Текст книги "За синим горизонтом событий"

– Пол! – закричала Ларви в камеру. – Нас поймали! Иди в корабль, и если мы не сможем вырваться... – Больше она ничего не успела сказать, потому что ее схватили. Да, они оказались очень сильными!

Их провели через десяток уровней, держа за руки. Похитители оживленно щебетали друг с другом, не обращая никакого внимания на их попытки вырваться. Вэн молчал. Он позволил им притащить себя в большое веретенообразное помещение, где их встретили еще с десяток Древних, а за ними виднелась огромная синяя машина.

«Неужели хичи приносят жертвы своим богам? – думала Ларви. – Или производят эксперименты над пленниками? Неужели они скоро превратятся в Мертвецов, болтливых и одержимых, ожидающих очередных посетителей, вроде них самих?» Ларви все эти вопросы казались одновременно жуткими и интересными, но ответа ни на один из них у нее не было. Она даже не успела толком испугаться. Чувства ее просто не поспевали за быстро меняющейся действительностью, ведь она только что позволила себе ощутить триумф. Должно было пройти время, прежде чем она осознает поражение.

Древние щебетали друг с другом, указывали на пленников, на коридоры, на машину, похожую на танк без пушки. Все это выглядело, как в кошмарном сне, Ларви ничего не могла понять, но ситуация казалась ясной.

После нескольких минут щебетания их втолкнули в помещение, и, к своему удивлению, они нашли там знакомые предметы. Дверь за ними закрыли. Ларви торопливо порылась в куче барахла, которое когда-то принадлежало землянам: одежда, коробка шахмат, давно разложившаяся пища. В носке сапога она обнаружила толстый сверток бразильской валюты – больше четверти миллиона долларов. Они здесь были не первыми пленниками! Но в этом хламе не было ничего похожего на оружие.

Ларви повернулась к Вэну. От страха тот сильно побледнел и даже дрожал крупной дрожью.

– Что с нами будет? – спросила она.

Он потряс головой, как Древний. Это был единственный ответ, на который Вэн сейчас был способен.

– Мой отец... – начал мальчик и с трудом проглотил слюну, прежде чем продолжил свой рассказ: – Однажды Древние поймали моего отца и отпустили, но, наверное, не всегда так бывает. Отец говорил, чтобы я не позволял себя поймать.

– Ну, по крайней мере Полу удалось уйти раньше. Может... может, он приведет помощь... – Тут Ларви смолкла, даже не надеясь на ответ. Нефантастический ответ был просто невозможен из-за бездны в четыре года, которая отделяла любой болтающийся в космосе корабль от Пищевой фабрики. Если даже допустить, что помощь все-таки могла появиться, то это должно было случиться очень нескоро.

Джанин воспользовалась случаем и начала рыться в старой одежде.

– Ну, кое-что тут есть. Давай, Вэн, одевайся, – легкомысленно проговорила она. Ларви последовала ее примеру, но потом вдруг остановилась, потому что услышала странный звук. Почти смех.

– Что здесь смешного? – спросила она. Прежде чем ответить, Джанин натянула свитер.

– Я просто вспомнила о приказах, которые мы получили, – ответила она. – Добыть образцы тканей хичи, помнишь? Похоже, получится совсем наоборот: у них появятся образцы наших тканей. И не только образцы, а вся ткань.

8. Черный Питер

Когда прозвонил почтовый колокольчик корабельного компьютера, Пейтер проснулся быстро и полностью. Единственное преимущество, которое давал его возраст, – спать неглубоко и просыпаться мгновенно. Других преимуществ старость давала мало, если не сказать, что их не было вообще.

Пейтер встал, прополоскал рот, помочился, вымыл руки и взял с собой к терминалу два пищевых пакета.

– Давай почту, – сурово приказал он Вере, жуя то, что вкусом напоминало кислый рисовый хлеб, а на самом деле должно было быть сладкой булочкой.

