Текст книги "Вторая гробница"

– Ты построил гигантскую бабочку…

– Да, в сто раз больше, чем в природе!

– Правильно. Но ведь не из того же самого материала.

Он вопросительно посмотрел на нее.

– Вы думаете, мой летательный аппарат был все-таки слишком тяжелым?

– Конечно.

– Мне казалось, что бабочка, в сто раз большая по размеру, может нести в сто раз больший вес. Разве не так?

Сара рассмеялась.

– Совсем необязательно. Вряд ли это действительно так, сам подумай. Бабочка едва ли весит три грамма. Значит, для полета ты не должен весить больше трехсот граммов. Это примерно как голубь. Очевидно, бабочки отказались использовать велосипед для полета.

Говарду было стыдно. Он выглядел нелепо и глупо.

– Мне кажется, бабочки – плохой пример для подражания. Умные люди, которые исследуют возможность летать, ориентируются скорее на птиц. Их полет проще скопировать.

– Вы считаете, я выставил себя дураком?

– Ну что ты такое говоришь! Полеты – это еще неизведанная наука. В школьной библиотеке есть несколько книг на эту тему. Ты должен на них взглянуть.

– Спасибо, мисс Джонс! – сказал Картер, не в силах поверить своему счастью. Он был не прочь воспользоваться возможностью, чтобы стать ближе к учительнице.

Глава 5

Гарольд Сэндз, племянник Марты, матери Говарда, работал управляющим таможенной конторой в Гарвиче, и его появление в Сваффхеме стало экстраординарным событием. Он приехал на следующий день после пробного полета Говарда. Хотя погода стояла жаркая, на нем были длинный светлый дорожный плащ и клетчатая кепка. Кустистые седоватые усы придавали Сэндзу солидность, свойственную лишь поместному дворянству графства Норфолк. Несомненно, выглядел он весьма представительно. Но вся его импозантность испарялась в ту же секунду, как только он открывал рот: у него был очень высокий голос.

Гарольд приехал в сопровождении своей супруги Нэнси, казавшейся почти незаметной не только из-за своего маленького роста, но и из-за скромного платья, которое блекло на фоне броского наряда мужа.

Конечно, такие зажиточные люди, как Гарольд и Нэнси Сэндз, не собирались останавливаться в доме Картеров на Спорл-роуд и сняли самый лучший номер, какой только мог предложить в своей гостинице мистер Хейзлфорд, – номер, выходящий на рыночную площадь. Только после обеда они отправились к Кейт и Фанни, чтобы посмотреть на Говарда и проверить, сможет ли он работать посыльным в таможенной конторе.

Пожилые дамы намеренно не стали говорить Говарду о визите кузена. Они опасались, что Говард, как и обещал, станет избегать встречи с ним. Но когда Сэндз наконец увиделся с Говардом, Фанни и Кейт приготовились к худшему: встреча прошла не так, как ожидалось.

Сэндз с восхищением посмотрел рисунки Говарда и высказал сомнение, что мальчику с таким талантом стоит идти в посыльные. Не лучше ли ему стать художником? Кейт и Фанни возразили. Они объяснили, что из семьи уже вышли четыре художника, но это не впечатлило Гарольда. Он считал, что Англия – достаточно большая страна, чтобы прокормить еще одного художника, к тому же такого одаренного.

Неожиданная похвала из уст человека, которого Картер тайно проклинал, просто лишила юношу дара речи. И когда Гарольд Сэндз предложил Говарду приехать в Гарвич и нарисовать любимого кота семьи Гледстоуна, Говард чуть не расплакался и пожал Сэндзу руку. На прощание тот шепнул Говарду, чтобы никто не слышал, что профессия посыльного на таможне, вероятно, сможет прокормить, но тогда о воплощении мечты не стоит и надеяться. Сам Гарольд с детства мечтал стать известным певцом, высоким тенором, который пел бы произведения Баха и Генделя, но его вынудили «получить более подходящую профессию», как выразились родители.

Визит управляющего таможенной конторой прошел бы для всех удивительно хорошо, если бы Сэндз и его жена по возвращении в отель не сделали бы печального открытия. Их багаж был перерыт, платяной шкаф стоял нараспашку, а ящики комода торчали наружу. Создавалось такое впечатление, будто грабителям помешали, вынудив их все бросить и убежать.

