Текст книги "Жареные зеленые помидоры в кафе «Полустанок»"

Кафе «Полустанок»

Полустанок, штат Алабама

28 октября 1947 г.

Культяшка только что вернулся с тренировки и открыл бутылку колы. Иджи за стойкой готовила Смоки Одиночке вторую чашку кофе. Когда Культяшка проходил мимо, она остановила его:

– Я хочу с вами побеседовать, молодой человек. Ой-ой-ой, подумал Смоки и уткнулся в свою тарелку с куском пирога.

Культяшка удивился:

– А чего я такого сделал? Ничего я не делал…

– Это ты так думаешь, маленький негодник, – сказала Иджи Культяшке, который уже вымахал до шести футов и брился. – Пойдем-ка в твою комнату.

Он нехотя поплелся за ней и сел за стол.

– А где мама?

– В школу пошла, на собрание. А теперь, молодой человек, признавайтесь, что вы сегодня наговорили Пегги?

– Пегги? Какой такой Пегги? – Взгляд у него был, как у невинного младенца.

– Сам знаешь какой. Пегги Хэдли.

– Ничего я ей не говорил.

– Так уж и ничего?

– Ничего.

– Тогда почему же она заходила в кафе не далее как час назад и рыдала в три ручья?

– Понятия не имею. Откуда мне знать?

– А разве она не просила тебя сходить с ней сегодня на танцы?

– Может, и просила. Не помню я.

– И что же ты сказал?

– Ой, тетя Иджи, да не хочу я ходить с ней ни на какие танцы. Она же еще ребенок.

– Я спрашиваю, что ты ей сказал?

– Ну, сказал, что занят или что-то в этом роде. Просто она психованная.

– Я хочу точно знать, что ты сказал этой девочке.

– Да я же просто шутил.

– Ах, значит, ты шутил? Позволь, я тебе объясню, что ты там делал. Ты выпендривался перед ребятами, вот что ты делал.

Культяшка заерзал на стуле.

– Ты сказал ей, чтобы сначала сиськи отрастила, а потом уж приглашала тебя. Так?

Он молчал.

– Так или нет?

– Тетя Иджи, я же пошутил!

– Да тебе за такие шутки морду набить надо.

– Ее брат, между прочим, рядом со мной стоял.

– Значит, и ему надо задницу надрать.

– Она просто делает из мухи слона.

– Из мухи слона? Ты хоть представляешь, сколько мужества понадобилось этой девочке, чтобы подойти и позвать тебя на танцы? А ты говоришь ей такую гадость на глазах у всех ребят! Ну так вот, приятель, мы с твоей мамой растили тебя не для того, чтобы ты стал грубой, тупой скотиной. Тебе бы понравилось, если бы с твоей матерью так разговаривали? А что, если какая-нибудь девушка тебе скажет: приходи, когда пипиську отрастишь?

Культяшка покраснел.

– Не говорите так, тетя Иджи.

– Нет, я буду говорить именно так. Я не позволю тебе вести себя по-хамски. Не хочешь на танцы – дело твое, но чтоб не смел так разговаривать с Пегги или еще какой девушкой. Ты понял меня?

– Да, мэм.

– Я хочу, чтобы ты пошел к ней прямо сейчас и извинился. И не тяни с этим, понял?

– Да, мэм. – Он поднялся.

– Сядь. Я еще не закончила.

Культяшка вздохнул и сел.

– Что еще?

– Мне надо с тобой кое о чем поговорить. Я хочу знать, как у тебя дела с девочками.

Культяшке эта тема была явно не по душе.

– В каком смысле?

– Я никогда не вмешивалась в твою личную жизнь. Тебе семнадцать, и ты уже достаточно взрослый, чтобы быть мужчиной, но мы с твоей мамой беспокоимся.

– Почему?

– Мы думали, что ты сам повзрослеешь, ведь ты уже не маленький, чтобы целыми днями болтаться на улице с ребятами.

– А что вы имеете против моих друзей?

– Ничего, просто все они – парни.

– Ну и что?

– А то, что по тебе столько девчонок с ума сходят, а ты ни одной даже свидания не назначил.

