Текст книги "Песнь Сорокопута. Да здравствует принц!"

2

Скрестив ноги, Скэриэл сидел на диване и последние двадцать минут напряжённо вглядывался в тёмную материю, принявшую очертания треугольника на его ладони. Он не позволял материи иссякнуть – бурлящие языки пламени отнимали много сил, но он упорно возводил нужную ему фигуру.

Я замер напротив, боясь помешать. Меня, как низшего, тёмная материя пугала до чёртиков. Скэриэл жаждал обуздать её, а вот я не мог перебороть какой-то первобытный страх перед этой силой. И всё равно мне часто приходилось наблюдать за его тренировками. И ладно бы Скэриэл просто создавал такие вот фигуры, но нет же, иногда он переходил черту и вытворял куда более опасные вещи.

Его лоб покрылся испариной. Я проследил за каплей пота, скатившейся с виска Скэриэла в яремную ямку. Он сглотнул, кадык его дёрнулся, и только тут я понял, что у меня самого пересохло горло. Откашлявшись в кулак, я на мгновение испугался, что отвлёк Скэриэла, но он продолжал раз за разом возводить треугольник одного и того же размера и плотности. Спустя ещё пару минут я заметил, что он весь побледнел и задрожал. Негласным правилом было не мешать тренировкам, но я не сдержался.

– Может, отдохнёшь? – Я нерешительно подошёл ближе.

Кажется, Скэриэл даже не моргал, наблюдая за треугольником. Вены на его руке вздулись, кисть задрожала; он яростно вцепился в диванную подушку. Как только тёмная материя размывалась, блекла, Скэриэл прикладывал больше усилий, чтобы не потерять концентрацию – и фигура возникала вновь. Сам он стал походить на живого мертвеца: тёмная материя неумолимо выкачивала его энергию.

– Хватит. – Я толкнул его в плечо.

Обессиленно завалившись на диван, он махнул рукой, и треугольник испарился. Выглядел Скэриэл так, словно не понимал, как здесь оказался и что происходит. Волосы его вымокли, пот тёк ручьём, он учащённо шумно дышал, будто вот-вот мог рухнуть в обморок.

– Джер… – увидев меня, начал он, но в тот же миг из его носа потекла тонкая кровавая струйка. Яркая красная линия на бледном измученном лице. Подрагивающей рукой он провёл по испачканным губам и уставился на алый след, а затем, как будто размышляя о чём-то, медленно сел, лизнул собственную кровь и растёр её между пальцами. Взгляд его хаотично блуждал по комнате.

Я бросился в ванную, намочил небольшое полотенце под холодной водой и принёс ему.

– Ты в порядке? Голова не кружится?

Он благодарно принял мокрое полотенце из моих рук.

– Немного перестарался. – Виновато улыбнувшись, Скэриэл откинулся на спинку дивана, поморщился от боли и проговорил: – Голова раскалывается.

– Что ты сейчас делал?

Он приподнял испачканное полотенце – губы и подбородок окрасились в красный цвет – и приложил чистой стороной к носу.

– Проверял, как долго могу безостановочно пользоваться материей. – Скэриэл лениво уставился на меня. – Всё нормально.

– Зачем тебе это? – резко спросил я.

Я ненавидел эти его издевательства над собой.

– Полезно знать, на что способно тело. Интересно, сколько выдерживает чистокровный… Как думаешь, есть ли в Академии Святых и Великих подобная практика? Из всей компании самый сильный у них Леон, – задумчиво проговорил Скэриэл, прикрыв глаза. – Хочу с ним сразиться на дуэли, но Леон наверняка откажется. Может, вывести его из себя? Нет, – он слабо помотал головой, – это будет опасно для нашей дружбы. Стоит поискать какого-нибудь чистокровного и устроить дуэль, но так, чтобы не поднимать шумиху. Надо найти кого-то здесь, в Запретных землях.

– Врач сказал не перенапрягаться, – напомнил я, отходя к кухонному островку.

– Сейчас я выдерживаю около двадцати двух минут. – Он, будто не слыша меня, проверял секундомер на телефоне. – Двадцать две минуты непрерывного использования силы. Неплохо, но после этого я выжат как лимон. Надо больше тренироваться… Да и кровь эта, – он поморщился, разглядывая грязное полотенце, – моему телу придётся привыкнуть к нагрузкам, хочет оно того или нет. Не хватало ещё в ответственный момент залить всё кровью или грохнуться без чувств.