Не без опасений Гарольд Сэндз подошел к платяному шкафу, куда он повесил темно-красный халат, без которого не отправлялся в путешествия. Да, Гарольд был привязан к этому халату, хотя шелк с годами потерся, особенно на широких манжетах, скрывавших некую тайну. В них Сэндз прятал дорожные деньги. Разумеется, Сэндз никогда не употреблял выражения «дорожные деньги» – начальник таможенной конторы всегда знал точную сумму, которую возил с собой. В тот злополучный день там были шесть гиней и два шиллинга. Деньги пропали.

Англия – отличная страна для криминалистов, некоторые серьезно утверждают, что эта профессия зародилась именно здесь. Начальник таможенной конторы Гарольд Сэндз, конечно, не был криминалистом, но по долгу службы ему приходилось общаться с контрабандистами, мошенниками и спекулянтами, так что к преступлению – а ни о чем другом здесь не могло быть и речи – у него был неординарный, неожиданный подход.

Сэндз не позвал полицию и вечером за легким ужином вел себя так, словно ничего не произошло. При этом его внимание было больше направлено на немногочисленных постояльцев гостиницы, чем на скромное блюдо. Прощаясь с мистером Хейзлфордом, он попросил его обменять двадцать шиллингов на однофунтовую банкноту. Мистер Хейзлфорд услужливо выполнил просьбу, не заметив, что постоялец пристально наблюдает за ним.

На следующее утро за завтраком сын Хейзлфорда Оуэн предложил чай. Сэндз неожиданно положил на стол однофунтовую банкноту и сказал:

– Я думаю, что эта банкнота фальшивая. Сейчас много говорят о таких фальшивках. У вас не найдется еще одной банкноты для сравнения?

– Конечно, сэр, – вежливо ответил Оуэн и, вынув из кармана пачку банкнот, разложил их перед Гарольдом в ряд.

Начальник таможни перевернул банкноты портретом королевы Виктории вверх. Прищурившись, Гарольд осмотрел каждую банкноту, потом поднялся и закричал своим высоким голосом:

– Полиция! Позовите сейчас же полицию!

Прибежавший на крик мистер Хейзлфорд, заботясь о репутации своей гостиницы, попытался успокоить гостя.

– Что случилось? – прошипел он. – Я все сейчас улажу, сэр.

Сэндз ткнул пальцем в Оуэна и сердито заявил:

– Этот молодой человек обокрал меня! Он взял мои дорожные деньги, шесть гиней и два шиллинга.

– Это клевета, сэр. Я бы себе такого не позволил! – возразил Оуэн и в поисках поддержки взглянул на отца.

Мистер Хейзлфорд смутился.

– Сэр, вам нужно доказать это. При каких обстоятельствах произошла кража?

– Вчера, вернувшись в комнату, мы обнаружили, что наши вещи и багаж перерыты. Мои дорожные деньги, которые лежали в потайном кармане, были украдены.

– И это в моей гостинице! – Мистер Хейзлфорд всплеснул руками. – Как такое могло произойти! Взломщик в моем доме!

Сэндз покачал головой.

– Это маловероятно. Дверь в наш номер была заперта и не повреждена, когда мы вернулись. Взломщик оставил бы следы.

Лицо Хейзлфорда помрачнело.

– Если я вас правильно понимаю, сэр, вы обвиняете в этом воровстве моего сына Оуэна.

– Совершенно верно, мистер Хейзлфорд, и я могу это доказать.

Оуэн скрестил руки на груди, будто хотел сказать: «Ну-ка, давайте на это посмотрим». Но когда Сэндз начал объяснять, Оуэн опустил руки, а лицо его постепенно вытянулось.

