Текст книги "Беглая монахиня"
Автор книги: Филипп Ванденберг
Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)
– Да, тогда ты прав. – Магдалена, по-прежнему стоявшая на корточках возле Рудольфо, погрузилась в долгие раздумья. Наконец она сказала: – А ты держишь в голове все сокровища мудрецов, собранные в девяти книгах?
– Все? – Рудольфо разозлился. – Как тебе такое в голову могло прийти? Их сотни, нет, даже тысячи, и все описаны в мельчайших подробностях, а главное – они из самых разных областей науки. Там, к примеру, приводятся тайны света: как свет можно превратить в жидкость, а жидкость – в свет. И где горящая вода Гефеста, заставляющая двигаться повозки без лошадей, появляется из-под земли; также описаны говорящие тарелки, которые способны сохранить твой голос, чтобы он был перенесен на много миль вперед, а в другом месте услышан. Есть там и описание гроба вместе с покойным Христом, про которого Папа и римские священники утверждают, что он душой и телом вознесся на небо. Есть и о возрождении летучего дракона запись. Или о превращении человека в крылатое существо, что позволяет птицей перелетать через Альпы. Или расчет дня твоей смерти с помощью звездного календаря. А также изготовление белого золота, которое могло бы одарить человечество еще большей роскошью, чем золото индейцев. Или сообщение, оставленное нам обитателями других миров: мы не единственные под небосводом, как они сообщают, а всего лишь самые незначительные. И не в последнюю очередь в книгах содержатся бесконечные рецепты эликсиров. Один для предотвращения размножения человека, один для обретения полиглоссии, способности разговаривать на разных языках; другие против чумы, холеры и падучей и – чтобы не забыть – для устранения силы тяжести в сознании каждого отдельного человека. Стоит только человеку осознать свою силу тяжести – и он падает с каната!
При последних словах глаза его горели безумным огнем. Наконец Рудольфо остановился, словно вернулся в реальность из бесконечного сна.
– Думаю, я рассказал тебе гораздо больше, чем имел на то право, – еле слышно прошептал он. – Я не должен был этого делать. Можешь себе представить, что было бы, если бы сокровища мудрецов целиком или даже частично стали достоянием сильных мира сего? Это бы закончилось гибелью рода человеческого. Один бы пытался перещеголять другого, кто-то – завладеть тайной другого, третий – стать богаче соседа, четвертый захотел бы навязывать другим свою волю, своих богов и свою религию. Это был бы конец.
Магдалена почувствовала, что уже пресыщена откровениями мастера. Хотя во времена своего послушничества она проявляла живейший интерес к наукам и проглотила труды Альбертуса Магнуса[7]7
Альбертус Магнус (1193/1207–1280) – немецкий философ, доминиканский теолог, один из крупнейших умов Средневековья, снискавший благоговейное почтение как в религиозных кругах, так и среди ученых.
[Закрыть] и его способного ученика Фомы Аквинского, но мало что поняла в картинах, нарисованных Рудольфо. Большинство из перечисленного звучало для нее как заумь и фантасмагория, и у нее – не впервые уже – закралась мысль, что в таких речах все же есть что-то сатанинское.
То, о чем рассказал Рудольфо, тяжким грузом лежало у нее на душе. Ей стало душно в тесном фургончике и показалось, что она вот-вот задохнется. Обуревавшие ее совсем недавно чувства нежности и готовности отдаться вдруг обернулись отчаянием. Мрачные думы овладели ею, и она с тоской посмотрела на дверь. Не говоря ни слова, Магдалена встала и собралась покинуть фургон циркача.
– Теперь ты одна из Незримых! – предостерегающе крикнул ей вдогонку Рудольфо и добавил: – Как бы десятая, то есть лишняя…
Глава 6
Неожиданно природа все-таки вспомнила, что на календаре лето, и вспомнила даже чересчур лихо – уже несколько дней палила беспощадная жара. Луга прямо на глазах пожелтели, потом пожухли и побурели. Цирковой обоз застрял, и труппа не знала, что их ждет дальше.
