Текст книги "Кровавый омут"

4

– Теперь положим руки на стол ладонями вниз... так... расслабимся и начнем.

Лайл оглядел трех клиентов, собравшихся вокруг круглого дубового стола с ножками в виде звериных лап. Две женщины средних лет, Аня Спигельман и Эвелин Джуско, бывали на сеансах раньше, поэтому ему о них все известно. Винсент Маккарти новичок, чистый лист. Несколько минут назад, до его появления, он ничего не знал о нем, кроме имени.

Теперь уже порядочно разузнал. А еще через несколько минут выяснит гораздо больше. Сам процесс бесстрастного исследования доставляет радость.

– Прошу всех на минуту закрыть глаза, глубоко подышать... несколько вздохов вас успокоят. Волнение мешает контакту с духами. Необходимо обрести спокойствие...

Спокойствие... Лайлу самому надо было расслабиться, чтобы правильно сделать дело. По крайней мере, в доме стало тихо. Незадолго до прихода клиентов окна и двери перестали открываться. Если в только он сам сумел успокоиться!

Это не так-то легко после утреннего звонка Карине. Какой-то мужчина ответил, что она в ванной, уточнив, не с радиостанции ли ее спрашивают.

Лайл сдерживал гнев и боль. Он позволил Карине обмануть его чувства, но ни за что не позволит испортить ему жизнь. Надо отбросить отрицательные эмоции и сосредоточиться на положительных... по крайней мере, в данный момент.

Открыв глаза, принялся изучать новичка. Лет сорок, денежки водятся, судя по рубашке гольф от братьев Брукс, дорогим летним брюкам, новенькому сверкающему «Лексусу-430» с твердым откидным верхом, стоящему на подъездной дорожке. Загорелые руки без татуировок, никаких серег, гладкое золотое кольцо на безымянном пальце. Чистые ладони без мозолей, ногти с маникюром.

Итак, перед нами белый женатый богатенький сорокалетний пижон, явившийся в Асторию, чтобы в чудный субботний день, идеальный для гольфа, посидеть в темной комнате. Это означает одно – его что-то сильно тревожит.

Деньги? Вряд ли.

Бизнес? Тоже сомнительно. Если Винсент занимается бизнесом, то либо владеет собственной фирмой, либо занимает высокий руководящий пост. Имеет доступ к любой информации, вхож в совет директоров. Не побежит советоваться с духами насчет дел в той сфере, где считает себя главным самцом.

Семейная жизнь? Возможно. Умение успешно зарабатывать деньги не всегда приносит успех в интимных отношениях. Может, он тут споткнулся.

Здоровье? Сам с виду здоровый. Возможно, тревожится о других – о жене, родителях, о детях...

Лайл закрыл глаза, останавливаясь на здоровье. Сделаем несколько пробных попыток вокруг да около, проследив за реакцией. Если дело не в том, займемся семейной жизнью, хотя вряд ли это потребуется.

– Духи остерегаются света, поэтому постараемся, чтобы им у нас было приятно.

На командном пункте за южной стеной, в каморке, сплошь забитой разнообразными электронными причиндалами, Чарли слушал брата через крошечный микрофон, встроенный в висевшую над столом люстру, и соответственно действовал. Неудивительно, что свет в комнате сразу начал тускнеть, осталось слабое свечение единственной красной лампочки, едва освещающей стол.

– Чувствую, – пропел Лайл, – врата открываются... – Чарли по сигналу направил на стол слабый поток холодного воздуха, – через них мы соприкоснемся с той стороной. – Он запрокинул голову, открыл рот, испустил долгий тихий вздох: – Ааааа-ххх!.. Это делается не совсем напоказ. Вздох приводит его в подлинный тихий экстаз, согревающий душу, вроде неторопливого секса...

...которого он лишился.

Стоп! Не думай о дешевой обманщице...

Тише... тише... Он напомнил себе, что именно в данный момент живет полной жизнью, контролирует ситуацию, управляет своим клочком мира. Пусть в остальном царит полный хаос, в это время, в этом месте он главный. Хозяин...

В детстве Лайл взял себе прозвище «мастер иллюзии». И не преувеличил, став этим самым мастером после смерти мамы. Вернее, после убийства. Она шла домой с рынка через Вествуд-парк, неся сумку с продуктами, переходила улицу на зеленый свет, невесть откуда выскочили две машины, гнавшиеся одна за другой, поливая друг друга девятимиллиметровыми пулями, пролетели на красный, швырнув маму на высоту в сорок футов. Ублюдки, конечно, скрылись с места происшествия, их так и не нашли.

