Текст книги "Тайна чаек"

ГЛАВА 16
На Тропе Манито

Эту ночь Тэфи спала спокойно до самого утра. Однако, когда она спустилась к завтраку, выяснилось, что приставучая чайка опять навещала «Сансет хауз».

Мать стояла в коридоре у подножия лестницы и разговаривала с детройтскими учительницами, чьи чемоданы находились у их ног. Мистер Гейдж сварливо поддерживал их жалобы.

Птица махала крыльями вокруг окон и вела себя поистине весьма странно. Она быстро пролетала мимо, задевая крыльями стекло, где-то в темноте разворачивалась и налетала снова. Иногда она ударяла в стекло клювом.

– Мы просто не в состоянии выдержать еще одну такую ночь, – заявила одна из учительниц. – Это так неприятно действует! – Они заверяли миссис Сондерс, что «Сансет хауз» им нравится, и что они надеялись провести здесь еще несколько недель. Но теперь они не видят иного выхода, как переселиться в какой-нибудь другой отель, не пользующийся у морских чаек такой популярностью.

Мистер Гейдж тоже видел чайку возле своего окна, но просто взял и опустил штору. Тем не менее он был раздражен.

– Ни одна птица, находящаяся в здравом уме, не станет действовать таким образом, – с жаром говорил он. – Вам бы следовало что-то предпринять, чтобы от нее отделаться. Поймайте ее в силки, пристрелите, но что-нибудь сделайте.

Тэфи слушала с ужасом. Неужели Дэвид забыл о своем обещании привязать Среброкрылого? Может, чайка вырвалась и вновь прилетела к отелю – вторую ночь подряд? Если же это не так, то, может быть, кто-нибудь специально выставил на подоконниках какую-нибудь еду, чтобы приманить чайку? Но если это так, то почему прилетает только одна чайка? Почему не налетел их целый десяток, с криками, обычно сопровождающими их драки из-за корма?

Миссис Сондерс горестно провожала глазами уходивших учительниц и мистера Гейджа с женой, которые пошли в ресторан завтракать.

– Я просто не знаю, что делать, – сказала она Тэфи. – Каким образом избавляются от назойливой морской чайки? Если это будет продолжаться, и людей будут каждую ночь беспокоить, мы останемся вовсе без постояльцев.

Дорис, принесшая завтрак, тоже была встревожена.

– Селеста нагоняет на нас всех страх, – пожаловалась она Тэфи, – говорит, это, мол, птица-дух, а ее появление предвещает беду всякому, кто ее увидит. Некоторые девушки, работающие на кухне, уже поговаривают об уходе.

– Ну вот я, например, ее видела, но ничего плохого со мной не случилось, – сказала Тэфи. – Вы-то ведь не верите в птиц-духов, или как?

Дорис покачала головой.

– Я не верю, но я все же надеюсь, что ваша мама и миссис Такерман что-то предпримут.

Позднее, дожидаясь на веранде начала экскурсии «вояжеров», Тэфи заговорила о чайке с мистером Богардусом.

У дяди Джерри был какой-то странно задумчивый вид.

– Я за свою жизнь встречал разных птиц, но никогда не знал чайки, которая вела бы себя так странно.

– Это ведь мог быть птенец чайки, как вы думаете? – спросила Тэфи. – Я имею в виду птенца, который стал немного ручным и выучил дорогу к отелю.

– Сомневаюсь, – сказал дядя Джерри.

Когда пришел Дэвид, Тэфи выяснила, что вчерашняя чайка не могла быть их птенцом. Дэвид прочно привязал Среброкрылого, он и утром еще оставался на привязи. В этом Дэвид был уверен твердо.

Селеста приготовила замечательные наборы для ленча. Тэфи подозревала, что случилось это потому, что на экскурсию отправлялся мистер Богардус. Записалось восемь постояльцев, и начало было назначено на 9.30. Генри Фокс, очень аккуратный в своих брюках и рубашке цвета хаки, вышел на крыльцо. Хоть на нем и не было перьев, выглядел он самым настоящим индейцем.

– Все готовы? – спросил он, спускаясь со ступенек крыльца.

Но прежде чем остальные успели последовать за ним, на подъездной аллее отеля появилась маленькая женщина в черном с чемоданом в руке. Это была мисс Хэтти Твиг. Тэфи подбежала к ней, чтобы помочь нести чемодан.

– Значит ли это, что вы возвращаетесь в «Сансет хауз»? – спросила Тэфи.

– Совершенно верно. Мне здесь нравится.

Тэфи готова была ее обнять.

– Я побегу скажу маме. Может, вы хотите принять участие в нашей сегодняшней экскурсии?

«Вояжеры» согласились подождать мисс Хэтти. Выяснилось, что и она знает мистера Богардуса, но Тэфи больше не удивлялась тому, что его все знают.

Как только группа тронулась в путь, Генри оказался поразительно разговорчивым. Он охотно отвечал на вопросы относительно старых троп, по которым они продвигались. Взойдя на вершину холма, они углубились в густой лес, вытянувшись цепочкой друг за другом. Тэфи немного побаивалась, что ей придется приглядывать за мисс Хэтти, но мистер Богардус галантно взял на себя задачу помогать ей в пути.

Когда они вышли на прогалину между деревьями и остановились немного передохнуть, Генри рассказал им о той дороге, по которой они пришли сюда.

– Мы придерживались Тропы Манито, – сказал он. – Гитчи Манито был Великим Духом индейских племен алгонкинов, но существовало множество и других духов. Одни из них были добрыми, другие – злые.

– А люди могли их видеть? – с любопытством спросила Тэфи.

– Только в тех случаях, когда они принимали форму какого-нибудь животного, птицы или пресмыкающегося. Считалось, что вы должны уметь отличать добрых духов от злых. Злой дух обязательно был как-нибудь обезображен или искорежен. Или же он выделывал что-то такое, что настоящее животное или птица никогда бы делать не стали.

Миссис Харрисон эти слова явно позабавили, но миссис Гейдж, обычно предоставлявшая высказываться своему супругу, вдруг робко заговорила:

– Та чайка у окна! Может, она – манито?

– Селеста говорит, что это птица-дух, – вставила Донна. – Злой дух.

Наступила неловкая пауза, а потом Тэфи снова захотелось обнять мисс Хэтти.

– До чего интересно! – вскричала та. – Где еще на всем свете вы можете встретиться с индейским духом? Ах, я так надеюсь, что чайка прилетит сегодня ночью к моему окну!

Кто-то засмеялся, и неловкий момент миновал. Даже мистер Гейдж захохотал низким гортанным смехом. Но, к удивлению Тэфи, дядя Джерри, которого всегда было так легко рассмешить, на этот раз совсем не смеялся.

Когда они снова тронулись в путь, Тэфи немного отстала, чтобы идти рядом с дядей Джерри и мисс Хэтти.

– Дядя Джерри, вы состоите в каком-нибудь обществе любителей птиц? – спросила Тэфи.

Он посмотрел на нее с некоторым удивлением.

– Да, состою, а что? Я всегда интересовался птицами. Собственно говоря, именно благодаря этому я много лет назад встретился с мисс Эрвин. Мы познакомились на собрании нашего национального общества орнитологов – специалистов по птицам. А уже следующим летом я впервые приехал в «Сансет хауз».

– Как вы думаете, если мама не справится с управлением отелем, он отойдет птицам?

– Отойдет кому? О, вы имеете в виду общество? – На этот раз вид у мистера Богардуса был действительно удивленный. – Почему вы так думаете?

– Донна говорит, что так считает ее мама, но Селеста полагает, что отель перейдет к миссис Такерман.

Мистер Богардус поджал губы.

– Трудно сказать, что могло взбрести в голову Марте Эрвин. Она был очень решительная женщина.

– А я знаю, как это можно выяснить, – неожиданно заявила мисс Твиг. – Мисс Эрвин вела дневники, в которых писала обо всем. Она несколько раз читала нам выдержки из них, и они каждый раз были весьма интересными. Если вам удастся найти нужный дневник…

– Один я нашла! – воскликнула Тэфи. – Но в нем было всего несколько исписанных страниц, и я их вырвала. Когда мы вернемся в отель, я еще поищу.

