Текст книги "Мудрая кровь"

Дальше, до самой центральной улицы, они шли молча. Народу им почти не встретилось.

– Прощай, – сказал Хейз.

– Мне в ту же сторону, – мрачно произнес Енох. Слева стоял кинотеатр, у которого как раз меняли электрическую вывеску. – Если б не связались с теми деревенщинами, увидели бы шоу, – проворчал Енох и пошел дальше подле Хейза, бормоча что-то жалостливое.

В один момент он попытался схватить Хейза за рукав и задержать, но Хейз вырвался.

– Меня папаня сюда отправил, – надломившимся голосом повторил Енох. Обернувшись, Хейз увидел, что он плачет: сморщенное влажное лицо парня приобрело розовато-пурпурный оттенок. – Мне ж всего восемнадцать годков, – прохныкал Енох. – Я тут никого не знаю, пойти не к кому. Злые все. Папаня удрал с какой-то бабой, а меня сюда отправил. Баба та надолго не задержится, глазом моргнуть не успеет, как папаня ее отошьет. Ты ж мой первый знакомый. Я тебя где-то видел, точно. Точно видел тебя где-то.

Хейз, сделав невыразительное лицо, смотрел прямо перед собой, а Енох, пуская сопли, продолжал что-то мямлить. Они прошли мимо церкви, отеля, антикварной лавки и наконец оказались на улице, где стоял дом миссис Уоттс.

– Если тебе нужна баба, то нечего гоняться за малявками вроде той, которой ты подарил чистилку, – сказал Енох. – Я слышал, здесь неподалеку есть домик, где можно поразвлечься. Я тебе деньги потом верну, через неделю.

– У меня своя дорога. Моя дверь третья отсюда, и у меня есть женщина. Есть женщина, понял? К ней и иду, в гости. Ты мне не нужен.

– Деньги я верну, через неделю, – повторил Енох. – Я работаю в зоопарке, сторожем. Платят по неделям.

– Отстань, – велел Хейз.

– Люди в этом городе злые. Ты не местный, но ты злой.

Хейз не ответил и пошел дальше, глубоко втянув голову в плечи, словно бы на улице стоял холод.

– У тебя никого нет, – напомнил Енох. – Нет у тебя бабы, я же знаю. Сразу, как увидел тебя, понял: у тебя, кроме Иисуса, никого нет. Я тебя раньше видел и вспомнил.

– Мне сюда, – ответил Хейз и, не глядя на Еноха, свернул на дорожку к крыльцу миссис Уоттс.

Енох остановился.

– Да, о да! – прокричал он и утер сопли рукавом. – Иди себе, ступай, но глянь-ка, посмотри.

Похлопав себя по карману, Енох подбежал и схватил Хейза за рукав пиджака. Потряс у него перед носом картофелечисткой.

– Девка отдала ее мне. Отдала, и все, ничего не поделаешь. Потом сказала, где они живут, и попросила привести тебя. Не тебя попросила меня привести, а меня – привести тебя. Ты еще мотался за ними… – Его глаза, омытые слезами, заблестели, губы искривились в зловещей ухмылке. – Ведешь себя, будто кровь твоя мудрее остальных. Все не так. Моя мудрее, не твоя.

Хейз не ответил. Он стоял, такой маленький на середине крыльца. Швырнул стопку брошюр в Еноха – бумаги ударили парня в грудь, и тот, раскрыв рот, пошатнулся. Какое-то время смотрел в то место, куда ударила стопка, затем побежал вниз по улице.

Хейз вошел в дом.

Прошлой ночью он впервые переспал с женщиной, и первый раз вышел не совсем удачный. Кончив, Хейз повалился на миссис Уоттс, словно нечто исторгнутое морем на берег. Миссис Уоттс наградила его нелестными эпитетами, которые Хейз то и дело вспоминал в течение дня. Ему было неловко возвращаться к ней. Что она скажет?