Для всего города это была очередная жертва детройтских войн за передел рынка наркотиков, а у Лайла с Чарли, кроме матери, никого больше не было на всем белом свете. В памяти Лайла отец оставался смутным воспоминанием, Чарли его вовсе не помнил. Одно время к ним часто заглядывал брат отца, дядя Билл, потом уехал на Западное побережье, с тех пор о нем никто больше не слышал.

Братья Кентон – Лайл шестнадцати, Чарли двенадцати лет – остались совсем одни на милости соседей. Вскоре вокруг завертелись, принюхиваясь, деятели из Лиги борьбы за социальное обеспечение детей. Можно было прикидываться, будто никого нет дома, пока не слишком выросла задолженность по квартплате, после чего их выкинули бы на улицу или, хуже того, разлучили и отдали под опеку.

Поэтому Лайл решил стать дядей Биллом. Высокий для своих лет паренек, наклеив бородку и наложив чуточку грима, сумел обмануть социального работника. До сих пор хорошо помнится Мария Рейес, магистр социального обеспечения, добрая женщина, искренне желавшая помочь. Она поверила, что Лайл – это Билл Кентон, а Селим Фредерикс, приятель снизу, нанятый для домашних визитов инспекторши, – его племянник Лайл.

Он осознал силу веры и неимоверную силу желания и потребности в вере. Мисс Рейес поверила, потому что хотела поверить. Не желала разлучать братьев, стараясь сделать законным опекуном кровного родственника, веря всему, что Лайл ей подбрасывал.

Действительно веря? Через несколько лет возникло подозрение, что мисс Рейес его раскусила с самого начала. Возможно, поверила не разыгранному представлению, а решительному намерению сохранить остатки разбитой семьи и позволила ему стать своим собственным опекуном. Надо бы как-нибудь разыскать ее и спросить.

Так или иначе, шестнадцатилетний Лайл Кентон нашел свое призвание в обмане. Обманув городские власти, можно обмануть кого хочешь. Первой его платной должностью стало место на шухере у кидалы-наперсточника в центре города. Ему надлежало следить за улицей и, завидев полицию, крикнуть, что пора сматываться. Он быстро полностью усвоил словесный кодовый набор, получил повышение до подставного – стоял у стола, вступая в игру, заманивая лохов, – а в свободное время практиковался в искусстве кидалы, чтобы начать самостоятельную игру.

После особенно громкого предупредительного звонка, когда он еле ноги унес от детективов в штатском, принялся искать не менее выгодное, но менее рискованное занятие. И нашел: медиум по телефону на горячей линии. Прошел собеседование, изображая фальшивый ямайский акцент, и был принят. Попрактиковавшись несколько часов со списком вопросов, которые чаще всего задают ясновидящим, влился в команду – в основном из женщин, – сидевшую на чердаке, разгороженном перегородками с телефонными аппаратами.

Задача заключалась в том, чтобы как можно дольше держать на телефоне звонившую в фирму жертву. Сначала узнать имя, адрес, на который будут в дальнейшем рассылаться по почте разные вещи, начиная с карт Таро и заканчивая восемью шариками для предсказания судьбы. Потом внушить, что у тебя имеется прямая линия связи с загробным миром и источниками древней мудрости. Говори то, что жертве хочется слышать, пускай просит рассказывать дальше и дальше, плети что угодно, только держи ее на долбаном телефоне. В конечном счете абоненты выкладывали по пять-шесть долларов за минуту общения с мудрым медиумом, и Лайлу доставался кусочек на долю. Довольно скоро он стал заколачивать штуку с лишним в неделю, не сильно напрягаясь.

В качестве дяди Билла Лайл вместе с Чарли переехал из муниципального микрорайона в квартиру с садом в пригороде. Не бог весть что, но после Вествуд-парка новый район вполне можно было принять за Беверли-Хиллз.

После этого он назвался Ифасеном, заимствовав имя племени йоруба, и выработал западно-африканский акцент. Вскоре абоненты горячей линии начали спрашивать именно Ифасена, ни с кем более разговаривать не желая. Это не сильно понравилось боссам, которые не готовили звезд, а продавали услуги.

