Текст книги "Свидетель века. Бен Ференц – защитник мира и последний живой участник Нюрнбергских процессов"

«Миллионы немцев, оставшихся хорошими людьми»

Детективная история с украденными картинами, разыгравшаяся на фоне Альп, еще какое-то время держала Бена в напряжении, но его время в армии подходило к концу. Положение было «интригующим и полным интереса». Два офицера военно-морского флота, директора музеев в гражданской жизни, на месте проверили происхождение спасенных картин. Несколько подозреваемых находились под стражей и давали показания. Несмотря на то что Бен был увлечен работой, ему ужасно не хватало его любимой Бимбо, как ласково называл он Гертруду. «Они могут хранить свое искусство и свои сокровища, свои озера и прекрасные горы; я же с радостью променял бы все это на прогулку в парке Бронкса, если бы мог держать твою руку в своей», – признавался он в письме. Все сильнее его терзала тоска по «простой» и «сладкой» жизни вместе со своей любимой в Нью-Йорке. Теперь он действительно был сыт по горло военной жизнью в разрушенной войной Европе. Ожидалась суровая зима. И хотя у американских солдат было «довольно комфортное положение», для всех остальных оно было «трагическим».

Из дневника мы узнаем о преимуществах, которые солдаты союзников извлекли из того, что все еще существовала «серьезная нехватка мужчин». «Я никогда не видел страны с таким количеством одиноких женщин», – писал Ференц о Германии. Помимо охоты на массовых убийц и грабителей произведений искусства, было достаточно времени, чтобы посвятить себя более приятным сторонам жизни. Пикантность ситуации не миновала его: «наверное, иронично» было заигрывать с женщинами убежденных нацистов, заметил он однажды.

При этом его суждения о немцах различались: «Я лично убежден, несмотря на концлагеря и другие ужасы, свидетелем которых я был, что есть миллионы немцев, оставшихся хорошими людьми». Он показывал им фотографии зверств, совершенных нацистами, и убеждался: «Я знаю, что большинство людей, которые их видят, крайне потрясены». Он всей душой стремился вернуться в Америку. «С меня хватит войны, я сполна выполнил свой долг перед армией и теперь просто хочу домой», – написал он в дневнике 25 июля. Окончание войны, в том числе и с Японией, он отпраздновал 15 августа в штабе в Мюнхене как «самый счастливый день» с того момента, как он начал вести дневник. Отличный повод, чтобы поставить точку. Такими словами заканчиваются его записи: «Нет ни звания, ни степени, ни работы – ничего, что армия могла бы предложить мне сейчас, чтобы я остался».

Глава 4
Вечный медовый месяц

«Я хочу, чтобы вы вернулись»

На Рождество 1945 года Бен вернулся домой. Когда «Фитцхью Ли» пришвартовался в нью-йоркской гавани, Бена встречали невероятно счастливые Гертруда, мама и отчим. Из-за небольшой выходки Бен путешествовал через Атлантику как безбилетник. Вместе со многими другими солдатами он ждал увольнения из вооруженных сил недалеко от Парижа и, чтобы убить время, решил в одиночку отправиться на экскурсию по Швейцарии. Когда Бен вернулся, его товарищи исчезли. Корабль покинул Шербур без него. Из-за самовольной отлучки из войск могли возникнуть проблемы, и Бен попытался выбраться через другой порт. В Антверпене он нашел великодушного офицера, которому честно доложил о случившемся. Тот сказал: «Без проблем, ступай на борт». И даже внес Бена в список пассажиров. Никто на корабле толком не знал, кто он такой, поэтому Бен пользовался некоторой свободой. Он нашел пустую койку и валялся, читая «Войну и мир» Толстого. В пути он провернул прибыльное дельце. В детстве он неплохо показывал фокусы и теперь за деньги учил хитрым трюкам солдат, которые рассчитывали на этом заработать. «Когда мы добрались до Нью-Йорка, – писал Бен, – большинство солдат обанкротились. Но некоторые обогатились».