Когда Хейз открыл дверь и вошел к миссис Уоттс, та произнесла:

– Ха-ха.

Шляпа на голове Хейза сидела прямо, и снял он ее, лишь когда стукнулся тульей об электрическую лампочку на потолке. Миссис Уоттс как раз сидела на кровати и наносила на лицо жирный крем. Уперев подбородок в ладонь, она стала смотреть, как клиент идет кругом по комнате, приглядываясь то к одному предмету, то к другому. В горле у Хейза пересохло, а сердце колотилось с такой быстротой, что в груди сжало – как будто обезьянка в зоопарке ухватилась за прутья клетки. Наконец Хейз, не выпуская шляпы из рук, присел на кровать.

Миссис Уоттс улыбалась улыбкой, похожей на серп – такой же крутой в изгибе и острой. С первого взгляда становилось ясно: эта женщина привыкла больше не думать. Ее глаза всасывали картину целиком, словно зыбучий песок.

– Шляпа, чтобы взирать на Христа! – сказала миссис Уоттс. Стянув с себя ночнушку, она забрала шляпу у Хейза. Надев ее, положила руки на бедра и закатила глаза. Хейз какое-то время глядел на миссис Уоттс, затем три раза хмыкнул, изображая смех. Потянул за нить выключателя света и в полной темноте разделся.

* * *

Однажды, когда Хейз еще был ребенком, отец свозил его на ярмарку в Мелси. Там, чуть в стороне от прочих аттракционов, стоял самый дорогой шатер. Заправлял им сухопарый мужчина, который голосом, подобным рогу, обещал клиентам Невероятный Соблазн, не говоря, правда, что ждет их в шатре. Стоило удовольствие тридцать пять центов, и было оно настолько Эксклюзивное, что одновременно лицезреть его могли лишь пятнадцать человек.

Дав сыну денег, отец Хейза отослал его к шатру, где танцевали две обезьянки, а сам, держась ближе к стенкам других палаток, двинулся к Невероятному Соблазну. Хейз денег тратить не стал и пошел следом за родителем; впрочем, тридцати пяти центов у него не набиралось. Хейз спросил у зазывалы, что же внутри.

– Забудь, – ответил сухопарый. – Ни воздушной кукурузы, ни обезьянок.

– Так обезьянок я уже видел, – сказал Хейз.

– Вот и славно. Проваливай.

– У меня пятнадцать центов. Покажите хоть половину представления.

В шатре, думал Хейз, укромный уголок вроде нужника, а там – дяденька. Или дяденька с тетенькой. Из-за нее-то и нельзя…

– У меня пятнадцать центов, – повторил Хейз.

– Шоу почти закончилось, – ответил сухопарый, обмахиваясь соломенной шляпой. – Беги давай отсюда.

– Тогда тем более пятнадцати центов хватит.

– Проваливай!

– У вас в палатке черный? – спросил Хейз. – Вы что-нибудь с черным делаете?

Зазывала наклонился к нему с помоста, и его лицо загорелось гневом.

– Кто тебе сказал?!

– Никто.

– Тебе сколько лет?

– Двенадцать, – соврал Хейз. На самом деле ему было десять.

– Давай сюда свои пятнадцать центов и проходи.

Положив на помост деньги, Хейз поспешил внутрь шатра, пока шоу не закончилось. Откинув клапан, он заметил вход во внутренний шатер и проскользнул в него. Желая заглянуть за спины взрослых мужчин, Хейз встал на лавку. Впереди, чуть ниже уровня зрителей, в обшитом черной материей ящике извивалось нечто белое. Сначала Хейз принял его за освежеванное животное, но потом разглядел: это женщина, полная, с неприметным лицом, разве что в уголке рта у нее имелась родинка, которая, когда женщина улыбалась, двигалась. Еще одна родинка была у женщины на боку.

– Если по такой бабенке да в каждый гроб класть, – произнес откуда-то спереди отец, – на тот свет очередь выстроится.

Голос отца Хейз узнал моментально. Слез с лавки и выбрался из внутреннего шатра. Чтобы не попасться зазывале, пролез под внешней стенкой и побежал к родительскому грузовику. Залез в кузов и схоронился в дальнем его конце.

Снаружи продолжала реветь ярмарка.

Дома мать, стиравшая белье, обернулась на Хейза. Она всегда носила черные платья длиннее, чем у других женщин. Мать выпрямилась и пристально посмотрела на сына – тот спрятался за деревом. Впрочем, через некоторое время он вновь ощутил на себе ее взгляд. Перед внутренним взором возник черный ящик и тощая женщина, настолько высокая, что ей приходилось подгибать ноги, дабы уместиться в нем. Лицо женщины имело форму креста, а волосы ее были стянуты на макушке.

Хейз плотно вжался в ствол дерева и ждал, пока мать подойдет с палкой.

– Что ты видел? – спросила она. – Что ты видел? Что? – спрашивала мать одинаковым тоном. Затем ударила Хейза по ногам, но тот как будто бы слился со стволом. – Иисус умер во спасение твоей души.

– Я не просил его, – пробормотал Хейз.

Мать его не ударила, лишь поглядела на сына, плотно сжав губы. Вина за подсмотренное зрелище в шатре уступила место другой – безымянной, неясной. Отбросив палку и не разжимая губ, мать вернулась к корыту.

Следующим днем Хейз тайком забрал свои ботинки и отнес их в лес. И не носил их больше – только на Возрождение и зимой. Вынимая ботинки из коробки, он набивал их галькой и, надев, туго зашнуровывал и отправлялся гулять по лесу. Пройдя где-то с милю, разувался у ручья и погружал ноги во влажный песок. Хейз думал так ублажить Его, однако ничего не происходило. (Если бы с неба упал камень, Хейз принял бы это за знак.) Через какое-то время он давал ногам обсохнуть и, вновь обувшись, шел еще с полмили в ботинках.

Глава 4

Из кровати миссис Уоттс Хейз выбрался рано утром, еще когда свет не проник в комнату. Проснувшись, приподнялся на локте и, не глядя на женщину, убрал с себя ее руку. В голове вертелась одна-единственная мысль: надо купить машину. Когда Хейз встал, мысль полностью созрела, и ни о чем другом он думать уже не мог. Прежде Хейз и не помышлял о приобретении автомобиля, не думал о нем. В жизни он водил всего однажды и прав не имел.

В кармане оставалось пятьдесят долларов, и этого, надеялся Хейз, должно было хватить.

Он тихо-тихо выбрался из кровати, стараясь не потревожить миссис Уоттс, и молча оделся. К половине седьмого он уже достиг центра города, ища, где продаются подержанные автомобили. Магазины были разбросаны по кварталам старых домов, отделяющих деловую часть города от сортировочных станций. Хейз побродил от салона к салону еще до открытия, потому как, глядя на витрину, надеялся определить, есть в наличии машина за полсотни долларов или нет. Когда же магазины начали открываться, Хейз быстренько пробежался по ним, игнорируя всякого, кто предлагал показать товар. Шляпу он надел под тщательно выверенным углом, а лицу придал хрупкое выражение – будто кто-то однажды разбил Хейзу физиономию и ее склеили вновь. С таким лицом обычно прячут за спиной заряженный пистолет.

Мокрые улицы ослепительно блестели. Небо походило на лист тонкого отполированного серебра, в углу которого висело болезненно-темное солнце. К десяти часам Хейз проверил все более или менее приличные салоны и приближался к сортировочным станциям. Но даже здесь предлагали машины по цене более полусотни долларов. Наконец Хейз набрел на салон, стоящий промеж двух заброшенных складов. Табличка над входом гласила: «Новинки от Слейда».

Гравийная дорожка вела до середины площадки; почти в самом начале, чуть сбоку, стояла металлическая будка с надписью «Офис» на двери. Остальную часть территории занимали старые машины и сломанные механизмы. На канистре перед входом в офис сидел парнишка, который своим видом, казалось, был должен отпугивать клиентов: дождевик, кожаная кепка, под козырьком которой скрывается половина лица; из уголка губ торчит сигарета (с конусом пепла в дюйм длиной).

Хейз направился было в самый конец двора, где заметил особенную машину.

– Эй!!! – окликнул его парень. – Ты так просто здесь не ходи. Я тебе покажу что есть.

Хейз не обратил на него внимания – пошел дальше к примеченной машине. Паренек поспешил, пыхтя и ругаясь, следом.

Автомобиль стоял в самом последнем ряду: высокий, крысиного цвета, на высоких, тонких колесах, с выпуклыми фарами. Подойдя ближе, Хейз заметил, что одна дверца привязана к кузову веревкой, а сзади имеется овальное окно.

Эту машину Хейз и купит.

– Можно поговорить со Слейдом?

– Об чем? – раздраженно спросил паренек. Рот у него был широкий, и для разговора парень использовал лишь одну его половину.

– Насчет этой машины.

– Я и есть Слейд. – Лицо под кепкой казалось похожим на узкую голову орла. Присев на подножку автомобиля, стоящего с другой стороны гравийной дорожки, Слейд продолжил бубнить себе под нос ругательства.

Обойдя машину кругом, Хейз заглянул внутрь: салон тусклого зеленовато-коричневого цвета; вместо пассажирского сиденья сзади – деревянный брус сечением два на четыре дюйма. На окнах задних дверей – бахромчатые темно-зеленые занавески. Заглянув в одно из передних окон, Хейз заметил паренька Слейда: тот сидел на подножке автомобиля и, закатав штанину, чесал ногу в бесформенном желтом носке. Ругался Слейд глубоким гортанным голосом, словно пытаясь отхаркнуть мокроту. Сквозь стекло его фигура казалась желтым пятном. Выйдя из-за машины и став перед ней, Хейз спросил:

– Сколько она стоит?

– Божегоспадираспятый! Иисусе на кресте.

– Сколько? – прорычал Хейз, слегка побледнев.

– Сколько за нее, по-твоему, можно отдать? Оцени.

– Меньше, чем стоит вывести ее отсюда. Сдалась мне такая машина.

Парень усердно продолжал чесать струп на лодыжке, позабыв о клиенте. Тем временем с его стороны к Хейзу меж двух машин приближался мужчина. Он выглядел в точности как парнишка, только был на две головы выше и носил засаленную фетровую шляпу. Остановившись подле Слейда, мужчина секунду смотрел на него, а после сдержанно прорычал:

– Убрал задницу с подножки!

Заворчав, парень исчез между автомобилями.

Мужчина посмотрел на Хейза.

– Чего изволите? – спросил он.

– Хочу вот эту машину.

– Семьсьпять долларов.

По обеим сторонам от площадки стояло по старому зданию рыжеватого оттенка, с пустыми черными окнами, а позади виднелось третье – вообще без окон.

– Премного обязан, – ответил Хейз и зашагал обратно в сторону офиса.

У самого входа Хейз обернулся – мужчина шел за ним футах в четырех.

– Можем поторговаться чуток, – предложил он и отвел Хейза обратно к машине. – Такой автомобиль не каждый день встретишь.

Мужчина присел на подножку того самого автомобиля, от которого прогнал помощника – его Хейз не видел, но помощник никуда не делся. Он сидел неподалеку на крыше одной из машин через два ряда, ссутулившись, словно бы от холода. Лицо его имело мрачный, сосредоточенный вид.

– Все колеса новые, – продолжил мужчина.

– Были новые, когда тачку только собрали, – заметил Хейз.

– Еще пару лет назад делали хорошие авто. Больше таких не собирают.

– Сколько вы за нее хотите? – вновь спросил Хейз.

Продавец задумчиво посмотрел в сторону.

– Мог бы отдать вам ее за шисят пять.

Облокотившись на машину, Хейз принялся сворачивать себе самокрутку, но табак сыпался у него из рук, и в конце концов Хейз отбросил бумажку.

– Ладно, – сдался мужчина. – Сколько вы готовы выложить? Учтите, я бы такой «эссекс» и за «крайслер» не отдал бы. Тачка-то не черномазой выделки. Сейчас в Детройте одни черные машины клепают, – добавил он для поддержания разговора. – Я был в Детройте, сам видел. Когда домой ездил.

– Тридцать – красная цена.

– Живет в Детройте один черный, почти белый, как вы или я.

Мужчина снял шляпу и провел пальцем по ленте на внутренней стороне. На макушке у него имелся небольшой хохолок волос морковного цвета.

– Можете прокатиться на ней, – предложил продавец. – Или хотите под нее залезть, проверить?

– Нет, – сказал Хейз.

Мужчина искоса глянул на него.

– Заплатите, когда уйдете, – с легкостью произнес он. – А в других салонах – ищите, не ищите, такой тачки да за такую цену нет.

Парнишка, сидя на крыше автомобиля, опять принялся изрыгать проклятия, похожие на сухой кашель. Хейз резко развернулся и пнул по переднему колесу глянувшейся ему машины.

– Не лопнут, не сумлевайтесь, – пообещал продавец.

– Так сколько? – спросил Хейз.

– За писят долларов договоримся.

Перед тем как взять плату, продавец залил в бак «эссекса» немного бензина и прокатил Хейза по нескольким кварталам – просто показать, что машина на ходу. Его помощник в это время сидел на заднем «сиденье».

– Что-то с ним не так, – заметил продавец. – Уж больно много ругается. Но вы не обращайте на него внимания.

Машина издавала высокий рычащий звук. Продавец нажал на тормоза – показать, как хорошо они срабатывают, и паренька бросило на спинки передних сидений.

– Черт бы тебя задрал, – выругался мужчина. – Не кидайся на нас. Сиди себе смирно на скамейке.

Парнишка не ответил, не издал ни звука. Обернувшись, Хейз увидел, что он сидит, по-прежнему сгорбившись и надвинув кепку почти на самые глаза. Единственное – пепел упал с кончика его сигареты.

Машину Хейз взял за сорок долларов, приплатив оставшиеся десять за пять галлонов бензина. Мужчина отослал помощника в офис – за канистрой с топливом, и тот вернулся, волоча желтую емкость, ругаясь.

– Давай сюда, – попросил Хейз. – Сам все сделаю.

Он жутко торопился покинуть салон.

Помощник продавца выпрямился, подтащив канистру. Она оказалась лишь наполовину заполнена, однако парень опрокинул ее над баком и терпеливо заливал топливо, не переставая при этом бубнить:

– Боже правый, Боже правый, Боже правый…

– Чего он бормочет? – резко спросил Хейз. – Заткнулся бы.

– Понятия не имею, что его беспокоит, – пожал плечами владелец салона.

Когда машина была готова, он с помощником отошел в сторону. Хейз не садился за руль уже лет пять и не хотел позориться перед ними. Когда же он попытался завести мотор, продавец и механик ничего не сказали – они лишь смотрели на Хейза.

– Мне машина пригодится в качестве дома, – признался Хейз. – Пойти некуда.

– Вы с ручника не снялись, – ответил продавец.

Стоило снять машину с ручного тормоза, как она пошла назад – владелец салона не выключил заднюю передачу. Переключившись, Хейз криво повел автомобиль прочь – хозяин и парнишка продолжали смотреть. Хейз управлял машиной, стараясь ни о чем не думать и сильно потея, держась улицы, на которую выехал. Ему стоило огромных трудов просто двигаться прямо.

С полмили он ехал вдоль сортировочных станций, мимо складов. Когда же он попробовал сбавить скорость, заглох мотор. Пришлось заводиться снова. Дальше Хейз ехал мимо длинных кварталов серых домов, потом пошли дома лучшего качества, желтоватого оттенка. Заморосил дождь, и Хейз включил «дворники», издававшие громкий звук – словно два идиота, хлопающие в ладоши на церковной службе.

Начались кварталы белых домов, перед каждым из которых на квадратике газона сидело по уродливой собаке. Наконец белые строения закончились, пошел виадук, а за ним – шоссе, где Хейз прибавил скорости.

Шоссе было буквально утыкано заправочными станциями, фургонными городками и психушками. Через некоторое время пошли красные насыпи по бокам от дороги, а за ними – участки земли, соединенные столбиками с числом 666 на них. Небо лило на землю воду, и наконец вода начала просачиваться в салон машины. Тут из канавы, задрав рыло, показалась свинья во главе целой колонны сородичей. Пришлось Хейзу затормозить и ждать, пока последнее животное скроется в канаве на противоположной стороне трассы.

Хейзу казалось, будто происходящее вокруг – осколок чего-то крупного и бесцветного, чего-то, что некогда случилось с Хейзом и о чем он успел позабыть. В этот момент с боковой дороги на шоссе, прямо перед Хейзом, вывернул черный пикап. В кузове он вез привязанные медную кровать, стул и стол, а поверх них – клетку с полосатыми плимутроками. Пикап еле-еле тащился посреди трассы, и Хейз принялся жать на клаксон. Он трижды ударил по кнопке, пока не понял: сигнал не работает. Клетку так плотно набили цыплятами, что головы крайних птенцов выступали за прутья. Грузовичок ехал очень медленно, и Хейз был вынужден принять его темп. По обеим сторонам тянулись размокшие поля; потом – сосновые рощи.

Дорога повернула и пошла под гору; по одну ее сторону высилась насыпь с соснами, по другую – серый валун, выпирающий из склона оврага. На камне красными буквами значилась надпись: «ГОРЕ БОГОХУЛЬНИКАМ И РАЗВРАТНИКАМ! ДА ПОГЛОТИТ ВАС АД!» Пикап еще больше замедлил ход, словно водитель читал послание. Хейз снова принялся колотить по нерабочему клаксону – бил и бил, но сигнала не воспоследовало. Наконец пикап, трясясь и увозя мрачных цыплят, свернул за следующий холм, а Хейз остановил машину. Под самой надписью имелась приписка меньшими буквами: «Иисус спасет».

Зачитавшись, Хейз не услышал гудка. Позади остановился длинный, как железнодорожный вагон, нефтевоз. Буквально через секунду в окно к Хейзу заглянула красная квадратная морда – человек оглядел затылок Хейза и его шляпу.

– Ты чего это встал посреди дороги? – спросил водитель грузовика, похлопав Хейза по плечу. Хейз обернулся и посмотрел на водителя, состряпав на лице недавнее хрупкое выражение.

– Уберите руку, – ответил он. – Я знак читаю.

Водитель руку не убрал и выражение на морде сохранил прежнее. Как будто не расслышал слов Хейза.

– Развратник греховен еще до разврата, – произнес Хейз. – Разврат – не порок, не богохульство. Порок был до него.

Водитель грузовика молча смотрел на Хейза все тем же взглядом.

– Иисус – обман для черных.

Водитель положил обе руки на окно, словно намереваясь перевернуть «эссекс».

– Так ты уберешь с дороги свой сортир на колесах, нет?

– Я не обязан бежать от чего-либо, потому что я ни во что не верю.

С минуту Хейз и водитель смотрели друг на друга, и в это время в голове у юноши созрел новый план.

– В какую сторону зоопарк? – спросил Хейз.

– Ты из него сбежал? – ответил водитель. – Тогда возвращайся.

– Хочу проведать одного малого, который там работает.

Заведя мотор, Хейз поехал своей дорогой, оставив водителя грузовика у размалеванного камня.