Около полудня из Мильтенберга вернулся зазывала, где он должен был возвестить в городском совете о прибытии бродячих артистов и закупить провизию для людей и животных. Уже издалека было видно, что миссия его осталась невыполненной. Зазывала, известный как бойкий наездник, вяло трусил на своей лошади. Доехав до лагеря, он спешился с унылой миной и выразительно замотал головой, когда Рудольфо подошел к нему.
– Видимо, мильтенбергцы не рады видеть нас? – заключил Рудольфо.
– Еще хуже, – вздохнул зазывала, славившийся тем, что обычно с особой ловкостью вел переговоры с городскими властями и духовенством. – Они пригрозили натравить на нас собак, если мы осмелимся хотя бы приблизиться к их городу. Мне еще повезло, что у меня не отняли мою лошадку и денежки. Бургомистр, этот раскормленный пузан, заявил, что им самим нечего есть. Ему-то его жировых запасов с лихвой хватит на несколько недель.
– А ты не сказал мильтенбергцам, что у их ворот стоит Великий Рудольфо, которого народ встречает с ликованием даже в таких больших городах, как Кельн и Нюрнберг, где в артистах нет недостатка?
Зазывала разочарованно махнул рукой.
– Я витийствовал, как проповедник, отпускающий грехи с амвона.
– Вероятно, проповедники красноречивее тебя!
Зазывала побагровел от обиды и яростно крикнул:
– Тогда в следующий раз посылай к отцам города свою монашку! Уж она-то будет более везучая, чем я, ведь ей удалось обвести вокруг пальца даже тебя.
Слова зазывалы задели канатоходца за живое. Уже несколько дней среди артистов ходили упорные слухи, что между Рудольфо и Магдаленой что-то есть. Это было тем удивительнее, что мастер, вопреки своим прошлым привычкам, в последнее время успешно отражал любые попытки сближения со стороны женского пола.
Стычка Рудольфо с зазывалой меж тем привлекла других циркачей, они окружили обоих в ожидании захватывающего зрелища.
Рудольфо уже был готов забыть наскоки глашатая и сделать вид, что вовсе не слышал его уничижительных замечаний, но тут увидел обращенные на себя глаза циркачей, с нетерпением ожидающих его реакции. Он подошел к зазывале, развернулся и нанес ему мощный удар кулаком в лицо, да так, что тот закачался и упал на землю.
Поднявшись на ноги, зазывала бросил на канатоходца взгляд, полный презрения. Из его носа тонкой струйкой текла кровь. Физически Форхенборн превосходил своего противника, но прекрасно понимал, что Рудольфо прогонит его, если он посмеет поднять на него руку. Поэтому, вытерев рукавом кровь с лица, он предпочел молча удалиться.
Жара продолжалась, днем с берега реки тянуло зловонными миазмами, заставлявшими циркачей буквально задыхаться. Жизнь изрядно отравляли еще и тучи мух и разные паразиты.
Горбатый знахарь, вместе со всеми с тревогой наблюдавший за ссорой, неуверенно проговорил, обращаясь к Рудольфо, чтобы как-то прервать тягостное молчание:
– Сколько мы еще будем стоять здесь? Обстоятельства, с позволения сказать, не самые благоприятные. Вода, которую возничие таскают с реки, окрашена кровью и годится разве что для питья животным. Вот уже несколько дней как Майн обмелел, и на каждом повороте волнами прибивает трупы. Настоящий подарок для крыс. Если мы не хотим, чтобы чума и холера стали нашими постоянными спутниками, надо отправляться на поиски источника с чистой водой.
Среди циркачей поднялось волнение. Ядвига, полька, женщина-змея, на которой не было ничего из одежды, кроме набедренной повязки, и которая лучше других переносила жару, отвернулась, и ее вырвало. А Бенжамино, итальянец-жонглер и по совместительству повар, запричитал:
– Клянусь Мадонной и всеми четырнадцатью заступниками-чудотворцами, не только вода на исходе, но и продукты кончаются.
Ободрил всех только один из возничих, отличавшийся ножищами толщиной с бревно и языком без костей. Правда, он явно не осознавал серьезности ситуации, поскольку захлопал в ладоши и радостно закричал:
– Ничего страшного, значит, выпьем две бочки вина из повозки с продовольствием!
Неожиданно сквозь ряды протиснулся Мельхиор, отсутствие которого никому не бросилось в глаза.
– А где Магдалена? – спросил он, сверля канатоходца пристальным взглядом.
– Это я у тебя хотел спросить, – ответил тот.
– Меня? – возмутился Мельхиор. – Я что, приставлен охранять ее?
– Я, собственно, так и думал! Разве не ты пришел к нам, сопровождая Магдалену?
Мельхиор цинично ухмыльнулся:
– Но с тех пор много чего произошло. Я думал, Магдалена провела ночь с тобой, я с позавчерашнего дня ее не видел.
Эта новость обеспокоила Рудольфо значительно сильнее, чем остальных артистов.
– Неужели она никому не говорила о своих планах? – Канатоходец беспомощно оглядел толпу.
– Ее кровать уже два дня пустует, – невозмутимо сообщил Мельхиор и добавил: – Магдалена ведь уже не ребенок. Может, ей наскучила жизнь бродячих артистов.
Великан из Равенны, как всегда возвышавшийся над толпой, довольно ткнул кулаком Мельхиора в бок. Ему понравилось хладнокровие, с которым тот пикировался с канатоходцем.
Хотя от Рудольфо не укрылись ухмылки, он не подал виду и подошел к гадалке:
– Поторопись, Ксеранта, спроси свои карты, где находится Магдалена!
Гадалка никогда не расставалась с картами, это был смысл ее жизни. Поворчав себе под нос, чтобы дать выход своему недовольству, она все же выудила колоду карт из кошеля на поясе. С виртуозной ловкостью перетасовала их и подошла к тюку соломы. Потом разложила пять рядов по пять карт в каждом. Циркачи склонили головы, и лишь карлице пришлось встать на цыпочки, чтобы тоже посмотреть на карты.
– Ну, говори же наконец, что там? – взволнованно спросил Бенжамино.
Ксеранта скривила лицо, поправила свою диадему и, буркнув что-то вроде «плохо смешала», быстро собрала карты. После долгого и тщательного тасования карт она снова раскинула их в том же порядке.
– Я вижу ангела смерти. Он не собирается уходить.
– Ты хочешь сказать… – Встревоженный Рудольфо подошел к предсказательнице и перевел взгляд с карт на ее лицо и обратно. У него моментально созрело решение: – Мы должны искать Магдалену!
Ксеранта воздела руки.
– Я бы не стала этого делать. Карты говорят, что тогда погаснет последняя надежда.
– И тем не менее мы будем ее искать. Разделимся на четверки и тщательно обследуем все вокруг. Великан Леонгард отправится с тремя возничими на север, в сторону Фройденберга. Ты, лекарь, возьмешь себе на подмогу двух возничих и королеву карликов и обследуешь южное направление, где петляет речка Муд, впадающая в Майн. Зазывала и Бенжамино вместе с Ядвигой и кучером двинутся на запад. А мы с Мельхиором, другим кучером и Ксерантой пойдем на восток, к дубраве. Перед заходом солнца встретимся снова здесь, на этом месте.
Лекарь что-то буркнул про потогонную жару, великан Леонгард напомнил, что ему надо ухаживать за животными. Больше других воспротивилась Ксеранта, которая предпочла бы обследовать юг со знахарем. Но Рудольфо прошипел сдавленным голосом:
– Я не потерплю возражений. – И циркачи поняли, что он не шутит.
Некоторое время Рудольфо шел молча рядом с Ксерантой, за ними шагали Мельхиор и кучер, также не отличавшиеся разговорчивостью. Они прошли уже милю и добрались до опушки дубового леса, когда Рудольфо заметил постепенно усиливающуюся нервозность, проявляемую гадалкой. Словно ведомая таинственной силой, она все время пыталась изменить направление, заданное канатоходцем.
Ощупывая взглядом редкий лиственный лес, он вдруг заговорил:
– Ксеранта, неужели ты думаешь, что я поверил твоему гаданию?
Ксеранта, ошарашенная его словами, остановилась.
– Карты не лгут! – крикнула она так громко, что лес отозвался эхом.
– Зато ты врешь, – парировал Рудольфо с наигранным спокойствием.
– С чего это мне врать?
– Потому что Магдалена тебе как бельмо на глазу.
– Подумаешь, лысая баба меня абсолютно не интересует, – вызывающе хмыкнула Ксеранта.
– Твое поведение говорит, однако, совсем об ином.
– У тебя богатое воображение. Не впутывай меня в свои истории. К исчезновению Магдалены я не имею никакого отношения! – Она резко отвернулась и побежала туда, откуда они пришли.
В несколько прыжков Рудольфо догнал ее и в бешенстве схватил за плечи, словно намереваясь вытрясти из нее правду.
– Сейчас ты нам скажешь, что ты сделала с Магдаленой! – в ярости закричал он.
Не добившись от нее ответа, Рудольфо швырнул гадалку на землю. Одному Богу известно, что могло последовать за этим, но тут вмешались Мельхиор и возничий.
Со спутанными волосами, дрожа всем телом, Ксеранта поднялась и разрыдалась. Потом молча показала в восточном направлении, где дубрава сгущалась и свет слабее проникал сквозь листву.
Рудольфо и Мельхиор ускорили шаг, а возничий шел за ними, толкая перед собой Ксеранту, как только она начинала упираться.
– Это должно быть здесь, – равнодушно произнесла Ксеранта, словно все происходящее ее вообще не касалось, и показала на густой кустарник, преградивший впереди дорогу.
В тот же миг лес огласил громкий крик:
– Магдалена!
Рудольфо бросился вперед и обнаружил неподвижное тело Магдалены на земле, усыпанной листвой. Она лежала с закрытыми глазами, будто мертвая. Он взял ее руку и прижал к своей щеке. По его лицу текли слезы. Потом положил голову на грудь Магдалены и вдруг замер, дав знак стоявшим рядом затихнуть.
– Мне кажется, сердце бьется, – неуверенно прошептал он.
Мельхиор подошел ближе и прижал руку к шее девушки.
– Она жива! Магдалена жива! – с облегчением воскликнул он.
Охваченный надеждой и тревогой, Рудольфо не мог побороть дрожь. Он был похож на безумного, когда Мельхиор положил ему руку на плечо и настойчиво произнес:
– Нам надо срочно сплести носилки и отнести Магдалену в лагерь!
Из сухих ветвей, соединенных тонкими побегами, Рудольфо и Мельхиор быстро соорудили носилки, положили на них Магдалену и отправились в путь.
Несмотря на то что день уже клонился к вечеру, воздух все еще был пропитан гнетущей жарой. Мельхиор, имевший больше опыта в хождении по лесу, уверенно шагал впереди, крепко держа носилки. Рудольфо шел сзади. Рядом молча тащились Ксеранта с кучером.
Пройдя полмили, Рудольфо и кучер поменялись местами.
– Что ты с ней сделала? – набросился канатоходец на гадалку.
Вместо ответа Ксеранта лишь затрясла головой, словно не понимая, как такое могло случиться. Однако Рудольфо не оставлял ее в покое, и женщина в конце концов заговорила. Сперва она заикалась, но потом ее прорвало:
– Я заманила Магдалену в дубраву, сказав, что мы могли бы набрать грибов и что я знаю одно место, где растет много белых, величиной с детскую головку. Не успели мы найти хотя бы один гриб, как я дала Магдалене черный шиповник от жажды, потом еще один, и еще…
– Шиповник красный, а не черный, – перебил ее словесный поток Рудольфо.
– Знаю, – спокойно ответила гадалка. – Черный шиповник – страшный яд.
Канатоходец остановился как вкопанный.
– Шиповник открывают, сделав маленький надрез, извлекают ворсистую сердцевину и вместо нее в красный плод засовывают белладонну, «бешеную вишню»…
Канатоходец вытер рукой пот с лица. Потрясенный до глубины души, он пошел дальше, за ним след в след шагала Ксеранта.
– Значит, ты хладнокровно спланировала убийство.
Ксеранта не отвечала.
– Могу лишь пожелать тебе, чтобы Магдалена выжила, – продолжал канатоходец. – Убийство в этой земле карается мечом, и можешь не сомневаться, что я сдам тебя первому попавшемуся деревенскому судье и его подручным.
Когда они укладывали Магдалену на носилки, Рудольфо заметил подрагивание ее век, но вот уже целый час, что они были в пути, она не подавала признаков жизни.
– Я это сделала только из-за тебя, – вдруг всхлипнула Ксеранта. – Я дала ей яд, – перешла она на крик, – потому что боялась потерять тебя!
Не останавливаясь, Рудольфо повернулся к ней и процедил сквозь зубы:
– Не смеши! Потерять можно только то, что имеешь. Я не давал тебе повода считать, что принадлежу тебе!
– Пока не принадлежишь, Рудольфо! Карты говорят другое. По картам я узнала, что мы соединимся с тобой еще в этом году.
– Не смеши меня!
– Карты не лгут!
– Закрой рот!
До самого прибытия в лагерь никто больше не проронил ни слова.
Все остальные давно уже вернулись. Когда знахарь и великан Леонгард увидели, как Мельхиор с возничим выходят из леса с носилками, они побежали им навстречу и подхватили ношу.
– Она жива, – сказал канатоходец лекарю, не отрывая, однако, глаз от Магдалены. – Во всяком случае, подавала признаки жизни, когда мы нашли ее в лесу. Ксеранта дала ей три плода черного шиповника. Ты знаешь, что такое «черный шиповник»?
– Еще бы, – кивнул знахарь, – это «бешеная вишня», этой дозы достаточно, чтобы отправить на тот свет теленка.
У Рудольфа опять на глаза навернулись слезы. По прибытии в лагерь он дал себе слово не показывать свою слабость, ведь никто из циркачей еще никогда не видел канатоходца плачущим.
Возничие моментально подтащили несколько снопов соломы и положили на них Магдалену.
– Воды! – крикнул лекарь. – Мне нужна свежая вода, только быстро. – Он ненадолго исчез в своем вагончике и вернулся с воронкой, пузырьками и прочими диковинными инструментами и приспособлениями.
Из последней бочки Ядвига, женщина-змея, зачерпнула два глиняных кувшина воды. В то время как остальные циркачи, обступив лекаря, глазели на него, он открыл Магдалене рот приспособлением, похожим на щипцы, всунул деревянный чурбачок между верхней и нижней челюстями и вставил воронку в ее глотку, как если бы это была пробка в бочке. Потом он вылил синевато-зеленое содержимое флакончика в один из кувшинов и принялся с осторожностью заливать воду в воронку.
Поначалу ничего не происходило. Вода с журчанием исчезала в теле Магдалены, но потом она под восторженные вопли сгрудившихся вокруг циркачей начала кашлять. Душа ее буквально выворачивалась наизнанку, при этом вода, которую лекарь только что влил ей в глотку, хлестала мощной струей обратно. Воронка слетела, как шапка на ветру, и Магдалена открыла глаза.
Она испуганно оглядела столпившихся артистов, тут же примолкнувших. Когда ее взгляд дошел до Ксеранты, она замерла, сделала робкую попытку приподняться на локтях, но тут же опустилась, закрыв глаза.
– Она умерла? – плаксивым голосом поинтересовалась женщина-змея.
Лекарь взял руку Магдалены и пощупал пульс. Через несколько пугающих секунд по его лицу проскользнула улыбка. Циркачи зааплодировали.
И тут Магдалена неожиданно приподнялась, словно испытывала адские муки. Она энергично перевернулась с боку на бок, издавая при этом странные звуки, которые не сразу удалось разобрать. Королева карликов, как и все остальные циркачи, ни в коем случае не была набожной, но тут истерично всплеснула руками и запричитала:
– Она одержима бесом. Нужно позвать попа!
Демоническое бормотание Магдалены и в самом деле походило на словесный поток, изрыгаемый одержимыми перед изгнанием дьявола.
– Сатан, – шипела она, – сатан адама. Дайте мне эликсир от размножения. Вы слышите тарелку, как она разговаривает… на мили вокруг?.. Гефест, Гефест, зажги свою воду! Течь должен свет… течь! Где она, сила тяжести, где она? Смотрите, я лечу!
Никто, кроме Рудольфо, не догадывался о происхождении бессмысленного, на первый взгляд, лепета Магдалены. Он испугался, что она может выдать его в своем бреду. Ему стало не по себе от одной мысли, что циркачи начнут задавать неприятные вопросы. В его душе происходила борьба – не следует ли ему просто пропустить мимо ушей ее бормотание, ведь давать объяснения никак было нельзя.
Тут лекарь, глядя на Рудольфо, произнес:
– Мы не должны слишком серьезно относиться к ее фантазиям. Одна-единственная «бешеная вишня» способна спутать память человека до помешательства. Магдалене дали три «бешеные вишни». Можно говорить о большом везении, если она выживет после покушения.
– Покушения? – По рядам прошел шепот.
– Да, это было покушение, – подтвердил Великий Рудольфо. – Одна из нас, из низких побуждений, посягнула на жизнь Магдалены.
Все стихло. Магдалена стала спокойнее. Было видно, как ее грудная клетка равномерно вздымается и опускается. Циркачи переводили глаза один на другого, пока их взгляды не остановились на Ксеранте.
Гадалка почувствовала себя пойманной. Десяток глаз смотрел на нее с испепеляющей ненавистью. Не в силах больше выдерживать такие взгляды, Ксеранта подобрала свои юбки и, теряя на ходу карты, звучно падавшие на глинистую почву, что было мочи помчалась к своему вагончику, а затем заперлась изнутри.
Великан Леонгард размашистым шагом последовал за ней и так затряс узкую дверцу, что вагончик зашатался и едва не развалился, но тут вмешался Рудольфо и отговорил беснующегося великана от его намерения. Пусть артисты, внушал ему Рудольфо, и живут вне правил и законов, но суд над Ксерантой все же не относится к их полномочиям.
В ходе бурной дискуссии, решающей судьбу Ксеранты, все были едины лишь в том, что она должна покинуть труппу, и никто больше не обращал внимания на Магдалену. К ней неожиданно быстро вернулось сознание, и она очнулась. Дикие крики немало удивили ее.
Когда Рудольфо заметил, что Магдалена встает, по его лицу потекли слезы умиления. Он подскочил к ней, крепко обнял и поцеловал в бледный лоб.
– Я так волновался, – произнес он. И тихонько добавил: – Я люблю тебя, Магдалена. Слышишь, я люблю тебя.
Магдалена с трудом приводила в порядок свои мысли. Она без особого успеха пыталась восстановить события целого дня. В то время как воспоминания о давно прошедшем постепенно целиком возвращались, все подробности их прогулки с Ксерантой за грибами в дубраву обрывались и были словно скрыты черной завесой.
Ночь Магдалена провела в фургончике у Рудольфо. Спальное пространство без окон, отделенное от книжной части деревянной перегородкой, имело лишь узкий проход, который всегда был заперт. Внутри скрывалась маленькая квадратная комнатушка с кроватью, причем это был не грубо выструганный деревянный ящик, как было принято в домах обывателей, нет, это было настоящее ложе с набитым конским волосом матрасом, обтянутым барсучьим мехом, которое сделало бы честь хозяину какого-нибудь замка.
Увидев, что Магдалена стоит в раздумье и не знает, как ей себя вести, Рудольфо стянул с нее платье и нижнюю юбку через голову, оставив ее стоять перед ним нагой, в костюме Евы в раю, – именно так Лукас Кранах изображал ее для украшения комнат в богатых домах. Непередаваемые мгновения он наслаждался ее видом – белыми грудями, никогда не видавшими солнца, округлыми бедрами, – а потом осторожно провел через узкий вход, уложил на кровать и прикрыл мягкой шкурой.
В блаженном смятении Магдалена не могла различить, была ли это явь или она уже грезила, когда Рудольфо нырнул к ней под шкуру и принялся нежно ласкать. Ее неуверенности способствовало и то, что спальня ничем не освещалась и они были в полной темноте. Рядом с Рудольфо она могла бы бесконечно скользить на грани грез и бодрствования, не замечая времени. Она не могла сказать, который час, когда вдруг раздался истошный вопль.
– Рудольфо, проснись! – тихонько позвала Магдалена. Ей пришлось хорошенько потормошить его. Наконец – шум становился все громче и громче – канатоходец проснулся. Поспешно одевшись, он бросился к двери.
Он сразу увидел пылающий огонь, в нос ударил едкий дым. Навстречу бежал зазывала и кричал:
– Домик Ксеранты горит! У нас нет воды для тушения. Что делать, чтобы огонь не перекинулся на солому, сено и другие фургоны?
Рудольфо на секунду задумался, потом твердо произнес:
– Оттащите горящий фургон из лагеря!
Зазывала отпустил грубое замечание, потонувшее в шуме и суете, хотя было нетрудно догадаться, что он имел в виду.
Магдалена испуганно наблюдала из окошка вагончика за разыгрывающейся мистерией. Рудольфо выпрямил дышло, единственную часть вагончика, еще не объятую пламенем. Великан Леонгард уздечкой подгонял вола, чтобы запрячь его в вагончик. Но при виде полыхающего огня животное заупрямилось и с громким сопением обратилось в бегство.
– Выпусти всех зверей! – крикнул Рудольфо великану. – Все мужчины, ко мне! Мы должны вручную выкатить фургон из лагеря.
Возничие, зазывала, жонглер-итальянец, великан Леонгард и даже лекарь, до этого наблюдавший за происходящим с безопасного расстояния, пришли Рудольфо на подмогу и взялись за дело. Однако после долгого стояния колеса так глубоко просели в глинистую почву, что вытащить их из борозд было практически невозможно.
– Где Мельхиор? – закричал Рудольфо, пытаясь перекрыть треск все сильнее разгоравшегося пламени. Похоже, он был единственный, кто заметил отсутствие Мельхиора.
Все крики остались без ответа, и мужчины предприняли последнюю отчаянную попытку вытащить горящую повозку из лагеря. Ухватившись с двух сторон за дышло, артисты дергали и тянули ее из последних сил, действуя с безнадежностью подгоняемых кнутом коняг. Наконец повозка стронулась с места, однако языки пламени поднимались все выше и уже лизали заднюю часть дышла. Ходовая часть полыхала вовсю.
Между вагончиком лекаря и передвижной сценой зиял проем, достаточный по ширине, чтобы через него проехал полыхающий фургон Ксеранты. Однако стоило им только приблизиться к проему, как горящее левое переднее колесо раскололось надвое. Фургон сильно закачался и грозил опрокинуться. Теперь главное заключалось в том, чтобы не останавливаться.
Последним неимоверным усилием мужчинам все же удалось вытащить горящую повозку через зазор в загоне для животных на открытое пространство. Там она медленно накренилась набок и с грохотом рухнула на землю, как смертельно раненный кабан.
Вагончик Ксеранты горел до самого утра. Черный обуглившийся каркас представлял собой жуткое зрелище.
Когда знахарь на рассвете осмотрел еще дымящиеся, зловонные обломки, он сделал страшное открытие. Между обгоревшими брусьями и досками лежал до неузнаваемости обезображенный труп. На обуглившемся черепе, превратившемся в черный ком, была надета бесформенная и наполовину расплавившаяся диадема. Это была Ксеранта.
Неподалеку от берега возничие вырыли могилу, не больше пяти футов в длину, – так сильно скукожился труп гадалки. Это была всего лишь одна из многих могил, окаймлявших Майн до слияния с Рейном, и она не бросалась в глаза. Ни одной слезинки никто из циркачей не пролил. Ведь, в конце концов, Ксеранта коварно пыталась отравить члена их труппы.
Поиски Мельхиора ничего не дали. Силач словно сквозь землю провалился, и его исчезновение заронило у артистов подозрение, что гадалка, скорее всего, не добровольно простилась с жизнью. Не нашла ли она в лице Мельхиора безжалостного мстителя?
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.