Культяшка молчал.

– И ведешь себя как последняя задница, когда они с тобой пытаются заговорить. Я видела.

Культяшка ковырял дырку в клетчатой скатерти.

– Смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю. Твой двоюродный брат Бастер не сегодня-завтра женится, уже ребенка ждут, а он всего на год старше тебя.

– Ну и что?

– А то, что ты ни разу не пригласил девочку даже в кино, и каждый раз, когда в школе устраивают танцы, ты удираешь на охоту.

– Я люблю охотиться.

– Я тоже. Но знаешь, в жизни должны быть не только охота и спорт.

Культяшка опять вздохнул и поморщился.

– А меня больше ничего не интересует.

– Я тебе купила машину, отремонтировала, а все зачем? Вдруг, думаю, захочешь куда-нибудь свозить Пегги. А ты только и делаешь, что гоняешь с мальчишками туда-сюда по шоссе.

– Почему Пегги?

– Ну, Пегги или еще кого… Я не хочу, чтобы ты остался как Смоки – один-одинешенек.

– А что, ему вроде и так неплохо.

– Да, неплохо, но было бы намного лучше, если бы у него была жена и семья. Случись что со мной или с мамой, что с тобой станется?

– Ничего, не пропаду. Я не дурак какой-нибудь.

– Знаю, что не пропадешь, но мне бы очень хотелось, чтобы тебя кто-то любил, заботился о тебе. Всех хороших девчонок разберут – охнуть не успеешь. И чем тебе Пегги не по душе?

– Да нет, она нормальная.

– Я же знаю, она тебе нравится. Ты посылал ей открытку на День святого Валентина, до того еще, как вымахал с каланчу и стал таким зазнайкой.

Он молчал.

– Ну, может, тебе кто другой нравится?

– Нет.

– Почему?

Культяшка взорвался:

– Не нравится, и все! Оставьте меня в покое!

– Послушай, дружище, – сказала Иджи, – может, на футбольном поле ты и важная персона, но я тебе пеленки меняла и имею право хоть сейчас выдрать как следует. Так что говори, в чем дело.

Культяшка молчал.

– Ну, в чем дело, сынок?

– Я не понимаю, что вы хотите от меня услышать. Мне надо идти.

– Ну-ка сядь. Никуда тебе не надо.

Он вздохнул и сел.

– Культяшка, тебе не нравятся девочки? – тихо спросила Иджи.

Культяшка отвел глаза.

– Да нет, нравятся.

– Тогда почему же ты с ними не гуляешь?

– Послушайте, да все у меня в порядке, я не какой-нибудь там ненормальный, если вы об этом беспокоитесь. Просто… – Культяшка вытер потную ладонь о штаны.

– Давай, Культяшка, скажи мне, в чем дело, сынок. Мы же с тобой всегда говорили начистоту.

– Знаю. Просто я не хочу ни с кем говорить об этом.

– Знаю, что не хочешь, а ты постарайся через «не хочу». Ну, так что?

– Ну просто… О господи! – И вдруг он прошептал: – А что, если кто-нибудь из них захочет этого?

– Ты имеешь в виду, захочет секса?

Культяшка потупился и кивнул. Иджи сказала:

– Ну тогда я бы на твоем месте считала себя счастливчиком. Думаю, любому мужчине это только приятно.

Культяшка вытер пот с верхней губы.

– Сынок, может, у тебя какие-то трудности, ну, знаешь, не встает или еще что? Если дело в этом, то можно пойти к врачу провериться.

Культяшка замотал головой:

– Нет, у меня все в порядке, я тысячу раз это делал.

Иджи несколько удивилась этой цифре, но не подала виду.

– Что ж, по крайней мере, мы знаем, что ты здоров.

– Да, здоров, просто… я не делал этого с кем-то. Понимаете, я это сам с собой делал.

– Ну, от этого тебе никакого вреда не будет, но, может, стоит попробовать с какой-нибудь девочкой? Что-то не верится, что у тебя не было такой возможности, ты ведь у нас симпатяга.

– Да была возможность. Не в этом дело. Просто… – Иджи услышала, как сорвался его голос. – Просто…

– Ну что, сынок? Что – просто?