– Скэриэл! – Я произнёс его имя громче, на что он удивлённо поднял глаза, словно только сейчас меня заметил. – Врач сказал, никаких нагрузок. Ты вообще слышишь, что другие говорят? Эта сила доводит тебя!

Кажется, я позволил себе лишнее. Скэриэл резко изменился в лице – вернулся хищный оскал, от которого порой кровь стыла в жилах. Плечи его напряглись; выпрямившись и наклонив голову, он хмуро уставился на меня. Я прикусил губу, но не произнёс ни слова. Убрав полотенце в сторону, Скэриэл оставил кровавые разводы на губе и носу. Не сводя с меня тяжёлого взгляда, он небрежно вытер лицо рукой, как будто мне назло – весь его вид кричал: «Смотри, что со мной сделала тёмная материя, тебе ведь это не по нраву?» Наконец он поднялся и, прежде чем покинуть комнату, холодно бросил:

– Не делай из мухи слона.

Мне пришлось призвать всё самообладание, чтобы не послать его куда подальше и не вылететь из квартиры пулей, хлопая дверью, как обиженный чистокровный подросток. Как же осточертели его эксперименты!

Вечером мы оба делали вид, что ничего не произошло – не знаю, задела утренняя сцена Скэриэла или нет, но я не мог думать ни о чём другом. Я в очередной раз прокручивал в голове его слова, выражение лица, жесты и взгляд, когда вернулся Эдвард и на ходу бросил Скэриэлу небольшой белый пакет.

– Бинты, как ты и просил.

– Бинты? – уточнил я.

– Тебя-то я и ждал! – довольно произнёс Скэриэл, шурша пакетом. Похоже, он давно позабыл о стычке, но я чувствовал в воздухе то давящее напряжение, от которого было не скрыться в маленькой захудалой квартире.

– Я не знаю, зачем они ему. – Эдвард прошёл к плите и поставил чайник. – Не было времени спрашивать. Единственное, что меня заботит в последнее время, нет ли за нами хвоста и не стащат ли колёса с моей малышки на улице.

– Ясно, – кивнул я.

– Что-то случилось? – От проницательного взгляда Эдварда было не скрыться.

Я помотал головой. Не хотел, чтобы поругались ещё и они.

– Раз мы все собрались, то хочу вам кое-что показать. – Скэриэл помахал телефоном. – Проверьте наш чат. Знаю, что это может вас расстроить, но давайте держать себя в руках. Все мы здесь люди взрослые.

– Взрослые? К слову, тебе всего шестнадцать, а возраст совершеннолетия в Октавии – девятнадцать лет, – осадил его Эдвард.

– Действительно? Иногда тебя это не заботит, – усмехнулся Скэриэл.

Мой телефон завибрировал, возвещая о новом сообщении. Я полез в карман, достал его и открыл нашу переписку. Скэриэл прислал фотографии, от которых у меня скрутило желудок. На снимках я увидел выбитые окна, свисающие с петель двери, расписанные пошлыми рисунками и оскорблениями стены, перевёрнутые вверх дном комнаты, сломанную мебель, где-то даже попытки поджога, – в одном углу чернело пепелище, а по стенам, будто тёмная материя, расползались следы от огня.

– Это… – Я сел на стул, приблизил фотографии и ошарашенно спросил: – Это «Дом Спасения и Поддержки»? Но как? Когда?

– Ужасное зрелище, да? – но голос его звучал бодро и весело.

– Это люди мистера Эна постарались? Они всё разгромили, – заключил Эдвард.

– Ублю-юдки, – протянул Скэриэл. – Они искали деньги, которые я украл. Думают, что я совсем идиот, если считают, что я буду прятать деньги в доме, в котором появляюсь не так часто. Чего и следовало ожидать от мистера Эна.

– Откуда фотки? – Я лихорадочно рассматривал погром. Всё, до чего можно было добраться, они разрушили. Всё то, что я так бережно и упорно собирал, чистил и красил, сейчас выглядело как груда обломков и осколков.

– Валери дежурит у дома, – как ни в чём не бывало ответил Скэриэл и зевнул. – Она периодически заглядывает к нам и фотографирует. Так сказать, держит меня в курсе событий. Говорил же, что от неё будет прок.

– Валери? Она знает, что ты жив? – удивился я.