Далеко впереди вожаки группы уже скрылись за поворотом тропы.

– В любом случае, – решительно заявила Тэфи, – совершенно неважно, кому предположительно может достаться отель, если мама потерпит неудачу, по той простой причине, что этого с ней не случится.

– Ну, а тогда что будет? – спросил дядя Джерри, который, как и все они, торопился догнать остальную группу.

– Разумеется, мама его просто продаст, чтобы мы могли приобрести собственный дом в Чикаго. – Ее осенила мысль, возникшая в ее мозгу так неожиданно, как если бы кто-то вдруг повернул выключатель. – Так м-м-может быть, – начала она, заикаясь от волнения, – может быть, вы могли бы его купить, дядя Джерри?

Он весело улыбнулся ей.

– Как ты догадалась, что я нечто такое как раз и имел в виду?

«Ну конечно, – подумала Тэфи. – Потому-то дядя Джерри и находился в «Сансет хауз». В этом было гораздо больше смысла, чем состоять в каком-то птичьем обществе. Теперь у них есть покупатель наготове, и все будет прекрасно, если только им удастся избавиться от глупой чайки, которая беспокоит постояльцев».

Они ускорили шаг. Группа остановилась над крутым каменистым островом, который назывался Robinson Folly – «Безумство Робинсона», и Генри рассказал историю этого места.

Его назвали в честь капитана Дэниэла Робертсона, но французы произносили его фамилию как «Робинсон», потому это название и закрепилось. Он был влюблен в девушку из племени чиппева, отец которой был вождем при великом Понтиаке, возглавившем северные индейские племена в их борьбе с англичанами, и который ненавидел всех белых.

Отец девушки хотел, чтобы она вышла за какого-нибудь человека своего племени, но капитан похитил девушку и построил для нее дом на утесе. Индеец, хотевший жениться на ней, нашел ее там и убил, после чего между ним и капитаном Робертсоном произошел страшный бой, и оба свалились с обрыва.

Тэфи заглянула в головокружительную пропасть и с содроганием отпрянула от края.

Теперь тропа вилась по склону крутого холма. Иногда лесные заросли редели, и Тэфи видела сверкание воды где-то далеко внизу. Заканчивалась тропа прогалиной, достаточно широкой, чтобы на ней могли развернуться в обратную сторону экипажи. С одной стороны тянулись похожие на сарайчики строения, где продавали шипучие напитки и сувениры.

– В таком месте торговать мишурными украшениями и газировкой! – возмутился мистер Гейдж. Но Донна, Дэвид и Тэфи ощутили неимоверную жажду и с восторгом стали потягивать через соломинку холодную как лед жидкость.

Впереди перед ними поднялась громадная арка. Сквозь почти идеальный скалистый круг Тэфи поглядела на деревья и утес внизу и на ярко освещенное солнцем синее озеро Гурон.

Когда Генри подошел и встал рядом с ней, она тихо сказала:

– Она находится здесь, наверное, с невероятно давних пор – может, тысячи лет.

– С начала всех времен. – Генри говорил тихо. – Мой народ говорит, что это были те ворота, через которые Великий Дух сошел на Макинау. Он поднялся на самую высокую точку арки и воздел руки, благословляя Микилимакинау. Существует и другая легенда относительно арки.

– Расскажи мне! – попросила Тэфи.

– Согласно этой легенде, она была выточена слезами девы Красное Крыло, которая плакала о своем звездном возлюбленном до тех пор, пока скала не рухнула, и сквозь нее не проник свет вечерней звезды.

– Мне это нравится, – сказала Тэфи и вдруг почувствовала, что больше всего на свете ей хотелось бы подружиться с индейским мальчиком. Может, если он узнает о том, что она позаботилась о чайке, она будет больше ему нравиться?

Она начала говорить немного нерешительно.

– А ты помнишь чайку, которая во время бури влетела в окно? Ну так вот, оказалось, что она еще недостаточно окрепла, чтобы снова начать летать. Я положила ее снова в шляпную картонку и отнесла в дом Дэвида. Мы ее назвали Среброкрылый.