Когда Пейтер увидел почту, и без того паршивое настроение окончательно испортилось. В основном это были те же бесконечные распоряжения, шесть писем от различных звезд для Джанин, по одному для Пола и Доремы, а для него самого только петиция, адресованная Черному Питеру и подписанная восемьюстами тридцатью школьниками Дортмунда. Они просили его вернуться и стать бургомистром города.

– Тупоголовая! – выругал он компьютер. – Зачем ты будишь меня из-за этого мусора?

Вера не ответила, потому что он не дал ей времени распознать его. Теперь она как раз перебирала свои многочисленные соединения, чтобы вспомнить его имя. А Пейтер продолжал жаловаться:

– Эта пища годится только для свиней. Немедленно займись этим!

Бедная Вера отказалась от попытки ответить на его первый вопрос и терпеливо занялась вторым.

– Система рециклирования ниже оптимальной массы, – сообщила она, – ...мистер Хертер. К тому же мои обычные процессы уже некоторое время перегружены. Изменились очень многие программы.

– Больше не меняй пищевые программы, – огрызнулся он, – или ты убьешь мня, и на этом всему придет конец.

Пейтер мрачно велел передавать приказы, продолжая дожевывать завтрак. Распоряжения перекачивались целых десять минут. «Что за нелепые мысли у них на Земле! – раздраженно подумал старик. – Если бы на борту было сто человек, может, они бы справились с сотой долей этих заданий».

Наконец Пейтер перестал читать. Приказы продолжали развертываться на экране, а он в это время тщательно вымыл свое старое розовое лицо и расчесал редкие седые волосы.

«А почему система рециклирования не функционирует нормально? – продолжал размышлять он. – Потому что дорогие дочери и их принцы убрались отсюда вместе со своими продуктами жизнедеятельности. А Вэн украл много воды из систем. Украл! Да, другого слова и не подберешь. А еще они забрали подвижный биоанализатор, так что теперь за здоровьем папочки следит только простейшая система. А что она сможет сделать при простуде или сердечном приступе? К тому же они утащили с собой все камеры, кроме одной. Вот и приходится таскать ее с собой, когда надо куда-нибудь сходить. И забрали...»

Пейтер вспомнил, что прежде всего они забрали себя, и теперь он, Черный Питер, впервые в жизни оказался по-настоящему одинок. И не только одинок, но и бессилен изменить это положение. Если его семья и вернется, то только когда сама захочет, и ни днем раньше. А до того времени он пребывает в запасе, как игрушечный солдатик в коробке, как программа, настроенная на ожидание приказа. У него, конечно же, много работы, но главные события происходили не здесь.

За свою долгую жизнь Пейтер приучил себя к терпению, но так и не научился радоваться ему. Его сводила с ума вынужденная необходимость ждать! Ждать пятьдесят дней, пока с Земли придет ответ на абсолютно законные просьбы и вопросы. Ждать почти столько же, пока его семья и этот хулиган-мальчишка доберутся до места – если вообще доберутся – и сообщат ему об этом. Если только захотят сообщить. Ждать не так уж утомительно, когда у тебя впереди Целая жизнь. Но сколько лет, если думать реалистически, осталось в его распоряжении? Вполне возможно, что его неожиданно хватит удар или обнаружится рак. Или выйдет из строя любая часть того сложного целого, которое заставляет его сердце биться, кровь течь, а внутренности работать. Что тогда?

В один из дней это обязательно должно было произойти, потому что Пейтер давно состарился. Он так много раз лгал себе и другим о своем возрасте, что теперь его точно не помнил. Хотя сам по себе возраст не важен. Полный медицинский контроль способен справиться с чем угодно, восстановить любой орган, пока не поврежден мозг, а именно мозг Пейтера находится в отличной форме. Разве это не он спланировал и осуществил их прилет сюда?

Но здесь Полной медицины не было, и возраст начинал играть свою роль.