26 декабря в Форт-Диксе сержант Бенджамин Ференц был «с почетом» уволен с военной службы. Даже там с ним произошел особый случай. Его сослуживцев уволили в Рождество, поэтому для соблюдения формальностей Бен сформировал «войсковую часть», состоящую из одного человека. Судя по документам, он сам себя «уволил со службы». Его наградили медалью «За примерное исполнение обязанностей» и добавили несколько «Боевых звезд»[24]24
  «Боевая звезда» (Battle Star – англ.) – миниатюрный дополнительный знак в форме пятиконечной звезды бронзового или серебряного цвета, прикрепляемый к колодке или планке основной награды. Вручается как свидетельство службы в районе боевых действий.


[Закрыть] за участие в боях в Нормандии, Арденнах и на Рейне. Он отдавал себе отчет в том, что не личный героизм тому причиной, а тот факт, что он остался в живых. В письме с факсимильной подписью президент Трумэн благодарил его за службу в американских вооруженных силах «до полного разгрома противника».

Двойственное отношение Бена к армии не изменилось. «Я был рад исполнить свой долг», – говорил он. В то же время он никогда в точности не выполнял приказы, которые считал неразумными. Ему был чужд героический пафос. «Правда в том, что три года, которые я провел в армии США во время Второй мировой войны, были худшим опытом в моей жизни, – пишет он в «Историях». – Никогда больше я не хотел бы стать свидетелем таких ужасов». Война оставила неизгладимый след в его душе, и он был готов сделать все возможное, чтобы предотвратить такие страдания в будущем.

Пришло время начинать новую жизнь. Как и миллионы других ветеранов, он искал работу и собирался жениться. Гертруда достаточно долго его ждала, но он всегда знал, что не сделает предложение женщине, пока не сможет содержать семью. Ситуация была нелегкой. Несмотря на гарвардское образование, у него не было опыта работы юристом в мирной жизни. «Такой, как я, был никому не нужен», – вспоминал Бен. Однажды, прогуливаясь по Пятой авеню, он встретил приятеля, которого знал по Гарвардской школе права. После окончания университета его приняли на должность помощника судьи Верховного суда США Роберта М. Джексона. Джексон, в свою очередь, был назначен главным обвинителем от США на процессе над главными нацистскими преступниками в Международном военном трибунале в Нюрнберге. Бен сказал однокурснику, что занимался расследованием военных преступлений, и забыл об этом разговоре. Вскоре он получил телеграмму из Пентагона: «Пожалуйста, явитесь на собеседование». Новость оказалась весьма кстати. Как только назначили дату собеседования, Бен отправился в столицу.

В Военном министерстве его принимал не кто иной, как подполковник Давид Маркус. «Зовите меня Микки», – сухощавый офицер явно был в хорошем расположении духа. Давид «Микки» Маркус возглавлял Управление по военным преступлениям в Военном министерстве. Юрист и выпускник Вест-Пойнта[25]25
  Высшее военное училище сухопутных сил США в Вест-Пойнте, штат Нью-Йорк. Выпускники считаются армейской элитой, многие занимали и занимают высокие политические и корпоративные посты.


[Закрыть] был крепким орешком. Маркус воевал на фронтах Второй мировой войны, позднее участвовал в разработке условий капитуляции Германии и Италии и служил в американской военной администрации в Берлине. В начале 1948 года он прибыл под вымышленным именем в Палестину – на британскую подмандатную территорию, чтобы принять участие в создании израильской армии. За достижения в войне за независимость 1947–1949 годов премьер-министр Давид Бен-Гурион первым из офицеров израильских вооруженных сил произвел его в звание бригадного генерала. Его жизнь оборвалась трагически: 10 июня 1948 года Маркус по ошибке был застрелен собственным солдатом[26]26
  Маркус, требовавший от подчиненных строгого соблюдения правил воинской дисциплины, особенно в прифронтовой полосе, в темное время суток не ответил на оклик караульного, который, произведя выстрел в воздух, затем открыл огонь на поражение.


[Закрыть]. По биографии Давида Маркуса в Голливуде снят фильм с Кирком Дугласом в главной роли («Откинь гигантскую тень», 1966).