– Нет, я с того света ей сигналы подаю! – Скэриэл рассмеялся. – Конечно, она знает! Я сказал ей, что помогу найти отца, который бросил её беременную мать. За это она нам помогает.

Ожидаемо. Скэриэл пользуется Валери, обещая всё, чего она захочет, но наверняка избавится, как только она перестанет быть полезной. А как долго я или Эдвард будем ему полезны? Он разбрасывается людьми, словно пешками в шахматной партии. В который уже раз я об этом задумался.

– Что ты ей сказал о нас? О себе? – Теперь уже Эдвард навис над Скэриэлом, уперев руки в бока.

– То, что знаете и вы. Мистер Эн хочет от меня избавиться.

– А почему именно? – напирал Эдвард. – Ты ей рассказал о том, что украл деньги?

– О каких деньгах речь, что вы! – Скэриэл закатил глаза. – Зачем травмировать девушку! Я хороший человек! – Он положил руку на сердце и проникновенно продолжил: – Хочу помочь полукровкам и низшим, а мистер Эн решил избавиться от меня, потому что я несу добро в этот мир. Он угрожал мне, и теперь я в бегах.

Добро от Скэриэла опаснее, чем может казаться на первый взгляд. Если он добр к тебе, значит, обязательно воспользуется тобой в будущем. От злости я сжал кулаки.

– Как ты ещё не заврался сам… – Эдвард устало вздохнул.

– «Лжецу нужна хорошая память», – процитировал Скэриэл, – Так сказал Квинтилиан, древнеримский оратор. Но я считаю, что каждому лжецу нужна не только хорошая память.

– И что же ещё?

– Вера.

– Вера? – уточнил Эдвард.

– Ага. Вера в свою ложь. Лжец должен искренне верить в то, что он говорит.

– Так ты поможешь найти её отца? – спросил я, когда Эдвард, помрачнев, отошёл в сторону.

– Отца? – Скэриэл непонимающе посмотрел на меня и тут же ударил себя по лбу. – Отца Валери? А, ну, конечно, – он махнул рукой, – как-нибудь, когда-нибудь.

Он скинул футболку и зубами порвал упаковку бинтов. На его теле всё зажило, на груди не было и следа от ножевых ранений.

– Помоги мне. – Он протянул бинт Эдварду.

– Зачем? Твоя рана затянулась. – Эдвард скрестил руки на груди.

– Надо забинтовать. Готье не знает, что на мне всё быстро заживает. Он будет в шоке, если увидит это. – Скэриэл указал на себя.

– Ты при нём собрался раздеваться? – с недоумением спросил я и тут же смутился.

– Какие интересные подробности, – хмыкнул Эдвард. – Ничего не хотим знать для нашего же спокойствия!

– Раздеваться не планирую, но на всякий случай. Он явно спросит о ране.

Хитклиф, Хитклиф, опять Хитклиф… только Скэриэл оправился – и сразу побежал к нему! А ведь этот чистокровка сейчас наверняка живёт спокойной жизнью, даже о нас не вспоминая. Я поднялся и отвернулся, боясь, как бы все не увидели мою резкую смену настроения. Пришлось сделать вид, будто завариваю себе чай, – я чуть было не разбил кружку. Нет уж. Хватит думать про эту чушь, куда больше меня должно волновать другое. – Стой… ты хочешь отправиться в Центральный район? – Этого я боялся больше всего. – Ты рехнулся!

– Ну да… – терпеливо кивнул Скэриэл, – Говорю же, чтобы увидеться с Готье и поговорить.

– Но люди Энтони…

– Я буду осторожен. Они думают, что я мёртв, и даже не заметят меня у себя под носом.

– Это опасно, – проговорил Эдвард, всё же взяв бинт. – Ставит под угрозу всё, что мы сделали.

У Скэриэла завибрировал телефон, и, глянув на дисплей, он хитро улыбнулся.

– С первой скорой помощью придётся подождать. У меня важный звонок из горячей точки.

Я посмотрел на Эдварда, но тот, махнув рукой, ушёл в сторону ванной. Собрав бинты, я услышал чарующий голос Скэриэла, от которого у меня чуть сахар в крови не подскочил до критического уровня.

– Привет, любимая. – Скэриэл прикрыл рукой телефон, прошептал мне «ЛОРА» и сразу протяжно добавил: – И я скучал, как ты? Не обижают тебя чистокровные?