Пейтер был уже не мальчишкой. Но когда-то в далеком детстве знал, что придет время, и он осуществит свое главное желание. Бургомистр Дортмунда? Вздор! Тощий молодой Пейтер, самый низкорослый и маленький в отряде Гитлерюгенда, и тем не менее командир отряда, уже тогда дал себе слово, что добьется гораздо большего. Он даже знал, что это будет какой-то грандиозный футуристический проект, что только он один сможет с ним справиться, превратит его в оружие возмездия и изменения мира. В топор, в серп. И вот этот проект нарисовался. И что же Пейтер делает? Ждет. Совсем не так выглядело это в его мальчишеских книгах Джува, Гейла, Доминика и этого француза Верна. Их герои не вели себя так бесхребетно.

Но что Пейтер мог сделать? Продолжая искать ответ на этот вопрос, он занимался обычными ежедневными процедурами. Четыре раза в день он ел и каждый раз экспериментировал – пробовал новые пакеты CHON-пищи. Затем Пейтер подробно описывал Вере свои впечатления о вкусе и консистенции пищи. Попутно приказал бортовому компьютеру соорудить новый биоанализатор из тех частей оборудования, которые можно использовать, и проверял, как идут дела, когда у Веры находилось время заняться этим.

Каждое утро Пейтер по десять минут поднимал тяжести, днем полчаса наклонялся и распрямлялся. Он методично обошел все коридоры Пищевой фабрики, нацеливая свою портативную камеру на каждую щелку. Пейтер писал длинные гневные письма на Землю, доказывая в них необходимость прервать полет и возвратиться, как только соберется вся семья. Он даже отправил два таких письма своим работодателям.

Кроме этого, Пейтер отдавал безапелляционные директивы своему юристу в Штутгарте, разумеется, в кодированном виде. В этих посланиях он требовал пересмотра условий контракта. Но больше всего Пейтер строил планы. И в центре его грандиозных планов было Traumeplatz.

Старый Пейтер все время думал о нем, об этом загадочном месте для снов с его колоссальными возможностями. Будучи в сильно угнетенном и раздраженном состоянии, Пейтер думал, что Земля получит по заслугам, если он восстановит кушетку и заставит Вэна снова посылать на Землю эту дьявольскую лихорадку. А когда Пейтер чувствовал себя бодрым, был полон энергии, он шел взглянуть на кушетку, и в кармане у него с собой всегда были шарниры и крепления для ее покрытия. Как же легко было принести сварочный аппарат и вырезать ее. Затем отнести кушетку на корабль, забрать коммуникационную систему для связи с Мертвецами и другие сокровища фабрики, включить двигатели и медленно двинуться по длинной спирали, которая привела бы его... – к чему она могла его привести?

Боже праведный, и чего только Пейтер тогда не добьется! Славы! Власти! Процветания! Все это будет в его распоряжении, да, все это – его законная собственность, если он сумеет вернуться и получить свое.

Подолгу размышляя об этом, Пейтер начинал себя плохо чувствовать. Часы шли непрерывно, а дни и недели пролетали почти незаметно. С каждой минутой приближался конец его жизни. Каждая секунда ожидания была секундой, украденной у его величия и счастья, которые он заслужил.

Сидя на краю своего закутка и тоскливо глядя на приборы корабля, Пейтер заставлял себя есть.

– Пища не стала лучше! – обвинительным тоном проговорил он, но проклятый компьютер не отвечал. – Вера! Ты должна что-то сделать с пищей.

Прошло еще несколько секунд молчания, и только потом Пейтер получил ответ:

– Подождите минутку... мистер Хертер.

Уже от одного этого можно было заболеть. Тут Пейтер почувствовал, что действительно внутри у него творится что-то неладное. Он с отвращением посмотрел на блюдо, которое автоматически заталкивал в рот. Предполагалось, что этот кусок дерьма был шницелем, насколько его могла воспроизвести Вера со своими ослабленными возможностями для рециклирования. Но по вкусу шницель почему-то больше напоминал кислую капусту.

Пейтер поставил тарелку на пол.

– Я себя плохо чувствую, – объявил он. После небольшой паузы Вера нерешительно ответила:

– Минутку, пожалуйста... мистер Хертер.

Бедной глупой Вере просто не хватало мощности. Она одновременно принимала множество сообщений с Земли, по радио-быстрее-света поддерживала связь с Мертвецами, кодировала и передавала сигналы собственной телеметрии – и это все сразу. У Веры просто не оставалось времени на дополнительные задания. Но Пейтер чувствовал себя все хуже, и это нельзя было больше игнорировать. Неожиданно рот у старика заполнился отвратительной кислой слюной и задрожала диафрагма. Он едва успел добраться до туалета, как его вырвало.

«В последний раз», – поклялся себе Пейтер. Он больше не желал видеть, как эти проклятые продукты его собственной жизнедеятельности будут снова предложены ему в качестве еды.

Убедившись, что больше рвать нечем, Пейтер добрался до пульта и нажал на кнопку, отменяющую все другие приказы.

– Воздержаться от исполнения всех функций, кроме этой, —приказал он. – Немедленно мои биоанализы.

– Хорошо, – мгновенно ответила Вера и с некоторым опозданием добавила: – ...мистер Хертер. – После недолгого молчания, во время которого приборы разбирались с тем, что только что изверг из себя Пейтер, она доложила: – Вы страдаете от пищевого отравления... мистер Хертер.

– Неужели? – саркастически произнес Пейтер. – Это я и сам знаю. Что следует предпринять по этому поводу?

– Если вы сможете добавить в систему воды, система ферментации и рециклирования будет лучше контролироваться, – после долгого молчания сказала она и, будто издеваясь, снова произнесла: – ...мистер Хертер. Для этого потребуется не меньше ста литров. Теперь вода находится в большем пространстве и имеет большую площадь испарения. С учетом того, что значительное количество воды забрали другие члены вашей экспедиции, рекомендую как можно быстрее пополнить запасы воды той, что имеется в вашем распоряжении.

– Но ведь она не пригодна даже для свиней! – возмутился Пейтер.

– Да, состав солей в ней представляет серьезную проблему, – согласилась Вера. – Поэтому я рекомендую, чтобы хотя бы половина воды была предварительно дистиллирована. Система сможет справиться с остающимися веществами... мистер Хертер.

– Боже праведный! Я из ничего должен соорудить перегонный аппарат и стать водоносом? А где подвижный биоанализатор, чтобы этого больше не произошло?

Вера какое-то время обдумывала вопрос.

– Да, я думаю, было бы правильно собрать дистиллятор, – согласилась она. – Если хотите, я разработаю чертеж. А еще... мистер Хертер, я рекомендую вам включить в свой рацион больше CHON-пищи, так как у вас нет реакции отторжения.

– У нее вкус, как у собачьего печенья, – фыркнул он. – Хорошо, составь рабочий чертеж. Такой, чтобы аппарат можно было собрать из– подручных материалов. Дай распечатку чертежа. Понятно?

– Да... мистер Хертер.

Компьютер замолчал, перебирая в своем электронном уме запасные части и материалы и составляя план, как соединить их в работающей схеме. Для ограниченного интеллекта Веры задача была чрезвычайно сложной.

Пейтер набрал чашку воды, прополоскал рот, потом мрачно развернул пакет CHON-пищи и откусил маленький кусочек. Выжидая, не вырвет ли его снова, он подумал о своей возможной смерти в одиночестве. У него даже не было выбора, который он считал раньше возможным, – бросить все и в одиночку вернуться на Землю. Вначале придется добавить воды в систему и проверить, все ли работает нормально.

Пейтер знал, что с каждым днем искушение послать все к черту будет только расти. Конечно, это означало, что он бросит и своих дочерей, и зятя. С другой стороны, он не был уверен, что они вернутся. Он даже допускал, что не вернутся. Этот невежественный мальчишка мог повернуть не тот рычажок. Или у них раньше времени кончится горючее. Могло произойти что угодно.

