Электронная библиотека » Фрэнсис Бёрнетт » » онлайн чтение - страница 8


  • Текст добавлен: 2 апреля 2014, 01:37


Автор книги: Фрэнсис Бёрнетт


Жанр: Детская проза, Детские книги


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Шрифт:
- 100% +

– Нам запрещается говорить, что мы думаем, – ответил тот же господин, вызвав этими словами еще больший взрыв смеха.

Но прелестная девушка – звали ее мисс Вивиан Герберт – привлекла к себе Цедрика и сказала:

– Лорд Фаунтлерой может говорить все, что думает, я ему очень благодарна и уверена, он думает то, что говорит. – И она поцеловала его в щеку.

– Я думаю, что вы красивее всех, кого я когда-либо видел, – сказал Фаунтлерой, глядя на нее с невинным восхищением, – кроме Милочки. Конечно, я не могу думать, что кто-нибудь так же красив, как Милочка. Мне кажется, она лучше всех на свете.

– Я уверена в этом, – сказала мисс Вивиан Герберт.

И, засмеявшись, она снова поцеловала его.



Большую часть вечера она не отпускала его от себя; они были центром самой веселой группы. Он не знал, как это случилось, но вскоре уже рассказывал окружающим об Америке, о Республиканском союзе, о мистере Гоббсе и Дике; под конец он с гордостью вытащил из кармана прощальный подарок Дика – красный шелковый платок.

– Я положил его сегодня в карман, потому что у нас вечер, – сказал он. – Думаю, Дик был бы доволен, что я ношу его платок при таком торжественном случае.

И как ни смешон казался этот огромный яркий платок, но глаза мальчика были так серьезны и притом выражали столько нежности, что не возбудили ни в ком ни малейшей насмешки.

– Мне нравится этот платок, – сказал он, – потому что Дик мой друг.

Но, хотя с ним много разговаривали, он никому не мешал, как это и предсказывал граф. Он сидел смирно и слушал, когда говорили другие, так что никто не мог назвать его назойливым. По многим лицам скользила легкая усмешка, когда он подходил к креслу своего деда или садился на скамеечке возле него, прислушиваясь к каждому его слову, и даже один раз положил голову на его плечо. Заметив улыбки на лицах окружающих, граф тоже усмехнулся. Зная мнение о себе присутствующих, он втайне смеялся над ними, подчеркивая свою дружбу с мальчиком, который, очевидно, не разделял всеобщего мнения о нем.

К обеду ожидали мистера Хевишэма, но, к общему удивлению, он опоздал. Никогда этого прежде с ним не случалось. Когда он, наконец, появился, гости уже собирались идти к столу. Граф с удивлением посмотрел на Хевишэма, заметив его скрытое волнение. Его старое сухое и резкое лицо было очень бледно.

– Меня задержало одно неожиданное обстоятельство, – сказал он тихо графу.

Обыкновенно никакое волнение не отражалось на холодном лице старого адвоката. Но на этот раз он был положительно неузнаваем. За обедом он почти ничего не ел, а когда к нему обращались с вопросом, вздрагивал и, видимо, не понимал даже, о чем его спрашивают. Во время десерта, когда Цедрик вошел в столовую, Хевишэм стал поглядывать на него с беспокойством и даже не улыбнулся ему, как это бывало обыкновенно. Это очень удивило мальчика. Мистер Хевишэм вообще не улыбался в этот вечер.

Дело в том, что он все время думал о странном и неприятном известии, которое должен был сообщить графу еще сегодня вечером, известии, которое своей неожиданностью должно было потрясти старика и совершенно изменить положение вещей. Глядя на великолепные комнаты и блестящее общество, собравшееся здесь почти исключительно для того, чтобы познакомиться с очаровательным наследником старого графа, посматривая на гордого старика и маленького лорда Фаунтлероя, улыбающегося около него, – он чувствовал себя глубоко взволнованным, хотя и был старым и видавшим виды юристом. Какой удар должен он нанести старику!

Мистер Хевишэм даже не знал, как кончился этот долгий обед, и сидел, точно во сне. Он заметил только, что граф несколько раз с удивлением посматривал на него.

Наконец, обед кончился, и мужчины присоединились к дамам в гостиной. Они нашли Фаунтлероя сидящим на диване возле мисс Вивиан Герберт, первой красавицы последнего лондонского сезона; они рассматривали картинки, и когда дверь открылась, мальчик благодарил свою даму.