– Как я уже говорил, начальник таможни на службе имеет дело с контрабандистами и мошенниками. Но, несмотря на их презренное положение, у них можно научиться некоторым полезным вещам. Так, например, в их кругах принято маркировать купюры, которые они носят в карманах. Они рисуют на них тушью цифру или букву. В результате купюра из кармана владельца не может затеряться в безликой денежной массе. Я принял на вооружение эту привычку мошенников. Посмотрите, мистер Хейзлфорд, вот эти шесть банкнот ваш сын Оуэн достал только что из кармана. На всех шести банкнотах под правым нижним углом стоит буква «С». Нужно объяснять дальше?

Хейзлфорд был на целую голову ниже Оуэна, но после такого объяснения Гарольда Сэндза низенький хозяин гостиницы, казалось, перерос своего сына на голову. Его лицо посинело, а на висках взбугрились темные жилки. Он схватил юношу за вихор и потащил, как мешок с мукой, крича сдавленным голосом:

– Ах ты, пес, ты решил замарать честное имя своего отца? Ты обворовываешь гостей, будто ты нищий? Разве я не потакал любым твоим прихотям, чтобы у тебя было счастливое детство? Разве ты не живешь лучше, чем другие твои сверстники? Ты, проклятый пес!

Произнося каждое слово, Хейзлфорд с силой дергал своего сына за волосы, так что тот вскрикивал от боли. В конце концов отец отпустил Оуэна и, обернувшись к Сэндзу, охрипшим голосом произнес:

– Сэр, я искренне прошу у вас прощения!.. Отцы не выбирают сыновей.

Хейзлфорд вдруг замолчал и бросил уничтожающий взгляд на сына. Потом он тихо, но с угрозой спросил:

– Может статься, что мой достопочтенный сынок украл сбережения и у мисс Джонс?

– Нет! – закричал Оуэн еще прежде, чем Хейзфорд закончил фразу. – Нет, я этого не делал, это был не я!

Но Хейзлфорд уже хлестко ударил правой рукой юношу по лицу. Потом еще, и еще, и еще.

– Да, это я! – завопил наконец Оуэн. – Это я взял деньги у мисс Джонс. Но я это сделал не для себя!

– А для кого же? – в неистовстве закричал Хейзлфорд, и парень в очередной раз получил звонкую оплеуху. – Для кого же?..

– Спинк! – ответил юноша и заревел, как ребенок. – Роберт Спинк потребовал, чтобы я украл для него деньги.

– Для чего? Его семья – самая богатая в Сваффхеме!

– Я не знаю. Наверняка не из нужды. Для Спинка любое нарушение закона – это развлечение… Просто для острых ощущений.

– Неужто ты такой тупица, чтобы выполнять требования этого мошенника?!

Оуэн лишь пожал плечами.

– Он обзывал меня тряпкой и грозился высмеять перед всеми. Я боялся.

Хейзлфорд искоса посмотрел на Сэндза.

– Что тут еще скажешь? Вымахал с платяной шкаф, а мозги как у майского жука. Сэр, вы, конечно, можете теперь обратиться в полицию. Но я вас убедительно прошу не делать этого, иначе вы меня просто убьете. – Потом он поклонился перед начальником таможни, как слуга в Бэкингемском дворце.

Сэндз начал собирать купюры – шесть однофунтовых банкнот с буквой «С» в правом нижнем углу.

– Нет еще двух шиллингов, – сухо заметил он, не поднимая глаз.

Хейзлфорд лихорадочно порылся в кармане брюк и выложил два шиллинга на стол. Сэндз взял деньги и сунул их во внутренний карман пиджака. Затем Гарольд вскользь заметил:

– Ну вот, я вернул свои деньги. На этом все для меня и кончится.

Сэндз привык мыслить трезво, когда дело касалось денег, поэтому он предложил:

– Я не откажусь, если сегодня ночью мы с женой будем вашими гостями.

Хейзлфорд дважды поклонился еще ниже, чем в первый раз, и вежливо ответил:

– Сэр, это будет честь для меня!

Значит, это был Спинк, этот Богом проклятый Роберт Спинк! После того как Говард Картер узнал об этом происшествии и о том, что прохвост Оуэн украл все деньги мисс Джонс, он непрестанно думал о мести. Оуэн смог отдать шестьдесят фунтов, остальное доплатил мистер Хейзлфорд. Как и следовало ожидать, Спинк отрицал свою причастность к этой безобразной мальчишеской шалости. Он утверждал, что вообще незнаком с Оуэном и в будущем не станет водиться с трактирными завсегдатаями и прочей чернью.