Поэтому Лайл в свободное время пустился на поиски нового дела. Однажды солнечным воскресным утром забрел в Анн-Арбор[10]10
  Анн-Арбор – город в штате Мичиган близ Детройта, где находится Мичиганский университет.


[Закрыть] в спиритуалистическую церковь Вечной Жизни, попав на сеанс исцеления. Стрелка «ерундометра» мгновенно скакнула за красную шкалу, но он остался на богослужение и слушание «сообщений». Досидев до конца и глядя, как прихожане один за другим выписывают «в знак любви» чеки, понял, что это и есть следующий шаг.

Он вступил в церковь Вечной Жизни, записался на семинар повышения квалификации, наладил добрые отношения с пастором Джеймсом Греем. Вскоре уже служил в церкви в качестве ученика-медиума, войдя в круг посвященных и освоив все трюки. Приблизительно через год преподобный доктор Грей, высокий дородный белый мужчина, по мнению которого чернокожий молодой человек с африканским акцентом усугубил в его церкви мистическую атмосферу, отвел Лайла в сторонку и предложил бесценный совет.

– Займись образованием, сын мой, – сказал он. – Я имею в виду не ученую степень, а знания. Тебе предстоит иметь дело с людьми самого разного типа, самого разного общественного положения, с самым разным багажом. Если хочешь добиться успеха, тебе нужны обширные знания во многих областях. Не надо быть специалистом, но обязательно иметь общее представление.

Последовав совету, Лайл побывал во многих аудиториях Мичиганского университета, университета Уэйна и Детройт-Мерси, слушая лекции по разнообразным предметам от философии до экономики и западной литературы. Там начал избавляться от уличной речи. Не получив ни единого балла за пройденный курс, открыл для себя целый мир, забрав его с собой, когда они с Чарли перебрались из Анн-Арбор в Дирборн, приступив к самостоятельной деятельности.

Лайл открыл собственную контору медиума-консультанта. Они до дыр протерли штаны, совершенствуя трюки. Получали хорошие деньги, хоть Лайл знал, что способен на большее. Скоро вновь переехали, обосновались в Нью-Йорке, в верхней части Куинса.

Говорят: успеха надо добиться до тридцати. В прошлом месяце ему исполнилось тридцать, и он своего добился.

Теперь, сидя в первом собственном доме, Лайл Кентон плавно двинул вперед руки по полированной дубовой столешнице, сунув под нее при этом концы металлических стержней, спрятанных в рукавах пиджака. Чуть поднял руки – край стола с его стороны приподнялся.

– Есть! – прошептала Эвелин, заметив, как стол наклонился к ней. – Духи здесь!

Лайл оперся на локти, нажав встроенный Чарли в гнутую ножку стола рычажок, приподняв дальний край, где сидел Винсент Маккарти. Покосившись, заметил, что тот вздернул брови, но больше ничем не выдал изумления.

– Ой! – фыркнула Аня, когда ее стул качнулся по электронному сигналу из командного пункта. – Опять!

Как всегда...

Потом закачались стулья Эвелин и Маккарти. Последний на сей раз не скрыл озадаченности. Можно не обращать внимания на наклонившийся стол, но покачнувшийся стул...

Пора его перетягивать на свою сторону.

– Что-то происходит, – изрек Лайл, крепко жмурясь. – По-моему, это связано с нашим новым гостем. Да, Винсент, с вами. Духи видят ваше смятение, чувствуют озабоченность...

– Как и у всех прочих, – заметил Маккарти.

Лайл с закрытыми глазами услышал смешок. Винсент хочет поверить – затем и явился, – но чувствует себя глуповато, не желая быть одураченным.

– Вы серьезно озабочены, причем не из-за вульгарных денег. – Лайл открыл глаза в поисках бессловесных реакций. – У вас разрывается сердце.

Маккарти, сморгнув, промолчал. Пусть молчит – выражение лица вполне красноречиво.

– Что-то вас сильно тревожит.

Тот снова кивнул. Разумеется. Не тревожился бы – не пришел бы.

Лайл прикрыл глаза, прижал пальцы к вискам, приняв позу глубокой сосредоточенности.

– Чувствую, кто-то с той стороны пытается войти с вами в контакт. Может быть, ваша мать? Она жива?

– Жива, хоть не совсем здорова.

Так. Надо продолжать игру.

– Почему же мне показалось, что мать? Из-за чувства горячей любви? Может, бабушка? Ваша бабушка переправилась в мир иной?

– Обе.