Он поднялся и принялся наматывать круги по квартире.

– Что интересного произошло, пока меня не было? Все чистокровные семьи собрались у вас? Хм. Какая ты умница. Лора, а о чём говорили Хитклиф, Брум и Кагер в кабинете?

3

– Это дательный падеж, – уверенно произнесла Оливия, глядя на меня с экрана. Над её головой в октавианском форуме – так называлась местная онлайн платформа для переписок и видео/аудиосозвонов, – светилось зелёное «Ви-Ви». Большое окно за спиной выходило на солнечную сторону. На подоконнике я мог разглядеть множество растений в маленьких тёмных горшочках. На стене сбоку висел десяток полароидных снимков, но с расстояния сложно было сказать, кто на них запечатлён.

Оливия сидела в глубоком кресле, время от времени плавно покачиваясь. На ней была чёрная футболка с рисунком – девушка в доспехах, картина «Жанна д’Арк» Джона Эверетта Милле. Мне нравился этот художник, особенно его «Смерть Офелии». Не удивлюсь, если у Оливии есть футболка и с таким рисунком.

– Ты про какую фразу? – подперев подбородок рукой, спросил Оливер и смачно зевнул в сторону.

У него были мешки под глазами, осунувшееся лицо, да и в целом он выглядел так, словно проснулся за минуту до нашего созвона или не спал вовсе. Мы не общались с последней «семейной» посиделки: вернулись к учёбе, погрязли в домашних заданиях, и на встречи совсем не осталось сил. Только сегодня выкроили час на то, чтобы вместе заняться латынью.

Комната Оливера была оформлена в тёмных тонах, на стене висела впечатляющая репродукция Жака Луи Давида «Гнев Ахилла», сбоку я мог заметить половину «Погребения Патрокла». Ожидаемым оказался и ник Оливера в октафоруме – «Сын Пелея». Если раньше я считал, что близнецы схожи не только внешне, но и по интересам, то теперь, оценив эти небольшие кусочки личного пространства, понял, насколько они разные.

– «Non scholae, sed vitae discimus», – ответила Оливия, что-то строча на листке.

– Спасибо, а то я сомневался, – карандашом подписав падеж напротив фразы, я отложил тетрадь в сторону, – а как переводится?

Я не придумал ничего умнее, чем назвать свой аккаунт в форуме просто и ёмко – «Хитклиф», на что внезапно получил шутливый упрёк от Оливера по поводу моей безграничной фантазии. Не удержавшись, ответил ему тем же:

– «Сын Пелея»? Серьезно? Для фаната Ахиллеса это слишком мелкий уровень. Я ожидал от тебя большего.

Шутка явно не удалась. Оливер хмуро посмотрел на меня в упор. Прикрыв рот кулаком, Леон откашлялся, а Оливия шумно выдохнула через нос. Откинувшись на спинку кресла, Оливер положил ногу на ногу, медленно, с чувством, облизнул средний палец, прежде чем выставить его крупным планом в камеру всем на обозрение.

– Иди ты знаешь куда, Хитклиф. Я бы тебе объяснил, но уверен, что ты там уже… – он сделал театральную паузу и договорил: – …бывал.

– Оливер! – воскликнула Оливия.

Леон удивлённо округлил рот, но ничего не сказал.

– Всё нормально, – усмехнулся я, махнув рукой в камеру. – Оливеру лучше знать, где я бываю. У меня, правда, не такой богатый опыт, как у некоторых.

– Могу показать. – Он манерно повёл плечом. – Если любопытно.

– Учту твоё предложение, – медленно ответил я. Пока это была скорее шутливая перепалка, и я не хотел ссориться с Оливером. Наверное, я правда переборщил с Ахиллесом. Ведь знал, что он всегда бурно реагирует, но не мог смолчать.

На помощь пришёл Леон, вернув нас к обсуждению фразы.

– Это переводится как: «Мы учимся не для школы, а для жизни».

На нём была рубашка с расстёгнутыми верхними пуговицами и закатанными рукавами. Он выглядел самым бодрым среди нас. Наверное, всё дело в спортивном режиме, о котором я мог только мечтать. На стене позади красовался огромный плакат – сцена из балетной постановки, которая была мне незнакома. Периодически я залипал на неё, рассматривая, вместо того чтобы внимательно слушать рассуждения о падежах.