Несчастный случай с самодельной бабочкой закончился для Говарда благополучно, не оставив на нем и следа. Но с тех пор он был окрылен мыслью еще раз очутиться в объятиях мисс Джонс. Во время уроков он ни о чем не мог думать, кроме ее груди, теплоты, которая шла от нее, и о том, как она выглядит под этой блузой с рюшками. Женскую анатомию он знал только по рисункам из «National Geographic», где однажды увидел фото негритянки из Занзибара, которая была в чем мать родила, и из книги о Лувре, где тоже были изображены обнаженные статуи VII и VIII веков. Но это было давно, а то, что он чувствовал к мисс Джонс, казалось другим.

Предложение мисс Джонс проштудировать в школьной библиотеке книги по авиации Говард принял с радостью, ведь это была еще одна возможность повидаться с ней помимо уроков.

В библиотеке, на третьем этаже, имелось всего одно окно, и поэтому даже летом здесь не хватало дневного света, так что для чтения была предусмотрена лампа. Барон, будучи, видимо, заядлым путешественником, собрал книги со всех уголков мира и на разных языках. Тут можно было найти книги почти по всем наукам и даже такого неприличного содержания, какие приобретаются только в определенных книжных лавках, и то из-под полы.

Что же касается полетов, то Говард нашел множество толстенных фолиантов, некоторые были двадцатилетней давности и даже старше, например книга мистера Спрингфеллоу, который построил аэроплан, или «драконоплан», оснащенный плоскими наклонными крыльями и пропеллером. Один итальянец по имени Форланини сконструировал вертолет и утверждал, что этот аппарат, оснащенный небольшой паровой машиной и горизонтальным пропеллером, поднимался вверх на тридцать метров. А немец Отто Лилиенталь, взявший за основу полет птиц, летел по воздуху двадцать метров, но тому было лишь двое свидетелей.

Авиация – действительно настоящая наука, Говард это быстро понял из умных книг. Но чем больше юноша занимался столь увлекательной темой, тем меньше у него оставалось сомнений насчет того, что он никогда не освоит эту науку и должен будет отказаться от своих планов.

Однако при виде мисс Джонс намерения Картера крепли, особенно если она давала возможность провести в ее обществе долгий вечер. Впрочем, ему достаточно было и того, чтобы просто знать, что она где-то рядом. Книги будто околдовали Говарда. Он раскрывал их, начинал листать и, будучи пленен ими, наслаждался чтением. Книги вели его в неизвестный мир, мир, который был далеко за горизонтом.

Книги стояли на полках от пола до потолка, и, когда Говард брал какую-нибудь, непременно поднимались облака пыли, которые у другого человека отбили бы всякую охоту читать. Но Говарду эти отвратительные условия даже доставляли удовольствие. Более того, быстро обретенная привычка вскоре развилась в постоянную потребность. Она же переросла в страсть. Говард тосковал по запаху старых пыльных книг, хотя убеждал себя, что все это от близости мисс Джонс.

Во время очередного набега на книжные полки размером в три-шесть метров Картер вдруг наткнулся на книгу, которая стояла не на той тематической полке. Казалось, ее сделали из свинца, более того, было такое ощущение, что она приклеена к фахверковой стенке: ни одна попытка вытащить ее не увенчалась успехом. На корешке не значился ни автор, ни название книги. Это пробудило в Говарде любопытство.

Чтобы осмотреть эту феноменальную книгу, Говард снял с полки несколько соседних фолиантов. Теперь он понял, что оборотная сторона книги открывается. Но вместо печатных бумажных страниц в книге была полость, в которой, правда, никакого бесценного клада не оказалось. Юноша лишь обнаружил маленькую деревянную ручку не больше прищепки.

Не думая о последствиях, Картер, обуреваемый любопытством, осторожно потянул за эту ручку. Ему пришлось приложить некоторые усилия. Он был так возбужден от этой находки, что вначале даже не заметил, как полки пришли в движение. И только скрежет старых рассохшихся шарниров заставил Говарда обратить внимание на то, что стена с книжными полками открывается подобно громадному порталу.

