины костра заметил в выражении глаз старого шамана что-то такое, что можно было бы интерпретировать как чувство вины.

– Мы чувствовать много… – перевел Иак слова шамана, после того как тот что-то вкратце ему объяснил, – но мы не иметь другой выход, кроме как сказать неправда…

– Это мы поняли, – с нетерпеливым видом перебил переводчика профессор. – В первую очередь мне хотелось бы знать, что произошло с моей дочерью и почему вы нам солгали.

Переводчик перевел слова профессора старику, который, будучи теперь уже без ярко-желтых перьев и больших ожерелий из бусинок, украшавших его голову и шею несколько часов назад, выглядел не так величественно, как раньше, однако во взгляде его проницательных глаз по-прежнему чувствовалась непоколебимая самоуверенность.

– Branco человек быть проклятый для менкрагноти, – заявил шаман через Иака с таким видом, как будто речь шла о чем-то очевидном, не нуждающемся в дополнительных объяснениях. – Если мы говорить правду, вы исчезнуть, как женщина, который вы искать. Затем прийти другие brancos люди, чтобы искать вы, и затем еще другие… И тогда для менкрагноти – конец.

– Это какая-то ерунда, – хмыкнул профессор. – Кроме того, я не понимаю… э-э… Вы говорите, что мы исчезнем так же, как исчезла моя дочь? Но почему? – Голос профессора стал взволнованным. – И куда она подевалась?

Старик и Иак о чем-то между собой поговорили, а затем Иак пожал плечами и сказал:

– Мы не знать.

– Как это вы не знаете?! – вспылил профессор Кастильо, теряя свою обычную невозмутимость. – Вы что, принимаете нас за дураков? Вам не удастся обмануть нас во второй раз!

– Мы сказать правда, – с печальным видом заявил переводчик. – Она быть с нами, но потом идти вместе с другие, которые ее сопровождать.

– Это мы уже знаем, – нетерпеливо пробурчал профессор. – Но куда именно она направилась?

Иак перевел слова профессора, и шаман посмотрел на нас с выражением скорби на лице. Показав куда-то за пределы стен малоки, он почти робко произнес:

– Менка таму тах…

Иак в течение некоторого времени смотрел на старого Менгке, а затем повернулся к нам со слегка исказившимся лицом. Ему, видимо, не хотелось переводить услышанные им слова шамана.

Мы все трое напряженно смотрели на переводчика, с тревогой ожидая, что же он нам сейчас скажет.

Туземец, опустив голову, по всей вероятности, снова стал искать в своем ограниченном словарном запасе подходящее слово.

– В ад, – наконец сказал он очень тихо. – Branca женщина не слушать предупреждения Менгке… И теперь она быть в ад.

21

В малоке воцарилось гробовое молчание, как будто все, кто в ней находился, вдруг потеряли дар речи. Я с тревогой заметил, что профессор, узнав о судьбе своей дочери, очень сильно побледнел.

– Так вы говорите… – наконец нарушил он молчание, с большим трудом произнося слова, – что та белая женщина… Она…

Иак удивленно посмотрел на профессора.

– Она идти в ад, – повторил он.

Я, выслушав столь жуткое заявление, засомневался, правильно ли Иак перевел слова старика и правильно ли мы понимаем то, что говорит нам Иак. У меня возникло подозрение, что кто-то чего-то недопонимает.

– Но… как такое может быть? – спросил я, со страхом ожидая услышать в ответ что-нибудь ужасное. – Вы хотите сказать, что она… умерла?..

Я запнулся, почувствовав, как кто-то положил мне руку на плечо. Повернувшись, я увидел, что Кассандра кивает мне на профессора: тот закрыл лицо ладонями и еле слышно всхлипывал.

– Улисс… – прошептала мексиканка.

Менгке, как мне показалось, огорченно что-то сказал Иаку, и тот затем перевел его слова.

– Менгке говорить, что он чувствовать много, но что хотя он отговаривать branca женщина, она сама хотеть идти в ад.

– Что-что? – спросил я, еще сильнее начиная подозревать, что возникла какая-то путаница.