Его ник «Граф» ввёл всех в замешательство, но Леон объяснил, что это в честь графа Альберта. Одна из его любимых ролей из балета «Жизель».

– Это я уже сделал. Меня интересует, как вы просклоняли fabula antiqua, insula formosa? – не унимался Оливер.

– Ты пропустил первое задание? – Я с недоумением уставился на него.

– Да, – кивнул он, проведя пятернёй по волосам. – Падежи для меня несложные. А вот склонения…

– Что-то в этот раз много домашнего задания. – Леон потянулся за столом, разминая затёкшие мышцы.

– Ага, – согласился я. – Завалили так завалили.

– Кстати, отец посоветовал мне наставницу. – Оливия отодвинула тетрадь, откинулась в кресле и с облегчением стянула резинку, распуская волосы.

Заворожённый, я наблюдал за тем, как Оливия грациозно провела руками по длинным волосам, поправила их и задумчиво накрутила на тонкий палец светлую прядку. Придя в себя, понял, что не я один залип. Леон тоже смотрел, не отрываясь, прежде чем встретился со мной взглядом, растерялся и откашлялся в кулак.

– «Отец посоветовал мне наставницу», – пропищал Оливер, подражая сестре. – Мне отец в лучшем случае посоветует свалить из дома.

– О, не начинай.

– Эм. – Я неловко почесал шею. – Как ты после…

После того как отец дал тебе пощёчину в нашем доме при всех? Я не знал, как закончить свой вопрос, но Оливер всё понял.

– Нормально. Он снова меня игнорирует. Серьёзно, если бы у него была возможность вернуться в день нашего рождения, клянусь, он приложил бы все усилия, чтобы запихнуть меня обратно в утробу.

– Да что ты несёшь? – Оливия скривилась.

– Ты могла помочь отцу и удавить меня пуповиной. Облегчила бы всем жизнь. – Он сердито всплеснул руками и встал, с шумом отодвигая кресло.

– Оливер, пожалуйста, – взмолилась Оливия, придвинувшись ближе к камере.

– Оливер? – позвал Леон, когда тот пропал с экрана, оставив нас лицезреть пустую комнату.

– Дайте ему время. Он сейчас вернётся, – произнесла Оливия.

– И часто такое? – спросил я.

– В последнее время да.

С латынью на сегодня, по всей видимости, было покончено.

– А что за наставница? – Я постарался сменить тему разговора, чтобы не сидеть в гнетущей тишине.

– Энфис Арно. Знаете такую?

Я помотал головой. Лично с Энфис я не был знаком, но, кажется, Гедеон мог как-то упомянуть её имя за ужином.

– К сожалению, нет, – сказал Леон. – Почему именно её посоветовал отец?

– Он сказал, что Энфис в тройке лучших учеников. На первом месте Гедеон, за ним идёт Люмьер Уолдин.

– Здорово. Думаю, он плохого не посоветует, – улыбнулся Леон.

Энфис Арно. Быть может, это та самая девушка, что липла к Гедеону на рождественском балу.

– Оливера долго нет, – вздохнула Оливия. – Я пойду с ним поговорю. Давайте завтра закончим с латынью?

– Да, конечно. Надеюсь, с ним всё хорошо, – добавил Леон.

– Иди за ним, – поддержал я. – Передай ему, что мы волнуемся.

– Спасибо, мальчики. Вы же его знаете. Временами он просто ходячая катастрофа. – Голос её потеплел. – Но это моя ходячая катастрофа.

Она помахала в камеру и отключилась. Мы остались вдвоём с Леоном и напряжённо наблюдали за комнатой Оливера.

– Классные у него картины на стене, – бросил я.

– Да, правда. И ник в тему.

Я рассмеялся.

– Как твой дядя? Не ругал?

– Нет, всё хорошо. Я, – он замялся и посмотрел на часы внизу экрана, – наверное, тоже пойду. У меня тренировка скоро. Надо собраться.

– Да, конечно.

Леон улыбнулся, прежде чем отключиться. Я встал, в последний раз бросил взгляд на иконку Оливера в октафоруме – она всё ещё светилась зелёным – и закрыл ноутбук. Отношения Оливера с отцом меня откровенно пугали. Это уже не та проблема, с которой можно разобраться, просто пригласив Скэриэла на встречу, как это было с Бернардом.

Ночью я долго не мог уснуть. Помимо кошмаров меня периодически настигала бессонница, после чего я был выжат как лимон весь следующий день. Вот и сегодня я лежал в наушниках, пытаясь заснуть, но сон не шёл. Вместо этого в голове крутились тревожные мысли о Скэриэле, выпускных экзаменах, поступлении в Академию Святых и Великих. Прикрыв глаза рукой, я лежал, ворочался, не мог найти удобное положение, смял ногами одеяло и, в конце концов, скинул его с кровати.

Почувствовав сквозняк, я даже не обратил на это внимания – и чуть не вскрикнул, когда холодная ладонь опустилась мне на губы и чуть надавила.

– Тише, – шёпотом произнёс знакомый голос, – в коридоре кто-то есть.

Скэриэл!

Я чуть не подскочил и тут же зажмурился. Господи, почему я веду себя как идиот! Он плавно приподнял ладонь, выжидающе глядя на меня. Я быстро сел на место.

– Господи, – какое облегчение было его видеть.

– Можно просто Скэриэл, – лукаво отозвался он, потрепав меня по волосам.

Он был в куртке, и от него так веяло уличным холодом, что по моим рукам и спине побежали мурашки. Он скинул её вещь на пол и улыбнулся, сверкнув глазами в темноте.

– Ты в порядке? – спросил я тихо, пытаясь лучше его рассмотреть.

– Рана скоро заживёт, я в норме.

– Больно?

– Немного. Я на обезболивающем.

Мы замолчали – я просто надеялся, что это мне не снится, боялся, что проснусь под утро один, а из запутавшихся на полу наушников всё ещё будет играть музыка.

– Надеюсь, ты мне не снишься. – Слова сами слетели с моих губ. – Я волновался.

Не знаю, сколько мы так сидели, – я раскис, вдруг почувствовал себя ребёнком, которому очень нужно чьё-то сильное плечо. Несмотря ни на какие сомнения и тревоги, недосказанность и загадки, с отцом и братом мне никогда не было так спокойно, как со Скэриэлом. И я был благодарен ему просто за то, что он нашёл время со мной встретиться.

– Я… – Слова нашлись не сразу, поэтому я стал делиться новостями: – Мы подали твою заявку на поступление в Академию! А наши семьи обо всём узнали! Тут такое было, но мы отстояли твоё поступление! Не знаю, может, мистер Брум придумает, как…

Хотелось так много ему рассказать, но ещё о большем – спросить. Что произошло в Запретных землях? Почему эти люди пытались его убить? Как он выжил? Где был? Моя радость постепенно сменялась тревогой.

– Правда? – Он устало нахмурился. – Спасибо, Готье. Надеюсь, обошлось.

Ответить я не успел. Дверь внезапно открылась. Мы одновременно обернулись, и Скэриэл поднялся, предчувствуя угрозу. На пороге возвышался, словно каменное изваяние, Гедеон.

Нахмурившись и стиснув зубы, он бросил тяжёлый взгляд сначала на меня, затем на Скэриэла. Испугавшись, что брат применит тёмную материю или набросится на него с кулаками, я поспешил защитить друга:

– Гедеон, мы…

– Одевайся, – ровно произнёс он.

Я чувствовал, чего ему стоит сейчас держать себя в руках. Он обратился к Скэриэлу, чуть ли не выплёвывая слова:

– Опять ты…

– Ничего ужасного я не сделал, – тихо проговорил Скэриэл и нерешительно улыбнулся мне, словно пытаясь оградить от брата и успокоить. – С каких пор в Октавии запрещено навещать друзей?

Это было зря.

Гедеон как с цепи сорвался. Сжав кулак, он угрожающе шагнул к нам.

* * *

Я нервно мял подол футболки – первое, что успел накинуть, разняв Гедеона со Скэриэлом. Если быть точнее, то вытащил Скэра из удушающего захвата старшего брата.

Мы сидели в столовой в напряжённой тишине: я по одну сторону овального стола, Скэриэл – напротив, а во главе Гедеон сердито окидывал нас взглядом. Он барабанил пальцами по деревянной поверхности – этот стук неумолимо приближал меня к истерике.

Чуть ранее Сильвия заботливо убрала накрахмаленную скатерть и ажурные салфетки, с ювелирной точностью задвинула оставшиеся стулья так, чтобы они стояли на одинаковом расстоянии друг от друга; шторы были постираны и выглажены – я со своего места чувствовал цветочный запах кондиционера. И посреди этой идиллии сидела наша помятая троица, как жирная клякса на белоснежном листе.

Взъерошенный Скэриэл сидел полубоком, даже не потрудившись привести себя в порядок, и враждебно смотрел на Гедеона в ответ. Я бы не удивился, начни он отбивать ритм в такт или качаться на стуле – просто чтобы вновь вывести моего брата из себя. А вот я дрожал то ли от холода, то ли от страха, – сложно было разобрать. Помимо футболки, я успел натянуть домашние штаны, когда Гедеон бросил: «Поговорим внизу» – и практически скинул Скэриэла с лестницы. Мы подняли чудовищный шум, и я даже был разочарован тем, что прислуга не прибежала из соседнего домика. Или, может, Гедеон предупредил их, мол, если услышите крики, не паникуйте и не вызывайте полицию, это всего-навсего я выбиваю дурь из одного полукровки, повадившегося ходить к нам домой. Повезло, что отец был в отъезде. Он бы точно не оценил ночное рандеву в столовой.

– Не знаю, в курсе ты или нет, – нехотя начал Гедеон, обращаясь к Скэриэлу, – но я теперь твой наставник в Академии Святых и Великих.

– Что? – Скэриэл округлил глаза. – О чём он? Это шутка такая? – Он бесцеремонно кивнул в сторону Гедеона, словно брат не находился в пяти шагах от нас.

– Значит, не в курсе. – Гедеон закатил глаза и аккуратно положил ногу на ногу.

– Он правда теперь твой наставник… – пригнувшись, тише произнёс я через стол. – Не успел тебя предупредить.

Скэриэл прищурился и вскинул подбородок, явно бросая Гедеону вызов.

– Почему? – голос его звучал требовательно. – Что тебе за это будет?

– Тебе нужен был наставник, дополнительный голос для поступления, а мне, – тут он пренебрежительно взглянул на меня и быстро отвёл взгляд, – нужен был первокурсник. Готье сделал свой выбор в пользу Люмьера, тем самым разбив мне сердце.

Пришёл мой черёд закатывать глаза, но я сдержался. О своём искалеченном сердце Гедеон говорил довольно иронично, так что никаких сомнений – он издевается и ещё долго будет припоминать мне это маленькое предательство.

– В жизни не поверю, что причина только в этом, – сплюнул Скэриэл, а у меня неприятно засосало под ложечкой. Разговаривать в таком тоне с Гедеоном опасно. Мне всё-таки хотелось пережить эту ночь.

Гедеон задумчиво покосился на Скэриэла и вкрадчиво проговорил:

– А я в жизни не поверю, что такой, как ты, захочет поступить в закрытое образовательное учреждение для чистокровных, не имея при этом корыстных целей.

Отодвинувшись, Скэриэл расслабленно откинулся на спинку стула и повторил позу Гедеона в своей манере: широко расставив ноги, закинул одну на другую так, что колено упиралось в стол. Я с ужасом наблюдал за тем, как с каждой секундой Гедеон мрачнеет. Будь здесь Сильвия, её бы хватил удар от одного взгляда на Скэриэла.

Гедеон смотрел на него брезгливо, свысока, но лишь поморщился, когда Скэр вальяжно развалился, раскинув руки и небрежно опершись локтем о стол – всем своим видом показывая, что ему плевать на манеры. Я прекрасно понимал, что Скэриэл делает это специально. Он провоцировал Гедеона, но я ничего не мог предпринять.

– Для чего я тебе нужен? Может, у нас схожие цели.

Гедеон окинул его задумчивым взглядом и плотно сжал губы, размышляя, сказать правду или нет.

– Я планирую в нужный момент воспользоваться тобой и бросить на амбразуру. Как тебе такой вариант?

– Воспользоваться? – Я поднялся на ноги, не находя слов. – Мы так не договаривались.

– Мы с тобой вообще ни о чём не договаривались, – процедил Гедеон, не глядя на меня.

– Звучит реалистично, – задумавшись, ответил Скэриэл и привычным жестом заправил за ухо прядь. – И как же ты мной воспользуешься?

– Хочешь, чтобы я был с тобой предельно честен?

– Жа-ажду этого больше всего, – игриво протянул Скэриэл.

Гедеон посмотрел на него как на умалишённого. От напряжения я облизнул губы и прикусил внутреннюю сторону щеки. Что бы здесь сейчас ни происходило, это может плохо закончиться.

– Я могу быть честен с тобой, даже если моя честность проедется по тебе асфальтоукладчиком.

– Я весь во внимании, – кивнул Скэриэл.

– Стойте! – Я оперся руками о стол и требовательно посмотрел на Гедеона. – Как ты собрался им воспользоваться?

Гедеон нехотя перевёл на меня взгляд. «Ты всё ещё здесь?» – так и читалось на его лице, отчего я вспыхнул. Эти двое, кажется, нашли общий язык – если так можно описать готовность разорвать друг друга в клочья. А что будет в Академии… Я лихорадочно размышлял о том, как в случае чего избежать драки. Они в любой момент могли сцепиться и в очередной раз превратить наш дом в кошмар.

– Не твоё дело, – наконец бросил Гедеон.

– Я не позволю использовать Скэриэла.

– Прекрасно, тогда я отменяю предложение о наставничестве, убираю свой голос с его заявки на поступление, – Гедеон скрестил руки на груди, – и пусть Лоу помашет Академии ручкой на прощание.

Я не успел найтись с ответом: Скэриэл вдруг бодро протянул руку Гедеону:

– Я позволю воспользоваться мной при условии, что я воспользуюсь тобой.

– У тебя кишка тонка, – бросил Гедеон.

– Тебе же лучше, – пожал плечами Скэриэл, но руку не убрал.

Ухмыльнувшись, Гедеон поднялся и небрежно расправил складки на домашних брюках.

– Продемонстрируй тёмную материю.

Так и не добившись рукопожатия, Скэриэл сжал кулак и разочарованно прикусил губу.

– Тогда и ты свою. – Ещё один вызов.

– Что? – повысил голос Гедеон. Конечно, он не привык общаться на равных с полукровками.

– Ты ведь теперь мой наставник, не так ли? Хочу оценить уровень тёмной материи студента, ой, прости, патриция четвёртого курса Академии Святых и Великих.

Такими темпами до утра никто не доживёт. Я чувствовал, как один за другим седеют мои волосы.

– Послушайте, уже полночь. Давайте закругляться, – предпринял я слабую попытку остановить их.

Что и следовало ожидать, меня проигнорировали. Оба.

Не отрывая стального взгляда от Скэриэла, Гедеон вытянул руку – и маленький тёмный огонёк моментально разгорелся до крупного сгустка пламени, уже не помещавшего на ладони. Тогда Гедеон опустил руку, и материя свободно зависла в воздухе, продолжая постепенно увеличиваться. Скэриэл потрясённо уставился на него.

– Так много и без рук?! – Он даже привстал.

– Этому учат на втором курсе. – Гедеон убрал руки за спину. Тёмная материя слегка потрескивала, языки пламени вот-вот должны были коснуться потолка.

– Ты можешь научить меня?

– Смотря что ты сейчас умеешь. – Гедеон снова вытянул руку, напрягся, словно ухватился за невидимую верёвку, и пламя тут же стихло, не оставив и следа.

Скэриэл поднялся, тоже вытянул ладонь, и на ней вспыхнул тёмный огонёк. Через пару секунд пламя приняло очертания маленькой птицы с острым изогнутым клювом – она взмахнула крыльями и полетела, оставаясь при этом на месте.

– Неплохо, – произнёс Гедеон. – Отпусти её полетать. Можешь?

Скэриэл запнулся и покачал головой:

– Нет, этого я ещё не умею. Мне надо держать фигуру максимально близко, иначе материя потеряет форму.

Гедеон взмахнул рукой – похожая птица опустилась на стол, сделала пару шагов, взмахнула крыльями и воспарила над нами. Она пронеслась надо мной, и я машинально пригнулся, боясь, как бы птица не вцепилась мне в волосы. Скэриэл с детским восторгом наблюдал за ней, продолжая удерживать свою фигуру на ладони.

– Это сорокопут, – тихо выдохнул он и повернулся ко мне. – Серый сорокопут – моя любимая птица.

– Сорокопуты опасны, – кивнул Гедеон, позволяя своей птице из тёмной материи подлететь к Скэриэлу. – Они безжалостно терзают жертву.

– Накалывают их на острые сучья или шипы. – Улыбаясь, Скэриэл поднял свободную руку: хотел, видимо, чтобы птица Гедеона на неё села.