«Короче, – рассуждал он. – Допустим, они погибли. Должен ли я терпеливо дожидаться, пока не погибну сам? И какую пользу принесет человечеству моя смерть здесь, когда все придется начинать заново, с новым экипажем... а главное, я сам, Черный Пейтер, лишусь награды, славы и власти, лишусь самой жизни».

Неожиданно ему пришла в голову другая, не менее заманчивая мысль: «Эта проклятая Пищевая фабрика, которая так упрямо держится своего курса! А что, если я найду приборы ее управления? Узнаю, как изменить курс, как привести ее на Землю не за три года и больше, а сразу, в несколько дней? Конечно, это значит обречь свою семью на гибель. Но может, и нет. Вдруг они вернутся – если вообще вернутся – на Пищевую фабрику, где бы она ни находилась. Даже на околоземной орбите! И как чудесно это сразу решило бы все проблемы...»

Пейтер выбросил остатки пищевого пакета в туалет, добавив тем самым запасов органики.

– Du bist verruckt, Peter! – выругался он про себя. Он не мог не заметить слабого места в этой мечте: все это время Пейтер всеми возможными способами искал приборы управления Пищевой фабрики и не нашел.

Звуки принтера, похожие на шипение, с которым жарится свинина, прервали его мысли. Он вытащил из машины листок и некоторое время рассматривал его.

«Так много работы! – с отчаянием подумал он. – Не меньше двадцати часов!» И дело здесь было не только во времени, предстояло много тяжелой физической работы. Пейтеру пришлось бы выходить в космос, отсоединять трубы, которые крепили добавочные двигатели, затаскивать их на корабль. Потом размягчать, чтобы превратить в спираль. И все это для простого конденсатора перегонного аппарата. Он почувствовал, что его начинает трясти...

Пейтер с трудом успел добежать до туалета.

– Вера! – прохрипел он. – Мне нужно лекарство!

– Конечно... мистер Хертер. Да. В медицинской сумке вы найдете таблетки с надписью...

– Тупоголовая! Медицинская сумка черт знает как далеко!

– О да... мистер Хертер. Одну минутку. Да, я запрограммировала изготовление соответствующих медикаментов для вас. Для изготовления потребуется примерно двадцать минут.

– За двадцать минут я могу умереть, – проворчал старик. Но сделать он ничего не мог, поэтому просто сидел и ждал, а напряжение непрерывно возрастало. Болезнь, голод, одиночество, переутомление, негодование, страх. Гнев! Вот во что в конечном счете все сплавилось. В гнев, который имел множество векторов. И один общий.

К тому времени, как появились изготовленные Верой таблетки, гнев поглотил все остальные чувства. Пейтер жадно проглотил таблетки и вернулся в свой угол, чтобы посмотреть, что из этого выйдет.

Таблетки как будто подействовали. Пейтер лежал, чувствуя, как стихает жжение в желудке. Затем он ощутил непреодолимую сонливость.

Проснувшись, Пейтер почувствовал себя лучше. Он умылся, вычистил зубы, расчесал жидкие седые волосы и только тогда заметил целое рождественское дерево требовательных огней на панели управления Веры. На экране ярко-красными буквами было написано: «ПРОШУ НЕМЕДЛЕННОГО РАЗРЕШЕНИЯ ВЕРНУТЬСЯ К НОРМАЛЬНОМУ СОСТОЯНИЮ».

Пейтер про себя усмехнулся. Он забыл отменить свой приказ об отмене всех заданий. Пейтер тут же приказал компьютеру вернуться к исполнению своих функций, и вслед за этим сразу послышались звонки, вспыхнули сигнальные огни, из принтера потекли документы и раздался голос. Голос его старшей дочери, записанный Верой:

– Привет, папа! Прости, что мы не можем с тобой поговорить. Мы благополучно прибыли. Сейчас отправляемся на разведку. Подробности обсудим позже.