И вдруг Культяшка разрыдался:

– Просто я боюсь, тетя Иджи. Чертовски боюсь.

Единственное, что не могло прийти на ум Иджи, это что ее Культяшка, который в жизни ничего не боялся, мог чего-то испугаться.

– Чего ты боишься, сынок?

– Ну, например, что вдруг упаду на нее, потеряю равновесие из-за руки или не пойму, как это правильно сделать. А вдруг я ей больно сделаю, или там еще чего… В общем, не знаю.

Он старался не смотреть на нее.

– Культяшка, погляди-ка на меня. Чего ты действительно боишься?

– Я уже сказал.

– Ты боишься, что какая-нибудь девчонка поднимет тебя на смех, да?

Наконец он выпалил:

– Наверное, да, этого. – И прикрыл локтем лицо, стесняясь своих слез.

Сердце Иджи рванулось к нему, и она сделала то, что очень редко делала в жизни. Она встала, крепко обняла его и стала качать, словно ребенка.

– Не плачь, милый. Все будет хорошо, ангел мой. Ничего страшного. Тетя Иджи никогда не позволит, чтобы с тобой что-нибудь плохое случилось. Никогда. Я тебя хоть раз в жизни обманывала?

– Нет.

– Ничего плохого не случится с моим мальчиком. Я не позволю.

Но если честно, сама она в тот момент ощущала полнейшую беспомощность. И лихорадочно пыталась вспомнить, кто из ее знакомых мог бы ему помочь.

Ранним субботним утром Иджи повезла Культяшку к реке, как возила много лет назад. Она въехала в ворота с белыми фургонными колесами и высадила его у домика с дверью, затянутой москитной сеткой.

Дверь отворилась, и рыжеволосая женщина с глазами цвета зеленого яблока, только что из ванной, напудренная и надушенная, сказала:

– Заходи, мой сладкий, заходи.

Машина Иджи уже скрылась из глаз.

Еженедельник миссис Уимс

«Бюллетень Полустанка»

30 октября 1947 г.

УСПЕХ КУЛЬТЯШКИ ТРЕДГУДА

Культяшке Тредгуду, пареньку Руфи Джемисон и Иджи Тредгуд, посвящена большая статья в «Бирмингем ньюс». Поздравляем! Мы все можем им гордиться, но не ходите в кафе, если не хотите, чтобы Иджи целый час рассказывала вам, как прошла игра. Она просто лопается от гордости. После матча вся команда, включая болельщиков, получила по бесплатному гамбургеру в кафе.

У моей дражайшей половины начисто отсутствует вкус. Я на днях пришла такая красивая, в сетке для волос, которую купила в салоне Опал, а он сказал, что моя прическа напоминает козье вымя, затянутое паутиной… А еще на нашу годовщину он повез меня в Бирмингем, в ресторан, где подают спагетти, прекрасно зная, что я на диете… Ох уж эти мужчины! С ними жить невозможно, но и без них плохо.

Кстати, мы очень сожалеем о несчастье, случившемся с Артисом О. Пиви.

Дот Уимс

Слэгтаун, штат Алабама

17 октября 1949 г.

Артис О. Пиви жил со своей второй женой, бывшей мисс Мэдлин Пул, которая была первоклассной прислугой и работала в богатой семье на фешенебельной Хайлэнд-авеню. Супруги жили в доме Мэдлин на Тин-топ-элли, 6, в южной части города. Тин-топ-элли представляла собой шесть рядов деревянных домишек с жестяными крышами[28]28
  Тин-топ-элли в переводе означает «улица жестяных крыш».


[Закрыть] и грязными двориками, но почти везде стояли кадки с красивыми яркими цветами, призванные скрыть убожество фасадов.

Для них это было шагом вперед, если вспомнить их прошлое жилье: старую пристройку для прислуги на задворках.