– Я вам очень благодарен за то, что вы так внимательны ко мне, – говорил Цедрик. – Я еще никогда не бывал на вечерах, и мне так весело!

Он настолько утомился, что когда мужчины снова окружили мисс Герберт и стали разговаривать с нею, Цедрик старался сначала внимательно прислушиваться к их разговору и понять их слова, но потом глаза его стали мало-помалу слипаться и, наконец, совсем закрылись. Тихий, приятный смех мисс Герберт по временам будил его, и он открывал глаза на несколько секунд; он был уверен, что не заснет, но позади него находилась большая желтая атласная подушка, голова его незаметно опустилась на нее, и глаза окончательно закрылись; они не открылись и тогда, когда много времени спустя кто-то поцеловал его. Это была мисс Герберт, которая собиралась уезжать; она тихо прошептала:

– Прощайте, маленький лорд Фаунтлерой. Спите спокойно!

Утром он с трудом вспомнил, как смеялись мужчины, когда он сквозь сон пролепетал:

– Прощайте… Я… так… рад… что видел вас… вы… такая… хорошенькая…

Когда все гости разъехались, мистер Хевишэм подошел к дивану, на котором сладко спал маленький лорд; кудри его разметались по атласной подушке, ручку он подложил себе под голову, ноги положил одну на другую, вытянув их на диване; щеки его разгорелись. Это была настоящая живая картинка!

Мистер Хевишэм пристально смотрел на него и усиленно тер свой подбородок.

– Ну, Хевишэм, что такое случилось? – прошептал позади него граф. – Явно, что-то случилось. Нельзя ли узнать, в чем дело?

Мистер Хевишэм отошел от дивана, все еще потирая подбородок.

– Дурное известие, – ответил он. – Неприятное известие, милорд, очень неприятное. Я чрезвычайно сожалею, что принужден сообщать вам об этом.

Удрученный вид Хевишэма давно уже беспокоил графа, а всякое беспокойство вызывало в нем раздражение.

– Зачем вы так смотрите на мальчика?! – воскликнул он сердито. – Вы весь вечер смотрели на него, словно зловещий ворон. Что общего имеет ваше известие с лордом Фаунтлероем?

– Милорд, – сказал мистер Хевишэм, – я не буду даром тратить слов. Мое известие относится именно к лорду Фаунтлерою. И если оно верно, то перед нами спит не лорд Фаунтлерой, а только сын капитана Эрролла. Настоящий же лорд Фаунтлерой – сын вашего сына Дэвиса – находится в эту минуту в одной из гостиниц Лондона.

Граф изо всех сил схватился руками за ручки кресла, лицо его смертельно побледнело, а жилы надулись на лбу и на руках.

– Что вы говорите? Вы с ума сошли! Это ложь! – закричал он.

– Если это ложь, – ответил мистер Хевишэм, – то она чертовски похожа на правду. Дело в том, что сегодня ко мне явилась женщина и сказала, что сын ваш Дэвис женился на ней шесть лет тому назад в Лондоне. Она показала мне свое брачное свидетельство. Но почему-то они разошлись через год после свадьбы. Муж выдавал ей известную сумму денег. У нее пятилетний сын. Сама она американка, по-видимому, из простонародья, к тому же совершенно необразованна. До самого последнего времени она как следует не понимала, какие права у ее сына. Она посоветовалась с адвокатом и узнала от него, что мальчик – действительно законный наследник графа Доринкорта; конечно, теперь она настаивает на признании его прав.



При этих словах кудрявая головка на подушке зашевелилась, ребенок протяжно вздохнул и повернул свое розовое личико так спокойно, как будто известие о том, что он никогда не будет графом Доринкортом, не имело для него никакого значения.

Красивое суровое лицо старого графа было очень мрачно, и горькая улыбка появилась на нем.

– Я не поверил бы ни одному слову, – сказал он, – если б во всей этой грязной истории не было замешано имя моего сына Дэвиса – человека совершенно безнравственного, слабохарактерного, вероломного и с грубыми вкусами. Во всяком случае, это очень похоже на него! Итак, вы говорите, что эта женщина совершенно необразованная и вульгарная особа?