Он хотел было остановиться, но природная пытливость вновь взяла верх, и Говард решил заглянуть за этот книжный портал. Картер и сам не знал, что его там ожидает, и был разочарован, когда увидел перед собой простую деревянную дверь, выкрашенную серой краской. Вздохнув, Говард задвинул книжные полки на место.

«Знает ли мисс Джонс об этом таинственном механизме среди книжных полок? – подумал Картер. – И что скрывается за серой дверью?» Он открыл окно и взглянул на внешнюю стену здания слева. Там было четыре окна, но Говарду не удалось определить, каким комнатам они принадлежат.

Когда он обернулся, за его спиной стояла мисс Джонс. Она удивленно смотрела на него.

– Мисс Джонс, – залепетал растерявшийся Картер.

– Я тебя напугала?

– Напугали? Нет… То есть да. Я как раз сделал небольшое открытие.

– Значит, ты раскрыл тайну полетов!

– Нет, это совершенно не связано с полетами.

– Говард, ты меня заинтриговал. Ну и что же это?

Юноша охотнее оставил бы эту тайну при себе. В конце концов, мисс Джонс могла обвинить его, что он сует нос не в свои дела, но теперь, когда он уже выболтал половину, ему ничего не оставалось, как рассказать о своем открытии.

– Мисс Джонс, – нерешительно начал Говард, – вы знаете о потайной двери в библиотеке?

– Потайная дверь? – Она весело рассмеялась. – Может, в Оксбур-холле или в Дидлингтон-холле и есть что-то подобное, но только не здесь, в школе для девочек баронессы фон Шелль!

– Но я же вам говорю! – Говард подошел к книжной полке и нащупал таинственный механизм.

Сара Джонс отпрянула назад, когда книжные полки с шумом пришли в движение, и тихо вскрикнула:

– Говард!.. – Больше она не смогла вымолвить и слова.

Говард отодвинул книжные полки в сторону и с видом победителя повернулся к Саре.

– Хотите, я открою эту дверь?

Мисс Джонс безмолвно кивнула, не двигаясь с места.

Хотя Картера самого охватило волнение, он старался демонстрировать спокойствие и рассудительность. Он осторожно нажал на ручку, однако дверь была заперта.

– Ничего другого я и не ожидал, – невозмутимо произнес Говард и провел рукой по волосам. – Как долго баронесса жила одна?

Сара от волнения не уловила подтекст вопроса Картера и лишь покачала головой.

– Я не знаю. Судя по ее разговорам, барон умер лет сто назад.

Пока оба беспомощно смотрели на замок, который преграждал им путь к тайне, Говард наслаждался беспокойством, охватившим Сару больше, чем его самого. Он слышал, как девушка шумно дышала, и представлял, как поднимается и опускается ее грудь. Взглянуть на нее он не решался.

Вдруг Сара пробормотала:

– Ключ…

– Да? – Картер взглянул в глаза мисс Джонс.

– Баронесса оставила мне все ключи от дома. Но для одного-единственного я не нашла замка.

Сара быстро исчезла и вскоре вернулась с неприметным ключом. Она протянула его Говарду.

– Сделай это сам!

Говард чувствовал, как кровь пульсирует в его висках. Он был так же взволнован, как и мисс Джонс, и все-таки продолжал изображать невозмутимость.

Спокойствие, исходившее от юноши, в этой ситуации произвело на Сару сильное впечатление. Она следила за каждым его движением, наблюдала, как он вставляет ключ в старый замок, как зажимает головку ключа большим и указательным пальцами и, наконец, дважды проворачивает его влево. Потом Картер нажал на ручку.

То, что в библиотеке есть таинственная дверь, сильно впечатлило Сару: у нее не было времени даже пофантазировать, что же может скрываться за этой дверью. Гертруда фон Шелль была человеком, к которому вряд ли подходили обычные мерки. Но что можно назвать обычным? Пусть даже и в Сваффхеме.

Когда Картер распахнул серую дверь, им в лицо ударил смешанный запах пыли, застарелой копоти и старых вылинявших занавесок. Комната была настолько затемнена, что они ничего не могли разглядеть. Говард притащил лампу из библиотеки и направил ее в дверной проем.