Тогда же, весной 1946 года в Пентагоне Маркус занимался Нюрнбергским процессом.

– Я хочу, чтобы вы вернулись, – сказал он Бену.

– Вернулся куда? В Германию? Вы, наверное, шутите, – удивился Бен.

Никогда в жизни он не вернулся бы в армию, но Маркус умел торговаться. Он предложил Бену чин гражданской государственной службы, соответствовавший воинскому званию полковника. В таком статусе Бен оставался гражданским, но пользовался всеми привилегиями офицера и мог в любой момент уйти в отставку.

– Бенни, – настаивал Маркус, – ты был там, ты все видел – ты должен вернуться в Германию.

Конечно, предложение было заманчивым, но Бен хотел вести нормальную жизнь! Почему, ради всего святого, он должен снова беспокоиться о погрузившейся в хаос и бедствие Европе? А как же женитьба на Герти? Он все еще медлил с ответом. В конце концов, Маркус предложил ему поговорить с Телфордом Тейлором. Тейлор был не только выпускником Гарвардской школы права, что уже расположило к нему Бена, но и одним из заместителей главного обвинителя Роберта Джексона в Нюрнберге. Попутно Тейлор работал над подготовкой последующих судебных процессов, которые должны были раскрыть «всю панораму нацистской преступности» («Истории»). В марте 1946 года он приехал в Вашингтон, чтобы набрать персонал, а Маркус ему помогал. Именно поэтому он свел Бена и Тейлора. Бывший военный разведчик, работавший во время войны над расшифровкой немецких секретных кодов в Великобритании, хорошо подготовился к встрече. Он получил рекомендательное письмо для Бена от профессора Глюка и ознакомился с личным делом солдата. Кое-что вызывало у Тейлора беспокойство. В личном деле было сказано, что иногда Бен склонен к непослушанию. «Это неправильно, сэр, – возразил Бен, – я непослушен не иногда, а всегда». Он сказал Тейлору, что не намерен выполнять «откровенно глупые или незаконные» приказы. Казалось, Тейлор скрывает улыбку. «Вы поедете со мной», – сказал он, и Бен согласился. Получилось, что он вернулся в Германию всего через три месяца. 20 марта 1946 года он подписал контракт с Пентагоном – теперь ничто не мешало ему жениться на Гертруде, и с женитьбой медлить не стоило. Уже 31 марта состоялась скромная свадебная церемония, на которой присутствовало несколько членов семьи.

Бен знал свою первую любовь почти десять лет. Герти родилась 5 ноября 1919 года в Сату-Маре, в венгерско-румынской пограничной области. При рождении она получила имя Гизела. Ее отец Шулем Фрид – в Америке он называл себя Сэм – был портным. Он покинул семью в 1924 году и в одиночку эмигрировал в Нью-Йорк. В 1936 году он ненадолго вернулся и забрал с собой дочь. Гизелу, или Гизи, теперь звали Гизель, а позже она стала Гертрудой. В том же году умерла ее мать; вскоре ее брат Джозеф тоже эмигрировал в США. Теперь семьи Ференц и Фрид породнились дважды, так как отец Бена женился на тете Гертруды после развода с первой женой. Другая тетя Гертруды по отцовской линии, Шава Перлман, жила в том же доме в Бронксе. Гертруда жила у тети Шавы, и именно в ее гостиной состоялось их с Беном бракосочетание.

Возвращение в Европу Бен преподнес молодой жене как уникальную возможность отправиться в длительный медовый месяц. Здесь он здорово просчитался. «Европейский медовый месяц» растянулся на целое десятилетие. Когда «месяц» закончился, в семье Ференц было четверо детей.

Доказательства из первых рук

Сначала медовый месяц отложили. Дело в том, что военный устав не позволял женщинам, являющимся супругами военнослужащих, сопровождать мужей в поездках за границу. Гертруде пришлось отпустить мужа одного. Перед отъездом портной Пентагона снабдил его личной униформой.