– Да, я даже полагаю, что она едва может подписать свое имя, – отвечал адвокат. – Это совершенно невежественная, грубая и корыстолюбивая женщина. Она думает только о деньгах. Она красива, но слишком вульгарна…

Старый адвокат замолк и брезгливо передернул плечами. Жилы на лбу старого графа налились кровью, лицо покрылось каплями холодного пота; он вынул платок и вытер лоб, горькая улыбка скривила его губы.

– А я, – сказал он, – я не хотел принять другую женщину – мать этого ребенка. – Он указал на спящего мальчика. – А она ведь умеет подписать свое имя. Я думаю, это возмездие…

Вдруг он вскочил и начал ходить взад и вперед по комнате. Гневные слова, полные горького разочарования, срывались с его губ. Им овладело такое бешенство, что было жутко смотреть на него. Но мистер Хевишэм заметил, что даже в самом сильном порыве гнева он не забывал о маленьком мальчике, спящем на атласных подушках, и все время старался не кричать слишком громко, чтобы не разбудить его.

– Мне бы следовало ожидать этого, – говорил он. – Они меня позорили со дня своего рождения. Я ненавидел их обоих, и они платили мне тем же. Дэвис был худший из двух. Но я все еще не хочу этому верить! Я буду бороться до конца. Но это похоже на Дэвиса! Похоже на него!..

И, продолжая ходить по комнате, он снова начинал расспрашивать о женщине, о ее доказательствах, то бледнея, то краснея от сдерживаемого бешенства.

Когда граф узнал все подробности и понял всю серьезность положения, мистер Хевишэм с беспокойством посмотрел на него. Он казался изменившимся, разбитым и утомленным. Припадки гнева вообще были ему вредны, но этот припадок был хуже всех, потому что тут, кроме гнева, говорило и другое чувство.

Наконец, граф медленно подошел к дивану и остановился.

– Если бы мне сказали, что я когда-нибудь буду способен так сильно привязаться к ребенку, я бы не поверил, – говорил тихо граф. – Я всегда терпеть не мог детей – а особенно своих. Его же я люблю, и он меня тоже любит. – При этих словах он горько усмехнулся. – Ведь меня не любят и никогда не любили. А он – он любит меня. Он никогда меня не боялся, всегда доверчиво ко мне относился… Я глубоко уверен, что мой внук сумеет поддержать честь нашего имени гораздо лучше, чем я. Я уверен в этом.

Тут граф нагнулся и постоял несколько минут, глядя на милое личико спящего ребенка; густые брови его были мрачно сдвинуты, но выражение лица не казалось суровым. Он отвел рукою светлые кудри со лба мальчика, затем повернулся и позвонил. Явившемуся на звонок лакею он приказал с легкой дрожью в голосе:

– Отнесите лорда Фаунтлероя в его комнату.



Глава XI
Тревога в Америке


Когда молодой друг мистера Гоббса покинул его, чтобы отправиться в замок Доринкорт и превратиться в лорда Фаунтлероя, старый лавочник имел достаточно времени, чтобы убедиться, что их разделяет теперь Атлантический океан. Он почувствовал себя совсем одиноким; ему недоставало его маленького собеседника, в обществе которого он провел столько приятных часов. Надо сознаться, что мистер Гоббс вообще не отличался общительностью и не любил знакомиться с людьми. Он был умственно слишком неподвижен, чтобы знать, как заполнить свое время, и его единственным развлечением являлось чтение газет или же подведение счетов. Последнее было для него делом весьма нелегким, и ему приходилось долго трудиться, чтобы вывести правильный итог. В былое время маленький лорд Фаунтлерой, легко выучившийся счету, с помощью доски и грифеля часто помогал ему. К тому же он отличался способностью с интересом выслушивать длинные разглагольствования о политике, о революции, об англичанах и о республиканских партиях. Неудивительно после этого, что отъезд мальчика явился для него истинным несчастьем. Сначала мистеру Гоббсу казалось, что Цедрик не очень далеко уехал и скоро вернется, что в один прекрасный день он поднимет глаза от своей газеты и увидит мальчика, стоящего в дверях, в белом костюмчике и красных чулочках, с соломенной шляпой на затылке, и услышит его веселый голосок: «Хеллоу, мистер Гоббс! Как жарко сегодня, не правда ли?» Но дни проходили за днями, а он не возвращался. И мистер Гоббс стал скучать и чувствовал себя прескверно. Он даже не мог по-прежнему наслаждаться чтением газет. Он опускал газету на колени и сидел, задумавшись и уныло поглядывая на высокий стул, на котором так часто сиживал Цедрик. На длинных ножках стула до сих пор еще были заметны следы от ног мальчика, болтавшего ими во время разговора, и они еще более усиливали его грусть и чувство одиночества. Очевидно, молодые графы тоже болтают ногами, когда сидят… Потом мистер Гоббс вынимал свои золотые часы, открывал их и рассматривал надпись: «Мистеру Гоббсу от его старого друга, лорда Фаунтлероя. Вспоминайте обо мне, глядя на эти слова». Налюбовавшись на них, он захлопывал крышку и, вздыхая, подходил к дверям, останавливался у ящика с картофелем и корзинкой с яблоками и глядел на улицу. Вечером, когда лавка была закрыта, старик закуривал трубку и медленно прогуливался по тротуару, пока не доходил до дома, где прежде жил Цедрик и где виднелась теперь дощечка с надписью: «Отдается внаем». Он останавливался, долго смотрел на нее, покачивал головой, сильно затягивался дымом и, наконец, печально возвращался домой.

