Текст книги "Тайна чаек"

ГЛАВА 10
Вторая тревога

Позднее днем буря отгремела и ушла вместе с последним натиском ветра, и на чистом голубом небе засияло солнце. Однако остров Макинау был усеян обломками, словно после боя.

Зайдя в сад, Тэфи обнаружила, что на большинстве клумб цветочные стебли были обезглавлены. Ветром свалило большое дерево, и повсюду валялись сломанные ветки, мокрые листья и мелкие веточки. На склоне холма тоже было много сломанных деревьев, но дома, казалось, выглядели по-прежнему, и она видела остроконечную крышу дома Дэвида, торчавшую между деревьями. Хоть ее-то не сдуло – и то хорошо!

Тэфи сосредоточила свое внимание на ободранной цветочной клумбе. Больно было даже вспоминать, каким прекрасным сад был еще вчера. Она стала на колени на мокрую траву и попыталась восстановить один цветок в прежнем положении. Занятая этим делом, она услышала голоса и, заглянув за скрывавший ее куст, увидела на веранде Донну и Генри. Между ними стояла шляпная картонка. Вероятно, они собирались выпустить чайку на волю.

Она было двинулась к ним, но, вспомнив, как Генри отвернулся от нее, когда Селеста назвала чайку предостережением, и как Донна последовала за ним вниз по лестнице, Тэфи удержалась. Ее присутствие может оказаться для них совсем нежелательным. Откуда она знает, как они ее встретят?

Пока она пребывала в нерешительности, Генри вынул птицу из картонки и поставил ее на перила веранды. Чайка вцепилась в них, трепеща крыльями. Она, видимо, утратила уверенность в себе, так как не делала никаких попыток улететь. Немножко потрепыхавшись, она, совсем как ручная, уселась на перила. Не то ручная, не то робкая – Тэфи не могла разобрать.

– Она сильно ударилась и больше не доверяет миру, – сказал Генри.

Донна протянула к птице руку.

– Не делая этого! – Генри потянул ее назад. От этого неожиданного движения она потеряла равновесие и тяжело плюхнулась на пол веранды.

Да нет, не на пол! Тэфи услышала треск картона и оберточной бумаги под тяжестью ее тела, и этот звук заставил ее содрогнуться.

Генри попытался поставить Донну на ноги, и она хохотала. Однако смех ее внезапно оборвался.

– Ох, батюшки! – воскликнула она. – Надеюсь, миссис Сондерс не нужна эта шляпная картонка.

Тэфи хотелось выйти из-за куста и заверить Донну, что все в порядке – хоть это было и не совсем так, – но она знала, что она упустила удобный момент. Если она вдруг объявится сейчас, они могут подумать, что она за ними шпионила.

Донна подобрала то, что осталось от шляпной картонки, и они с Генри направились вокруг дома к двери в кухню.

Когда звуки их голосом замерли, Тэфи поспешно покинула свое укрытие. Сломанная картонка была сунута в мусорную корзину у дверей кухни. Вытащив ее, она почувствовала, как сердце у нее упало. Одна сторона была вдавлена внутрь и наполовину разорвана. Что ж, придется отнести ее наверх и попробовать с помощью липкого пластыря «скотч» и клея вернуть ей первоначальную форму.

Озабоченная мыслями о картонке, она позабыла о морской чайке. Зайдя за угол дома, она увидела, что птица набралась мужества и расправила крылья. Но в середине полета что-то у нее не получилось, и она упала на землю, издавая жалостные мяукающие звуки: «помоги! помоги! помоги!». Совсем еле слышные… Вспомнив о том, с какой нежностью обращался с чайкой Генри, Тэфи тихонько заговорила с ней – так, как и надо говорить с бедной раненой малюткой. Когда она в конце концов взяла чайку в руки, та не сопротивлялась. Ее перышки под пальцами девочки были мягкими, как шелк. Она усадила птицу обратно в гнездо из оберточной бумаги. Даже если картонка имела теперь вид, совершенно неподходящий, чтобы хранить в ней шляпу, служить гнездом для чайки она все еще могла.

Ну, а теперь что? Следует ли ей позвать Генри? Но ведь миссис Такерман не хочет, чтобы чайка находилась в доме. Вдруг она прикажет Донне вынести ее наружу, и птица может умереть.

