Текст книги "Беглая монахиня"

С огромной площади долетали все более истошные крики:

– Мы не хотим отпущения, мы хотим Великого Рудольфо на канате!

Рудольфо и Магдалена все еще были погружены в беседу, когда перед ними вновь появился Иоахим Кирхнер и с вежливым поклоном передал просьбу его высокопреосвященства незамедлительно начать восхождение по канату, в противном случае может возникнуть народное волнение, чего он очень опасается.

Как только Кирхнер удалился, Рудольфо подошел к книжной полке и вынул оттуда невзрачную книгу в коричневом переплете, размером с мужскую ладонь. Широко распахнув глаза, Магдалена наблюдала, как канатоходец раскрыл книгу, но не для того чтобы читать или искать секретную формулу, – нет, он извлек из книги стеклянную колбу величиной с указательный палец. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это не книга, а шкатулка, в которой хранился крохотный сосуд.

Рудольфо поднес колбу к свету, проверяя количество мерцающей голубоватой жидкости. Потом накапал пять капель себе на язык, убрал колбу в шкатулку и водворил ее на привычное место.

Уже через несколько мгновений Рудольфо преобразился, он словно очутился в другом мире. Взгляд его стал стеклянным и блуждающим. Магдалене показалось, что он смотрит сквозь нее. Будто деревянная марионетка, он облачился в свой белый костюм и, не сказав ни слова, вышел из фургона.

Поначалу Магдалена пришла в полное замешательство от такого поворота событий, потом в памяти всплыл вчерашний день, и она решила опять подняться на башню, чтобы дождаться там Рудольфо на высоте, открытой воздуху и свету.

На коротком пути следования от фургона к месту, где трос был обмотан вокруг городского колодца и зафиксирован в земле, канатоходца тут же окружили плотным кольцом. Люди, словно перед ними был святой, пытались ухватиться за край его одежды и продолжали при этом орать:

– Мы не хотим отпущения, мы хотим Великого Рудольфо на канате!

Усердно работая локтями, Магдалена протиснулась к узкой дверце, которая вела на колокольню. Обитая железом дверь была закрыта. Она забарабанила кулаками по покрытому черной краской железу, но все напрасно. Епископский портал и портал Пресвятой богородицы, расположенные с обеих сторон восточных хоров, тоже были заперты. Тогда Магдалена решила смотреть представление в толпе на Рыночной площади.

Когда Рудольфо вскочил на канат у большого колодца, буйство публики тут же улеглось. Сотни, тысячи глаз следили за каждым движением канатоходца. В это полуденное время погода благоприятствовала выступлению. Жара последних недель схлынула, и не было ветра, который мог бы привести в движение канат.

Сегодня Рудольфо решил отказаться от горящих факелов и балансировать, просто вытянув руки в разные стороны. Никто из зрителей, кроме Магдалены, не знал, что этот вид эквилибристики был самым сложным и требовал высочайшего умения.

Как всегда, первые шаги артист сделал быстро, почти сумбурно, потом под оглушительные аплодисменты на миг застыл и направил взгляд на цель – верхнее окно колокольни, – прежде чем обрести сказочную уверенность и продолжить движение. Магдалена тоже окинула взглядом длинный путь, и неожиданно ей показалось, что в оконном проеме, через переплет которого был перекинут конец троса, в тени замаячила чья-то фигура. Наблюдая за ловкими, сильными движениями, которые Рудольфо совершал в борьбе за равновесие, она на какое-то время отвлеклась, выпустив из виду странное явление; когда же снова взглянула наверх, с испугом обнаружила, что там что-то было не так.

Отгородив глаза рукой от яркого солнца, она с напряжением всматривалась в вершину башни. Ей вдруг показалось, что у нее галлюцинации. То ли это было наваждение, то ли в самом деле в окне появилась рука в красной перчатке с горящим факелом? Пылающий огонь медленно приблизился к тому месту, от которого канат через подоконник спускался вниз. Магдалена хотела закричать, но страх сдавил ей горло. Хотела вытянуть руку и указать на вершину башни, но, парализованная ужасом, не могла даже шевельнуться.

Зачарованные бесстрашием канатоходца, зрители, похоже, не замечали происходившего на башне. И даже когда от обуглившегося конца троса повалил черный дым, никто из публики ничего не заподозрил. Вероятно, все решили, что это часть аттракциона, что Великий Рудольфо поставил себе целью дойти до башни до того, как оборвется пеньковый канат.

Боже мой, почему он не идет дальше? Магдалена замерла в ожидании неминуемой беды. Рудольфо поочередно бросал взгляд на вершину башни и на большой колодец, откуда тянулся канат. Он давно понял, что огонь вот-вот разорвет канат и он рухнет вниз.