Пейтер Хертер любил свою семью, известие о ее благополучном прибытии заполнило его сердце и поддерживало в хорошем настроении в течение многих часов. Почти два дня. Но радость не живет в соседстве с раздражением и беспокойством. Пейтер разговаривал с Ларви дважды, но не более чем по тридцать секунд каждый раз. С продолжительными передачами Вера просто не справлялась. Ей доставалось больше, чем Пейтеру: она была лишена многого необходимого, вела одновременно разговоры с Землей и Небом хичи, отбирала среди приказов те, которые нужно передать в первую очередь. Единственная линия связи между фабрикой и Небом хичи не выдерживала напряжения, и простая болтовня отца с дочерью была недопустима.

«Это несправедливо, – после очередного разговора решил Пейтер. – Они обнаружили такие чудеса! Несправедливо то, что я не принимаю в этом участия. Несправедливо, что Вера находит время передавать мешанину идиотских приказов, предназначенных мне. В них же нет ничего разумного. Некоторые из них просто невозможно выполнить».

И действительно, приказы не отличались ни новизной, ни здравым смыслом: «Заново развернуть двигатели», «произвести инвентаризацию CHON-пищи», «в ответном сообщении представить полный анализ пищевых пакетов в красной и светло-зеленой оболочке размером 2 на 3 на 12,5 сантиметра», «не производить бесполезных анализов», «немедленно сообщить химический анализ сплава, из которого сделана кушетка для снов», «не пытаться производить физическое изучение кушетки для снов», «опросить Мертвецов о работе двигателей кораблей хичи», «опросить Мертвецов о контрольных приборах кораблей»... И это далеко не все.

Легко приказать! И как трудно выполнить. Мертвецы часто отвечали бессвязно, ругались, бормотали какую-то ерунду и жаловались. К тому же Пейтер иногда не слышал их, а чаще ему просто невозможно было пользоваться перегруженным каналом радио-быстрее-света. Одни приказы с Земли противоречили другим, на всех были бессмысленные указания о срочности исполнения. Некоторые распоряжения вообще не доходили до него. Память Веры была сильно перегружена, и она пыталась облегчить положение, печатая некоторые приказы на принтере и не загружая их в свою память. Это лишь усугубляло проблемы Пейтера, потому что система рециклирования у него и принтера была одна и та же, и органики не хватало везде. Пейтеру приходилось постоянно бросать в туалет пакеты с CHON-пищей.

Даже когда у Веры находилось для Пейтера время, у него свободной минуты для компьютера не было. Следовало надеть костюм для выхода в космос. Затем выбраться из Пищевой фабрики, отрезать трубы и согнуть их. Потом втащить трубы на корабль. А главное, все время преодолевать раздражающее упрямое тяготение фабрики, которая двигалась неизвестно куда своим курсом. Пейтер лишь изредка успевал взглянуть на изображения, поступающие с Неба хичи. Вера показывала их по мере поступления, по одному кадру, но тут же этот кадр убирался, чтобы уступить место другому. Если Пейтера в этот момент не было рядом, кадр оставался незамеченным. И все же кое-что Пейтер успевал увидеть. Например, коридоры Неба хичи, и Древних – сердце Пейтера чуть не остановилось, когда он увидел на экране широкое бородатое лицо Древнего. Но у старика было время только для мимолетного взгляда, а потом кадр исчез, и он продолжил ненавистную работу. Надо было изготовить наплечный хомут – смастерить его из пластиковых покрытий ведра. Затем нетерпеливо сидеть на корточках у единственного функционирующего – едва функционирующего – крана и ловить в ведро дурно пахнущую воду. Потом тащить ведро назад, чтобы половину вылить в перегонный аппарат, а другую – в систему рециклирования. Спать ему приходилось урывками. Есть, когда удавалось себя заставить. А в промежутках, когда он слишком уставал от физической работы, Пейтеру надо было читать приходящие к нему личные послания.