На вершине холма высокая башня дома Дэвида, казалось, подавала ей знак. Она поднялась на ноги, забрала картонку и двинулась в путь. Теперь, когда она знала дорогу, идти казалось легче. Птица в картонке трепыхалась, и Тэфи старалась нести ее как можно осторожнее.

В лесу гоблинов некоторые из умирающих деревьев повалил ветер, и они перегородили путь. Ковер хвойных иголок под ногами был похож на мокрую губку, а голые пни лоснились каким-то черным блеском. Лес больше не наводил на нее страх. В своем нетерпеливом стремлении скорее добраться до Дэвида ей некогда было думать о гоблинах или волноваться насчет того, что может скрываться за ближайшим древесным стволом. Она торопливо шагала самым коротким путем, перелезая через упавшие стволы и обходя те, через которые не могла перелезть. Солнце начало согревать землю и удалять накопившуюся влагу; сосны пахли изумительно.

К ее удивлению, Дэвид встретил ее у ворот под судовым фонарем.

– Я смотрел в бинокль, – сообщил он, – и увидел, как ты начала подниматься на холм. Что в этой коробке?

Тэфи поставила ее на тропинку и сняла крышку. Чайка отчаянно забилась, но потом затихла. Тэфи рассказала о разбитом окне, о птице под кроватью, о Селесте и Генри и о явной неспособности птицы летать.

– Я подумала, может, ты сможешь подержать ее здесь, у себя, – сказала Тэфи. – Как ты думаешь, бабушка тебе позволит?

– Конечно, – с полной уверенностью заявил Дэвид. – Я могу ее держать в командной будке. По-моему, чайки едят решительно все.

Тэфи нежно погладила серебряные перья и мысленно спросила себя: почему Генри отвел руку Донны.

– Генри сказал, что у нее ничего не сломано, но, может быть, она как-то растянула крылышко, и ему нужен отдых и покой, чтобы оно достаточно окрепло, прежде чем птица сможет летать.

– Твоя тетя Марта знала бы, что делать, – сказала миссис Марш Тэфи, когда та показала ей чайку. – После бури ей, бывало, приносили птиц со всего острова, и, если они были не слишком сильно ранены, ей удавалось им помогать. Я слышала, как она говорила, что любит птиц больше, чем людей, точнее – большинство известных ей людей.

– О! – воскликнула Тэфи. – Вы ее знали?

– Мы не были близко знакомы. Иногда мы ходили в «Сансет хауз», чтобы отведать какое-нибудь из коронных блюд Селесты.

– Я уже спрашивал бабушку относительно запертой комнаты, но она ничего об этом не знает, – сказал Дэвид.

– А вы знали человека по имени Джеремия Богардус, миссис Марш? – осведомилась Тэфи.

Миссис Марш на мгновение задумалась.

– Я встречала его в разных домах на чаепитиях. Он был близким другом мисс Эрвин и экономки «Сансет хауз». – Как ее фамилия? Кажется, миссис Такерман?

Тэфи удивилась.

– Он – друг миссис Такерман! А она не захотела предоставить ему комнату в «Сансет хауз».

– У меня сложилось впечатление, что он им нравился. Он, кажется, много путешествовал.

Тэфи кивнула.

– Он нам рассказывал, что жил в самых различных странах Востока. – Девочка все гладила птицу; ей очень не хотелось с ней расставаться. Это был все равно что домашний зверек. – Как ты думаешь, Дэвид, мы сумеем ее приручить? Она, похоже, ничего теперь не имеет против, когда я ее глажу. Может, если мы придемся ей по душе, она и вовсе не захочет улетать?

– В любом случае она какое-то время пробудет здесь, – заметил Дэвид. – Давай подумаем, как ее назвать.

Тэфи неохотно распрощалась и пошла вниз с холма. Выбросить шляпную картонку совсем – ничего другого не оставалось. Все равно у нее сейчас был такой вид, что мать ни за что не захочет держать в ней свою шляпу. Тэфи надеялась, что ей удастся проскользнуть в отель незамеченной, но мать окликнула ее, когда она шла через разрушенный сад.

– Тэфи! Ох, Тэфи-и-и!

– Я здесь, мама. Я только ходила ненадолго к Дэвиду.

Мать облокотилась о перила веранды.

– Тэфи, ты случайно не видела мою шляпную картонку? Я только что поднималась в комнату и нашла мою синюю шляпу лежащей прямо на полке, без картонки.

Тэфи сделала глотательное движение.

– Я… мне пришлось ею воспользоваться. Я собиралась взять ее только на время – честное слово. Но потом она оказалась… ну, несколько помятой, и…

– Воспользоваться? Для какой цели?

– Для устройства гнезда, – тоненьким голоском призналась Тэфи. – Гнезда для морской чайки.

Миссис Сондерс подождала, пока ее дочь поднимется на веранду.

– Может, я не слишком сообразительна, но позволь тебя спросить, почему ты должна была забрать мою единственную шляпную картонку, когда в чуланах «Сансет хауз» полно всевозможных вещей, из которых можно было бы сделать гнездо без ущерба для кого бы то ни было?

Тэфи спрашивала себя: каким образом она может объяснить матери, что это был совершенно особый и крайне срочный случай? Если бы что-то взяли из чулана, это означало бы, что гнездо обеспечила Донна, а она, Тэфи, упустила бы шанс завоевать уважение Генри.

– Ну, так как? – спросила миссис Сондерс, выжидавшая, что ответит ей дочь.

– Прости меня, – вздохнула Тэфи. – Я… я думаю, просто в тот момент мне показалось, что это – хорошая идея.

– Я знаю, где есть шляпная картонка, – донесся откуда-то сверху из сада голос Генри Фокса.

Тэфи увидела, что он смотрит на них, сидя на ветке дерева, росшего близко от дома. В одной руке он держал пилу и, очевидно, был занят спиливанием веток, поломанных бурей. Зажав пилу между ногами, он легко спустился с дерева.

– У мисс Эрвин имелись старые шляпные картонки, – сообщил он. – Одну из них я могу для вас достать.

– Спасибо, Генри, – сказала миссис Сондерс. – Это было бы очень хорошо. – Она снова повернулась к дочери. – Как ты считаешь, в следующий раз, когда тебя осенит очередная восхитительная и совершенно неотложная идея, тебе не удастся выделить минутки две, чтобы сначала спросить меня, что я об этом думаю? – Но она улыбалась, и Тэфи поняла, что ее и на этот раз простили.

Она помчалась вслед за Генри, чтобы узнать, где хранятся шляпные картонки, давая себе по дороге торжественные обещания. Да, она обязательно в следующий раз будет спрашивать. У мамы есть все основания испытывать досаду. Боже ты мой! Если когда-нибудь у нее самой будет дочь, чьи безумные идеи всякий раз будут влечь за собой неприятности, это, несомненно, будет всего лишь справедливым возмездием. Отныне она станет вести себя лучше. Значительно лучше!

Ей приходилось торопиться, чтобы поспевать за Генри, который бегом взбежал на третий этаж. Маленькая дверца, которую она никогда не пыталась открыть, находилась возле самого верха лестницы, и Генри без колебаний ее толкнул. По-видимому, от него не скрывали никаких секретов дома. Вероятно, он даже знал, что находится в запертой комнате.

Маленькая дверца вела к еще одному лестничному маршу, крутому и узкому, уходившему в смутно-освещенные закоулки здания. Когда она вскарабкалась вслед за Генри наверх, в нос ей ударил прелый, таинственный, застоявшийся запах. Он немного пошарил рукой наверху и нашел цепочку, дернув за которую зажег верхнюю лампочку. Повреждение электросети, причиненное бурей, было устранено, и Тэфи увидела яко освещенный чердак, помещавшийся под главной крышей. Старые чемоданы и ящики были размещены здесь в строжайшем порядке. Посреди пола стояла лесенка, которая вела к откидной дверце на крышу. Вероятно, она подводила к той обнесенной перилами платформе, которую она видела из дома Дэвида, и которую он называл «вдовьей тропинкой».

Пока она стояла, озираясь вокруг, Генри словно бы впервые заметил ее. Он посмотрел на нее долгим, медленным взглядом, который не был ни дружелюбным, ни неприязненным.

– Алло! – сказал он, всего лишь одно слово, и направился к сложенным друг на друга коробкам. Пошарив какое-то мгновение, он протянул ей небольшую крепкую картонку. – Как ты думаешь, эта подойдет?