У него было крайне мало времени, чтобы принять решение, идти ему назад или вверх. Рудольфо решился на второй вариант – он находился примерно посередине троса, а подниматься наверх было быстрее, чем спускаться.

На площади публика начала подбадривать артиста аплодисментами. До спасительной вершины оставались какие-нибудь тридцать шагов, когда канат сотряс рывок, сильно раскачавший его. Канатоходец замер. Вскоре последовал еще один рывок. У зевак захватило дух. Факел в окне исчез.

После этого канат лопнул, изогнувшись змеей, которую ударили кнутом. Канатоходец рухнул вниз с распростертыми руками, будто хотел полететь, и несколько раз перевернулся в воздухе. Можно было подумать, что и этот кунштюк был заготовлен заранее. Зеваки бросились врассыпную, образовав небольшой круг в толпе. С глухим хлопком Великий Рудольфо ударился об землю.

Тихонько поскуливая и отчаянно прокладывая себе дорогу кулаками, Магдалена пробилась к месту падения и бросилась на безжизненное тело. Изо рта и ушей Рудольфо текли темные струйки. Не обращая на это внимания, Магдалена покрыла его лицо поцелуями, взяла его голову в руки и принялась раскачивать ее, будто пытаясь таким образом пробудить Рудольфо ото сна.

Ей вдруг показалось, что на его губах появилась слабая улыбка. Рудольфо неожиданно открыл глаза, жмурясь на слепившем солнечном свете. Он смотрел мимо Магдалены, словно не узнавая ее, и его жалкие попытки что-то сказать захлебнулись в жутком клекоте.

Изо рта у него вдруг хлынула кровь, обагрившая его белый костюм и платье Магдалены с головы до ног. Не успела она иссякнуть, как явственно раздались слова канатоходца:

– Clemens… tacent… libri… suo… loco… – После чего его голова безжизненно свесилась набок.

Сотрясаемая рыданиями, Магдалена прижала левую руку Рудольфо к своей груди. Перед лицом смерти ее вдруг охватила кротость, которую она, как ей казалось, уже утратила. «Господь карает тебя за твое высокомерие», – пронеслось у нее в голове. Действительно ли она любила канатоходца? Или всего лишь испытывала любопытство к тому, что называют любовью?

Все еще стоя на корточках перед телом Рудольфо, она подняла голову и посмотрела на колокольню, контуры башни расплылись у нее в глазах и стали извилистыми. Перед ней вдруг возникла худощавая фигура Иоахима Кирхнера. Секретарь курфюрста подхватил ее под руки и помог встать. Магдалена отвела взгляд, она не могла смотреть в глаза Кирхнеру.

– Кто это сделал? – еле слышно выдохнула она. Не ожидая ответа, снова повторила свой вопрос: – Кто это сделал?

Секретарь безуспешно пытался заставить Магдалену замолчать, осторожно закрыв ей рот рукой.

– Мы найдем убийцу, – беспомощно ответил Кирхнер, – не сомневайтесь.

Обуреваемая яростью и болью, Магдалена вырвалась из рук Кирхнера и в отчаянии выкрикнула, так чтобы все окружающие могли ее услышать:

– Тогда лучше всего начните с дома его курфюрстшеской милости!

Курфюрст Альбрехт Бранденбургский не пользовался любовью своего народа. А с тех пор как закончилась крестьянская война, когда он покарал повстанцев, по большей части селян и мелкий люд, наложив драконовские штрафы, они и вовсе возненавидели его, всерьез поговаривая, что под роскошным одеянием его курфюрстшеской милости прячется сам сатана.

Один из зевак, канатчик Коломан, которого Магдалена уже встречала на постоялом дворе, вдруг громко крикнул:

– Айда на колокольню!

Два десятка мужиков моментально сбились в кучу, вооружились камнями и палками и ринулись в сторону башни.

Узкая дверь на башню, еще недавно закрытая, была распахнута настежь. Подбадривая себя криками, точно солдаты, идущие на штурм, они устремились по винтовой лестнице на самый верх, к тому месту, где был укреплен конец каната. Злоумышленник давно покинул место преступления. Лишь догоревший факел и пурпурная перчатка, которую князь-епископ имел обыкновение надевать на светские события, брошенные в спешке, валялись на каменном полу.