– Менгке отговаривать branca женщина идти в ад, – повторил переводчик. – Но она удрать ночью с те другие, и теперь мы не знать, она живой или нет.

Я начал догадываться, в чем смысл возникшей неразберихи.

– Один момент, один момент… – произнес я, слегка подняв руку. – Ад – это… какое-то место?

Переводчик посмотрел на меня с таким видом, как будто я спросил, откуда берутся дети.

– Конечно, – ответил он.

Махнув затем рукой в том же направлении, что и шаман, когда он рассказывал о том, куда подевалась «branca женщина», Иак добавил:

– Он быть очень далеко в сельва, где есть только смерть.

Лицо профессора снова приобрело свой обычный цвет, хотя оно по-прежнему оставалось все еще слегка перекошенным, а его глаза были красными от слез. Похоже, Кастильо уже оправился от шока, который вызвало у него известие о том, что он потерял свою дочь Валерию навсегда, ибо – слава Богу! – оно оказалось лишь результатом недоразумения.

Начиная с этого момента в наших отношениях с туземцами что-то изменилось, и мы, по моему мнению, стали для них уже не незваными гостями, а, так сказать, людьми, с которыми их объединила одна общая беда. Это, в частности, проявилось в том, что шаман позволил нам сесть на лежащий на полу малоки ствол, на котором обычно сидели только члены совета старейшин, а также в том, что стоявшие за нашими спинами воины по приказу шамана вышли из малоки, и мы благодаря этому смогли чувствовать себя уже немного раскованнее.

– Почему это место называют «адом»? – с любопытством спросила Кассандра.

Иак перекинулся несколькими словами с шаманом, а затем ответил:

– Я не знать подходящий слово для этот место в ваш язык… Я называть этот место «ад», потому что это быть место, где есть только боль и смерть. – Голос Иака слегка дрожал. – Это быть земля, откуда никто не вернуться и где никто не жить, кроме демоны морсего.

– Демоны… морсего? – переспросила Касси. – Речь идет о каком-то другом племени?

– Раньше быть племя, но теперь не быть, – перевел Иак слова шамана. – Раньше быть люди, а теперь…

– Они – враги племени менкрагноти? – предположил я, подумав, что, наверное, именно поэтому те так ругают этих морсего.

Иак покачал головой.

– Морсего быть враги для все люди и животные, которые на небо и на земля, – заявил он. – Враги для лесные духи, для боги и для солнечный свет. Они быть прóклятые, потому что кушать нечистый мясо. Они быть смерть, а ад быть их территория.

– Они прóклятые, потому что едят нечистое мясо?

– В ваш племя человеческий мясо не быть нечистый? – удивленно спросил Иак.

– Вы хотите сказать, что они… людоеды? – настороженно поинтересовалась Кассандра.

Профессор, будучи не в силах скрыть своего усиливающегося беспокойства, крепко сжал себе одну ладонь другой. На его лице проступил пот.

– Так вы утверждаете, что моя дочь отправилась в этот… ад? – спросил профессор хриплым от волнения голосом.

– Мы не мочь ей помешать, – печально произнес Иак.

– Но… почему моя дочь захотела туда отправиться?

– Вспомните о том, что она – антрополог. – Кассандра озвучила то, о чем подумал и я.

– Да, но она приехала сюда для того, чтобы изучать племя менкрагноти, – возразил профессор. – При проведении экспедиции объект исследования так резко не меняют, потому что к экспедициям готовятся по нескольку месяцев, а то и лет.

Я обменялся быстрым взглядом сначала с Касси, а затем с профессором. Мы трое все больше запутывались, пытаясь узнать, какая судьба постигла Валерию. Затем я, немножко поразмыслив, с решительным видом обратился к Менгке.

– Вы знаете, почему белая женщина отправилась в землю морсего, – безапелляционно заявил я, интуитивно догадываясь, что нам рассказали отнюдь не все.

Когда Иак перевел мои слова шаману, тот потом в течение довольно долгого времени смотрел в пол. Мне уже даже стало казаться, что он уснул.