Пейтер получил одно официальное письмо из Дортмунда, на этот раз от трехсот муниципальных работников. Его страшно возмущало, что тупица Вера пропускает такой вздор.

Затем пришло шифрованное сообщение от юриста – это означало, что ему придется потратить целых полчаса на расшифровку текста. И только после этого он прочитал: «Пытаюсь договориться о более выгодных условиях. Но ничего не могу обещать. Тем временем советую выполнять все распоряжения».

– Что за свинья! – в сердцах воскликнул Пейтер. Ругаясь на чем свет стоит, он продиктовал ответ:

– Полное исполнение всех приказов убьет меня, и что тогда?

Ответ Пейтер послал не зашифровывая, решив, что пусть Броудхед и Корпорация «Врата» думают что хотят!

Скорее всего старик ничего не преувеличивал в своем сообщении. Из-за всей этой суеты и лихорадочной деятельности у Пейтера не было времени обращать внимание на свои болячки. Он ел CHON-пищу, а когда начала работать новая система рециклирования, поглощал и то, что она производила. И хотя вкус у этих блюд был неважный – иногда скипидара, а иногда плесени, – он не болел. Правда, легче ему от этого не становилось. Пейтер знал, что перенапрягается, действует на одном адреналине, и со временем ему придется за это платить. Но он не видел способа избежать этого.

А когда наконец пищевой процессор начал работать относительно удовлетворительно, когда удалось разделаться с наиболее безапелляционными распоряжениями с Земли, Пейтер сел перед панелью Веры в полусонном состоянии и увидел величайшее из всех чудес. Не совсем понимая, что происходит, он вгляделся в экран. «Что этот идиот парень делает с молитвенными веерами?» – с раздражением подумал он. На следующем кадре Вэн вставлял эти глупые безделушки во что-то, напоминающее вазу для цветов. И когда на экране появился следующий кадр, старик коротко вскрикнул.

Неожиданно возникло изображение, что-то вроде книги, по внешнему виду – китайской или японской.

Пейтер был на полпути к Traumeplatz, прежде чем сознание ясно сформулировало то, что подсознательно он понял сразу после появления картинки. Молитвенные веера содержали ценнейшую информацию о народе хичи. Пейтер даже не удивился тому, что информация давалась на одном из земных языков. Так по крайней мере ему показалось. Он думал только о главном – нужно было убедиться самому.

Тяжело дыша, старик добрался до комнаты, где как попало валялись веера хичи, и поднял несколько штук.

«Как же это делается? – вертя в руках веер, нервничал Пейтер. – Почему, во имя Господа, я не досмотрел до конца, чтобы увидеть, как это делается?»

Он подошел к устройству, напоминающему то ли подсвечник, то ли цветочную вазу, и сунул в него один из вееров. Но ничего не произошло. Тогда Пейтер стал экспериментировать. Он вставлял веера вначале узким концом, потом широким, а потом всячески, как только мог придумать, прежде чем ему пришло в голову, что, возможно, не все аппараты для чтения исправны. И как только старик сунул веер во второй аппарат, немедленно вспыхнуло сияние.

Пейтер увидел шестерых танцоров в карнавальных масках и облегающих костюмах. Они пели песню, которую он не слышал уже много лет.

«Запись пьезошоу! – мысленно воскликнул он и тут же поправил себя: – Нет. Даже не это. Еще старше. Самые первые годы после открытия Врат».

Пейтера окатила волна воспоминаний. Тогда его вторая жена была еще жива, Джанин не родилась, а эта песня была совсем новой. Запись оказалась списана с простого старого телевидения, еще до того, как пьезоэлектрические устройства хичи начали применяться в коммуникационных системах. Должно быть, на веере была записана часть библиотеки какого-то старателя с Врат, и, несомненно, одного из Мертвецов.

Старик испытал разочарование. Но он тут же вспомнил, что таких вееров тысячи и тысячи на Земле, в туннелях Венеры, на самих Вратах. В общем, везде, где побывали хичи, они оставляли эти голографические книги. И как бы ни появилась эта запись, большинство остальных должны быть оставлены самими хичи. «А это одно, добрый Боже, – радостно подумал Пейтер, – это одно стоит дороже всей Пищевой фабрики, потому что веера – ключ ко всем знаниям хичи! Интересно, какой может быть премия за это открытие?»

Возбужденный, Пейтер попробовал другой веер и посмотрел отрывок из старого кино. Третий содержал в себе томик поэзии, на этот раз на английском, некоего Элиота. Затем ему попался веер, от которого его покоробило.

– Отвратительно! – проворчал старик. – Если этот мальчишка Вэн получил представление о любви из порнозаписей, которые прихватил с собой какой-то развратный старатель, неудивительно, что он так себя ведет.

Но долго сердиться Пейтер не мог. Открытие сулило слишком много благ, и это радостное событие заслонило собой все остальное.

Старик выхватил веер из аппарата, и в наступившей тишине услышал звук срочного вызова Веры. Это был пугающий звук. Пейтер почувствовал страх еще до того, как добежал до корабля, как потребовал передавать сообщение, как услышал взволнованный голос своего зятя.

– Срочное сообщение! Для Пейтера Хертера с немедленной передачей на Землю! Ларви, Джанин и Вэн захвачены хичи, и мне кажется, они идут за мной!

Единственным преимуществом новой ситуации оказалось то, что с Неба хичи больше не было связи, и Вера была в состоянии справиться со своей перегрузкой. Пейтер терпеливо по очереди вызвал все полученные раньше изображения. Он увидел группу хичи в конце коридора, короткие картины схватки, несколько дрожащих кадров, на которых был виден только потолок, потом что-то похожее на затылок Вэна... и все. Или, вернее, нечто, что он не смог расшифровать. Старик не знал и не мог знать, что один из Древних сунул камеру себе под одежду. Он видел лишь какие-то пятна, что-то похожее на ткань.

Мозг Пейтера работал четко. Но в нем образовалась пустота. Он не позволил себе сразу ощутить, как с исчезновением дочерей опустела его жизнь. Старик тщательно перепрограммировал Веру, получил все звуковые сообщения и выбрал самые важные из них. Он прослушал все и понял, что у них нет никакой надежды.

Даже вновь оживший экран не принес ничего понятного. Перед ним прошли полдесятка бессмысленных кадров, возможно, кулак на объективе или участок пола. Потом в углу последнего кадра появилось что-то похожее на... на Sturmkampfwagen , какие он видел в своей ранней юности. Но тут изображение исчезло, камера оказалась нацелена на пустоту и оставалась такой в течение пятидесяти кадров.

Совершенно определенно, никаких признаков его дочерей или Вэна здесь не было. Что касается Пола, то его исчезновение выглядело не менее таинственно – после своего отчаянного сообщения он исчез.

В каком-то нежелательном, потаенном уголке сознания у Пейтера возникла мысль, что, возможно, он остался единственным выжившим участником экспедиции, а значит, его премия соответственно возросла многократно.

Старик задумался над той мыслью и вскоре пришел к выводу, что это ничего не значит. У него самого не оставалось никаких надежд. Он был одинок, более одинок, чем замерзшая в своем корабле Триш Боувер. Пейтер не исключал, что ему удастся вернуться на Землю и потребовать свою награду. Возможно, он каким-то образом выдержит четырехлетний полет, сумеет не умереть. Единственное, что его сейчас волновало, – это как сохранить рассудок?

Пейтеру потребовалось немало времени, чтобы уснуть. Он не боялся спать. Его страшило пробуждение. В первый момент день показался ему обычным, как и всякий другой, но после мирного потягивания и зевания он вспомнил, что случилось.

– Пейтер Хертер, – сказал он себе вслух, – ты остался один в этом проклятом месте и умрешь здесь в одиночестве. – Тут он заметил, что говорит сам с собой, и горько усмехнулся.