Тем временем вся труппа сгрудилась вокруг мертвого Рудольфо. Куенрат, великан из Равенны, всхлипывал, как малое дитя, Ядвига, польская женщина-змея, рыдала в голос. Знахарь Мегистос словно одеревенел и стоял, как корявый дуб, устремив задумчивый взгляд к небу, как будто размышляя, как помочь мертвому канатоходцу. Королева карликов бегала, приплясывая, вокруг них, рвала на себе волосы и время от времени вскрикивала: «Боже, что с нами будет!» Жонглер Бенжамино, всегда бывший воплощением радости, даже в минуты глубокого траура, скривил лицо в необъяснимой ухмылке. Единственный, на кого, похоже, ситуация не повлияла, был зазывала Форхенборн. Сдержанно, почти хладнокровно, он твердым голосом пригрозил разогнать ротозеев палкой, если они немедленно не разойдутся.

Угроза подействовала. Толпа постепенно поредела, и проповедники отпущения грехов читали свои проповеди на почти безлюдной площади.

Мегистос взял на себя заботу о Магдалене и отвел ее в фургончик Рудольфо. Там он дал ей две ложки какой-то таинственной эссенции, которая заставила ее на время забыть о своем горе и погрузила в глубокий сон.

Когда она проснулась, была ночь. По небу плыли низкие облака, между которыми иногда появлялась красновато-мерцающая луна.

Магдалене было невмоготу находиться в жилище Рудольфо. Тихонько, чтобы никого не разбудить, она прокралась к тому месту на площади, где испустил дух канатоходец. Лужа крови, в которой лежал Рудольфо, врезалась в ее память, но ей не удалось отыскать ничего, что бы напоминало о страшном событии.

В смятении, сомневаясь, в своем ли она рассудке, Магдалена вернулась в фургон Рудольфо. В окошке была видна узкая полоска света. Она не помнила, зажигала ли свет в фургоне. Чтобы не производить шума, Магдалена оставила дверь незапертой. Поколебавшись, не разбудить ли ей великана Куенрата, она все же решила, что по рассеянности могла забыть погасить свет, и смело распахнула дверь.

То, что предстало ее глазам, лишило Магдалену дара речи. На стуле канатоходца сидела Ксеранта и цинично скалила зубы. Она явно наслаждалась произведенным эффектом.

– Кажется, ты меня не ждала? – съязвила гадалка.

– Нет, – ответила Магдалена тонким голоском и покачала головой, поначалу робко, потом сильнее, будто пытаясь прогнать наваждение. – Ты что же, значит, не умерла? – выдавила она в замешательстве.

Ксеранта разразилась демоническим хохотом, заставившим Магдалену поплотнее закрыть за собой дверь, из страха, что шум может привлечь артистов, и те обвинят ее в сговоре с гадалкой.

– А обугленный труп с диадемой, который мы похоронили на берегу Майна? – растерянно пробормотала Магдалена.

Чтобы подольше насладиться замешательством Магдалены, Ксеранта тянула с ответом и сверлила соперницу глазами.

– Мельхиор? – пронизала вдруг догадка Магдалену.

Широко раскрытыми от ужаса глазами она наблюдала, как непрошеная гостья извлекла из-за корсажа своего платья длинный, узкий, как тростник, сверкающий кинжал и поднесла к своим глазам.

– Он хотел меня убить, – с ненавистью прошипела она.

Магдалена отпрянула.

– Мельхиор хотел тебя убить? С чего бы это? Мне казалось, что он, наоборот, глаз на тебя положил.

– Вот еще! Он меня всего лишь использовал, чтобы заставить тебя ревновать, но, как мы обе знаем, промахнулся. Мельхиор был по уши влюблен в тебя, а ты не придумала ничего лучшего, чем броситься на шею Рудольфо. Тогда я решила тебя отравить. Я подумала, что уж если я не могу обладать Рудольфо, так пусть он и тебе не достанется. Когда мой план провалился, Мельхиор меня бешено возненавидел. Как-то ночью меня разбудили подозрительные звуки. Едкий дым заволок мой вагончик. Я ни минуты не сомневалась, что Мельхиор поджег мое жилище и намеревается меня убить. Мне сразу стало ясно, что он забаррикадировал мою дверь. Но чего он не мог знать, так это того, что в днище моей повозки был квадратный люк, два на два локтя, чтобы опорожнять ночной горшок. Я вылезла через него и увидела поодаль Мельхиора. Осторожно подкралась к нему и вонзила вот этот кинжал ему между лопаток, прямо в сердце. – Ксеранта как безумная замахала оружием перед лицом Магдалены.

Магдалену охватил смертельный ужас.

– Парень беззвучно, – продолжала Ксеранта, – осел на землю. Тут мне пришла в голову мысль затащить его труп в вагончик. Надо было торопиться, потому что огонь поднимался все выше и пожар могли обнаружить с минуты на минуту. Пока я из последних сил затаскивала мертвого Мельхиора в вагончик, меня осенило нацепить ему на лоб мою диадему, чтобы вы все подумали, что это я сгорела. И, похоже, мой план сработал.

Ледяное безразличие, с которым Ксеранта описывала, как она убивала Мельхиора, вселило ужас в Магдалену. Она напрасно пыталась скрыть от гадалки свои трясущиеся руки, а когда та вдруг поднесла нож к ее горлу, Магдалена застыла, не в силах сопротивляться.

В ее голове проносились лихорадочные мысли: «Как избавиться от этой сумасшедшей? Какие цели она преследует? Почему призналась в убийстве Мельхиора? Может, и Рудольфо на ее совести? Ведь она же сказала: “Уж если я не могу обладать Рудольфо, так пусть он и тебе не достанется!”»

Хотя вопрос вертелся у нее на языке, Магдалена не осмелилась задать его. Ксеранта все сильнее прижимала острие кинжала к ее горлу. Магдалена почувствовала, как из ранки по ее шее побежала тонкая струйка теплой крови. От жуткого страха все мысли улетучились из ее головы.

Откуда-то издалека до нее вдруг донесся знакомый голос, подкрепленный энергичным стуком в дверь:

– Магдалена!

Ксеранта, ни на йоту не сдвинувшая кинжал с ее шеи, сделала Магдалене знак ответить.

– Да, – нерешительно откликнулась та.

– Это Кирхнер, секретарь его курфюрстшеской милости, мне надо срочно с вами поговорить!

Магдалена посмотрела на Ксеранту, спрашивая, как ей себя вести.

Ксеранта кивнула, что Магдалена расценила как согласие мучительницы исполнить желание секретаря.

Гадалка убрала кинжал с ее горла, и Магдалена почувствовала невероятное облегчение, словно ей вновь подарили жизнь.

– Что вы хотите в такой ранний час? – крикнула она через закрытую дверь. – Ведь еще ночь, я сплю!

– Я знаю, – донесся ответ Кирхнера. – Оденьтесь, я жду!

Магдалена поняла, что Ксеранта попала в ловушку, и это придало ей смелости. Она проворно надела другое платье и только вознамерилась покинуть вагончик, как Ксеранта встала у нее на пути и схватила за руки.

– Не вздумай выдать меня! – прошипела она. – Рано или поздно ты об этом пожалеешь!

Молча кивнув, Магдалена повернула ключ в замке. Затем выскользнула наружу и заперла за собой дверь.

Кирхнер ждал ее, сидя неподалеку на штабеле досок, из которых возничие обычно сооружали сцену для представления. Рядом с ним стоял фонарь, распространявший вокруг неверный свет.

Не успел секретарь курфюрста открыть рот, как Магдалена набросилась на него:

– Что за важные дела у вас, из-за которых вы будите меня посреди ночи? Скажите, по меньшей мере, куда девался труп Рудольфо?

– Его отвезли в покойницкую за городской стеной, – пояснил Кирхнер, – как принято у нас поступать с чужаками, умершими в нашем городе.

Магдалена опешила.

– Ничего не понимаю, вы хотите, чтобы Великий Рудольфо, которому при жизни люди поклонялись, словно Христу, и пели осанну, был закопан в одной могиле с повешенными и обезглавленными, вместо того чтобы поставить ему памятник, как вашим архиепископам? Кто дал такое распоряжение? Вероятно, ваш святой отец, его курфюрстшеская милость, досточтимый Альбрехт Бранденбургский?

– Нет. Это распоряжение соборного каноника Иоганна фон Шёнеберга, на чьей территории произошло несчастье. Его высокопреосвященство еще даже не знает, что канатоходец отдал Богу душу. Он сейчас с Маттеусом Шварцем, посланником богатея Фуггера, охотится в рейнских лугах под Лорхом, там они и заночуют. Впрочем, цель моего раннего визита…

– Ну говорите же наконец! – напустилась Магдалена на Иоахима Кирхнера.

– Так вот, цель моего раннего визита следующая. Соборный каноник Иоганн фон Шёнеберг выразил желание, точнее, отдал приказ, чтобы цирковая труппа незамедлительно разобрала свои палатки на Либфрауэнплац и еще до восхода солнца исчезла из города. Его преподобие изволил так выразиться.

– Значит, его преподобие изволил так выразиться, – повторила Магдалена, зажав при этом правой рукой место пореза на своей шее.

– Его преподобие имел в виду, – продолжил Кирхнер, – что странствующие артисты причинили достаточно много хлопот городу, и смерть канатоходца – заслуженная кара Господа, поскольку Рудольфо высокомерно пренебрегал Божьими законами, когда поднимался по пеньковому канату на соборную башню. Такой трюк не под силу ни одному христианину, если только он не заклинатель духов и не заключил сделку с дьяволом.

Даже при скудном свете мерцающего фонаря можно было различить, что глаза Магдалены метали молнии.

– И вы согласны с каноником?

Кирхнер пожал плечами и ничего не ответил.

– Единственный, с кем циркачи заключили сделку, это его высокопреосвященство Альбрехт Бранденбургский, которого вы едва ли назовете дьяволом, – язвительно заметила Магдалена. – Вы же сами были посредником при заключении соглашения между ним и труппой и выплатили мне пятьдесят гульденов за наше выступление. Это вы, надеюсь, не забыли?

– Разумеется, нет, – попытался успокоить разгневанную жену канатоходца Кирхнер. – Просто дело в том, что Великий Рудольфо мертв и уже не сможет выманить ленивых жителей Майнца на большую Соборную площадь!

Ослепленная яростью и, видимо, как и все люди, загнанные в угол, способная на безрассудные поступки, Магдалена раздраженно бросила:

– Ну да, конечно. Тогда я взойду на канат и поднимусь на башню. Это привлечет не меньше зевак!

Секретарь архиепископа устремил на Магдалену изумленный взгляд, чтобы удостовериться, что он не ослышался и что возмущенная женщина не разыгрывает его и не дурачится. Но, увидев решимость на ее лице, ответил:

– От этой затеи лучше отказаться, если вам дорога ваша жизнь. Далеко вы не продвинетесь. У Великого Рудольфо был особый талант, данный лишь немногим.

– А это не ваша, а моя забота, – оборвала Магдалена Кирхнера, и она не шутила. В памяти ее всплыл таинственный эликсир, которым Рудольфо пользовался перед выступлениями. Он ведь тоже раньше никогда не поднимался на высокий канат. Теперь она была полна решимости испробовать это на себе. Магдалена сама не знала, откуда у нее взялась смелость для столь рискованного предприятия. Она лишь интуитивно чувствовала, что сделает это.

– А теперь пойдите и скажите вашему соборному канонику, что жена канатоходца сегодня в полуденное время совершит восхождение по канату, как и накануне Великий Рудольфо. – Когда же Кирхнер не сразу внял ее наущению, она прикрикнула на него: – Исчезните наконец!

Недоуменно качая головой, секретарь архиепископа покинул загон для животных и растворился в предрассветных сумерках нового дня.

Магдалена помедлила, стараясь привести в порядок свои мысли. Потом набрала в грудь воздуха и решительно зашагала к вагончику зазывалы, а подойдя к нему, яростно забарабанила в дверь. Прошло полвечности, прежде чем Форхенборн отворил и просунул голову в образовавшуюся щель.

– С ума спятила – старого человека ночью из постели выдергивать?

– Ксеранта жива! – без обиняков огорошила она зазывалу. – Я заперла ее в фургончике Рудольфо.

Как она и предполагала, Форхенборн не поверил ей. Он долго и придирчиво всматривался в ее лицо и так же долго молчал. Через какое-то время вышел, подпоясавшись кушаком своего черного шлафрока, и обнял ее.

– Все мы очень переживаем смерть Рудольфо, и никто не знает, что с нами будет дальше. То, что тебя потрясли обстоятельства его гибели, я прекрасно понимаю. Как и то, что тебе трудно примириться с действительностью. Никто не осудит тебя, если твои чувства сыграют с тобой злую шутку и тебе будут мерещиться вещи, которых на самом деле не существует. Но что касается Ксеранты, то поверь, она умерла, обгорев до неузнаваемости. Мы все ее опознали по диадеме. А теперь иди и ложись спать.

Вместо ответа Магдалена ухватила зазывалу за рукав и потащила к домику Рудольфо. Уже издали она заметила, что дверь открыта, и, подойдя ближе, убедилась, что дверь взломана, а в вагончике горит свет.

Форхенборн сделал Магдалене знак подождать, решив сначала все проверить. Медленно и осторожно ступая, чтобы не производить шума, он приблизился к деревянной лестнице, беззвучно преодолел пять ступенек и исчез внутри.

Открыв от волнения рот, Магдалена прислушивалась, не раздастся ли какой-нибудь шорох. Тишина. Наконец в дверях показался зазывала, держащий в руке красную перчатку.

– Никого? – робко спросила Магдалена.

Форхенборн молча покачал головой.

Магдалена легко догадалась, что значила пурпурная перчатка.