– Наверняка одна из них... Не скажу пока, с какой стороны. Сейчас... станет ясно...

Маккарти ирландец, лихорадочно соображал Лайл. Где жила его бабка – здесь или в Ирландии? Не важно. Есть один безошибочный тест для ирландцев. Никогда не подводит.

– Чувствуется огромная любовь... к американскому президенту... правда? Да, в сердце этой женщины президент Кеннеди занимает особое место.

Глаза Винсента Маккарти чуть не вылезли из орбит.

– Бабушка Элизабет! Она в самом деле любила Кеннеди. После его убийства стала сама не своя. Невероятно! Откуда вы знаете?

Интересно, какая ирландская бабка не любила Кеннеди?

– Ох, вы даже не поверите, сколько он знает, – прошептала Аня.

– Ифасен удивительный, – добавила Эвелин. – Все знает, просто все.

– Ничего я не знаю, – медленно вымолвил Лайл. – Духи знают. А я только посредник меж вами и ими.

В глазах Маккарти вспыхнула жажда. Он наполовину верил, хотел с головой окунуться, но мешало ирландское католическое воспитание. Требуется толчок, который последует позже. Лучше еще немного его завести.

Лайл обратился к Эвелин:

– Еще кто-то явился, и сильный призыв, по-моему, адресован мисс Джуско.

Она мигом зажала руками рот.

– Мне? От кого? Меня зовет Оскар?

Разумеется, Оскар – любимый умерший пес Эвелин, – только надо немножечко потянуть. Два месяца назад она явилась с вопросом, можно ли с его помощью войти в контакт с домашним любимцем на той стороне. Можно, конечно. Загвоздка в том, что она не назвала породу, не описала собаку, а Лайл не собирался расспрашивать.

Не было необходимости.

На первом сеансе – индивидуальном по настоянию Лайла, ибо крайне трудно вызывать животных с другой стороны, – Чарли, выключив свет, шмыгнул в комнату и утащил сумочку Эвелин. На командном пункте обнаружил пачку снимков выжлы – красной венгерской легавой, – в точности обрисовав пса брату в наушник. Прежде чем вернуть сумку на место, присвоил застрявший на донце собачий свисток.

Лайл потряс Эвелин, описав Оскара вплоть до ошейника с драгоценными камнями. Узнав, что пес счастлив в загробном мире, гоняясь за кроликами по Елисейским полям, она преисполнилась благодарности и пожертвовала две с половиной тысячи долларов.

– Да, – кивнул он. – По-моему, Оскар. Кажется, слегка расстроен.

– Неужели! Чем?

– Не совсем понимаю. Думаю, вы потеряли какую-то его вещицу, и он опасается, что вы его разлюбили...

– Что же я могла потерять?

Через несколько секунд она получит первый «апорт», магически доставленный из мира духов. По указаниям Лайла Чарли – сплошь в черном – должен подкрасться в нужный момент и бросить на стол старый собачий свисток.

– Не знаю. Он не говорит. Постойте-ка, что-то держит в зубах... Что же это такое? Приближается... приближается...

Чарли тоже должен приблизиться.

– Откуда такой холод? – спросила Аня.

– Правда, – подтвердила Эвелин, растирая плечи. – Жуткий мороз.

Лайл тоже чувствовал, как холодный воздух окутал стол промозглым одеялом. Он потер занемевшие руки. Впрочем, в комнате не просто понизилась температура. Холодный воздух как бы принес в нее новую атмосферу... злобы – больше чем злобы – стальной, остро отточенной ярости.

Аня вскрикнула, Лайл вскочил на ноги, видя, как ее вместе со стулом швырнуло назад, с грохотом бросило в стену. Стул Маккарти пошатнулся, рухнул на пол. На Лайла набросился ураганный ветер, толкнул вперед, прижал животом к столу, потом стол наклонился, он упал рядом с Эвелин, слыша, как вокруг бьются стекла. Переворачиваясь на живот, увидел вздувшиеся шторы, за которыми одно за другим лопались черные оконные стекла, усыпая осколками пол. В комнату влился чисто-желтый солнечный свет. Расставленные у стен статуи повалились, трескаясь при ударе о твердую древесину.

Кошмар прекратился столь же внезапно, как начался. Оцепеневший Лайл с трудом встал, помог Эвелин, Маккарти поднял Аню. На первый взгляд никто сильно не пострадал, но комната-канал превратилась в руины, все стекла – окна, даже зеркала на стенах – разбиты вдребезги.