Так продолжалось две или три недели, пока ему не пришла в голову идея. Вообще мистер Гобсс не отличался сообразительностью, мысль его работала медленно, и ему всегда надо было много времени, чтобы до чего-нибудь додуматься. В общем, он не любил новых идей, предпочитая старые. Однако через две-три недели, когда дела пошли еще хуже, вместо того чтобы улучшиться, перед ним медленно вырисовался новый план. Он решил повидать Дика. Много трубок выкурил старик прежде, чем придумал это. Он отыщет Дика. Он знал о нем все подробности от Цедрика и надеялся теперь разогнать свою тоску в разговорах со старым товарищем уехавшего мальчика.

Итак, однажды, когда Дик усердно чистил сапоги прохожего, на панели остановился какой-то низенький, толстый человек с унылым лицом и лысой головой и стал пристально глядеть на вывеску, на которой было написано:

«Профессор Дик Типтон не имеет себе равных!»

Он так долго смотрел на эту вывеску, что Дик, наконец, обратил на него внимание и, кончив чистить сапоги, спросил этого человека:

– Прикажете вычистить, сэр?

Толстяк решительно подошел ближе и выставил ногу.

– Да, – сказал он.

Пока тот чистил сапоги, мистер Гоббс все смотрел то на него, то на дощечку и, наконец, спросил:

– Откуда вы все это добыли?

– У меня был приятель, – ответил Дик, – маленький мальчуган; он мне подарил весь инвентарь. Второго такого мальчугана не сыскать! Он теперь живет в Англии и поехал туда, чтобы сделаться одним из тамошних графов.

– Это, вероятно, лорд Фаунтлерой, будущий граф Доринкорт? – спросил мистер Гоббс, намеренно растягивая слова.

От удивления Дик чуть не выронил щетку.

– Как, хозяин! – воскликнул он. – Вы тоже с ним знакомы?

– Я его знаю со дня его рождения, – ответил мистер Гоббс, отирая вспотевший лоб, – мы с ним знакомы всю жизнь.

Он даже взволновался, говоря об этом. Он вынул из кармана золотые часы, открыл их и показал Дику внутреннюю сторону крышки.

– «Вспоминайте обо мне, глядя на эти слова», – прочел он. – Это его прощальный подарок. «Мне не хотелось бы, чтобы вы меня забыли», – так он сказал… Да я бы его не забыл и без подарка, – продолжал мистер Гоббс, качая головой. – Такого мальчика нельзя забыть!

– Еще бы! – воскликнул Дик. – Я никогда не встречал такого славного мальчика! И такого умного. Я много о нем думал… Мы с ним тоже были друзьями. Однажды я достал его мячик из-под копыт лошади, и с тех пор он всегда помнил об этом. Всякий раз, когда он гулял с матерью или няней, непременно подходил ко мне и говорил: «Хеллоу, Дик», – так серьезно, как будто был шести футов ростом, а не величиной с кузнечика и в коротеньких штанишках. Он был веселый парень, и с ним было приятно поговорить, когда случалось какое-нибудь горе…

– Это так, – сказал мистер Гоббс. – Жаль, что он должен быть графом, а то он, наверно, прославился бы в мелочной или оптовой торговле! Обязательно прославился бы!