Наконец старик, подняв взгляд и посмотрев куда-то в пустоту, обратился к Иаку, усевшемуся слева от него.

– Branca женщина и его спутники решить идти в ад из-за самый древний легенда у менкрагноти, который они рассказывать в течение много поколения от родители к дети, но никогда раньше не рассказывать branco человек, – объяснил шаман через переводчика.

– А что это за легенда? – нетерпеливо осведомилась Кассандра.

– Это лучше не знать, – перевел Иак. – Если мы тогда не рассказать тот женщина, она никогда туда не пойти… А теперь его беда – это наш беда. Мы не мочь повторять тот же самый ошибка.

– А вам не кажется, что пытаться это утаивать уже поздновато? – возразил я. – Вы ведь в определенной степени виноваты в исчезновении дочери профессора. – Произнеся эти слова, я с трагическим выражением лица показал на своего старого друга. – Поэтому вы теперь должны нам помочь, а именно рассказать нам все, что вам известно.

Выслушав перевод, шаман недоверчиво посмотрел на нас, видимо раздумывая над тем, как ему поступить. Затем он покачал головой, тяжело вздохнул и, с отрешенным видом щелкнув языком, усталым голосом произнес:

– Ка ламэ на, инуэ ани миеанэ.

– Этот легенда мы называть «Легенда о древние люди», – перевел Иак.

22

Звуки, издаваемые ночными животными и птицами по другую сторону тонкой стены из пальмовых листьев, вкупе с царившим вокруг нас полумраком усиливали ощущение таинственности, которое вызывали у нас слова Менгке, начавшего свой рассказ с какой-то песни. Это, по-видимому, была традиционная манера, в которой данная легенда передавалась из поколения в поколение, – вплоть до этой ночи, когда данную легенду довелось услышать нам.

– В эпоха, когда идти большие дожди, – переводил Иак, – и когда сельва не быть еще сельва, а река быть море, придти племя, которое решить построить большой деревня из камень в честь свои боги, чтобы просить прощение за свои большие грехи. Эти люди, которые мы называть «древние люди», быть тогда такие могущественные, что племена со все стороны приходить и поклоняться их правители и их боги. Но много-много время позже наступить день, когда правитель умереть и его два сына-близнеца будут сражаться, чтобы получить в наследство государство и самый ценный, что есть в этот государство, – Черный Город.

Менгке сделал паузу, задумчиво посмотрел вверх, видимо пытаясь что-то вспомнить, а затем, глубоко вздохнув, продолжил свой рассказ:

– Эти два братья бороться один против другой в течение три полные луны, и потом один из они побеждать другой, потому что ему помогать демоны морсего. Победитель становиться великий правитель Паитити, и его брат быть должный идти на закат солнце, чтобы не вернуться никогда. Его имя быть Виракок. Однако когда Паитити быть правитель, араваки, которые жить на север, начать большой вторжение, и, чтобы защитить Черный Город, «древние люди» снова использовать морсего. Они приказывать морсего убивать все, кто приходить на их территория. Поэтому они стать изолированный от остальной мир, и больше никто про они ничего не знать. В те времена, как говорить легенда, все, кто идти в сельва искать государство, который создать «древние люди», исчезать навсегда и никогда не возвращаться.

Последние слова Иака повисли в воздухе, как зловещее черное облако в небе. Никто из нас в течение нескольких секунд не осмеливался открыть рот.

– Именно эту легенду вы и рассказали моей дочери? – наконец спросил профессор у голубоглазого туземца.

– Такой же, как Менгке рассказывать сейчас, – подтвердил Иак.

– Если я поняла все правильно, – решительно произнесла Касси, резюмируя все услышанное, – вы рассказали эту легенду Валерии… то есть белой женщине, а еще ты показал ей дневник своего дедушки и объяснил, как добраться до этого Черного Города. А затем она ушла вместе со своими спутниками на поиски этого города, несмотря на ваши предупреждения.

Иак бросил взгляд на шамана и, покачав головой, с грустью сказал:

– И да, и нет. Мы говорить легенда о «древние люди», но предупредить, что не надо идти туда. А затем мы также показывать книга, который принадлежать мои предки, но не сообщать, как идти в Черный Город… – Пожав плечами, он добавил: – Потому что мы не знать, где он быть.

– А может… – сказала Кассандра, начав в задумчивости грызть ноготь на большом пальце, – упоминаемый в легенде Черный Город – это и есть потерянный город Z, который искал Фосетт?

– Ну конечно! – воскликнул профессор. – Ты права. Это наверняка разные названия одного и того же места. Черный Город – это и есть город Z! Поэтому моя дочь и отправилась на его поиски. В дневнике ведь наверняка имеется в виду тот же самый город, что и подтверждает его существование.

Хотя объяснение получалось вроде бы логичным, полной ясности оно все равно не вносило.

– Подождите-ка, – вмешался в разговор я. – Иак, вы только что, по сути дела, заявили, что государство «древних людей» и их мифический город находились на территории, на которой теперь живут морсего, да?

Иак посмотрел на меня как на маленького ребенка, пристающего к нему с глупым вопросом.

– Территория, который принадлежать морсего, быть очень большой, – сказал он. – Если не знать, куда идти, можно годы ходить по сельва и не найти ничто. Если не знать, где быть Черный Город, и пытаться искать – это значит быть очень глупый. А еще… – добавил он мрачным тоном, – там жить демоны морсего.

Профессор снял очки и вытер лоб грязным рукавом рубашки.

– Итак, получается, что моя дочь решила отправиться на поиски этого Черного Города, не зная точно, где он находится, и углубилась в неисследованную территорию, которую вы называете… «адом».

Переводчик перевел слова профессора шаману, и тот, поджав губы, медленно кивнул.

Вернувшись в свою хижину без стен, мы втроем уселись кружком точно так же, как сидели менее часа назад. Однако настроение у нас было уже совсем другим.

Профессор напряженно о чем-то размышлял, опустив голову и уставившись на носки своих ботинок, как будто в них можно было узреть ответ на мучающие его вопросы. Кассандра тоже о чем-то думала, машинально теребя свои часы для подводного плавания и глядя куда-то в пустоту. Я снова и снова мысленно анализировал все то, что нам только что рассказали в малоке, и никак не мог отделаться от мысли, что в этой неправдоподобной головоломке не хватает какого-то элемента.

– А вам не кажется, что все это… – сказал я, разговаривая как бы с самим собой, – выглядит немного… неправдоподобно?

Кассандра повернулась ко мне и выгнула бровь дугой.

– Улисс, – с укоризной произнесла она, показывая рукой на окружающее нас пространство, – мы находимся среди туземцев в амазонской сельве, занимаясь поисками дочери профессора, которая отправилась искать некий мифический город на территории, заселенной каннибалами. Я не говорю уже о том, что несколько часов назад нас едва не сожрала целая орава кайманов, причем после того, как мы едва не рухнули на гидросамолете в водопад… Тебе хотя бы что-нибудь из всего этого кажется правдоподобным?

– Это все понятно, – закивал я, игнорируя ее неприкрытый сарказм, – однако самым неправдоподобным мне кажется то, что группа ученых, основываясь всего лишь на догадках, предположениях и совпадениях, прекращает исследования, ради которых она отправилась в экспедицию, и добровольно уходит вглубь сельвы, толком не зная, куда идти… Я думаю, что подобное происходит только в художественных фильмах.

– Не понимаю, к чему ты клонишь…

– Я и сам этого еще не понимаю. Просто… просто у меня сложилось впечатление, что они нам что-то недорассказали.

– Что именно?..

– Не знаю, – признался я, наблюдая за тем, как Иак пересекает поляну, возвращаясь в свою хижину. – Но нам необходимо тем или иным способом это выяснить.

В этот момент профессор, оторвав взгляд от пола и повернувшись к Кассандре, посмотрел на нее с внезапным интересом.

– Извини, дорогая моя, – сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно, – а не могла бы ты мне объяснить, что ты имела в виду, когда сказала, что мы… едва не рухнули на гидросамолете в водопад?