Она искоса бросила быстрый взгляд на Генри и заметила, что он пристально глядит на арку какими-то отсутствующими глазами. Она даже не была уверена, что он слышал ее слова.

Позади них мистер Гейдж сказал своей жене:

– Эта арка состоит из известняка. Она была одной из первых вершин, вышедших наружу из-под воды в те времена, когда Макинау был еще частью дна озера. Волны смыли мягкие части скалы и, когда вода сошла, осталась стоять арка.

Тэфи больше нравились истории Генри, особенно та, про Красное Крыло и вечернюю звезду. Она вскарабкалась на приподнятую платформу, ведущую к основанию природного моста, и остановилась рядом с Дэвидом и мисс Хэтти. Далеко внизу она видела яркие камешки в чистой глуби воды. Потом взгляд ее вернулся к арке.

– Знаете, что мне хотелось бы сделать? – спросила она. – Пройтись по ней.

– Это не разрешается, – сказал Дэвид. – Скала слишком легко осыпается, и если ты упадешь, непременно разобьешься. Когда она была крепче, люди, бывало, ходили по ней.

Тэфи подумала, что Генри, наверное, остался с супругами Гейдж. Она удивилась, когда он быстро прошел мимо нее и легким шагом поднялся на узкий, изогнутый аркой мост. При этом было видно, как уверенно ступают по скале его мокасины. На верхней точке арки он остановился и стоял там, сохраняя идеальное равновесие. Он глядел на воду, и на губах его блуждала гордая улыбка.

Одна из женщин издала сдавленный крик, а полковник Линвуд крикнул:

– Эй, мальчик! Сойди оттуда.

Генри даже головы не повернул в ответ. Тэфи подумала: он составляет как бы неотъемлемую часть этой дикой местности. И вдруг она поняла: он вовсе не пытается покрасоваться. Его народ жил здесь задолго до того, как пришел белый человек, и для него пройти по этой арке столь же естественно, как было бы для Дэвида пройти по любому мосту, построенному белым человеком. Ноги его передвигались с такой легкостью, что ни один камешек не осыпался под тяжестью его тела. Он составлял единое целое с деревьями, с ветром и каменистой бездной внизу.

Дядя Джерри тронул полковника Линвуда за руку.

– Не кричите на него. Он не упадет.

Тэфи ждала, затаив дыхание. Шагая с такой же уверенностью, как и при восхождении вверх, Генри спустился вниз.

Мистер Гейдж гневно забормотал:

– Из всех сумасбродных затей…

– Пора приниматься за ленч, – спокойно сказал Генри. Его глаза на миг дружелюбно заглянули в глаза Тэфи.

Она подумала: «Я здесь единственная, кто понял, почему Генри захотелось взобраться на скалу, и Генри знает, что я это поняла».

Прекрасный ленч Селесты был съеден не спеша, но никто больше не позволил себе ни одного замечания о мальчике, который вскарабкался на опасную скалу. Лишь незадолго до возвращения в «Сансет хауз» Дэвид внес предложение, касающееся Генри.

– Знаете, что я вам скажу? – заявил он. – Генри так прекрасно справился со своей ролью проводника во время нашей экскурсии, что я думаю, он должен носить перо, как это делали в старину «вояжеры». На всякий случай я одно с собой захватил.

Перо было серебристое, как и то, которое Тэфи нашла застрявшим в двери. Но только это наверняка принадлежало не какой-то таинственной птице-духу, а их чайке – Среброкрылому.

– Поскольку ты не носишь шляпу, Генри, – сказал дядя Джерри, – ты можешь воткнуть его в петлю на своей рубашке.

Генри смущенно взял перо, но не воткнул его в петлю, как предложил дядя Джерри. Вместо этого он отдал его Донне; девочка засмеялась и воткнула перо в свои темные кудри.