И старик покачал головой с еще большим сожалением. Понятно, что у них оказалось много общих воспоминаний, ввиду чего было решено, что на следующий день Дик придет в лавку к мистеру Гоббсу. Этот план очень нравился Дику. Он провел всю свою жизнь на уличной мостовой, но всегда мечтал о приличном положении в обществе. Заведя собственное дело, он зарабатывал достаточно, чтобы спать под крышей, а не на улицах, как раньше, и начал уже надеяться выбиться в люди. И поэтому он был очень польщен приглашением владельца лавочки, имевшего свою собственную лошадь и тележку.

– Знаете ли вы что-нибудь о графах и их замках? – спросил мистер Гоббс. – Я бы хотел получить о них подробные сведения.

– Есть о них рассказ в «Пенни-мэгэзин», который называется «Преступление из-за короны, или Месть графини Мэй» – замечательная вещь!..

– Принесите мне, пожалуйста, эти журналы, – сказал мистер Гоббс, – я за них заплачу. Вообще, тащите все, что найдете о графах. Если нет графов, то пускай будут маркизы или герцоги, хотя он о них и не упоминал – ну, да все равно… О коронах мы, положим, с ним говорили, но я никогда не видел таких вещей. Должно быть, их здесь не держат…

– В магазине Тиффена они, пожалуй, и найдутся, но я не сумею распознать их, – сказал Дик.

Мистер Гоббс промолчал, не желая признаваться в таком же неведении; он только кивнул головой.

– Вероятно, на них спрос невелик, – проговорил он, и тем дело кончилось.

Это свидание положило начало тесной дружбе между Диком и мистером Гоббсом. Когда на следующий день Дик явился в лавочку, мистер Гоббс встретил его очень радушно. Он поставил ему стул возле корзины с яблоками и, указывая на них рукой, сказал:

– Угощайтесь!



Затем они принялись разбирать журналы, прочли рассказ и долго говорили об английской аристократии, причем мистер Гоббс все покачивал головой и усиленно курил свою длинную трубку. Он показал Дику высокий стул, на ножках которого сохранился след от каблучков Цедрика.

– Это его каблуки, – сказал он выразительно, – его собственные. Вот я теперь сижу и гляжу на эти следы целыми часами. Ах, как все недолговечно в этом мире! Подумайте только, недавно еще он сидел здесь, кушал бисквиты и яблоки, а теперь живет в замке и стал лордом. И это каблуки лорда и когда-нибудь станут каблуками графа… Иной раз я говорю себе, да, говорю: чтоб мне провалиться!..

Мистер Гоббс был чрезвычайно доволен посещением Дика. Они вместе поужинали в маленькой комнате позади лавки, угощались бисквитами, сардинками и сыром и другими деликатесами из лавки. Ради такого торжественного случая мистер Гоббс откупорил даже две бутылки имбирного пива и предложил тост.

– Выпьем за его здоровье! – сказал он, поднимая стакан. – Пусть он научит всех графов, маркизов и герцогов уму-разуму!..

С этого дня мистер Гоббс часто виделся с Диком и стал меньше скучать. Они вместе читали повести из «Пенни-мэгэзин» и мало-помалу приобрели такие глубокие познания об обычаях и нравах английских аристократов, что, без сомнения, привели бы в полнейшее изумление всех представителей этого ненавистного сословия, если бы те могли слышать все то, что им приписывал достопочтенный мистер Гоббс.

Однажды он сам отправился в книжный магазин со специальной целью пополнить библиотеку.

– Дайте мне книгу о графах, – сказал он.

– Что? – спросил удивленный приказчик.

– Книгу о графах, – повторил лавочник.

– У нас такой нет…

– Ну, так о маркизах и герцогах…

– И такой книги нет.

Мистер Гоббс был совсем озадачен. Он посмотрел сперва на пол, потом снова поднял глаза.

– Ну, в таком случае, нет ли у вас чего-нибудь о графинях?

Приказчик улыбнулся.

– К сожалению, тоже нет, – сказал он.

– Ладно, чтоб мне провалиться! – воскликнул мистер Гоббс.

Раздосадованный старый лавочник собирался уже уйти из магазина, как вдруг приказчик окликнул его и спросил, не желает ли он купить роман, в котором аристократы играют главную роль? За неимением более подходящей книги мистер Гоббс согласился приобрести хотя бы и такую, и продавец предложил ему «Лондонскую башню» – известный роман мистера Энсворта. Мистер Гоббс заплатил деньги и тотчас же отправился домой.