– Что ты видишь, Говард? – Голос мисс Джонс звучал взволнованно. То, что открылось Картеру, просто отняло у него дар речи. Он хотел описать увиденное, но не мог, поскольку был невероятно удивлен. Юноша молча передал лампу мисс Джонс и отступил в сторону.

Сара осветила комнату. Та была около шести квадратных метров. На ковре посреди комнаты стоял письменный стол – громадное чудовище в чиппендейлевском стиле, за ним – стул с высокой спинкой. На ковре лежала развернутая газета, а рядом – керосиновая лампа и граненый стакан для виски, с левой стороны – пепельница с изогнутой трубкой и ваза с засохшими цветами. На спинке стула висел пиджак из крепкого материала. На стене Сара увидела картину больше человеческого роста. На картине на фоне пустынного ландшафта был нарисован молодой человек в позе искателя приключений. По стенам были развешаны другие картины с изображением этого же человека. Сара сразу его узнала.

– Это барон фон Шелль! – догадался Говард, стоявший рядом с Сарой с открытым от изумления ртом. Он взял у нее лампу из рук.

Если бы барон появился вдруг в дверях и спросил: «Что вы здесь делаете?», это едва ли смогло бы их удивить. Возле письменного стола они заметили наполненную кожаную корзину для бумаг, за ней виднелись запыленные домашние тапочки.

Картер перепугался.

– Мисс Джонс, вы только посмотрите!

Он посветил на пол. Под большой картиной на полу лежал крокодил, который, казалось, спал. Это было шестиметровое чучело животного. В правом углу комнаты стояла отпиленная слоновья нога, на ней была уложена кожаная подушка для сидения. Слева от картины – высокая круглая железная печка.

Слева высились темные полки во всю стену. Они были забиты книгами, атласами и бумагами, сложенными стопками, а между ними стояли кружки, чаши и фигуры – предметы, обнаруженные во время раскопок в дальних странах, как Картер уже знал из журналов.

Из окна напротив свет почти не проникал: оно было затемнено серой тканью. Справа, напротив слоновьей ноги, Говард заметил напольные часы, которые были выше его на добрых две головы. Один латунный маятник достигал девяноста сантиметров в длину. Когда Картер постучал по стеклянной дверце, часы словно по волшебству снова пошли и тут же раздался вестминстерский бой. Потом все снова стихло.

Сара Джонс покачала головой.

– Похоже, именно этот бой часов я и слышала ночью еще целую неделю после смерти баронессы. Я уж думала, не сошла ли я с ума.

Картер не понимал, что так поразило мисс Джонс в этих часах. Ему не хватало воздуха в этой запыленной комнате.

– Если вы не против, я попробую открыть окно, – сказал он и, не дожидаясь ответа Сары, начал срывать с окна серую ткань, пришпиленную канцелярскими кнопками. С ткани обрушилось столько пыли, что мисс Джонс и Картер чуть не выкашляли легкие.

Окно не поддавалось, будто его уже много лет не открывали. Говарду пришлось применить всю силу, на которую он был способен, и только после этого правая створка наконец распахнулась. Потом ему удалось открыть и левую. Все еще чихая и кашляя, Говард вдыхал полной грудью свежий летний воздух. Он отер лицо рукавом, затем повернулся к мисс Джонс и спросил:

– Мисс Джонс, что бы это значило?

Сара еще раз обошла письменный стол, стоявший посередине комнаты. Она разглядывала каждую мелочь, но ни до чего не дотрагивалась.

– Если бы я знала, – ответила она после довольно продолжительной паузы. – Но есть такие люди, которые после смерти любимого человека оставляют все как есть, будто он все еще жив. Тапочки барона, его трубка и стакан для виски – все указывает на это.

– Да, и прежде всего газета! – Картер подошел к столу и взглянул на раскрытую страницу. – Как думаете, мисс Джонс, за какое число этот номер?

– Конечно, газета не вчерашняя! – пошутила она. Постепенно Сара начала отходить от испытанного ею легкого шока.