– О да! – хрипло произнесла Тэфи. Она одобрила бы любую вещь, которую он бы ей протянул – от абажура для лампы до коробки для яиц. К счастью для ее недавних добрых решений, это была действительно хорошая картонка.

– Я сожалею, что у тебя вышли неприятности из-за той, другой картонки, – очень серьезно произнес Генри. После этого он вернулся к висячей лампе.

– Подожди минутку! – взмолилась Тэфи. Она не собиралась расспрашивать индейского мальчика, но теперь, когда слова сорвались у нее с языка, она знала, что ей придется продолжать. Она теребила бечевку, прикрепленную к шляпной картонке, словно бы любое занятие могло ей как-то помочь. Когда же нужные слова пришли ей на ум, она выпалила их, не переводя дыхания: – Генри, почему ты не хочешь, чтобы мы были здесь? Почему ты прицепил ту записку на дереве в лесу? Почему ты иногда так на меня смотришь, как будто я тебе очень не нравлюсь?

Генри, по-видимому, чувствовал себя неловко, даже был несколько огорчен.

– Я думаю, ты девочка вполне ничего, – сказал он. – Мне нравится, как ты помогла в случае с чайкой.

– Тогда почему же, Генри… Почему?…

Рука его двинулась к лампочке.

– Миссис Такерман, Селеста и Донна были добры ко мне, – сказал он. – И я хочу, чтобы дело кончилось для них хорошо. – Его пальцы нащупали цепочку, и чердак погрузился во тьму.

Тэфи не оставалось ничего иного, как захватить шляпную картонку и сойти вниз. Вопросы ничего для нее не прояснили. Каким образом дела могут обернуться плохо для Селесты, миссис Такерман и Донны, если мама успешно справится с управлением отелем? Почему столь многие люди желали ее провала?

За обедом миссис Такерман говорила об ущербе, причиненном острову бурей. Когда Донна сказала, что она сожалеет о том, что сломала шляпную картонку, Тэфи с радостью сообщила ей о картонке, которую нашел Генри, но скрыла от нее, что видела несчастный случай с картонкой собственными глазами.

После обеда Тэфи перелистала все иллюстрированные журналы, имевшиеся в гостиной, на которые раньше не обращала внимания, а потом нашла старинную книгу об острове. Переворачивая страницы, она наткнулась на знакомое слово – «Пушка». В данном случае это не имело никакого отношения к орудиям форта, да и вообще к какой бы то ни было настоящей пушке. В книге рассказывалось о ресторане «Кэннон болл» – «Пушечное ядро», который был очень популярен в 90-х годах прошлого века. Поварихой там была канадка французского происхождения по имени Селеста Клотьер, которая умела творить, по выражению автора книги, «кулинарные чудеса». Тэфи знала, что эта Селеста Клотьер была матерью Селесты, работающей в «Сансет хауз».

Возможно, когда Селеста говорила про «Пушку», она просто сокращала название «Пушечное ядро». Может, там спрятан ключ. Теперь, когда ее захватила эта новая идея, она никак не могла дождаться завтрашнего дня, когда можно будет поговорить с Дэвидом.

До без четверти девять в гостинице царила тишина. Только миссис Сондерс успела произнести: «Тэфи, пора в постель», как с лестницы спустился Генри Фокс и подошел к ее стулу.

– Вас хочет видеть мисс Твиг, – сказал он вполголоса.

Миссис Сондерс бросила на него быстрый взгляд.

– По-моему, она расстроена, – добавил Генри.

Исполненная любопытства, Тэфи направилась следом за матерью наверх. Мисс Клара, закутанная во фланелевый халат, бессильно развалилась в кресле; лицо у нее было бледное, в волосах торчали папильотки. Мисс Хэтти наклонилась над одной из двух кроватей, стоявших в комнате.

– Как странно! – воскликнула она. – Все эти маленькие косточки соединены в каком-то определенном порядке! Каким образом, по-вашему, они могли попасть в постель Клары?

Мисс Клара вела себя более драматично.

– Скелет! – вскричала она. – В моей постели скелет! Ну – все!.. Мы уезжаем немедленно. У моей сестры слабое сердце, и я не могу подвергать ее подобным потрясениям.