Когда Дик снова явился вечером к нему, они с необычайным рвением принялись за чтение. Это оказалась удивительно интересная книга. Действие происходило в царствование знаменитой английской королевы, известной под именем Кровавой Мэри. Описание казней и пыток, которым она подвергала своих подданных, привело в такой ужас наших читателей, что мистер Гоббс и Дик не раз вытирали себе лица, покрытые крупными каплями холодного пота.

– Нет, – решил, наконец, мистер Гоббс, – по-моему, наш Цедрик находится в большой опасности. Если подобная женщина имеет право царствовать в Англии и проделывать такие ужасы, какие тут рассказаны, то кто знает, что теперь в эту минуту с ним делается? Он не в безопасности! Пустите такую сумасшедшую женщину хозяйничать, и никто не будет в безопасности!..

– Положим, что так, – ответил Дик, – но ведь в книге говорится о Мэри, а теперь хозяйничает Виктория, и о ней никаких ужасов не рассказывают.

– Правда, в газетах о ней не говорят прямо худого, – сказал мистер Гоббс, все еще отирая пот, – не упоминают о сожжении на кострах, выдергивании ногтей и вообще о пытках, но все же там жить опасно! Я слышал, что они не празднуют даже четвертое июля!

Он был в течение нескольких дней в большой тревоге, пока не получил письмо от Фаунтлероя, которое перечитывал с Диком по нескольку раз точно так же, как и письма лорда к Дику.

Для них обоих это было громадным удовольствием. Несколько дней подряд они вдвоем сочиняли ответ и читали его друг другу вслух.

Для бедного Дика написать письмо было очень тяжелой работой. Свои познания в грамоте он приобрел в вечерней школе, которую посещал лишь короткое время, когда жил у старшего брата. Но он был очень понятливый мальчик и хорошо воспользовался этим временем: читал по складам газеты и учился писать, выводя буквы мелом на стенах и заборах. Он рассказал мистеру Гоббсу всю свою жизнь и о своем старшем брате, который заботился о нем после смерти матери. Она умерла, когда Дик был совсем маленьким, а отец умер еще раньше. Брата звали Беном, он заботился о Дике, как мог, пока мальчик не вырос настолько, чтобы продавать газеты и исполнять разные поручения. Они жили вместе, и наконец Бену удалось пристроиться на порядочное место в каком-то магазине.

– А потом, – воскликнул с презрением Дик, – дернуло его жениться! Влюбился, как дурак, и уж ничего после не понимал! Поженившись, они стали хозяйничать в двух комнатах, но если бы вы знали, какая это оказалась злая баба – точно дикая кошка! Как взбесится, бывало, – так все переколотит! А бесилась она постоянно! Родился у них ребенок – весь в нее: орет и день и ночь! Мне его приходилось нянчить. Бог мой, чего я только не натерпелся: заревет он, бывало, как резаный, а она на меня накинется и начнет швырять чем попало. Раз как-то она кинула в меня тарелкой, а угодила в маленького и раскроила ему подбородок. Доктор сказал, что шрам останется на всю жизнь. Вот злющая баба! Уж и попадало всем – и Бену, и мне, и младенцу! Она все злилась, что Бен мало зарабатывает. Наконец он не вытерпел – уехал на запад с одним человеком и стал заниматься там скотоводством. Не прошло и недели после его отъезда, прихожу я вечером домой и вижу – комнаты заперты и пусты. Хозяйка сказала мне, что Минна сбежала. Говорили потом, будто бы она отправилась в Европу и поступила в няньки к барыне, у которой был тоже маленький ребенок. С тех пор я не слышал о ней, и Бен тоже. По правде сказать, он не очень-то о ней горевал, хотя сначала был страшно влюблен. Надо правду сказать, она красивая девушка, в особенности когда наденет хорошее платье и не злится. Глаза у нее были черные, большие, а волосы тоже черные, до колен. Скрутит она их, бывало, как канат и обовьет вокруг головы. Говорили, будто она наполовину итальянка – оттого-то и бешеная…

Дик часто рассказывал мистеру Гоббсу о ней и о брате, который только два раза написал ему с тех пор, как уехал на запад. Ему не посчастливилось сначала, и он странствовал с места на место. После долгих скитаний Бен основался, наконец, в Калифорнии, где живет до сих пор.

– Эта противная баба, – продолжал свой рассказ Дик, – вконец измучила его! Мне его было очень жалко!..