Четыре маленькие золотые полоски на рукаве свидетельствовали о том, что он прослужил два года в боевых условиях. Вместо металлических значков, указывавших на воинское звание, Бен носил нашивку OCCWC – недавно созданного Отдела Главного юридического советника по военным преступлениям. Отдел под руководством Телфорда Тейлора (проводившего собеседование с Беном) должен был заниматься выявлением и преследованием немецких военных преступников. Тейлор и большинство сотрудников базировались в Нюрнберге. Когда в сентябре 1946 года открылся филиал OCCWC в Берлине, Бена назначили его руководителем. Он возглавил группу следователей, которым предстояло искать доказательства преступлений нацистов в разрушенной бомбардировками бывшей столице рейха. Там разлученные после свадьбы молодожены воссоединились. Гертруду приняли на должность младшего аналитика в Военном министерстве и направили в Берлин – работать под началом собственного мужа.

На Рождество 1946 года Бен и Гертруда сбежали от суетных дел, чтобы наверстать отложенный медовый месяц. Они отправились через Баварские и Швейцарские Альпы в Рим. Затем в Милане они посетили Ла Скала и бензоколонку, где 29 апреля 1945 года были повешены вниз головой трупы Муссолини и его любовницы Клары Петаччи. В разрушенном войной Берлине Бен и Гертруда поселились в маленьком домике в районе Далем. Бомбардировки союзников и уличные бои во время наступления Красной армии оставили глубокие шрамы на теле города. В холодную зиму 1946–1947 годов жители голодали и замерзали. Гертруда жалела их, хотя и знала, что войну развязали немцы. Рейхсмарка обесценилась. Американские сигареты, а также мыло и кофе стали предпочтительной валютой. Процветал черный рынок. В частично разрушенной Государственной опере на Унтер-ден-Линден, расположенной в советском секторе разделенного города, певцы и танцоры из московского Большого театра демонстрировали, «что русская культура может предложить больше, чем кровавые нацисты». Несмотря на явную пропаганду, Гертруда и Бен наслаждались балетными и оперными спектаклями и были рады разнообразить насыщенные работой будни.

И все же время поджимало. 1 октября 1946 года завершился суд над главными военными преступниками в Международном военном трибунале в Нюрнберге. Из двадцати четырех обвиняемых из числа высшего нацистского руководства двенадцать были приговорены к смертной казни. Семь получили тюремное заключение, трое были оправданы. Два дела были закрыты судьями. К смертной казни были приговорены: Герман Геринг, Эрнст Кальтенбруннер, Иоахим фон Риббентроп (рейхсминистр иностранных дел Германии), Вильгельм Фрик (рейхсминистр внутренних дел Германии), Ганс Франк (генерал-губернатор оккупированной Польши), Мартин Борман[27]27
  Борман, погибший предположительно в начале мая 1945 года, был судим и приговорен Международным военным трибуналом в Нюрнберге к смертной казни заочно.


[Закрыть] (начальник Партийной канцелярии НСДАП), Альфред Розенберг (рейхсминистр восточных оккупированных территорий), Фриц Заукель (комиссар по рабочей силе), Артур Зейсс-Инкварт (рейхсштатгальтер Австрии, рейхскомиссар Нидерландов), журналист Юлиус Штрейхер (главный редактор газеты «Штурмовик»), а также военные деятели Вильгельм Кейтель (начальник штаба Верховного командования вермахта) и Альфред Йодль (начальник оперативного отдела штаба Верховного командования вермахта). К длительным срокам тюремного заключения были приговорены рейхсминистр вооружений и боеприпасов Альберт Шпеер и рейхсюгендфюрер Бальдур фон Ширах.

После суда над главными военными преступниками Международный военный трибунал распустили. Его сменил американский военный трибунал, который в период с декабря 1946 года по апрель 1949 года провел двенадцать последующих процессов. Их организатор Телфорд Тейлор хотел привлечь к ответственности как можно больше высокопоставленных деятелей Третьего рейха. В списке преступников значились врачи, проводившие смертельные медицинские эксперименты, юристы, эсэсовцы и полицейские, управляющие и промышленники, военные руководители, министры и другие правительственные чиновники. Подчиненным Тейлора нужно было как можно быстрее собрать доказательства преступлений. Ключевую роль здесь сыграл отдел OCCWC в Берлине во главе с Беном. Ференц со свойственными ему энтузиазмом и сознательной гражданской позицией не давал сотрудникам расслабиться. К тому же им была на руку пресловутая немецкая основательность, отличавшая бюрократию национал-социалистического государства. В официальных документах, которые они изучали, среди не относящихся к делу административных деталей попадались доказательства преступлений национал-социализма – задокументированные самими преступниками.

Глава 5
Процесс

Сенсационная находка – «Отчеты о событиях в СССР»

Прорыв произошел на рубеже 1946–1947 годов, когда взбудораженный Фредерик Бурин, талантливый молодой следователь, ворвался в берлинский офис Бена и доложил о сенсационной находке. В куче дел из канцелярий поверженного рейха он нашел папки со множеством секретных сообщений. Они носили безобидное название «Отчеты о событиях в СССР», но свидетельствовали о смертоносной деятельности айнзацгрупп, спецподразделений СС – организации под руководством рейхсфюрера Генриха Гиммлера. Мобильные элитные войска находились в подчинении Главного управления безопасности рейха (РСХА) Рейнхарда Гейдриха[28]28
  После смерти Гейдриха в 1942 году в результате покушения в Праге РСХА была подчинена напрямую Гиммлеру. Позднее ее руководителем был назначен Кальтенбруннер. Покушение на Гейдриха, организованное чешским Сопротивлением при поддержке британских спецслужб, стало поводом для акций возмездия, включая уничтожение деревни Лидице.


[Закрыть], но также тесно сотрудничали с вермахтом. Разделенные на четыре группы примерно по 500–800 человек каждая, они действовали на всей территории Советского Союза, завоеванной немцами, от Прибалтики (айнзацгруппа A) до Черного моря (айнзацгруппа D). Они должны были обеспечивать «политическую безопасность» в тылу фронта, но секретная миссия состояла в том, чтобы убивать всех, кого немцы считали своими идеологическими врагами: прежде всего евреев и коммунистических функционеров, а также цыган, душевнобольных и других «неполноценных». Обнаруженные отчеты поступали регулярно начиная с первого дня операции «Барбаросса» 22 июня 1941 года и охватывали почти двухлетний период. Особенность заключалась в том, что преступники сами подсчитывали и записывали, сколько людей они убили. С мая 1942 года доклады поступали в измененном виде под названием «Доклады с оккупированных восточных территорий».

Бен затаил дыхание. Он сразу понял, что бумаги, которые его команда обнаружила в руинах бывшей столицы рейха, бесценны – как для истории, так и для следствия. В докладах были точные и подробные данные: где совершались преступления, сколько было жертв, какие подразделения осуществляли убийства, кто был командиром. Бен сразу понял, что ему в руки попала «хроника массовых убийств». Наличие «отчетов о событиях» было крайне важным для уголовного расследования, потому что напряженность между США и сталинским СССР возрастала, и было сложно получить изобличающие документы из Советского Союза. Однажды Бен уже пытался провести судебный процесс совместно с советской военной администрацией. Русские сначала проявили интерес, а затем внезапно отказались. Давление на людей Ференца, искавших доказательства преступлений среди сохранившихся в Берлине документов национал-социалистов, усиливалось. Теперь же документы были на его столе.

Вначале Бен думал, что отчеты айнзацгрупп обнаружились в штаб-квартире гестапо. Но прибывший из Швейцарии Бурин рассказал, что отчеты хранились в архивных материалах министерства иностранных дел. Речь шла о двенадцати скоросшивателях с ротапринтными копиями оригиналов отчетов. Главное управление имперской безопасности рассылало копии в отдельные высокопоставленные административные подразделения, главным образом в рамках бюрократии СС, но также и за ее пределами. Обнаруженные бумаги были практически полным набором таких дубликатов – и единственным сохранившимся. Канадский историк Хилари Эрл, автор первой монографии о Нюрнбергском процессе по делу об айнзацгруппах (2009), подтверждает первое впечатление Бена и говорит об «информационной золотой жиле», чье значение для истории национал-социализма трудно переоценить. Только в 2011 году все доклады были опубликованы в трехтомном собрании документов исследовательской группой под руководством Клауса-Михаэля Мальманна и Мартина Купперса из Штутгартского университета. Всего было 195 ежедневных «Отчетов о событиях» и 55 еженедельных «Докладов с оккупированных восточных территорий», занявших почти 4500 машинописных страницы. РСХА составляло подборки рапортов, которые командование айнзацгрупп получало от подразделений и передавало в центральное руководство в Берлине. Отчеты о казнях были вставлены как бы вскользь, словно речь шла о совершенно заурядных событиях. Очевидно, наряду с политическими, экономическими, культурными или этнологическими наблюдениями они были чем-то само собой разумеющимся.

Типичный пример – «Отчет о событиях в СССР № 89» от 20 сентября 1941 года, который, как и все эти документы, имел стандартизированную структуру. Отправителем был «шеф полиции безопасности и СД». Под датой и местом (Берлин) с печатью «Совершенно секретно!» было отмечено, сколько всего было экземпляров рапортов (48) и какие из них находятся среди этих копий (36). Доклад был разделен на три главы: «Политический обзор», «Сообщения от оперативных групп и их командования», «Военные события». Наблюдения о «ярко выраженной музыкальной деревенской культуре» на Украине чередовались с фразами: «Области деятельности командования, освобожденные от евреев. С 19.08 по 25.09 было казнено 8890 евреев и коммунистов. Общее число 17 315. В настоящее время еврейский вопрос решается в Николаеве и Херсоне». Информация относилась к айнзацгруппе D.

Даже о самых кровавых расправах сообщалось сухим административным языком. В «Отчете о событиях в СССР № 106» от 7 октября 1941 года под заголовком «Казни и другие меры» сообщается о печально известной массовой казни в Бабьем Яре: «Совместно со штабной группой и двумя командами полицейского полка “Юг” зондеркомандой 4а [айнзацгруппа С] 29.09 и 30.09 казнен 33771 еврей. Операция прошла “безупречно”: “Не было никаких инцидентов”. “Меры по переселению”, принятые в отношении евреев, получили одобрение среди местного населения. Тот факт, что евреи на самом деле были ликвидированы, едва известен и, “судя по нынешнему восприятию, не натолкнулся на решительное осуждение”. Вермахт также “одобрил принятые меры”»^X

Издатели писали о выдающемся историческом значении «Отчетов о событиях», которые уничтожение евреев сделали центральным элементом немецкой политики в Европе, «поскольку практика массовых убийств в Бабьем Яре облегчила переход к геноциду, который на тот момент не был еще четким ориентиром в нацистской политике». В ходе операции «Барбаросса» можно установить, что основания для казней становились все менее важными, и это означало, что истребление народов постепенно превращалось для преступников в рутину.

На основании показаний офицеров СС, причастных к событиям, Нюрнбергское обвинительное заключение исходило из того, что существовал «приказ фюрера» о массовом истреблении евреев и коммунистов. Даже историки достаточно долго придерживались такого мнения несмотря на отсутствие соответствующего источника.

Последние исследования ставят этот факт под сомнение. Ученые склонны полагать, что айнзацгруппы и их подразделения имели большую свободу. Логика систематических убийств формировалась в равной степени действительностью Восточного фронта, а также смутными намеками и закамуфлированной терминологией, которую использовало нацистское руководство в отношении обращения с евреями. А эсэсовцы в айнзацкомандах, действуя в указанном направлении, самым радикальным способом реализовывали эти установки, исполненные ревностного стремления на деле воплотить то, на что намекало начальство. Однако факт остается фактом: «Окончательное решение еврейского вопроса» было одной из первоочередных целей национал-социалистической политики. Ключевую роль в этом сыграли айнзацгруппы.

Бен первым ощутил это, когда изучал шокирующие документы в берлинском офисе. Он отметил местности, которые, как сообщалось, были «свободны от евреев», и получил общее представление об огромных масштабах преступных деяний. «На небольшом арифмометре я подсчитывал количество убитых. Дойдя до миллиона, я перестал считать».