«Почему он не захотел его носить? – спрашивала себя Тэфи. Учитывая, сколько он знал всяческих легенд о Макинау, может, он, как Селеста, тоже верит в манито? Может, он верит в то, что чайка могла быть злым манито, явившимся, чтобы досаждать обитателям «Сансет хауз»? Однако она почти сразу отбросила эту мысль. Генри был слишком разумным существом. Вероятно, эта идея насчет пера показалась ему просто глупой».

На обратном пути экскурсанты покинули Тропу Манито и двинулись по более широкой и легкой для ходьбы дороге – Арч-Рок-роуд. Поскольку путь был легким, и та часть путешествия, которая требовала проводника, осталась позади, впереди шагал Дэвид. Генри отстал и шел позади всех, рядом с Донной Такерман.

Один раз, поворачивая вместе с дорогой за угол, Тэфи оглянулась и увидела, что Донна и Генри очень серьезно о чем-то разговаривают. У Донны вид был рассерженный, как если бы ей не нравилось то, что говорит Генри, а в глазах Генри было какое-то странное огорченное выражение.

«Интересно, о чем это они беседуют?», – думала Тэфи. Впрочем, какой смысл гадать? Она была рада тому, что по возвращении в отель перед ней открывался совершенно ясный путь дальнейших действий. Самое первое, что она сделает, – это обшарит снова стол тети Марты – не найдется ли еще какой-нибудь дневник.

ГЛАВА 17
Семь ключей

Тэфи сидела за столом тети Марты совершенно обескураженная. Она обыскала каждый ящик стола и перебрала связанные подшивки журналов. Единственным результатом была страшная пыль, которая поднялась вокруг. Где, где, где же, наконец, находится разгадка всех этих бесчисленных тайн? Если она была в дневниках, то где же сами дневники? Спрятаны в запертой комнате? Может, именно поэтому и заперли? В таком случае, если только ей не удастся проникнуть в комнату, у нее ровно ничего не выйдет.

Нахмурившись, она стала сосредоточенно думать, где еще, кроме запертой комнаты, тетя Марта могла хранить свои дневники. Был маленький чулан под задней верандой, где она нашла было место для хранения всевозможных орудий, требующихся в саду, и инвентаря для игр на открытом воздухе. Далее, имелась большая комната-чулан на первом этаже. Она однажды туда заглянула и выяснила, что там хранились только продовольственные припасы – консервированные продукты, мешки с мукой и с сахаром и другие подобные вещи. На втором этаже был большой стенной шкаф для белья – это тоже было неподходящее место для хранения старых дневников.

И вдруг она вспомнила о чердаке. В тот день, когда она полезла туда вслед за Генри в поисках шляпной картонки, там было полно всевозможных чемоданов и ящиков. Как раз подходящее место для старых дневников. Разумеется, если только дневники не заключали в себе секреты, которые можно было сохранить только в запертой комнате. В той комнате должно находиться что-то очень ценное для тети Марты, и, возможно, это были именно дневники. Во всяком случае чердак стоило обыскать.

Она с нарочитой медлительностью прошла через гостиную. Долгий опыт научил ее, что в ту самую минуту, когда она собиралась предпринять какую-то операцию, представлявшую исключительную важность лично для нее, на сцене обязательно появлялся кто-нибудь из взрослых и посылал ее с каким-нибудь поручением или велел ей заняться чем-то другим. Лучше не привлекать к себе внимания. Она была уже на середине лестницы, когда ее окликнула сверху ее мама.

– Тэфи Сондерс! Скажи мне ради бога, что ты такое делала?

– Я… я просто просматривала подшивки старых журналов, – вполне правдиво ответила Тэфи.

– Ладно. Сию же минуту иди и помойся как следует. Я не хочу, чтобы кто-нибудь увидел тебя в таком виде. И чем бы ты там ни занималась, я надеюсь, ты все положила на место, как полагается?

– Да, конечно, – откликнулась Тэфи, добавив: – Ну, в общем, почти все как было. – Быть может, журналы лежали не совсем в том порядке, в каком она их нашла, но она не слишком сильно их растрепала.

Как только ее мать скрылась из вида, спустившись вниз по лестнице, Тэфи поспешила к себе в комнату. Умывание должно занять не более трех секунд.

Оно заняло ровно две. Паутина и грязь перешли в основном на полотенце. Ах ты, господи, думала Тэфи, ведь ей об этом уже говорили в свое время, но ведь она так ужасно торопится! От этого, быть может, зависит все будущее «Сансет хауз»!

В верхнем коридоре никого не было видно. Она прошла мимо комнаты семьи Такерман на цыпочках. Меньше всего ей хотелось, чтобы Донна узнала, что она замышляет. Определить, какую роль во всей этой ситуации играет Донна, было невозможно.

Один последний взгляд вокруг, а затем она скользнула через дверь к лестнице, ведущей на чердак, и закрыла ее за собой. На лестнице было темновато, и ее обступил застоявшийся затхлый запах чердака. Когда она лазила на чердак вслед за Генри, она была не одна. Теперь же на лестнице было так тихо, что звук ее осторожных шагов громко отдавался в ее ушах.

Казалось, это место находится очень далеко от всего остального дома. Изолированным – вот каким оно было, это место, – темным, полным теней и изолированным, отрезанным от мира. Однако в этот раз она не должна давать воли своему воображению. Дэвид сказал, что девчонки слишком легко пугаются. Тэфи ему докажет, что она не из таких. В конце-то концов, что здесь может быть такого, что напугало бы ее? Всего лишь куча старых чемоданов, ящиков и нагроможденных друг на друга коробок. «За которыми кто-нибудь может прятаться», – казалось, прозвучал какой-то голос в ее сознании. «Тихо! – прикрикнула Тэфи на голос. – Тебе не удастся меня напугать».

Она заглянула за каждый узел, в каждый темный угол. Ничто и никто нигде не прятался, она даже мыши не увидела, что было очень хорошо: ведь мышь могла оказаться манито.

– Ах, да перестань ты! – сердито сказала самой себе Тэфи.

Укротив свое воображение, она сосредоточила внимание не ящиках. Где начать? Как среди всего этого «столпотворения», как выразилась бы ее мама, найти именно тот ящик, который мог заключать в себе дневники тети Марты?

Она попробовала замок какого-то старомодного чемодана. Его немножко заело, но он не был заперт, и через какое-то мгновение ей удалось откинуть верхнюю крышку. Она чуть не задохнулась от ударившего ей в нос запаха камфоры. В верхней полке чемодана помещались сложенные старомодные платья. Она уже давно перестала играть в переодевания – для этого она становилась уже слишком взрослой, – однако эти одежды, несомненно, выглядели соблазнительно.

Стоя возле открытого чемодана и держа в руках кусок атласной ткани цвета лаванды, она с некоторой грустью вздохнула. Иногда ей больше всего на свете хотелось стать взрослой, чтобы пользоваться всеми теми привилегиями, какие имели взрослые. Но иной раз – вот как сейчас – ей было почти больно думать, что она перестанет быть маленькой девочкой. Когда вам почти тринадцать, пора оставить позади и настоящих кукол, и бумажных, и переодевания, и разные игры, когда изображаешь себя кем-нибудь «понарошку». Но, если иногда вам все это еще доставляет удовольствие, становится больно от сознания, что скоро вы перестанете во все это играть. Очень многие вещи, которыми занимались взрослые, казались ужасно скучными. Например, просто усядутся и разговаривают, решительно ничего при этом не делая. Может, она не так уж и обрадуется тому, что вырастет.

Потом она вспомнила один свой разговор с отцом. Однажды она пришла домой чуть не в слезах, потому что одна девочка в школе высокомерно заявила ей, что она уже слишком большая для бумажных кукол.

Отец сказал ей:

– Вырасти гораздо лучше, чем ты думаешь, цыпленок. Когда ты станешь слишком большой для бумажных кукол, ты это сразу же почувствуешь. Тебе не захочется больше с ними играть, потому что тебя больше будут интересовать другие вещи. И когда это случится, ты отнесешься к этому совершенно спокойно. Так что играй во что угодно, пока тебе этого хочется. Особенно долго тебе этого хотеться не будет.

«Может, – подумала Тэфи, – они с Донной когда-нибудь смогут нарядиться в эти восхитительные старые вещи». Впрочем, она не для того сейчас сюда пришла. В этом чемодане вряд ли можно найти старые дневники. Она осторожно закрыла чемодан и перешла к груде коробок.

Коробки были помечены какими-то буквами, выведенными черным мелком, и сердце у нее взволнованно заколотилось. Ах, если бы тетя Марта поместила дневники в одну из этих картонных коробок, на которых обозначено их содержимое! Выбрав одну горку коробок, она начала читать надписи: «Книги», «Книги», «Книги». Все коробки были заполнены книгами. Следующие две горки коробок тоже состояли из книг. А может, и дневники подходят под рубрику «Книги»? Если это так, то ей придется перебрать содержимое всех коробок.

Почему здесь так много книг? Ведь когда мама была маленькой девочкой, все стены в запертой комнате были увешаны полками с книгами. Передвигаясь между пирамидами коробок, Тэфи начала подозревать, что тетя Марта переместила сюда всю свою библиотеку, чтобы использовать комнату внизу для какой-то другой цели. Но для какой именно?

Тэфи перешла к следующей груде коробок, и ей так и бросилось в глаза слово: ДНЕВНИКИ. Ей так не терпелось достать верхнюю коробку, что вся груда наклонилась в ее сторону, подобно Пизанской башне, и ей удалось как раз вовремя, навалившись на нее всем телом, предотвратить обвал, который переполошил бы весь дом.

Когда коробка была наконец благополучно поставлена на пол, она, задыхаясь от волнения, опустилась перед ней на колени.

Веревка, которой была затянута невероятно тугими узлами, но в конце концов ей удалось высвободить коробку и открыть ее. Вот где они были – дневники, которые тетя Марта вела столь долгие годы; на каждом был аккуратно указан год, к которому относились описываемые события.

Верхний дневник был посвящен птицам, в частности птицам острова Макинау – их разновидностям, привычкам, пению. Тэфи сморщила нос. А не посвятила ли тетя Марта все дневники изучению птиц? Или, может, она писала книгу о птицах? Но тут ее внимание привлек один кусок текста:

«Я готова была разрыдаться над малюткой, когда мне ее принесли. Это был дубонос с красной грудкой – совершенно безжизненный, но в других отношениях никак не пострадавший от бури, которая его убила. Я буду хорошенько за ним ухаживать. Я приобретаю такую сноровку, что могу чуть ли не возвращать жизнь бедным мертвым крылышкам».

«Какие странные вещи писала тетя Марта! – подумала Тэфи. – Никто не может вернуть жизнь чему-то, что уже мертво». Она торопливо пробегала глазами страницу, пока не наткнулась на имя Селесты.

«У Селесты голова забита легендами и суевериями. Она не доверяет моему колибри. Говорит, будто некоторые из этих бедных созданий – манито, и то, что я делаю, – опасно. Спорить с ней бесполезно, так что я и не пытаюсь. Во всяком случае она знает, что они меня любят, и в конце концов может прийти к мысли, что эта их любовь охраняет дом».

«После этих слов ситуация не улучшилась, а ухудшилась», – подумала Тэфи. Было бессмысленно читать дневник, выбирая какие-то места наудачу, надо разработать какой-то порядок их чтения. Их было такое множество, что времени понадобится больше, чем она думала. Исчезать здесь надолго – не стоит, если она хочет сохранить в тайне все, что делает.

Она проглядела дневники в коробке, пока не нашла тетрадь, которая, судя по дате, предшествовала незаконченному дневнику, найденному ею в ящике стола. С него она и начнет. А потом будет читать тетради в обратном порядке, пока не найдет что-то, что может ей помочь. Но, хотя она и знала, что скоро надо будет уйти с чердака, она не могла удержаться, чтобы торопливо не полистать дневник. И снова в глаза ей бросилось имя – Сара Такерман. Она читала аккуратные строчки, пока ее не охватило волнение. Судьба оказалась настолько милостивой к ней, что она нашла абзац, объяснивший ей одну из тех вещей, которые ей хотелось понять. Вот объяснение того, что сделала тетя Марта, чтобы настроить миссис Такерман против мистера Богардуса.

«Я не могу допустить, чтобы он являлся и уходил под руку с моей экономкой прямо у меня на глазах, даже не подумав посоветоваться со мной! Кроме того, я ему не доверяю. Слишком уж быстро он завязывает со всеми дружбу. Всем, от Селесты до наших постояльцев, он начинает нравиться с первого взгляда. Я, например, никогда ни с кем не завязываю дружбу так легко. Мне это кажется неестественным.

Я почему-то подозреваю, что на самом деле его интересует отель. Он знает, что я собираюсь в своем завещании оставить его Саре. Если бы он мог находиться где-то поблизости и жениться на Саре, это его очень устроило бы. Он получит все, и это не будет ему стоить ни пенса. Я намерена открыть Саре глаза на это обстоятельство».

Где-то этажом ниже хлопнула дверь, и Тэфи нервно вздрогнула. Не надо ей здесь задерживаться больше ни одной минуты. Но эту тетрадь она захватит с собой и еще почитает, когда будет время.

Она начала запихивать дневники обратно в коробку, но они не входили как следует, и она снова их вынула, чтобы посмотреть, что мешает. Оказалось, препятствием служила маленькая коробочка, которая свалилась на дно, когда она вытаскивала дневники. Тэфи любила коробочки – коробочки и флакончики. С ними можно было много чего сделать. Но с собой на Макинау она не смогла привезти много коробочек, так как ее мама считала, что они займут слишком много места в чемоданах. Так что эта коробочка может пригодиться для создания новой коллекции.

Вытащив маленькую коробочку, она нашла ее неожиданно тяжелой. В ней громыхало что-то металлическое – возможно, монеты. Открыв ее, она уставилась на содержимое глазами, которые от удивления все более и более расширялись.

В коробке находилось семь ключей!

В голове Тэфи была только одна мысль. Откроет ли один из этих ключей таинственную дверь? Она оставила коробку на том место, где нашла, и поспешила к лестнице.

Пройдя половину просторного помещения и успев привыкнуть к темноте, она углядела нечто, чего не видела раньше. На полу, недалеко от лестницы, лежало небольшое серебристое крыло чайки!

Тэфи подняла его. Как оно сюда попало? Еще одно перо духа? Каким образом перо морской чайки могло очутиться на чердаке? Ее память ясно запечатлела момент, когда Дэвид вручил одно из перьев птенца чайки Генри Фоксу в награду за то, что тот оказался прекрасным проводником. Но Генри отдал перо Донне, а так воткнула его себе в волосы.

Может, Донна приходила сюда? Если да, то зачем? Что могла Донна делать на чердаке?

Тэфи тихонько сошла с чердачной лестницы и секунду постояла внизу, перед дверью, прислушиваясь. Она не хотела, открыв дверь, наткнуться на Донну или миссис Такерман. Все эти таинственные явления начинали следовать одно за другим с возрастающей скоростью, громоздясь друг на друга, словно бы у них была какая-то свои определенная цель.

Коридор был пуст. Она сошла с лестницы, намереваясь проскользнуть в контору тети Марты и испробовать ключи, если никого не будет в гостиной. Один из них наверняка должен был подойти к той двери! Иначе просто и быть не могло.

Однако гостиная тут же ее разочаровала, ибо в кресле примостилась с книгой Донна. Услышав шаги Тэфи, она подняла голову.

– Что случилось? – спросила она. – У тебя ужасно странный вид.

Донна повернула голову, и Тэфи увидела серебристое перышко, ярко выделявшееся на фоне ее темных волос. Она порылась в кармане в поисках пера, найденного на чердаке. Оно было на месте.

– У меня все в порядке, – сказала Тэфи и взяла в руки какой-то журнал, как будто она за этим и пришла в гостиную. Зажав журнал под мышкой, она пошла наверх, к себе в комнату. Если бы пера в волосах Донны не оказалось, у Тэфи появился бы веский довод насчет того, кто был тем человеком, что мог оказаться на чердаке. Перо, лежавшее у нее в кармане, не могло быть пером Среброкрылого.