– Да, точно! – Говард улыбнулся. – Этой газете почти пятнадцать лет. Вот дата – 16 сентября 1875. Мисс Джонс, я старше ее менее чем на год! – При этом он показал рукой на уровне колена от пола. – Наверное, барон фон Шелль умер в 1875 году. А это значит… Значит, баронесса действительно оставила все как есть. Вы только посмотрите!

Теперь и мисс Джонс заметила, что на дне стакана поблескивал виски.

– Бог мой, – пробормотала она, зажав ладонью рот. – Мне кажется, баронесса регулярно приносила своему мертвому мужу виски и свежие цветы. И не забывала заводить часы, иначе бы они не сводили меня с ума еще неделю после ее смерти.

– Почему люди так поступают? – Картер оперся о подоконник и скрестил руки на груди.

– Баронесса не смогла оправиться от смерти мужа. – Сара долго смотрела на картину, висевшую на стене.

– Мне кажется даже, что с течением времени она все более стала походить на барона.

Говард тоже посмотрел на портрет.

– Вы правы, мисс Джонс. Человек на этой картине действительно похож на баронессу. Странно.

– Да, это удивительное проявление долгой совместной жизни. Старые семейные пары, которые вместе провели всю жизнь, похожи не только в привычках и поведении, но и часто внешне. Ты этого никогда не замечал?

– Честно сказать, нет.

Из окна подул легкий ветерок, и Картер отошел, чтобы прикрыть дверь.

– Вы это уже видели, мисс Джонс? – вдруг взволнованно вскрикнул он.

Открытая дверь скрывала статую из белого мрамора. Она стояла на небольшой тумбе и была не больше девяноста сантиметров в высоту. Она изображала обнаженную богиню, которая стыдливо прикрывала свою наготу руками.

Картер еще никогда не видел вблизи такое произведение искусства.

– Какая красивая, – заметила Сара, рассматривая статую.

– Сколько ей лет примерно, как вы думаете?

Сара Джонс задумчиво оттопырила нижнюю губу – знак того, что она думает, – и, помолчав, ответила:

– Может быть, две или две с половиной тысячи лет. В любом случае это – греческая богиня любви…

– Афродита!

– Совершенно верно, ученик Говард Картер! – Оба рассмеялись. – Лорд Эльджин, – продолжала Сара, – в начале века возил произведения искусства из Афин в Англию грузовыми судами. Сейчас они выставлены в Британском музее в Лондоне.

– Я знаю, – самодовольно заметил Картер. – В сопровождении лорда Эльджина путешествовал художник Уильям Тернер!

– Ты умный мальчик, Говард! – Сара подмигнула ему. Такого она еще никогда не делала, и это очень смутило юношу, потому что ему казалось невозможным растолковать глубокий смысл этого знака.

«Подмигивание, – думал Картер, – это доказательство симпатии». Он пытался вспомнить, когда он еще получал столько удовольствия от такого же подмигивания. Но даже после долгих размышлений ему это не удалось. Ничего подобного он еще не испытывал в своей жизни.

– Говард! – Голос Сары вывел его из оцепенения. – Я не хочу, чтобы об этой потайной комнате стало кому-нибудь известно. По крайней мере, пока. Ты меня понимаешь?

Настойчивая интонация мисс Джонс смутила Картера. Он церемонно поклонился, вытянув шею вперед.

– Конечно, мисс Джонс. Я буду нем как могила. Клянусь! – И он поднял правую руку.

Сара наморщила лоб, что Говарду особенно нравилось, потому что тогда кончик ее носа немного вздергивался.

– Мы с тобой – единственные, кто знает об этой комнате. Если эта тайна останется между нами, ни один человек не узнает об этом. В конце концов, ты ее первооткрыватель!

– Невелика важность! – махнув рукой, надменно возразил Картер и осведомился: – А мне можно будет и дальше посещать библиотеку, мисс Джонс?

– Само собой разумеется. Ты можешь даже заходить в эту комнату, когда тебе вздумается. А если позволит время, зарисуй на местах все предметы, которые здесь лежат. Я хорошо заплачу тебе за это поручение. Но ты, конечно, прежде подумай над этим!

Картер закрыл окно, что потребовало не меньших усилий, чем открыть его.

– Нет, нет! – ответил он. – Тут не о чем и думать. Я охотно за это возьмусь.

– Вот и славно. – Сара Джонс положила руку на плечо Говарда и мягко проводила юношу из комнаты. Он запер дверь и протянул ключ мисс Джонс. Когда он ставил полки в изначальное положение, Сара сказала:

– Ты в любое время можешь взять ключ у меня. Я только попрошу тебя закрываться в библиотеке, чтобы никто случайно туда не зашел.

– Будет сделано, мисс Джонс! – заверил ее юноша, и на этом они распрощались.

Над церковью Святых Петра и Павла висели тяжелые тучи, когда Говард вскочил на свой велосипед. Налетел ветер и поднял перед ним столбы сухой летней пыли. Картер чувствовал себя хорошо и весело налег на педали. Он ведь теперь разделял с мисс Джонс тайну, о которой знал только он и она. У Говарда было чувство, что у него появилась над ней власть. Власть над мисс Сарой Джонс!

Эта мысль привела Говарда в такое замешательство, что на развилке Спорл-роуд он не заметил экипаж, запряженный парой лошадей, который несся ему навстречу и занимал почти всю дорогу.

Не успел Картер и глазом моргнуть, как его велосипед оказался между двумя жеребцами. В испуге вцепившись в гриву одного из животных, он висел на нем, пока кучер с криком не рванул на себя поводья и не остановил экипаж. Картеру удалось избежать серьезных травм, но его велосипед под копытами лошадей превратился в груду проволоки и стали.

– Черт тебя побери, ты совсем на дорогу не смотришь! – Кучер в синей униформе с латунными пуговицами слез с козел и выкрикнул пару забористых проклятий, которых Говард, к счастью, не слышал, потому что осматривал свои руки-ноги.

Нет, Картер не получил увечий, за исключением того, что ему было больно ступать на левую ногу. Он поковылял к крыльцу узкого дома, стоявшего на обочине, и тяжело опустился на ступеньку.

– У тебя что, глаз нет? – продолжил ругаться кучер, но уже не так злобно.

Тут дверь экипажа отворилась. Из него вышел богато одетый господин в сопровождении девочки. Ей едва ли исполнилось больше восемнадцати. У обоих были озабоченные лица. Мужчина призвал кучера (того звали Альберт) к порядку. Господин считал, что молодой человек невиновен, что Альберт ехал прямо посреди дороги. Повернувшись к Картеру, мужчина спросил, нет ли у него каких-либо повреждений.

Юноша покачал головой. Но как же ему было жаль любимого велосипеда, обломки которого торчали из-под колес экипажа!

– Амхерст, – произнес знатный господин и взглянул на Картера свысока, – лорд Уильям Джордж Тиссен Амхерст. Само собой, я возмещу вам стоимость велосипеда. Где ваш дом?

Говард взглянул на лорда Уильяма. Такой любезности он явно не ожидал.

– Недалеко отсюда, на Спорл-роуд, – ответил он.

– Альберт, позаботьтесь о сломанном велосипеде! А потом мы доставим молодого господина домой.

– Я прошу вас, милорд, не стоит беспокоиться. Я как-нибудь один дойду.

Кучер с готовностью вытащил из-под экипажа велосипед и хотел было поставить его у обочины. Но тут снова вмешался лорд.

– Ты не понял, что я сказал? – повысив голос, произнес он. – Я хочу, чтобы ты погрузил велосипед, а затем мы отвезем молодого человека домой.

Альберт повиновался. Лорд и его дочка помогли Говарду подняться на ноги и провели его к экипажу.

Фанни и Кейт не могли припомнить, чтобы такой богатый экипаж останавливался возле их дома. Они испугались, узнав, что произошло с Говардом. Однако после того как племянник поклялся, что никаких травм он не получил, а господин лорд заверил, что возместит стоимость велосипеда, Фанни и Кейт пригласили гостей в дом на чашечку чая.

Лорд Уильям не хотел показаться невежливым и принял приглашение, обмолвившись только, что зайдут они ненадолго, так как из-за происшествия уже опаздывают.