На чисто гладкой простыне лежало нечто, действительно напоминавшее белый крошечный скелетик.

Слабое сердце мисс Хэтти, как видно, в данный момент ее не беспокоило.

– Это какое-то маленькое животное, правда? – спросила она. – Летающий зверек, я бы сказала.

Миссис Сондерс кивнула. Лицо ее было очень серьезно.

– По-моему, это – скелет летучей мыши. Но как он попал сюда!..

Миссис Такерман, присоединившаяся к ним, закрыла дверь комнаты, дабы скрыть происходящее от любопытных глаз постояльцев, проходивших мимо.

– Это – наверняка какая-то детская проказа, – сказала она.

Тэфи задумалась над ее словами. Могла ли Донна подстроить подобную штуку? Тут она заметила, что за ней наблюдает ее мать.

Миссис Сондерс взяла со стула листок писчей бумаги со штампом гостиницы и осторожно подсунула его под горстку косточек. Они легко переместились на бумагу.

– Мне очень жаль, что произошла такая странная история, – сказала она, обращаясь к сестрам Твиг. – Я, разумеется, постараюсь докопаться, с чем тут дело. – Однако тон у нее был обескураженный.

– Мы сейчас оденемся и немедленно уедем, – резко заявила мисс Клара.

– Нет никакой необходимости уезжать в такой поздний час. Быть может, вы согласились бы на эту ночь переместиться в другую комнату?… – Она вопросительно посмотрела на миссис Такерман, но экономка отрицательно покачала головой.

– У нас нет ни одного свободного номера.

– В таком случае вы можете занять мою комнату, – предложила миссис Сондерс. – Эту ночь мы с Тэфи можем спать внизу, на койках.

Мисс Хэтти с надеждой посмотрела на сестру.

– Это было бы очень любезно со стороны миссис Сондерс. Может, завтра, Клара, ты будешь чувствовать себя лучше, и нам не придется уезжать.

– Я не буду чувствовать себя лучше, – объявила ее сестрица. – Но если для тебя так легче, я приму предложение миссис Сондерс перевести нас на эту ночь в ее комнату.

– Я пойду подготовлю для вас комнату, – сказала миссис Сондерс и вышла, унося с собой листок бумаги с маленьким скелетиком. Тэфи, шагавшая рядом с матерью, с любопытством поглядывала на косточки.

Миссис Такерман вышла вслед за ними в коридор.

– Незачем вам терпеть неудобства. В моей комнате две кровати, вы вполне можете занять одну из них. Донна и Тэфи могут спать на койках внизу.

Тэфи на мгновение забыла про скелет и радостно взвизгнула.

– О, мама, давай так и сделаем! Это будет что-то вроде ночевки под открытым небом. Ну, пожалуйста, согласись!

– Я уверена, что Донне это понравится, – вставила миссис Такерман.

Однако прежде чем две девочки отправились вниз, Тэфи осталась на минутку наедине с матерью. Тэфи помогала постелить чистые простыни на кровати, которые должны были занять сестры Твиг.

– Тэфи, – спокойным тоном спросила миссис Сондерс, – ты не положила случаем скелет летучей мыши в постель мисс Твиг, а?

Тэфи так и застыла, прижав к груди подушку, и удивленно воззрилась на мать.

– Ну ясно, нет! С чего тебе пришло в голову, что я способна совершить такой ужасный поступок?

Мать облегченно вздохнула.

– На самом-то деле я так вовсе не думала. Я никогда не замечала в тебе наклонности к злым шуткам. Я вообще не согласна с миссис Такерман, что такую вещь может сделать ребенок. Не знаю, что и думать. Просто не знаю, что и думать.

Если это не была детская шалость, значит, Донна была ни при чем. Однако кто-то ведь все-таки подложил этот скелетик. Кто?

ГЛАВА 11
Пробуждение в темноте

Койки были поставлены в конторе тети Марты, рядом с запертой дверью. Когда Донна и Тэфи спрятались под одеяла, напутствуемые обычными наказами матерей немедленно заснуть (как будто это было возможно!), и когда миссис Такерман и миссис Сондерс наконец удалились наверх, Донна села и свесила с кровати ноги в пижамных брюках.

Дверь в контору была оставлена приоткрытой, и один из углов был освещен лучом света из гостиной, так что в комнате было не совсем темно. Шел уже одиннадцатый час, и большинство постояльцев «Сансет хауз» успело улечься в постель. Миссис Харрисон, одна из более молодых постоялиц, читала в гостиной, а ее муж играл в шашки с полковником Линвудом. Свет в гостиной будет гореть всю ночь, чему Тэфи втайне была очень рада.

– Я голодная, – заявила Донна, – и мне ничуть не хочется спать. Надо было попросить, чтобы нам дали что-нибудь поесть. Я думаю, мы могли бы сходить в кухню и посмотреть, не найдется ли там что-нибудь.

Тэфи колебалась.

– Харрисоны и полковник Линвуд нас увидят.

– Ну и что с того?

– Да просто дело в том, что нас вроде бы подозревают.

Донна удивленно взглянула на нее.

– Подозревают? В чем?

– Кто-то подложил скелетик летучей мыши в постель мисс Твиг. Твоя мама сказала, что это – детская проказа, а единственные дети здесь – это мы. Может, нам лучше не бегать по дому, когда предполагается, что мы лежим в постели?

Донна на мгновение замолчала, и Тэфи пожалела, что свет из гостиной недостаточно ярок, чтобы можно было лучше разглядеть лицо девочки. После этого Донна ступила босыми ногами на пол, подошла к письменному столу и зажгла зеленую настольную лампу. Миссис Сондерс принесла маленький набор косточек вниз и оставила его на столе тети Марты. Донна наклонилась над листом бумаги и самым тщательным образом осмотрела косточки, а Тэфи стала на колени у себя на кровати, чтобы лучше видеть.

– Знаешь, что я тебе скажу? – начала Донна. Тэфи ждала, затаив дыхание. – Кто-то над этим потрудился. Косточки соединены тоненькими проволочками, чтобы скелет не рассыпался.

Тэфи подошла к столу. Даже после того, как ей сказали про проволочки, ей пришлось сильно напрячь зрение, чтобы разглядеть их.

– Это похоже на что-то, приготовленное для музея, – сказала она. – И кто только мог сделать такую штуку?

Донна кивнула в сторону портрета тети Марты с птицами, подписанного инициалами «Дж. Б.», вновь водруженного на стену.

– Она бы могла. Она любила устраивать такие штуки.

– Значит, эта вещь уже находилась в отеле и ее взял кто-то, знавший о ее существовании, – сказала Тэфи.

Донна понизила голос.

– Может, это она взяла ее, мисс Эрвин, я имею в виду. Может, это она подложила скелет в постель мисс Твиг.

Тэфи пробрала дрожь, но в следующую секунду она начала сама над собой смеяться.

– Я не мисс Твиг, и я не Селеста. Я в такие вещи не верю.

– Да, пожалуй, и я тоже, – призналась Донна. – Но сейчас уже поздно пытаться помешать сестрам Твиг выехать из отеля. Селеста говорит, это только начало. Может быть, вообще все выедут.

На этот раз Тэфи ощутила настоящую тревогу.

– Что же тогда будет?

Донна вернулась на свою койку и села на одеяло, скрестив ноги.

– Мама думает, что дом отойдет птицам.

– Ты это один раз уже говорила. Каким птицам?

– Ну, вероятно, какому-нибудь обществу любителей птиц, которое превратит это в убежище для птиц, в музей, дом для лечения больных птиц или еще что-нибудь в этом роде. – Тэфи эта идея показалась не слишком впечатляющей. К птицам она относилась хорошо, даже с любовью. Малютку чайку она попросту полюбила. Но она не могла отрешиться от мысли, что птицы будут прекрасно чувствовать себя на воле, в то время как семье Сондерс нужен дом.

– Конечно, – продолжала Донна. – Селеста не думает, чтобы мисс Эрвин зашла так далеко. Она вовсе не считает, что дом достанется птицам.

– А кому, по ее мнению, он достанется? – спросила Тэфи.

– Моей матери, – спокойно ответила Донна. – Мисс Эрвин с самого начала хотела, чтобы он достался ей. Она составила соответствующее завещание и все такое, но потом они поссорились, и она изменила завещание.

Тэфи снова забралась в постель и натянула на себя одеяло. Ей надо было о многом подумать.

– Но вообще-то, все это – одни догадки, – заявила Донна. – Мисс Эрвин была очень толковая женщина, но малость странная, и она просто обожала помыкать всеми. Она всегда была уверена, что знает точно, что именно другие люди должны делать. И когда они не делали того, что она велела, она приходила в страшную ярость.

– Я знаю, – сказала Тэфи. – Она не хотела, чтобы моя мать вышла за папу, а когда она все-таки взяла да вышла за него, не пожелала больше иметь с ней дела. Вот почему известие о завещании было для нас такой неожиданностью.

После этого Тэфи умолкла, занятая собственными мыслями, а Донна уснула. Прислушиваясь к ее мерному дыханию, Тэфи размышляла о тайне запертой комнаты, находившейся так от них близко, и о том дне, когда будет оглашена заключительная часть завещания тети Марты. Если Сондерсы не справятся с управлением «Сансет хауз», отойдет ли отель птицам, что, по-видимому, миссис Такерман считала возможным, или же он станет собственностью семьи Такерман, как полагала Селеста? А вдруг тетя Марта вообще разыграла какую-то странную шутку и решила судьбу дома самым неожиданным образом?

Она думала также о крошечном, соединенном проволочками скелете летучей мыши и о том, не могла ли все же Донна подложить его в постель мисс Твиг? Может ли быть в этом замешан Генри Фокс? Да, а как насчет этого самого «Пушечного ядра»? Надо будет завтра спросить Дэвида.

В гостиной игра в шашки закончилась. Супруги Харрисон и полковник Линвуд ушли наверх, и в «Сансет хауз» воцарилась тишина. Тэфи снова порадовалась тому, что в гостиной горит свет. Свет все-таки был чем-то вроде товарища. Наконец веки ее отяжелели, и она погрузилась в сон.

Проснулась она внезапно, словно какой-то громкий звук раздался прямо у нее в ушах. Какое-то мгновение она не могла вспомнить, где находится. Окна – слабо освещенные пятна – располагались не там, где им положено было быть, все было словно нарочно перепутано и переставлено. Но тут она вспомнила, что находится не в своей комнате наверху, а в комнате тети Марты. И почти сразу она заметила, что в гостиной темно. Неужели опять что-то случилось с электричеством? Или, может, кто-нибудь выключил свет? Предполагалось, что он должен гореть всю ночь. Мама говорила, что так было всегда.

Внезапно охваченная паникой, Тэфи вылезла из постели. Бредя на ощупь по комнате, она наткнулась на какой-то предмет, который не ожидала здесь встретить, и окончательно запуталась. Похоже, ни одна вещь не находилась в положенном ей месте. Дверь в гостиную должны была бы быть приоткрыта, но когда ее дрожащие руки дотронулись до дверной панели, она поняла, что дверь заперта. Пошарив в поисках дверной ручки, она нашла ее, повернула, и дверь открылась.

Ее охватил острый сильный запах, и она со страхом осознала, что она сделала. В своем смятении она повернулась не в ту сторону и подошла к двери запертой комнаты, только на этот раз она была не заперта и сразу же подалась под нажимом ее пальцев. Вдруг она поняла, что за звук ее разбудил. Это был скрежет ключа, поворачиваемого в тугом замке. Она стояла на пороге таинственной комнаты.

В тишине и темноте эта мысль показалась ей слишком пугающей.

Она быстро захлопнула дверь, чтобы запереть внутри что бы нам ни находилось, и кинулась в сторону гостиной. Комната превратилась в незнакомый лабиринт. Прежде чем ей удалось добраться до двери, она ударилась лодыжкой о ножку кровати и наткнулась на стул. Как раньше стояла мебель, она начисто забыла. Но так или иначе она все-таки добралась до лестницы и поднялась уже на третью ступеньку первого марша, когда в гостиной вспыхнул свет.

– Ты что это делаешь? – шепотом спросила ее Донна.

Тэфи ослабевшими пальцами цеплялась за перила, Донна стояла внизу, в коридоре, ее темные курчавые волосы были всклокочены, а руки полны сандвичей, которые она не позаботилась положить на тарелку.