Соседи показались Артису очень симпатичными. В квартале от них располагался торговый центр «Магнолия-Пойнт», где можно было пошататься перед витринами и поболтать с другими мужьями служанок. По вечерам, после ужина, состоявшего обычно из остатков со стола белых хозяев, они выходили посидеть на крыльце, часто какая-нибудь семья затягивала песню, а остальные, одна за другой, подхватывали. Отдыхали всем миром, поскольку стены были настолько тонкими, что можно было слушать соседское радио или проигрыватель, не выходя из дома. Когда Бесси Смит на какой-нибудь пластинке пела «У меня никого нет», вся Тин-топ-элли сочувствовала ей.

Этим общественная жизнь не исчерпывалась.

Артиса все знали и приглашали в гости, он был самым популярным мужчиной квартала, его любили и женщины, и их мужья. Каждую ночь они собирались вместе и жарили барбекю. А когда стояла плохая погода, можно было посидеть под желтым фонарем у себя на крыльце и послушать, как дождь звонко барабанит по крышам.

В тот осенний день Артис сидел на ступеньках, смотрел на тонкие колечки синего дыма от сигареты и радовался, что Джо Луис стал чемпионом мира, и бирмингемская бейсбольная команда «Черные бароны» в этом году победила во всех играх. Вот тут-то и появился тощий, лохматый желтый пес, который бродил по кварталу, отыскивая себе пропитание. У пса был хозяин – После-джона, приятель Артиса, которого назвали так потому, что он родился после своего брата Джона. Собака, виляя хвостом, взобралась на ступени и получила свою ежедневную порцию ласки.

– Ничего-то сегодня нет для тебя, мальчик, ничегошеньки.

Пес, глубоко разочарованный, поплелся на поиски корки кукурузного хлеба или, на худой конец, остатков каких-нибудь овощей. Здесь Великая депрессия так и не кончилась, собакам от нее тоже досталось, в большей или меньшей степени, – в основном, конечно, в большей.

Артис увидел, как подъехала машина для отлова бездомных собак. Из нее вышел человек в белой форме с сетью. Кузов чуть не ломился от воющих псов, к которым судьба в тот день повернулась спиной. Человек свистнул желтой собаке:

– Сюда, парень, ко мне. Иди же, парень.

Дружелюбный, ничего не подозревающий пес подбежал к нему и в ту же секунду оказался на спине в сети и задрыгал лапами. Его потащили в грузовик. Артис поднялся с крыльца.

– Эй, мистер! У этой собаки есть хозяин.

Человек остановился.

– Ты, что ли?

– Нет, не я. Это собака Последжона, так что нельзя ее увозить, сэр.

– А мне плевать, чей он. Ошейника с биркой у него нет, значит, мы его забираем.

Из машины вышел второй мужчина. Артис стал умолять их отпустить пса, потому что знал: если собака попадет на городскую живодерню, то ни один черт не сможет вытащить ее оттуда, тем более негр.

– Прошу вас, дайте я позвоню ему. Он работает в Файв-Пойнтс у мистера Фреда Джонса, мороженое делает. Ну позвольте, я позвоню.

– У тебя телефон, что ли, есть?

– Нет, но я добегу до галантереи. Подождите минутку, пожалуйста, не забирайте его, – умолял Артис чуть ли не со слезами. – Ну пожалуйста. У Последжона не все дома, за него ни одна девушка не пойдет, ему только и радости что эта вот собачка. Не представляю, что с ним станется, если с псом что-то случится. Может, он даже убьет себя.

Мужчины переглянулись, и тот, что был покрупнее, сказал:

– Ладно, но если через пять минут тебя тут не будет, мы уезжаем. Ты понял?

Артис крикнул уже на бегу:

– Да, сэр, я мигом.

По дороге он сообразил, что не взял монетку, и стал молиться, чтобы мистер Лео, итальянец, хозяин галантерейной лавки, одолжил ему десятицентовик. Запыхавшись, он ворвался в лавку и бросился к мистеру Лео:

– Мистер Лео, мне позарез нужно десять центов! Там увозят собаку Последжона. Они ждут меня. Пожалуйста, мистер Лео!

Мистер Лео, не поняв ни слова из того, что выпалил Артис, попросил его успокоиться и объяснить, в чем дело. Но когда наконец он протянул ему монету, телефон занял белый парень. Артис потел и переминался с ноги на ногу, понимая, что не сможет заставить белого освободить кабину. Одна минута… Две… Артис взвыл:

– О господи!

Наконец мистер Лео подошел и постучал по стеклу будки. Молодой человек еще шестьдесят секунд прощался и наконец, недовольный, повесил трубку.

Артис влетел в будку и понял, что не знает номера. Его потные руки дрожали, пока он листал справочник, прикрепленный маленькой цепочкой. Джонс… Джонс… Боже! Джонс… Джонс… Четыре страницы Джонсов. Фред… О нет, это же домашний номер!

Пришлось начать поиск с первой страницы.

«Что я ищу? Мороженое? Аптеку?»

Он никак не мог отыскать телефон и набрал номер службы информации.

– Служба информации слушает, – ответил бодрый белый голос. – Чем могу помочь?

– Ох, мэм… Я ищу номер Фреда Б. Джонса.

– Простите, не могли бы вы повторить имя по буквам, будьте добры.

– Да, мэм, мистер Фред Джонс, из Файв-Пойнтс. – Сердце выскакивало у него из груди.

– У меня тут пятьдесят Фредов Джонсов, сэр. Не могли бы вы дать адрес?

– Нет, мэм, но он из Файв-Пойнтс.

– Есть Фред Джонс из района Файв-Пойнтс. Вам дать все три номера?

– Да, мэм.

Пока Артис лихорадочно рылся в карманах в поисках карандаша, она начала диктовать:

– Мистер Фред Джонс, 18-я Южная, 68-799; мистер Фред Джонс, 141, Магнолия-Пойнт, 68-745; и Фред С. Джонс, 15-я улица, номер 68-721…

Карандаша он так и не нашел, а девушка-оператор повесила трубку. Артис снова полез в справочник.

Он едва дышал. Пот заливал глаза, мешал смотреть. Аптека… Поликлиника… Мороженое… Еда… Доставка продуктов… Вот оно! Фред Б. Джонс, доставка продуктов, 68-715…

Он опустил монетку и набрал номер. Занято. Еще раз набрал. Занято… Занято…

После восьмой попытки Артис понял, что это бесполезно, и помчался обратно. Он свернул за угол, и слава богу – мужчины еще не уехали, они стояли, прислонившись к машине. Собака была привязана к ручке дверцы.

– Дозвонился? – спросил крупный мужчина.

– Нет, сэр, – признался он, задыхаясь. – Не дозвонился, но, если вы подбросите меня к Файв-Пойнтс, я его найду…

– Ну нет, так дело не пойдет. Мы уже потеряли из-за тебя кучу времени. – Мужчина отвязал собаку и потянул в кузов.

Артис был в отчаянии.

– Нет, сэр, я просто не могу допустить этого.

Он сунул руку в карман и, прежде чем мужчины поняли, что происходит, перерезал веревку четырехдюймовым ножом с выскакивающим лезвием.

– Беги! – крикнул он псу.

Артис смотрел, как пес опрометью помчался по дороге и завернул за угол. Когда дубинка ударила его за левым ухом, он улыбался от радости.

ДЕСЯТЬ ЛЕТ ЗА ПОПЫТКУ УБИЙСТВА РАБОТНИКА ГОРОДСКОЙ СЛУЖБЫ С ИСПОЛЬЗОВАНИЕМ ХОЛОДНОГО ОРУЖИЯ.

А могло быть и все тридцать, окажись эти двое белыми.

Бирмингем, штат Алабама

1 сентября 1986 г.

Во вторник вечером Эд Коуч пришел домой и сообщил, что у него на работе неприятности: все мужчины как один отказались работать с женщиной, которую прозвали «разбивательницей яиц».

На следующий день Эвелин моталась по магазинам в поисках пижамы для свекрови, и, когда зашла перекусить в кафетерий, ее вдруг как током ударило.

А что такое «разбивательница яиц»? Она слышала, как Эд иногда употреблял это выражение вместе с другими, похожими: «Ей не удастся схватить меня за яйца» и «С этим парнем береги яйца». Почему Эд так боится, что кто-нибудь доберется до его яиц? И что это вообще за драгоценность такая необыкновенная? Всего-навсего маленькие мешочки со спермой, но, судя по тому, как мужики их оберегают, можно подумать, что это для них самая важная вещь в мире. Господи, да Эд чуть концы не отдал, когда обнаружилось, что сын испытывает некоторые трудности с выделением спермы. Врач сказал, что это никак не повлияет на его способность иметь детей, но Эд воспринял это как трагедию и хотел послать мальчика к психотерапевту, чтобы он не чувствовал себя ущербным. Она вспомнила, что в свое время у нее долго не росла грудь, но никому и в голову не пришло послать ее из-за этого к психотерапевту.

Эд тогда настоял на своем: она, мол, не понимает, каково быть мужчиной и что это значит. Он закатил истерику, даже когда она хотела кастрировать их кота Валентина, который заделал котят живущей по соседству чистопородной сиамской кошечке.

– Если ты собираешься отрезать ему яйца, можешь с таким же успехом его усыпить.

Без сомнения, когда дело касалось яиц, он начинал вести себя несколько странно. Она помнит, как Эд, желая похвалить ту самую девицу у себя на работе, сказал про нее: «Дамочка-то с яйцами!» Вспомнив об этом, она удивилась. Он ведь не сказал: «Надо же, какие замечательные у нее яичники!» Нет, он выразился совершенно определенно: яйца! В яичниках есть яички, подумала она. Неужели они менее важны, нежели сперма?

Бедная женщина! Ей теперь всю жизнь придется как-то мириться с воображаемыми яйцами, болтающимися между ног! А как насчет размера? Она никогда не слышала, чтобы Эд упоминал об этом. Все мужчины страшно озабочены размером кой-чего другого, значит, размер яиц большой роли не играет. Главное в этой жизни – есть они у тебя или нет. Это было настолько просто и ясно, что она поразилась. У нее появилось ощущение, будто кто-то взял карандаш и провел острием по позвоночнику, поставив точку над «i» у нее на затылке. Она даже выпрямилась на стуле, потрясенная тем, что она, Эвелин Коуч из Бирмингема, штат Алабама, случайно наткнулась на ответ. Теперь ей понятно, что должен был почувствовать Эдисон, когда открыл электричество. Ну конечно! Вот оно! Самое важное в жизни – иметь яйца. Вот, значит, почему она всегда ощущала себя как машина без сигнала в дорожной пробке.

Несомненно, эти два маленьких шарика открывали дорогу ко всему на свете. Они были кредитной карточкой, которая позволит ей чего-то достичь в жизни, чтобы к ней прислушивались и принимали всерьез. И теперь понятно, почему Эд так хотел мальчика.

Потом на нее снизошло еще одно озарение. Еще одна печальная, окончательная и бесповоротная истина: у нее яиц нет, не было и никогда не будет. Она обречена жить без яиц. Интересно, подумала она, а яйца родственников считаются? В ее семье было четыре, у Эда и Томми. Хотя погодите… шесть, включая кота. Минуточку! Но если Эд так сильно ее любит, почему бы ему не отдать ей одно из своих? Трансплантация яйца… Точно! А вдруг можно получить парочку от анонимного донора? Решено, она купит яйца какого-нибудь покойника. Их можно класть в коробочку и брать с собой на важные встречи, а когда понадобится настоять на своем, стукнуть ими по столу. А может, стоит купить сразу четыре?..

Неудивительно, что христианство получило такую популярность. Если вспомнить Иисуса и его двенадцать апостолов… А если учесть Иоанна Крестителя, получается четырнадцать пар – значит, 28 штук!

Ах, наконец-то все прояснилось. Слепая курица, как же она раньше до этого не додумалась!

И все же с Божьей помощью она это сделала! Раскрыла секрет, над которым женщины тщетно бились столько веков…

Вот он, ответ!

Она грохнула стаканом чая со льдом о стол и торжествующе воскликнула:

– Да! Вот в чем дело!

Посетители кафетерия недоуменно поглядели на Эвелин.

Она тихонько закончила есть и подумала: Люсиль Болл?[29]29
  Ball {англ.) – яйцо (сленг).


[Закрыть] Наверное, Эд прав. Я действительно схожу с ума.