– Это ты виновата! – воскликнула Аня, ткнув в Эвелин трясущимся пальцем. – Прогневала дух своей собаки, и смотри, что из этого вышло!

– Я не виновата! – заплакала Эвелин. – Даже не представляю, чем так огорчила бедняжку...

– Успокойтесь, – сказал Лайл. – Вряд ли Оскар устроил погром.

Абсолютно ясно, черт возьми, что долбаный дохлый пес вообще ни при чем, но кто и как это сделал?

– Невероятно! – пробормотал Винсент Маккарти. – Я никогда не верил подобному вздору... однако...

– По-моему, это следствие вчерашнего землетрясения, – попытался спасти положение Лайл. – Сейсмические волны проникли в мир духов и...

Он подыскивал нужные слова, сунув дрожавшие руки в карманы, с колотившимся сердцем и одуревшими от катаклизма мозгами. Думай, черт побери!

– ...прервали поток информации. Может быть, лучше перенести сеанс на другой день. Скажем, на следующую субботу...

– Господи, я не могу так долго ждать! – воскликнула Эвелин. – Если бедняжка Оскар расстроен...

– Тогда устроим индивидуальный сеанс завтра вечером, – предложил Лайл. – К тому времени сейсмические возмущения успокоятся. Кажется, мне удастся втиснуть вас в расписание. Обязательно постараюсь.

– Ох, спасибо, мистер Ифасен... Спасибо!

Хоть что-то удалось спасти в катастрофе.

– Я бы тоже хотел записаться на индивидуальный сеанс, – вызвался Винсент Маккарти.

– И я! – воскликнула Аня.

Лайл поднял руки.

– Попробуем. Давайте перейдем в приемную, посмотрим, когда я смогу вас принять.

5

– Признайся, что это твоих рук дело, Чарли, – сказал Лайл, проводив до дверей трех клиентов. – Признайся, что неудачно испробовал новый фокус.

Чарли покачал головой:

– Нет. Как раз тащился к столу со свистком, когда духи начали крушить барахло.

– Духи? Ты в своем уме, малыш?

– Знаю, прости господи, в них грешно верить, да как еще объяснить...

– Ты вчера утверждал, будто Бог нас предупреждает, теперь вспомнил о духах? Выбери либо то, либо другое.

– Разве в том дело? Не знаю, что тут происходит, а ты или слепой, или дурак, или оба вместе, если не видишь, что тут что-то творится!

– Правильно. Нас хотели поджечь. Ты видел парня, удравшего вчера ночью. Видел канистру с бензином. Скажешь, будто это был дух?

– Не скажу. Но теперь другое дело...

– Ничего подобного. После того как поджог не удался, нас хотят запугать. Сперва двери и окна, потом погром. За всем стоят одни и те же люди.

– Да ну? – усомнился Чарли. – Тогда это настоящие гении. Одно ЦРУ умеет открывать и закрывать окна-двери, разнести в пух и прах целую комнату.

– Может, это и есть бывшие агенты ЦРУ. Они везде пролезут. – Лайл кивнул на разбитые окна: – Звук разбивает стекло, правда? А на ультравысоких частотах...

– Ерунда, – поморщился Чарли. – У нас гости, брат. Я вчера еще говорил. Землетрясение открыло ворота и что-то оттуда выпустило. В доме завелось привидение.

– А я говорю – не верю! Какие-то самые настоящие ослиные задницы хотят нас напугать и разогнать клиентов. Очень просто. Хотя, знаешь, идея по ним самим рикошетом ударила. Наши рыбки решили, что стали свидетелями поистине сверхъестественного явления, и полностью купились. Признали Ифасена настоящим подарком, хотят еще-еще-еще!..

Лайл вздрогнул от пронзительного телефонного звонка. Не задумываясь – хотя обычно всегда проверял номер на определителе или ждал, пока сработает автоответчик, – схватил трубку, отрывисто рявкнул:

– Да?

6

– Алло... – пробормотала Джиа, не ожидая грубого ответа. – Это... Ифасен?

Последовала недолгая пауза, голос в трубке прокашлялся и более вежливым тоном проговорил:

– Простите. Это я. Кто говорит?

Она едва не бросила трубку, не совсем понимая, зачем позвонила. Абсолютно не в ее правилах...

Утром съездила в платную лабораторию Вифлеемской больницы, сдала кровь для анализа на беременность. В кабинете доктора Иглтон сообщили, что результаты запрошены, но и к двум часам дня о них не было ни слуху ни духу. Джиа позвонила самой докторше, получив от ворот поворот. Ее заместитель не отвечал на звонки, передав через справочное, что ничего не знает об анализе и к тому же не понимает, почему нельзя подождать до понедельника.

Тогда она звякнула в Вифлеемскую лабораторию, где ее отфутболили, объявив, что результаты анализов сообщаются врачам, а не пациентам.

Джиа взволнованно металась по дому. Обычные проблемы обсуждались с Джеком, а теперь возникла необычная ситуация. Неизвестно, как он это примет. Поэтому она в полном отчаянии отыскала в буклете номер Ифасена.

Мысль, конечно, бредовая, но если она беременна вторым ребенком после его предсказания насчет двоих детей... Со вчерашнего вечера рациональные объяснения Джека мало-помалу превратились в фоновый шум. Он тогда еще не знал, что Джуни нашла браслет в указанном месте.

Что еще знает Ифасен? Обязательно надо выяснить. Можно себе представить выражение лица Джека, когда он узнает о ее звонке медиуму. Впрочем, хуже не будет.

Вдобавок, огорчаясь и нервничая из-за предполагаемой беременности, она совсем потеряла душевное равновесие. Медики изо всех сил стараются сделать из нее психопатку, с этим надо покончить, обратившись к так называемой альтернативной медицине.

Джиа подышала в трубку.

– Я была у вас вчера вечером. С Джуни Мун. Спрашивала, сколько у меня будет детей.

– Да, помню. Чем могу помочь? – Медиум говорил быстро, нетерпеливо, не слишком разборчиво.

– Меня кое-что интересует.

– Что именно?

– По вашему предсказанию, у меня будет двое детей, и я хочу спросить, откуда вы знаете. Не хочу вас обидеть, но мне надо знать, это просто догадка или...

– Простите, мисс... миссис...

– Ди Лауро. Джиа Ди Лауро.

– Очень приятно, Джиа Ди Лауро. Боюсь, сейчас не лучшее время для разговора. Может быть, позже, на следующей неделе, когда дела слегка утрясутся...

Утрясутся? Какой у него странный тон...

– Что-нибудь случилось?

– С чего вы взяли? – Голос вдруг зазвучал еще резче.

На память пришли рассуждения Джека о том, чего и почему опасается Ифасен.

– Вчера после нашего ухода кто-нибудь снова доставил вам неприятности?

– Что? – Тон вновь повысился. – Вы о чем это?

– О ваших конкурентах. Которые злятся, что вы переманиваете клиентов. Я не ошибаюсь?

В трубке воцарилось красноречивое молчание.

– Наверно, вы думаете: "Эй, из нас двоих я медиум", да? – осмелилась предположить Джиа. – И напрасно.

– Если вы имеете какое-нибудь отношение...

– Забудьте. До вчерашнего вечера я о вас даже не слышала. Хотя, возможно, сумею помочь.

– Это не ваше дело. В любом случае, не понимаю, каким образом вы...

– Нет, не я. – Она громко нервно рассмеялась соответственно настроению. – Лично я ничем помочь не смогу. Но знаю человека, который отлично улаживает такие дела. Могу попросить его вам позвонить.

Ифасен хмыкал и мямлил, явно не желая признаться, что нуждается в помощи при всех своих потусторонних связях, впрочем, сдался при заверении, что расследование будет проведено с исключительной осторожностью и без всяких сношений с полицией. Только сам хотел позвонить наладчику, поэтому она продиктовала номер автоответчика Джека.

Что ж это я сейчас натворила, подумала Джиа, положив трубку. При всем своем желании, чтобы Джек сменил образ деятельности, похоже, нашла ему ту же работу...

Что ее на это толкнуло?

Как бы его занятия ни были ей ненавистны, столь же сильно хочется, чтобы он снова стал самим собой, вылез из скорлупы, вновь улаживал проблемы. Эта проблема вполне безопасна. Конкуренты медиумы передрались из-за клиентов. Джек управится с закрытыми глазами.

Хотя Ифасен вчера вечером кричал о бомбе... Из головы вылетело. Вот дура!

Надо перезвонить, приказать позабыть продиктованный номер, выбросить... А вдруг он не послушает? Если хочет позвонить – позвонит. Или не позвонит, предпочитая сам справиться.

Будем надеяться.