– Ты что – пытаешься всех перебудить? – продолжала Донна все еще шепотом. – Сейчас сюда сбежится весь дом, и нам начнут объяснять, что нечего есть посреди ночи.

Тэфи сошла вниз. Зубы у нее стучали.

– Это ты выключила свет? – спросила она.

– Конечно. Я не хотела, чтобы кто-то увидел меня слоняющейся здесь, внизу.

– А дверь тоже ты открыла? – продолжала Тэфи. Подходя к Донне, она почувствовала слабость в коленях.

– Какую дверь? – спросила Донна, и Тэфи не могла с уверенностью сказать, было ли выражение непонимания на ее лице истинным, или же она напустила его на себя, чтобы скрыть что-то, что она знает.

Тэфи не стала повторять свой вопрос. Теперь, когда свет снова зажегся, а перед ней стояла Донна с вполне реальными сандвичами в руках, она больше не испытывала страха. Она вошла в контору и проследовала прямо к таинственной двери. Но на этот раз дверь была прочно заперта.

– Ты эту дверь имела в виду? – спросила Донна. – Тебе что-то такое приснилось. Эта дверь всегда была заперта.

Тэфи неподвижно смотрела на ничего не говорящую поверхность двери. Действительно ли ей все только приснилось? Ей всего лишь показалось, что она открывала дверь?

Нет, странный острый запах все еще наполнял контору. Теперь, когда она уже не была испугана, она узнала запах – это был запах нафталина. Как странно! Что же в комнате было такое, что тетя Марта хотела уберечь от моли?

Именно этот запах убедил ее в том, что виденное ею не было сном. Она действительно открывала дверь. Всего несколько мгновений назад дверь не была заперта, и кто-то находился внутри комнаты. Кто это был? Донна? Возможно, что Донна действительно пришла из кухни, но, может быть, и нет. Она могла пойти в кухню раньше и взять сандвичи с собой, когда зашла в ту комнату.

Донна, похоже, внимательно за ней наблюдала.

– У тебя такой вид, словно ты пережила страшный испуг. На-ка, возьми сандвич. Я наделала достаточно для нас обеих.

Тэфи взяла сандвич с арахисовым маслом, но в то время как Донна с аппетитом жевала, она совсем не могла есть. Откусив один кусочек, она чуть не подавилась. Ее испуг был еще слишком недавним, слишком он был свеж в ее памяти, чтобы желудок ее способен был принять какую-либо пищу.

– Знаешь, – сказала Донна. – Я думала над тем, что ты мне сказала. Я имею в виду то, что мисс Эрвин не хотела, чтобы твоя мама выходила замуж за твоего отца. Нечто в этом же роде произошло и с моей матерью.

Тэфи ждала. Она надеялась, что на этот раз Донна продолжит свой рассказ. Судороги в желудке начали утихать.

– Несколько лет назад моя мать была знакома с одним человеком, который ей довольно сильно нравился, – продолжала Донна. – Мне он тоже нравился. Он был чудесный. Но мисс Эрвин вмешалась и заставила маму прогнать его. На-ка, ты любишь болонскую колбасу?

Тэфи покачала головой.

– Послушать, так тетя Марта была весьма неприятной особой.

Донна задумалась.

– Нет, она не была неприятной, но никто никогда не знал, чего от нее ждать. Она могла быть необыкновенно добра к людям. Например, она оставила отдельную сумму денег для Генри, чтобы у него были средства для получения медицинского образования, после того как он окончит среднюю школу.

– В самом деле? – Тэфи была поражена.

Донна кивнула.

– Отец Генри умер, когда он был совсем маленьким, а мать его умерла несколько лет назад. Селеста знала его мать, и она стала заботиться о нем. Это Селеста устроила его на работу здесь и вызвала у мисс Эрвин интерес к нему.

– Но если тете Марте нравилось проявлять доброту к людям, почему она не хотела, чтобы ты стала танцовщицей?

– Я думаю, она просто неодобрительно относилась к этой профессии. Они из-за этого поссорились с мамой. – Донна засунула в рот последний кусочек сандвича и обхватила колени руками. – Я ничего на свете так не хочу, как стать танцовщицей. Пусть даже это будет очень трудно. Танцовщица должна очень много практиковаться и работать, если она хочет стать действительно хорошей балериной.