Они сидели в дверях лавки, и мистер Гоббс набивал себе трубку.

– Ему не следовало жениться, – сказал он. – От женщин вообще нельзя ожидать ничего хорошего – пустой народ!

Желая зажечь спичку, он наклонился над прилавком и чуть не подскочил от удивления.

– Посмотри-ка, да тут лежит письмо, а я его раньше и не заметил. Наверно, не видел, как почтальон положил на стол или газета попала на него! – воскликнул он.

Он посмотрел на письмо и прибавил:

– Да это от него! – и от радости позабыл о трубке. Он вернулся к своему месту, вынул перочинный ножик и вскрыл конверт.

– Что-то он мне нынче расскажет? – сгорал от нетерпения старик, развернув письмо и принимаясь читать следующее послание:

«Замок Доринкорт.

Дорогой мистер Гоббс!

Я спешу написать вам это письмо, потому что должен сообщить что-то очень странное. Вы удивитесь, дорогой друг, когда я вам все расскажу. Вышла какая-то ошибка, я совсем не лорд и никогда не буду графом. Приехала какая-то дама, которая была женой дяди Дэвиса, который умер. У нее маленький мальчик, он и есть настоящий лорд Фаунтлерой – такой уж тут обычай, что графом может быть только мальчик старшего сына графа, но только тогда, когда все умрут, то есть отец и дедушка. Мой дедушка еще жив, но дядя Дэвис умер, и поэтому его сын – лорд Фаунтлерой, а я – нет, потому что мой папа был младший; и мое имя теперь Цедрик Эрролл, как прежде, когда я жил в Нью-Йорке, и все будет принадлежать другому мальчику. Я сперва подумал, что ему придется отдать пони и кабриолет, но дедушка говорит, не надо. Дедушка очень огорчен и, кажется, не любит ту даму, которая приехала. Но, может быть, он думает, нам с Милочкой жаль, что я не буду графом; сейчас мне больше хотелось быть графом, чем раньше, потому что замок такой красивый и я так всех люблю, и когда человек богат, то может делать много добра. Теперь я не богат, потому что когда папа только младший сын, он никогда не бывает очень богат. Я теперь буду учиться работать, чтобы зарабатывать для Милочки. Я расспрашивал Вилькинса, как ухаживать за лошадьми. Может быть, буду грумом или кучером. Дама привезла сюда в замок мальчика. Дедушка и мистер Хевишэм говорили с нею, а она, кажется, все сердилась и громко кричала; дедушка тоже сердился, а он прежде никогда не сердился, и я хотел бы, чтобы они все успокоились. Вот что я хотел рассказать вам и Дику, чтобы вы все знали, ну, а теперь все.

Любящий вас старый друг

Цедрик Эрролл
(а не лорд Фаунтлерой)».

Мистер Гоббс откинулся на спинку кресла, письмо упало ему на колени, перочинный ножик, а за ним конверт соскользнули на пол.

– Вот тебе раз! Пусть меня повесят! – воскликнул он.

Он был до того поражен этим неожиданным известием, что положительно не верил своим глазам.

– Выходит, – сказал в свою очередь Дик, – вся эта штука кончилась ничем!

– Да, – согласился мистер Гоббс, – но я уверен, это интриги английских аристократов, норовящих отнять у него права только потому, что он американец. Они нас ненавидят со времени революции и теперь вымещают свою злобу на нем. Недаром я предупреждал тебя, что он находится в опасности! Не сомневаюсь, все английское правительство сговорилось, чтобы лишить его законного наследства!

Мистер Гоббс пришел в необычайное волнение. Сперва перемена в судьбе Цедрика очень не понравилась ему, но за последнее время он примирился с этим обстоятельством, а получив первое письмо Цедрика, стал, пожалуй, даже гордиться богатством и знатностью своего маленького друга. Он мог быть нелестного мнения о графах, но хорошо знал, что даже в Америке деньги имеют большое значение, и если богатство и величие исчезнут – вместе с титулом, то Цедрику придется нелегко.

– Они просто хотят его ограбить! – заявил мистер Гоббс. – Они хотят его ограбить. Надо спешить к нему на помощь!..

Дик оставался у него до поздней ночи, а когда, наконец, ушел, мистер Гоббс провожал его до угла улицы. На обратном пути он долго стоял перед пустым домиком и глядел на объявление о сдаче квартиры, в сильном волнении покуривая трубку.




Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации